Текст книги "Мемуар. Часть I (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Ехал на электричке в Ростов и плакал пьяными слезами. Летел домой и настроение было ужасным. Даже не зашел к родителям Егора, чтобы рассказать, как съездил. Хвастаться было нечем.

Еще хуже пришлось Егору. Сержант его не дождался и был вынужден вернуться с отделением в часть без него. Доложить о происшествии. Как наказали Егора, посадили на гауптвахту или дали только наряды, я не знаю. Он не рассказывал. А вот сослуживцы били его сильно. Не за то, что он пил водку и не за то, что вышел за забор. За то, что попался.

Все это я узнал из писем. Когда Егор вернулся из армии, он относился к этому как к далекому прошлому и вспоминать не хотел. Тем более, что позднее произошли события еще похлеще.

Егор пробыл в учебке полгода, вышел в звании сержанта. Его направили сначала в Карабах, потом в Чечню, в город Грозный. Про Карабах не помню, чтобы он рассказывал, а вот про Чечню… Войны там еще не было, а вот конфликты уже начинались. Чеченцы разгуливали по территории части как хотели. «Мы у себя дома». Провоцировали солдат и били их, всячески унижали. Оружейка была закрыта и вообще, солдатам запрещалось давать отпор. Почему отцы-командиры дали такой приказ? Ответа у меня нет. Может быть, прозвучи хоть один выстрел, пролейся хоть одна капля чеченцкой крови, их вырезали бы всех, вместе с командирами.

Не выдержав таких издевательств, в первую очередь моральных, Егор с тремя земляками сбежал из части. До дома добирались на перекладных, где электричками, где на товарняках, где автостопом. Бегали от патрулей, голодали, но все же добрались. Родители спрятали Егора у бабушки, а сами принялись оббивать пороги воинских прокуроров. Отец Егора уже был начальником в крупной строительной организации, не последим человеком в городе. Поэтому Егора и его товарищей не отправили в дисбат, а просто оформили перевод. Дослуживали они здесь, на базе ОМОНа, охраняли тюрьму на РТИ.

После армии Егор работал электриком на стройке, потом устроился в страховую компанию, которая оплатила ему коммерческое высшее образование, заочное. Что-то по теме финансов или маркетинга. По сути учиться там было не надо, зато документы об образовании были настоящими. Я в это время работал в магазине «adidas», приглашал его иногда, когда возникала проблема с электрикой. То в щитке разобраться, то лампочку поменять газоразрядую.

Егор скоропостижно женился, найдя себе жену на стройке. Галя была деревенской девушкой, приехавшей откуда-то из под Архангельска. Что она забыла в Екатеринбурге, я никогда не выяснял. Она работала штукатуром-маляром и умом не блистала, впрочем как и Егор. Была симпатичной, с приятными округлыми формами, Егор был тоже красавчик, поэтому они быстро понравились друг другу. Детей у них долго не было.

Отец Егора стал главным инженером в крупной строительной организации. Создал свою фирму, которая специализировалась на электромонтаже и директором поставил Егора – старшего сына. Этой фирме он отдавал на субподряд работы по электрике. Она нанимали монтажников и выполняли их. Их клиентами были крупные организации, они строили дачу губернатору, ТЦ «Парк-хаус», ТЦ «МЕГА» (самый крупный торговый центр Екатеринбурга) и друге объекты. Семья постепенно разбогатела, родители Егора купили большую квартиру в элитном доме, в центе города, на улице Жукова. Игорю с женой оставили трехкомнатную на Уральской. До этого они жили сначала в общежитии, а затем в маленькой однокомнатной, которая осталась от бабушки.

Когда они разбогатели, это никак на Игоре не отразилось. Он просто стал покупать себе игрушки подороже. Автомобиль, хороший сноуборд, потом – параплан. Когда я решил взять кредит на машину, сам предложил мне стать поручителем. Через год, когда я уволился из одной торговой сети и мои доходы резко упали, он получил письмо из банка о моей просрочке. Позвал меня к себе в контору, спросил, сколько я должен. Достал из сейфа 200 000 рублей и посоветовал закрыть кредит. Отдам, когда смогу… Мы виделись тогда реже и это было для меня неожиданно.

