Текст книги "Властелин вероятности"

Автор книги: Дмитрий Янковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ты странный, – улыбнулась Анечка. – Не перестаю тебе удивляться.

– И не надо. – Сергей разлил вино по бокалам и сел за стол. – Удивляться – это нормально. Жизнь вообще удивительная штука. И замечательная. – Сергей отпил вина и блаженно прищурился.

– Слушай, а разве прилично пить вино так? – смутилась Анечка. – Без тоста, не чокаясь. По-моему, так делают алкоголики.

Сергей рассмеялся и поставил бокал на стол.

– Знаешь, почему они так делают? Когда пьют нормальные люди, они выполняют что-то вроде ритуала, чтобы придать этому занятию подобие цивилизованности. А вот для алкоголиков общение и связанные с ним ритуалы уже не имеют значения, они пьют просто ради процесса. Потому и опускают ненужную часть.

– Значит, ты алкоголик? – Анечка нахмурилась.

– Нет. Просто я понимаю, для чего нужны ритуалы, и могу их опустить. Вообще знание сути помогает вычленить главное и не тратить время на ненужные украшательства.

– При чем здесь знание сути? – Анечка все же сделала маленький глоток вина. – Есть вещи, которые приняты среди людей.

Сергей отправил в рот кусок мяса и запил вином.

– Действительно, вино похоже на лето. Послевкусие, как от цветочных лепестков, – сказал он и отрезал еще кусочек. – Хочешь, я расскажу тебе сказку? Вообще-то она старая, может быть, ты ее даже знаешь.

Анечка подняла брови:

– Какую?

– Про крокодилов. В Древнем Египте крокодилы были священными животными и их запрещалось убивать. Все это знали и боялись гнева богов, поэтому крокодилы были в безопасности. Но суть не в этом. Крокодилы очищали воду в Ниле, и если бы их перебили, река превратилась бы в болото. Поэтому жрецы и назвали крокодилов священными.

– Обманщики, – качнула головой Анечка.

– Вовсе нет, – усмехнулся Сергей. – К сожалению, далеко не все могут воспринять голую правду. Чтобы держать себя в руках и не убивать зубастых чудовищ, им нужен был доступный и понятный гнев богов, а не какая-то там экология. Зато жрецам достаточно знать про воду, то есть суть вещей. Ты даже не представляешь, чего можно достигнуть простым пониманием сути. Кстати, никакого обмана в толковании жрецов не было – заболоченный Нил как раз и стал бы тем самым гневом богов. Никакой разницы, как назвать.

– Забавно. – Анечка пригубила вино. – Но как-то унизительно для большинства.

Сергей пожал плечами.

– Унизительно для тех, кто не хочет воспринимать вещи такими, какие они есть.

– Пожалуй, – кивнула Анечка.

Солнце играло в бокалах золотистыми бликами, окончательно смешивая пьянящее лето с вином.

– Нужно иметь большую смелость, чтобы чувствовать суть вещей и доверять своим ощущениям, – улыбнулся Сергей. – Зато взамен можно многое получить.

– Например? – Анечка насторожилась.

– Например, новый мир. Знаешь, это серьезно. Если хочешь, пойдем погуляем и я тебе кое-что покажу. Даже идти далеко не придется.

«Неужели он раскопал что-то из области экзофизики?» – навел Анечку на тревожную мысль загадочный тон Сергея.

Людей, которые случайно натыкались на тайные знания, в Институте называли «клиентами». Согласно постановлению Пленума, таких следовало вербовать в ячейки, а в случае отказа – уничтожать во имя сохранения режима секретности. Для прикрытия подобных акций был запущен слух о существовании тайного ордена «Псы Христовы», в задачу которых якобы входила расправа над много знающими.

С одной стороны, Анечке было опасно выбираться на улицу из-за возможного милицейского розыска, но с другой, следовало выяснить, о чем идет речь. И если находка Сергея окажется хоть в какой-то мере серьезной, следует обезопасить его от контактов с Институтом. Чем больше Анечка общалась с новым знакомым, тем меньше ей хотелось с ним расставаться, а стычка с оперативниками Института ничем хорошим для Сергея окончиться не могла. Кроме того, отказ от прогулки мог вызвать подозрения.

