Текст книги "Кот госпожи Брюховец"

Автор книги: Дмитрий Вересов

Соавторы: Елена Басманова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Карл Иванович Вирхов успел-таки нажать кнопку электрического звонка, вызвать дежурного по коридору курьера и достать из нижнего ящика стола оружие.

Твердой рукой он направлял револьвер на коленопреклоненного визитера. Следователь не спускал с него глаз, но боковым зрением отметил, что девушка хоть и была напугана, но не до потери сознания, – может быть, уверенности ей придала и заспанная физиономия хлопающего глазами курьера, явившаяся в дверях.

– Встать! Руки вверх! – Вирхов, теряя самообладание, рявкнул еще раз, все его существо переполнилось страстным желанием прибить ворвавшегося в следственную камеру сумасшедшего.

Мужчина в белом подчинился. Взгляд его был устремлен на Марию Николаевну Муромцеву.

– Отойти к окну! – скомандовал Вирхов и кивнул курьеру, чтобы тот обыскал подозрительного субъекта.

Вирхов опустил руку с револьвером и обратился к Муре:

– Извините, Мария Николаевна, надеюсь, вы посетите меня утром. Сами видите – непредвиденные обстоятельства.

– Да-да, Карл Иваныч, – нерешительно согласилась девушка, – я пойду.

– В такой поздний час одной ехать по городу...

– Меня сопровождает доктор Коровкин, – без всякого выражения выговорила Мура.

– Тогда я спокоен, вы в безопасности. – Вирхов нетерпеливо переступил с ноги на ногу, дожидаясь, когда Мура удалится.

– Не уходите! – От зарешеченного окна, где стоял красавец с поднятыми руками, раздался умоляющий звучный голос. – Где я найду вас?

Вирхов злорадно усмехнулся:

– Кажется, вы ранили этого субъекта в самое сердце...

Мура глубоко вздохнула и направилась к двери.

Карл Иванович участливо посмотрел ей вслед и даже выглянул в коридор: убедиться, что младшая дочь профессора Муромцева благополучно добралась до лестницы... Вернувшись в кабинет, он почувствовал, что вновь начинает тихо сатанеть: от окна, где стоял сумасшедший в белом, доносились звуки, напоминающие клекот. Скупые мужские слезы?

Вирхов сел и сделал рукой знак – дежурный курьер подтолкнул посетителя поближе.

– Кто такой? – Вирхов насупил плоские белесые брови.

– Эрос Ханопулос, коммерсант...

Голос дрожал, выразительные глаза мерцали зеленовато-желтой влагой.

– Документы есть?

– Вот, пожалуйста, паспорт, билет на железную дорогу – я только сегодня прибыл в столицу! Чтобы найти свою богиню и тут же потерять!

– Почему нарушаете общественный порядок?

– Где я теперь ее найду? – Коммерсант вновь воздел руки к небесам.

– Почему без обуви?..

– Без обуви? – Незнакомец в недоумении опустил взор к своим сиреневым ступням. – Ах да... Господин следователь! Я пришел к вам за помощью, а вы встретили меня как преступника!

– Вы? За помощью? В одних носках? – Вирхов с видимым сомнением оглядывал незнакомца.

– Я хочу подать заявление! С просьбой о помощи и расследовании преступления!

– У вас украли ботинки? Вас разули?

– В столице орудует опасная шайка. Вот, вот – посмотрите!

Он расстегнул ворот рубашки и задрал подбородок.

– Что там? – спросил Вирхов у курьера, который стоял ближе к посетителю.

– Меня едва не задушили! – возопил незнакомец. – Там должен быть след от кушака!

– Выражайтесь яснее, господин Ханопулос, – прервал Вирхов. – Кому принадлежал кушак?

– Вдове лейтенанта Митрошкина!

– Где вы с ней познакомились? В поезде?

– Нет, господин следователь, нет! На кладбище!

Вирхов на всякий случай крепче сжал рукоять револьвера.

– На Никольском, кажется, у Лавры. Сегодня утром! Там эта преступная женщина и завлекла меня в свои сети! Я, как порядочный человек, помог бедняжке, она была едва жива от горя, не могла без посторонней помощи встать с могилы почившего супруга. Я сопровождал несчастную вдову...

– И сопровождали ее до самого будуара? – усмехнулся Вирхов.

– Откуда вы знаете? – изумился коммерсант.

– Оттуда, – отрезал Вирхов. – Очередная хипесница. Работает с напарником. Ограбили подчистую?

– Нет, господин следователь! Документы остались, немного денег. Взяли портмоне с деньгами, – смуглые щеки жертвы столичных преступников окрасились легким румянцем, –булавку для галстука с топазом, подарок отца. Да туфли унесли...

