Текст книги "Дело бойца Егорова (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шахтаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Так, тащ комиссар моей вины в этом нет. Оттуда вынесло – сюда внесло.

– Вот черт. И сесть-то некуда ,– проворчал комиссар.– И откуда тебя принесло, человече?

– Из Российской Федерации из 15-го года, то есть 2015-го. Я за провода схватился и опять двадцать пять.

– И зачем ты это сделал? Неужто действительно помочь захотел?

Мишка хотел соврать, но он сказал правду, понимая задним умом, что в дальнейшем кривда может обойтись очень дорого.

– Никак нет. Сначала случайно получилось, а теперь из любопытства.

– Не соврал – уже есть надежда, что не полный засранец. А помочь не откажешься?

– Так точно. Не откажусь. Только я кто? Так вообще.

– Ну вот, – укоризненно посмотрел комиссар на Зуева,– внятный парень, а вы его прессовать. Было дело?– повернулся он к Мишке.

– Так точно. Следователь такой с сединой все мурыжил, что я японский шпион. Я и так сказал про япошек все, что знаю. Сказал, что после нападения немцев Япония на нас напасть не посмеет. Это сам Зорге разнюхал. Я фильм про него смотрел. Жалко, шлепнут его косоглазые.

На комиссара было страшно смотреть.

– Зорге. Говоришь,– прошипел он, снова поворачиваясь к капитану, пытавшимся слиться с ближайшей стенкой.– Что ты еще поведал старшему лейтенанту Фомину?

– Да много чего. Только он даже ничего не записывал. «Заливаешь все», – говорил.

– И все же, что ты рассказывал ему без записей?

– Все, что тогда вспомнил. И как прибалты будут наших резать в 41-м и про « Красную капеллу».

– Это что за музыкальный коллектив?

– Так это немецкие антифашисты, что наших предупреждали о нападении Гитлера. Наши перестраховщики Иосифа Виссарионовича не предупредили и немецким товарищам не поверили, а тех всех гестапо повязало. И про товарища Сталина рассказал, как его отравили.

– Постой,– привстал комиссар,– ты точно рассказал это Фомину?

– А что мне скрывать. Я и про смерть Берии рассказал, а он мне в глаз.

– Капитан, Фомина под стражу. Круг его знакомств под наблюдение. Может ты в курсе этого?

– В протоколе допроса никаких материалов в свете сказанного нет.

– Еще интересней,– раздул ноздри комиссар.– Не всех, значит, выжгли, окопались поганцы! Бойца перевести в гарнизонную тюрьму, создать условия, допуск к нему только с моей санкции.

Капитан исчез.

– Как же тебя теперь называть? Егоров или Ершов?

– Зачем создавать ненужную путаницу,– потупился Мишка,– буду Егоровым. Так правильнее. Я что? Пришел-ушел, а жить ему.

– Ну, что , продолжим. И все же какую цель ты преследовал? Ведь ты знал, что наверняка попадешь опять на Егорова.

– Извините, товарищ комиссар, это не факт. Я вообще думал – а вдруг еще куда забросит, интересно же.

– И все же мне бы хотелось знать твое личное отношение к существующему у вас строю.

– Тут все просто. Люди у нас считают страну своей, а вот государство, ну , тех кто всем шалманом управляет – не своим.

– То есть ты тоже не согласен с целями страны?

– Лично я – нет. Ведь воруют – сил нет. И мои родители так считают и друзья. Тем более, что мажориков среди них нет.

– Мажорики– это кто?

– По вашему – дети буржуев и примазавшихся к ним.

– Однако весело у вас. Значит так. Сейчас тебя покормят и переведут в более подходящее место. Так будет безопаснее в первую очередь для тебя. Это хорошо, что тебя вынесло сразу и на наше ведомство и на ГПУ одновременно. А то наиболее ретивые могли бы и к стенке прислонить. Лейтенант, – крикнул он за спину, – оденьте бойца по форме, а то какой-то махновец да и только.

Выйдя за двери, комиссар ухватил проявившегося Зуева за плечо.

– То, что слышал..

– Понял, товарищ комиссар госбезопасности.

– Если информация уйдет от Фомина, пеняй на себя, иначе..