– Ты приглашаешь меня на прогулку? – кокетливо улыбнулась Анечка.

Сергей смутился.

– Ну, если не хочешь, можем и не ходить, – вздохнул он.

– С тобой – хочу, – ответила девушка, опустив взгляд.

ГЛАВА
ПЯТАЯ

Машины фыркали и мяли колесами перегретый асфальт. Но свежий ветер с залива начисто выметал проспект от выхлопной гари, а заодно вносил в пространство изменчивость и подвижность – раскачивал бумажный фонарь у китайского ресторана, шуршал деревьями и весело играл волосами прохожих. Бездомная собачонка лаяла на ползущую по тротуару бумажку.

Светлый вечер перед прозрачной питерской ночью уже вступил в свои права, дневной зной опустился и замер у самой земли, а небо приобрело загадочный оттенок подсвеченного янтаря. Но солнце по-прежнему пылало ярко, как подвешенный над заливом прожектор, отбрасывая необыкновенно длинные тени.

– Тут совсем рядом. – Сергей ускорил шаг. – На площади Труда.

Несмотря на отсутствие рельефных мышц, его тело вызывало у Анечки ощущение струящейся силы. Даже больше, чем силы, – ураганной мощи. Рядом с ним ее страхи казались мелочными, а сам он выглядел принцем из сказки.

«Это его я собралась защищать? – мысленно улыбнулась Анечка. – Да он сам защитит кого угодно!»

Она вспомнила, как стояла на коленях в парке, не представляя, что делать дальше, и как появление Сергея унесло отчаяние словно ветром. Анечка ощутила, как напряжение последних суток отпускает ее, растворяется, словно туман в лучах солнца, а соленый ветер с залива уносит его остатки. Стало ясно, что ей нечего бояться, пока Сергей рядом, и если на свете существует настоящее счастье, то оно рядом с ним. Она больше не хотела видеть этот мир без Сергея.

«А ведь я никогда никого не любила до этого дня, – подумала Анечка, пьянея от ветра, низкого солнца и близости моря. – Я даже не знала, что это такое».

Мир действительно быстро менялся, город выглядел так, словно она впервые брела по его улицам. Захотелось довериться ощущениям, не корчить из себя дурочку, напичканную знаниями Института, а видеть окружающее так, как видит его Сергей.

И город шагнул ей навстречу. Ветер наполнил пространство драйвом и ритмом, словно все происходило не на самом деле, а кто-то показывал ей прекрасно снятый, хорошо срежиссированный фильм с завораживающим сценарием. Освещение, тени, играющий городом ветер, замершие громады домов. Контрасты, контрасты, словно кто-то специально монтировал сцены. Казалось, что арки ведут в параллельные миры, тени тянутся, будто пытаются выскочить из-под ног.

– Чувствуешь? – возбужденно спросил Сергей. – Не бойся, нужно просто разрешить себе чувствовать то, на что раньше не обращала внимания.

У Анечки чаще забилось сердце. Она еще никогда в жизни такого не ощущала – привычный и наскучивший мир приобрел новые краски, а Сергей, как умелый дирижер, направлял ее чувства в нужное русло. Растущее возбуждение постепенно сливалось с нарастающим ритмом города, даже трамваи стали позвякивать чаще. Над головой звучно хлопнула форточка.

– Чувствуешь? – Сергей заглянул в ее заблестевшие глаза.

– Да, – ответила Анечка громче, чем хотела. – Не понимаю, что со мной происходит. Это похоже на настоящее волшебство!

Ветер подхватил ее слова и бросил о стену, эхо рассыпалось золотыми крупинками янтаря.

– Это оживает город! – рассмеялся Сергей. – Чувствуешь? Когда ветер дует с залива, река останавливается. Понимаешь, две могучие стихии начинают борьбу, в этом столько энергии, что она начинает ощутимо плющить пространство. Чувствуешь? Все сжалось, ускорилось.

– Но так ведь не может быть! – воскликнула Анечка.

Она чуть не добавила, что это противоречит теории экзофизики, но вовремя спохватилась.

