Текст книги "Дальняя дорога"

Автор книги: Дмитрий Шидловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Как набираешься-то? Книг нет у тебя. Разговариваешь только с теми, кто к тебе за советом, как землицы прихватить да пост прибрать.

– Книги вещь хорошая, до поры. Только знаешь ты все уже давно, да забыл. А чтобы вспомнить, помолчать надо да с самим собой побыть. А пока цель у тебя есть – князя на престол посадить али золота в сундуки набить, – не выйдет у тебя этого, времени нет.

– Так и зачем же ты со всем этим в ордене состоишь? – спросил Артем.

– А чего хорошим людям не помочь? – усмехнулся старик. – Я сейчас от дел-то отошел, а прежде много им послужил. По таким краям хаживал, какие тебе и не снились. Ханов свергал, царства крушил, в министрах ходил. А потом надоело. Вернулся на родину, да и стал жить тихо, никому не мешая да людям помогая. Ты пойми, когда отдаешь, то больше всего приобретаешь. А с орденом-то зачем расставаться? Не принимаю я необратимых решений. Хорошие там люди. У всех свои пути. Я вот уже навоевался.

– Да, вот только Генрих, жаль, не смог так в свое удовольствие пожить, – грустно сказал Артем.

– А ты его хоронил? – спросил отшельник.

– Не понял, – встрепенулся Артем.

– Я спрашиваю, точно ли ты знаешь, что умер он? – повторил старик.

– Питер видел, что сердце остановилось, – ошарашено вымолвил Артем.

– В Индии есть люди, йоги называются, – степенно произнес отшельник, – они тебе на сколько угодно сердце и дыхание остановят. Вернее, не совсем остановят, но замедлят настолько, что никто не различит. Хочешь, покажу? Только ты уж меня, мил человек, не хорони. Я еще пожить хочу.

– Ты хочешь сказать, что Генрих сам вошел в это состояние, чтобы обмануть окружающих? – спросил Артем. Старик молчал. – Почему же он не появился, пока мы ехали сюда?

– Как знать, может, один хотел побыть.

– Что? – У Артема волосы встали дыбом. – А мы? А наша миссия? Он что, оставил нас?

– Да пойми ты, не знаю я, что там произошло, только все эти ваши миссии для него бирюльки детские. Я встречал его. Порывистый был человек. Мощный. И с каждым годом становился все мощнее. Ему Земля уже тесная становилась. А уж свергать и назначать правителей и того подавно. Он раньше это понять должен был и из дела уйти. А он все в игры какие-то играл, университеты строил. Вот его и ударило. Может быть, понял он, что не дело ему больше с сабелькой по полям скакать. Уйти решил.

– Куда, в отшельники, как ты?

– А это уж у каждого свое. Мне и здесь хорошо. Я в этой реке весь мир вижу, мне больше не надо. Но если неймется, то не только по этому миру путешествовать сможешь, а и по другим мирам. Генрих человек непоседливый, он на месте сидеть не будет. Да что он. Ты вот смог, только случайно, в другой мир пройти. А человек сознательно по мирам ходить может. Только в этом мире его ничего держать не должно.

– Я не понял тебя, – изумился Артем.

– Вспомни, как ты в этот мир попал, – усмехнулся старик.

– Ну как, – наморщил лоб Артем, – ехал на машине, попал в аварию и тут оказался.

– Хорошо, а что ты при этом думал?

– Да проблемы у меня были, рассержен я был.

– И чего хотел?

– Думал я, – Артем еще больше напрягся, – что живу я не так, как мог бы. Думал, что если бы жил в Германии или Россия приняла католичество, было бы все иначе и жил бы я много лучше.

– А в своем мире тебе жить не хотелось?

– Не хотелось, – подтвердил Артем.

– А хотелось тебе жить в мире, где немцы в твоих краях правят. Ну, вот сюда и попал. В том мире тебя ничего не держало, а этот манил. Только сознательно так передвигаться можно. Но надо, чтобы ни в одном мире тебя ничего не держало – ни миссия, ни университет, ни сундуки с золотом. Твоя цель тебя привязывает. Или направляет.