– Понял, – взбледнул капитан, понимая ,что пять минут назад был приобщен к государственной тайне самой высшей пробы после чего либо пускают или в круг посвященных или на распыл.

Мишку снова допрашивали или, по иному, вели беседы. Собеседником был немолодой, с изрядной сединой дядечка в штатском, по манерам тянувший минимум на полковника.

Вопросы, которые он задавал, были на первый взгляд простыми, но продуманными.

Ершов быстро сообразил, что в них есть какая-то проверочная система и спросил напрямую: – А чего детектор лжи не используете? Или еще не изобрели? – на что получил уклончивый ответ, что его еще не подвезли.

– Напрасно, – великодушно хмыкнул Мишка, – провод к голове, другой к жопе и все, как на ладошке, несет мужик пургу или нет.

– Может, сразу утюгом, как ваши братки из 90-х? – прищурился следователь.

– С утюгом вывалишь все грехи, которых не совершал и отдашь все деньги, которых нет.

Через три дня, когда Мишка совершенно ошалел от вопросов, его почтил вниманием сам комиссар.

– Что, боец, не надоело еще гостить?

– Еще как,– пробурчал Мишка .– А долго меня мурыжить будут? Все, что помнил, рассказал. Может маловато, только я сам жить-то не начинал по настоящему. Опять же сижу один, как этот – вскормленный в неволе орел молодой.

– Что делать? Теперь ты – секретоноситель, а страна обязана беречь свои секреты.

– Или хоронить,– тихо пробурчал Ершов, но комиссар услышал.

– Зачем так сразу? Насколько я понимаю, все значительно проще. Для того, чтобы покинуть сознание Егорова, достаточно сильного стресса, как ты формулируешь. А бойца Егорова можно смело отправлять на кухню. А если серьезно, то ты нам действительно помог. Дело ведь ведь не в деталях, которых ты не помнишь или не знаешь, а в общей концепции.

Мишка слушал собеседника вполуха и жалел себя. Небось валяется бедняга под капельницей, а здесь ни приключений, ни подвигов – одни допросы. С трудом он переключился на разговор.

– Давай-ка Михаил Борисович, подумаем о твоем бренном теле. Что скажешь по этому поводу?

– А что тут говорить? Валяюсь на поролоновом коврике, весь обос.. Извините.

– Вот и я о том же. Скоро организм перейдет в очередную стадию полного обезвоживания. Так что нужно тебя отправлять назад. Если надумаешь вернуться, Егоров возражать не будет, мы гарантируем.

Мишка скромно промолчал. Злоключения бойца достали его вконец. Но об этом он не собирался сообщать никому.

– Молчание – знак согласия, – по – своему истолковал комиссар. – Но если не дрогнет очко, постарайся систематизировать события 41 года.

Ершов не мог догадываться, что его судьба и, правильнее сказать, вопрос его жизни и смерти решился далеко наверху.

Сам комиссар настаивал, чтобы Мишка так и оставался в сознании Егорова, выдавая какие ни есть, а все же откровения. Однако Меркулов придерживался иного мнения.

– В сущности, мы получили весьма размытую картинку. Да, известна дата и характер нападения, однако остальное – это уже катрены Нострадамуса. Сплошной импрессионизм. Какими силами, по каким направлениям двинется немец, где этот самый Гудериан совершит поворот танковой группы – одни предположения. Плохо поганец историю учил.

– Он утверждает, что одни пятерки были.

– Значит, потомки замазывают и замалчивают прошлое. Впрочем, их царькам по иному на месте не усидеть. Их информационные войны – это что-то чудовищное. Кстати, по этому поводу необходимо подготовить отдельный доклад – полезная штука. А нашего скитальца отправляйте назад. Вдруг что и выгорит. Хуже точно не будет. Лишь бы у себя уцелел.

Глава четвертая.

Мишка уцелел. Он очнулся, как и предполагал, на упомянутом заблаговременно расстеленном поролоновом матрасе. Ощущения были отвратительными. Абсолютно сухой язык, шершавое горло, невозможность выдавить что-либо членораздельное, слабость и страшная жажда. Как и ожидалось, матрас и спортивные штаны были пропитаны мочой , наполняя комнату невкусным благоуханием.

