Текст книги "Воины ветра"

Автор книги: Дмитрий Янковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Принял, – ответил он. – Как только десант начнет спускаться по лестнице, попробуй захватить антиграв.

– Есть.

Приказ мне польстил, особенно с учетом того, каким тоном Дан его отдал. Спокойненько так приказал, словно у него никаких сомнений не было в том, что я, в одиночку и совершенно без оружия, смогу захватить полицейский гравилет. Не считать же довоенный пистолет сколько-нибудь серьезным оружием против экзоскелетов!

Группа захвата медлить не стала – едва полицейские штурмовики выстроились в колонну по два, сержанты погнали их на лестницу. Работа у них пошла вполне профессионально – четверо стрелков с тяжелыми плазмоганами заняли оборонительную позицию по сторонам люка, остальные по одному протискивались в люк и скрывались в полумраке лестничного пространства. Меня никто не видел, естественно, хотя я стоял всего в нескольких метрах от ближайшего антиграва.

Пока никто не нарвался на растяжку, мне надо было оценить оставшиеся силы противника. Пилоты сидели в кабинах, держа турбины включенными на малом ходу, а из портов в бортах таращились турельные лазерганы, управляемые скрывшимися в кормовой части стрелками.

Не будь у меня в плащ вшит генератор невидимости, мне, без оружия, пришлось бы хорошенько попотеть, выполняя приказ Дана. А так за пару секунд я просчитал несколько возможных исходов атаки. И выбрал тот, который устраивал меня по всем пунктам.

На лестнице рванула граната. Не успевшие сунуться в люк штурмовики дрогнули, но тут же взревели голоса сержантов:

– Вперед! Живо!

Наступил самый подходящий момент для нападения, поскольку штурмовики уверились, что противник внизу и переключили все внимание на прорыв по лестнице.

Я подскочил к пилотской кабине, рывком сдвинул дверцу и так приложил кулаком пилота по шлему, что он шарахнулся о противоположную стенку и безвольно повис на ремнях. Конечно, не видя меня и мало что слыша за воем турбин и выкриками сержантов, никто ничего не понял. Даже стрелок в кормовом отсеке, склонившийся над пультом контроля огня.

Я взгромоздился на колени пилота, поскольку кабина была тесноватой для двоих тел, и доложил в эфир:

– Есть захват!

Одновременно с этим я резко оторвал гравилет от крыши и, дав полный реверс турбинам, задом нырнул вниз. Это произошло так быстро, что никто не смог адекватно отреагировать. Хотя оно и понятно – для того, чтобы открыть огонь по своей машине, нужен недвусмысленный приказ. А кто его может отдать? Кто уверен, что пилот, к примеру, не получил приказ с базы на взлет? Любой сержант, прежде чем атаковать собственную машину, попробует узнать о причинах произошедшего у самого пилота. Тем более никто не видел атаки и понятия не имел, что она уже не только началась, но и фактически закончилась.

Я сорвал с головы пилота шлем и надел на себя. В наушниках кто-то встревоженно кричал:

– Альфа-семь! Альфа-семь! Ответьте девятому! Что случилось?

– Приказ Базы! – ответил я, ничуть не смутившись.

– Витька, сдурел? – это уже стрелок по внутренней связи.

Стрелок меня не беспокоил – пока он доберется до кабины и сообразит в чем дело, все уже будет кончено. Да и не сообразит. Он ведь увидит друга-Витька откинувшимся в бессознательном состоянии, а ручки управления будут двигаться сами по себе. Это его должно озадачить как следует.

Единственную опасность для меня представлял патрульный турбо-грав, висящий на уровне этажа и державший Жесткого под прицелом. Поэтому я сразу задал своей машине такую траекторию, чтобы оказаться точно над ним, в мертвой зоне всех орудийных расчетов. Сгруппировавшись, я не стал притормаживать падение, а со всего разгона ударил противника шасси по крыше. Шасси – самый устойчивый к механическим усилиям узел гравилета, потому что он несет основные посадочные нагрузки. Да и броня снизу самая мощная, чтобы выдерживать огонь наземных средств. А крыша, наоборот, самое уязвимое место, поскольку сверху редко кто стреляет. Вот конструкторы и стараются за счет верхней части сэкономить на общей массе летательных аппаратов.