– Но ведь я хотел вернуться.

– Что-то в тебе хотело, а что-то нет. Человек очень странное существо. Хочет и не хочет, идет и боится. А вот когда все устремлено в единую точку, то туда и попадаешь. Ты, когда сюда попал, там, видать, с жизнью простился. А здесь хочется жить – и жить хочется здесь, это понятия близкие.

– Но почему я попал в этот мир именно в это время, а не в свое, в двадцать первый век?

– А кто тебя знает. Может, думал о том, как должна была Русь принять католичество или что-либо еще. Может, думал, что должно было быть после этого. То, чего человек хочет, всегда получить может, а что этому сопутствует, никто не отменял. Хотел немцев в Петербурге, получил, кушай. Но для себя попал ты неплохо. Полезно тебе это было. Ты о чем у себя там мечтал?

– Об автомобиле “фольксваген гольф”.

– Ну сбылась бы твоя мечта, о чем бы дальше мечтал?

– Наверное, о “мерседесе”, – улыбнулся Артем.

– И обязательно бы его получил, – захихикал Михаил. – А так, о “гольфе” своем ты и мечтать не можешь, зато такое понял. Оно десяти твоих “мерседесов” стоит. Ты уж по мирам путешествовать умеешь.

– Да не умею я, – запротестовал Артем.

– Ой дурак, – протянул Михаил. – Тебя от того, чтобы по мирам ходить или вот в этой реке увидеть, что ныне в Индии происходит, только твое “не умею” отделяет. Ладно, парень, езжай в свои горы. Там, может, чего и поймешь, люди там замечательные есть. Учись у них. Только собой будь всегда. Подражать не надо. Даже Генриху. Вторым Генрихом тебе не стать, да и не нужен никому второй Генрих. Скажу по секрету, – зашептал он, – Артем вообще никому не нужен, кроме Артема. Людям покорность твоя нужна, работа твоя нужна. Чтобы возил ты их за обещания “гольфа” твоего. А Артем не нужен. Даже Генриху не Артем был нужен, а ученик. Он у тебя учился.

– Как так?

– Говорят, уча учи, уча учись. Генрих большую пользу извлек, с тобой общаясь. Это же какая невидаль, человек из другого мира. Ты ему вопросы, наверное, задавал такие, что сам он семимильными шагами вперед шел.

– Объясни, не понимаю, – наморщил лоб Артем.

– Дурья башка, – захохотал старик, – ученик, он такой вопрос учителю может задать, что и сам учитель додуматься не может. Учитель в первую очередь себе отвечает. Для себя формулирует и понимает. А что там ученик понял, вопрос десятый, дело самого ученика. Обидно, конечно, если не сообразил, но его беда. А чтобы ты умнее был, это уже твоя забота. Понял?

Михаил поднялся и легкой походкой пошел к дому.

– Постой, погоди, – крикнул ему вслед Артем.

– Не, не, не, – донеслось до него, – Генрих начал, он пусть с тобой и продолжает. Неча мне с тобой, дылдой такой, возиться. Я Генриха увижу, скажу ему, чтобы за тобой приглядел. Эка детинушка, мечом машет – любо дорого, а простых вещей не понимает.

– Постой! – Артем бросился за стариком со всех ног. Несмотря на то, что бежал он быстро, придерживая рукой болтающуюся на боку саблю, догнал старика, идущего легкой походкой, нескоро. Он хотел ухватить Михаила за плечо, но неожиданно услышал громкий топот множества копыт.

Артем повернулся в сторону шума. Топот нарастал. Опытным ухом воина определил, что едет не меньше сотни, галопом. Он повернулся и увидел, что старик ушел уже далеко. Из-за деревьев вырвалась татарская сотня и направилась прямо на него. Уж на что Артем был готов к любому повороту событий, но видеть несущуюся на тебя конную сотню, когда ты один стоишь посреди поляны, серьезное испытание. Особенно не хотелось умирать сейчас, когда казалось, что оставалось всего чуть-чуть, чтобы понять нечто важное. Артем положил руку на рукоять сабли и остался ждать.