Они оба говорили громко, но никто не обращал на это внимания, ветер дул так упорно, что приходилось его перекрикивать. Люди шли, не обращая внимания на очевидные изменения, но Анечка заметила, что в их движении появилась упорядоченность, которой не было раньше, – они пересекали улицу только по переходам, никто даже не думал шагнуть на красный свет, машины ехали, не нарушая рядности.

– Я никогда раньше такого не чувствовала, – призналась Анечка.

– Просто запрещала себе. Эти, – Сергей бросил взгляд вокруг, – чувствуют то же, но запрещают себе осознавать свои чувства.

– Почему?

– Этого я понять не могу.

Анечка задумалась лишь на миг, прежде чем взять его за руку. Ей вдруг показалось, что от всех остальных людей их действительно отделяет невидимая стена, будто прохожие и машины – всего лишь герои черно-белого фильма, а она сама, Сергей и оживший город на этом же экране видны в цвете.

Сергей с готовностью сжал ее ладонь.

– Мы все в кино! – Она рассмеялась.

– Чувствуешь, да? Нужно только поймать состояние, и тогда ты словно переходишь границу. Иногда я выходил так далеко, что люди переставали меня замечать.

– Честно?

– Да. Сегодня такой день. Можно попробовать. И ментов не бойся, они все в другом фильме.

– Так ты знаешь, что меня ищут? – удивилась Анечка.

– Конечно. Но фоторобот, который показали по телику, на тебя совсем не похож. Не грузись. Если бы я не нашел растрепанную девушку в парке с флейтой в руках, никогда бы не подумал, что речь о тебе.

– Там и про флейту говорили?

– В основном про нее. Но я проверил – все вранье. Никакой это не антиквариат. Самая обыкновенная дудка.

– Значит, ты веришь, что я не сделала ничего плохого?

– Конечно! – улыбнулся Сергей.

Держась за руки, они двинулись по тротуару, люди расступались, но никто ни разу не оглянулся. Наконец они достигли площади Труда.

– Меня еще никогда так не разносило! – Анечка прикрыла глаза и закружилась на месте. – Как будто я пьяная. Если сейчас раскину руки, то смогу полететь.

Люди равнодушно проходили мимо.

– Не надо. – Сергей крепче сжал ее повлажневшую ладонь. – Ветер сильный, с непривычки унесет далеко. И мне без тебя будет скучно.

– Мне тоже. – Анечка открыла глаза. – Но ты ведь меня найдешь?

– Обязательно! Давай зайдем в переход, я хочу показать тебе, как резко меняется ощущение от разных стихий.

Она направилась к лестнице, отпустив его руку, но Сергей догнал и снова сжал ее ладонь.

– Нельзя отпускать, – серьезно сказал он. – А то потеряемся и найдем друг друга только к утру. Нас разнесет в разные фильмы.

Анечка поверила – решила полностью доверять ощущениям.

В переходе было сумрачно и сыро, вода здесь имела большую власть, чем ветер. Свет падал сверху вертикальным столбом.

– Похоже на телепорташку в компьютерных играх, – пригляделась Анечка.

Частички пыли делали световой поток вполне материальным. Анечку начало отпускать, она даже почувствовала легкую пустоту в душе, как с похмелья.

– Здесь все чувствуется по-другому, – прошептала она.

Навеянная ветром эйфория угасала, как пламя, накрытое колпаком. Говорить громко уже не хотелось.

– Это вода, – объяснил Сергей. – Ты никогда не уходила в глубину с аквалангом? Там власть тишины и спокойствия, мир отсутствия ветра.

– Но мы ведь не под водой.

– Это не важно. Вода совсем близко, вот тут, за стеной.

Анечка только теперь обратила внимание, что прямо напротив арки, выводящей из перехода, – глухая стена, тоже сделанная в форме арки. Сергей постучал в стену рукой.

– Прямо за этими камнями Крюков канал.

– А зачем так? – насторожилась Анечка. – Какой-то вход в никуда. Или выход?

– Еще не знаю. Скорее всего так сделали случайно, но пироксилин тоже получился случайно, хотя это не помешало ему стать взрывчаткой. Возможно, и у этой арки есть какое-то неизученное свойство.

– Какое?