Зная об этом дисбалансе в бронезащите, я его использовал самым эффективным образом – крыша патрульного антиграва промялась, разрывая проходящие под обшивкой коммуникации охлаждения и смазки турбин. От удара машина противника устремилась вниз, а я занял ее место у окна, продолжая находиться в мертвой зоне вражеских пушек. Однако долго так продолжаться не могло – хоть турбины противника и выйдут из строя в течение ближайших секунд, но опытный пилот сможет маневрировать на одних лишь антигравитационных приводах. Например, он может заложить мощный тангаж на корму, поднять кверху носовые орудия и взять меня в нешуточный оборот. У меня было не больше трех секунд на развитие ситуации – дольше экипаж полицейского турбо-грава не будет находиться в шоке от полученного удара. Очухаются и начнут действовать.

Дожидаться этого радостного момента я не стал, а рванул машину вперед, дал небольшой тангаж на корму и протаранил днищем многослойный акрил окна. Шасси уже было в никудышном состоянии, так что машина сильно накренилась, когда я усадил ее на стол в гостиной. Стол, естественно, под ней провалился, что еще усилило крен.

– Привет! – сказал я ребятам, высунувшись из кабины и выключив невидимость. – Жесткий, быстро дай мне две гранаты и поменяйся местами со стрелком! Дан, вытащи пилота.

Сам я выскочил из кабины, перехватил у Чеботарева гранаты и метнулся к окну. Надо было спешить – не ровен час, штурмовики дверь вынесут.

Сорвав чеку с гранаты, я продержал ее в руке две секунды, ожидая, когда замедлитель отработает наполовину, и швырнул ее в пролом окна. Она рванула двумя этажами ниже, по моим расчетам прямо над патрульным гравилетом противника. Высунувшись на секунду через пробитый акрил, я оценил результат – правая турбина горела. Пилоту ничего не оставалось, как срочно пойти на посадку, спасая экипаж.

Когда я обернулся, пилот и стрелок лежали на полу, Жесткий сидел за пультом управления огнем, а Дан ждал моих указаний.

– В десантный отсек! – крикнул я и бросил ему оставшуюся гранату.

Он ее ловко поймал, шмыгнул в люк, а я подскочил к кабине и, заняв пилотское кресло, пристегнулся ремнями. Тут же мощный взрыв высадил входную дверь – сработала группа захвата.

– Жесткий, ответь! – приказал я, отрывая машину от пола.

Ширкнула лазером бортовая пушка, подпалив стеновую панель. Я развернул гравилет и на полном ходу вылетел через окно из квартиры.

– Жесткий, противник сверху! – сказал я в эфир. – Бей плазмой, шухеру будет больше!

Чтобы ему было легче работать, я заложил крутой тангаж на нос. Чеботарев начал молотить из кормового турельного плазмогана по кромке крыши, не давая противнику ни малейшей возможности высунуться. Только когда мы снизились метров на пятьсот и на километр отдалились от дома, с крыши сорвался оставшиеся десантный турбо-грав противника.

– Куда править? – деловито спросил я.

– К торговому центру! – ответил Дан.

Тут и править было нечего, он в двух шагах. Продолжая снижаться, я описал крутую дугу и ветром пронесся по улице в тридцати метрах над раздолбанной мостовой Малого проспекта. Дальше под эстакадой «магнитки», налево…

– Садиться на крышу нельзя! – сказал Дан. – Будем прыгать на самом малом ходу.

После этих слов у меня не осталось сомнений в том, что владелец торгового центра добровольно сотрудничает с Институтом. Дан не хотел его подставлять, а посадка на крышу была бы в создавшейся ситуации несомненной подставой.

– Жесткий, прыгаешь первым! – сказал я. – Приготовился!

Чеботарев выбрался из-за пульта, перелез в десантный отсек и занял позицию рядом с Даном у люка. Когда я на малом ходу оказался в двух метрах над крышей, Дан чуть подтолкнул Жесткого и крикнул:

– Пошел!

