Текст книги "500 лет назад – 2, или Некогда скучать"

Автор книги: Дмитрий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Для Седова это новостью не стало, а вот князь, хоть и обсуждалось это ими ранее, все же уточнил:

–А как же все прочие народы?… А как же… мы?

–А вот это уже – к апостолу Павлу и последователям его – ответил Ефим – именно они сочли возможным и нужным распространить учение Христа на все остальные народы, которые захотят принять его, конечно. Ну, сначала добровольно. Потом уже силой, огнем и мечом, войсками и… да вы знаете. И цели, что они в распространении сего преследовали, от нас ныне скрыты и могли быть… разными. Об этом старче нам хорошо рассказал, да…

Ефим несколько скривился и замолчал. Видно было, что ему тяжело и неприятно все это говорить, однако же видно было и то, что для себя он уже построил новую картину мира, скорее всего, более реалистичную. Впрочем, о точной картине мира и мы не знаем, а только можем теми или иными догадками оперировать, а это – дело тонкое и неблагодарное, кто понимает. Очень много шансов при любом раскладе остаться крайним. Видимо, это понял уже и князь, однако все эти теоретические выкладки, хоть и были важны, не снимали необходимости в принятии конкретных практических решений, и он продолжил:

–Как же ты, Ефим, считаешь – что должны мы из всего этого взять, а что, наоборот, откинуть? И какие для того обоснования привести?

–Как сказал старче, дошли они до того, что если бога нет – то все дозволено. Нам же, считаю я, основываясь на том, что Бог-творец есть, а остальное в религиях… не проверяемо, дозволено брать все, что поможет русским людям в здешней, земной жизни, построении ее по законам божеским. Поможет установить уже земные законы и порядки на землях ордена нашего будущего, которое мы согласились считать преддверием царства Божьего на земле.

Князь, да и Николай Федорович, несколько опешили после таких слов Ефима. Мог ли кто подумать еще две недели тому назад, что этот ревностный приверженец православной веры скажет такое? Наверное, нет, и сам он – в первую очередь. А вот, поди ж ты… Теперь же, видя, что такого от него не ожидали, Ефим поторопился пояснить:

–Можно, по примеру того же апостола Павла, на святой дух сослаться. У него проскочило, может, и нам повезет?… Но есть варианты получше. Есть у нас, не святой дух, конечно, и не сын божий, но живой посланник из будущих времен, который любому может рассказать и даже показать, к чему приведет… то, что должно произойти, если ничего не менять. Имея его слова (и доказательства к ним), можно дать то оправдание законам и делам нашим, что предбудущие пять сот лет позволили разные пути проверить и неверные – откинуть. А для исправления к нам того посланника и закинуло. Правда, тут сразу придется, еще когда основы закладывать, раскрывать это для большого круга людей. Можем, как обсуждали мы, тем самым кого из врагов – ближних или дальних – наоборот, к действиям подстегнуть, а по первости-то нам большой силы и не надо будет. Такую опасность вижу. Потому лучшим мне видится другой вариант, поступить наоборот: сначала возьмем и с Ветхого завета, и с Нового все то, что позволит нам не ссориться поначалу ни с католиками, ни с этими их реформаторами, ну, и с православием, ясное дело, тоже. А вот в неком ближнем кругу, кроме нас, верхушке ордена побольше, простым орденцам – поменьше, раскроем правду и про старца, и про будущее (ограниченно, конечно). С доказательствами. Тогда они уверуют в истинность всех остальных помыслов и нововведений наших. А когда дойдет до сильных мира сего (а оно дойдет, и они… примут меры, тут вы меня убедили) – мы уже готовы к тому будем, ну, как сможем, конечно. Так что десять заповедей Моисеевых, Иисус Христос как сын божий, одна молитва – Отче наш, для внутреннего круга – заветы Иисусовы, для внешнего – око за око, не мир, но меч. Мне, конечно, надо будет в текстах еще порыться, но основное я помню, что нужно. Каждый член ордена – священник-воин, и может и проповедь сказать, и обряд провести. Всю мишуру иудейскую – долой, ризы эти, чаши… праздники тоже почистить, вот с иконами и святыми не знаю, что делать. Запретить, так многие их от души любят и почитают. Просто сделать вид, что не признаем – тоже не получатся, да и спросят…

–Музей – только через добрую пару минут смог откликнуться Седов. Черт, и голос почему-то охрип… Князь тоже смотрел на Ефима совершенно круглыми глазами и не мог пока выдавить из себя ни звука.

