Текст книги "Я русский"

Автор книги: Дмитрий Лекух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10

Я такого состава не то чтобы не видел никогда, даже представить не мог.

Да еще – у себя в гостях.

В своем доме.

Вид у меня был, скажем так, – несколько ошарашенный.

Можно даже сказать – охреневший.

Пара-тройка топов наших самых серьезных фирм.

Пара «коней».

Мусор из «Кэпиталз».

Даже бомжа откуда-то нарыли, причем – одного из самых серьезных.

Ни фига себе, думаю.

Они ж, по идее, таблицы друг другу рихтовать должны готовиться, причем в полный рост и, блин, с непередаваемым наслаждением.

Ан нет, сидят, бутылки на журнальном столике расставляют.

Много бутылок.

Разных сортов и крепости.

А мне, между прочим, неплохо бы завтра и до редакции добраться, хотя бы ненадолго.

Галочку поставить, так сказать.

Это тебе не старая добрая газета, где Главный всегда прикроет, если что не так пошло.

– Вы б, – хмыкаю, – еще Рабика притащили. А то некомплект.

– А он бы приехал, – кивает на полном серьезе бритый квадратный стос из конских «кидсов». – Жалко, не в Москве сейчас, а так – по-любому. Дело-то общее мастырим.

Ага, думаю.

Общее-то оно общее.

Только у нас с Рабиком, топ-боем конской «Ярославки», друг к другу такая неприязнь, что даже кушать вместе не можем.

– Непросто будет тогда его замастырить, – вздыхаю.

Сбор складно гыгыкает.

Несколько смущенно, надо сказать.

– А кто тебе сказал, что ты в сказку попал? – щерится, покачивая из стороны в сторону шишковатой, бритой «под ноль» башкой знакомый питерский бомжара.

Он, как мне потом сказали, случайно в те дни в Москве оказался, чисто по бизнесу.

Его и подтащили – в связи с наметившимися пренеприятнейшими обстоятельствами.

– У моих парней к тебе тоже особая любовь, сам понимаешь, – морщится, будто его кто только что лимон заставил сожрать.

Я согласно киваю.

А что?

Тут, блин, не поспоришь.

Все опять смущенно гыгыкают.

Кроме Мажора.

Он не гыгыкает, он разливает.

Заканчивает уже.

В данной ситуации – самое правильное занятие.

– Ладно, брек. Расписать друг другу щщи мы, парни, всегда успеем. Привет, кстати, Данил.

– И тебе здрасьте. Как, впрочем, и всем остальным. Я вас всех люблю. Ну, как всех…

Остальные тоже что-то бурчат себе под нос.

Возможно – здороваются.

– А пока, – продолжает Мажор, – давайте-ка, парни, выпьем временную мировую. Вопрос, нас туточки собравший, вполне конкретным оказался. И довольно неожиданным.

– Да уж, – бурчит бомжара, – вам что, а нам уже через неделю с «Эвертоном» играть. В том самом гребаном Ливерпуле. Хотелось бы вернуться оттуда живым и, по возможности, – не покалеченным.

Все согласно кивают.

В таких, миль пардон, говенных обстоятельствах выезд в добрую старушку Британию может расцвести неожиданными и вряд ли кому приятными красками.

Галимый экстрим, что уж тут говорить.

«Зениту» – не позавидуешь.

А у них, у основы, еще и конкретные траблы с биометрическими английскими визами возникли, насколько я слышал.

Беда, короче.

И тут не знаешь, кому больше повезло: тем, кому эту новомодную визу дали, или как раз наоборот.

Дела…

– Ладно, парни, – поднимает стакан Али. – «Мировые» просто так не пьются, тут тост нужен. И повод. Ну, повод у нас есть. Сборная нашей с вами страны. И все те, кто стоит у нее на пути. Тут уж не до шуток. А тост я сейчас скажу. И не считайте за пафос. Нас многое что разделяет, так давайте выпьем за то, что объединяет. За Россию!

Все неторопливо поднимаются.

– За Россию! – повторяет до того молча сидевший в углу старый, уважаемый всеми, включая врагов, «конь» из «RBW». – За нас!

Старая гвардия, хули.

Они с Али даже внешне немного похожи.

Этот, кстати, насколько мне известно, – тоже из бизнесменов.

– До дна! – это уже Мажор.

Ну, до дна, так до дна.

Дурное дело – нехитрое.

