Текст книги "500 лет назад – 2, или Некогда скучать"

Автор книги: Дмитрий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Если пропустить лишние подробности, то выходило, что, с одной стороны, налоговая система в подчиненных Москве княжествах (считай, почти на всей Руси) уже была развита достаточно сильно, включая в себя и личные налоги, и имущественные, и специальные разовые сборы, и акцизы, и лицензии, и что-то типа пошлин. Но, с другой стороны, различия этой системы в разных княжествах, исторически сложившиеся, наложенные на упомянутые ранее различия по оценке и самого важного имущества – земли, и прочего, да еще помноженные на произвол чиновников, которые должны были рассчитывать, говоря современным языком, налогооблагаемую базу и вести расчет самих налогов, создавали такую неразбериху и простор для махинаций… Плюс к этому, практически постоянно ведущиеся войны, необходимость создания артиллерии и засечных черт на юге, привели к тому, что на эти цели собирались сначала разовые, а сейчас постоянные сборы, аналогичные налогам. Все это ложилось тяжелым бременем на всех, но в первую очередь, конечно, на крестьян, которые никак не могли повлиять на принятие решений и защититься от произвола чиновников, а, значит, должны были только работать, платить, ну, и каяться.

В самой Рязани система была немного проще, но Федор тоже не менее получаса рассказывал, как учитывались при налогообложении, например, отдельной боярской семьи, их прежние заслуги для княжества, установленные по княжескому слову льготы или, наоборот, увеличение налога за какую-то вину, всякие временные освобождения для погорельцев и переселенцев… Сложно, запутанно, непонятно для простого человека – такой вердикт для себя вывел Седов, выслушав длительный рассказ. Впрочем, он не стал это утаивать, а честно поделился своим выводом с князем и боярами, предложив все же, по возможности, использовать более простые системы. Например, как уже было вчера сказано, единый подоходный налог в виде подомового налогообложения. Тем более, что упростить уж совсем не получится, так как оставались еще всякие лицензионные виды деятельности, типа винокурения, мельниц, солеварен, кузниц и прочих промыслов, которые надо было обсчитывать отдельно. Оставались торговые лицензии и пошлины. Очень остро стоял вопрос о людях, которые будут работать в системе учета, так как, если в княжествах чиновничество работало давно, и система (пусть далеко не оптимальная) была отлажена, то на новом месте все придется выстраивать заново, с нуля, а где брать специально подготовленных людей?… Это все понимали, как понимали и то, что они сейчас, по сути, обсуждают и намечают только общие контуры систем управления, учета собственности и налогов будущего ордена. А вся конкретика будет решаться на месте. Война план покажет – как заявил в обсуждении Николай Федорович, вызвав очередные смешки бояр.

Под эти разговоры пришло время обеда, и, выбравшись наружу на свист с лодьи, они получили оттуда очередной мешок с продуктами. Попутно выяснилось, что, все-таки увлекшись обсуждением, они пропустили переход из Мологи в Чагодощу, которая была еще меньше той, хотя и тоже была достаточно полноводной рекой. И направление ее течения пока тоже было с северо-запада на юго-восток, а вот берега изменились, они стали более низкими, с протоками и большими участками болот. Даже сейчас, в стылом осеннем воздухе, чувствовался их запашок. Впрочем, он не особо мешал, и обедали они все равно на воздухе. Забравшись после еды в машину и попивая взвар, снова достали атлас, и Федор, который эти места знал лишь понаслышке, даже присвистнул, увидев, какую площадь на карте 21 века занимает в этих местах уже знакомая им сине-зеленая раскраска, обозначающая болота. А Седов его еще обрадовал, сказав, что все власти старались вести мелиорацию и как-то обустраивать земли, так что, если тут показаны почти сплошные болота через пятьсот лет, то сейчас они должны быть гораздо больше. Впрочем, в этом, как заметил князь, была и положительная сторона – с такой обводненностью и заболоченностью местности им не грозит застрять, да и волоки, скорее всего, будут в виде проток. Николай Федорович не стал уточнять, что имеется в виду, логично полагая, что он сам все увидит, когда придет время, и они продолжили разговоры о налогах. Выяснилось, что идеи и о переписи, и о создании чего-то типа налоговой декларации уже были в княжествах, но пока они особого развития не получили, хотя вроде бы в Москве пробовали перейти на некое посошное письмо, что-то типа описи имущества с полагающимися на нее налогами, но подробностей ни князь, ни Федор не знали. Таким образом, при первичной переписи, о которой упоминал Седов в своем коротком плане первоочередных дел на новых землях, надо было учитывать еще и необходимость расчета по ней в дальнейшем налогов.