– Не знаю, но оно обязательно есть. Любой предмет, существующий в пространстве, так или иначе его структурирует. Но самое главное в том, что он структурирует психику, вводит человека в определенное состояние. Как музыка – минорный или мажорный аккорды имеют на психику разное действие, а ведь это только колебания воздуха разной частоты. Если понимать суть вещей, можно предсказать, какая структура какое состояние вызовет.

Анечка вспомнила про теорию частотного влияния лептонных структур и удивилась, как близко подошел Сергей к знаниям Института.

Они поднялись по ступеням, и морской ветер снова принялся мягко шуршать в ушах. Опять захотелось говорить громко. Яркое низкое солнце и холодеющий воздух создавали ощущение нереальности происходящего. Казалось, город действительно ожил и теперь готов выполнять команды того, кто это понял.

– Ты добрый волшебник, – сказала Анечка то, что уже давно хотела сказать.

– Что? – не понял Сергей.

– Мне дядя в детстве рассказывал сказку о добром волшебнике по имени Ветер. Он всегда приходит на помощь, если его позвать звуком дудочки.

– Правда? – улыбнулся Сергей. – Мне нравятся такие сказки.

– А я тебе нравлюсь? – Анечке показалось, что можно спросить вот так, напрямую.

– Очень, – чуть смутился он. – Теперь понятно, почему ты в парке играла на флейте.

– Да. И все получилось, как в сказке.

– А у этой истории добрый конец?

– Конечно! – улыбнулась Анечка. – Разве бывают сказки с плохим концом?

– Встречаются, – вздохнул Сергей. – Например, «Эгле – королева ужей». Кстати, она написана на берегу Балтийского моря.

– Тьфу на тебя! – шутливо нахмурилась Анечка. – Наша сказка будет со счастливым концом.

Они остановились у края дороги, и машины тут же услужливо замерли, повинуясь указанию светофора.

– Тогда вперед! – Сергей потянул Анечку за руку.

Они выскочили на набережную и спустились по короткой лесенке к Крюкову каналу. Из гранитной стены у самой воды торчало мощное чугунное кольцо.

– Чувствуешь, какая разница? – спросил Сергей, присев на корточки. – Вода и ветер словно враги.

– Да, – согласилась Анечка.

В зеленой глубине еле заметно шевелились водоросли. Вода в канале не текла, она замерла в неподвижности, даже рябь превратилась в стоячие волны. Ветер с залива гнал реку вспять.

– В воде тоже есть сила, – негромко сказал Сергей. – Но в отличие от ветра более чуждая человеку.

– Ветер мне нравится больше, – призналась девушка.

– Мне тоже.

Сергей ловко взобрался на парапет набережной и подал Анечке руку.

– Залезай сюда, я тебе кое-что покажу.

Она вскарабкалась на прогретый солнцем гранит. Канал убегал вдаль, как сверкающая дорога, над ним изогнулся мостик, срезая перспективу пространства: за ним только небо, а по бокам – дома. Рамка огромной картины.

– Смотри, сейчас из-за дома должен выехать трамвай, – прямо в ухо Анечке шепнул Сергей. – Маршрут номер один.

Ветер полностью овладел миром, по телу быстро разливалась дрожь необъятной свободы. Анечке снова захотелось летать, и тут же из-за дома действительно выполз трамвай. В свете косых лучей солнца он выглядел таким ярким, что мостик под ним словно растворился в пространстве, слившись с темной водой.

– Трамвай летит! – радостно воскликнула Анечка. – Он будто летит по небу!

Сергей рассмеялся и крепче взял ее за руку. Дрожь восторга связала их накрепко – между Анечкой, Сергеем и городом ветер стал связующей нитью. Люди, машины, троллейбусы и пыльные тротуары отодвинулись далеко на второй план. Трамвай медленно плыл в расплавленном янтаре неба.

– Йоху-у-у! – выкрикнул Сергей, раскинув руки, как крылья.

– Йоху-у-у! – радостно закричала Анечка следом за ним.

На них не обращали внимания. Сергей спрыгнул на тротуар и подал девушке руку.

– Пойдем на Васильевский, я покажу тебе еще кое-что.

Она прыгнула, совершив хоть и короткий, но все же полет.

– Здорово! – задыхаясь от восторга, сказала Анечка.

Они направились к Неве через площадь.