Всадники неслись на полном ходу и лишь в нескольких метрах от Артема осадили коней. Молодой татарин, внезапно оказавшийся перед Артемом, похлопал коня по шее, чтобы успокоить, и вопросительно выкрикнул:

– Артем-ага?

– Я, – гордо произнес Артем.

Татарин соскочил с коня и преклонил колено.

– Я Абулхаир, – произнес он, коверкая русские слова, – сын хана Бокея, прибыл сопровождать и охранять вас.

Глава 74
В горах

Теперь они уже ехали по степи, в сопровождении конной сотни степняков. Опытным глазом Артем определил, что все сопровождавшие их воины являются серьезными бойцами.

Абулхаир был человеком очень улыбчивым, приятным, но, увы, плохо знающим русский язык. Поэтому общение их ограничивалось в основном взаимными улыбками и ничего не значащими фразами. Вначале Ольга боялась путешествовать с “нехристями”, но потом успокоилась.

Во время одного из привалов, когда Абулхаир угощал своих, как он говорил, “дорогих гостей” кумысом, Артем спросил его:

– Абулхаир, как давно твой род сотрудничает с нашим орденом?

Абулхаир на минуту напрягся, очевидно пытаясь понять суть вопроса, потом заулыбался своей широкой улыбкой:

– Владыкам гор мой род служит со времен Тат-хагаты [20]20
  Татхагата – одно из санскритских имен Будды. Если речь идет о царевиче Шакьямуни, получается, что этот род служит уже около двух тысяч лет.


[Закрыть].

– Со времен Будды, ты имеешь в виду, – уточнил Артем.

– Будда много, – довольно сказал просиявший Абулхаир. – Мой род со времен Шакьямуни служит. Владыки, которые тебя видеть хотят, со времен Бам-по-будды служат.

– Что за Будда такой? – удивился Артем.

– Давно был, – заулыбался Абулхаир, – много тысяч лет назад [21]21
  Согласно буддийским легендам, около 12,5 тысяч лет назад на земле жил Бампо-будда. Он и придал текущей земной цивилизации тот импульс, с помощью которого она начала свое развитие.


[Закрыть].

Более точные сведения получить от него явно было сложно, и Артем с удовольствием продолжил пить кисловатый кумыс, который так хорошо освежал в выжженной солнцем степи.

Верхушки деревьев были уже тронуты осенней желтизной, когда они въехали в тот горный район, который был целью их путешествия. Проводив повозку за последний перевал, сотня степняков оставила их. Абулхаир поклонился и в самых изысканных выражениях пожелал счастливого окончания пути.

Они проехали по тряской горной дороге еще несколько часов, когда наконец вдали появилось странное здание, как будто выросшее из скалы. Подъехав к нему ближе, Артем различил буддийскую атрибутику. Ступа, две лани, колесо. Ламаистский храм. На пороге храма их приветствовал буддийский священник с подозрительно европейским лицом, произнесший фразу на хорошем русском:

– Добро пожаловать, гости дорогие. Вы можете называть меня Антон.

– Так это буддийский храм? – спросил Артем, спрыгивая на каменистую землю.

– Какая разница, в какую одежду одеваться, – улыбнулся Антон, – главное, чтобы было тепло и окружающие не докучали тебе из-за необычности твоего костюма.

Они сидели на полу, устланном коврами и циновками, и пили чай. Все было вполне в восточном стиле. Антон вообще сидел прямо и по тому, как держал пиалу, казалось, делал это с детства. Артем, непривычный к такой позе и такой посуде, ерзал. Возможно, он даже обжигался бы, но на такой высоте, в горах, кипяток, только что разлитый по чашкам, упорно не хотел ошпаривать человека.

– Хорошо вы здесь устроились, – улыбнулся Артем.

– Главное, что здесь нас не беспокоят, – улыбнулся собеседник.

– Ты знаешь, – произнес Артем, – боюсь, что придет время – и побеспокоят.

– Знаю, – расцвел в улыбке Антон, – только очень нескоро, и мы будем к этому готовы. Ведь Генрих говорил тебе, мы везде и нигде.