Ершов на четвереньках дополз до холодильника, отколупнул дверцу и вытащил заблаговременно приготовленную бутылку с водой. Выпив литр, он почувствовал еще большую слабость, осложненную появившимся ознобом и прилег прямо на пол. Он очнулся от требовательного звонка в дверь, попытался подняться на ноги, но звон в ушах и замелькавшие в глазах звездочки заставили его опять опуститься на четвереньки. Звонок не умолкал. Мишка дополз до двери и дотянулся до защелки.

В отворившуюся дверь несмело вошла молоденькая девчонка, работавшая в мишкиной конторе на должности « принеси, унеси, подай». Кажется ее звали Людмилой.

– Миша, что с тобой? Ты такой бледный. Давай я «скорую» вызову!

– Не надо «скорую». На работе неприятности будут,– в два приема просипел Мишка, прислонившись спиной к стене. – Ослаб. Четверо суток без памяти.

– А меня кадровичка послала. На звонки не отвечаешь. Два дня не появляешься.

– Извини,– перебил её Мишка. – Я совсем расклеился, мне бы до ванны добраться.

Людмила без лишних разговоров перекинула Мишкину руку на шею поволокла его в ванную. « Маленькая, да крепкая» уважительно мелькнуло в голове. « И нос от амбрэ не воротит».

Затолкав парня в ванну, девушка бесцеремонно стащила с Мишки всю одежду, забрала пробку от сливного отверстия и пустила воду.

– Я тебе сейчас чаю сладкого заварю! – крикнула она с кухни. – Сразу лучше себя почувствуешь.

Мишка вяло ополаскивал тело. Помыть голову сил не было. В дверь залетела Людмила.

– Ты присядь на решетку. Я знаю, как за больными ухаживать. И голову тебе помою.

На стеснения у Мишки просто не было сил. Девушка досуха вытерла его , дотащила до кровати и умчалась на кухню, как маленький вихрь.

– Я тебе сейчас кашу легенькую соображу, тебе почти ничего есть нельзя,– донеслось до его слуха. Она еще что-то говорила, но Мишка уже спал. Он спал до темна и очень удивился, обнаружив Людмилу в комнате.

– Что, красивый?– проскрипел Ершов.

– Да,– совершенно серьезно ответила девушка. Мишка оторопел.

– Неужто даже такой нравлюсь?

– Я тебя давно приметила, только ты на меня совсем внимания не обращал. Ты не беспокойся, я Нине Викторовне отзвонилась. Возьмешь три дня за свой счет, ты на работе на хорошем счету. Не пьешь, не куришь. Мобильник у тебя сел, я зарядное воткнула – вон лежит. Вдруг что важное. Ты ешь, ешь. Каша – размазня , как раз для тебя. Держу горячей. Вот, оживаешь потихоньку. Завтра я еще зайду, не возражаешь?

Мишка не возражал. Очень не возражал и совсем не потому, что появилась надежда на небольшое приключение. Просто о нем давно никто не заботился. Вот так просто без всяких фырканий помочь ему могла только мама. Мишка поежился – своим он не звонил давненько.

– Дубина,– подумал он,– самостоятельности ему захотелось. Получи свою свободу, мажь её на хлеб толстым слоем.

К пятнице Мишка вышел на работу и пахал теперь без выходных и проходных . как папа Карло, содрогаясь от одной только мысли о бойце Егорове.

Как ни странно, к упомянутой персоне он вернулся в беседах с Люськой, как она называла себя.

Неожиданная встреча сблизила их и они подружились. Именно ей Мишка вывалил историю про бойца Егорова. К его крайнему удивлению, девушка отнеслась к рассказу очень серьезно.

– У меня прадед со стороны мамы погиб под Белостоком в первые дни войны. Могилы мы не смогли найти. А ты что, больше не хочешь нашим помогать?

Мишка хотел пожаловаться на условия, в которых он пребывал в прошлом, на надоедливую долбежку всякой ахинеи, но вовремя прикусил язык. На гражданском долге, всяких там патриотизмах он как-то не заморачивался, да и что об этом думать, если в Москве главное – это иметь. Имеешь – ты человек, не имеешь – быдло.