И тут же прыгнул сам. Облегчившийся гавилет потянуло вверх, но я не стал ему препятствовать, поддал газу и прыгнул сам. На куда большей скорости и метров с трех. Прыгнул спиной назад против вектора хода, как нас учили, чтобы погасить скорость. Ноги вместе, колени согнуты… Удар! До хруста в голеностопах. Разворот, падение на спину, перекат через плечо… И вот я уже стою на ногах метрах в пяти от Дана и Жесткого. Вырезанная на композите пентаграмма точно между нами. Точность, как на тренировке.

Рванув Жесткого за локоть, Дан бросился к центру пентаграммы. Я тоже. С улицы донесся вой турбин антиграва погони, но вокруг нас уже полыхало пламя активированного «хлопа». Миг небытия, и вот мы втроем стоим в «хлоповой» комнате питерской ячейки.

– Прибыли? – довольно спросил Глеб.

– Так точно! – ответил Дан.

Жесткий говорить не мог. Он выпучил глаза, отвесил челюсть и опасливо озирался.

– Чисто ушли? – Глеб глянул в упор.

– Чисто! – Я позволил себе ответить за Дана. – Прыгнули с гравилета на крышу. Наша опустевшая машина ушла вверх, а скорости я добавил. Так что когда погоня его засечет, он будет уже далеко от торгового центра. А возможно, и врежется в препятствие, там эстакада «магнитки» неподалеку проходит. В любом случае точное место высадки полицейским определить не удастся.

– Орел! – одобрительно кивнул Глеб.

– Рад стараться, – не без язвительности ответил я. Затем покосился на Жесткого и еще более иронично добавил: – В обморок только падать не надо. Все в порядке. Мы на Базе.

– Ни фига себе вы работаете! – не удержавшись присвистнул он. – Натурально, как сквозь землю провалились.

– Эх, если бы знал ты, насколько прав! – Я хлопнул старого знакомого по плечу. – Ты главное не напрягайся. Это я тебе как винд-трупер винд-труперу говорю.

Глава 9
Вербовка

Генералитет Института в полном составе собрался в холле у фонтана с дельфином. Туда же пригласили нас с Жестким и Дана. Вообще-то меня приглашать было не положено, я не в генералитете, но Дворжек разумно решил не следовать строго уставу и протоколу. Решил для собственной безопасности, я понимал. Потому что, пойди разговор не так, Жесткий мог тут все разгромить к чертям собачьим. Не заржавело бы. Это я к моменту вербовки находился в достаточно безвыходной ситуации, а вот Жесткий, напротив, имел сильную позицию в переговорах. Мы вторглись на его территорию, устроили переполох, создали проблемы с комиссией по освобождению. Нерешаемые, надо сказать, проблемы. Жесткий это все понимал прекрасно и держал козыри в рукаве. В общем, вербовка шла из рук вон плохо. Дан тут присутствовал, как я понял, в виде поддержки на случай непредвиденных ситуаций. Может, и вооружен был, черт его знает. Не видел я, чтобы он «струнку» сдавал.

– Ты даже не хочешь узнать, чем мы занимаемся? – уныло поинтересовался Дворжек у Жесткого.

– Не имею ни малейшего желания, спокойно ответил тот, развалившись в шезлонге и попивая коктейль. – Мне это неинтересно. Вы лучше колитесь, чего от меня ждете. Зачем выдернули добропорядочного гражданина из привычного круга жизни?

– Не перегибай палку, – вклинился я, наконец, в разговор. – Видел я твой круг жизни. И сам чуть в такой не угодил.

Жесткий осекся, взвесил мои слова.

– И что? – чуть более спокойно спросил он. – Чего этот… Щегол, крутого из себя строит? Да и тебя, Тихоня, я слишком мало знаю, чтобы доверять полностью. Разве что как винд-трупер винд-труперу.

– А этого мало? Насколько тут крутые ребята, ты мог обратить внимание. Дворжек их командир, так что в его реальной крутости можешь не сомневаться.