–Что? – переспросил Ефим – не расслышал, старче.

–Музей, хранилище древностей и редкостей, как в древнем Риме и Греции. Там статуи, картины, в наше время – есть и музеи костюмов, и минералов, и истории края. Люди ходят, смотрят, им хранители показывают, объясняют, что к чему. Я рассказывал, вроде. Назвать только по-нашему, дом памяти, например. Да, и со святцами, это ты верно, почистить или вообще отказаться, а то на века получилась диверсия против Руси…

Седов немного отошел от напора, с которым Ефим, за это время разобравший, как оказалось, нынешнее христианство на части и выбравший из них нужные, изложил основы нового течения в религии. А вот князю выйти из ступора помогло новое слово, уже от Николая Федоровича.

–В чем же… диверсия, старче? – тоже как-то хрипловато спросил он – вроде бы словом этим ты тайную военную операцию называл?

–Имена. У вас сейчас, насколько мне известно, в ходу три имени: родное, как родители назвали, крестильное, под каким крестили, да имя рода, у кого есть, или прозвище, что народ дает. Прозвищ за жизнь может быть много. Так?

–Так.

–В будущем останется родительское, оно же крестильное, имя (упоминать будут с отчеством, всех) да фамилия – это как родовое имя. Так и в документах будет, я рассказывал. Да вот имена-то, что из святцев берут, они ведь там все не русские, а святых, а они в массе своей – из чужих земель все, римских да греческих, а если иных – так тоже азиатских либо африканских. Вот так, поколение за поколением, потихоньку, и подменятся да выйдут из оборота древние русские имена. А ведь это – часть культуры народной, памяти о предках… Не вся, конечно, те же сказки взять, но очень важная часть.

–Музеум! Дом памяти, говоришь, это да, это можно, в одном месте, да под присмотром – сообразил тем временем Ефим – ну вот, значит, и это введем. Оно хорошо, потому что меня самого сомнения брали, насчет святых-то…

2

Теперь уже пришедший в себя князь стал задавать Ефиму вопросы, по обрядам, по правилам, тот отвечал, приводя какие-то примеры со ссылками на отцов церкви, апостола Павла, Сергия Радонежского, называл другие имена, а Николай Федорович тем временем думал совсем о другом.

«Я ведь их совсем не знаю. Две недели, считай, на даче видел, и все. Молчун Семен, неизвестно, какой воевода, без слова оставивший все свое войско в Рязани, вроде как ходок по девкам. Книгочей, исследователь зачатков всех наук и религиозный… ну, не фанатик, но близко… Ефим, оказавшийся неплохим аналитиком и человеком с энциклопедической памятью, по религиозным текстам, по крайней мере. Федор, пускающий слезу от хорошей музыки, знаток имущественных отношений этого времени, управляющий денежными вопросами целого княжества и вынужденный все эти богатства своими руками отдать. Григорий, неудачливый безопасник, проигравший княжество Москве, но по всем остальным вопросам своей компетенции – вполне, вполне… И сам князь, собственно, верховный правитель немаленьких земель, да последнего времени имевший полную, неограниченную власть над тысячами людей, вплоть до их жизни и смерти, получивший хорошее образование, но поздно по нынешним меркам добившийся правления. Вроде как медлителен при принятии решений, а может, просто не хочет поспешности и обдумывает все возможные варианты?… Да, молодые, но по теперешним временам – давно взрослые, все они воевали, убивали, были ранены сами… Надо как-то пересмотреть, что ли, свое отношение к ним, а то, боюсь, шаблоны у меня не те… При подобном случае могут и порваться…».

Вроде бы и не с чего было, однако же мозг Седова заработал на полную мощность, переосмысливая на всех слоях эти новые данные. Николай Федорович такое свое состояние некой отстраненности знал, но пока отложил это на будущее.