Так они до конца дня и обсуждали эту тему, посвящая Николая Федоровича в некоторые тонкости современного учета и налогообложения, а также, по его просьбе, рассказывая о том, на какие уловки идут люди, чтобы меньше платить. Как он пояснил боярам, с одной стороны, желание людей уменьшить налоги и в 21 веке никуда не делось. С другой же стороны, правителю нужно было знать, какие именно налоги народ считает особо тяжелыми или несправедливыми, чтобы принимать правильные решения и вовремя корректировать налоговую политику. Если это позволяют делать обстоятельства, конечно. Логика намерений и логика обстоятельств, да…

Жизнь на Руси тем временем шла своим чередом, и низкая скорость коммуникаций, о которой мы уже говорили, была лишь задержкой для некоторых дел и мероприятий, но никак не причиной для отказа от них. В это самое время, когда на барке, плывущей по Чагодоще, обсуждались налоги, в одной из палат кремлевского дворцового комплекса сидели несколько бояр и чиновников Василия третьего, дожидаясь выхода того с молитвы. Был среди них и Иван Еропкин, уже известный нам.

Надо сказать, что современники Василия, оставившие нам память о князе, все отмечали его истовую набожность. Дело для того времени обычное, но (и на это обращают мало внимания) набожность эта была несколько особого свойства – князь Василий, конечно, соблюдал обряды, ходил на службы, делал церкви богатые дары, но… в принятии решений, по крайней мере, в той части, что он озвучивал своим подчиненным, себя он ставил примерно на один уровень с богом, ну, чуть ниже. Фразы типа «так решили бог и я» не были редкостью в его устах. Поэтому любопытно было бы узнать, в каких словах он обращался к богу, в каких выражениях. Что было в его (частых) молитвах. Ведь груз, взваленный им на себя, по укреплению Руси, приведению ее под единую (Москвы) руку, по защите от врагов (и захвату их земель) был огромен. Да, он шел по следам своего, пожалуй, тоже великого отца. Да, скорее всего, для него была проделана хорошая подготовительная работа и уже подобраны нужные кадры. Но много было у нас таких правителей, которые, имея это все, не только не добивались успехов, а терпели поражение за поражением или разваливали построенное до них.

И еще один любопытный момент. После его смерти до начала реального правления Ивана Грозного довольно большой срок Московское княжество управлялось боярами и чиновниками. И за это время, при всех их постоянных интригах, при совсем недавно окончательно покоренных княжествах, при кольце внешних врагов, государственная машина, построенная им, и сохранилась сама, и работала отлично, благодаря чему и смог Иван Грозный сделать то, что смог. А вот таких примеров, такой передачи власти в истории Руси в дальнейшем мы что-то не припомним. Так о чем же, и в каких выражениях говорил Василий третий с богом?… Мы не узнаем. А было бы любопытно, да.

В одной из своих молелен он сейчас и находился. Люди, ждавшие его, частично были, как сказали бы в 21 веке, дежурными чиновниками и порученцами, постоянно находившимися при нем, а частично прибыли с какими-то докладами. Были и у Еропкина новости из Рязани. Вроде, не особо важные и срочные, но доложить было надо. Государь, если давал поручения, об исполнении которых повелевал докладывать сразу же, за этим потом следил. Закончив молиться, Василий вышел к ожидающим его. Те встали, и князь в нескольких словах уточнил у вновь прибывших, по каким они делам. Услышав от постельничего короткое «Рязань», он вернулся в молельню, сделав Ивану знак следовать за ним, а остальным махнув рукой, мол, дожидайтесь. Молельня не блистала роскошью отделки, да и сам Василий был одет сегодня гораздо скромнее, почти по домашнему.