– Как вы все узнаете? – поинтересовался Артем.

– О, много методов, – всплеснул руками собеседник. – И большинством из них тебе предстоит овладеть, раз ты решил быть с нами. Во-первых, когда знаешь устройство механизма, всегда можешь предсказать как он себя поведет. Мы изучили истории многих цивилизаций, предшествовавших этой, и знаешь – совпадений больше, чем различий. Во-вторых, мы знаем, чего хотят и как действуют наши враги, знаем законы, по которым развиваются народы. Впрочем, не буду тебя перетруждать сейчас разъяснениями. В-третьих, такие, как ты…

– А что, много таких, как я?

– Нет, но встречаются. Хотя выживают немногие. Ты уникален. Большинство гибнут в первые же дни. Или попадают в рабство. Изображают богов или прорицателей, чем ускоряют свой конец. Ты же сумел не только выжить, но и освоиться в этом мире.

– Я так и не почувствовал себя здесь дома, – печально произнес Артем.

– Потому что ждал чего-то от людей, а не жил своей жизнью, – ответил Антон и внимательно посмотрел на Артема. – Боюсь, что и в твоем мире тебе тоже было не слишком уютно.

– Да уж, – согласился Артем. – Расскажи, как вы общались друг с другом? Мне казалось, что Генрих советовался с нами почти мгновенно.

– Это уже совсем элементарно. Обычная телепатия. Никакой мистики. Просто наука слишком мало знает о подлинных возможностях человека.

– А Питер…

– Он, увы, не владел этим искусством. Такими способностями обладают далеко не все.

– А я?

– У тебя есть задатки, но потребуется много труда и специальное обучение, чтобы ты сумел применять это на практике. Когда это произойдет, ты сможешь не утруждать себя языковым барьером и не ограничиваться общением только со мной. Увы, здесь, в центре, немногие владеют русским или немецким. Впрочем, ты волен выбрать любую работу, в том числе и не требующую особой подготовки. Можешь и не работать у нас вовсе. Мы очень благодарны тебе за то, что ты сделал вместе с Генрихом. Поможем устроиться в любой точке мира. Собственно, ты уже о себе позаботился, создав вклад в итальянском банке.

– Ну, если бы я хотел остаться в том мире, я бы не поехал сюда.

– Поехать сюда было самым разумным шагом, раз уж тебя нашли наши враги. Они бы не дали тебе покоя, пока не подчинили бы полностью. Но сейчас мы вполне можем разместить тебя так, что никто тебя не найдет.

– И все-таки я предпочел бы остаться с вами и научиться всему, чему смогу. По причине…

– Можешь не объяснять. Ты сейчас придумаешь какую-нибудь благонравную чепуху. Я же знаю, ты просто не можешь иначе, вот и все. Тебе хочется этого, и тебе интересно.

– Почему ты так решил?

– Совпадений больше, чем отклонений. – Антон улыбнулся.

– Да, только…

– Что только? – Антон пристально посмотрел на Артема.

– Я больше не хочу убивать, по крайней мере без исключительной необходимости. За эти три года большинство людей, которых я знал, погибли. Не по моей вине или по моей. Я не хочу больше.

– Ну что же, – вздохнул Антон, – выбор есть выбор.

– Антон, еще один вопрос. Генрих…

– Он ушел.

– Как? Куда?

– Он сообщил о своем желании отойти от дел. Мы не держим никого.

– Так он жив?

– Конечно.

– Но почему он не встретился со мной?

– Спросишь его сам, когда увидишь.

Эпилог
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Артем вынырнул из бассейна, подтянулся на руках и выпрыгнул на бортик. Молодая служанка в сари тут же подала одежду. Вернее, одеждой этот прямоугольный кусок ткани можно было назвать весьма условно. Впрочем, Артем уже вполне умел им пользоваться. Он обернул вокруг себя этот холст, так что получился некий хитон, весьма удобная одежда по местным условиям.