Ефим тем временем уже пояснял князю, как он видит устав будущего Ордена:

–Так и выходит, что заветы Христа, про любовь к ближнему и прочее, будут для внутреннего круга, полноправных орденцев, ну, как уж назовем. Для послушников, кто только собирается вступать – так же, но там, как я говорил, ограничивать надо будет по знаниям из будущего, ну, и присмотреться к ним, понятно. А для всех прочих – кто к нам с мечом придет…

–Кто к нам с чем зачем, тот от того и того – пробормотал себе под нос Седов, однако был услышан обоими (ну да, сидели-то они с князем, считай, плечом к плечу). Хохотнул Ефим, улыбнулся князь.

–А что, помнят у вас князя Александра? – спросил он Николая Федоровича.

–А как же! Орден военный в его честь есть даже, книги, фильмы. Да и счет к немцам у нас особый, вы же знаете. И места, кстати, как раз те, куда мы направляемся.

–И псы-рыцари, считай, те же самые – подтвердил Ефим, несколько мрачнея.

Улыбка исчезла и с лица князя. Однако же, немного помолчав, он сказал вполне обычным голосом:

–Понял я, Ефим, что у тебя вчерне готово все то, о чем ты нам поведал сейчас.

–Так, княже – ответил тот – я себе и записал уже, обрывками пока, конечно – и он посмотрел на Седова. Уж очень Ефиму понравилась ручка из будущего, да и блокнот сейчас постоянно был у него – чтобы внятно изложить все то на бумаге, нужно мне будет пару дней в спокойном месте, но там с вами еще надо будет многое обсудить – как то нам выгодней изложить будет.

Князь кивнул, принимая ответ, а Николай Федорович сказал, как бы про себя:

–Лучше, наверное, идти от минимализма, тезисно…

На что ожидаемо получил два заинтересованных взгляда.

–Имею в виду, что прописать пока только… ну, сами положения основные, без деталей и мелочей, без пояснений, в каких случаях что, без ссылок на авторов или иные книги богословские. Основные тезисы. То же и с уставом ордена. Нам, на самом-то деле, пока эти документы никому представлять не надо, а самим обсудить, пригладить, уточнить – время есть. Нет, если Ефим может сразу все подробно расписать, то не стоит сокращать, конечно…

–Пожалуй, так и сделаю – задумчиво кивнул Ефим – кое-что у меня готово и подробно, но не все, не все… – он задумался, видимо, вспоминая свои заметки.

–А что ты говорил про устав ордена, старче? – видя, что Ефим ушел в себя, князь перевел внимание на Седова. Да и обсудили, собственно, они по религиозной части уже все.

–И с уставом поступить так же. Прописать пока миссию, основные цели и задачи, ну, атрибутику там – то, что мы про знамя да символы придумали. А внутренний распорядок, условия приема и все такое прочее – уже потом, в спокойной обстановке делать. Тут, с одной стороны, мне бы почитать (или хоть послушать), как это все у других орденов оформлено, но можно просто сделать, как нам надо – мы же на новизну претендуем, замахиваемся, то есть.

–Сам я не скажу тебе, как оно у других орденов устроено, и из наших вряд ли кто знает – снова усмехнулся князь – но вот помочь сможем. В тех местах, куда мы направляемся, будут и настоящие орденцы, Ливонского, правда, ордена. Они и подскажут, и документами поделятся… а мы их попросим об том, вежливо – улыбка князя стала хищной.

Седов кивнул. Конечно, подскажут и поделятся. Особенно, если Гридя спрашивать будет. С ножичком в руках, ага. Он с самого начала, точнее, с того момента, как князь с боярами утвердились во мнении, что надо идти в Ливонию и там отбивать себе место, понимал, что им придется воевать, убивать, возможно – пытать других людей, виноватых лишь в том, что они немцы. Ну, или орденцы, кто у них там в слугах и наемниках сейчас… Для того и тренировался с копьем, чтобы хоть как-то постоять за себя. Здесь у него сомнений не было, немцы – захватчики и поработители для народа тех земель и счет к ним огромный, даже не считая будущее. Но каково оно будет, сойтись с человеком лицом к лицу, для осознанного взаимного убийства – это ему еще предстояло выяснить. Лучше бы, конечно, обойтись без этого, но…

–А до того времени, княже, я тебе документ, содержащий все основные положения ордена, как я их вижу, напишу. На это мне и двух дней, как Ефиму, не надо будет, за вечер набросаю. В понятиях 21 века. Там мне, собственно, такие документы как раз и приходилось писать, частенько.

