Текст книги "Дальний берег Нила"

Автор книги: Дмитрий Вересов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава четвертая
Бедная Лиза
(1982–1983)

«…Рано темнеет, и постоянно идет дождь. Я все время простужена, потому что в аудиториях плохо топят, и приходится сидеть в куртке. Занятия мне очень нравятся, мы много ходим по музеям. Эрмитаж буквально сразил меня своими сокровищами, а в Русском я открыла для себя древнерусское искусство. Особенно „Ангел Златые власы“ – эта икона обладает просто гипнотической силой. Я всякий раз прихожу к ней, кажется, что это портрет истинной души загадочных русских. Последнее время я много пропустила по болезни, но учиться мне легко, потому что многое я знала прежде. Друзей появилось много, ребята все очень доброжелательные. Мы часто собираемся в мастерских старшекурсников. Правда, все пьют много и курят, да, кстати, я совсем бросила курить. Но я все равно хожу к ним, потому что интересно. На самом деле мне все неинтересно, потому что нет тебя. Я жду каждый день, что ты меня найдешь. Засыпаю и просыпаюсь только с мыслями о тебе. Конечно, я сентиментальная дура, но ничего поделать с собой не в силах. Никто не сможет тебя заменить в моей жизни. Тоска загоняет меня в одиночество. Кажется, что я все еду и еду в нашем поезде, только ты уже вышел, а поезд идет дальше без остановок и без тебя. Я сделала несколько набросков тебя и развесила по стенам. Вот с тобой, нарисованным, я и разговариваю. Как жаль, что я не сказала тебе, что только ты для меня имеешь смысл в жизни, а если нет тебя, то зачем тогда я?.. Мне часто снится один и тот же сон, что я летаю над Парижем и ищу тебя среди людей, и вот я нахожу, и узнаю тебя, и пытаюсь спуститься к тебе, но страшный ветер начинает уносить меня все дальше и дальше. Город удаляется от меня, превращаясь в точку, и я просыпаюсь. Я поняла, что люблю тебя, когда утром в Германии я не увидела тебя рядом. С тех пор самое плохое время дня для меня утро. Тебя все нет и нет. Я буду молиться и просить Бога вернуть тебя мне. Я верю, он услышит…»

Лиз бережно разгладила чудом сохранившуюся страничку давнего, осеннего еще письма, уничтоженного через день после написания. Уничтоженного не потому даже, что она не знала ни фамилии, ни адреса того, кому это письмо предназначалось, при желании это можно было бы установить. Через Адель, землячку, работавшую во французском консульстве, узнать фамилию молодого русского с редчайшим именем Нил, посредством брака с француженкой выехавшего прошлой осенью на постоянное место жительства в Париж. Выяснив же фамилию, попросить парижских друзей навести справки на месте. Только Лиз этого делать не стала, не считая себя вправе вмешиваться в чужую жизнь. На все Воля Божья…

Лиз убрала драгоценное письмо в косметичку с документами и достала пачку старых авиабилетов, которые никогда не выбрасывала. Она любила перебирать их и вспоминать по билетам свои путешествия. Первый же билет заставил Лиз встать и закурить. Она остро вспомнила то тягостное путешествие, в которое ее отправили после помолвки с Джо…

– А теперь главный сюрприз! Мы решили отправить вас отдохнуть и познакомиться поближе. Уверен, вы получите райское удовольствие!

Джейкоб Цорес протянул бежевый конверт сыну и при этом премерзко ухмыльнулся и подмигнул. Лиз всю передернуло. Джо, напротив, загоготал, широко открыв рот и продемонстрировав всем большие и редкие зубы.

– Спасибо, папа. А когда ехать?

– Да прямо сейчас, даже не позволю вам собирать вещи. Вот деньги на расходы.

Лорд Морвен прошипел Лиз, что невежливо стоять истуканом. Лиз собралась с силами и, сухо поблагодарив новоиспеченного родственника, все-таки убедила его, что без личных вещей она совершенно не сможет комфортно получать райское наслаждение с женихом. Что-то подсказывало ей, что все еще можно изменить, и, стало быть, надо встретить свой шанс во всеоружии.