–Что там? – спросил он у Еропкина.

–Прибыли люди, которые осматривали место засады на князя Ивана, государь. И есть результаты по расспросу Тимохи, в той засаде уцелевшего.

–Ну?…

–Врал нам сей Тимоха, но в малом. Когда бежал, двоих коней свел он от места засады, и продал через сродственника своего, а деньги зарыл у себя в огороде. По сыску найдены деньги, и взят тот сродственник, тоже во всем сознался. В основном же и под пытками стоял на том, что подстрелил он князя, и все было, как рассказывает.

–Что же люди твои, что на месте том нашли?

–Трудно, государь, им было, столько времени прошло, да и погода… однако ж повезло в том, что из-за татар по дороге той, считай, и не ездил никто, да и морозцы сколько-то стояли. Достоверно говорят они о том, что схватка была так, как и описывает тот Тимоха – из засады, выбиты были кони, кровь да следы основной битвы на самой дороге, кости зверье порастащило, конечно, но следы остались. В кустах же большого боя не было, следы крови малые, что подтверждает, что бояре князя выбили стрелков засадных почти без сопротивления. Нашли и следы беглеца, действительно, одвуконь уходил. Нашли и стрелы, кровью попятнанные, нашли и часть поклажи, что зверье не растащило. Нашли и тела, и засадников, и воинов боярских. Часть опознали даже, по приметам. Все сходится, нету тел четверых бояр и князя.

–Ушел, значит… – Василий не был расстроен, скорее, он стал задумчив. Часть больших, важных планов следовало пересмотреть.

–Или унесли тело, государь.

–Да? – князь сегодня был немногословен.

–Тимоха и под пыткой говорил, что видел, как подстрелили двоих, князя и еще одного. Как прогнали татар, на два дня конного пути от города по деревням проехали разъезды, проверить, какие где потери, ну, и по боярам… Так вот, и на той дороге, и в других местах, нет следов бояр с князем. Не все еще вернулись из таких разъездов, но, если они были пешие (а по лошадям павшим так и выходит) да раненые – далеко уйти они просто не могли. И еще одно…

–Ну?

–Как и решено было, начали мы распускать слух, что князь Иван ушел к крымчакам. Однако в Рязани, как ты велел, тот слух пускать не стали пока что. Но доносят мои люди, что по всему городу сам собой расходится другой слух, что погиб князь в стычке с татарами. Откуда же идет сие, пока не доискались, ищут.

–Может, и так – сказал Василий, подумав минуту – но вы ищите, конечно. Тимоха?…

–Закончили мы с ним – отозвался Еропкин – да, и тела на дороге объявили погибшими в стычке с разъездом татарским. Похоронили останки, конечно.

Князь перекрестился и прошептал слова молитвы.

–Упокой, господи, души рабов твоих… Что с разъездами, что должен был послать ты по этому делу на Муромскую и Владимирскую дороги?

–Сразу же и послал. На Владимирской никого не замечали, государь, а с Муромской десяток еще не вернулся – они должны были там в каждую весь заехать, дня через три-четыре жду их. К тому же времени и с пределов княжества Рязанского соберем сведения.

–Что ж – после очередной (впрочем, недолгой) паузы сказал князь – докладывай сразу же, все верно. И найди, что за источник слухов в Рязани. Не сидят ли они под городом где, раз так… Все у тебя?

–Да, государь.

–Ну что ж, ступай. Да покличь там, кто еще до меня…

Еропкин ушел, не забыв передать очередь. Пронесло, не сказать, что государь был в плохом настроении, но… в общем, пронесло, не стал даже напоминать про ту неудачу засадников. Следовало дождаться последних разъездов. Схоронили, похоже, тело князя в лесу, бояре-то, а сами, действительно, кому-то в Рязани знать дали. Следопыты его не нашли следов их поблизости от места схватки, так две седмицы, считай, прошло, да и дожди были… Но… следовало это окончательно прояснить. Хоть и не смог бы уже ничем серьезно сейчас помешать им князь Иван, объявись где, но выяснить это было надо.