– Слушай, Тихоня! – снова напрягся он. – Может, хватить сопли по полу размазывать? Если эти не могут внятно объяснить, зачем меня сдернули и что я с этого буду иметь, ты скажи. Класть я хотел с дальномером сейчас на вашу субординацию!

– Ты будешь нужен, – ответил я, сделав акцент на последнем слове. – В винд-флот тебя не возьмут, это ты знаешь. А тут твои умения пригодятся. И будут оценены соответствующим денежным и другим довольствием.

– В детские игры играть не охота. Не доверяю я неправительственным конторам.

– В детские игры тут никто не играет, – окрысился Дворжек.

На это Жесткий только пренебрежительно махнул рукой. Отчасти я его понимал. После винд-флота воспринимать серьезно любую другую контору как-то не получается. И тут меня осенило, как дальше вести разговор.

– Те игры, в которые играют они, нас с тобой не коснутся, – сказал я. – Все, что я тебе говорил в твоей квартире, – правда.

– Пиратство? – усмехнулся Жесткий. Глаза его потеплели. – А я уж думал, ты пургу гнал, раз не заходит о том разговор. А то духи, призраки… Даже если эти… – он повел пальцем в сторону генералитета, – их успешно ловят и убивают, я рад. Но такие игры не по мне. Скучно. Я человек реальный и привык работать реально. А что там какие-то духи?

Я вспомнил, как пришлось драться с демоном и мысленно усмехнулся. Но разубеждать Жесткого не стал – придет время, он сам оценит ситуацию под нужным углом.

Генералитет умолк и поглядывал на меня с надеждой. Даже Дворжек. Все поняли, что в переговорах наступил переломный момент. И что это целиком моя заслуга, никак не их.

– Духов мы оставим этим ребятам, – кивнул я. – А сами захватим «Святого Николая» и дернем пиратствовать в небесных просторах арабского мира.

Его снова зацепило, я видел. Но пока еще не все концы у него сходились с концами. Поэтому он уточнил:

– А эти тут при чем?

Я ожидал такого вопроса, поэтому заранее подготовил ответ:

– Они меня отбили от конвоя, когда меня везли на каторгу. Узнали, что везут винд-трупера и позарились. И, кстати, о детских играх, переписали мне подкожный и-чип. И морду подправили нанороботами.

– Это я вижу.

Я заметил, что самоуверенность Жесткого от моих слов начала улетучиваться, как турбо-топливо на ветру. Дворжек дышать боялся, чтобы не помешать моему победному наступлению.

– К тому же эта База укреплена так, что сам черт из преисподней упарится ее отыскивать и уничтожать, не говоря уж о правительстве Теократии, – добавил я. – Я посчитал это удобным для себя. И согласился сотрудничать. Но заниматься духами и призраками, как ты выражаешься, мне тоже как-то не с руки. Я привык к более реальному противнику. Вот я и стал подумывать, чем бы таким заняться в рамках новой службы.

– А эти ребята, что, тоже против арабов? – Жесткий окинул взглядом присутствующих.

– Они не против чего-то, – осторожно попробовал я изречь скользкую мысль, – а за спокойную жизнь всех добропорядочных граждан. Арабы делают жизнь неспокойной и автоматически становятся врагами Института.

– Ах вот оно как! – Жесткий начал ловить брошенные мною спасательные концы. – Получается, пиратский корабль на вражеской территории им даже выгоднее, чем Теократической Империи?

– Безусловно. Потому что у Теократии всегда остается соблазн договориться с арабами. У Института такого соблазна нет.

Жесткий задумался. В его голове, казалось, работает система квантовых вычислителей, пытаясь проанализировать нахлынувшую информацию.

– Чтобы не возиться с призраками, ты решил найти себе достойную работенку? – догадался он.

– Конечно, – слукавил я. – И вспомнил о корабле. И о тебе до кучи.

– Забавно…

– Что забавно? – не понял я.

– Забавно Господь Бог нас с тобой сталкивает. Дважды ты меня выручал. Один раз по-мелкому, теперь по-крупному.

– Я же не из комендантской роты, – усмехнулся я.

– Значит, пираты? – Жесткий наконец расслабился и позволил себе улыбнуться.

– Да, – кивнул я. – В свободном полете.