Цорес-старший покряхтел, но предоставил в ее распоряжение частный самолет, на котором ей надлежало сегодня же вечером прибыть в Тулон – отправную точку их с Джозефом «ознакомительного путешествия». Ну а для гарантии соблюдения этого условия Лиз было выделено два мускулистых цербера с булыжными физиономиями – похоже, будущего тестя посещали некие сомнения…

Почти всю ночь Лиз металась без сна в широченной кровати президентского люкса тулонской «Холлидей Инн», несколько раз вставала, проверяя, на месте ли документы, письма, фотографии, чековая книжка, наличность – словом, все то, что она, исполненная решимости вести партизанскую войну за свободу, поспешно покидала в сумочку в своей парижской квартире, и лишь на рассвете забылась тревожным сном. Проснулась от мерзкого звука электронного будильника, потягиваясь, выглянула на балкон.

У входа стоял белый лимузин, а возле него, нервно прохаживаясь по тротуару, ее поджидал Джо. По случаю предстоящего путешествия он уже переоблачился в «капитанский» прогулочный костюм фирмы «Виверра». Этот роскошный (если верить рекламам и ценникам) наряд акцентировал все особенности внешности Джо – причем самым невыгодным образом: белая фуражка с обильной золотой окантовкой плотно сидела на громадных ушах, подчеркивая феноменальную лопоухость, под обтягивающим жилетиком, слегка стилизованным под адмиральский китель, рельефно проступали впалая грудь и сутулая спина, а широченные шорты, белые с золотым галуном, создавали эффектный контраст редкостно волосатым, тощим и мосластым нижним конечностям.

Он был восхитительно, патетически нелеп – и Лиз на мгновение подумала, что такого Джо она, пожалуй, могла бы полюбить, из чисто бабьей жалости, если бы не… Если бы не тот поезд, не та нечаянная встреча с любовью…

Впрочем, это чувство моментально испарилось, стоило ей оказаться рядом с Джо на заднем кресле лимузина. Ее нареченный источал густейший аромат дорогого мужского одеколона «Pachequile», и аромат этот был ей омерзителен до тошноты. Она непроизвольно отодвинулась подальше от жениха. Тот лишь окинул ее невыразимо грустным взглядом и тягостно замолчал. Его неподражаемые уши пылали в полумраке салона, как стоп-сигналы в ночи. Не испытывая ни малейшего желания хоть как-то разрядить возникшее напряжение, Лиз отвернулась, откинула шторку и погрузилась в созерцание прибрежных фасадов.

Так в молчании и доехали до причала, где их поджидала воинстину царственная яхта, блистающая золотыми буквами «Savoir Vivre». Понурый облик жениха, то ли забывшего, то ли постеснявшегося подать невесте руку при выходе из машины, с этим горделивым названием совершенно не вязался – Джо ну никак не производил впечатление человека, умеющего жить.

Все случилось как-то само собой, Лиз не пришлось ничего особенного придумывать. Погода была прекрасная, и яхта шла как по маслу. В тот же вечер в роскошной кают-компании Джо открыл шампанское за начало путешествия. Они выпили. Джо так и раздувало от предвкушения, но он никак не мог отважиться на решительные действия, а только, с натугой преодолевая смущение, пространно и скучно разглагольствовал про университет, про волейбол, на котором был помешан. И при этом как бы случайно дотрагивался до Лиз. Каждое такое прикосновение действовало на нее как укус тарантула. Под каким-то нелепым предлогом она пересела напротив, подальше от Джо. Лиз передергивало при мысли, что придется целоваться с этим существом, источающим гнусный запах одеколона.

В какой-то момент Лиз почувствовала, что задыхается. После шампанского ей стало совсем плохо, и она предложила подняться на воздух. Но, оказавшись на палубе под влиянием вольного ветра, Джо решился, наконец, взять быка за рога. Притянув девушку к себе, он жадно впился в нее мокрыми губами, однако в последнюю секунду Лиз немного отклонилась, и Джо всосался в щеку. Девушка всей кожей ощутила прикосновение прыщавого лица, мягко отстранилась от него, и глаза их встретились. Она бросилась к борту яхты, и ее начало тошнить. Джо стоял в стороне совершенно подавленный, потом подал Лиз свой платок и пошел на корму.

– Вам нужна помощь? Дело обычное, – услышал он вслед.

Это подключился к ситуации один из стюардов.

– Нет, ничего страшного, просто мадемуазель укачало, – рассеянно пробормотал Джо.

– Да какая же качка, сэр! Полный штиль сегодня. Дело понятное, почти все через это проходят вначале. Моя тоже, когда с первым ходила, вообще есть ничего не могла. Так что вы так не расстраивайтесь, сэр. – Мужчина сочувственно взглянул на Джо.