Бело-синяя патрульная машина выехала из ворот тридцатого отделения милиции и почти сразу остановилась. Блестящий корпус, словно лоснящийся панцирь доисторического хищного зверя, узкий оскал радиаторной решетки, пристальные щелочки фар.

– Где этот молодой? – Сержант в бронежилете открыл дверь и выставил ногу на тротуар. – Чтоб его!

У ворот курил пожилой помощник дежурного.

– Поссать побежал, – небрежно ответил он.

– Понабирали детей в милицию… – Сержант выбрался из машины и сплюнул на асфальт. – Работать не с кем.

– Ладно тебе, работник, – рассмеялся помощник дежурного. – У самого-то давно сопли высохли?

– Иди в жопу. Лучше дай закурить.

Помощник усмехнулся и протянул сигарету.

– Что, на свои не заработал еще?

Сержант взял сигарету, вынул зажигалку и присел на капот.

– Слушай, не заводи меня, а? – огрызнулся он. – И так настроение хреновое. Сегодня точно кого-нибудь пристрелю. – Он несколько раз щелкнул зажигалкой. – Ветер еще этот хренов… – Наконец прикурил. – Прямо мозги выдувает. – Он спрятал зажигалку и зло затянулся.

– Э, ты это брось! – Помощник докурил и щелчком отбросил окурок. – Опять грохнешь кого-нибудь, а я потом затрахаюсь смену сдавать.

– Переживешь, – фыркнул сержант. – Ну где эта падла? Он у меня сегодня шуршать будет как сраный веник, это я тебе как врач говорю.

– Да успокойся ты. Я его заодно отправил фоторобот забрать, на ориентировку про девку, что палила на площади Труда.

– А, это другое дело. С фотороботом проще, а то, блин, ищи-свищи.

Из ворот выскочил совсем молодой милиционерчик – серая форма мешком, уши топорщатся, кепка на два пальца выше бровей. Отдал помощнику пачку бумаг.

– Один себе оставь. – Помощник пересчитал листочки. – Все, давайте! И прикройте на всякий случай Сашкин маршрут.

– А он что, с бодуна не может?

– Нет, его сменщик патрульную машину разбил. Так что Саня сегодня пешочком. Прикинь, трамвайщики до того обнаглели, что таранят ментов.

– Драть их надо, – зло фыркнул сержант.

– Выдерем! Только сначала надо найти, а то он смылся, падла. Снес «канарейке» половину капота и пропал, будто в воду канул. Сейчас его опера отрабатывают, но в парке битого трамвая ни одного нет. Идиот. Все равно ведь найдем, трамвай – это не машина.

– Добро, – кивнул сержант.

– Удачной охоты.

– Да уж как-нибудь. – Он подождал, пока молодой сядет в машину, сам опустился за руль и захлопнул дверцу. – Сегодня у тебя приятная работа. С девок глаз не спускать. Как член жюри конкурса красоты, понял? Если мы ее не поймаем сегодня, будешь за машиной бегать пешком, это я тебе как врач говорю.

Асфальт на мосту Лейтенанта Шмидта шуршал под ногами, солнце било в глаза, растягивая тени до совершенно безумной длины. Вместе с тем оно поубавило яркость, только шпиль Петропавловки все еще полыхал золотистым огнем.

– Какое странное освещение! – Анечка ступала по тени от ограждения, раскинув руки, как канатоходец. – Небо чистое, солнце яркое, а река серая. Минор и мажор в одном аккорде. Разве так бывает?

– Иногда. – Сергей взял ее за кончики пальцев. – Знаешь, где находится памятник звездолетчикам, так никогда и не полетевшим к звездам?

– А такой разве есть?

– Есть. Он здесь, в Питере. И его можно увидеть прямо отсюда.

– Серьезно? – Анечка соскочила с теневой черты и положила руки на ограждение.

– Абсолютно. Только он немножко в другом пространстве. Дай руку и доверься ветру, он нас отнесет.

Анечке очень хотелось поверить в то, что так все и будет. Ей надоело ни во что не верить и всему находить рациональное объяснение. Она закрыла глаза, но яркие впечатления вечера не дали миру исчезнуть, он так и остался перед мысленным взором – река, мост, Васильевский остров. А за мысом и домами устремленный к небу шпиль Петропавловки. Ветер дул в спину, ощутимо толкая вперед.

