Текст книги "Читатель мыслей"

Автор книги: Дмитрий Анашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Я задумался. Только что вопросы роились и множились, а теперь, казалось, голова стала пустой.

– Кто убил Сергея? – наконец выпалил я, первое, пришедшее на ум.

– Сергея убил он сам. Это было самоубийство, – ответил Дмитрий.

Я был совершенно потрясен. Представить, что этот огромного роста и габаритов жизнерадостный «новый русский»; не отягощенный никакими комплексами человек; прекрасно обеспеченный и получающий от жизни все, что только хотел – решился себя убить! Это же откровенная чушь. Однако оснований не верить Дмитрию у меня не было. Но зачем? И почему умерла Наташка? Они что, как Гиммлер, решили семьёй самоубиться?

– Нет, конечно, – опять подслушал мои мысли Дмитрий. – Наташку он за компанию угробил, что бы на тебя подозрение упало. Ты же к нему тогда со своими догадками приперся; то, что Наташка порой Сергея отравить была готова, правда. Да только, не готовила она этого убийства и не предпринимала ничего, что бы практически совершить.

– Меня? Подставить? – сегодня, кажется, был день сюрпризов. – Долларовый миллионер убивает себя и свою любовницу, что бы подставить меня, нищего малоизвестного музыканта? Супер!

– Для того, что бы понять логику событий нам надо, пожалуй, начать с конца. – Продолжал собеседник. Есть некая причина, из-за которой всё произошло. И ты почти ее раскрыл. Чем занималась Элеонора Константиновна Мудрак со своим приехавшим из Тибета другом?

– Чем? – тупо переспросил я.

– Да ты же об этом читал. А потом и журналист еще пропал для верности. Что бы не сомневались, что правду написал…

– Обмен астральными телами… между человеческими…

– Конечно! – воскликнул Дмитрий. – Её старый друг, то ли где-то выкопал; то ли у него там способности проснулись, то ли научили… в общем, обучился он – ни много ни мало – манипулировать астральными телами людей. Он научился изымать астральное тело и поселять его в другие физические тела – при условии, что они пустые на этот момент, конечно, – поправился он. Отсюда и эксперименты по обмену: две астральных проекции в одном теле не уживутся, человек элементарно сойдет с ума.

Я молчал. Сообщение было неожиданным – когда я про это читал, я особо не вдумывался в смысл эксперимента. Теперь же опыт казался мне жутким. Даже страшно было вообразить, куда может завести подобное изыскательство…

Ну вот, а дальше, всё проще простого. Серега был парень предусмотрительный, крышевал кого попало, в том числе и знаменитую ворожею и экстрасенсшу Элеонору Мудрак. А когда до экспериментов дошло, поделились они с ним новостью: в долю войти предложили. Они ведь хотели на этом бизнес делать. А Серега парень простой и в первую очередь про себя подумал. У него же, не смотри, что он крутой – долгов как шелков и два уголовных дела еще с давних времен. И одно из них как раз наконец созрело. Другими словами, со дня на день он ареста ждал. Уже думал в заграницу спрыгнуть, а тут такая масть! Вот и придумал он: человечка выбрал и этим показал. Канояна этого. И в какой-то момент они его астральное тело из тела вытащили и к нам на склад. То, что склад, они и не поняли. В астрале это как Затомис выглядит, словно души там покой обрели, спят. Тоже маскировка. А в этот момент Серега себе яда в суп и его астральное тело на свободе. Они его в Канояново физическое тело засунули, заблаговременно освобождённое. А Серега уже все подготовил: и доверенности и деньги в банке и завещание. На Конояна все. Дальше проще. Поскольку Серега Серегой, только в новом теле, остался – то людей он знает, жаргон, приемы и так далее. Да что говорить, как он Седого прибрал, ты сам видел… тот до сих пор в шоке, отойти не может… три дня из казино не вылезает.

Я молчал. То есть?!

