Текст книги "По-русски"

Автор книги: Дмитрий Тарабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

По возвращению на корабль, пару землян ждала новая неожиданность. – Туземцы, – сдавленно сказал Остопов. – Они наш корабль буксируют! Картина выглядела странновато, особенно искаженная восходящими потоками степного воздуха. Сперва торговцам показалось, что фигурки в балахонах просто стоят, неестественно наклонившись, и точатся на месте. Потом Максим заметил кожаные веревки, перекинутые через плечо каждого. – Говорил тебе, нужно было с утра корабль отдраить! Как теперь разгонять станем?. – Да, не намного они сдвинулись, – задумчиво сказал Остопов, отколупывая ногтем краску на компасе. – Сизифов труд, без рычагов... Им только танки угонять. – Спирт в чистом виде они продуцировать научились – значит и колесо знают, и рычаг умеют. Стрельнуть по ним, что ли? – Стрелять нельзя, – серьезно сказал Максим Остопов. – Нам с ними еще торговать. Судя по краске, это одно племя. – Думаешь, здесь как на футболе? Синие и белые? Какой-то котячий футбол получается... Они быстрым шагом приблизились к кораблю. Туземцы бросили в их сторону по взгляду и невозмутимо продолжили работу. "Непоколебимый" не сдвинулся ни на дюйм. Покрашенный полностью, он напоминал громоздкий бойлер из старых русских квартир. Или очень большое АГВ. – Скажи мы им что-то неприглядное, о последующей торговле можно не думать. – Нужен радикальный метод. – Метко сказано. Прошлый раз хватило обыкновенного "У!" в микрофон. Если связаться с дежурным устройством, можно попросить его повторить. Так и сделали. Резник уселся с пультом на тележку и минут с пятнадцать мучил устройство дистанционного управления кораблем. Остопов с беспокойством наблюдал за бурлацкими самоистязаниями туземцев, вслушиваясь при помощи лингвафона в их нескончаемые кряхтения. Лингвафон молчал. – А теперь закрой уши, – скомандовал Резник. – И поплотней. И рот еще можешь открыть. Остопов повиновался и вжал мочки ушей в ушные раковины подобно затычкам. Но о том, что рот не открыл, пожалел. Над степью прокатился громовой раскат, напоминающий предстартовый вздох корабля на жидком топливе. Казалось, загудела земля, затряслась и сбросила с себя всех туземцев, неустанно ее мявших. Уши заложило, как при стрельбе из автоматического оружия. Вадимово "У!" отдалось гулким эхом где-то у самого горизонта. Когда оба торговца оклемались, они поняли, что туземцев вокруг них больше нет. Те снова как сквозь землю провалились. – И впрямь как невидимки, – квакнул Вадим. – Куда они могли подеваться? Остопов, согнувшись в три погибели, корчился, прижимая ладони к ушам. Выпрямившись, он взвыл: – Я чуть не оглох дважды! Ты, пугало туземное! Я же лингвафон не успел выключить! Он твое "У" с такой же громкостью – прямо в ухо! – А ты что, туземцев слушал? – Еле сдерживая смех, интересовался Резник. Ну и что они? Как о русских в космосе отзываются? – Никак они о русских в космосе не... – Остопов похлопал себя по правому уху. – Не отзываются. – Он помолчал, переводя взгляд с переводящего устройства на корабль. – Парадокс какой-то, раньше такого не слышал. – Что такое? – Резник поднялся с тележки и, схватив за ручку гравитранспорт, потащил за собой. – А то что лингвафон только посла туземного и переводил. Однокашники его сколько сказали, а он – ни слова! – Может, сломался? Или в опциях ты не то выставил. Например: "поддержка только одного собеседника с целью экономии оперативной памяти" – галочка. – Да нет же. Я проверял, – Остопов вздохнул, подойдя к одному из ремней, оставленных бежавшими капюшонщиками. – Лингвафон, как и болькиниец, переводит слова, потому что чувствует, что хочет сказать существо. Биотоки мозга на выходе в речевой аппарат – или чего там вместо? – создают кинетические микродвижения воздуха, которые