А князь Иван стоял сейчас на корме барки, выйдя размяться из машины, и с любопытством рассматривал берега. Если всю первую половину дня они так и плыли на северо-запад, то после обеда река сначала текла почти по линии север-юг, и они шли прямо на север, а потом стала плавно заворачивать, да так, что сейчас они плыли практически на юг. Изменился и характер русла, оно стало извилистым, с короткими плесами и кусками белого песка на поворотах. Никуда не делись и протоки с болотами окрест. Правда, течения почти совсем не было заметно, так что на скорости лодьи с баркой такие изменения вроде никак не сказались. Все это было видно и на карте старца, однако же князю, выросшему на Оке, где было гораздо больше открытых мест, пока еще было любопытно сравнивать карту из будущего и личные впечатления. Конечно, и под Рязанью были болота, да рядом с тем же Никодимычем, но по ним не плавали на реках. Да и вообще туда редко совались люди, кроме охотников, да сборщиков грибов и ягод. А тут люди селились на водном пути, это понятно, но с чего ж они живут?… Сажать хлеб в этих болотах было решительно невозможно. Решив при случае поинтересоваться у речников, князь вернулся в машину.

Там Ефим, пользуясь остатком светлого времени, все сидел над своими записями, а Седов с Федором, уйдя с темы налогов, обсуждали… валенки. Точнее, старче вспомнил про бесшумно проникшего к ним вора и его обувку, а также похожую мягкую обувь Матрены, и поинтересовался у Федора, насколько развиты у них шерстеваляльные, или как их правильно называть, промыслы. Оказалось, что промыслы называются шерстобитными, а такая обувь, да и вообще войлок, знакомы им давно, но по теперешним технологиям – выходит не так, чтобы сильно выгодно. Хотя делают, и найти везде можно, где овцы есть. Да и где нету – привозят, шерсть товар распространенный. Федор, в свою очередь, уточнил – зачем это Николаю Федоровичу, и что там у них с войлоком в будущем делают? На что получил ответ, что синтетика в последнее время, действительно, вопросы утеплителей взяла на себя, но валенки, немного другие, правда, до сих пор носят, а он так считает их для зимы – самой лучшей обувью. Если в них воевать, например. Греют даже мокрые, не натирают, с кожаной, хоть плохонькой, подошвой – можно ходить по любому снегу. Тут уж князь заинтересовался, включился в разговор. Обсудили с разных сторон, оказывается, хотя ватников и ватных штанов, конечно, еще не было, принцип набивки и простежки одежды был давно известен, и на нем даже делали относительно недорогой доспех – тегиляй. Он, будучи в то же время и теплой одеждой, лучше всего подходил для зимнего времени, а также использовался, как поддоспешник для более серьезной защиты. Ну, а с теплыми шапками и рукавицами никаких сложностей, конечно не было. Решили обязательно сообщить об этом Семену с Гридей, да на торгу в Новгороде посмотреть, что там с валяной обувью и стеганками.

Гридя же с Семеном, так и плывшие на лодье, в основном скучали, да обсуждали всякие мелочи. Смотреть было особо не на что, у Данилы с Пименом все было на мази, правда, как начались частые повороты русла, пошла серьезная работа и для кормщиков. Давать команды гребцам на разных бортах, задавать правильный темп, обходить мели… Если до этого кормщики были несколько расслаблены, то сейчас у них совершенно не было свободной минуты, разве что перед обедом, когда был длинный ровный участок реки, текущей прямо, с севера на юг. Так что они глазели по сторонам, изредка перекидываясь парой слов, правда, Семен был с утра задумчив и особенно молчалив, так что где-то после обеда Гридя все-таки спросил его, чем тот обеспокоен.

–Да, понимаешь, не идет у меня из головы вор этот… – задумчиво сказал тот.