Увлекся парапланерным спортом, это такая телега на колесах, с вентилятором сзади и парашютом-крылом. Под воздействием пропеллера телега разгоняется, парашют поднимается, наполняется воздухом и телега с седоком и пассажиром взлетает. Поднимался он метров на сто, дальше было холодно. Занятие относительно безопасное, т. к. даже при отказе двигателя телега оказывалась подвешена к парашюту и садилась на землю. Естественно, надо было уметь этим самым парашютом управлять. Обучал его инструктор, Кирилл. Он был чемпионом России по парапланерному спорту, Егор был лучшим его учеником. Тоже занимал какие-то места на соревнованиях. Они летали там, где не было линий электропередач и деревьев поблизости. То есть, конечно, летали и над лесом и над водой, но на высоте, возвращаясь потом на поляну. Их звали на всякие выступления, как например, на то выступление на мотодроме в Ирбите. Был день рождения тамошнего мотозавода, по трассе гоняли мотоциклы с колясками и без, играла музыка, люди веселились. Егор с товарищами отлетали показательную программу, отъехали на край мотодрома, отцепили парашюты, выпили по коньячку… А потом Егор погиб.

Его смерть была случайной, нелепой и ни у кого не укладывалась в голове… К ним подошла женщина с мальчиком лет шести и попросила прокатить на параплане. Ей ответили, что все, они уже сложились, отцепили парашюты. Она сказала, что летать она и сама боится, им бы просто посидеть в телеге, да прокатится чуток. Егор всегда любил молоденьких мам, возможно понадеялся на продолжение, вечерний отдых в ее компании в незнакомом городе. Словом, решил их прокатить по мотодрому. Сделал круг, осторожно заезжая на крутые холмы, сделанные специально для мотоциклистов, которые взлетая, потом красиво летели в воздухе. Так же осторожно спускаясь потом, по такому же крутому спуску. Проехал круг, завяз в грязи. Парни со смехом его вытащили, подумали что всё, достаточно… Но он решил поехать на второй круг. Подъезжая к холму в два человеческих роста высотой, дал газ, чтобы пропеллер затолкал их наверх. Но после этого почему-то газ не сбросил. Проехав по вершине холма, параплан взмыл в воздух. Тормозов у телеги не было предусмотрено, они были просто были не нужны, для полетов. Сейчас это был не тяжелый мотоцикл, а легкая конструкция, без парашюта. Поэтому он не приземлился на колеса, а из-за смешения центра тяжести вперед, из-за пассажиров, перевернулся в воздухе вверх колесами. В таком положении он достиг земли. Вес пилота и двух его пассажиров пришелся на голову Егора. Шлем раскололся, голова Егора тоже. Он умер мгновенно. Ребята, которые видели издалека, что что-то произошло, по разлетевшимся кускам пропеллера, побежали к месту происшествия. Но Егора они нашли уже мертвым, пассажиры отсутствовали. Очевидцы рассказали, что они отстегнулись, поднялись, отряхнулись и просто ушли…

Я был в это время на даче, обживал новый участок, на котором был только строительный вагончик. Строил туалет, типа сортир. Увидел, как на мой телефон кто-то позвонил, жена взяла трубку, ответила и пошла в мою сторону. Потом остановилась, поменялась в лице и отключила связь. Я с возмущением спросил её, что за херня, почему она она отвечает на мои звонки? Да потом еще и обрывает связь, не дав мне поговорить? Она ответила:

– Егор Нелидов погиб.

Почему-то я сразу поверил ей и взвыл: «НЕ-Е-Е-ЕТ!».

Она в шутках не была замечена ранее. Да и Егор последнее время был какой-то молчаливый, не похожий на себя. Хотя видел я его тогда редко. Последний раз на его дне рождения. Тогда мы ездили на челябинские озера, застряли, долго вытаскивали машины, умаялись и устали. Только ночью, когда алкоголь наконец-то дал эффект, немного расслабились. До утра горланили песни. «Тре-е-е-тье сентября, день прощанья…»

Новость дошла до нас через десятые руки, поэтому я стал разматывать цепочку в обратную сторону с одним вопросом «А тебе кто сказал? Дай телефон.» Наконец, дозвонился до Кирилла. Он вкратце рассказал, как дело было. Мы поехали домой, ни о каком отдыхе на даче больше и речи не было. По пути я подумал, что наверняка родителям никто не сообщил. Среди людей, которым передали весть о смерти Егора, не было тех, кто их знал. Мне пришлось взять эту ношу на себя. Они не простили бы мне, что я им не сообщил в тот же день, когда сам узнал. Я набрал номер Авдеича, трубку взяла мама Егора, тетя Шура. Я попросил дядю Толю, она передала ему трубку, но сама находилась неподалеку.

– Крепитесь, Анатолий Авдеич. Я вынужден сообщить Вам страшную новость… Егор погиб.

– Как погиб?!..