Выпили, отдышались, кто-то потянулся за сигаретами.

Я под предлогом того, что надо донести в гостиную пепельниц из других комнат, метнулся в «детскую», где засадил в ноздри еще по дорожке – на всякий случай.

Им-то что, а я уже третий раз за сегодняшний день напиваюсь.

И не могу сказать, что это легкое занятие.

Ой, не могу…

…Вернулся, уселся, тоже закурил.

Гляжу, Мажор еще по одной наливает.

Ладно, думаю.

Сейчас уже можно и «половинить».

Разговор серьезный, а я только что с выезда.

Поймут, думаю.

Сами из той же самой пробирки, ага.

Братья фактически.

Физиология, так сказать, – общая.

А если с некоторыми из этих «братьев» воюем до кровавых соплей и юшки, так в этом нет ничего удивительного – с точки зрения истории.

Особенно – российской.

Истории той самой земли, за которую только что пили и которая нас всех объединяет.

Объединяет, ага.

Только некоторых, к сожалению, – поздновато.

Когда их в эту землю зарывают, и ни секундой ранее.

Впрочем, я отвлекся.

Ничего.

Сейчас кокс до мозга дойдет – полегче станет сосредотачиваться.

А то мысли уже, как над морем чайки, носятся.

Хрен угадаешь, в какую сторону полетят.

То вверх, то вниз.

То влево, то вправо.

То Злата в голову лезет, то гребаные англичане.

То о завтрашней планерке в редакции почему-то начинаешь задумываться.

В следующем номере я, кстати, – выпускающий редактор.

Не хухры-мухры.

А там еще и конь не валялся.

А тех двух коней, что сейчас у меня в гостях нарисовались, – там особо не поваляешь.

Их вообще повалять не так просто.

Хотя у нас несколько раз получалось.

У них, к сожалению, – тоже.

Взаимная любовь, так сказать.

Обоюдная.

Али кашляет, горло для очередного тоста прочищая.

– Так, парни, – говорит. – Теперь серьезно. Сейчас мы тяпнем еще по одной, за взаимопонимание, и Дэн нам сделает, так сказать, доклад о текущем международном положении. Оно нас в последнее время начало активно беспокоить. Хуже Гондураса. Лично меня империалистические угрозы особенно достали. Надо с ними разобраться, думаю. Хотя бы на уровне информации из первых рук. Правильно, парни?

– Красиво поешь, фраерок, – ржет питерский бомжара, цитируя знаменитый фильм, и все остальные радостно подхватывают.

Вот только глаза у них, включая самого шутника, остаются холодными и оценивающими.

Отстраненными.

Я такие видел как-то раз на военном полигоне, куда мотался по заданию своей прежней редакции.

У снайпера из «ГРУшного» спецназа, ага.

Когда он мишень выцеливал.

…Да все понятно.

Просто плакать мы умеем только при особенно обидных поражениях наших команд.

А так – ни-ни.

Мужчины не плачут, мужчины – огорчаются.

Вот и приходится смеяться.

Даже если не особо хочется.

Что ж.

Все правильно.

Время взаимного доверия еще не пришло.

И вряд ли когда придет.

Это если уж совсем честно.

А вот общие проблемы уже нагрянули…

Так, к сожалению, чаще всего и бывает.

Особенно в нашей стране.

И в моих словах нет ровным счетом никакого национального унижения и самоуничижения.

Просто свою уникальность нужно прежде всего трезво оценивать, а уж потом выбирать: гордиться ею или…

…Ну, выпили, потом я им рассказал, как все было.

Только факты, без оценок.

Пусть сами интерпретируют…

…Первым прокашлялся Али.

– Так, – говорит, – парни. Ситуация, насколько я понимаю, – более чем хреновая.

Исчерпывающая, блин, формулировка.

Лучше не придумаешь.

– У большинства из британских отморозков, – продолжает мой бывший топ-бой, – серьезные траблы с выездами в страны, где играют их клубы или сборная. Траблов с туристическими поездками туда, где будут играть наши, у них не предвидится. С какого такого перепуга? Свободные граждане относительно свободной страны. Их государственная система на нас работать не обязана. Так что по-любому надо ждать гостей. Я бы на их месте такую веселуху тоже не упустил.

Все некоторое время сосредоточенно сопят.

Обдумывают.

Ну-ну.

Чего тут думать-то?!