Джо посмотрел на него, как солдат на вошь, потом повернулся и пошел навстречу Лиз, которая уже оправилась и, держась за перила, медленно шла вдоль борта. Она тоже слышала, как стюард успокаивал Джо.

– Тебе лучше, дорогая? – с неподдельной тревогой спросил он. – Может, посидим еще на палубе?

– Нет, нет, я устала, лучше я прилягу.

И Лиз спустилась к себе. Там, наедине с собой, она вдруг всей душой возжелала, чтобы стюард оказался прав. Как хорошо было бы… Лиз разделась и долго разглядывала себя в громадном зеркале, ища фактических подтверждений спасительной беременности. Конечно же, для подобных подтверждений было еще рано, да и до ближайших симптомов, про которые говорил стюард, оставалось, как минимум, недели три. И все же, и все же – счастливая уверенность овладела Лиз и уже не покидала ее. Полночи она не могла заснуть и все думала то о будущем сыне, то о Ниле, который непременно будет с ней и с ним и обязательно мальчика назовет тоже Нилом. А с Джо надо что-то придумать…

На этом решении Лиз заснула. Дверь, конечно же, по рассеянности так и не заперла.

Джо постучал, но, не услышав ответа даже после третьей попытки, толкнул дверь. Лиз спала совершенно голая на шикарной кровати. Розовое шелковое белье, как декорация, окружало великолепное тело.

«Мое, мое, все мое!..» Кровь, подогретая допитым в одиночестве шампанским, ударила в виски. Он на цыпочках подошел совсем близко к постели и принялся с вожделением разглядывать свое сокровище. Разочарования прошедшего вечера теперь казались ему горьким аперитивом, призванным лишь до предела обострить его аппетит. Ах, кокетка!.. Джо мигом скинул шорты и майку и осторожно, как вор, лег рядом с невестой. «А что, имею полное право, – успокаивал он себя, – все равно это случится, так что тянуть. Я же умираю, как желаю ее…» Потной от возбуждения и волнения рукой он стал осторожно гладить Лиз, она во сне почувствовала прикосновения и тихо застонала. Джо, окрыленный первой победой, впился в ее губы, и Лиз проснулась окончательно.

Даже если бы рядом лежал живой орангутанг, Лиз бы так не кричала. Она пантерой спрыгнула с постели и, все еще продолжая вопить, набросила на себя халат. Джо испугался ее крика не меньше и тоже кубарем скатился с кровати. Он было ринулся снова обнять Лиз и успокоить ее, но не успел. Дверь в ванную захлопнулась перед его носом. А через несколько секунд он понял, что ее опять тошнит.

Джо выскочил на палубу и сразу увидел вчерашнего стюарда.

– Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы спали хорошо. – Он хитро улыбался во весь стальной рот и понимающе смотрел на Джо. – Завидую вам, моя уже не то что крикнуть, пискнуть не может, а вот храпит так, что сквозняком форточку захлопывает. Правда, была одна итальянка, та тоже крикливая была. Я люблю таких… ну сами понимаете…

Джо, не успев даже удивиться наглости прислуги, позволяющей себе подобным тоном разговаривать с богатым клиентом, бросился по крутым ступенькам вниз, в каюту.

К обеду погода сильно испортилась, и яхта пришвартовалась к берегу. Они ужинали в гостиничном ресторане, где и произошел решительный разговор, даровавший Лиз свободу.

– Я понимаю, что поступил некрасиво, дав волю чувствам, но и ты пойми меня, очень трудно сдерживать себя рядом с тобой. А свадьбы, помолвки – это все пережиток прошлого, главное – это то, что я хочу тебя. Поэтому, прошу, не сердись и вообще перестань быть букой, – капризно закончил Джо и опять взял руку Лиз в свои влажные ладони. – А потом, я же понимаю, что яхта – это была дурацкая затея, тебе все время плохо на ней. Не все переносят качку, я точно знаю. У нас в группе был парень, так его даже в автобусе однажды вырвало. Представляю его на яхте! Вот умора была бы. Давай останемся в отеле, а яхту отпустим. Нам вернут кругленькую сумму…

Он стал тут же подсчитывать навар от собственной идеи. Но Лиз прервала его подсчеты:

– Мне придется тебя огорчить, и поверь, я не думала, что у меня будет такое. Понимаешь, я не страдаю от качки, а тошнит меня исключительно от тебя. Боюсь, что я так и не смогу преодолеть это.