Анечка представила, что впереди нет ограждения, и тут же в груди защекотало от восторга и первобытного ужаса высоты. Она стояла на самом краю моста, не ограниченная ничем, кроме легкого касания пальцев Сергея. Еще шаг, и ветер перестанет дуть в спину.

– Я не хочу в рай, – прошептала она, не открывая глаз. – Я хочу после смерти стать ветром.

– Я тоже, – раздался шепот Сергея.

– Тогда мы сможем летать и никогда не отпускать рук, – добавила она и счастливо улыбнулась.

Ветер шумел в ушах, складки платья бежали, как волны. Безбрежное пространство раскинулось за кромкой моста – замершая река, острова, город, а где-то дальше такие же безбрежные зеркала болот. Дыхание захлебывалось от необъятности мира.

– Попробуй сесть на корточки, – посоветовал Сергей. – Только глаза не открывай.

Анечка только подумала о движении, и ей стало страшно. Теперь под ногами представлялся уже не мост, а узкая бетонная балка, на которой едва помещались ступни. Начиналась нигде, в никуда уходила. Стержень мира.

– Мне страшно, – шепнула девушка.

– Не бойся, – весело ответил Сергей.

Она присела, и ощущение полета усилилось в тысячу раз, теперь шепот ветра превратился в отчетливый шелест движения.

– Открой глаза.

Она открыла.

Памятник несбывшимся звездолетчикам стоял на том самом месте, где раньше была Петропавловка, – здания Васильевского острова стали ему постаментом. Ярко-огненный шпиль звездолета бессильно стремился к недосягаемым звездам, а купол фотонной дюзы тронула зелень медного окисла. Каменный постамент удерживал звездолет крепко, не отпускал.

– Мы так и не смогли полететь туда, хотя очень хотели, – негромко сказал Сергей. – Оказалось, что среди звезд нам просто нечего делать. Космос пуст и прост, как орешек.

– Тогда это памятник звездной фантастике, – сразу поняла Анечка. – Памятник несбывшимся надеждам.

– Пойдем. – Сергей встал и потянул ее за руку. – Пока солнце не село, нам надо еще кое-что посмотреть.

Они миновали мост. Здесь на гранитных постаментах величаво спали два каменных сфинкса. Они видели сны о пустыне, о вечном ветре и лысых жрецах. Им было одиноко и скучно, они прекрасно знали все, что случится с Сергеем и Анечкой.

– Не обращай внимания, – рассмеялся Сергей, заметив задумчивость своей спутницы. – Они все знают, но ничего не скажут. Так что нет никакой разницы. Пойдем лучше пить пиво.

– Это еще зачем?

– Так надо. Это же Васильевский остров! Тут нужно гулять и обязательно пить пиво. Прямо из бутылки. Иначе нас совсем разнесет.

Сергей купил пиво в ближайшем ларьке.

– «Невское» крепкое. – Он протянул Анечке открытую бутылку, а другую оставил себе. – Теперь гулять.

Анечка сделала первый глоток и поняла – то, что нужно.

Что-то блеснуло в пыли у бордюра. Девушка присела на корточки и подняла с тротуара монетку:

– Ой, смотри! Настоящий пятачок, как раньше!

Анечка встала и протянула пятак Сергею.

– Ого, прямо раритет. Год тысяча девятьсот сорок первый, – заметил он.

– Давай оставим его на счастье, – улыбнулась девушка. – Только мне положить некуда.

Сергей помедлил, хотел что-то сказать, но передумал. Подкинул монетку на ладони и сунул в карман. Анечка скорее почувствовала, чем заметила, как по его лицу пробежала тень растерянности.

– Ладно… Может, пронесет… – пробормотал Сергей.

Анечка не решилась уточнить, что он имел в виду.

Они направились вдоль проспекта, на котором не прекращался вечный дорожный ремонт – то латали асфальт, то меняли плитку на тротуарах. Вдоль бордюров громоздились кучи песка, ветер сдувал с них песчинки, как с верхушек барханов.