–Думаешь, навел его кто? Да нет, пустое, я ж его спрашивал, да и не смог бы никто, про нас тут не знают.

–Не об том я… – Семен, прекрасно знавший, как Гридя «спрашивает», только поморщился, скорее, расстроившись на себя за неверно сформулированную мысль – не об воре даже, а как старче его успокоил.

–Ну?…

–Ты же видел тот коридор – ни повернуться, ни развернуться, а у него, считай, светильник в руках был (и даже не погас!), а со спины Ефим подпирает.

–Ну?… – сегодня бояре как поменялись ролями, Гридя был немногословен, а обычно молчаливый Семен, наоборот, пытался пояснить свои мысли.

–Гну! А тут раз, стук, бряк, и тот лежит в беспамятстве. А светильник-то даже и не погас! Да ты ж сам первый вышел, все видел!

–Ну так повезло же ему. И рост совпал как раз, висок супротив локтя, а таким ударом и голову можно проломить, бывает. Здоров он, старче-то.

–И нож случайно в этот его карман уперся, да? В этот его кошель кожаный? И вышел он не позже, не раньше?…

–К чему ты, Семен? – спросил Гридя.

Разговор, понятное дело, велся вполголоса, но тут Семен еще понизил голос, и оглянулся.

–Быстро мы забыли, как и откуда его к нам… закинуло! Или привыкли уже?… А такие силы… кто бы ни были… просто так не оставляют…

Теперь Гридя задумался на некоторое время. Действительно, они не забыли, конечно, но и правда, привыкли, что ли, что среди них старче, знающий все, что будет, наперед на пять сот лет, да множество всего прочего интересного. Сам он говорил, много раз, что не знает, как сюда попал, что у них эти их… ученые тоже такого не могут, хотя повозки, вон, сами ездят, и летают даже, и прочие диковины из этого… видео. Не врал, скорее всего, уж такое-то Гридя мог у людей увидеть, наловчился на своем месте. Но вот сам ошибаться мог ли?… А почему нет? Человек предполагает, а бог располагает. С богом, правда, все тоже вышло совершенно непонятно, вон, их Ефим на себя не похож до сих пор ходит, но все же вроде сошлись они на чем-то…

–Пожалуй, немного забывать стали, ты прав – подумав, сказал он – но я все же спрошу еще раз: о чем ты?

–Я не собирался, как на Ливонию пойдем, сразу старца с собой брать – сказал Семен – и его, и Федора с Ефимом. Пусть сидят пока, где там во Пскове мы место найдем. Я бы и князя сразу не взял, но ты ж понимаешь… – он скривился.

Гридя понимал.

–А теперь вот думаю: не старец ли главный-то будет во всем этом деле? Не то, чтобы его пули облетали да сталь не брала, но, раз приглядывают за ним оттуда… – и Семен махнул рукой куда-то вверх – и от Никодимыча, считай, без сучка-задоринки добрались, и лодью нашли попутную сразу, и с Матреной этой, так же, раз – и на помощь, считай, напросились с этими псковичами-то…

Гридя снова задумался. С одной стороны, решили они все вместе с князем идти на ливонцев, разбирая разные варианты. С другой стороны, им на будущее все обсказал именно старец. Мог ли он, даже не привирая, а как сам же говорил – не всю правду говоря, подвести их к тому, что ему надо было?… Или, грешным делом, не ему даже, а к чему его те… силы, толкают или ведут, бог весть?… Непохоже на то было, но и сам он им столько рассказал про дела тайные, да скрытые причины всякие, что… пожалуй, могло быть и так. Можно, конечно, спросить его самого…

–Можно его самого спросить – озвучил Гридя эту мысль.

–Можно – Семен явно уже думал об этом – я и спрашивал, правда, не прямо, а так… Он сам считает, что ничего такого нет. Но…

–Думаешь, может и он быть… слепым орудием, не знающим своей истинной цели?…

–Я бы на крест его поближе посмотрел – сказал Семен после некоторой паузы.