– Двоих маловато, – прикинул Жесткий.

– Тут тоже не все жаждут гонять призраков. Наберем часть команды из местных.

– Гражданские… – презрительно процедил он.

– Тут тоже наших хватает, – соврал я.

Ну, может, и не соврал, может, оседали в Институте военные, но я об этом в точности не знал, никто меня в известность не ставил.

– Вот, Дан, например, – продолжил я. – Ракетчик из форта Сестрорецк.

– Сухопутный… – снова скривился Жесткий, но уже не так кисло. – Хотя пойдет. Дрался с легавыми он неплохо. Офицер?

– А то ты не видишь! – осадил я его.

Покосившись на Дана, я заметил на его лице малоприкрытое удивление. Не ожидал он от меня такого выбрыка. Ничего, перетерпит. Иначе трудно ему будет в нашей команде, Жесткий бы его, как гражданского, сгноил втихую.

– Ладно, пойдет, – согласился Жесткий. – А еще кто?

Этим вопросом он застал меня врасплох. Я тут мало кого знал.

– Сколько вам нужно людей? – спросил Дворжек.

Жесткий его проигнорировал, а я ответил:

– Пятеро рулевых, чтобы организовать вахту. Три вахтенных стрим-мастера. Полный орудийный расчет. Сколько их полагается на «Святом Николае»?

– Двадцать человек, – машинально ответил Жесткий.

– Плюс шестеро винд-драйверов для обслуживания парусной оснастки и маневровых турбин, – продолжил я. – Десант, тоже человек двадцать. Обязательно медик-мастер с персоналом для медицинского блока. Ну и три кока, как минимум, чтобы эту ораву кормить.

– Действительно, орава, – прикинул Дворжек. – У меня нет столько личного состава.

– А тебя никто и не просит, – усмехнулся Жесткий. – Своих наберем.

– Кого «своих», – не понял я.

– Бывших, – коротко ответил он.

В этом был немалый резон. Списанных по разным причинам винд-специалистов должно быть с избытком. Надо только хорошо поискать.

– Прекрасная мысль, – сказал я. И спросил, в качестве подведения итога: – Ну что, попиратствуем?

– Можно попробовать, – ответил Жесткий. – Все равно под парусами умирать лучше, чем на каторге или в ночлежке для бездомных.

– А чем нам поможет Институт, ты скоро увидишь, – пообещал я.

– Уже догадываюсь, не дурак, – усмехнулся он.

Дворжек украдкой показал мне поднятый вверх большой палец. Кажется, мой статус здорово вырос после этой вербовки. А когда покидали холл, меня за локоть придержал Дан.

– Откуда ты узнал? – спросил он напрямую. – Дворжек ляпнул?

– Ты о чем?

– Хватит придуриваться! – разозлился напарник. – Откуда ты узнал, что я из военных.

– Придумал! – удивленно ответил я. – Жесткий гражданского в жизни не примет.

– Да уж прямо. Всё так в точности и придумал. Про Сестрорецк, про ракетчика, про офицера…

– Так ты… Правда? – еще больше поразился я.

– Ой, Егор… – Дан махнул рукой. – Скажи хоть, правда, откуда узнал.

– Черт. Наверно сработала интуиция, – попробовал разобраться я. – Сделал вывод на основе анализа разрозненных данных. Я же тебе говорил, нас тренировали.

– Отличником был?

– Старался, – уклончиво ответил я.

Глава 10
Непристойное предложение

Дворжек вызвал меня к себе ближе к вечеру, когда Жесткого взяла в оборот Ирина – переписывала ему чип и проводила тесты. Я очень надеялся, что начала она со второго, а не с первого. Несмотря на то что она была совершенно свободна и мы не давали друг другу никаких обещаний, во мне родилось что-то похожее на ревность. В общем, когда я прибыл в кабинет Альберта, мое настроение трудно было назвать радужным.

– Садись, – указал он мне на кресло перед столом.

Сам он сидел напротив. Терминал вычислителя был отключен, в помещении стояла почти полная тишина. Только где-то наверху шипел воздух в трубе вентиляции.