и воспринимает переводящее устройство. И таланты Болькинии, и лингвафон никогда не переводят грязные ругательства. Маты. Молчание столь надежного устройства наталкивает меня на мысль, что жители племени этих капюшонщиков общаются между собой исключительно на языке... на языке матов. – Вот это да! – закатил глаза Резник. – Раз так, эти засранцы – не такие уж отморозки, как мне сперва приглянулось... До утра было решено ничего не предпринимать. Ночным дежурством пренебрегли. Остопов очень много думал, вяло переставлял фишки на доске, приспособленной к столику, под ножку которого пододвинули пару астронавигационных справочников, в которых черт голову сломит и которые на борту держатся исключительно в роли горючего. Фишки равнодушно и в то же время вполне охотно перекочевывали с Вадимовых "ямок" в Максимовы, и до победы никак никто дотянуть не мог. Резник уже начал психовать, а Остопов равнодушно подсчитывал цветные камешки и отсутствующим взглядом осматривал развешанные на наклонившейся стене детали. Наконец Резник сдался и пошел наружу помочиться. Вернувшись на корабль, он хмыкнул и отряхнулся от песка. – Снаружи мелких нет? – поинтересовался Максим. – Там буря. По крайней мере, ветер хороший. – Быстро погода испортилась. – Да-а. Солнце, вроде, не зашло, а темень такая, как под капюшоном у коротышек. И молнии. – Капюшонщики наверняка к такому привыкли. Не думаю, что в их глинобитных хижинах с десятками оконных и дверных незадраиваемых отверстий можно с успехом укрыться от "черных бурь". – У них есть капюшоны. – Но не скафандры же! – Чего ты о них беспокоишься? Они же наши прямые конкуренты в ликероводочной промышленности... – Чисто из спортивного интереса, – сказал Остопов, перекатывая на ладони красные и синие фишки. И задумчиво повторил. – Чисто из спортивного интереса... Только на утро буря утихла. Посадочные распорки и левый стабилизатор обросли песчаными дюнами, пепел разнесло ветром, и сейчас некогда травянистая поверхность степи казалась пустынной. – Корабль, – пояснял Максим Остопов, – послужил "затравкой", на которую и нарастал песок. Когда поверхность равнинная, он распределяется по ней равномерно, а "Непоколебимый неболюбец" притянул к себе кварцу со всей округи. – А как же деревни? Капюшонщики просыпаются поутру и выкапываются из песчаного заноса, не забывая помочь женам вытряхнуть из их унисексовых балахонов пару кило песка, при этом все зверски матерятся, что, впрочем, совершенно обыденно и незабвенно? – Их дома похожи на швейцарский сыр с дырками, который, кстати, в наших магазинах уже не продается по вине "неправильного использования земного пространства". Так вот, окна и двери позволяют песку свободно проходить сквозь домик и не оставаться там. – Тогда зачем им вообще домики? – По двум причинам. Первая – это прятаться от солнца, вторая закрепленная за племенем стоянка. Пометка своей территории – качество, присущее бывшим кочевникам. Это я уже говорил. Племя капюшонщиков оседлое, а им же сидеть нужно где-то... – Значит, во время бури они не остаются в домиках? Собираются где-нибудь в бункере и под песни-пляски пережидают смутные времена? – Не исключено, – неуверенно пожал плечами Остопов. – Левый стабилизатор совсем засыпало. – Ну, неплохо! Потом откопаем, а сейчас он будет в целости и сохранности. Жалко, второй нельзя так окопать... – Неплохо бы было наконец красочку-то отмыть, – Резник плюнул на палец и потер им о корпус. – Бесполезно. Водой ее не разведешь. Я уже пробовал. Можно попробовать газовой горелкой... – Или подпалить. Полить горючим, спиртом, сеном присыпать, астронавигационными справочниками – и поджечь. Обгорит краска, а керамика не пострадает. И не такие температуры выдерживала, когда через плотные слои ломилась. Только вот стоит ли? Завтра придут капюшонщики – и снова покрасят.