Артем посмотрел на служанку, та спокойно, с почтением и достоинством смотрела на него. “Интересно, – подумал Артем, – сколько уже лет живу в Индии, а все никак не могу привыкнуть, что женщину может не смущать вид обнаженного мужского тела, а у мужчины вид обнаженного женского может вызывать восхищение, желание, но вовсе не ассоциироваться с грехом и пороком”.

– Спасибо, – произнес он на хинди, – ты можешь идти.

Служанка молча поклонилась и пошла прочь. Артем посмотрел ей вслед. “Замечательная девушка, – подумал он, – уважение без подобострастия, достоинство без снобизма. Если бы все люди могли быть такими, мир был бы совсем другим”.

Он пошел вдоль аллеи. В кустах перекликались птицы. Попугаи всевозможных цветов и оттенков с криками перелетали от одной пальмы к другой. Что же, о саде Артшуни, ближайшего советника магараджи Машадхуны, ходили легенды. Не менее широко известен был дворец, в котором находился сад. Подлинное произведение искусства, над которым трудились известные зодчие. Магараджа подарил Артему этот дворец после того, как, следуя его советам, Машадхуна сумел победить своего злейшего врага, претендовавшего на его владения. “Знал бы ты, кто был твой враг”, – подумал Артем и тут же вспомнил свой первый поединок с представителем черного ордена – графом Чиани. Тогда, как и сейчас, победа далась нелегко. Впрочем, вот уже три года страна наслаждается миром и процветанием, и советник Машадхуны Артшуни, а проще говоря Артем, приступил к реализации своей главной миссии. Он должен был добиться создания здесь, на территории Северной Индии, культурного центра, который смог бы помочь этой стране пережить несколько веков давления западной цивилизации.

“Надо проведать, как идут занятия у Генриха”, – подумал он, сворачивая с главной аллеи,

Он знал, что сын занимается сейчас в центральной беседке сада со своим наставником, которого Артем с трудом уговорил перебраться к нему из центральных районов страны. Несколько вежливых посланий известному на всю страну йогу остались без ответа. Тогда, выбрав момент, Артем отправился в путешествие сам. Подъехав к пещере, в которой обитал йог, он среди кучи людей сразу узнал знаменитого Шри-Вивекада. Не потому, что йог сидел перед входом и все взоры были обращены к нему. Не потому, что он сидел в позе лотоса. Просто осанка и глаза этого человека безошибочно сказали, кто перед ним. Артем спешился и, невольно звякнув саблей, направился к йогу. Их глаза встретились, и йог даже не дал открыть рта Артему, выкрикнув:

– Ты и есть Артшуни, который приглашал меня в наставники к своему сыну?

– Я, – произнес Артем, останавливаясь.

– Что же ты сразу не приехал? – улыбнулся йог теплой и доброй улыбкой. – Тебе следовало сразу хотя бы написать мне письмо самому, тогда бы я знал, что мне стоит к тебе идти. Мы выезжаем сегодня же.

И вот уже год Шри-Вивекада жил во дворце Артема, учил его сына языку, индийской философии, математике, астрономии, астрологии, медицине и еще чертовой куче вещей, в которых оказался Подлинным мастером. Обучение у юного Генриха шло хорошо. В свои десять лет мальчик проявлял недюжинные математические способности, и наставник отмечал большие успехи в логике. Собственно, новому жильцу во дворце, возможно, более всего радовался Артем. Когда появлялось свободное время, он с удовольствием проводил вечера в беседах с этим интересным человеком.

Артем миновал разросшиеся кусты роз и отметил про себя, что надо дать садовнику указание постричь их. Он любил свой сад и хотел видеть его идеальным. Сам занимался его планировкой и даже высаживал и ухаживал за некоторыми растениями. Но времени всегда не хватало. Советник магараджи – долг прежде всего.

На дорожке он неожиданно встретил Ольгу. Машинально он отметил, что сари ей к лицу. Ольга не потеряла своей стати, несмотря на то что после Генриха родила ему еще трех детей.

– Я была у них, только что, – произнесла она, угадав намерения мужа. – Не ходи туда. Вивекада рассказывает ему древние легенды, и Генрих слушает раскрыв рот. Мы бы им помешали, – закончила она с мягкой улыбкой.