– Дан доложил, что ты прекрасно показал себя в операции по эвакуации Чеботарева.

Глупо было как-то реагировать на подобные замечания. Я и не отреагировал.

– И Глеб доволен, – продолжил Щегол. – Он боялся, что вы с Даном полгорода разрушите.

– Были прецеденты? – без особого интереса спросил я.

– С Даном? Бывало всякое. Он хороший оперативник, но не городской. Ему самое место в диких лесах работать.

Я не понимал, к чему он льет этот мед мне на уши. Видать, готовит к чему-то на редкость хреновому.

– А уж как ты вербовку провел… Так и до генералитета доскачешь. Годика через три.

– Дан что-то не доскакал, – с сомнением произнес я.

– Дан – оперативник от Бога. Жесткий бесстрашный. Без воображения. Потому что воображение и бесстрашие – качества практически несочетаемые. Его место в лесу, на точках. Иногда в городе, когда приходится нейтрализовать совсем уж зарвавшегося вампира или если доморощенный колдун в комнатке докерского общежития умудрится вызвать воина Тьмы третьего круга.

– Бывало? – осторожно спросил я.

– Бывало. Мне нет надобности высасывать истории из пальца, у меня их за плечами, что у дурака стекляшек.

– Я имею в виду, у Дана бывало? Ну, с воинами Тьмы?

– С Даном бывало такое, – хмуро ответил Дворжек, – что и у меня бы волосы на заднице поседели, окажись я на его месте. А у тебя бы вовсе выпали с перепугу.

То, как он это сказал, произвело на меня неизгладимое впечатление. Я сразу поверил в то, что Институт – очень серьезная контора. И в то, что демон-люми, с которым мы столкнулись в лесу под Сестрорецком, – тренировочная мишень для начинающих, с которой нормальный уполномоченный исполнитель просто обязан справляться в одиночку. Не справляться даже, а прихлопывать таких тварей, как мух. А еще мне стало страшно. Страшно до холода в пальцах и до пота, струйкой пробежавшего между лопаток. Вот оно – воображение. Сработало. Прав Щегол – воображение и бесстрашие несовместимы. Я прикинул, каким кошмарным должен быть демон из лампы, если из-за него на уши встал весь Институт. Те люди, которые к напугавшему меня до судорог демону-люми относятся с меньшей опаской, чем обычные граждане к встретившейся на улице бездомной собачонке.

– Но вот вербовку Дан бы так никогда не провел. – Дворжек резко перевел стрелки в нужном ему направлении. – У тебя другой тип мышления. Более гибкий.

«К чему же он клонит, леер-трос ему в задницу?» – снова подумал я.

– Но нельзя сказать, какой из типов мышления лучше, – задумчивым тоном продолжал Альберт. – В одной ситуации выиграл бы Дан, в другой – ты. Хороший руководитель просто обязан использовать такой тандем. А я хороший руководитель.

– Не сомневаюсь, – пожал я плечами. – К тому же сам себя не похвалишь…

Дворжек пропустил мимо ушей мою заключительную фразочку и задал такой вопрос, от которого я бы сел непременно, если бы уже не сидел.

– Каким образом ты собираешься протащить на Минги-Тау всю новую команду «Святого Николая»? Марш-броском до Кавказских гор? Представляю картину, как с тобой во главе орава в сотню винд-флотских рыл прет по пересеченной местности.

Я даже обидеться не смог. Мне показалось, что следующей фразой Щегол попросту отменит операцию ввиду невозможности ее выполнения. А меня спишет в трюм, как придурка. Или, того почище, пинком выпрет с Базы. Но он не спешил.

– Во-первых, дорогой, сотня рыл – многовато. – Он положил ладони на стол и глянул на меня в упор. – Вам не найти столько в Сан-Петербурге. Даже при попытке найти такую команду, вы с Чеботаревым несомненно нарушите режим секретности, что приведет к непредсказуемым последствиям. Например, к тому, что Адмиралтейство поднатужится и решит выслать свою поисковую партию к месту потери «Святого Николая». Не думаю, что данная экспедиция окончится успехом, но шуму будет много, и такая конкуренция нам не к чему. Во-вторых, даже половину от такого числа людей тебе нечем транспортировать к Минги-Тау. Самое грузоподъемное судно, имеющееся в моем распоряжении – это двадцатипятитонная яхта. Для нее тридцать человек – уже перегруз. Сухопутными же методами такой переброс сил вообще организовать невозможно.