– Согласен, – прикуривает, наконец, сигарету «динамик». – Гостей надо ждать именно в третьих странах. Бомжам в Ливерпуле тоже стоит быть поосторожнее, но что-то реально серьезное бритиша там мутить вряд ли будут. Не время и не место. Если, само собой, «зенитчики» сами не нарвутся. Я бы не рекомендовал. Предупрежден – значит вооружен. А то, что «Челси» нас предупредили, им явно неизвестно. Случившееся в Праге скорее всего отнесут к обычному случайному «накрытию», ничего страшного. А вот если Питер начнет в Ливере быковать – можем и попалиться. И хрен тогда знает, чем вся эта байда закончится. У них фантазия богатая, что-нибудь да придумают.

Все кивают.

Не сразу, разумеется.

Кто раньше, кто позже.

В зависимости от того, как у кого извилины работают.

А ответственность на этих парнях сейчас лежит приблизительно такая же, как на генералах из генштаба, которые решили в войнушку поиграться.

Только вот генералы своими бойцами из бункеров командовать будут.

Из хорошо охраняемых.

А этим – стоять в фестлайне.

В первой линии.

Иначе не получается.

Ни при каких.

Точка.

– Да, кстати, – беспокоюсь. – Надеюсь, инфу о предупреждении от «Челси» никто по России таскать не собирается?! У парней могут возникнуть серьезные проблемы, причем за свое же добро и, что самое обидное, – в своей стране, сами, блин, понимаете.

– И, помимо моральной стороны вопроса, – продолжает мой спич Мажор, – мы рискуем лишиться ценного источника инфы. Очень ценного. Бритиша, они же как дети в этом отношении. Слово за слово, и Данила из Дика еще что-нибудь стоящее наверняка вытянет.

Все согласно кивают.

А я-то сам, матерюсь про себя, об этом что же не подумал, а?!

Для вражин спалить ненавистных мясных союзничков – это еще туда-сюда.

Но вот за палево полудобровольных скаутов предъява может быть совсем другая.

Недетская.

Мало не покажется.

– Хм, – кривит нижнюю губу бомжара, – твоими бы устами… Только вот, видишь ли, беда какая: с нами в Ливер не только хулсы собираются. И мирные тоже едут. Причем многие с семьями.

– Ну, а тебе-то какое дело до этого офисного планктона? – морщится Макс, один из наших старых мясных топ-боев, который до этого спокойно потягивал выпивку и в разговор ни разу не вмешивался.

Все правильно.

А зачем?

Говорить-то Али с Мажором лучше других умеют.

Чего им мешать, спрашивается?

А те «олд скул», которых Макс представляет, сделают все как надо.

И даже лучше.

Но – потом.

Разговоры, переговоры всякие – это не к ним.

Им от этого скучно.

Такие дела.

Тут, правда, уже я кривлюсь.

В свою очередь.

Максюха парень, вообще-то, золотой, чего уж там говорить.

И авторитетный.

Он еще тогда шизить начинал, когда я о футбольном хулиганстве только от одноклассников слышал.

С почтительным придыханием.

Я с ним – хоть куда. Как когда-то Никитос говорил: хоть в бордель, хоть в разведку.

Если он рядом, за спину можно не беспокоиться.

Но иногда – откровенно не догоняет.

– Я, – усмехаюсь, – стос, тебя, конечно, тоже очень люблю. Но скажи, тебе понравится, если твоих парней на секторе вместе с ментами начнут обычные болелы винтить, а?! И ментярам, которые вас вязать будут, не мешать?!

– А с какого это?!. – еще больше округляет и без того круглые глаза Макс. – Мы же не тока за себя, мы и за них бьемся! За их, блин, драную честь и гордость! Нет, ну ни хрена ж себе заявочки!

Заглатывает одним глотком здоровенный стакан виски.

Морщится.

Сигарету трясущимися руками прикуривает.

Переволновался парень.

Перенапряг извилины.

– Да с того самого, – кривится Али, – что слово «честь» для тебя – понятие абсолютное. Но лично для тебя. А для многих других оно либо вообще не имеет значения, либо означает вовсе не то, что для тебя. Так что рядовому болеле, если ты захочешь от него помощи, нужно предложить что-то посущественнее.

Тишина.

Серьезную тему затронули, чего уж там.

Надо переварить.