– Я когда маленькая была,– трещала Люська,– всегда мечтала о том, чтобы попасть в те годы и предупредить прадедушку о войне, ведь их застали врасплох. Их батарею разбомбили сразу, они не успели сделать ни одного выстрела. А вот если бы…

Голос девушки опять уплыл.

– Люська,– сказал он ,– ну вот я могу туда попасть, а что я изменю? Ничего не знаю, ничему толком не учился. Даже не знаю, что главное, а что семечки. Опять же в военном деле – ни бум-бум. Это только в книжках герои сразу попадают к Сталину и учат его жить.

– Миша,– положила ладошку на его руку Люська,– но вот самые первые действия врага можно ведь запомнить. Я бы в лепешку разбилась, но запомнила. Хотя бы про три направления удара …

– Люсь,– сказал Мишка мягко. – Вот ты представь, что сейчас к Путину заявился какой – нибудь перец и стал вещать о делах грядущих. Да не просто вещать , а просто мямлить.

– Ты прав, – растерянно сказала Люська,– я бы лично не поверила. И все же,– она с надеждой посмотрела на парня.

Только сейчас Мишка сообразил, что его навязчиво склоняют к согласию на очередное путешествие в компанию товарища Егорова.

– Так ты всерьез хочешь, чтобы я туда отправился?– спросил он напрямую. – А вдруг я там застряну и меня там убьют? А если убьют Егорова, то уцелею ли я сам?

– Ну, теперь есть кому за тобой присмотреть,– не унималась девушка. Судя по ее решительному виду, она и мысли не допускала, что Мишка струсит и откажется. Что ни говори, а нравилась она Мишке своей настоящестью, хотя на вид– ничего особенного.

– Да ты только туда и сразу назад,– додавливала Люська,– Успей сказать о главном. Ты пойми – может от твоего поступка и наша жизнь изменится к лучшему.

Мишка молчал, отводя глаза и тяжко вздыхая.

Глава пятая

Лейтенант Инжеватов, будучи дежурным по части, проходил по просторным помещениям кухни , предвкушая приятную часть своих обязанностей – дегустацию обеда.

Из-за зашарпанной двери одного из подсобных помещений он услышал глухие удары и сразу сообразил, что кого-то бьют. Дернув на себя ручку, он обнаружил за дверью двух первогодков, которые увлеченно буцкали сапогами коренастого бойца, который как-то нехорошо, не прикрываясь руками, валялся на полу.

– Смирно,– заорал лейтенант,– что здесь происходит?

– Товарищ лейтенант, он первый ударил, а у меня украл трешницу, а у Лехи – ножик.

– И что же я доложу товарищу Меркулову? Да, да это дело строит на контроле у него. Как боец Егоров мог исчезнуть из расположения гарнизонной тюрьмы?

– Товарищ комиссар, рядовой Егоров после семи месяцев пребывания на объекте с санкции коменданта майора Синицына стал привлекаться на подсобные работы на кухне. Вел себя как обычно – был ленив и малоинициативен.

– Иными словами только спал и жрал!

– И повадился приворовывать у товарищей из охраны все, что плохо лежало. Проверка показала, что боец Егоров был избит бойцами Суховерко и Ноздриным именно за кражу , причем драку начал первым. В результате стычки он получил травму, после которой впал в кому.

Лейтенант Инжеватов, будучи дежурным по части, растерялся и отправил пострадавшего своей властью в военный госпиталь, где тот и умер, ненадолго придя в сознание перед самой кончиной .

– Кто присутствовал при его смерти?

– Дежурный врач – хирург Голоядов и упомянутый лейтенант Инжеватов. Я на всякий случай отправил военврача под домашний арест, а лейтенант ждет за дверью.

– Давайте его сюда.

В кабинет вошел бледный лейтенант.

– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности!

– К сожалению, Инжеватов, пожелать тебе здоровья не могу. Единственно, что может смягчить твою вину, это полнота информации, которую выдал боец перед гибелью. Что скажешь?