– А зачем им меня подставлять? – спросил я довольно глупо, уже и сам понимая: что бы на самоубийство не подумали, и копать не начали, то должен был и убийца найтись… а тут я так удачно сам пришел…

– Не совсем так. – Отреагировал собеседник. – У него рассчитано было, что, в самом деле, на Наташку свалят; решат, отравить хотела, да сама с переполоху глотнула. То, что ты пришел, его позабавило скорей и, даже чем-то обрадовало: ведь если она действительно его отравить хотела, то могла по дурке и яд уже прикупить. А это выяснят в миг и всё само устроиться. Ты на другом погорел: про Канояна услышал… Помнишь, Серега обмолвился, что у него уже тело готовое есть… А ты об этом еще и Мудрак доложил. То есть, ты им, по сути, в самое нутро залез. А это уже прямая опасность, почище несчастных журналюг…

– Сеанс… – проговорилось как-то само собой. Теперь объяснилось и то, как духи меня убийцей назвали: достаточно было кому-то из присутствующих чуть надавить на блюдце, и оно послушно шло к нужной букве. А за столом сидела Элеонора Мудрак… Оставался всего один вопрос.

– Кто этот ее друг? Он ведь должен быть где-то в ее окружении? Почему же я его не видел?

– Видел. – Коротко ответил Дмитрий. – И знаешь хорошо. Это Иван Моисеевич Белых. – И, видя мое замешательство и не дожидаясь вопросов пояснил: – ему же конспирироваться надо. Вот он под дурку и косил. Когда ты к ним в первый раз пришел, он всё сразу понял и специально про колёса загнул. Что б посильнее запомнилось, как ему мозги Элеонора песочила. На самом же деле, она ему по силе в подметки не годиться. Как и по хитрости. Сам видишь.

Я молчал. Передо мной действительно выстроилась логичная и стройная картина происшедшего. В которой не хватало одного – возможности спастись мне персонально. Теперь было понятно, почему за мной все охотятся. И было так же понятно, что никакого настоящего убийцу я не найду. Поскольку его нет.

Дмитрий не стал дожидаться моего вопроса. Начал сам:

– В общем, у меня к тебе конкретное и обоюдовыгодное предложение. Если эту шарашку сейчас не прикрыть, они бед натворят – мало не покажется. А для этого выход один. Нужно дезактивировать Моисеича. – Он посмотрел на меня.

– Это как? – не понял я. – Дезактивировать? Убить что ли? – предложение мне не понравилось. Убивать я никого никогда не убивал и сомневался что сумею.

– Как, – на месте видно будет. Сначала надо его найти и откуда у него эти способности понять. Если он там, в Тибете артефакт какой прибрал – тут самое простое его отнять будет; если техника какая мудреная – можно участок мозга блокировать, он про нее навсегда забудет… в общем, надо с ним встретиться и понять. – Закончил он, как бы ставя на разговоре точку.

– А как я пойму? – ну, мысли я читать еще умею, но сами видите… у меня с Мудрак-то проблемы были, а тут такой монстр…

Я тебе Прибор дам. – Он оживился, видимо решив, что принципиальное согласие достигнуто и мы переходим к деталям. – Вот. – Он достал из кармана продолговатый предмет, напоминающий брелок автомобильной сигнализации. С одной стороны он был шершавый, а с другой гладкий. – Это «Усилитель» – название прозвучало в его устах с некоторым оттенком гордости. Он усиливает способности. То есть, если ты музыку пишешь, то на него нажмешь и начнешь сочинять как сумасшедший. Мысли читаешь – он выразительно взглянул на меня, – в сто раз сильнее читать будешь, ну и так далее. По списку. Он протянул мне Прибор со словами. – Две особенности: первая: заряда хватает от силы на два часа – потом подзарядка. И: при переходе между мирами автоматически отключается.

– Какими мирами? – Предприятия переставало мне нравиться все больше и больше. – Зачем мне между мирами?

– Ну, например, при переходе в астрал. – Уверен, что Моисеич, как жареным запахнет, сразу туда ломанется.

– Я не умею в астрал! – видимо голос мой предательски задрожал; Дмитрий улыбнулся.