– Хорошо, – сказал Артем, – пойдем на северную террасу, я хочу с тобой поговорить.

Они расположились под каменным навесом, построенным над террасой, которую Артем приказал соорудить во дворце специально для того, чтобы любоваться на горы. Старый слуга принес им чай и сладости и удалился. Они сидели лицом к горам и любовались прекрасным видом.

– Знаешь, – начал Артем, – моя миссия здесь подходит к концу.

– Нам снова придется уехать? – спросила она, и на лице ее мелькнула печаль.

– Ты знаешь, Оля, кажется, я наконец достиг мастерства в своем деле. Это моя четвертая миссия, считая Петербург, но впервые она заканчивается тем, что я не должен никуда убегать или кого-то убивать.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Ольга.

– То, что я выполнил те задачи, которые ставил перед собой, начиная работать в ордене. Я могу теперь уйти на покой.

– Ты, на покой? – удивленно подняла брови Ольга. – Не могу представить тебя без дела.

– А я и не собираюсь оставаться без дела, – улыбнулся Артем, – в мире есть еще много вещей. Я хочу больше уделять времени семье. Мне предстоит многое познать. Я могу еще многое сделать для людей. Я добился всего, что мог, в этом мире. Я не стал магараджей или королем только потому, что не хочу этого. Мы с тобой владели и владеем многими дворцами и землями. Человеку не надо столько и уж точно не надо больше. Но моя дорога лежит дальше. Там тоже много интересного.

– Куда же ты хочешь направиться? – спросила Ольга.

– В том-то и дело, что никуда, – улыбнулся Артем. – Мы с тобой достаточно исколесили мир. Себя можно найти и не сходя с места.

– Не помешаю? – Фраза на давно забытом немецком резанула ухо.

Генрих фон Рункель, с такой же чашечкой ароматного чая, какие были у беседующих супругов, вышел из-за их спин и уселся на помосте, напротив собеседников. На нем была традиционная индийская одежда. Выглядел он так же, как в их последнюю встречу, – казалось, годы не коснулись его. Хотя нет, похоже, немного помолодел.

– Господи, Генрих, – вскричал Артем, – откуда ты, как ты здесь?..

– Соскучился по вам, друзья, – с мягкой улыбкой произнес Рункель.

Артем и Генрих одновременно поднялись, шагнули друг к другу и обнялись.

– Думал, больше никогда тебя не увижу, – произнес Артем.

– Не ожидал от тебя это услышать, – улыбнулся Рункель, – ты же знаешь, конец может быть только началом.

– Ольга, – повернулся он к жене Артема, вы не возражаете, если я похищу вашего мужа на некоторое время.

– Конечно, – улыбнулась Ольга своей очаровательной улыбкой, – Артем так скучал без вас.

– Пойдем погуляем, – Рункель подхватил Артема под локоть и повлек за собой.

Они прошли через прохладную анфиладу комнат и вышли в сад.

– Откуда ты? Как ты сюда попал? Ведь здесь везде… – начал Артем и осекся, наткнувшись на снисходительную улыбку Генриха. Для Рункеля никогда не было проблемой пройти любую стражу, а уж теперь…

– Как я попал сюда, ты скоро поймешь, а откуда я, скоро увидишь, – произнес Генрих и снова подхватил Артема под локоть.

– Ты что, жил здесь недалеко? – удивился Артем.

– Прямо за поворотом, – сказал Рункель, толкая Артема в кусты.

Они продрались сквозь кусты роз, на удивление не поцарапавшись, и оказались на небольшой лужайке, посреди которой стояла ротонда с фонтаном. Артем несколько секунд соображал, откуда эта ротонда взялась в его саду, за кустами роз, когда ее здесь отродясь не было, и внезапно понял, что они вовсе не в его саду. Солнце хотя и светило вовсю, но вовсе не обжигало так, как пять минут назад. Пальмы были, но немного другие, а прочие растения соответствовали более средиземноморской флоре, чем индийской.

– Где мы? – спросил Артем.

– В одном приятном месте, где я часто бываю, – спокойно ответил Рункель.

– А где это? В какой это стране? – спросил Артем, уже зная ответ.