–Уставы Орденов писать приходилось?! – глаза князя снова несколько расширились, да и Ефим, до того с задумчивым видом смотревший на реку, обернулся к их скамейке.

–Нет, не Орденов, конечно… только принято у нас было, что в любой крупной организации имеется… свод документов, что ли, в котором как раз все это и прописано – какая миссия, основная цель у нее, более конкретные, малые цели, чем каждое отдельное подразделение занимается да как они между собой взаимодействуют. Так что рука у меня на то набитая – усмехнулся теперь уже Николай Федорович, прикинув, что и в 16 веке не удастся ему уйти от бюрократии, и вспоминая, сколько на эти ненужные бумажки, всякие «Положения», он потратил времени и нервов за двадцать лет работы.

–Тут как раз и то, о чем Ефим говорил, учтем. Для всех так и напишем – Орден создан для построения на земле царства Божьего. А для себя добавим – на основании неудачного опыта тех государств, которые за пятьсот лет вперед пытались это сделать, но так и не смогли. Ну, и дальше в таком же ключе.

Седов не то, чтобы шутил, предлагая такое, просто где-то в глубине души у него крепло осознание того, что при идеологической работе с людьми им нельзя будет действовать привычными для 16 века методами. Но и методами 21 века – тоже. Первое здешние люди воспримут, как обыденность, шило на мыло, один орден, другой… Второго просто не поймут. А вот сочетать… Тут открывались различные варианты и комбинации.

–Да и потом, княже, не забывай, что тебе в образе нового пресвитера Иоанна на мелочи размениваться недостойно как-то будет, там, какому послушнику сколько молитв в день читать и в какое время. А вот заявить «Я пришел дать вам волю!», ну, или что-то подобное, вот это да. Такого не ожидают, уж точно сразу запомнят и кому смогут, перескажут.

–Про молитвы послушников, то, скорее, в монастырских уставах пишется, но я тебя понял – задумчиво сказал князь – дать волю, значит… ладно, можно считать, что и по этой части у нас основы готовы…

Князь задумался, видимо, снова примеряя на себя роль легендарного пресвитера и прикидывая, какие слова и поступки ему в этой роли подходят. Молчал и Ефим, так и стоящий у заднего борта барки и смотрящий на реку. Не стал разбивать эту тишину и Седов, а только сел поудобнее, привалившись к машине. Так они и просидели еще с полчаса, погруженные каждый в свои мысли, а мимо них неторопливо проплывали берега Волги, где-то низкие, где-то – обрывистые, с песчаными пляжами, голыми лугами и лесами, изредка разбавляющими осеннюю серость хвойной зеленью. Через какое-то время Николай Федорович подмерз и хотел было налить еще взвара из термоса, но с лодьи сначала раздался свист, а затем их стали притягивать за канат.

–Ну, как вы там? Время за полдень – сказал стоящий у борта лодьи Семен, когда барку притянули вплотную – мы тут перекусили, а вам вон, Федор собрал.

Бывший тут же Гридя перескочил в барку с мешком, а Федор, опасливо посмотревший на его прыжок, добавил:

–Вечерять будем, как и вчера, на стоянке, уж когда стемнеет. Мало будет – так вы скажите, припасы есть.

Канат снова отпустили, и лодья, которая так и не сбавляла скорости, продолжила движение. В закутке под тентом барки тем временем из скамейки соорудили стол, и Гридя разложил припасы. Перекус получился ничего себе, сытный – остатки вчерашних жареных кур с постоялого двора (какое-то дорожное проклятие на Руси над этой птицей), толстые ломти запеченного с травами мяса, типа буженины, копченая рыба, квашеная капуста с ягодами в небольшом туесочке, ну, и лучок. Седов снова обрадовался хлебу, который, конечно, был уже не прямо из печки, но все равно, еще оставался мягким и ароматным. Ели, понятное дело, руками, ну, а руки споласкивать – была целая речка. Нашлось и полотенце. Потом допили взвар из термоса, а Гридя помог уничтожить оладушки.