– Во-во, – хмыкает старый «варриор», – у нас точь-в-точь такая же шняга рисуется. Когда мы ваших на Октябрьском положили, наши фантики гордились, конечно. Весь Интернет слюной забрызгали. А случись что не так на том же выезде, так и общак хрен соберешь, чтобы парней выкупить. Я не про всех, само собой. Есть и вполне достойные перцы, слава богу. В смысле – пока еще вроде встречаются. Но большинство… да ну их, говноедов. Иной раз хочется плюнуть на все да опиздюлить полсектора. Но – нельзя. Свои. Никуда не денешься. Хотя я б с большинством из этих «своих» трижды бы подумал, прежде чем на одном огороде срать садиться.

Да уж.

Конкретная шняга, чего рассусоливать.

– Это точно, – вздыхает враз погрустневший Мажор. – Иногда даже хочется просто тупо уйти с террасы. Хочешь верь, хочешь нет, но эта тема уже достала. Бьешься, щщи свои под ваши кулаки подставляешь… А кому это нужно?..

– Вот когда решишь, что это и тебе самому уже не нужно, тогда и уходи, – кривится презрительно Али. – Тебя никто силком в хардкор не тянул, сам себе такую жизнь выбрал. Не раз уже об этом говорили. И не два. А раз выбрал – терпи. И за себя, и за того парня, даже если «тому парню» твое терпение на хрен не нужно. Тоже мне, блин, гимназистки выискались. Любви им народной захотелось.

Все невесело, но смеются.

Али, в сущности, прав.

И это все прекрасно понимают.

Глава 11

Через некоторое время я почувствовал, что, похоже, снова «плыву».

Да и Али в сторону «детской» все чаще выразительно поглядывал.

Ну, пошли, разнюхались.

Мажора еще прихватили, бомжа и одного из конявых.

А что?

Все мы люди.

По крайней мере, время от времени ими становимся.

Даже «кони».

У меня, кстати, открою вам страшную тайну, среди них приятели имеются.

Так что пошли, прогулялись вместе по дорожке.

На некоторое время должно помочь.

Хотя все больше убеждаюсь: гадость этот кокаин.

И очень коварная.

По себе знаю.

Проходили.

Ведь энергия, которая тебя после порошка заполняет, она же – не из воздуха.

А из твоего собственного будущего.

То есть, ты его сам у себя, получается, – воруешь.

Но иногда – вот как сейчас, например, – это, увы, необходимо.

Потому что будущее – оно, конечно, светло и прекрасно. Но при определенных обстоятельствах может и не наступить…

…Ладно, думаю.

Эти терки надо заканчивать. Скоро никакой кокаин не поможет.

Просто скопычусь прямо на глазах у почтенного общества.

И все дела.

Мажор вернулся в большую комнату первым. Конь с бомжом тоже вскоре ушли туда, а мы с Али решили задержаться.

Типа, еще по одной.

Ага.

Была бы причина, а повод всегда найдется.

– У тебя, – спрашивает, – случилось что, Дэн? А то – вроде ты, а вроде и не ты. Не пойму никак. Лицо – как погода в Москве по весне. Такое же переменчивое. То хмарь, то, блин, солнечные зайчики скачут, как в детстве по стенам комнаты.

Стою, мнусь.

– Случилось, – вздыхаю наконец. – Не знаю уж, плохое или хорошее. Но – важное, это уж точно.

– Угу, – усмехается. – Влюбился, что ли, в очередной раз?

Я только плечами в ответ пожал.

– Ни фига себе, – фыркаю, – «очередной раз». Со мной такого раньше и не случалось. Разве что тогда, в Лондоне. Но это уж почитай лет восемь назад было, не меньше.

Качает головой, смотрит на меня внимательно.

– В Праге? – спрашивает.

Киваю.

– Она, – прищуривается, – надеюсь, русская?

Я башкой мотаю.

Отрицательно.

Он аж за голову схватился. И, видимо, от избытка чувств, еще одну дорогу прошел.

И какую…

Кустурица отдыхает, думаю.

На пару с Тарантино.

И Джонни Депп с ними за компанию…

– Умеешь ты, – говорит, мотая башкой, – найти на свою жопу приключения. Просто талант. Самородок, блин. Что делать собираешься?

Я только хмыкаю.

– Не знаю, – снова жму плечами, – пока. Что-нибудь придумаю.

Глеб вытряхивает сигарету из пачки, вставляет в краешек рта, не спеша прикуривает.

– А она что, действительно того стоит? – со вздохом интересуется.

Я снова киваю.

А что говорить?

Слова тут бесполезны.