Крепкое пиво почти сразу ударило в голову, но не опьянило, а, наоборот, сделало восприятие окружающего более рассудочным. Город по-прежнему казался живым, ветер все так же властвовал над пространством, но теперь казалось, что можно понять, в чем именно эта власть заключается.

– Ветер задает городу ритм, – сказала Анечка, наблюдая за качающимся над дорогой светофором.

– Точно. – Сергей отпил из бутылки. – Но, кроме нас с тобой, никто не обращает на это внимания.

– Это и есть то, что ты мне хотел показать?

– Частично. Ты ведь понимаешь, что если город подчиняется ритму ветра, то им может управлять кто угодно?

– Брось, – отмахнулась Анечка, быстро трезвея от пива. – Это уже из области мистики.

– Да, наверное, – улыбнулся Сергей и потянул ее за руку в арку проходного двора.

Они пересекли несколько таких дворов, прежде чем Сергей остановился у глухой стены дома.

– Ни одного окна, – удивилась Анечка.

– Это брандмауэр, – пояснил Сергей. – Стена без окон, чтобы возникший в доме пожар не распространялся на другие дома. Если хочешь, мы можем залезть на крышу. Там прикольно.

– Хочу. – Анечка допила пиво и бросила бутылку в стоящий неподалеку контейнер.

Длинная пожарная лестница гудела под подошвами, убегая к небу, а перед глазами рывками ползла стена дома, в которую лестница впилась пальцами железных штырей. Сергей уже почти вскарабкался. Анечка отстала, стесняясь в платье лезть первой. Ветер безжалостно трепал ткань, мешая движениям. На уровне четвертого этажа он властвовал безраздельно, слышались рокот прохудившихся кровельных листов и редкие хлопки чердачной дверцы. Небо медленно остывало, солнце бродило где-то на уровне крыш.

Сергей поднялся и загрохотал ногами по покатой крыше. Анечка подтянулась и влезла следом за ним. Пачкая руки облупившейся краской, они поднялись до самого гребня, откуда вид открывался до скрытых дымкой пределов мира.

– Какой отсюда красивый вид! – огляделась девушка.

На небольшом ровном участке крыши валялись пустые пивные бутылки и консервные банки. Ветер трепал застрявшие обрывки бумаги.

– Пойдем к самому краю. – Сергей подал ей руку. – Не боишься?

– Мне кажется, что я уже ничего не боюсь, – улыбнулась Анечка и присела рядом с Сергеем у самого ограждения. – Потому что ты рядом.

Он молча улыбнулся.

Разноцветные лоскуты крыш волнами разбегались в разные стороны, обрываясь кое-где потемневшими кирпичными стенами. Анечка поймала себя на мысли, что с этой крыши видно гораздо больше, чем, может быть, по законам оптики – весь Васильевский остров, рассеченный линиями и проспектами, корабли в порту и ползущие по рельсам трамваи.

– Они задают городу ритм не меньше, чем ветер, – спокойно сказал Сергей.

– Кто? – Она сделала вид, что не поняла.

– Трамваи. Именно они удерживают город в привычной реальности.

– Что значит – удерживают? – не поняла Анечка. – И при чем тут трамваи?

– Сейчас попробую объяснить, – Сергей улыбнулся. – В физике существует так называемая теория наблюдателя. Она гласит, что реально существуют лишь наблюдаемые объекты. Если же объект не наблюдает никто, то некому зафиксировать, есть он на самом деле или нет.

– Это абстракция, – отмахнулась Анечка.

По рельсам внизу ползли трамваи, прокручивая город стальными колесами.

– Нет, не абстракция. – Сергей покачал головой. – Напротив, многие проблемы квантовой физики возникают из-за того, что невозможно наблюдать элементарные частицы в течение длительного промежутка времени.

– Почему?

– В микромире каждое наблюдение вызывает катастрофические последствия. Например, скорость частицы можно измерить лишь косвенно, вычислив ее энергию в момент соударения. Из-за этого и речи не может быть о реальной скорости, можно говорить лишь о вероятности. Мол, скорость частицы приблизительно около столько-то километров в секунду, плюс-минус столько-то. Но чем больше разных наблюдателей могут обменяться сведениями, тем с большей точностью можно измерить скорость.