– Вам повезло. Могли и задушить, хотя на убийство воры и воровки, обкрадывающие мужчин, приводимых проститутками в специальную квартиру, решаются редко. А ботинки, туфли они специально снимают, чтобы обезоружить жертву, оттянуть преследование.

– Вот-вот... – подхватил коммерсант, обрадованный, что добился понимания. – И я... Очнулся, проверил карманы, заметался по квартире – да куда побежишь босиком? Ночи дожидался. Но какие в Петербурге ночи? Одно название. С отчаяния решился – выбрался, добрые люди подсказали, куда бежать, – одолел марафонскую дистанцию! Слава Богу, в роду нашем немало олимпийских чемпионов.

Расслабившийся было Вирхов вновь подобрался и пристально взглянул на собеседника:

– Вы грек?

– Да, господин следователь. Из почтенного рода Канопа, кормчего великого Менелая... Помните?

– Не помню. – В сознании следователя забрезжило что-то о Троянской войне. – Откуда вы приехали? Не из Греции, как я понимаю?

– Нет, господин следователь, уже несколько поколений нашего рода обитает на российских просторах. Отец мой, Орест Ханопулос, – известный крымский торговец, меценат, уважаемый человек. Я наследник его дела. Приехал в Петербург из Очакова по отцовскому поручению – дело сулит хорошую прибыль.

– В чем же ваше дело? – осведомился Вирхов.

Господин Ханопулос замялся:

– Коммерческая тайна, но ничего антигосударственного, ничего опасного для благополучия столицы и ее обитателей.

– Хорошо, – отступил Вирхов. – Так чего же вы хотите? Обувь какую-нибудь мы вам до утра найдем. Вы где остановились?

– В гостинице «Гигиена», – охотно ответил беспокойный грек. – Я хочу, чтобы вы поймали грабителей.

– Место происшествия запомнили?

– Запомнил! Могу указать! Здесь недалеко! Злодеи не должны уйти от возмездия! Я призываю на их головы гнев Фемиды! А если Фемида медлит, то мой покровитель Арес вложит меч в мою руку!

– Попрошу без самоуправства, господин Ханопулос, – осадил страстного грека Вирхов. – Самосуд в России вне закона.

– Но во мне вопиет память предков! Почему вы медлите? Почему не едете на место преступления? Там могут быть доказательства, следы!

– Предпочитаю ночью не врываться в частные жилища, – неуверенно сказал Вирхов.

– Но светло, как днем! – Грек простер руку к зарешеченному окну. – Нас в путь зовет розоперстая Эос!

По размеренным завываниям, в которых распознавался ненавистный со школярских лет гекзаметр, Карл Иванович догадался, что посетитель цитирует Гомера. Он прикидывал – что делать? Отпускать перевозбужденного грека опасно. Поколебавшись, Вирхов встал и, захватив с собой дежурного агента, отправился вместе с коммерсантом Эросом Ханопулосом на Коломенскую.

По пути он выяснил у жертвы преступления, как выглядела хипесница. Из описания следовало, что это небезызвестная Розочка. За ней многое числилось, но, к удивлению Вирхова, Розочка оставалась безнаказанной, все ей сходило с рук. Наверняка след известной в криминальных кругах красотки простыл, но гость столицы прав, какие-то свидетельства могли остаться.

Дом на Коломенской Вирхову был знаком. Он принадлежал злобной, не слишком разборчивой дамочке: за хорошие деньги она сдавала квартирки людям беспокойного нрава и сомнительной репутации. По долгу службы ему случалась наведываться туда.

Без всякого сожаления Вирхов забарабанил в дверь квартиры, где обитала домовладелица. Он даже позволял себе сыпать проклятиями, отводя душу после переживаний, выпавших на его долю в минувший день. Дверь открыла перепуганная горничная. После коротких объяснений, она побежала по коридору. Наконец недовольная, завернутая в капот цвета неспелой вишни, в чепчике на папильотках показалась в проеме дверей немолодая хозяйка. Увидев Вирхова, она поджала сухие тонкие губы.

– Кто снимает квартиру номер четырнадцать? – без предисловий начал Вирхов.

– Во второй парадной? На втором этаже? – хрипло уточнила дама.

– Она самая...

– В квартире проживает мадемуазель Райцына.

– Какая мадемуазель? – выкрикнул из-за плеча Вирхова грек. – Никакой Райцыной! Вдова лейтенанта Митрошкина!

– А я говорю, Райцына, – нагло возразила хозяйка.