Газовую горелку отыскали в "кладовой" и с горем пополам соскаблили краску с лобового стекла. Заметно полегчало. Резник, предусмотрев возвращение капюшонщиков, предложил установить сигнализацию, отвечающую на присутствие туземцев той же оправдавшей себя не раз фразой. Точнее, буквой. К обеду решено было идти торговаться. Экран туземцев не заинтересовал, но вентилятор, который собрал накануне Остопов, им очень приглянулся. Резник торжественно вручил едва достающему до пояса взрослого человека послу чудо земной техники, работающее по известному на многих оцивилизованных мирах принципу, а в обмен принял сверток с маневренным узлом подачи плазмы в вертикальный ракетный сток. – Снова выкрашенный, – чертыхнулся Остопов. – Радуйся, Макса! Это наш второй билет домой! – На что мы последний выменяем, я ума не приложу. – Нужно было акцию у них требовать: два одновременно – третий бесплатно. – Очень смешно. Ты где-нибудь здесь видел хоть один мало-мальски работающий супермаркет? – Нет, но цех по разливу их чистого самогона я носом чую. Думаю, если мы без услуг экскурсовода пройдемся по деревне, нас никто не упрекнет. – Ну, разве что пройдемся... Деревня оказалась небольшой, но спроектирована была грамотно. Отверстия в домах находились одно напротив другого, Вадим даже умудрился просмотреть сквозь всю деревню напрямую. – Как топоры Одиссея. И следов бури никаких. Только где вход в бункер? Где песни и пляски. – Спиртовых фабрик тоже не видно, хотя спиртом несет по-страшному. – Здесь бы твоя теория про невидимок пригодилась. Ой как бы пригодилась! Вадик треснул себя по лбу. – И про твои катакомбы, – тихо, словно для себя сказал Максим Остопов. Возвращаемся. Больше здесь ловить нечего... Радар-металлоискатель тщательно прочесывал округу. Светящаяся стрелка медленно разворачивала угол обследованной территории вот уже третий час. Идея поискать металл принадлежала Резнику.

– Они же говорили, что "падали такие", значит найдем хоть какой-нибудь крылатый. Падала не иномарка, это исключает наличие второй детали. А в наших, отечественного производства, железок много. Радар не пропустит. – А если корабль уже давно разобрали по кусочкам и переплавили на нужды населения? – Ты видел у них железные наконечники на копьях и стрелах? А стальные решетки? Они даже "Непоколебимого" обыкновенными кожаными ремнями волокли. Не тросами! – Резник несколько раз провернулся вокруг своей оси в кресле. Потом почесал почти затянувшуюся новой кожицей щеку. – Даже если они его зарыли, наш радар покажет место корабельного захоронения бледно-бледно-зеленой точкой. – Не обязательно, чтобы капюшонщики разбирали на части потерпевший крушение корабль самостоятельно. Они могли просто выменять детали у других племен, как провернули это с нами. А другие племена, предположим, контактировали с торговцами, которые и завещали им... Не идет. – Откуда у них детали? – думал Резник, жадно доедая вместе с полосой радара оставшееся неисследованным пространство. – Это бессмысленно. Мы все равно не узнаем. – Ничего, – неудачно утешил Вадима Резника Остопов. – Зато теперь мы знаем, где искать метеоритное железо для металлических наконечников и ритуала отмщения известному анаэробному организму... С утра Остопов работал маршевыми темпами. Обе детали были протестированы и установлены в карман под стабилизатором. Резник по обычаю маялся, наматывая круги вокруг корабля и изучая старые слепки туземных ног. Потом он вызвал на пульте ДУКа список вещей, находящихся на борту, и методом исключений пытался найти предмет, на какой можно бы было выменять последнюю деталь.