–Не вспомнил я вчера про него – сказал Николай Федорович, имея в виду термос – замотался.

–Ничего, зато мы вспомнили – успокоил его Гридя – можно, наверное, с собой питье и в те бутыли твои, старче, прозрачные наливать, как мы в дорогу делали, если не на виду, конечно.

–Да, так будет лучше – кивнул Седов – воду из реки не пейте, не хватало еще лечить кого.

–А уютно у вас здесь получилось – Гридя осмотрел получившийся закуток. Натянутый речниками над машиной тент из свободных пары метров на корме закрывал примерно половину, так что можно было не беспокоиться в случае дождя, при одновременном хорошем обзоре. Также этот тент (и сама машина) не давали разгуляться ветру, который по такой погоде мог стать очень некомфортным. Дверь багажника превратилась в спинку скамьи, по бокам устроили еще пару сидячих мест. Узкие проходы, оставшиеся между машиной и бортами, позволяли пройти на нос барки.

–А вы там как устроились? – спросил князь.

–Да тоже неплохо. Груза-то у них сейчас нет, так, для себя, видимо, везут кое-что. Считай, вся середка свободна. Есть у них и закутки, в корме, для Данилы да Пимена, но я в них заглянул – конура конурой, лежанка с сундуком, а так и в рост не встанешь.

С учетом невысокого роста Гриди, видимо, действительно эти… каюты роскошью не отличались.

–Корабельщики как там, кстати?

–Да корабельщики-то что, гребут. Шепотки промеж них идут, конечно, про нас да про машину твою, но они ж днем все при деле, да, может, нам и на руку те разговоры-то. А вот кормщик с Пименом серьезное что-то обсуждали. Точнее, собирались, да Пимен все кашлял да харкался, аж материться начал. Сейчас, правда, вроде перестал – улыбнулся Гридя – чего вы ему тут споили с утра?

Гриде рассказали про лечение Пимена, а заодно – про то, что и по религиозным вопросам, и по уставу будущего ордена вчерне все готово.

–Да и мы с Семеном прикинули, княже – отчитался тот в ответ – десяток нужен мне, три десятка – Семену. Хоть бы троих, а лучше, сколько получится, набрать из тех, кто в Ливонии уже воевал или просто бывал и места знает. Из оружия моим – луки или самострелы, может, найдется, кто ножи или дротики хорошо бросает, так их. На доспех кольчуги, а так – кожу. Семену – хотя бы пять человек, с огнестрелом знакомых, еще столько же – поздоровее, из них собрать пятерку пар, где здоровякам доспех получше, а пищальщикам подобрать какие-никакие стволы. Тут Данило сказал, что в Новгороде и мастеров больше, и торг богаче, зато в Пскове старых вояк больше, да и стоят там в последнее время войска московские круглогодично, так что есть, мол, возможности кое-что приобрести. По пороху то же самое. Да, остальные два десятка Семену – простых вояк надо, причем, не копейщиков или конных, а обычных рубак. Ну, и им кольчуги, да шлемы, да поножи с наручами, уже посерьезнее защита чтоб была. Это, у кого своего не будет, конечно. Про цены найма Данило не знает, ему то ни к чему было. С таким войском – Гридя усмехнулся – воевать мы сможем только одним порядком: мои первым делом вырезают и расстреливают, до кого дотянутся, пять пар проводят… зачистку – здоровяки со щитами, пищальщики за их спинами, ну, а остальные – довершают дело и смотрят, чтобы никто не разбежался – усмешка его стала откровенно хищной, совершенно изменив его обычно бесстрастное лицо.