– Ну, тогда, – с очередным вздохом хлопает меня по плечу, – можешь на меня рассчитывать. Ежели какая метель, я впрягусь, не сомневайся. А теперь пошли к парням, они уж, наверное, заждались. Потом дорасскажешь. Любовь – тема обширная и вот так, на бегу, обсуждению не подлежит.

Я тоже сигарету достал.

Прикурил.

Хотелось поговорить с ним об этом прямо сейчас.

Немедленно.

Слова сами собой на кончике языка прыгали.

Хрен остановишь.

Но он прав.

Всему свое время.

И место.

…Заходим в большую комнату, а народ потихоньку собирается отваливать.

– Что, – ехидничаю, – парни, даже чайку не попьете?

Ржут.

– Да, – говорят, – на тебя уже смотреть страшно. Небось, пил весь выезд. Прага, она располагает. Так что завтра вечером договорим, если что. Ты бухло-то не допивай тут в гордом одиночестве. Лучше ляг, поспи. Глядишь, к утру и полегчает.

Али за моей спиной хмыкает и тоже решительно топает к вешалке в коридоре.

– Что решили? – спрашивает на ходу.

– Да ничего особенного, – жмет плечищами питерский бомжара. – Так, к сведению приняли. Нужно всю эту инфу со своими перетереть. Мы же обычные топы, не князья какие-нибудь или, блин, императоры. Не к ночи они будь помянуты. Договорились недели две ничего между собой не мутить, пока не продумаем каждый свою политику партии. А молодежь пусть машется, им только полезно.

Все согласно кивают.

Что ж, пауза в пару недель – штука вполне в данных условиях разумная.

Как минимум.

– Я еще, – кряхтит, натягивая кроссовки, Мажор, – предложил парням подумать, кто от кого в Австрию на Европу собирается. Ну, там – составы, то, се. Билеты-то мутить все равно вместе будем. Через одну всем хорошо известную и вполне официальную структуру, тут ничего нового не придумаешь. И тем, кто поедет, я бы до Евро вообще рекомендовал воздержаться от акций. Мало ли что: или в больничку попадет боец, или менты повяжут… Если бритиша войну устраивать собрались – каждые щщи на счету будут, сами понимаете.

– Ну, и, – вздыхаю, – что решим?

– Мы подумаем, – хором объявляют конявые. – На то две недели и брали.

Остальные кивают, жмут мне руку и расходятся.

Я остаюсь один.

Ну, как один…

С Арамисом.

И пражскими воспоминаниями.

Как там она сейчас, интересно, думаю.

Спит, наверное.

У нее это, кстати, – вполне симпатично получается.

Просыпаешься, а на подушке – золотая, в рыжинку густая волна волос.

Очень красиво.

И точеное плечико с тонкой трогательной ключицей из-под белой скомканной простыни.

Я помню, просыпался ночью, рассматривал…

…Походил немного, покурил.

Вымыл оставшиеся от братвы стаканы.

Зеркальце с приготовленной горкой кокса в письменный стол спрятал, чаю заварил на ночь – по давней, еще с детства, привычке.

С молоком.

Книжку какую-то полистал, хлопнул стаканчик виски под чай, чтобы кокаиновый отходняк спать не мешал.

Потом положил котяре сухого корма, бросил в другую мисочку свежего мяса, домработницей по моей просьбе предусмотрительно нарезанного.

Налил воды, поменял в лотках наполнитель.

Он все это время за мной ходил.

Кот, в смысле.

Арамис.

Инспектировал, все ли правильно непутевый хозяин делает.

Строгий парень.

Потом я постелил себе постель, разделся, подумал: хорошо, что успел принять душ сразу, как приехал.

Иначе немытым бы отрубился.

И – рухнул в черную яму, на краях которой уже брезжили яркие, цветные, смешанные со снами воспоминания.

Почувствовал устраивающегося поудобнее у меня под мышкой кота и – уснул.

Что мне снилось в ту ночь, я так потом, к сожалению, и не смог вспомнить.

Но что-то весьма радостное, это точно.

И – немного тревожное…

Глава 12

Неделя прошла в лютой суете.

Ну, как неделя…

С понедельника по четверг.

Ага.

Пятница не считается.

В четверг у меня был дедлайн номера, а мое «мясо» рубилось в Луже за путевку в весеннюю стадию Кубка УЕФА с заезжим швейцарским «Цюрихом».