– Товарищ комиссар ,– заторопился Инжеватов, – все, что он сказал, – я постарался записать дословно, ручаюсь. Хотя по-моему это – явный бред, ведь Егоров таких слов и не знал никогда.

– Ну-ка, что там у тебя? Не может быть! Лейтенант, кто еще мог слышать слова бойца Егорова?

– Военврач Голоядов.

– Свободен. Боюсь, что у тебя начался трудный период в жизни.

Когда за Инжеватовым закрылась дверь, комиссар спросил:

– Смекаешь, капитан?

– Да. Похоже, Ершов вернулся в неудачное время, но нашел силы сообщить о самом важном.

– Да его сведениям цены нет! Действуй. Вытрясешь из Инжеватова все, что сможешь. Что будем делать с хирургом?

Что делать с хирургом, комиссар уже не решал – военврач исчез бесследно.

– Бедненький ты мой,– причитала Люська,– на кого ты похож, я тебя сейчас чаем с ромом напою.

Мишка, отливающий зеленоватым цветом после пережитого, проворчал:

– Лучше просто ромом.

Как ни странно, Люська вняла просьбе – так ей не терпелось услышать о Мишкиных злоключениях. После приема горячительного Ершов порозовел и подобрел.

– Ну, слушай. На этот раз я опять попал в Егорова, но он был совсем плох. Почему, я не успел разобраться. Только и успел отбарабанить то, что зазубрил и всё – сеанс закончился. Выбросило, как пробку из бутылки.

– Молодец. Дай я тебя чмокну!

– И всё?

– Посмотри на себя. Чуть живой. Похоже, мы сделали всё, что могли. Вот теперь я уверена, что на тебя можно положиться.

– Правда? Ну тогда хоть чмокни.

Военврач Голоядов мчался по улице во весь дух. Что-то гнало его, а что – он никак не мог разобраться. Он понимал одно – после того, что он услышал от умирающего бедолаги и особенно после беседы с НКВД шником, ему не сдобровать.

А, самое главное, не оставляло чувство, что в его сознание вселился некто посторонний. Голоядов полностью контролировал тело , поступки и речь, но этот некто пополнил его мозг такими странными воспоминаниями и ассоциациями, что он уже подумывал о шизофрении. Будучи неплохим врачом, он понимал, что с ним происходит что-то сверхъестественное.

Поразмыслив, он решил поделиться опасениями со своим старым другом Виктором Веселовским, работавшим охранником на одном из оборонных заводов. К счастью тот оказался дома . Его жена и дочь гостили в Сестрорецке. Виктор принял его , как всегда, радушно, напоил вином и теперь балагурил, комментируя сбивчивые откровения товарища. Однако после упоминаний имен руководителей вермахта и особенно его разведки Виктор неожиданно посерьезнел и задал один вопрос:

– Любопытно. А что попало в твой черепок про абвер?

После точного и исчерпывающего ответа он не сумел сдержать изумления и, неожиданно встав, ушел в другую комнату. Оттуда он вышел с бутылкой, как он сказал, особенного вина. Отпив полстакана, хирург упал лицом на стол. Веселовский сделал один звонок по телефону, коротко с кем-то переговорил, после чего собрал небольшой чемоданчик, надел на друга пальто и подтащил тело к двери. Скоро в комнату зашел невысокий и крепкий мужчина , без усилий взваливший бесчувственного врача на плечо.

Соседи, опрошенные помощником капитана Зуева, показали, что поздно вечером слышали шум мотора грузового автомобиля, предположительно ГАЗ-АА. Дальнейшие поиски военврача не дали никаких результатов.

Глава шестая

– И что же?– вопрошал Всеволод Николаевич Меркулов , – меряя шагами кабинет.

– Они знают, что мы знаем, что они знают. Соль проблемы в том, насколько серьезно немцы отнесутся к бреду бойца Егорова. А они серьезные и цепкие противники. Но главное не в них, а в нас – как мы используем сведения так называемого Ершова Михаила Борисовича. Пока наши действия носили дежурный характер – мы проверяли факты, изложенные им.