– Голографический проектор и простейший вентилятор – вещи не из одного логического разряда, это уж точно! – рассуждал вслух он, отсчитывая шаги, как землемер. – Единственное, что их объединяет – вращающийся элемент. Мы не ошибемся, если притащим на торг все, что имеет ось. – И вращается, – откликнулся Остопов. Он занимался косметическим ремонтом – прилизывал все так, чтобы вставив последнюю деталь, можно было беспрепятственно взлетать. – Что у нас есть вращающегося?.. Биноклескоп на треноге, громкоговорители, лучеметы (исключено!), мухоловы, домкраты, антисолярный колпак на одного человека, шлем-палатка, флагшток... – Думаю, капюшонщики не обидятся, если мы по-своему пометим планету? – ... с флагом Корейской Народной Республики. От ведь надули, а? Доверяй после этого астероидным киоскам! Как я его только не выкинул? Это же первый полет был тогда... – Что там еще в списке? – Максим вынырнул из-под навеса стабилизатора и захлопнул крышку. – Много чего, только не вертится все как нужно. – Ты продолжай, продолжай! – Вакуумный ящик, магнитный массажер, отвертка для работы в невесомости (вертится только в невесомости!), хим-туалет и разборная душевая для полевых условий... А, раскладушка! Полежать не хочешь? – Стул, – тихо произнес Остопов. И пощелкав пальцами повторил: – Стул! – И не один, – с удивлением сказал Резник, глядя на сияющего бизнесс-товарища. – Один. Твой стул!!! Он же с приводом и амортизатором! Вокруг своей оси вертится! Резник открыл рот, и пока Остопов вприпрыжку выплясывал у корабля, побыл в состоянии, близком к загружающемуся. – Точно! – выдохнул он. – Стул! Стул!! Замечательный эргономичный амортизационный стул пилота Вадима Резника нельзя было не упомянуть, к нему владелец питал слабость, как к любому другому объекту, на который можно сесть. – Айда снимать его с креплений! Мы еще успеем сегодня ходку в деревню совершить. Повезет, до вечера взлетим. Ох, как я хочу домой! На этой планете слишком тесно для двух алкогольных артелей... Случаются моменты в жизни, особенно у вольных торговцев типа Остопова и Резника, когда отвернувшаяся фортуна снова поворачивается лицом. Стоило заставить стул вращаться, как туземцы пали ниц перед вертящимся чудом техники. Их писклявые, хриплые и шипящие глотки исторгали соответствующие обстоятельствам непереводимые реплики, а капюшонщиков сбежалось столько, сколько земляне еще сразу в одном месте не видели. Как они только умещались в совершенно пустых хижинах, замаскированных под вымерший швейцарский сыр? Вадим Резник вошел во вкус торговца и таки содрал с капюшонщиков пару мешков здешнего самогона, красную краску и материю, из которой туземцы и делали свои балахоны, – в прибавку к... – Перистый деконструктор линейных полей самоиндукции планетного тела! Остопов стискивал в руках маленькую красную деталь, готовый на любые подвиги во благо Отечества. – Наконец-то! Это как-раз то, чего нам не хватало! – Название звучит грозно, но деталь моего стула не стоила. – Если вернемся, обещаю: в долг возьму, но стул тебе верну. – Только не БУ. Не люблю засиженные места. – Да хоть с автографом дежурного по серийной сборке! Вадя, мы летим домой. – А еще по деревне побродить? – заскулил Резник. – Какая деревня?! – вспыхнул Максим. – Тебе мало приключений на за... щеки и бакенбарды? А если не туда забредем, и нас – тюк! – по башке? Поди знай, чего они спьяна вытворят! Твой стул они, догадываешься, как долго обмывать будут? – Нет, – буркнул Вадик и поплелся за гордо вышагивающим Остоповым, держа руку на рукоятке гравитационной тележки. Почти всю дорогу, пока торговцы шли по выжженному полю, Резник хранил гордое молчание. И только завидев абрис корабля, он решил его нарушить. – Я примерно догадываюсь, зачем туземцам прямоугольные вырезы на макушке. Оттенки кожи на вырезах позволяют определить возраст. – Загар? – Может быть. Или естественное потемнение кожи от спирта выдает реальный возраст. В любом случае... – Резник наконец перевел взгляд с полупустынной поверхности земли на горизонт. И досадно ойкнул. – Смотри, туземцы расселись вокруг "Непоколебимого"! Уже не тащат, а просто сидят. И сирены не боятся... За эти четыре дня двое землян успели свыкнуться с тем фактом, что на планете капюшонщиков понятия "ничейное" не существует. Все, что плохо лежало, впоследствии было окрашено, растащено и хорошо спрятано. Но свыкнуться – это одно, а переживать подобное