Гридя удивленно вскинул брови. Какие, оказывается, непростые мысли лезут в голову другу…

–А до того – продолжал Семен – надо нам не в привычку, как сейчас, с ним, а все примечать, какие особые случаи, может, будут еще.

–Лучше бы их, конечно, не было…

–Это да…

Семен не знал, что кошелек Седов положил в тот самый карман часа за два до того случая. Гридя тоже не вспомнил, что, со слов старца, без того морозца они бы не проехали триста верст так спокойно, и бензина у них хватило в обрез, а то бы они, пожалуй, еще больше уверились в своих неясных подозрениях. Но и так остаток вечера уже оба боярина были задумчивы и больше молчали.

И еще один разговор состоялся на лодье в этот день, только еще раньше. Действительно, самая работа пошла у кормщиков, однако же на том единственном ровном участке, когда команда привычно поочередно перекусывала, выдалось спокойное время и у Данилы с Пименом. Они тоже сели тогда поесть, прямо у кормового весла, где Данило и проводил почти все время.

–Ты прости меня, Дан – сказал Пимен – за то, что я тогда тебе говорил, что мы опять во что-то нехорошее влезли.

Данило вытаращил глаза и чуть не поперхнулся. Они были с Пименом старыми друзьями, но такого тот ему еще никогда не говорил.

–Мы влезли во что-то ОЧЕНЬ нехорошее – продолжил Пимен.

–А, а я уж подумал – в лесу кто-то большой сдох – ответил успокоившийся кормщик, с усмешкой глядя на Пимена.

–Сдохнет – мрачно (но тихо) продолжил тот – и в лесу, и в море. И в Ливонии. А уж во Пскове сколько сдохнет! Ты что же, думаешь, они откажутся от мысли ливонцев воевать?

–Так чего ж им отказываться? – удивился Данило – народу они наберут, у нас повоевать с немчурой завсегда охочие найдутся, деньги у них, ты сам видел, есть, с купцами мы их сведем – наши еще и заработают на том. Чего ты сразу печаль свою разводишь?

–Ты из себя весло-то тупое не строй – продолжил тем же тоном Пимен – сам ведь сообразил, что наши набольшие ухватятся за то, как бы часть от ливонцев откусить, да наши старые порядки там вернуть. Мало ли бояр от кого бегает, то дело у нас на Руси не редкое… А тут целый князь, да вся верхушка княжества при нем, да пророчество из будущего, да все их эти чудесные штуки!… Вот, пожалуйста – свет из руки!… Да тут пол Пскова за ними без штанов на Ливонию побежит!

–Ну, ты это – начал набычиваться Дан, не прекращая, впрочем, жевать – насчет весел-то, того, полегче… Сообразил я, не тупой… И Матерь так же сказала – свести с верхушкой… Да, пойдут, будут биться, кого и побьют, но если все справно подготовить, глядишь, и зацепимся за тот берег, ну, а там, как бог даст…

–Сообразил ты, да?! – почти зашипел Пимен – ты, может, прослушал, какой это князь?!! Или ты с закрытыми глазами подпись на розыскном листе ставил?!

Тут уже Данило понял, что друг на самом деле в бешенстве, и отложил кусок мяса с хлебом.

–Пим, ты чего?… Видел я все, и слышал. Иван, князь Рязанский, первый раз князя везем, хе-хе – попытался свести все на шутку он – да они ж и до того сказали, что от Рязани спаслись чудом.

–А кто сейчас в Рязани тогда княжит, а?! От кого они спаслись-то, Дан?!

–Ну… От Москвы… – поскучнел кормщик – а кто там правит, я не знаю, да и при чем тут…

–При том, что князей просто так не отпускают! Придет за ними Москва, в силах своих, да какие тут силы – шестеро их всего, а если наши ввяжутся, то пойдет уже, не как десять лет тому, а до донышка всех псковских заодно вычерпают!

Возможность погони, в принципе, обсуждалась, и даже о чем-то таком бояре тогда, в первый день, говорили, но тогда эта информация была перебита более важными известиями – о будущем, о чудесах этих. Сейчас же Данило взглянул на ситуацию с другой стороны. Чудо не чудо, а всего шесть человек. Повозка, да, и атлас этот, и целый князь, но… Москва?