Он был прав на все сто. И попросту возил меня мордой по столу. Но зачем тогда было хвалить перед этим? Глянув на Дворжека, я почти сразу догадался, зачем. Затем, чтобы очевидные заслуги, им озвученные, я не вешал себе, как медаль, на грудь. Возя меня мордой по столу, он хотел показать, что в Институте это и не заслуги вовсе, а так – норма работы уполномоченного исполнителя. Ох, недооценил я контору с первого взгляда. А уж Щегла и вовсе недооценил. Старею? Или зубок на Институт короток? Скорее второе.

Это было похоже на контрастный душ, который нас заставляли принимать в кадетском корпусе. Сначала медом, потом кнутом. Но Альберт по всем статям был не из тех, кто может попросту бесцельно издеваться. Он преследовал какую-то цель. То ли просто потренировать мою психику, то ли в жесткой форме донести какие-то важные вещи.

– Хотя, наверное, я слишком много требую от новичка, – Дворжек резко сменил тон и снова начал мазать медом. – Просто вижу, сидит передо мной бывалый винд-трупер, а значит, думаю, и требовать можно сполна. И ведь справляешься с требованиями. Даже с избытком. Тут жаловаться грех. А все твои недостатки сводятся к одному – не впитал ты еще в себя реалии Института.

– Некогда было, – попробовал оправдаться я.

– Ну и не усердствуй. Хватит нам Дана с впитанными до костного мозга реалиями. Так ведь? А ты десантник. Зачем убивать в тебе ценные качества, а потом насаждать новые? Нет, ценные качества надо беречь. Погорячился я, Егор, решив упрятать тебя на Базу, как ребенка в манеж. Погорячился. А ты мне ярко показал, что представляет собой человек флотский…

При этих словах я скривился слишком заметно, и Дворжек умолк.

– Вот только умен ты для винд-трупера очень, – сказал он после паузы с нескрываемой досадой. – Это противоречит твоим ценным качествам. Я все время теряюсь, как с тобой разговаривать. Вот Чеботарев – типичный флотский. А ты нет. Он, кстати, называл тебя Тихоней. Почему?

– Кличку мне дали заключенные, когда я при комендантском полку отрабатывал штрафные наряды.

– Тихоня… Забавно. Ладно, вернемся к нашим реалиям. Ты ими голову себе особо не забивай, но учитывай. Вот, к примеру, про транспортную пентаграмму ты уже знаешь. А в расчет не взял.

– Я понятия не имею, как пентаграмма устроена и как работает, – попробовал оправдаться я.

– Мог бы спросить. У Дана, у Глеба, у меня, наконец.

– Я думал, что это секретная информация.

– Секретную тебе не выдадут, не волнуйся. Ладно, проехали. Так вот я вызвал тебя для того, чтобы напомнить о существовании транспортной пентаграммы. С помощью «хлопа» можно хоть армию переправить из точки А в точку Б. Ловишь мысль?

– Да. Но, насколько я заметил, «хлопнуть» можно не из любой точки и не в любую.

– Наблюдательность – ценное качество, – усмехнулся Щегол. – И она тебя не подвела. Да, создать транспортный канал из нужного места в нужное – непростая задача. Но что такое телепортация? Любой объект во Вселенной имеет местоположение, которое можно описать некими координатами. Согласен?

– Да. – Трудно было не согласиться с очевидным.

– Эти координаты, Егор, записаны на самой структуре Пространства. Энергия, которую мы затрачиваем на движение, по сути, затрачивается на переписывание этих параметров локализации. Последовательное «пошаговое» переписывание требует меньших энергетических затрат, чем переписывание «рывком», с одной удаленной координаты на другую. Поэтому большинство объектов во Вселенной движутся плавно, последовательно меняя свое положение по некой траектории. Но можно и скачком. Только энергии надо больше. Когда-нибудь физики воплотят идею телепортации в машинном варианте. Но пока до этого далеко. Мы нащупали несколько иной способ.