Если б я не попал на эту игру – никогда б себе этого не простил.

Особенно – после Праги.

Но номер я должен был сдавать как раз в день игры.

Цирк, короче.

Клоунада.

Просто обхохочешься.

Вы вообще представляете себе, что такое выпускающий редактор за пару часов до дедлайна?

Это, блин, смотритель борделя во время пожара с наводнением одновременно.

Особенно если этот редактор еще сравнительно молод, не так давно пришел из другого коллектива и не склонен к панибратству с местными капризными «звездами».

У меня в ежедневке таких было – как зелени на рынке.

Пучок за пятачок.

Думаете, я за ними бегать буду?!

«Ах, миленький, ах, хорошенький, ах, пожалуйста, материальчик…»

Ага.

Хочешь – работай.

Не хочешь – проваливай.

Они и проваливали.

Вот только не в тот пешеходно-эротический тур, куда я им дорогу указывал.

А прямиком в кабинет главного редактора.

Или, того хуже, в берлогу кого-нибудь из акционеров данного богоугодного заведения.

Уроды, блин.

А мне потом, вместо того чтобы работать, приходилось часами выслушивать, что «надо быть потактичнее».

Потактичнее, ага.

Уже разбежался.

Впереди собственного визга.

Тьфу…

Какая тут может быть тактичность, на хрен, если у меня дедлайн, а эта сволочь, задумчиво почесывая у себя в жопе, заходит «посоветоваться» насчет материала, который три часа назад в готовом виде у меня на столе лежать должен?!

Приходилось психовать.

Громко.

Акцентированно.

Пепельницами швыряться.

Руководство вроде бы понимало.

Морщилось, но поддерживало.

Как могло, разумеется.

Но все равно времени и нервов это отнимало столько, что было уже не до чего. Кроме футбола и моей пражской девочки Златы, разумеется.

Каждый божий день с ней по несколько раз созванивались, и от этого увлекательного процесса меня не могли отвлечь никакие дедлайны.

А как вы хотели?!

Это моя жизнь, и она у меня – одна.

А как ее надо прожить, еще классик советской революционной литературы когда-то очень здорово сказал.

Так что идите в жопу, у меня любовь…

…Хотя сдачу номера в срок никакая любовь отменить, к сожалению, не в силах.

Поэтому приходилось отвлекаться на насущное.

Номер я все-таки сдал.

В срок.

В четверг.

Так что мог собой гордиться.

И даже успел в Лужники, где мой «Спартак» весь первый тайм возил говно по поляне.

Во втором, правда, проснулись.

Или тренер в раздевалке им напихал, что вероятнее.

Но – забегали.

И незаменимый Егор Титов положил-таки свою дежурную банку, открыв команде дверь в весеннюю стадию еврокубков.

Пока у нас есть Егор Ильич – у нас есть «Спартак».

Ура, блин, товарищи.

Здорово, конечно.

Но что-то надрывное, неправильное в игре «Спартака» нас с парнями по-прежнему настораживало.

И ведь не поймешь, что именно.

Но…

Но сквозь пелену побед смотрело на нас безжалостными рыбьими глазами какое-то безнадежное, скользкое общеклубное лузерство.

Ладно.

Вот проведет свою первую полноценную предсезонку Стас Черчесов, новый тренер, отличный вратарь в прошлом, – тогда и будем посмотреть.

А пока потерпим.

И – порадуемся.

Хоть и вымученной, но такой важной победе…

…После матча заехали в наш паб, на Сухарь, промочить горло пинтой-другой «Гиннеса».

Требовалось, если честно.

Неделя выдалось такой, что и слону бы мало не показалось.

Да и игра любимого клуба, мягко говоря, не порадовала.

Не вдохновила.

Хотя – счет на табло.

Победили, в принципе.

Чего, спрашивается, жаловаться?

Радоваться надо.

И все дела.

Вот только – не наша это логика.

Не спартаковская.

«Спартак» – это ведь не просто команда, которая может победить, а может и проиграть.

Это что-то особенное, постороннему недоступное.

Что невозможно описать словами, как свою первую любовь.

Чужую – пожалуйста.

А вот свою – невозможно, это я вам как профессиональный журналист говорю.

И счета на табло нам, тем, кто и есть по сути своей «Спартак», – мало.

Вот почему в тот вечер даже вкус любимого «Гиннеса» казался мне чуть кисловатым и горьковатым.

…Сидим, пьем.