Лиз говорила так уверенно и спокойно, что Джо остолбенел.

– Как это от меня? Ты что, оскорбить меня хочешь?! – Джо весь покраснел от злости.

– Лучше сказать тебе сразу и покончить с этим. Я не выношу нечистую кожу, я не смогу никогда спать с тобой. Твоя мама мне сказала, что это неизлечимо, поэтому и вариантов быть не может. И дело не только в коже. У меня с тобой несовместимость комплексная. Ты отвратителен мне физически, и это непоправимо. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать с тобой рядом, у меня тут же срабатывает что-то в организме, и сразу начинает выворачивать наизнанку… Так что прости и прощай.

Лиз поднялась и быстро вышла из ресторана. Собственная смелость придала ей сил, настроение скакнуло прямо до небес. Девушка птицей влетела на яхту, и уже через четверть часа водитель такси строил ей глазки и молол всякую очаровательную чушь.

– Ты заметила, какой брюлик у девчонки? Да, еще бы. Живут же люди. Он, наверное, стоит столько же, сколько весь наш самолет.

– Может, и так. Да, вот так вкалываешь, вкалываешь, жизнью рискуешь, а даже на осколок от такого камушка не нагорбатишь. Ну, пошли, пора кормить этих…

Стюардессы с трудом потащили драндулет на колесах по проходу. Лиз, кресло которой было первым, невольно услышала их разговор и поняла, что обсуждают подарок Джо. Стало досадно, что она не успела вернуть ему кольцо, но очень быстро досада сменилась на уверенность, что так будет правильно. «Оно нам еще пригодится», – подумала радостно Лиз.

Она с удовольствием съела весь невкусный обед, поданный нелюбезной стюардессой, и счастливо откинулась в кресле. Засыпая, Лиз поняла, что после бегства от Джо ее действительно перестало мутить, даже при взлете. За посадку она уже не тревожилась.

– Ну и шо ты имеешь сказать в свое оправдание, нидойгедахт? Почему твоя невеста сбежала из теплой постельки, и главное – куда? Вам это шо, игрушки?!.. И кто тут вякает за не любит? Брак и любовь – это, как говорил мой одесский папа, две большие разницы, и никому не интересно, шо себе думает по этому поводу какая-то безмозглая шикса, и уж тем более такой лапцедрон, как ты! – орал в трубку папаша Цорес. – Ха, любовь, он говорит! Ты никак решил, шо я на мамашке твоей по большой любви женился?! Таки нет! И ты имеешь то, шо имеешь, только потому, что папа твой думал головой, а не тем местом, каким думал ты!.. Короче, сиди там и жди меня. Я вылетаю первым же рейсом. Расходы на поиски, учти, с твоего счета. И не дай Бог, если с ней что случилось!

– Ну, капитан, докладывай, как тут молодежь развлекалась.

– Все шло по плану, сэр. – Капитан стоял перед Цоресом навытяжку. – По моим сведениям, отношения были близкими. Утром накануне сэр Джозеф вышел от мадемуазель Элизабет чем-то сильно расстроенным. До этого были слышны крики, но мы не придали этому значения. В Ницце они сошли вместе и поехали ужинать в «Негреско». Ваш сын вернулся один, правда, мадемуазель Элизабет заезжала, но мы подумали, она что-то забыла, потому что быстро уехала и машину не отпускала. Мы нашли это такси. Водитель отвез ее в аэропорт, там мы узнали по своим каналам, что она взяла билет до Ленинграда через Франкфурт. Сэр Джозеф с нами не общался, но вот только много употреблял спиртного. Вот и все, сэр.

– Вы свободны, позовите ко мне Джозефа.

Цорес тяжело поднялся и направился к бару. Надо все продумать, иначе Морвен проглотит его целиком. Партия обещает быть сложной, но и не такое бывало. Нужен точный выстрел, и тогда Морвен сам попадет в эту яму. Главное – успеть первым.

Цорес задумался, так и не пригубив из хрустального стакана, но услышал, как сын тенью встал у дверей.

– Ну шо, извращенец, рассказывай, шо было. Только без лирического вранья. Отправлю на курсы резервистов, на базу. Там отожмешься на все сто.

– Мне трудно говорить, папа, но я не был с ней. Я всего-то попробовал наладить отношения, но она наотрез отказала мне. И вообще разорвала помолвку.