Князь, внимательно слушавший Гридю, только кивал. И действительно, возможные вооруженные силы (не более 50 человек) и, так сказать, театр боевых действий – малозаселенная местность с отдельными небольшими усадьбами помещиков, всего несколькими крупными городами и с таким же малым числом укрепленных орденских замков – позволяла вести войну только таким способом. Как в той задачке, где даются три палочки одинаковой длины, и надо расположить их так, чтобы каждая концами касалась концов двух других. Хоть убейся, но получится только равносторонний треугольник. Кстати, насчет «убейся»…

–Григорий, а насчет припасов и обоза что решили? И надо будет подумать по медицинской помощи, собрать из лекарств, что доступно будет, да бинты. Очистить все, да бойцам рассказать про первую помощь – Седов решил хотя бы эти вопросы взять на себя. А то получалось как-то неравномерно, ему одни бумажки. Впрочем, как оказалось, Семен с Гридей прекрасно понимали важность хозобеспечения предстоящего похода:

–Думали мы и об том, старче – Гридя перестал усмехаться – понадобится нам пара лошадок, а вот санно или для вьюков – это надо будет решать уже на месте, по погоде, да как дороги там разведать сможем. Припасы, опять же, дело известное, солонина да мука, по зимнему времени в Пскове с этим сложностей быть не должно. Но, если что подскажешь, учтем, конечно. А вот по лекарским делам хотели мы вас с Ефимом привлечь, собрать, что ты рассказывал, для каждого такой… пакет. Ну, что на торгу да у травниц будет, опять же. И чтоб ты всем еще раз рассказал, про воду и эту… первую помощь. Думаю, если хоть треть опытных воев из общего числа набрать удастся, так они и сами знать будут, однако у тебя это все наглядно получилось, да и знания ваши…

–Сделаю, конечно. Еще бы спирт поискать, ну, брагу двойной или тройной перегонки, для обеззараживания… Но это, наверное, на месте уже.

–Ну, уж чего-чего, а браги мы тебе в любом селе найдем, а тем более во Пскове – снова улыбнулся Гридя, но уже по другому.

За этими разговорами они чуть не пропустили важный момент их плавания. Впрочем, не пропустили бы, конечно. Если до этого Волга текла (ну, и они плыли по ней) в основном на север, то сейчас она достаточно крутым разворотом свернула на восток, а с северо-запада в нее впадала другая река, поменьше, в которую они и свернули. Засуетились матросы (лучше все-таки так их называть, привычнее), что-то делая с парусом, перенатягивая его, или как это у них называется. Резко упала их скорость, раза в два точно. Данило повысил громкость своего командно-матерного голоса, награждая команду сочными, яркими прозвищами. Нет, до «осьминогов насморочных» дело не доходило, но и то, что он выдавал, было весьма, весьма… Рык кормщика, до этого как-то не мешавший разговору (или уже привыкли), разносился над сузившейся раза в три рекой. Однако лодья с баркой продолжали свое равномерное движение, и никаких визуальных признаков необходимости такого ора не наблюдалось. Скорее всего, это был обычный способ командования на реках. Все некоторое время поглазели на довольно плотно заселенные берега в месте слияния рек (еще бы, такое бойкое место) и прочий окружающий пейзаж. Он ни на каплю не поменялся по сравнению с волжскими берегами.

–Молога – сказал Ефим, выбираясь из машины с атласом в руках – давай еще раз глянем, старче?

Разбираться в атласе все давно научились, находя нужные квадраты на одной из заглавных страниц, да и надписи тоже все уже могли разбирать, поэтому Седов лишь кивнул, когда князь и Гридя с любопытством склонились над развернутой Ефимом картой.

–Вот здесь мы примерно – сказал Ефим, найдя нужный лист – только тут у вас озеро, что ли?… Или… а! Точно! Одно из водохранилищ!

–Целое море – уважительно сказал Гридя.

–Их так и называют в народе – пояснил Николай Федорович – Московское море, другие…

–Много земель затопили – сказал князь, подняв голову от карты и глядя по сторонам. Левый от них, высокий берег, скорее всего, так и остался, а вот справа, там, где сейчас были довольно заболоченные кустарники, в будущем было целое море воды.

–Деревни переносили, лес с кустами вырубали подчистую – подтвердил Седов – где земля была хорошая, ее тоже собирали да вывозили. Берега укрепляли. Вообще, любое водохранилище, даже без плотины – огромный объем земляных работ. Ну, а уж с ней, да с механизмами ее…

Все некоторое время помолчали, пытаясь представить себе, как все это происходило там, в будущем. И машины, и кое-какую технику из будущего они, конечно, видели на фото и видео, но все-таки, примерно понимая, какие размеры на карте заняты этим водохранилищем, с трудом могли представить себе, как все это делалось. Княжество занималось работами на Оке, устраивая пристани в Рязани, кое-что делая в других местах, но все это было совершенно несравнимо с тем огромным синим пятном на карте, которая лежала у них перед глазами.