На заднем фоне сразу запричитала мама: «Погиб. Игореша погиб…»

– К сожалению. В Ирбите. Сообщил Кирилл. Точно… Я перезвоню через несколько минут…

Я хотел дать им возможность осознать, выразить друг другу свои эмоции. Но отец Егора перезвонил почти сразу же. Я рассказал всё, что знаю. Сказал, что собираюсь поехать туда. У меня под Ирбитом живут родственники. Все узнаю и… привезу тело Егора. Он сказал, что едет тоже. Чтобы я его подождал, пока он вернется с дачи. Встречаемся в таком-то месте. Поедем на его машине. Место это было недалеко от дома Егора, в сторону выезда из города. Кроме отца, поехал еще Дима, электрик из их конторы, на грузопассажирской газели. Понятно, зачем… И Марат, знакомый Егора, так же с нами увязался. Он был все время в Ирбите пьян, мало чем помогал, скорее мешал.

На въезде в Ирбит была гостиница, там мы встретились с Кириллом и другими парапланщиками. Они сказали, что тело увезли в морг, сегодня нам его не выдадут. Мы поехали в деревню в 3 км от Ирбита, переночевали там. У родственника был большой дом, он охотно пустил нас, узнав о трагедии. На следующее утро мы оформили свидетельство о смерти, Авдеич поехал в похоронное бюро, а мы – в морг. Оказалось, что гроб по размерам не маленького Егора уже изготовлен, мало того, уже находится в морге. Вот такой вот похоронный сервис, в Ирбите…

Мы вошли и увидели Егора. Что же, я видел его еще в худшем состоянии… Например тогда, когда его избили на «силикатах», в общежитии кафедры «Технология силикатов», в УПИ. Мы тогда праздновали какой-то праздник, я ушел раньше, как чувствовал… А оставшихся избили какие-то отморозки с битами. В основном люди падали и не поднимались после первого удара. Егор навалял паре человек, но не смог убежать от остальных. Не смог перелезть высокий забор. Его поймали и чуть не убили. На следующий день, когда он открыл дверь своей квартиры, я его не узнал. Голова была с футбольный мяч, только сизого цвета. Улыбаться ему было больно, но он улыбался. Сказал, что хорошо отдохнули… еще бы вот забор оказался чуть пониже…

Сейчас он выглядел получше, чем тогда. Но был мертвым. Парни стояли как вкопанные, Я сказал им: «Чего смотрите, беритесь». Мне было не страшно, ведь это было тело Егора, моего друга. Совершенно спокойно я мог бы его перенести даже по кусочкам…

Мы перенесли тело в гроб, поехали обратно в деревню. Встретились там с Авдеичем, поблагодарили хозяина за гостеприимство. Затем, на выезде из города, опять встретились с Кириллом. Он отдал ключи от машины Егора. Его отец передал их мне. Колонной мы медленно поехали в сторону Екатеринбурга.

Через два дня Егора похоронили. По дороге из морга я выехал на дорогу, перегородил перекресток, чтобы вся колонна смогла выехать на окружную дорогу. Она была длинною, мы стояли минут пять. Водители стали возмущаться, я вышел из своей машины, приложил руку к груди и стал извиняться. То ли моя черная повязка на руке на них так повлияла… то ли два джипа моих друзей, остановившиеся за перекрестком… Но проехала колонна спокойно. Я сразу обогнал её, проехал весь маршрут до кладбища на Челябинском тракте. Поговорил с гайцами на посту ГАИ и при приближении колонны они перекрыли движение и дали спокойно повернуть к кладбищу.

Как потом говорили сотрудники кладбища, столько народу не приезжало простится ни с кем больше. Было человек двести. Я этого не замечал. Стоял у могилы и молчал. На девятый день мы тоже больше молчали. Не пели. Хотя было 3 сентября… Будь проклят Шифутинский с его песней…

Двойняшки-девочки, Саша с Дашей, родились через четыре месяца после смерти Егора. Они с женой сделали ЭКО и очень ждали их. Хотя у жены Егора до его смерти были неважные отношения с его мамой, после его смерти все изменилось. Дед с бабкой взяли на себя полное обеспечение вдовы и внучек. Сразу приобрели трехкомнатную большую квартиру в новом доме, оформили её на Галю. Двойняшки были младше всех детей, которые были у нас, друзей. Но Нелидовы не брали, как это принято, детских вещей. Всяких кофточек, распашонок и колготок. У девочек всегда было самое лучшее и новое, естественно в двойном комплекте.