– Научишся. – Усилитель включишь и уйдешь за милую душу. – Только не забудь опять включить…

– А сами-то вы что? – у меня проснулась надежда. – Вы-то точного этого Моисеевича! – Я рубанул в воздухе ладонью.

– Сам не могу. Мне надолго с физического плана уходить нельзя. А там может… – он задумчиво посмотрел на меня, словно зная что-то про меня, о чем я и не догадывался, и неожиданно закончил: – жизнь прожить придется…

Последнее его выражение я совсем не понял, но вопросов больше задавать не стал. Мне стало понятно, что всё уже решено. И, действительно – я, вроде, его должник. Он мне жизнь спас. А если я откажусь, и он сейчас развернется и уйдет, то спасать меня в следующий раз будет некому. А наступит этот следующий раз неминуемо и скоро.

– О кей, – я кивнул головой. Говорите, что делать.

* * *

– Для начала тебе нужно скрыться от милиции и братков. Причем сделать это так, что бы не испытывать ни малейшего стеснения в действиях и передвижениях. – Он откинулся на спинку кожаного сидения и оценивающе посмотрел на меня. – Ты машину водить умеешь? – неожиданно спросил он.

Мы сидели теперь в его автомобиле, оказавшимся изнутри совершенно обыкновенным, по крайней мере, на вид. Я изрядно продрог и к тому же проголодался. Мы купили в кафе пирожков и, взяв их с собой, решили перекусить в машине: разговаривать здесь было удобней.

– Да. – Я не очень понимал, к чему он спросил и поэтому добавил. – У меня машина есть, «Фольцваген». Можно для дел использовать. Нормальная машина.

– Нормальная, – согласился тезка. Но, нашему плану не соответствует. – В общем так. – Он слегка стукнул по рулю кулаком, как бы решив что-то про себя. – Как поется в одной песне: «Если хочешь спрятать дерево, то спрячь его в лесу». А у нас и вариантов нет. Значит так. Тебя все знают как малоимущего музыканта, едва сводящего концы с концами. Потертая кожаная куртка, бывшая в моде лет десять назад. Потертая дерматиновая дверь квартиры с плохо работающим звонком. Плохо выбритая физиономия с кривыми очками. «Фольксваген» удачно завершает картину. Картину, которую нам нужно изменить. Нарисовав поверх нее другой пейзаж. – Он потер лоб, как бы немного задумавшись.

– В общем так. Я знаю. Тебе будет трудно. Сам через это прошел. – Он еще раз посмотрел на меня. Но как говориться: «Родина требует жертв». – Я несколько напрягся. Упоминание о жертвах мне совершенно не понравилось.

– В общем так. – Он повернул ключ зажигания. – Начинаем прямо сейчас. Сперва, шмотки. Потом солярий. Дальше: салон красоты. Жить будешь в «Европе». В президентском. «Феррари» купим по дороге, документы не проблема. Всё. Менты будут честь отдавать, а бандюки двери в кабак открывать. Никому и в голову не придет о твоем сходстве с каким-то музыкантом вспомнить. Рвём. – Он нажал на газ и мощный внедорожник рванул с места.

* * *

Теперь, когда я понимал, что со мной происходит, мои мысли приобрели какую-то кристальную четкость. Я знал, что мне надо теперь делать, и это знание было для меня чем-то несравнимо большим, чем просто информация: это была возможность жить и действовать. Я, толком не осознавая сам, оказывается, был просто раздавлен прессом неизвестности. Ощущение непонимания событий со мной происходящих, поведения и мотивации окружающих меня людей; невозможность планировать даже ближайшее будущее давило на меня все последнее время и только сейчас, когда все объяснилось, я ощутил страшное облегчение. Мне, несомненно, придало уверенности появление моего тески, Дмитрия. Дело было даже не в том, что он объяснил мне, что произошло. У меня появился понятный и адекватный собеседник, с которым можно было обсудить ситуацию.

К тому же, случившееся со мной преображение тоже энергетически подпитало меня. Если сначала предложенный им план казался мне глубоко отвратительным (видимо это имел в виду Дмитрий, когда упомянул о том, что мне «будет трудно»), то через некоторое время я втянулся в роль, и она даже стала доставлять мне относительное удовольствие.