каждый раз – совсем, совсем другое... – Они боятся сирены, – Остопов остановился и глядел на маленькие фигурки туземцев сквозь прищур. – Только поняли, что запускается та, когда слишком близко подойдешь. К счастью, теперь пользоваться оружием можно. Не думаю, что нам когда-нибудь еще доведется иметь с ними дела. И Остопов азартно нырнул рукой под материю балахона. – Нет, – возразил Резник. – Мы спугнем их старым методом, но посмотрим, куда эти чертята деваются при шухере. – Идея неплохая, – оценил Остопов. – Приступай. – И предусмотрительно отключил лингвафон. Обое выбрали себе по наиболее спокойному туземцу, за которым можно было уследить. Остальные, не осмеливаясь заступать за очерченную границу, наматывали круги. Вскоре Вадим предупредил об опасности быть оглушенным. Уши закрыли, лингвафон отключили, но глаза на этот раз старались держать открытыми. Громовое гудящее "У!" заставило землю в который раз содрогнуться. Ошарашенные туземцы, быстро зашевелившись и подавшись кто куда... ушли под землю. – Ты видел? Ты видел? – перекрикивал далекое эхо Резник. – Они просто провалились! Как сквозь зыбучие пески! – Нет, – покачал головой Максим Остопов. – Они именно ввинтились. Как буравчики. Балахонный коротышка, за которым я вел наблюдение, бросился к определенному участку земли и быстро закрутился на одной ноге. Через мгновение там исчез второй, третий... Делали они это так выверено и методично, словно их учили "ввинчиванию" так же, как наших пацанов учат строевой подготовке. – Ты запомнил, где это место? – Еще бы! Это чтобы я не запомнил! А ты, наверное, как всегда проморгал... – Я руку не успел от пульта оторвать, – оправдывался Вадик, словно конечность имела непосредственное отношение к зрению. – Смотрю – их уже нет. – А кричал так, точно все в мельчайших деталях разглядел, – Остопов подошел к тому самому месту и притопнул ногой. – Гляди, даже выемки не осталось. – Профессионалы, – сказал Резник. – Профессионалы, – согласился Остопов и, подкинув в руке деталь, махнул в сторону корабля. – Давай! Пойдем, отпразднуем. Потом я отремонтирую "Непоколебимого" и будем готовиться к взлету. – Ты что? Какой отпразднуем? Мы так и смоемся, не узнав, куда засранцы деваются и откуда появляются? Тебе не интересно? – Уже нет. Я готов смириться с твоей теорией о катакомбах... – Лишь бы только не лезть в них! – упрекнул его Резник. – А ты в них лезть собрался? Ну полезай! – И полезу! Резник стал на предположительное место исчезновения и провернулся на одной ноге. Дерн под ногами тихо зашуршал. – Что? Не получается? Попробуй против часовой. Все равно у тебя ничего не выйдет, потому что дырка на капюшоне отсутствует. Ну, разве что в голове... В этот момент Вадим быстро повернулся на одной ноге против часовой стрелки – и ушел под землю. Земля подобно диафрагме срослась над его головой. Остопов постоял так секунд пятнадцать, поклипал глазами, опасливо поглядывая на выжженную землю. Он покачал головой, вздохнул и стал на то же место. В конце концов, без пилота он далеко не улетит. Как там? Против часовой?.. Земля разверзлась и стремительно поглотила его тело. Он почувствовал, как падает, но падение было недолгим. Очутившись в темноте, Остопов поднялся с колена, на которое столь успешно приземлился, и отряхнулся. – Вадик? – позвал он опасливо. – Чего? – откликнулся Резник где-то прямо перед ним. – Как вылезать будем? – Мы же только что залезли. – Мы всегда только что залезли. Если встреча с метеоритиком была лишь неприятной случайностью, то в этом темном и сыром подземелье мы оказались исключительно по твоей вине. – Не тушуйся, Макса! Выберемся. – Там, в этой дырке нет системы возврата пассажиров? – Остопов попытался разглядеть в кромешной тьме потолок. – Если и есть, то мы ей пользоваться не сможем: не тот метод мышления. Мы же цивилизаторы, а они – первобытно-пасторальные... А штука-то, наверняка, искусственная, лихо сделанная. – Значит, – Остопов обвел взглядом темное подвальное пространство, – здесь туземцы хранят свой самогон, прячутся от солнца и "черных бурь", днюют и ночуют, спасаются от нападения других кочевников и изготовляют краску для разметки своей территории. – А я тебе о чем толковал с самого начала! Фантазия разыгралась... Говорил, моя фантазия нас когда-нибудь спасет. – Пока не спасает. – Это потому что я ей в данный момент не пользуюсь. А вот если мы пойдем в произвольном направлении...