–Весьегонск – перебил наступившее молчание Гридя, прикидывающий, что лежит у них на пути дальше – это весь Егонская, что ли? Смотри-ка, город стал. Но мы, пожалуй, дотуда за сегодня не доберемся.

Все с ним согласились, прикинув их место и необходимое расстояние. Впрочем, как сказал князь, пока Ефим уносил атлас в машину, путь по Мологе обустроен лишь чуть похуже, чем по Волге (та, все же, была главной водной артерией Руси в это время), и сложностей с ночевкой быть не должно. Данило (голос которого к тому времени поутих) знает, что делает, и беспокоиться об этом не стоит. Так что все просто сидели и смотрели на реку и гораздо более близкие теперь берега, а лодья с баркой продолжали движение. Просто так сидеть было холодновато, хотя одежда их, в общем, была по сезону, да только неподвижность, да и сырость от воды, делали свое дело. Так что народ периодически вставал и прохаживался вдоль бортов барки, с кормы до носа и обратно, мимо машины. «Если так дальше пойдет, надо будут прямо в машине и сидеть – подумал Седов – все теплее будет». А еще он обратил внимание, что, если по Волге они плыли примерно по середине реки (а поднимавшиеся вверх по течению суда в основном жались к берегам), то здесь, на Мологе, лодья (ну, и барка за ней, ясное дело) довольно часто перемещалась от берега к берегу, хотя ширина реки все еще была приличной, а поворотов было мало, в основном, направление русла реки сохранялось с северо-запада на юго-восток. Он не стал ломать голову и просто спросил об этом бояр, вернувшись в закуток на корму. Ему пояснили (чуть не наперебой), что на большинстве рек самое сильное течение на стремнине, а у берегов, наоборот – тихое. Потому плывущие вниз обычно стремнины и держатся, а поднимающиеся вверх – наоборот, идут ближе к берегам, где потише. При ветре, когда лодья идет под парусом, и извилистом русле реки, это осложняется еще и тем, что может прижать к берегу или вынести на стремнину, поэтому от искусства кормщика и слаженности команды зависело многое. А еще были мели, пороги, озера с протоками… Надо было учитывать уровень воды, очень сильно менявшийся от половодья до летнего обмеления. Так что ремесло кормщика было, пожалуй, одним из самых сложных на Руси в это время.

С такими вот разговорами они и плыли остаток времени до вечера, когда закрытое сплошной облачностью небо стало совсем темным. Однако света еще было достаточно, когда лодья стала причаливать к небольшой (ну, по сравнению со вчерашней) пристани у высокого берега, рядом с впадением в Мологу мелкой речушки, образовавшей, однако, приличный заливчик. Три-четыре такие же пристани они за последние пару часов видели, но там не было таких заливчиков, а судя по тому, что почти весь берег у этого залива был плотно застроен зданиями амбарно-складского типа – место здесь было удобное для торговцев.

Когда стало ясно, что здесь они будут вставать на ночевку, бояре заранее собрали вещи, которые нужны были с собой, так что уже минут через десять после того, как барку подтянули к лодье и закрепили канаты, все стояли на пристани. В этот раз Пимен остался с частью матросов что-то доделывать на лодье, а Данило сразу повел бояр наверх. Поднявшись по лестнице на берег, они увидели перед собой целое село приличных размеров, о чем, впрочем, можно было догадаться по количеству амбаров у залива. Данило провел их вдоль берега, по основной улице этого села где-то на сотни две метров, и остановился перед воротами одной из усадеб.

–Хозяйка! Принимай гостей! – выдал он своим хриплым боцманским голосом.

Местные собаки, которые и до того погавкивали по деревне то там, то тут, с такой подачи выдали реакцию погромче, и пару минут все стояли и слушали лай. Потом сбоку над забором высунулась бородатая голова, и ворота приоткрылись. Два крепких мужика, только мельком глянув на Данилу, стали открывать ворота совсем, и вся группа прошла на двор. Одному из мужиков Данило шепнул (получилось на пол двора), что еще подойдут люди с лодьи, на что тот только кивнул.