– А причина? Что, вот так просто взяла и уехала? Не верю, она дочь своего отца, а у такого папаши никто не забалует. Говори все, шлимазел, до мелочей.

– Вы сами виноваты во всем! В том, что я больной урод, потому что ты женился на кузине и моя кровь испорчена! Я противен ей, противен моей Лиз! Вот, и отстань от меня! Можешь посылать меня куда угодно, мне теперь все равно…

Голос Джо сорвался на крик. Он выбежал из гостиной, оставив отца в полной растерянности.

Уже в Париже, все окончательно продумав, Цорес пригласил Морвена на ужин. Ровно в восемь машина гостя остановилась у ворот особняка.

– Аперитив или?.. – Но Морвен не дал договорить:

– Нет-нет, дружище, я воздержусь сегодня, врач наказал посидеть на строгой диете, вот уже неделю ничего не могу себе позволить. В нашем возрасте приходится прислушиваться к врачам, не то что в молодые годы. – Морвен устроился в кресле и доброжелательно повел беседу: – Да, как там наши голубки? Я знаю, что вы на связи с ними.

– Дорогой друг, должен огорчить тебя, но произошли непредвиденные события, и поверь, мне больно говорить об этом. Короче, наш контракт можно считать расторгнутым вследствие отсутствия причины, по которой он был заключен. То есть свадьбы не будет в связи с отсутствием невесты. Мало того, она категорически отвергла моего сына и уехала в Россию, не дав никаких объяснений. – Цорес произносил каждое слово медленно и трагично. Явно рассчитывая на определенный эффект. – В связи с происшедшим согласно договору придется пересмотреть наше процентное участие в компании. Я готов, только потому, что мы давние приятели, оставить тебе пятнадцать процентов и гарантию неразглашения инцидента. Думаю, что это тебя устроит. Мой юрист здесь, и новый договор уже составлен; хотелось бы до обеда отрегулировать все формальности. Совет директоров я извещу сам. Собрание назначено на завтра. Издержки за путешествие я беру на себя.

Морвен медленно встал, прошел через весь кабинет и отодвинул штору. Он несколько секунд смотрел на сад и не произносил ни слова. Потом резко повернулся и виновато посмотрел на Цореса.

– Случившееся, конечно, не поправишь, и все мы понимали, что определенный риск есть. Я, безусловно, приношу тебе и всей твоей уважаемой семье глубокие извинения, а Джо я все скажу лично. Поступок Лиз нельзя даже назвать поступком – это преступление, и в первую очередь она навредила сама себе, отказавшись соединиться с такой уважаемой семьей. Я огорчен искренне, но надеюсь все же, что это не поколеблет нашей дружбы.

– Дорогой Эндрю, я принимаю твои извинения и рад, что ты с пониманием воспринял случившееся. – Цорес весь напрягся, и смутная тревога промелькнула у него. Как-то слишком спокойно Морвен отреагировал на потерю гигантских средств. – Значит, как я понимаю, тебя не обидели предложенные пятнадцать?

Морвен долго не отвечал на поставленный вопрос. Он медленно прошел через весь кабинет к креслу, сел, налил воды в высокий стакан и, пригубив немного, взглянул на собеседника.

– Последние дни принесли мне грустные новости с биржи, и, к сожалению, я не успел тебе сообщить, что моя доля больше не моя. Я вынужден был продать все акции срочно, поэтому я в вашей компании уже никто. Я искал тебя, но ты был в отъезде, и я никак не мог тебе сообщить, поэтому свяжись с мистером Хамидом аль-Фараби, он милейший человек и многое может привнести в ваше общее дело. Ты же имеешь представление о его состоянии. Так что я даю тебе проверенного партнера и хоть этим как-то, надеюсь, заглажу вину строптивой девчонки. Завтра он будет на совете. Я вынужден сейчас уехать, надо многое решить сегодня. А главное – найти Элизабет, ты сам отец и понимаешь, что я сейчас чувствую…

Морвен резко поднялся и подошел к Цоресу для прощального рукопожатия.

Как только закрылась дверь за гостем, ярость Цореса взрывной волной накрыла весь дом. Он орал и ругался, швырял все, что попадалось под руку, и на чем свет крыл хитрого шакала Морвена. Он проиграл, хотя партия была, казалось бы, просчитана до микрона.