– Думаете, я пойму?

– Просто уверен, – кивнул Альберт. – Все не так сложно, как может показаться. Возьмем простой пример. Есть числа четные, а есть нечетные. Конечно, записи на Пространстве о локализации объекта не записаны обычным числовым кодом, там мать-природа непомерно все усложнила. Но в качестве аналогии допустим, что координаты объекта выражены обычными числами.

– И что? – начал я терять мысль.

– А то, что для переписывания координаты с четной на четную или с нечетной на нечетную нужно во много раз меньше энергии, чем с нечетной на четную. То есть самой природой заложено некое подобие или неподобие координат. Подобные переписываются больше, чем неподобные. В обычных числах подобие весьма скудное. Чет-нечет. Натуральные числа или ненатуральные. Ну и еще ряд параметров. А вот в реальной системе записи координат на Пространстве таких подобий-неподобий на много порядков больше.

– Подарок природы? – с пониманием кивнул я.

– Именно! В результате мы получаем ситуацию, когда для переписывания очень подобных координат нужно очень мало энергии. Столько, что для активации транспортного канала достаточно лишь намерения его активировать и какого-нибудь высокоэнергетичного знака, например пентаграммы. Можно было использовать свастику с не меньшим успехом. Использование именно пентаграммы просто исторически сложилось.

– Что значит «намерение для активации канала»? – спросил я.

– А то и значит, – охотно пояснил Дворжек. – Если у двух точек очень подобные координаты, то чертишь две пентаграммы – на входе и на выходе. А потом формируешь намерение попасть из одной точки в другую. И все. Ты там. Так же можно сформировать намерение перебросить из точки в точку любой предмет. Но чем больше масса и объем, тем больше надо энергии. Поэтому для переброски яхты, к примеру, возможных каналов намного меньше, чем для переброски человека. На самом деле очень подобных точек огромное количество. Например, твоему положению в кресле на данный момент только в черте города соответствует не меньше пятидесяти точек, в которые ты можешь переместиться усилием воли. Если там начерчена пентаграмма, естественно.

– А как вы находите эти «очень похожие точки»? – заинтересовался я.

– У нас есть для этого специальный маготехнический прибор. Он активируется в желаемой точке входа, а потом индикатор указывает возможную точку выхода. Прибор весьма компактен, в кармане умещается.

– Остается только найти парную точку в районе Минги-Тау и начертить там пентаграмму. – Мне сразу стало ясно, для чего затеян весь разговор. – Проще некуда.

Дворжек отличался беспредельной бесшабашностью, это я сразу заметил. Но это даже для него было, на мой взгляд, слишком.

– Ну, не то чтобы очень просто, – смутился он. – Но я уверен, что вы в паре с Даном справитесь. К тому же он бывал на Кавказе, совсем рядом с интересующим нас районом.

– И как вы себе это представляете? Нас же там вмиг раскусят и заживо сварят в котле.

– Разве винд-труперу не положено в совершенстве знать арабский язык?

– Да при чем тут язык? – вскипел я. – Тут морду нужно иметь необходимой формы и цвета. И член, извиняюсь, обрезанный.

– Ну, в нашем медицинском блоке эту несложную операцию…

– Мне?! – Я не удержался и привстал в кресле.

– К чему так нервничать? – Дворжек легко выдержал мой взгляд. – Никто никому ничего не будет обрезать. Это глупо и непрактично. И восстанавливаться после операции долго. И видно будет, что она проведена не в детстве. В наших силах сделать все проще и эффективнее. Мы просто переведем часть крайней плоти в лептонное состояние. А потом вернем все обратно. Энергетический каркас… тело не пострадает. А значит, операция обратима. Что же касается, как ты выразился, формы и цвета морды, то для этого у нас имеются молекулярные нанороботы. Ирина обращается с ними очень умело. Сохранит матрицы ваших лиц, переделает вам физиономии и кожу под арабские, а потом с помощью нанороботов, запомнивших исходное состояние, вернет все обратно.