Закусываем, чем Бог подаст.

Предстоящий через пару недель выезд в Тулузу обсуждаем.

Скукотища там, говорят.

Я бы вообще туда не поехал, но пока еще оставалась смутная надежда, что в эту лютую французскую пердь сумеет вырваться ко мне моя Злата.

Хотя бы на пару денечков.

Да хоть на один.

И вдруг – здрасьте.

Добрый вечер, что называется.

Наши молодые чуть кружки не проглотили.

От избытка чувств.

Ага.

Явление.

Н-да, думаю.

Вот что значит пустить дело на самотек.

Чуть отвлечешься – и мало не покажется.

Идут, и что самое главное – уверенно идут прямо к нашему угловому столику.

О-бал-деть…

…Кто, спросите?

Да «кони», конечно!

Те самые, что в прошлое воскресенье меня в моем собственном доме навещали, ага.

Нарисовались, блин.

Хрен сотрешь.

Подходят, присаживаются.

Руки тянут, прямо как равные.

Ничего не поделаешь, приходится соответствовать.

Здороваюсь.

Явно по делу люди пожаловали, какой смысл кошмарить.

– Привет, Дэн, – улыбается иронично «варриор». – Как жизнь молодая?

– Спасибо, – хмыкаю ему в тон, – могла бы быть и получше. Но тут ты пожаловал. Причем без звонка.

Он жмет плечами.

– А какой смысл трезвонить? – удивляется. – Позвонил Мажору, этого, думаю, достаточно. Он и велел сюда ехать, они с Глебом тоже в эту сторону направляются. Сказал, что ты наверняка уже здесь, значит – встретишь. С победой тебя, кстати. Хоть меня лично она, сам понимаешь, – совсем не порадовала.

Ну, Гарри, думаю.

Ну, сволочь.

Представляю, как они с Али сейчас в тачке сидят, глумятся.

Еще и по чашечке кофе наверняка заскочут куда-нибудь глотануть. Или по пинте-другой пивасика.

А я тут сиди, расхлебывай.

Но виду не подаю, разумеется.

Просто киваю и проставляюсь пивом. А с Мажором мы попозже разберемся.

По-свойски.

В своем, так сказать, кругу.

Ну, сволочь глумливая…

– Что, – спрашиваю, – я так понял, решили что-то?

Он кивает.

– Решили. Но давай пока твоих старших дождемся, чтобы несколько раз по запалу не повторяться.

Я соглашаюсь.

Разумно, чего уж там.

Надо тогда разговор перевести.

Желательно – на нейтральное.

– Не в курсе, – спрашиваю, – как бомжи в Ливерпуль-то съездили? То, что их, прости господи, команда на последних минутах слила, я в теме. А сами-то как выступили?

«Кони», как им и положено, – ржут.

– В курсе, – говорят. – Нормально выступили. Пережрались и поперлись в эвертоновский паб, на честный бой местный моб вызывать. Ильи Муромцы, блин. Или, хрен его знает, Добрыни Никитичи. С ними и не такие, сцуко, мутации случаются. От одних, блин, болотных испарений. Вот они и пошли. Всем составом. Правда, состава всего человек семь набралось. А эвертоновских в пабе – сотни две как минимум. Они бомжей даже опиздюливать не стали, решили, что это какие-то особо опасные русские сумасшедшие.

Ржем уже вместе.

– Не Стасик, – вспоминаю, держась за живот, гостившего у меня бомжару, – там, часом, отличился?

– А ты, – уссываются, – других таких чокнутых знаешь?!

Я уже просто под стол сползаю от хохота.

Представляю себе, блин, эту картинку с выставки.

Нормально, думаю, алкаши выступили.

Молодцы.

Хоть, блин, – и питерские.

– Да, – качаю головой, – если у нас на уровне сборной еще и эта отморозь питерская в общий моб собьется, боюсь, бритиша тут же на фиг все претензии поснимают. Я бы на их месте призадумался. От этих ведь просто хрен его знает чего ожидать.

– Вот и мы о том же, – хохочут. – У них в Англии таких придурков в специально отведенных местах содержат. Под строгой охраной. А у нас даже за границу выпускают…

…Вот так, под шуточки-прибауточки, нам пиво официантки не притараканили.

Уже проще дышать стало.

Да и молодняк по углам, гляжу, потихоньку расслабляться начал.

А то поначалу та-а-акие косяки давил.