Джо вышел через кухню и взял такси. Надо быстро сматываться от горячей руки отца. «Глядишь, и вправду отправит на базу, при таком-то раскладе, – думал он в машине. – Но, в крайнем случае, завтра. А сегодня я отожмусь по-своему… Пожалуй, возьму сегодня латину, маленькая, но такая умелая…» С этим решением Джозеф Цорес открыл знакомые двери…

– Ну, что там у нас? Мне некогда, докладывайте быстро. – Морвен сидел за рабочим столом и писал.

– Команде яхты послали чек, как вы просили, на имя капитана. Он звонил и выразил вам благодарность, правда, был весьма удивлен удвоенной суммой гонорара.

– Он спас нас от банкротства, я еще мало ему заплатил. Если бы не его своевременные радиограммы о фокусах Бет, наше имущество уже бы описывал пристав, – не отрываясь от письма, отозвался лорд Морвен. – Дальше.

– Мадемуазель Элизабет приземлилась в Ленинграде и поселилась в той же квартире. Телефон вы знаете. Вы будете заказывать билет в Россию, сэр?

– Какой, к черту, билет? Я и по телефону ей устрою такую свадьбу, что мало не покажется!.. Соедини меня немедленно!

Веселый голос дочери еще сильнее обозлил Морвена, а главное, его удивило в конце разговора то, что Бет нисколько не расстроилась. По его мнению, следовало бы. Ведь он отказал ей в материальной поддержке на весь период обучения, а на русскую стипендию нельзя поесть прилично даже один раз.

– Ну ничего, время – самый лучший доктор, а голод – тем более. Недели через две-три начнет звонить, а там я ее заберу, но уже совсем ручную.

Душу лорда приятным теплом согревала победа. О Цоресе он уже не вспоминал: так, рядовая ситуация.

Лиз не позвонила ни разу. Морвен тоже.

– Греция! Кто заказывал Грецию? Пройдите в двадцать шестую кабину!

Лиз, вырванная окриком дежурной телефонистки из потока воспоминаний, поспешно встала, одернув плащик, некрасиво задравшийся на большом ее животе, тяжело ступая, прошла по заполненному народом залу, открыла окрашенную жирной коричневой краской дверь.

– Алло, алло!

– Лизхен? Ты ли это? Вспомнила, наконец, старика! – Веселый надтреснутый голос Макса Рабе звучал негромко, но вполне разборчиво. – Где ты?

– Я в Ленинграде, дедушка Макс…

– Где? А, ну да, ты же писала, что поехала учиться в тамошнюю Академию художеств. Надо ж, в какую глушь забралась, подальше от папочки, я так понимаю…

– О чем вы?

– Она еще спрашивает, проказница! Мы хоть на нашем островке отшельниками живем, но кой-какие новости до нас доходят. Дала все-таки окорот прыщавому Джо, а? Между нами говоря, умничка…

– Дедушка Макс, умоляю, выслушайте меня, мне больше не к кому, не к кому обратиться…

– Вот как? – Голос старика резко посерьезнел. – И что за проблемы?

– Я… я жду ребенка.

– Так. Срок?

– Восьмой месяц…

– Gott im Himmel! [21]21
  Боже праведный! (Нем.)


[Закрыть]И ты спохватилась только сейчас, когда уже поздно принимать меры… Насколько я понимаю, твой отец ни о чем не догадывается?

Лиз расплакалась в трубку.

– А ну-ка не реви! Наделала глупостей, умей и ответ держать… Во-первых, надо немедленно известить лорда Морвена…

– Но, дедушка Макс, отец… он никогда не простит меня… а главное – он не позволит мне оставить ребенка, он заставит сделать искусственные роды и, даже если ребенок выживет, сдаст его в какой-нибудь сиротский приют. Моего мальчика, моего Нилушку… за которого я отдам все – богатство, титул, положение в обществе, гражданство в цивилизованном мире…

– Лизхен, Лизхен, успокойся и не части так, я не успеваю понять тебя… Мне послышалось, или ты назвала какое-то имя, какое-то странное имя. Как ты хочешь назвать ребенка?

– Нил… Дедушка Макс, почему вы замолчали?

– Думаю, Лизхен… Значит, слушай меня внимательно. По пути домой зайдешь в кассу и возьмешь билет до Хельсинки. На поезд, на самолет, на автобус – это все равно, но обязательно на ближайший рейс, если успеешь – на сегодняшний. Много вещей не бери, только самое необходимое. Как приедешь, остановись в каком-нибудь приличном отеле и сразу же звони мне. И главное – ни о чем не тревожься, такие состояния могут плохо сказаться на ребенке…