Каждый год мы встречались на кладбище, в день рождения и день смерти Егора. Сначала приходило много народа, потом меньше. Последние лет пять приходила только моя семья и родственники Егора. Жизнь шла своим чередом. Двойняшки росли, Егор был для них только изображением на фотографиях и на памятнике. Они были дошкольницами, когда я познакомил родственников Егора с другой его дочерью. Которой было в тот момент за двадцать…

= 03 =

Начав свои сочинения, я писал и писал, без остановки. Описывал своих друзей и знакомых, ситуации, в которые попадал. Это оказалось очень увлекательным, как будто автобиографию пишешь. Нет, скорее мемуары. Ведь свои действия я описывал только как реакцию на ситуацию. Людей же я описывал со своим сформировавшейся мнением о них. Чтобы, если я его забуду, заново не формировать и не делать ошибок, по пути. А люди вряд ли изменятся. Только если я на них повлияю. Непредсказуемым образом. Этот вопрос оставался отрытым. О моем влиянии на своею дальнейшую жизнь и на людей в ней.

Мама, придя с работы, была несколько удивлена. Я объяснил, что делаю ревизию своей жизни и для этого взял у нее рулон бумаги. Она сказала: «Конечно, бери сколько нужно, я еще принесу, контроля за этим пока нет». Я пока не понял, повлиял ли я как-то на неё или нет. Слишком мало прошло времени. Мы разговаривали за ужином, который она приготовила. Я так увлекся, что забыл про него. Этому мама как раз не удивилась.

– Я бы дал тебе почитать, да только пишу в виде писем другу, со всякими подробностями, иногда с матом. Много фантазирую, а иногда и вру.

– И кому ты собираешься это оправлять?

– Да в том то и дело, что никому. Это просто формат такой придумал.

– Не понимаю, зачем?

– Сам не знаю. Просто, раз состояние необычное, то и формат должен быть необычным. Уверен, мне скоро надоест, я засуну это «творчество» надолго в стол и забуду о нем. Зато через много лет буду читать и смеяться над этими «письмами». Может быть и тебе дам прочитать…

Я был уверен, что мама не прикоснётся к папке без моего разрешения. По крайней мере меня она воспитывала так, что читать личное не хорошо. Ну а если и заглянет, по ошибке, то моя фраза о фантазиях должна завуалировать мои «воспоминания о будущем». Хотя бы на какое-то время. Пока они не начнут сбываться.

– Ты очень стал странным.

Мне нечего было ответить. Будешь тут странным, если за одну ночь повзрослеешь на пару десятков лет.

– Ты очень изменился за эти дни.

Мама хотела добиться от меня хоть какой-то реакции. Я прицепился к словам «эти дни», и начал уводить разговор в другую сторону.

– Какие «эти дни»? Сегодня-вчера-позавчера или последнюю неделю, месяц?

– Вообще, я начала замечать это в начале месяца. Когда ты помятый со встречи Нового Года пришел. Ничего мне не рассказывал, отмалчивался. Потом на работу новую устроился. Тоже молчок. Девушка твоя куда-то подевалась, не ездишь к ней. Вчера вдруг пытать меня начал, что мол я заметила последнее время. А что я могла заметить, если ты отмалчиваешься, ничего мне не рассказываешь? Буркнешь «Все нормально» и в свою комнату уходишь.

Ну да, с матерью своею жизнью я не очень делился. Я вспомнил, что было на праздновании нового, 1993 года. И какая у меня была девушка в этот период. Но описывать в «мемуарах» не стал. Зачем? Это дела уже минувших, даже в этой жизни, дней. Они не повлияли на мою дальнейшую жизнь. Если и забудутся, то не жалко.

– На Новом Году я с Сашкой Мостовщиковым подрался. Он выпил лишнего, вывел меня в подъезд, сказал «Как ты мне надоел!» и разбил нос.

Сашка был моим школьным другом, мы общались и после школы, но не долго. Как раз года до 1993. Надо будет отразить это в своих статьях. Пока он бил меня по лицу, пытаясь попасть по носу, я стоял, опешив. Причем специально не защищался, не поднимал даже рук, чтобы он почувствовал, что «что-то не так». Но он, удовлетворенный, что разбил мне нос, развернулся и ушел обратно в квартиру.