Седов, неспешно заходя во двор в числе последних, имел время оглядеться по сторонам. Вроде бы все здесь было, как у других, но нет, что-то цепляло глаз. Первым делом он обратил внимание на двор. Его середина, а точнее, пространство от ворот до крыльца основного дома было выложено таким… толстым деревом (плахи – всплыло из памяти). Широкие, как бы не по полметра, плахи устилали проход метра на полтора (ну да, три штуки в ряд) ширины до самого крыльца, от них к боковым строениям и по двору вели выложенные из такого же дерева дорожки поуже. Пространство между ними было засыпано речным песком, светлым, и от этого двор казался каким-то нарядным. А еще тут была резьба – вот оно, то, за что зацепился глаз, прямо на воротных столбах! Простые, округлые вырезы на столбах (мужики закрывали ворота), резьба посложнее на столбиках, поддерживающих навес над крыльцом, и совсем искусная – на ставнях окон. Вообще, двор то ли казался, то ли был как-то почище и посветлее, но от рассматривания Николая Федоровича отвлекли новые люди. На крыльцо вышло несколько человек, впереди которых и была та, кого Данило выкрикивал, как хозяйку.

–Поздорову будь, Данило-кормщик – звонким, молодым голосом приветствовала она его – и вы, гости дорогие, проходите. Уж не ждали мы никого на реке, да прибежали мальчишки, что идешь ты с грузом.

–Домой иду, Матрена Макаровна – поклонившись чуть не в пояс, отвечал ей Данило – да вот, бояре со мной плывут, по своим делам. Думаем успеть до ледостава.

–Успеете – отвечала хозяйка – по всем приметам, две седмицы еще не будет больших морозов. Да проходите в дом, чего стоять. Вы все здесь, или еще гостей ждать?

–Мои только с лодьи подойдут, а так все.

Народ, степенно раскланиваясь, постепенно поднимался на крыльцо, и Седов смог рассмотреть хозяйку постоялого двора вблизи. Высокая для этого времени, примерно метр шестьдесят пять, статная женщина была немолода – сетка морщин по всему лицу, скорее округлому, чем правильной овальной формы, и кусочек седины из-под платка говорили об этом. Но осанка, голос, а еще – ясные синие глаза, совершенно не выцветшие, как это бывает с возрастом, и выражение этих глаз прямо-таки кричали, что женщина это не рядовая. «Могут, значит, и женщины постоялые дворы держать – подумал Николай Федорович – надо будет потом спросить у бояр, насколько это часто и какие вообще права у женщин». Вообще она вызывала странное ощущение, как строгая учительница и добрая бабушка одновременно. По крайней мере, все люди на подворье по одному ее слову летали моментально, да и у гостей возникало стойкое желание быстро все сделать, как им говорят. Так что уже минут через пятнадцать бояре без вещей сидели в мыльне, в которой горячая вода и все остальное было наготове. Конечно, пока споласкивались, да вытирались, разговоров никаких не вели, а вернулись уже к почти накрытому столу. Пока рассаживались, подошли и Данило с Пименом. Надо сказать, что этот двор имел несколько другую планировку – отдельные клети не пристраивались к основному зданию, как на предыдущей стоянке, а стояли одним строением, по принципу большого пятистенка. Так что комната для спанья у них нынче была одна, но большая, рядом с ней была столовая, поменьше, а уже из нее были выходы в поварню и в центральные сени. Так, по крайней мере, была устроена «чистая» часть, для бояр и иной важной публики. И во всех этих комнатах хозяйская рука была видна так же, как и на дворе. Большое количество половичков, каких-то вышивок, развешенных на стенах, резьба на окладах простеньких икон, в общем, все говорило о том, что в этом доме заправляет женщина. Как оказалось, и князя с боярами этот вопрос интересовал, так что, когда утолили первый голод (основными блюдами были сегодня отличная, наваристая уха и пироги), Данила негромко (ну, как ему казалось), оглядываясь на занавеску в поварню, рассказал: