Текст книги "Крутой секс"

Автор книги: Дмитрий Стрешнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Да уж, не блистали, – согласился Сева.

– С интеллектом у нынешнего поколения туго. Не удивлюсь, если некоторым молодым людям придется объяснять, что секстант и секстет не имеют никакого отношения к сексу, – заметил Филипп Марленович, залезая на подоконник и опуская ногу в пропасть.

При слове «секс» лицо Костика исказила мимолетная гримаса, но он тут же справился с собой и все так же радушно предложил:

– Если вам тяжело, Вячеслав, давайте я понесу чемоданчик.

При этом он зачем-то ласково погладил серебристый металл.

– А нужен ли мировому пролетариату какой-то чемоданчик? – спросил Филипп Марленович уже из ночного сумрака.

22

Но мы, кажется, забыли об одном персонаже. О том, который был привязан к стулу, и которого не устерегли Толян и Колян. О том, кого Толян в разговоре с Потерянным назвал Геной Штопором. Разумеется, по паспорту Гена звучал более скромно: Патрикеев. Одетый во все чужое, кроме белья, он уже был далеко от того места, где не встретил человеколюбивого отношения к себе. Свитер жал в плечах и тянул подмышками, брюки были скроены начинающим инквизитором, и все это не способствовало хорошему расположению духа.

В голове у нашего знакомого, словно дурацкий заразный поп-мотив, крутилось: «к 217 ет». Он решил, что надоедливую птичку пора задушить. Для этого был нужен телефон, и вот телефон появился. Правда, он находился в руках у какого-то фраера, если я снова не путаю терминологию. Или смердюка зачухованного, помидора баклажаныча, фуцана безвредного. Короче, чувырлы. Чувырла булькал по телефону на всю окрестность, когда внезапно стальные пальцы легко лишили его говорительного устройства.

– Вы что себе позволяете? – возмутился баклажаныч, но получив оплеуху, перестал настаивать на своих гражданских правах.

Новый владелец отключил чужого ненужного собеседника и набрал другой номер.

– Алло, Климыч? Как жизнь ментовская? Спишь уже? Ну, извини. Слушай, до зарезу надо, пробей одну тачку…

Услышав номер, на другом конце линии хмыкнули.

– Что это вы сегодня все в унисон поете? О ней уже спрашивали.

– Кто?

– Это, извини, профессиональная тайна.

– Хорошо, – сказал звонящий. – тайны можешь оставить при себе. Давай, вываливай всю подноготную про козла из этого авто.

Через минуту он записал адрес.

– Спасибо, я тебе этого не забуду.

Ночь еще не кончилась, когда он добрался до нужной квартиры. Дверь оказалась не запертой. Можно было предвидеть, что кто-то его опередит, но это ничего не значило, потому что он знал, что мир населен в основном идиотами. Прежде всего он послушал автоответчик и из сообщений узнал имя Костиковой жены. Потом он отыскал альбом с семейными фотками (да чего его искать, вот он, всегда под руками, чтобы друзьям и теще показывать). Теперь он знал, как выглядят те, на кого он охотился.

Дверь на балкон тоже была открыта. Охотник вышел наружу и попинал ногами покрышки, пытаясь понять, что тут происходило до него. В конце концов он как человек внимательный заметил тонкий стальной трос, пытающийся раствориться в темноте. Трос шел вниз и вверх. Внизу царила тихая ночная пустота. Сверху вдруг послышались голоса и женские крики. Звонко и скандально лязгнуло что-то вроде сковородки.

Стоявший на балконе оживился. Быстрым шагом он вошел обратно в квартиру и вышел из нее с другой стороны на лестничную площадку. Потом поднялся на следующий этаж и позвонил в дверь, расположенную точно над той, из которой он вышел. Через некоторое время возбужденный женский голос спросил:

– Кто там?

– Соседи. У вас все в порядке? – поинтересовался звонивший. – Шум от вас какой-то.

Дверь тут же возмущенно распахнулась, и за ней оказалась взъерошенная женщина предпочтенного возраста. В руке она действительно держала сковородку.

– А в чем, собственно, дело?

– Ничего особенного. Просто вы весь подъезд перебудили.

– Ну и пошел он, весь подъезд! – сказала женщина со сковородкой и попыталась захлопнуть дверь.

Но захлопнуть уже было невозможно, потому что этому мешала нога настырного гражданина.

– Общественность требует ясности, – сказал тот, входя внутрь, словно в собственное жилище, и заслоняясь от удара сковородкой, после чего страшный железный предмет вдруг оказался у него в руках.

Обезоруженная женщина совсем не рассердилась, а, наоборот, доверчиво наклонилась к незнакомому мужчине и вкрадчиво сказала:

– Помогите выгнать одну стерву. Я сделала заказ, а этот подлец заявился с ней и говорит: ошибка в квитанции. Знаю я эту ошибку!

Отнявший сковородку мало что понял, но он знал, что жизнь порой загадывает интересные загадки, и что вредно считать себя умнее провидения. Поэтому он учтиво сказал:

– К вашим услугам, мадам… или – мадмуазель?

– Мадам, – ответила женщина. – Но в каком-то смысле мадмуазель.

– Ну, что ж, мадам, пойдемте.

Сделав несколько шагов по малогабаритной квартире, человек со сковородкой вошел в главную комнату, где оказались еще два персонажа: крутого вида мужчина в камуфляже и еще одна женщина, которую вошедший сразу узнал. Еще бы не узнать – он только что вынул ее фото из семейного альбома этажом ниже.

Мужчина в камуфляже тем временем с довольным видом графа, находящегося в гостях у князя, тянул вино из высокого праздничного стакана. А женщина – почему-то взъерошенная и в халате – стояла у стены с ножом в одной руке и вилкой в другой. Увидев вошедших, она нервно закричала:

– Ну ты, лахудра! Отпрыгни от меня!

– Что это тут у вас? – с интересом спросил вновь прибывший.

Мужчина в хаки оторвался от стакана и с готовностью сообщил:

– Не видишь, что ли? Крутой секс.

Два последних слова, вполне обычные в наше время, произвели на спросившего странное впечатление. Он вдруг выронил сковородку и рухнул на пол. Очевидно, волшебный пароль воскресил для него те трепетные минуты, когда он придатком, прикрученным к стулу, балансировал над лестничным пролетом возле мусоропровода. Остальная троица была поражена неожиданным зрелищем, но мы-то с вами можем догадаться, что просто электрического тока этого воспоминания оказалось достаточно, чтобы высокое напряжение уходящей ночи окончательно зашкалило. А нервы ни у кого не железные.

Когда незнакомец очнулся, дамы обвевали его салфетками, а мужчина в камуфляже продолжал пить вино. Очнувшийся еще раз убедился, что женщина помоложе – именно та, которую он должен был обнаружить в другой квартире. Но почему-то судьба отдала ее ему этажом выше. Впрочем, размышлять на эту тему у него не было сил.

– Как вы себя чувствуете? – спросила та, что помоложе.

– Как в раю, – сказал очнувшийся и ласково улыбнулся ей.

– Как вас зовут?

– Николай. А вы – Маша. Правда?

Глаза у Маши сделались круглыми.

– Откуда вы меня знаете?

– Знаю, вы жена Константина. Он мне ваше фото показывал.

– Ах ты сволочь! – закричала вторая женщина.

– Прикинулся соседом! Знала бы – сковородкой бы убила!

Оживший некоторое время закрывался руками от пальцев с длинным острым маникюром.

– Лучше бы налили гостю, чем калечить, – посоветовал уже в меру пьяный гражданин в камуфляже и со стаканом.

Назвавшийся Николаем прикинул: если немного поесть и отдохнуть, то он этого, в камуфляже, завалит. Ну и что дальше?

Между тем Костикова жена принялась спасать лже-Николая, оттаскивая от него сердитую женщину.

– Отпрыгни от него!

Когда обе запыхались, Маша сказала:

– Значит, ты – тот самый пьяндыла, с которым мой мерзавец по девкам бегает?

Мужчина виновато вздохнул.

– Всякое бывает… Но я ведь сейчас не по этому делу. С Костей вроде как что-то случилось (еще бы не случилось, если мент Климыч ясно сказал: им уже интересовались!). Он мне звонил и на что-то намекал, но я не понял. Только понял, что просит позаботиться о жене. То есть, о вас.

– Он мне тоже звонил, – призналась Маша. – Сказал, что меня придут убивать.

– И как? Пришли? – с нескрываемым интересом спросил тот, кого Маша считала Николаем (и поэтому нам тоже некоторое время придется называть его этим именем).

– Явились двое громил, а потом – вот этот спаситель в виде Ромео по вызову.

– Однако! Какие новости! – возмутилась хозяйка квартиры. – Уж никаких громил я точно не заказывала!

– Я же говорил: в квитанции ошибочка вышла, – отозвался мужик в камуфляже. – А маньяка в белых галошах вы не заказывали, мадам? Номер двадцать четыре в нашем прейскуранте.

– Теперь понимаю, – сказал Николай. – Крутая фирма крутого секса. «Клиринг, лизинг и маркетинг симпатичным дамам не старше сорока». Верно?

– Что-то вроде того, – согласился камуфляж.

– Я думаю, Маша, нам лучше поговорить в другом месте, – предложил Николай.

– Именно! – поддержала его хозяйка квартиры.

Перед тем, как выйти, Костикова жена сказала мужику в камуфляже глазами несколько слов, как это умеет делать только женщина. После чего они с Николаем спустились в Костикову квартиру, где Маша увидела следы пребывания Коляна и Толяна.

– Вот сволочи! Сколько всего украли!

От злобы у нее даже не получилось заплакать.

– Главное – холодильник не гробанули, – сказал Николай, открыв дверцу и набивая рот первым, что подвернулось под руку.

Маша посмотрела на него с сочувствием и брезгливо оттянула свитер на широкой груди.

– Вещички на тебе будто с помойки. Может в душ хочешь? А я тебе подберу что-нибудь из гардероба моего придурка.

Николай задумался.

– Ладно. Если твой позвонит, разузнай поподробней, где он, мы подъедем – его выручим.

Когда мужчина исчез за дверью ванной комнаты, Маша увидела на полу на том месте, где он стоял, белый квадратик. Она подняла его и перевернула. Это было их с Костиком фото из любимого альбома ее мамы. Маша поняла, что фотография выпала из одежды незнакомца, и догадалась, что это не к добру. Когда внутри ванной зашумела вода, она принесла с кухни несколько стульев попрочнее и поставила их между дверью в ванную и противоположной стеной. Потом она сняла телефонную трубку и на всякий случай быстро набрала номер единственного человека, которому верила в этом мире, и который был безнадежно влюблен в нее с первого класса.

– Позовите, пожалуйста, Иннокентия Самокатова.

На другом конце ответили, что Иннокентия Самокатова в данный момент нет.

– Передайте ему, что звонила Маша.

В этот момент с балкона донесся негромкий свист. Костикова жена накинула пальто прямо на халат и сунула ноги в осенние туфли. Она остановилась было перед зеркалом, чтобы исправить что-то во внешности, но махнула рукой. Она выбежала на балкон и задохнулась от счастья: спустившийся с верхнего этажа сильный и в меру пьяный мужчина в камуфляже, спрыгнув с перил, шел к ней навстречу.

Она прижалась к нему, прошептав:

– Увези меня от этих покрышек!

23

Незадолго до того, как произошли только что описанные события, черный джип Потерянного, блуждающий в ночном омуте московских улиц, был настигнут телефонным звонком Коляна, который, как мы помним, остался сторожить привязанного к стулу гражданина Патрикеева, но не усторожил. Поскуливая от страха и позора, Колян призался в этом Потерянному.

– Как это – исчез? – взъярился Кирилл Петрович. – Улетел со стулом, к которому его примотали? Тебя, козла, разве в школе не учили, что чудес не бывает? Придется тебя на таблицу умножения проверить, по’л?

Отключив завывшего Коляна, Потерянный сообщил окружающим:

– Гера Штопор винта нарезал. Понятно, почему он раскололся про чемодан. Почуял, что от моих носорогов козлами несет и подковал их аккуратно, как лохов. Теперь он тоже в охоте, и где-нибудь засветится, я чую. А когда я чую, я всегда прав.

Тут в телефоне забурлил еще один звонок – от более удачливого Крюка.

– Петрович, алё! Тот ушлепок, за которым ты нас послал, отбрел куда-то. Только его баба в хате сидела.

– Ну? – поторопил Потерянный.

– Бабец оказался угарный. Свинтила от нас с балкона по стальному тросу. Ты такого много видал?

Потерянный помолчал, слушая дегенеративное хихиканье Крюка, а потом сказал свою любимую десертную фразу:

– Ты так меня огорчил, что у меня даже нет сил дать тебе по морде.

– Ты чё, Петрович? – заерепенился Крюк. – Все козырно!

– Мозги мне клевать надумал? – нехорошим голосом спросил Потерянный.

– Все стандартно, Петрович! – не унимался Крюк. – Когда мы в хате сидели, звоночек был. От этого самого, который там живет. Номерочек, откуда он звонил, мы записали…

– Давай номерочек, урод! – рявкнул Потерянный.

– А чё так резко? – не понял Крюк.

– Если ты дурак, то терпи, – пояснил Потерянный.

Номер был до боли знакомый. Потерянный понемногу начал въезжать в обидное дурилово, под которое его кто-то подставил. Очень захотелось разобраться: кто? Он понял, что для выражения охвативших его чувств мало всего русского языка, поэтому просто зарычал и с ожесточением завертел руль иномарки.

Вслед за джипом еще три черные машины развернулись через две сплошные, а потом через два газона, и вся стая помчалась в обратном направлении.

Черная стая подлетела к нужному месту, когда ОМОНовский автобус уже доставил девушек из сауны обратно в клуб одиноких сердец. Во время выгрузки Катя снова попыталась было восстановить справедливость, обратившись к сопровождающим лицам с объяснением происходящего недоразумения. Но люди попались черствые и грубые. А словоохотливого опера среди них уже не было.

Девиц загнали обратно на второй этаж. Боже мой, какой поднялся гомон, когда вся команда осталась без мужского надзора! Две вялые мухи, присмотревшие было себе в складках портьеры уголок для зимней дремы, заметались в ужасе вокруг люстры, не понимая, куда бежать от пронзительных криков и размахивающих рук.

После того, как была сказана куча раздраженных и даже не очень приличных слов, одна из девиц вспомнила про Катю.

– Ну, у тебя, подруга, голова с такими тараканами – прямо ужас! Сильно ты нас возбудила!

– Да уж, милочка, ты нам у строила… – сказала мадам Цыкина, слегка запнулась, но нашла нужное слово: – Политический памфлет!

Разумеется, ей уже донесли, кто именно науськал массы на выборное лицо.

Катя почувствовала, что снова оказалась в центре внимания дамского общества.

– Где таких породистых кисок только делают! – вздохнула девушка в платье с разноцветными фиглями.

– Да что вы, уважаемые дамы! – зарделась Катя. – Я самый обычный делопроизводитель, и к вам попала совершенно случайно. Искала мужа.

При последнем слове волшебный ветер сдул восторг с лиц, собравшихся вокруг Кати: у одних дам в глазах запылала неприязнь бродячих собак к домашней, глаза других засветились сочувствием. Одна из сочувствующих заметила:

– Значит, ты пронюхала, что твой кобель к нам шастает? Ты скажи, кто он. Мы ему такой пиндык устроим!

– Да нет, что вы! – воскликнула Катя. – Он попал сюда тоже совершенно случайно! Его увели две девицы…

Все окружение тут же разразилось веселым смехом, но Катя продолжала:

– Нет-нет, вы ничего такого не думайте! Они его наверняка обманули! Он мне звонил, но толком ничего не объяснил. Впрочем, сейчас я ему тоже позвоню, вдруг он еще где-то недалеко?

Катя отыскала свою сумочку, с которой ее разлучили на время поездки к депутату, достала и распахнула маленький мобильный телефончик, который во время пережитых приключений прятала в ладони от чужих глаз, но разочарованно сказала:

– Не работает! Кажется, разрядился.

В этот момент в дверях помещения, где находилось все общество, объявились Котя и Чуча в своих замечательных нарядах пригородных принцесс. Котя громко спросила с вежливой наглостью:

– Скажите пожалуйста, нет ли у кого-нибудь ключа от второй комнаты направо?

Все глаза уперлись в Котю и Чучу, которые слегка попятились назад, увидев, как навстречу им выдвигается Мода Семеновна.

– Это что за шалашовки? – поинтересовалась та. – Почему они все время здесь?

– Не знаем. Мы думали, их Потерянный со своими козлами приволок! – оправдались лолитутки. – Пусть его козлы их и забирают!

И – надо же! Прямо мистика! – в воздухе тут же закувыркались голоса, по паркету застучали шаги, и в двери, отодвинув Котю и Чучу, вошел злой, как две собаки, Потерянный, а вместе с ним – те самые козлы, о которых все только что вспоминали.

– А ну, орлы! – обратился к козлам главарь. – Никого не выпускать! Щас все обшмонаем на предмет установления справедливости.

– Интересно, Кирилл Петрович, как это вы сюда вошли? – спросила Мода Семеновна. – Привыкли, догадываюсь, отмычками замки открывать. Надеюсь, дверь не вышибли?

– Никакой я сейчас не Петрович, а чисто в натуре инспектор телефонной станции, – отозвался на это, куражась, Потерянный. – К вам, гражданка Цыкина, претензии, и вы можете крупно попасть на бабки, то есть, штрафные санкции.

– Какие еще бабки? – возмутилась мадам. – Ты что городишь?

– Из этого конкретно курятника, с его официального номера, был звонок. Как пишут в романах, несанкционированный. Мужским, что нехарактерно, голосом. И телефонная станция этот голос разыскивает, чтобы снять с него штраф.

– Да что ты такое несешь, Петрович! – затараторила мадам. – Кто мог звонить с нашего телефона? Только я да Анатолий.

– А вы, разъездные королевы? – обратился Потерянный к прочим обитательницам «Лолитуты». – Что имеете сообщить?

Не услышав ответа, он произнес одному ему понятные грозные слова:

– Ну, тогда начнем ломку.

И тут мадам вспомнила.

– А ведь правда, Петрович, звонил один.

– Кто? – спросил Потерянный голосом таким страшным, что мир покачнулся. Впрочем, скорее всего это всего лишь почудилось тем, у кого от страха вдруг подкосились колени.

– Да из твоей оравы, – сообщила мадам. – На тритутика похож. Тот, который какую-то дурацкую историю рассказал. Но вроде бы смешную.

Лицо Потерянного некоторое время напоминало заграничное кино о задумчивых африканских шимпанзе.

– Значит, звезды указывают на фуфлогона, – сказал он наконец нехорошим голосом. – Кажется, я кому-то поручил заботу о нем?

– Мне, – отозвался один из громил.

– И куда ты его пристроил? – уже почти безмятежно спросил подобревший Потерянный.

– Здесь засунул, неподалеку.

– Веди туда, – приказал предводитель.

Уркаганы повалили в коридор, а за ними поспешили и дамы, перешептываясь от любопытства и страха.

Провожатый подвел всю компанию к нужному месту. Между нами говоря, это была все та же вторая комната направо, которой совсем недавно интересовались Котя и Чуча. У Коти чуть изо рта не вывалилось: «Это же наша комната!»

– Вот тут мы закрыли это фуфло, – указал громила.

Потерянный с многообещающим прищуром посмотрел на дверь.

– Сейчас поедим мяса! Где ключ?

Громила заморгал, как провинившийся школьник.

– Петрович, ты ведь велел ключ того… схавать.

– Что? – изумился Потерянный. – Так ты его?.. – он противно засмеялся и похлопал ключника сначала по квадратным плечам, а потом по ершику на голове, присовокупив:

– Верно сказано: господь одной рукой дает, другой отнимает.

– Ну, что ж, господа удавы, – обратился он к остальным подданным, – ломайте дверь.

За одну минуту это было исполнено.

Потерянный походкой Цезаря вошел в комнату. Следом за ним протиснулась его гвардия. Сзади тянула шеи прочая публика. Но, как и Потерянный, никто ничего не увидел.

– Костик, ау! – игриво сказал Потерянный и велел: – Найдите, куда этот козел залез.

Все в комнате было мигом перевернуто вверх дном, после чего стало окончательно ясно: увидеть того, кого хотелось, окончательно не получится.

– И куда же он делся? – строго спросил Потерянный свое окружение, и самый умный предположил:

– Сплел лапти через окно.

Потерянный подошел к распахнутой раме, выглянул наружу и слил накопившуюся матерщину.

– Вы что, падлы, какому тормознутому козлу эта тема вперла? Отсюда можно срулить только с пропеллером на заднице. Вы все меня так расстроили, что у меня нет сил насовать вам в мордало!

Смущенная этим упреком своего вожака, черная стая снова принялась переворачивать в помещении все вверх ногами. И тут Чуча наконец не выдержала и визгливо предупредила:

– Если найдете чемоданчик, то учтите – это наш!

– Ша! – раздался грозный голос Потерянного, а сам он оказался в тот же миг рядом с Чучей, и на ее руке захлопнулся капкан из пяти железных пальцев. – Повтори еще раз. Это слово меня возбуждает!

– Че… чемоданчик… – пролепетала Чуча. – Здесь мы оставили…

– Понимаю, – сочувственно кивнул Потерянный. – Такой синий, в цветочек, достался в наследство от откинувшей салазки тети. А?

– Нет, – сказала Чуча, в ужасе чувствуя, как сжимается лапа капкана. – Белый, металлический…

– Опа! У меня как раз пропал один такой! – воскликнул Потерянный. – Это был случайно не мой? Только смотри, говори честно, не толкай парашу!

– Н… не знаю… – пробормотала Чуча, – Нам его… подарили.

– Мы его случайно нашли, – вмешалась более умная Котя. – В машине у одного придурка.

Потерянный посмотрел на нее с почти гамлетовской отрешенностью.

– В багажнике у белых «Жигулей». И я даже своими мозгами догоняю, что знаю их гребаный номер.

Котя и Чуча в ужасе разинули рты.

– Где этот фуфлогон, у которого вы сбрили чемодан?! – заревел Потерянный, которому от всей этой нелепой истории стало совсем обидно, будто случайно плюнул себе на галстук. Хотя, как мы можем догадаться, галстуков он не носил.

– Мы… он… сбежал…

– Сбежал? Тот баклан, который здесь с вами торчал? Куда сбежал?

– Н-нет, тут с нами был не тот, а другой, – залепетали Котя с Чучей. – Чудик из аптеки…

Вслед за последним словом комнату наполнил пронзительный крик:

– Так, значит, вот кто это!..

Пронзительный крик принадлежал Кате. Она подскочила к Коте и Чуче и гневно бросила им в лицо:

– Это был не чудик, а мой муж, мой Сева!

После чего она бросилась к окну и, высунувшись наружу, отчаянно позвала:

– Сева! Где ты? – и снова ее скромно украшенный светло-розовым лаком ноготь на дрожащем от негодования пальце уперся в Котю и Чучу. – Эти две его сюда затащили!

– Ша! – остановил женскую склоку Потерянный. – Сейчас я кого-нибудь убью – и все будет в порядке!

В наступившем затишье он некоторое время размышлял и наконец сказал:

– Херомантия какая-то. Получается, что один козел превратился в другого. И кто из них, интересно, зажлобил мой чемодан? Ну, ничего, это фуфло с баснями или придурок из аптеки нам еще все расскажут, я чую! А когда я чую, я всегда прав. Биксу забираем, а ее Матрен к нам сам прибежит. Поехали!

Грубые руки схватили Катю и потащили прочь. Скоро на улице заурчали моторы. Стая черных машин сорвалась с места и скрылась в густой московской тьме.

24

Мы расстались с Севой Чикильдеевым в тот момент, когда он вместе с Костиком при помощи профессора Потапова и профессорского друга Филиппа Марленовича спасся из комнаты-ловушки. Очутившись на земле, компания некоторое время складывала лестницу и привязывала ее к «Москвичу». Когда все было готово, Сева сказал:

– Здесь неподалеку стоят мои «Жигули». Надо посмотреть, что там с ними. Вторая машина нам очень бы пригодилась для поисков Кати. А тебя, Костик, мы можем довезти до ближайшего метро. Какое тут ближайшее метро, профессор?

– Нет-нет! – торопливо сказал Костик. – Я поеду с вами!

Перед его глазами так и сиял неземным манящим светом загадочный чемоданчик, насчет которого он был уверен, что это – тот самый, какой-то очень непростой. В остальном мире Костика ничего хорошего не ожидало – только малобюджетные развлечения время от времени, а теперь еще и молодцы Потерянного на черномастых джипах.

– Тебя, Костик, наверное ждут дома, – засомневался Сева, – а мы задерживаем.

– Я уже решил: еду с вами! – твердо сказал Костик. – Лишний помощник не помешает.

– Спасибо! – воскликнул Сева. – Очень благородный поступок!

– Так поехали! Скорей! – заторопил всех профессор. – Ах, как я волнуюсь за бедную Катю!

Все четверо втиснулись в «Москвич», и Филипп Марленович нажал на газ. Как оказалось, он довольно лихо управлялся с рулем. Когда «Москвич» выбирался из подворотни на улицу, мимо его носа на бешеной скорости промчались одна за одной несколько зловещих черных машин. От неожиданности Филипп Марленович затормозил так, что пассажиры подпрыгнули.

Испугавшие хозяина «Москвича» черные машины завизжали тормозами у знакомого нам подъезда. Это была банда Потерянного, вернувшаяся в заведение мадам Цыкиной, чтобы поучаствовать в событиях, произошедших в предыдущей главе.

– Безобразие! – возмутился Потапов. – Вы видели? А если бы дорогу переходил инвалид? Куда смотрит милиция?

– Терпи, Аркадий, терпи, коли дожил до эпохи ваучерной приватизации и артхаусного кино, – отозвался Филипп Марленович, выруливая на асфальтовый простор.

Севины «Жигули» покорно ждали у закрывшейся аптеки. Сева подергал за все ручки и заглянул в салон.

– Какая все-таки молодец Катя, – сказал он со смешанными чувствами, еще раз убедившись в лучших качествах жены. – Другая бы фары не выключила и двери бы не закрыла! А теперь мы в машину не попадем!

После нескольких минут нервного ощупывания автомобиля Сева спросил Филиппа Марленовича:

– У вас, надеюсь, найдется буксирный трос?

– Вы что же, хотите, чтобы мой «Москвич» тащил ваше поставленное на ручник авто? – изумился Филипп Марленович.

– Он поставлен только на скорость! – запротестовал Сева. – Я всегда только на скорость ставлю. Давайте покачаем – может со скорости и соскочит!

– Давайте покачаем! – радостно согласился Костик. – А я пока могу подержать чемоданчик, – предложил он Севе.

– Нет уж, – возразил тот. – Чемоданчик подержит профессор, от него меньше всего толку.

Он отдал чемоданчик Аркадию Марксовичу и принялся раскачивать «Жигули».

Надо заметить, что Филипп Марленович и Костик рвения в этом занятии не проявили, а последний очень скоро вообще изменил свое мнение, заявив:

– Этот ваш номер не оторвется!

– Оторвется!.. – продолжал пыхтеть Сева, когда профессор вдруг сказал голосом, погибающим от испуга:

– Ка… жется, ми… лиция!

Вдоль кромки тротуара медленно двигалась машина соответствующей расцветки, внутри которой виднелись три прочно посаженные головы, похожие на гнездо грибов. Машина проехала мимо, три головы внимательно посмотрели на застывшие вокруг одиноких «Жигулей» подозрительные фигуры, одна из которых держала серебристый чемоданчик.

– Вроде утряслось, – выразил надежду Сева. – Или у них просто мысли плохо работают при такой низкой скорости движения, – опрометчиво пошутил он.

– Да нет, просто у некоторых людей в мундирах мозги по-своему устроены, – сказал Костик. – Мой знакомый Слава Зайцев нырял с аквалангом в Крыму и нашел античную амфору. Надо было ее как-то провезти через границу. Он насыпал в амфору доверху миндаля и положил ее в купе на столик. На границе вошел таможенник, увидел амфору и ткнул в нее пальцем: «Это что?». «Миндаль», – отвечает Слава. «Миндаль?» – недоверчиво спрашивает таможенник. Взял, стал рассматривать, попробовал на вкус. Об амфоре так ничего и не спросил…

Костик едва успел договорить, как профессор громко зашептал:

– Кажется, они остановились!

Действительно, рубиновые задние огни милицейской машины засветились ярче и застыли. Потом авто начало разворачиваться.

– Они возвращаются!..

Панический голос профессора прошил воздух словно электрический разряд. Все бросились к «Москвичу», рискуя сбить друг друга с ног. Это только птицы во взлетающей стае не сталкиваются, людям такого не дано. Как только все умялись в салон, Филипп Марленович смело рванул с места.

– Посмотрите, как там сзади, – сказал он.

– Развернулись и едут за нами, – сообщил Сева.

– Ничего, сейчас попетляем и оторвемся, – сказал Марлен Филиппович. – Я здесь все закоулки знаю.

«Москвич» резво вкатился в полутемный двор и закрутился между разбросанными зигзагом газонами.

– А чем вы занимаетесь, Константин? – спросил профессор.

– Занимался Востоком, два года отторчал в южных странах, а теперь занимаюсь, чем придется.