Я, как, настоящий рокер, даже вообразить себе не мог, что когда ни-будь заявлюсь в солярий. От словосочетания «салон красоты» меня тянуло тошнить, а автомобиль под названием «Феррари» вызывал у меня калейдоскоп мыслей об Африканских детях, миллионами погибающих от лихорадки. Один такой автомобиль по цене равнялся сотням спасенных детей…

В общем, чувствовал я себя полным идиотом: в салоне красоты на меня навели красоту какого-то странного свойства. Я просил чего-нибудь неформального, в результате же получил недельную щетину, усы в стиле Хип-Хоп и бакенбарды в десять сантиметров. В общем, не хотел бы я сейчас встретить своих соратников по музыкальному ремеслу. Засмеяли бы.

Встретить их, впрочем, у меня риска не было никакого. В гостинице «Европа» они не тусовались.

* * *

На следующее утро я проснулся с кристальным ощущением понимания, что момент настал. Нужно действовать. Встал, быстро принял душ, натянул на себя ненавистный костюм от «Версаче», одел на запястье золотой «Ролекс». Зашел в лобби бар, не торопясь, выпил кофе, съел поданный бутерброд. Хотелось коньяка, но это было неуместно. Что мне предстоит делать, я не представлял даже в общих чертах и, потому, старался сохранять максимум концентрации. Вышел, и, не оглядываясь, сел в припаркованный прямо у дверей автомобиль. Его заблаговременно подогнали со стоянки. Свернул на Невский и, не торопясь двинулся в сторону Фонтанки. Свернув на набережную, притормозил.

На соседнее сиденье сел Дрон. Вчера я вызвонил ему и, с некоторым, правда, трудом уговорил помочь в моем деле. Трудность была не в том, что бы уговорить его участвовать в противоправных действиях. А в том, что он считал, что я все еще нахожусь в розыске, и предпочитал держаться подальше. Озвученная, однако, компенсация была так внушительна, что он согласился «встретиться поговорить».

Когда я остановился рядом с ним, он даже не понял, что это я. С восхищением оглядев красный Феррари, он отошел на пару метров вперед и стал зорко вглядываться в горизонт. Я пододвинулся тоже. Он испуганно отошел еще дальше, теперь уже с некоторой опаской глядя в мою сторону. Тут я сообразил, что из-за зеркальных стекол он меня не видит, и навоображал уже, видимо, невесть что. Как ещё деру не дал. Я опустил правое стекло и дружелюбно помахал рукой в золотом «Роллексе». Он обалдело смотрел на меня, совершенно не узнавая.

– Дрон, ну хватит тормозить! Садись, давай; я бы тебя уже давно съел, если бы желание было, мало мы по подвалам ползали! – тут на его лице прорезались первые признаки понимания. Он нерешительно взялся за хромированную ручку не решаясь ее дергать – вдруг отломиться… Дернул. Сел. В полном обалдении огляделся.

Я его понимал. Классовая ненависть – это одно. А вот когда тебе достается такой, действительно совершенный аппарат, не исключая и элементы дизайна – это совершенно другое. В конце концов, он остановил взгляд на мне. Насколько я понял, «разговаривать» он более ни о чем не собирался.

– Рот закрой. – Я говорил намеренно грубо, давая понять, что изменения во внешнем облике для меня мало что значат. – Ехать готов?

– Когда? – спросил он, кажется, только для того, что бы что-то спросить.

– Сейчас.

– Что от меня нужно?

– Ассистировать. Что нам предстоит, я и сам толком не знаю… единственно… ты как с отмычками, в ладу? – вопрос дался мне с некоторым трудом. Я долго думал вчера по поводу Дрона, Лехи и Коляна и об их возможном участии в операции. В конце концов, сошелся на Дроне. Леха еще мог выкарабкаться: у него было хорошо с головой. Он, в общем-то, был далек от «понятий» и «понтов». Колян был мал и неадекватен. Оставался Дрон. Он, как я знал, уже участвовал в криминальных разборках и, как сам говорил, «мне одна дорога – в тюрьму». С такими установками на свободе действительно долго не пробудешь. То есть, куда ни будь он по любому влипнет. С другой стороны – пусть лучше с нами. Тут дело шло не о криминальных делах и милиции. Целью предприятия было, как минимум, «спасение мира». А в такого рода вопросах, любой представитель этого самого человечества со спокойной совестью мог помочь себя спасти.