– Я бы хотел обратить внимание ,– вступил в разговор собеседник – седовласый мужчина с двумя ромбами в петлицах, – на следующее обстоятельство; Ершов трижды вытеснял сознание бойца Егорова и с каждым посещением давал все более точные и конкретные прогнозы. Если в первый раз он был совершенно растерян и выдавал только какие-то мутные намеки, то уже во второй – его сведения были просто уникальными. А вот к третьему посещению он готовился, судя по всему, весьма тщательно. Ведь этот самый бред не что иное, как чистой воды вызубренное донесение. Я бы советовал дать немедленный ход делу Егорова наверх.

– Согласен. И вот еще: необходимо собрать всех людей, имевших контакты с Егоровым и привести всю информацию в систему.

– Этим мы не обойдемся, – поддержал его собеседник, – важнейшие сведения ушли на ту сторону. Необходимо спрогнозировать реакцию противника, учитывая, что он располагает только единичным донесением и попытается выйти на знакомства Егорова, что дает нам возможность крепко проредить вражескую агентуру.

– Очень возможно, – задумчиво сказал Меркулов,– что сведения попали в руки, скажем, англичан. О Веселовском мы пока не знаем ничего. Боюсь, что Лаврентий Павлович будет очень недоволен и ,если вокруг Егорова начнутся нездоровые шевеления, тем более. Тогда ход истории получит новый , незапланированный ею импульс. Решено. Едем на доклад немедленно.

Выслушав информацию Меркулова, Берия рвал и метал.

– Что значит сумасшедший боец? Что значит – фантастика? Разведчик не имеет права мыслить узко от «сих» до «сих»! А вот ребятишки с той стороны нисколько не засомневались в подлинности сведений, засветив своего агента – старого, окопавшегося «крота» немалой ценности и, похоже сделали это не напрасно. Это вы думаете, что Голоядов ничего не понял. А как вам рапорт лейтенанта Инжеватова: « После того, как боец Егоров скончался, я обратил внимание, что военврач Голоядов некоторое время находился в каком-то странном состоянии. Как будто его ударили. Его глаза были совершенно стеклянными. Я поначалу подумал, что от испуга, ведь бойца не удалось спасти. А с другой стороны, для него смерть человека явление рядовое – что ему пугаться? И что Егоров не рядовой боец, он тоже не знал. Доктор – он обычно смешливый, всегда прибаутками сыпал, а тут – как обрезало.»

– Так что, товарищи неверующие? Почему враг посчитал информацию крайне серьезной, а вы мурыжили Егорова до посинения? Молите бога, чтобы Голоядов оказался пустышкой. А пока все сведения, выданные бойцом – ко мне на стол!

К сожалению, Лаврентий Павлович оказался прав.

Врач Голоядов в страшном сне не мог представить, что его так просто умыкнут настоящие шпионы. Украдут незамысловато, как беспризорный чемодан на вокзале.

Придя в себя, он обнаружил, что заточен. Правда место заточения было довольно комфортным, разве что помещение было напрочь лишено окон. А вот что дело совсем плохо он понял, когда увидел на человеке, вошедшего к нему военную форму, нисколько не напоминавшуя амуницию военнослужащих родной РККА.

– Как вы себя чувствуете?– спросил тот на русском языке с небольшим акцентом.

– Спасибо, неплохо, – машинально ответил военврач, совершенно оторопев от увиденного. – Где это я?

– Не волнуйтесь, вы в хороших гостях, – усмехнулся незнакомец. – Вы так нас заинтересовали, что захотелось познакомиться с вами поближе, как вы говорите с глазу в глаз.

– На глаз,– автоматически поправил его Голоядов. – С глазу на глаз.

– Спасибо. Ваши поговорки очень искусны. Давайте знакомиться. Майор вермахта Клаус Брюгге. Я буду вас курировать. Правильно сказал?

– Да. Скажите, чем же я, обычный врач, сумел вас заинтересовать настолько, что вы перевезли меня за тридевять земель?

– О! Хорошо. Вы совсем не боитесь.

– А за мной никакой вины нет.

– О. Не говорите. Вы обладаете любопытными знаниями, полученными похоже не менее любопытным способом. Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

– Разве у меня есть выбор?

– Резонно. Расскажите об источнике сведений, попавшем в ваше поле зрения совсем недавно.