–Думаешь, пойдут за ними?

–Дан. Не беси меня. За ними УЖЕ идут, с кем они бились-то?… От кого убегали на той повозке?! Сейчас они опережают, хорошо, но нагонят же? А дальше – давай на дыбу, кормщик, да там рассказывай, как изменников вез, как им помогал…

Данило помрачнел. Так, конечно, могло быть. Как Москва свои порядки наводит – они оба хорошо знали. Как наместник с людишками своими пронырливыми зажимает местных… какими способами… И кто же, в самом деле, правит сейчас в Рязани? Кто татар отбивал (об этом они услышали из боярского разговора)?… Уже Москва?… Непонятно…

–Ладно – взяв обратно еду, сказал Данило – умеешь ты подпортить, мне теперь кусок в горло не полезет… Что делать-то предлагаешь?

–А ничего – спокойно сказал Пимен – даже если мы их тут утопим сейчас, уже поздно, видели нас с ними, да не в одном месте.

Данило вытаращил глаза:

–Ты чего?! Они ж… они ж тебя вылечили!

Пимен вздохнул. Всем хорош был друг, но шуток совершенно не понимал.

–Шучу я, шучу, не дергайся, а то бояре всполошатся.

Кормщик покосился на сидевших у мачты, чтоб никому не мешать, Семена с Гридей:

–Ты не шути так, Пим, у нас уговор, я слово говорил…

–Да-да, прости – так же спокойно ответил тот – я, как понял сегодня ночью все это, тоже метался, что делать. А потом понял, что уже ничего не сделать, а только скорость нас спасет, ну, и им поможет. Во Пскове их никто искать не будет, а там пока раскачаются, пока весточку туда-сюда пошлют, да мы их еще припрячем… Да и не сковырнешь их так просто-то, одно слово – бояре…

–Это да… да и тот, здоровый, который вчера вора-то приложил, ведь один удар с локтя, и все – готов…

Пимен, который, выпустив пар, вроде немного успокоился, снова помрачнел:

–А вот с ним вообще все непросто, Дан… разглядел я его, еще когда он снадобья мне доставал, из короба этого их, ну, с крестом.

–И что?

–Думал я, что из дружины он у них, с копьем был, да говорили они так с ним… А потом руки его разглядел. Я не знаю, каков он с копьем, а руки у него белее, чем у князя того же. И без мозолей. А говорит как?… Вроде, по нашему, а вроде и нет, да и чище, чем тот их книжник, Ефим. И они его, то «Николай», а как раскрылись – так не иначе как «старец» или «старче» зовут…

–Думаешь, некое… духовное лицо? И с Матерью они ходили и долго сидели в повозке своей тогда, наши-то видели…

–Не знаю, все как-то… непохоже ни на что. И на духовное лицо тоже… А Матерь, кстати, тебе их с Петром свести велела, не забыл?

Данило все-таки отложил недоеденное и сплюнул за борт. После чего посмотрел на побратима, но ругаться все же не стал. Сказал только:

–Умеешь ты, Пим, все же настроение подпортить.

И, поднявшись, взревел на всю лодью:

–Кончай ночевать, чебаки снулые, держите весла, как свои! Сейчас пойдут повороты, кто замерз – враз согреется, а кому мало – я добавлю!

И, пихнув рулевое весло Пимену, пошел на нос лодьи.

Такие вот разные разговоры велись в разных местах в этот день, однако и он подошел к вечеру. Скорее всего, люди давно определили наиболее удобные места для постоялых дворов и на Чагодоще, так что после дневного перехода, уже привычно в сумерках, они пристали к совсем небольшой пристани, на которой, однако, их так же ждали местные пацаны. Один из них, услыхав от кормщика про бояр, тут же побежал на невысокий здесь берег.