Поехали по Фонтанке привлекая всеобщее внимание: мотор у Феррари работал на порядок громче обычного. Машины уступали дорогу, едва завидев нас в зеркале заднего вида. «Такого идиота лучше пропустить, – ловил я обрывки мыслей других водителей, проносясь мимо. Я же жал на педаль не жалея бензина. Единственно, что мешало, это отсутствие навыков в пилотировании истребителя: при нажатии на педаль машина устремлялась вперед, пожалуй, даже быстрей.

Остановились у дверей дома Элеоноры. Я вышел первым. Дрон запутался в ручках, но нагнал. Подъезд. Сторож. «Кто Вы? – охранник еще формулировал свою мысль, как я ее уже прочитал. – Я, к Элеоноре. „Тетка дома, квартира 25, второй этаж“, – прозвучало в голове. „Второй этаж. Двадцать пять, этот со мной“, – безапелляционно договорил я и, не останавливаясь ни на мгновение, пошел по лестнице: второй этаж. Не велика высота, а в лифте есть вероятность застрять. Если экстрасенс почувствует опасность, еще и не такое случится. Охранник и не думал возражать. Даже словно привстал и руку к виску протянул, что бы честь отдать. Костюм из бутика делал свое дело. Подошли квартире. „Сможешь? – я кивнул на внушительного вида дверь. Звонить не хотелось. Дрон подошел, ощупал замок, зачем-то заглянул в скважину. „Да, – коротко ответил он и закончил. – Повезло, замок совсем простой… почему-то…“ Он достал из кармана железки и, осторожно сунув одну из них в скважину, начал осторожно поворачивать. «Почему-то почему… – подумалось мне. – Ясное дело, второй этаж, на первом охрана, парадная на замке, все под наблюдением… тут хоть вообще не закрывай, кому какое дело“. В этот момент в замке щелкнуло. Дрон повернул ручку и осторожно, не издавая при этом не звука, открыл дверь.

Нам предстала огромных размеров прихожая, из которой в глубь квартиры вело несколько коридоров. Разыскать хозяйку в таких катакомбах представлялось делом сложным. Это, однако, было в данном случае не существенно. В метре от двери, прямо напротив, широко расставив ноги и, подперев бока руками в перстнях, стояла Элеонора Константиновна Мудрак.

* * *

– Ну что, мудак божий, сам пришел? – неожиданно резким и неприятным голосом спросила она. Я, не произнося ни слова, шагнул внутрь. План был прост – схватить ее за волосы и, опрокинув, утащить вглубь помещений. Там допросить. Однако произошло неожиданное. Элеонора, гуттаперчево изогнувшись, чего я никак не ожидал от дамы такой комплекции, сделала два шага как бы в сторону, но при этом непостижимым образом оказавшись сзади меня. При этом она произвела руками быстрые пассы, и я вдруг почувствовал, как дом начал втягивать меня внутрь. При этом ощущение было крайне неприятным: пространство стало резиново размытым. Мысли стали вялыми, желания неопределенными. Я даже, казалось, не мог припомнить, зачем я пришел сюда и что мне вообще надо. Беспомощно обернулся назад я увидел уже не столько человека, сколько серую кошку с человеческим туловищем, у которой хищно светились зеленым глаза.

Автоматически нащупав в кармане предмет – что – то смутно припомнилось мне но тут же затухло. «Усилитель… – вспомнилось снова; в голове зазвучало: – усилитель… Это была, по видимому, мысль кошки, которую она прочитала у меня в голове. «Усилитель… усилитель… усилитель… – зазвучало знакомое по первой моей встрече с Элеонорой эхо… – У меня как и тогда начало ломить в висках, – усилитель, усилитель, усилитель… – кошка еще больше сощурила глаза – боль становилась непереносимой… Я, почти теряя сознание от боли, нажал выпуклость на приборе. Ноги подогнулись, и я сел на пол. Активация усилителя, казалось, не произвела никакого эффекта.

Я сидел у стены, обхватив голову руками… Усилитель, усилители… уси… тель… ус… ль – я вдруг почувствовал облегчение. Как будто мне в уши вставили вату, и звучащие в моей голове звуки теперь не приносили вреда. Это было, как, иногда на плохом концерте: когда звук становиться так громок, что доставляет в ушах боль. И если заткнуть уши руками, то можешь теперь слышать все для себя совершенно безболезненно. Я открыл глаза и отшатнулся. Кошка, только что нависающая надо мной, смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами, в которых была застывшая боль. «Усилитель, Усилитель, Усилитель… – повторялось в моей голове спокойно и даже как-то завораживающе. Я не испытывал от этого слова не малейшего дискомфорта. Я, даже, казалось, мог управлять интонациями и силой отражений… „Усилитель!“ – я немножко начал слегка педалировать. Кошка вдруг скорчилась и, пытаясь закрыть лапами уши, с диким криком раненого зверя упала на пол. Её сотрясали конвульсии. „Усилитель…“ – слово стало тихим и нежным, оно звучало почти шепотом. Если честно, меня несколько обеспокоила такая реакция животного. Я понимал, что ее образ, так или иначе, связан с Элеонорой Мудрак. Но я совершенно не понимал, что случиться с Элеонорой, если кошка подохнет. Поэтому я максимально сбавил громкость отражений слова, оставив все же некоторый звук. Неожиданностей не хотелось.

Кошка приоткрыла глаза и посмотрела не меня мутным взглядом. Из угла рта у нее струилась пена. «Сдохнет, – подумал я. – А этого не надо. – Я выключил звук. Огляделся вокруг. Дрон сидел у дверей, с ужасом глядя на кошку. Он, кажется, впал от пережитого в прострацию.

– Дрон? Ты как? – я осторожно сформулировал вопрос, не понимая, что произошло, и, главное, что же он видел. Посмотрел вокруг еще раз. Посреди прихожей лежало тело Элеоноры. Казалось, она не дышала. Дрон открыл глаза и с некоторым недоверием осмотрелся.

– Дак… дак… – он никак не мог прийти в себя.

– Что? – уже более жестко спросил я. – Что ты видел?

– Кошка… страшная такая… ты… – он посмотрел на меня, кажется, не доверяя тому, что видит. – Ты стал… он помолчал еще. – Три рта и все оскалены! – все еще с недоверием он еще раз покосился в мою сторону и закончил: – А потом у тебя из глаз лучи пошли и кошка задрыгалась. Страшно…

– А ты думал, я тебя за такие бабки бананы собирать позвал? – Я постарался по возможности придать интонациям жизнерадостность. – Морок это, Дрон. Не бери в голову. Гипноз. Слышал про такой?

– Ну, вроде, говорил кто-то про цыган… – неуверенно протянул парень.

– Точно. У цыган. – Парня надо было успокоить. К тому же, не зная того, какие еще визуальные сюрпризы ожидают его в дальнейшем, я постарался подобрать «объяснение для всего». – Дверь?

– Закрыта… вы как начали волохаться, я сразу запер, что бы сторож не услышал.

– Молодец! – я был действительно рад его находчивости. – Сиди спокойно. Страшней уже не будет… надеюсь. – Я сам, в действительности, полных гарантий на этот счет дать не мог.

Элеонора тем временем пошевелилась и застонала. «Усилитель…» – скорее угадал по движению губ, чем услышал слово. Она открыла вдруг глаза. «Напасть! – прозвучало в моей голове и, видимо, отразившись, снова ударило ей в мозг. – Тело Элеоноры дернулось и она снова погрузилась в небытие. «Что же с ней делать теперь? Значит, каждая мысль, что моя, ею же прочитанная, что её, прочитанная мной, доставляли – теперь не мне – ей нестерпимую боль. Я понял, что Усилитель сработал, как и было положено: мои способности умножились. И, если до этого она была меня сильней, то теперь мои способности превосходили её во много раз. И что? Как действовать я не знал.

– Дрон! Сиди там, где ты есть. Надо будет, позову. Не пугайся, но если совсем плохо будет, мотай без оглядки. Я протянул ему обещанные деньги. Останешься до конца, получишь вдвое. – Я не хотел, в случае, если со мной что ни будь случиться, остаться в долгу.

Взял стоявшую на столе вазу и, без раздумий выкинув из нее цветы, с силой плеснул воду в лицо Элеоноры. Она снова застонала и приоткрыла глаза.

– Ты должна задержать мысли и не предпринимать враждебных действий. – Тихим, не терпящим возражений голосом, прошептал я, наклонившись к ее лицу. – Отвечаешь на два вопроса и остаешься жива! – Здесь я блефовал. Намеренно убивать, даже такую вредную тетку, было навряд ли в моих силах. Даже если бы она отказалась отвечать. Но сказанное подействовало.

– Спрашивай. – Видимо, жить ей хотелось.

– Первое: что вы задумали с переселением астральных тел? Какая у вас цель?

– Какая, какая, – её аж передернуло. – Денег мы хотели заработать. Много. Что бы весь этот мир… – она помолчала и вдруг выпалила: – купить! Что вас козлов изворотливых со света сжить, погодите еще, – её голос вдруг стал язвительно неприятным. – Мы вам ещё покажем, вы до Ивана сначала доберитесь, он вам покажет… В этот момент я слегка включил отражение мыслей и она от неожиданности взвизгнув упала навзничь.

– А кстати где он? – все так же тихо прошептал я, чуть включил отражение.

– Нет! Не делайте этого больше, я все скажу! – лицо её побагровело, и я испугался, что кончится инсультом. Будучи человеком миролюбивым я никогда бы не смог её пытать, но теперь, не осознавая степени мучений, которые она испытывала, мог и переусердствовать с «усилением»…

– На ярмарке он сейчас. Книжной. В «ДК Крупской». Отдел у него там, изотерический… – С трудом выдавила Элеонора.

* * *

Было ровно четырнадцать ноль-ноль по московскому времени. То есть, самый разгар работы книжного рынка.

Я здесь до этого никогда не бывал, но слышал много: в этом месте из книг можно было найти практически всё. И то, что издается в настоящее время и то, что издавалось когда-либо. С той только разницей, что за особо редкими экземплярами нужно было поохотиться и выждать; однако рано или поздно и они находились – это было лишь делом времени.

Мы лихо подрулили к бывшему дому культуры, в котором располагалась ярмарка. Бросив машину почти посреди дороги – мест для нормальной парковки не было, – мы направились к входу в здание. Нас провожали взглядами; не было ни одного прохожего, ни обратившего на нас внимание. Привлекала внимание машина, на которой мы приехали, да и я сам, одетый в какой-то немыслимый костюм за десятки тысяч долларов, идущий на рынок, расположенный в спальном районе, выглядел неуместно и, в некотором роде, сюрреалистически. Сзади, копируя мою уверенную походку, вышагивал Дрон. Мы направлялись прямо к входной двери. По дороге, мельком глядя на людей, я выхватывал из их голов необходимую информацию: «Билет стоит сто рублей. Билетная касса справа от входа…» – тетка в поношенной куртке и массивных очках. «Отделы расположены по алфавиту, изотерический отдел…»…провал. – Когда не было нужной мне информации я получал в ответ молчание. Здесь я зафиксировал открывшуюся во мне новую особенность (или это была просто разновидность старой?): я уже не цедил информацию в порядке ее появления. Я мог получать из головы человека совершенно точно то, что меня интересовало в данный момент. Если он, конечно, знал. Для этого, бросая взгляд на человека, нужно было захотеть услышать то, что мне нужно. Это трудно описать, чувство было непередаваемым – я не спрашивал мысленно; более того, я как бы приостанавливал собственный мыслительный поток, словно во время медитации. Я просто хотел услышать то, что мне было нужно. Кстати сказать, непонятно почему, но это усилие было ощутимо тяжелым физически.

«Изотерический отдел… на второй этаж по левой лестнице, сразу налево, дальше прямо первый зал по центру…» – мужик с потертым портфелем в серой кепке и демисезонном пальто.

Мы прошли в дверь. Проходя в дверь, я услышал мысли стоявшего на контроле охранника – «Это что за мужик такой крутой? Хозяин, что ли наш? Тот тоже, говорят, на костюме…? А вдруг проверяет? Надо бы билет спросить…» – и тут я посмотрел на него и с каким-то новым, неожиданным ощущением, словно я говорю с пятилетним ребенком, подумал: – «Нет, не надо у него спрашивать билета», – и охранник, дружелюбно улыбнувшись, пропустил нас внутрь. Я только успел отметить еще одну вновь открывшуюся способность: я мог думать за людей; и они принимали эти мои мысли за свои…

Внутри было людно. Я выхватывал мысли людей наугад, даже не различая лиц тех, кому они принадлежали. «Лесенка справа, здесь по этому проходу, дальше налево, через двери, там снова проход…». И, уже поднимаясь по лестнице: «Из дверей сразу направо, в первый, а не второй проход, там до упора прямо». Посмотрел на толпящихся у входа в павильон подростков: молчание. Парень лет двадцати в очках со спортивной сумкой через плечо: «Изотерических отделов два: один посередине, там такой еврей смешной торгует, все время сморкается, интересно про Каббалу рассказывает; хороший выбор, жаль про гипноз мало; второй – справа у стенки – там студент продавцом, сколько помню, всё про переселение душ читает: с прибабахом чувак». Мгновенно сняв слепок внешности упомянутого еврея я уверенно прошел прямо по коридору, зашел в павильон и остановился перед стендом прямо напротив входа.

Прилавок действительно был завален изотерической литературой. Блаватская, Гурджиев, Шри Аурабиндо… на видном месте несколько переизданий «Кабалы». Однако за прилавком стоял не Иван Моисеевич.

Уткнувшись в книжку (это было, видимо, общее для продавцов «духовной» литературы: читать в рабочее время) за прилавком стояла девушка лет двадцати. «Моисеич в кладовой, приход считает, интересно, что там новенького привезли? – услышал я. Приостановившись, еще раз взглянул на неё: – …вниз по лестнице, выйти из здания. Налево флигель. Там склад. Правая дверь, третий этаж, кодовый замок, код… – тишина. Кода она не знала. – Или в переговорное». Я развернулся и пошел по указанному маршруту. Путь был уже знаком, так что двигались быстро. Дрон по прежнему следовал за мной. Лестница, дверь. Я обернулся к Дрону. Переговорное не годилось: так бы он нам и открыл…

Дрон ощупал замок, пробежал пальцами по кнопкам и почти сразу же раздался щелчок. Я положил палец на шершавый бок Усилителя, а другой дернул дверь. Повторения неожиданностей не хотелось. Дверь поддалась неожиданно легко. Помещение склада было совершенно пустым.

* * *

Мы протиснулись внутрь и огляделись. Это была большая комната, по периметру заставленная полками, до потолка забитыми книгами. По центру помещения располагался большей стол, служивший, видимо, для распаковки и сортировки поступающих пачек разного рода литературы. Еще было несколько стульев и большое, украшенное резьбой старинное кресло. Дрон молча посмотрел на меня, ожидая указаний. Он не понимал, зачем мы сюда пришли, но инстинктивно опасался неприятностей.

– Пойдём отсюда, – наконец решил я. Стало ясно: Моисеич ушел. «Не исключено, что его предупредила та самая инфантильная продавщица, показавшаяся мне столь безопасной», – начал, было, я по привычке подозревать всех и вся, но тут же оборвал мысль, отметив, что я ведь её так ни о чем и не спрашивал. А мысли читать – слишком редкая привилегия. Особенно для продавцов.

Уже делая шаг к выходу, я, сунул руку в карман и включил Усилитель. Так, на всякий случай. «Чем черт не шутит…» – мелькнуло в голове.