– Я скажу. Только ответьте, замешан ли в этом странном деле Виктор Веселовский или это секрет?

– Уже нет. Веселовский – наш человек, давно работавший в вашей стране и посчитавший, что ваша информация важнее его провала. Also, начнем.

Глава седьмая

– Господин полковник, я имел смелость просеять эмоции господина Голоядов до конкретных фактов. Или нужны все первичные материалы?

– Клаус, я вполне доверяю вашему феноменальному чутью. Весь внимание.

– Итак, в военный госпиталь Петербурга, во время дежурства врача , привезли обычного бойца с тяжелыми травмами головы. Оказанная помощь эффекта не дала, поскольку состояние потерпевшего было безнадежным. Имя военнослужащего – Егоров Иван.

Место службы – гарнизонная тюрьма города. Перед самой кончиной боец пришел в себя и совершенно четко , без сбоев выдал краткую информацию на уровне офицера высокого уровня. Сопровождающий солдата лейтенант был крайне обеспокоен как гибелью бойца, так и содержанием сказанного и , похоже, попытался запомнить содержание сказанного дословно. Врач Голоядов посчитал слова солдата обычным бредом и не особенно вникал в их смысл. Однако вскоре он был вызван сотрудником особого отдела и помещен под домашний арест. Заподозрив неладное, он сумел догадаться, что бред солдата содержал сведения государственной важности.

– Вам удалось восстановить эту информацию?

– Достаточно полно, господин полковник. Конечно, обычному доктору ничего не говорят фамилии наших военачальников, однако его даже обрывочные воспоминания свидетельствуют о том, что сведения бойца Егорова содержат планы начала будущей военной кампании с Россией. Представляете, господин полковник! Директива еще не утверждена, хотя принципиальное решение принято, а неуч солдат знает, где, какими силами, по каким направлениям будут нанесены главные удары. Дата начала войны указана конкретно– 22 июня следующего года.

– Да, Клаус, вы сумели меня удивить. Кстати я счел нужным подключить к этому делу коллег из «Анненербе». Фюрер благоволит к ним и всегда консультируется в подобных случаях . Надеюсь, что это еще не всё?

– Так точно. Могу утверждать, что врач Голоядов был не до конца откровенен с нами. Майор Баумгарднер, он же Веселовский в рапорте показал, что в числе причин, побудивших его сорвать основное задание, были и иные, не менее любопытные, чем первая.

Когда доктор в панике прибежал к старому другу за советом и к нашей удаче этим другом оказался Дитрих, он под влиянием алкоголя рассказал ему, что в момент смерти бойца Егорова в его сознание внезапно извне влилась масса парадоксальной информации в виде предвидений будущего. Его она заинтересовала тем, что врачом была выдана вся хронология будущей войны и для нас совсем не радостная. В достаточно точных деталях. Я считаю эти сведения заслуживающими внимания.

– Клаус, надеюсь вы понимаете, что факты должны быть проверены должным образом, иначе наши эмоции могут обойтись не только отставкой, но и самой жизнью. Кроме того, там, – полковник махнул рукой на восток,– нас ждут, наверняка приплясывая от нетерпения.

Полковник Пикенброк, возглавлявший первый отдел абвера, был по-настоящему озадачен. До войны девять месяцев, а он имеет сведения не только когда она начнется, но когда закончится. Страшная война. Страшное поражение. Напрасные жертвы. Второе унижение нации. Страна в руинах. Торжество заокеанской державы, поднявшейся на торговле войной. Фюрер покончит собой. Его шефа повесят, как собаку. О, mein Gott!

А лимонники уже пронюхали о Пенемюнде. И промашка с «Энигмой». И упрямство фюрера после Харьковского успеха, стоившее гибели полумиллиона солдат вместе с Паулюсом. А факты подпирают. Вот – вот лимонники разнесут Пенемюнде и мы не получим оружия возмездия в срок и нас опередят американцы.

И почему Голоядов называет их «пиндосы» и явно ненавидит? Тогда может стоит дождаться потопления «Шпрее»? Впрочем, на карту поставлено слишком многое. Как говорят русские: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». А ведь русские располагают теми же сведениями, что и мы. Просто фантасмагория! У них пророки не в почете. Однако опять же уже есть донесение, что они извлекают из лагерей опальных полководцев. А вдруг они по настоящему поверили информации Егорова и вообще располагают более подробными сведениями?