«Нихрена себе» – подумал я. То, что не получил никакого отпора, он кажется не заметил вовсе. Я сходил, умылся и пытался понять, чем спровоцирована такая агрессия. Вроде повода не давал. Я реально не понимал. Но и прощать его не собирался, хоть черта он во мне спьяну увидь! Нашел «мальчика для битья»! Вышел из ванной, заглянул в комнату, поманил Сашку, который уже уселся пить дальше. Он выскочил из-за стола, пошел, как на шарнирах, окрыленный «лёгкой победой». «Что, еще хочешь?!». Я вышел на лестничную клетку, услышал, как закрылась дверь и повернувшись, с развороту засадил Сашке кулаком под глаз. Потом, отскочив, ногой в пах. Когда он согнулся, схватил его голову себе подмышку, немного зажал левой рукой. Правой наносил удары снизу, не разбирая куда. Видимо, тоже застал его врасплох. Он знал, что я не люблю, да и не умею драться. Немного знаю борьбу, т. к. года два ходил на дзюдо. Что привык решать все конфликты разговорами. Но тут был не тот случай. И что делать, если бы я не попал ногой в чувствительное место, я не знал. Скорее всего состоялась бы неуклюжая драка, в которой неясно, кто бы «победил». Он сначала не отвечал мне, видимо, было сильно больно, в паху. Потом попытался нанести по мне удары руками. Но ему было неудобно, да и мне он мешал бить своим размахиванием. Тогда я придушил его уже серьезней, помогая второй рукой и начал постукивать его головой о стену. Несильно, скорей чтобы просто занять время. Скоро он начал задыхаться и сдался – похлопал меня по руке. Я отпустил его и проводил до ванной. Пока он умывался, попробовал выяснить «Что это было?» Не выяснил. Тогда я посоветовал ему лечь спать и рассказать все утром. Если претензии останутся или он прямо сейчас хочет реванша, то я буду готов. А не как он на меня беззащитного напал.

Ушел в комнату к остальным. Все были так заняты пьянкой, что похоже, даже не заметили нашего отсутствия. Или подумали что мы курить ходили. Сашка спать не лег, но и ко мне больше не лез. Мы напились и как обычно устроились спать, кто где нашел. Когда я проснулся, Сашки уже не было. Я плохо себя чувствовал и пошел домой. Похмеляться, а потом опять пить весь день я никогда не мог.

Естественно всего этого я маме не стал рассказывать. Поэтому когда она всплеснула руками и сказала:

– С Мостовщиковым? Вы же дружите!

Я ответил:

– Ну, пацаны иногда спьяну дерутся. Я ему тоже фингал поставил. А потом мы помирились.

– Ну вы даете! А из-за чего подрались?

– Да, из-за ерунды какой-то. Он меня с кем-то перепутал.

Мама подумала, что я темню, но дальше допытывать меня не стала. Может подумала, что мы какую-то девчонку не поделили. Тем более, что дальше я сказал:

– А с Инной мы расстались. По хорошему, без скандала. Просто стали друг-другу не интересны.

Это тоже была правда. Только расстались мы еще в декабре. Или вообще, в ноябре. На этом празднике ее уже не было, а новую подружку я еще не успел завести.

– Ну расстались и расстались. Не переживай. Снова познакомишься с кем-нибудь. Может за ум возьмешься, свою семью создашь.

Мама точно подумала, что меня девушка бросила и пыталась меня утешать. Я не стал ее разубеждать.

– Ну так что, какие еще странности ты во мне увидела?

– Ну вот – вчера на работу не пошел, сегодня пишешь чего-то, со мной второй день общаешься. Я уже и забыла, когда мы с тобой столько разговаривали.

– «Вы сами не знаете, чего вы хочете» – заявил я фразой из комедии Гайдая «Не может быть!». Мы наверняка уже видели этот фильм. «Молчу – странно, рассказываю – тоже странно» – начал наводить я «тень на плетень». Мама рассмеялась. Она тоже любила этот фильм. Но запутать себя не дала.

– Меня устроило бы, чтобы ты делился со мною тем, что у тебя происходит в жизни. Но не так, что молчишь-молчишь, а потом всё вываливаешь. Что с другом подрался, что с девушкой расстался, роман вот в письмах пишешь. Так и до инфаркта меня однажды доведешь.

– Не доведу, мам.

Я обнял ее и прижался к ней щекой. Я хотел это сделать с того момента, как увидел. Снова. Живой. Но сдерживался. И так во мне странностей хватало. А сейчас вот подвернулся психологически верный момент, для такого проявления чувств. Так нехарактерных для меня, 21голетнего. Мы еще немного пообщались в том же ключе. Похоже, мама постепенно стала привыкать к новому мне. А какой у неё был выбор?

Я писал свои «мемуары», не день-два, а все три… с небольшим. Слишком многое надо было записать. Сначала переписывал исчерканные при правке листы на чистовик, потом забил. Разберу, как-нибудь. Если вообще этот «труд» понадобится. Прекратил писанину в субботу утром. Я давно хотел бросить это дело, но хотелось поставить логическую точку. Но всегда возникала новая мысль о том, что «а вот это тоже может пригодиться». Память доставала из своих закоулков все новые и новые ситуации. А потом зазвонил телефон.