Бояре с князем и Седовым поднимались на берег настороженно, да и речники нынче были какими-то дергаными, видимо, сюрпризы двух прошлых стоянок давали о себе знать. Однако, как ни странно, никаких неожиданностей в этот вечер не произошло. Постоялый двор был привычного (уже) размера (хотя деревушка была мелкой, с десяток дворов от силы), горячая вода в бане была, еду подали быстро, была она вкусной (соленья особенно удались хозяйке, или кто там их готовил), медовухи, правда, не было, зато бражка была легкой, ягодной, совсем без мутных запахов. Корабельщики сразу после ужина ушли, сославшись на усталость, а бояре с Николаем Федоровичем еще посидели за столом (он таки успел переписать деньги, их соотношение и сравнение монет разных княжеств на отдельный листок). Рассказали Гриде с Семеном про валенки, те в ответ сказали, что сами думали про тегиляи, но плясать придется от того, что будет своего у нанятых бойцов и от возможностей торга Пскова. Договорились с хозяевами, что ночью проверят лодью, и все пошли спать. Комната для гостей (которые почище) здесь была одна, но большая, так что и баулы были под присмотром, и места всем хватило. Да и уснули все тоже быстро, все-таки весь день на свежем воздухе, да темнота сделали свое дело.

6

А вот проснулся Николай Федорович по своей привычке рано и совершенно отдохнувшим. Он успел и умыться, и провести хорошую разминку, а то опять придется весь день сидеть на барке в машине. Как ни странно, сегодня ему компанию составил Федор, а вот остальные (не считая Гриди, конечно) тянулись долго. Так что Седов вовремя вспомнил, что так и не зашил порезанную поддевку, и, взяв у Федора иголку с ниткой, успел аккуратно зашить порез.

–Чего ж вчера хозяйке не отдал, старче? – спросил тот, узнав, для чего ему нитки.

А ему просто в голову не пришло, что можно кому-то отдать. Вышел из образа боярина, точнее, не вписался еще. Но сказал Седов другое:

–Там наши новые карманы, их увидят, да разрез, что подумают? Да и мелочевку мою туда-сюда выгребать. Я уж лучше сам.

Федор кивнул, соглашаясь с этими аргументами, и больше ничего не спрашивал. Бояре, пока с утра приходили в себя, тоже видели его с иглой, но вопросов не задавали. Поддевку зашивает, все ясно. Кстати, кошелек тоже был разрезан (скорее, пробит), но, как в любом кошельке жителя 21 века, там было несколько пластиковых карточек, которые и не дали, как оказалось, ножу пройти далеко. Зашил разрез он быстро, тот и был-то небольшим. А там и все бояре проснулись и умылись (или наоборот), и после завтрака, споро собравшись, они уже привычно отчалили.

С утра над рекой стоял туман, но, хотя Николай Федорович сразу вспомнил ту полянку под Рязанью (а может, и не он один), это был обычный речной туман, редкой кисеей висящий над пока еще сохранившей остатки тепла водой. А вот воздух был стылым и зябким, видимо, болота и здесь сказывались, так что они на барке сразу залезли в машину. Первый, наверное, час, все еще додремывали, но как-то нетипично бодрый сегодня Федор потихоньку завязал разговор. Сегодня он рассказывал Седову о тех ремеслах (и налогах с них, конечно), которые можно было назвать кустарными. Кузницы, мельницы, всякие шорники, солеварни, швейные мастерские и прочее.

Надо сказать, Николю Федоровичу было действительно интересно. Все-таки, больше 20 лет проработав в какой-то отрасли, ее будешь знать. А если такая отрасль – ценные бумаги разных предприятий, то, чтобы в них разбираться, надо иметь общее представление и о других отраслях, и о производстве в них, и об учете, и о многом еще. Получается ограниченная, конечно, но универсальность. А экономика 16 века в одном отдельно взятом княжестве как раз и была, условно, такой же универсальной. Так что Федор, пожалуй, оказывался в каком-то смысле его коллегой. Причем он в современной экономике (ну, в прикладном смысле, конечно) разбирался даже получше, чем Седов в 21 веке. И отраслей меньше, да и самих производств (в смысле мастерских и прочего) – по пальцам пересчитать. А люди… а люди все те же.