После получасовых блужданий в произвольном направлении, Остопов и Резник зашли в тупик. В этом событии не было ничего алогичного, так как за последние пятнадцать минут земляне успели уже с дюжину раз зайти в тупик. Только этот был не грязным сырым отростком – в конце тупика твердел вполне человеческий материал. Вроде стали или керамики. – А вот и наш корабль! – обрадовался Остопов и принялся ощупывать левый стабилизатор. – Я себя цитировать не буду, но и это я тоже предвидел. – Стой... А это что? Максим потребовал у Резника пульт ДУКа, так как другие осветительные приборы, за исключением "очень яркого" бластера, отсутствовали. Поднеся люминесцирующую ярко-голубую панель поближе к нижней части стабилизатора, Остопов ахнул. – Этого просто не может быть! – только и смог выговорить он. Внутренность кармана на стабилизаторе была выпотрошена. Не осталось ни одной подвижной детали, все, что можно было открутить, было с успехом выкручено, выдрано и выбито. Изнутри свисали многочисленные спутавшиеся между собой провода, и внутри не горел ни один огонек – индикаторы были покрыты толстым слоем красной краски. – Может, мы и ошибались, утверждая, что левый стабилизатор находится в безопасности, – чувствуя что-то неприятное, разъедающее грудную клетку, сказал Вадим Резник. – Они продали нам наши же детали! – почти кричал Остопов. Ему не нужно было стирать туземную краску, чтобы увидеть заводскую маркировку, заканчивающуюся буквой "Л". – Я знал, что тут что-то не то, но, видно, боялся включить систему контроля за состоянием узлов в левой части... – Выходит, нас облапошили. Какие-то туземцы с какой-то задрипанной планетки, координаты которой можно купить в любом провинциальном порту! Нас, замечательных русских торговцев, почти что купцов, которые сами не раз водили за нос примитивные народы. Остопов вздохнул. – Да нет, – сказал он. – Не какие-то туземцы, а самые что ни на есть русские. – Какие? Русские? Слушай, а ты, случаем, не ударился, когда падал, а? – Вадик, сам посуди: они глушат водку литрами и приучают этому детей с самого детства; они присваивают себе все, что можно присвоить; они спекулируют во вселенском масштабе; иногда бросаются на танк с голыми ремнями, а иногда действуют по принципу страуса; умудряются общаться между собой исключительно на жаргоне – и все понимают! Типичное русское поведение. Это наша философия, потому мы и не могли поверить в их родственность. Ты только подумай: даже америкосы для нас, как инопланетяне, а тут... – Я покажу этим "русским", как надо себя вести с духовными прародителями! Как выберемся, идем и завоевываем их деревню. Покрасим в синий цвет, Резник уже засучивал рукава маскировочного балахона. – Но одну вещь, безусловно, они научились делать намного лучше нас, и этому мы еще можем у них поучиться, – закончил Максим после паузы. Послышался шорох и скрип песка. Это Остопов повторял разученный полчаса назад туземный прием. – Они просто изумительно умеют вертеться! Вадим посмотрел на механика недоуменно, дернул плечами и, ухватившись за край стабилизатора, подтянулся. – Не знаю, как там, на счет "вертеться", – кряхтя, проговорил Резник. – А "карабкаться" – это действительно по-русски. И, знаешь, иногда помогает...

12 – 17 мая 2002 года, Николаев