Надо ехать к шефу, как там, «английскому шпиону» на доклад. Интересно, как он отреагирует на причину своей смерти? А заговор генералов, а Штауфенберг, а…

Господи, как было всё легко и просто еще вчера?

Доктор Голоядов довольно скоро сообразил, что его попытка дезориентировать немчуру не удалась да и не могла удасться. Еще бы, ведь его , черт бы его побрал, лучший друг Веселовский давно вывалил все, что услышал от него – простофили. Похоже, его акции крепко обвалились. Это подтвердил и его следователь майор Брюгге, с укоризной посмотревший на Виктора Владимировича , сказав:

– Ай-ай. А я так вам доверял.

– Давайте я вас стукну по темечку, вывезу к себе в чемодане и ласково вопрошу о доверии, – окрысился Голоядов.

– Да вы шутник, господин Голоядов. Это хорошо. Но не могу вас порадовать по одной причине.

– Кажется, я догадываюсь по какой. Вам нужна более точная и объемная информация и вы постараетесь извлечь её из меня всеми возможными способами. Только предупреждаю – кирпич в валенке поможет мало.

– Что есть валенок?

– Это шерстяной сапог. В него вкладывается половинка кирпича и проводится дознание. Этакий «детектор лжи», – нервно хихикнул врач, вспомнив невесть откуда всплывшее слово. Да и про акции тоже приплыло явно со стороны.

– О! Это юмор. Вы правы. Нужны сведения , которые легко проверить. Что вы можете навзлет.. Нет , не так. Вот – навскидку вспомнить в этом ракурсе?

– Ну, пожалуй это – 14 мая капитулирует голландская армия. А через две недели –бельгийская. 14 июня вы войдете в Париж.

– Даже так. Колоссально.

– Господин майор…

– Можно просто Клаус.

– Клаус, есть одна закавыка.

– Виктор, простите, что есть?

– Сложность, трудность – она же загогулина. Так вот – у меня, как у врача есть подозрение, что наложенные на мое сознание воспоминания могут исчезнуть либо одномоментно, либо просто выцвести , как трава под солнцем.

– У вас, у русских, очень образный язык. Ваши опасения весьма небеспочвенны.

Почти в это же время происходил другой, не менее интересный разговор.

Адмирал Канарис встречал полковника Пикенброка в почти домашней обстановке. Пламя камина бросало свет в закоулки притененной комнаты, создавая атмосферу уюта и доверия. Адмирал был одет по-домашнему, что подчеркивало дружественность встречи.

– Дорогой Ганс, я внимательно изучил вашу докладную. Знаете, что пришло мне в голову в первую очередь?

– Догадываюсь. Дерзкая и необычная операция по дезинформации.

– И все же дело стоит свеч.

– Именно так, господин адмирал. Два последних прогноза совпали во всех деталях. Еще немного и колесо истории изменит направление. Последняя стрелка на пути – это директива № 21 или план « Барбаросса», готовящаяся в штабных и наших кабинетах. Эту стрелку еще возможно повернуть – иначе крах.

– Я бы хотел встретиться с вашим доктором.

– Сейчас ему тянут жилы, как он сам говорит, парни из «Анненербе», тем более, что наложенные воспоминания действительно имеют эффект выгорания.

– Ганс, в записке вы советуете выйти на фюрера вместе с этими копателями древних могил?

– Так точно, мой адмирал!

– Я смотрю, эта история вывела вас из себя.

– К сожалению – это правда.

– Ну, что же. Дождемся следующего предсказания или как его назвать и будем докладывать фюреру в рамках… Как вы назвали операцию?

– «Дело бойца Егорова».

– Не сомневаюсь, что и на той стороне оно звучит так же.

– « Дело бойца Егорова»? Емко и информативно. С чего начнем?

– Пожалуй, с конца Лаврентий Павлович. Немцы начали проверку связей Егорова, Голоядова и даже майора Золотько не жалея ни людей, ни средств.