– По этой теории получается, что чем больше наблюдателей наблюдают объект, тем он реальнее? – усмехнулась Анечка, окидывая взглядом окружающее пространство.

– Совершенно верно! – кивнул Сергей. – Вот, например, мы сейчас не можем в точности знать, был ли Антарктический ледник до того, как его открыли. Мы можем лишь предположить это с определенной степенью вероятности на основе геологических изысканий. И даже после того, как ледник наблюдало несколько человек, его реальность не была полной, поскольку первооткрыватели могли придумать его. Как морского змея. И лишь когда в Антарктиде побывали сотни людей, можно стало уверенно говорить о ее реальности.

– А трамваи-то здесь при чем?

– С каждым годом мир все больше размывается из реальности в нереальность. Человечеству приходится учитывать в своей жизнедеятельности огромное число вещей, которые наблюдать очень сложно, а порой невозможно. Атомы, вирусы, различные излучения. То есть большинство людей не могут быть уверены в их реальном существовании, а могут лишь доверять тем, кто все это наблюдает. Раньше же почти все, чем оперировал человек, можно было наблюдать постоянно – огонь, каменный топор, зверя. Только богов и духов наблюдать он не мог, поэтому считал их существование вероятным, но не бесспорным. Чем больше существует вещей, состояние которых мы можем наблюдать постоянно, тем более реальным становится мир. Трамваи мы можем наблюдать постоянно, поэтому они и держат этот город в реальности.

– А почему не машины, не дома? – удивилась Анечка. – Их мы тоже можем наблюдать постоянно.

– Трамваи имеют важное отличительное свойство. Они едут по рельсам. И по расписанию. Они не отклоняются от маршрутов, и, встав на рельсы, можно с уверенностью сказать, что рано или поздно здесь проедет трамвай. И чем точнее они следуют расписанию, тем реальнее город.

– Забавно как. Значит, этот город не совсем реален?

– Конечно. Как и все большие города. В них очень сильно влияние случайностей – никогда точно не знаешь, произойдет какое-нибудь событие или нет. Чем меньше город, тем он реальнее, поскольку в нем все предсказуемо. В Питере это особенно ощущается ночью, когда трамваи спят в парке. Сегодня я тебе покажу.

– Значит, если бы был такой специальный трамвай, который в точности следовал расписанию, то он мог бы сделать город совсем реальным?

– Вроде того, – улыбнулся Сергей. – Он бы его заритмизовал.

– А ты слышал байку? – вдруг вспомнила Анечка. – Дети рассказывают ужасную историю про черный трамвай.

– Что за история? – Сергей ощутимо напрягся.

– Ну, типа кто в этот трамвай сядет, тот навсегда исчезнет. Твоя теория не из этого родилась?

– Нет. К тому же это не моя история. В начале двадцатого века в Питере жил некий инженер Семецкий…

Сергей замолчал, заметив, что влез рукой в лужицу оставленного строителями битума. Он попробовал обтереть испачканную ладонь о крышу, но только вымазался еще сильнее – к смоле пристала старая отслоившаяся краска.

– Черт! – досадливо ругнулся Сергей и поискал глазами, обо что еще можно вытереть руку.

– Что за инженер? – заинтересовалась Анечка.

– Подожди.

Ветер снова усилился. Он пробежал по крышам, хлопнул распахнутыми окнами, крутанул флюгера. Но неожиданно утих, обронив на крышу самолетик, сложенный из тетрадного листа.

– Ну вот! То, что я хотел, – усмехнулся Сергей, подобрал самолетик и принялся обтирать им ладонь.

Анечка задумалась, глядя, как крадутся через город трамваи.

– Так что изобрел твой инженер? – спросила она. – Ты хотел рассказать.

– Ты про Семецкого? Я не зря говорил о понимании сути вещей. Если знать, что и как формирует реальность, можно запросто ею управлять.

– Да? – Анечка недоверчиво прищурилась.

– Судя по записям, Семецкий создал машину под названием деритмизатор. С его помощью якобы можно было так сильно нарушить ритм в определенной точке пространства и сделать окружающее столь нереальным, что можно было, допустим, пройти прямо через стену.

«Уж не о лептонном ли резаке идет речь?» – вновь забеспокоилась Анечка.