Я чуть молиться не начал, чтобы сдуру не прыгнули.

Не хватало мне конских вражин от своих же товарищей защищать.

А ведь пришлось бы, никуда не денешься.

Гости.

А сейчас – красота просто, блин, и благолепие.

Ну, пришли двое конских топ-боев в конкретно мясное место. Ну, сидят, со старшим о чем-то беседуют.

Значит, так надо.

А почему надо – не нашего ума дело.

Время придет – объяснят.

Че заранее голову-то забивать?!

Я года полтора-два назад и сам так думал.

Теперь, к сожалению, не получается.

Теперь надо решать.

И – отвечать за свои решения.

В том числе и перед молодыми.

А это намного тяжелее, оказывается, чем бить чужие головы и тупо подставлять под вражьи кулаки свою.

Намного.

Но, врать не буду, намного интереснее.

Поэтому и полез наверх.

Хули теперь плакать-то?

Если б еще эта чертова ответственность на плечи не давила, так все вообще было бы классно…

…Короче, сидим, пивко потягиваем.

Треплемся.

О том о сем, о насущном и не очень насущном.

За жизнь, что называется.

Давненько я, кстати, вот так, на абстрактные темы, с конявыми не трепался.

Даже прикольно…

…А тут и Гарри с Али наконец подкатили.

Тоже заказали пивка, перекинулись парой-тройкой словечек со всеми присутствующими.

И перевели разговор в деловое русло.

– Ну, – спрашивает Мажор, – рассказывайте, что решили, парни. А мы послушаем.

Кони кивают.

– Мы принимаем ваши предложения, – вздыхает тот, что помладше, из «кидсов». – Основа свое участие в акциях сводит до необходимого минимума. Но не исключает. Молодняк по-любому в узде держать надо, тут уж – не обессудьте. Те, кто едет на Евро, вообще выводятся на хрен в запас. Пусть на кошечках тренируются. Старший – он, – кивает на своего боевого товарища.

Али согласно кивает.

– Это хорошо, Андрюх, что старший именно ты, – протягивает «варриору» раскрытую ладонь.

Тот ее, немного помедлив, осторожно пожимает.

– Разговаривать, – спрашивает, – я так понимаю, с тобой придется?

Глеб жмет плечами.

– Не обязательно, – говорит. – У нас все-таки не такая, как у вас, строгая иерархия. Мы, «мясо», строем не ходим. Так сложилось. Но координироваться, тут ты прав, лучше через кого-то одного. Решим, не беспокойся.

– А сам что? – фыркает второй конь. – Опять по кустам отсиживаться?

Глеб ухмыляется, достает сигарету, прикуривает.

Недобро выгибает бровь домиком.

– Ну-ка, – просит, – напомни, когда это ты меня по кустам отлавливал?!

Н-да, думаю.

Вот, блин, – и помирились.

Сейчас такое начнется…

…К счастью, это не только я, но и другие, кажется, понимают.

Сам я Али останавливать в такой ситуации не рискнул бы.

Ну его на хрен, этого психа.

Кулаки у него, сцуко, по-прежнему тяжелые. И машет он ими, несмотря на возраст, – вполне уверенно.

Ну, и друг к тому же.

Тут, блин, – уже никуда не денешься.

– Стоп! – вскидывается Мажор. – Глеба, охолони! Мы здесь для чего собрались?! Разборки устраивать?!

Все-таки счастье, что Али у нас – человек отходчивый.

Есть такие персонажи.

Заводятся – как хороший мотоцикл.

С полпинка.

И так же быстро берут себя в руки.

– Серый, – вздыхая, кивает своему другу Андрюха-варриор, – извинись. Твой косяк. За Али такие грешки не водятся, подтверждаю. А не хочешь извиняться, – разбирайся с ним сам на сам, я не вмешиваюсь. Это – уже ваши личные дела тогда с ним будут, вне движения.

Серому, вижу, – извиняться дико не хочется.

Есть у него, я так понимаю, к Али свои давние претензии.

Впрочем, они у многих конявых по этой жизни имеются.

Такая уж наша судьба.

Издержки образа жизни, что называется.

Ничего личного.

Но, надо отдать должное, – подумав, извиняется.

Руки друг другу жмут.

Хотя даже со стороны видно, как это им непросто.

Но тем не менее, тем не менее.

«Кони», в свою очередь, проставляются по кругу «Гиннесом», и мы к этому разговору больше не возвращаемся.