– Что же вы ушли из своего Востока?.

– А вы загляните в туалет Института востоковедения – и сразу все поймете.

– У нас вообще весь институт закрыли вместе со всеми туалетами, а мы вот все равно… дискутируем, – сказал профессор.

– Упорный вы народ, ученые-моченые, – подтвердил Сева.

– Да, мы такие! – согласился Филипп Марленович.

«Москвич» выскочил из темных закоулков и чуть не столкнулся с другой машиной, которой пришлось отчаянно затормозить. После этого «Москвич» с самолетным ревом помчался по ночным улицам ничуть не хуже бандитской иномарки. Там, где асфальт был похуже, в головах у пассажиров булькало от тряски. Правда, профессор Потапов почему-то больше не вспоминал о переходящих дорогу инвалидах. Вместо этого он сказал:

– Послушайте, а чего мы, собственно, испугались? Это же была всего лишь милиция. Она помогла бы нам Катю найти.

– Или подсказала бы высоту Останкинской башни, – насмешливо заметил Филипп Марленович.

– А что мы такое сделали? – продолжал недоумевать профессор. – Разве мы кого-нибудь ограбили? Чужие вещи взяли?

– Не поручусь только, что смогу внятно рассказать о содержимом чемоданчика, – сказал Сева.

– Вот этого чемоданчика, который у меня в руках? – спросил профессор. – А что в нем может быть такое ужасное?

– Надеюсь, что ничего, – сказал Сева.

– А вот мы сейчас посмотрим! – бодро сказал профессор и завозился над замками. – Наверное, там, внутри, какая-нибудь ерунда!

– Осторожней! – предупредил Сева. – Там чужие вещи! Я обещал двум девушкам все сохранить в целости.

– Не беспокойтесь, он все равно не открывается, – сообщил профессор.

– Давайте я попробую, – предложил Костик, но Сева воспротивился:

– Хватит с нас и одного взломщика!

– А может – попробую? – настаивал Костик, протягивая руку и поглаживая чемоданчик.

– Постойте! А куда мы едем? – опомнился профессор.

– Мы спасаемся от сатрапов антинародного режима, – объяснил Филипп Марленович. – Ты сам, Аркадий, мог бы это понять.

– И долго мы будем спасаться в эту сторону? Я бы предпочел поскорее добраться домой, чтобы наконец узнать телефон следователя Зашибца. Нас же ждет Катя!

– Удивительная наивность, – усмехнулся Филипп Марленович. – Искать избавления у одного из церберов машины насилия!

– Ты бы постеснялся, Филипп, так говорить о человеке, которого совсем не знаешь! – укорил профессор. – Это, в конце концов, не политкорректно!

– Терпеть не могу политкорректности, – сказал Филипп Марленович. – Это значит: идиоту надо говорить, что он умница, а косорукому балбесу – что он без пяти минут мастер, а нецивилизованному дикарю – что он подает замечательный пример самобытности. Все это притесняет настоящих умниц и мастеров.

– Вроде тебя, Филипп, – сказал профессор.

– Твой выпад, Аркадий, уже выходит за рамки научной полемики, – едко заметил на это Филипп Марленович.

– Ты же против политкорректности, вот и терпи! – отозвался на это Потапов.

– Потеря чувства политкорректности – опасная вещь, – вмешался Костик, опасаясь дальнейшего развития научной полемики. – Однажды мой друг Кока Рябцев выпивал у себя дома с хорошим знакомым Василием Мишуткиным. В промежутках между сессиями они беседовали о том, о сем, и Кока в том числе похвастался мундиром деда-адмирала, который они тут же примерили. Когда выпивка, в соответствии с фундаментальными законами бытия, закончилась, Кока и Василий решили отправиться в магазин и вышли в том, в чем были: хозяин дома – в кителе с орденами и в домашних тапочках, а хороший знакомый – в адмиральских брюках и фуражке. Поскольку квартира находилась на Тверской, оба не нашли ничего лучше, чем отправиться в Елисеевский гастроном, откуда их, разумеется, очень быстро увезли в милицию. Друзья вели себя миролюбиво и политкорректно, а милиционеры, глядя на них, сильно веселились. Все могло бы обойтись, но когда их ввели в кабинет к начальнику отделения, Кока сделал величественный адмиральский жест и сказал: «Можете не вставать, майор!».