– Полненькая такая, аппетитненькая, – растерянно уточнил грек.

– У вас лишь одно на уме, – отрезала хозяйка. – А в чем дело? Зачем я должна ее тревожить?

– Без разговоров, сударыня, ведите нас в четырнадцатую квартиру, – велел Вирхов. – А там мы сами разберемся.

Накинув на плечи цветастую шаль, домовладелица неспешно покинула свою крепость. У дверей указанной квартиры ее спесь слегка потускнела: входная дверь оказалась незапертой, хотя и прикрытой. Ступив на порог и не услышав никакого отклика на свой робкий, подобострастный зов, хозяйка растерялась.

– Узнаете свою Голгофу, господин Ханопулос? – спросил Вирхов.

– Да, да, видите софа, столик, поднос с опрокинутыми рюмками. Уверен, что в квартире можно найти и орудие преступления – розовый кушак.

Колючие глазки домовладелицы перебегали с одного мужчины на другого – не шутят ли?

– Вы утверждаете, что в квартире проживала мадемуазель Райцына? – Вирхов грозно навис над съежившейся домовладелицей. – Какой документ она предъявляла при съеме жилища?

Домовладелица медлила с ответом, изучая красивого брюнета в белом костюме, вид которого портили стоптанные сапоги.

– Видите ли, господин следователь, здесь дело тонкое, интимное, – ответила она охрипшим от волнения голосом, – не знаю, как вам и сказать?

– Так был документ или нет? – наседал Вирхов.

– Квартиру для мадемуазель Райцыной снимал ее высокородный благодетель.

– Кто? – не смутился Вирхов. – Говорите!

– Не смею-с, – поежилась дама, – опасаюсь немилости.

– Что за чертовщина? – В голосе Вирхова мешались раздражение и недоумение. – Идите ближе.

Дама неохотно приблизилась к следователю, приподнялась на цыпочки и шепнула Вирхову имя, заставившее его в ужасе отшатнуться.

Глава 8

На следующий день Мура, к своему удивлению, проснулась рано. Она не стала нежиться в постели, а быстро вскочила и устремилась в ванную комнату. Никакой усталости она не ощущала, бегло вспоминая вчерашние события, удивлялась: как же она, оказавшись в своей спальне едва ли не на рассвете, смогла так быстро заснуть? Ведь она хотела проанализировать, обдумать несуразную круговерть прошедшего дня!

Стоя перед большим зеркалом, Мура с недоумением рассматривала свое лицо, шею, руки, плечи, грудь. Она как-то по-иному, чем прежде, их ощущала. От одной мысли, что воображаемая мужская рука могла прикоснуться к ней в знак тайного любовного помысла, она чувствовала, как разбегались по телу волны необычного томления...

Мура прислушивалась к себе – что все это значило? Перед ее мысленным взором промелькнул великолепный безумец в сиреневых носках, ползавший у ее ног и называвший ее богиней, вызвав холодную усмешку. Не так пошло представляла она себе свою единственную и настоящую любовь. Значит, это не Он!

Холодный душ взбодрил Муру – она не собиралась предаваться бесплодным мечтам... Необходимо во что бы то ни стало разыскать проклятого кота госпожи Брюховец! Иначе она потеряет уважение в своих собственных глазах. А если котовладелица раструбит на весь город, что частное детективное бюро «Господин Икс» обмануло ее ожидания? Все предприятие погибнет! Императрице Марии Федоровне будет неприятно. Да и господин Фрейберг разочаруется.

Мура насухо обтерлась пушистым полотенцем; водные процедуры прибавили ей решимости. Ее пугала мысль, что, если дело о пропавшем Василии надолго задержит ее в городе, мама забеспокоится, пришлет кого-нибудь с дачи. А ей нравилось быть одной! Чувствовать себя совсем взрослой и самостоятельной! Правда, папа думает по-другому, но он далеко – на Урале...

Она выпила стакан чаю с миндальным печеньем. Взяла на кухне банку варенья и с наслаждением дважды погрузила ложку в засахаренную бархатно-розовую клубнику. Мама всегда запрещала есть варенье из банки!

Но запретный плод, но тайная страсть... Она отставила банку, положила ложку и провела ладонью от талии к бедру: вогнуто-выпуклая линия была волнующе красива, не она ли так очаровала незнакомца в белом?

Мура просмотрела газеты. Больше всего внимания газетчики уделяли открытию мощей новоявленного чудотворца Серафима, предстоящим торжествам в Саровской обители. Еще бы, все высшее духовенство съедется, сам Государь прибудет! Подробно описывался несчастный случай в Воздухоплавательном парке: среди зрителей крутилось немало репортеров с фотоаппаратами! Много добрых слов было сказано в адрес отца Онуфрия, ставшего жертвой несчастного случая, указывалось время ежедневных панихид в Мироновской церкви, в других соборах города. Мура перекрестилась и открыла страничку с объявлениями. Она полюбовалась кратким сообщением о сыскном бюро «Господин Икс», обещавшем своим клиентам раскрытие любого преступления и полную конфиденциальность, затем поискала сообщения о потерянных и найденных вещах. Растеряхи оставляли для бюро находок самые неожиданные вещи: сверток с зонтиком и шпагой, дамскую сумочку с четырьмя золотыми кольцами. О черных котах и топазах сообщений не было.

Рекламировались сиамские рубины – самые модные в этом сезоне, в поэтических тонах расписывались турмалины... Вот если б папа смог найти на Урале хотя бы один такой, небольшой. Но он интересуется плавиковым шпатом, криолитом и еще какими-то уральскими камнями, в которых содержится фтор. В конце июля в Берлине пройдет конгресс химиков – русские ученые хотят представить свои работы. Отец предсказывает, что Золотая медаль за величайшее открытие в области экспериментальной химии достанется французскому ученому Анри Муассану – он смог изолировать фтор, сумел превратить его в жидкость. Анри Муассана трудно перещеголять, как утверждает папа, тот пятнадцать лет работает со фтором, но кто не дерзает, тот не пьет шампанского!

В разделе полицейской хроники Муру привлекло сообщение о пострадавшем плотнике. Недаром черный кот – символ несчастья! Доходный дом на Каменноостровском, неподалеку от уютной деревянной церкви Святой Троицы она знала, архитектор Лидваль строил его для своей матери, задумывалось нечто необычное – с эркерами, балконами, террасами, с парадным двором-курдонером. Мог ли кот ее клиентки забежать так далеко от своего местожительства, с другого конца Петербургской стороны?

Неожиданная мысль заставила Муру вскочить. Она знает, что делать, чтобы избавиться от безумной старухи Брюховец!

Младшая дочь профессора Муромцева вышла из дома, полная решимости: В руках она держала корзину, на дне которой лежал кухаркин платок с блеклыми колокольчиками.

– Мария Николаевна!

Хриплый голос донесся откуда-то сбоку.

– Выслушайте меня, Мария Николаевна! Умоляю вас. – Из-за водосточной трубой вынырнул поблекший Петя Родосский. – Я не спал сегодня ночь. Все думал.

– Мне очень жаль, Петя, видеть вас в таком состоянии, – рассеянно отозвалась Мура.

Она никак не могла привыкнуть к новому облику дачного знакомца: сегодня Петя вырядился в дорогой костюм из мягкой фланели: белые брюки, пиджак в тонкую голубую полоску, на ногах красовались бежевые туфли. Разве два года назад Петя, стеснявшийся из-за отсутствия приличного пляжного костюма появиться на взморье, мог себе позволить такой наряд! Но хотя и сегодня он благоухал дорогим одеколоном, щетинка на бело-розовых щеках указывала, что побриться он не успел.

– Я понимаю всю глубину вашего презрения! Я всю ночь сгорал от стыда, вспоминал ваше выражение лица, когда вы прощались с нами в Воздухоплавательном парке. А рядом стояла эта... эта... Какой контраст! Какая убийственная иллюстрация к бездне моего падения! Вас Бог мне явил, чтоб я одумался... Сошел с порочной стези...

Петя разве что не плакал, хорошо, что улица в этот час была пустынна, только дворник мел тротуар вдали от подъезда.

– Что вы намерены делать? – строго осведомилась Мура. – Вы сможете жить без велодрома и «Аквариума»?

– Да, Мария Николаевна, да! Но мне нужна поддержка, помощь, чье-то внимание... Не бросайте меня... А то я буду опять вовлечен в буйство разврата!

– Но как же ваша спортивная карьера? – с сомнением спросила Мура, внутренне одобряя душевный порыв бывшего студента.

– Я вернусь в Технологический! Обещаю вам! Только завершу летние соревнования, накоплю средства...

– Хорошо, – сказала нетерпеливо Мура, – ваши планы мне нравятся.

– Если вы не оставите меня вниманием, я отойду от Мишки Фрахтенберга, Платоши и лживого Оттона! И Дашку больше видеть не хочу! – Петя не мог остановиться. – Мне кажется, нет, я уверен, что Степан погиб из-за них, они его надоумили... Я минувшей ночью догадался... Оттон иногда социалистов защищает, на каких-то Лениных и Аксельродов ссылается, туман напускает А сам как все, только о деньгах и думает... Все из-за камешков, у нас все ими интересовались, прикидывали, можно ли сбывать как настоящие? И Платоша не просто так исчез из города...

Петя бормотал еще что-то о наследстве купца Студенцова, о его лавках, банковских счетах.

– Погодите. – Мура прервала путаную исповедь велогонщика. – Я ничего не понимаю. Из-за каких камешков погиб Степан? Или он погиб из-за Платона?

–Да нет же! Но все это подозрительно! Взгляните.

Петя порылся в кармане и вытащил оттуда горстку блестящих камешков.

– Фальшивые, конечно. Лучшая имитация в мире. Все камни без фольги. Четыре рубля за штуку: кольца, булавки для галстуков, американские запонки для сорочек, сережки в оправе... Бриллианты Тэта, сохраняют блеск, моются и чистятся как настоящие. И заметьте, реклама не врет. Да взгляните же! – Петя протянул руку.

– Откуда они у вас? – Мура схватила винно-желтый камешек. – Это топаз?

– Подделка...

–А не могу ли я его у вас взять? На время, конечно. – Глаза Муры зажглись.

– Рад вам услужить, Мария Николаевна, у меня таких много. Фирма Тэт спонсирует наши велогонки. Иногда и мне кое-что перепадает, перепадало... Ну, то есть, чтобы нужная ставка выиграла... И Степан недаром на велодроме крутился...

Мура не слушала, щеки ее горели лихорадочным румянцем.

– Вы придете, Мария Николаевна, сегодня на велодром? – робко спросил Петя.

– Приду, голубчик, непременно, не тревожьтесь, – возбужденно зашептала Мура, – но прежде хочу попросить вас еще об одном одолжении. Совсем маленьком.

Мура приложила палец к губам и сделала Пете знак следовать за ней. Сама она крадучись двинулась по улице, внимательно осматривая мостовую, тротуары, подворотни, всякие закутки. Петя покорно следовал за нею. Она остановилась у скверика.

– Петя, – сказала она приглушенно, – смотрите туда, за скамью, левее. Видите?

– Что? – Петя безотчетно перешел на шепот.

– Кота видите?

Черного изможденного кота Петя видел. Кот распластался в зарослях травы и сквозь стебли – глазами, ушами, усами – следил за воробьями, возившимися на песчаной дорожке.

– Мне надо его поймать и посадить в корзину, – проникновенно пояснила Мура. – Он потерялся.

Петя замер. Оценивающим взглядом обвел пространство. Молча снял фатовской пиджак, зашел на цыпочках с подветренной стороны и с пиджаком в руках упал на несчастное животное. Борьба была неравной и короткой. С видом победителя Петя засунул орущего кота в корзину, протянутую ему изящной барышней в шляпке с фиалками.

–Петя, голубчик, вы настоящий друг!

Мура чмокнула юношу в розовую колючую щеку. Петя зажмурился от неожиданности, а когда открыл глаза, увидел, что девушка остановила извозчика и, помахав ручкой в кружевной перчатке, скрылась, бережно прижимая к груди безобразную корзину, укрытую ситцевым платком с линялыми колокольчиками.

Через Тучков мост владелица бюро «Господин Икс» быстро добралась с Васильевского до Петербургской. Из-за стола навстречу ей вскочил багровый Бричкин – перед ним на стуле восседала гневная госпожа Брюховец.

Мура быстро прошла к столу и горделиво водрузила на столешницу корзину:

– Вот ваш Василий. А вот и потерянный топаз. Нашлись на Сенной.

Она вынула из ридикюля Петин камушек и положила его перед посетительницей.

– Добрый день, Мария Николаевна, – прохрипел Бричкин, с опаской поглядывая на корзину.

Госпожа Брюховец поднесла к близко посаженым глазам лорнет.

– Топаз не тот, подделка. – Она брезгливо уронила камешек на столешницу и стала развязывать углы платка, который прикрывал корзину. – И кот не мой. – Она презрительно скривилась.

– Он отощал от долгих скитаний, – нахмурилась Мура, не решаясь взглянуть на Со-фрона Ильича. – Посмотрите внимательно.

– Я своего Василия знаю! – возвысила голос госпожа Брюховец. – Это не он. Но усердие ваше вижу. Даю вам еще один шанс. Завтра полнолуние. В ночь перед полнолунием происходит прием в петербургскую масонскую ложу. Знающие люди говорят, что для ритуала требуется кот, похожий на моего Василия: крупный, черный, умный. Если вы настоящие детективы, спасите ни в чем не повинное животное!