– Ты же знаешь ответ, Артем, – укоризненно произнес Генрих. – Нигде. Этого места нет на карте, его вообще нет в том мире, это другой мир.

– И ты здесь живешь?

– Нет, – ответил Рункель, – это как бы коридор, проходная из мира, где мой дом, к твоему миру.

– Так, значит, ты все-таки обзавелся домом?

– Как тебе сказать. Я туда возвращаюсь, – поправился Рункель. – Ты же знаешь, я непоседа. Но это очень красивый и приятный мир. Я там отдыхаю.

– Ты покажешь мне его?

– Конечно, но провести я туда тебя смогу, только если ты сам захочешь. Дело в том, что время там течет в сто раз быстрее, чем в твоем мире. После нашего расставания для тебя прошло десять лет, для меня три года. Притом год я провел в одной карельской пещере, сразу после “смерти”.

– Значит ты научился ходить по мирам. Как ты это делаешь?

– Точно так же, как это сделал ты, когда попал в наш мир из этого, только сознательно. Я просто хочу и иду.

– Давно ты этому научился?

– Сразу после смерти. – Рункель ухмыльнулся. – Когда я понял, что меня отравили, мне сразу захотелось пожить еще.

– Расскажи, как ты спасся, – попросил Артем.

– Да мне и спасаться-то не приходилось, – неохотно ответил Рункель. – Ты вот сейчас занимаешься йогой и знаешь, как можно управлять своим телом в целом и каждым органом в частности. Только тебе все времени не хватает. Ты у нас большой государственный человек. А я вот после первой своей миссии целенаправленно занялся этой практикой недалеко от тех мест, где ты сейчас живешь, и занимался только этим. Нищенствовал и учился девять лет.

– Ты нищенствовал? – удивился Артем.

– А почему тебя это так удивляет? – не менее удивился Генрих. – Чем нищенство хуже богатства, если это положение тебя устраивает? Я тогда занимался одним, это было для меня главное, и у меня не было времени для зарабатывания денег. Нищенство, друг мой, тоже опыт небесполезный. Во-первых, только так учишься по достоинству ценить богатство, а потом, оно позволяет на многое взглянуть иными глазами. Главное только, потом не привязаться к нему, как некоторые привязываются к богатству.

– Интересно, – улыбнулся Артем, – надо будет попробовать.

– Тебе уже не надо, – махнул рукой Генрих, – ты это прошел. Поэтому я и говорю с тобой.

– Погоди, так, значит, тогда, на приеме у князя, ты просто сыграл смерть?

– Не совсем. Для того чтобы нейтрализовать яд, мне действительно пришлось впасть в транс на час. Потом я дождался, пока мое тело положат в часовню, усыпил часовых, прижав им артерии, как учил тебя, и ушел.

– Ты ушел в другой мир?

– Вначале да. Но скоро вернулся и затворился в лесу. Мне надо было о многом подумать в одиночестве, а миры, в которые я выходил тогда… они все были такие шумные…

– Почему ты сразу не связался со мной?

– Извини, Артем, я немного виноват перед тобой. Но тогда, когда я понял, что отравлен, я одновременно понял много очень важных вещей, которые в конечном итоге привели меня сюда. Мне надо было побыть одному. Тебе тоже был полезен этот опыт. Ты понял тогда, что все, что имеет форму, преходяще и может быть утеряно в любую минуту.

– Очень жестокий урок, Генрих.

– Очевидно, ты просто не усвоил материал на других, более мягких уроках, – пожал плечами Рункель.

– Хорошо, – сказал Артем, – но сейчас ты решил найти меня. Зачем?

– Меня просто заинтересовало, почему ты так долго не идешь ко мне.

– Идти к тебе? – Артем опешил. – Как?

– Да очень просто. Ты же видел, сразу за кустами роз.

– Ты смеешься надо мной.

– Ничуть. Ты уже готов ко многому, и только твоя уверенность, что у тебя это не получится, держит тебя. – Генрих взглянул Артему в глаза.

Артема вдруг охватила непонятная веселость.

– А ну пошли, – крикнул он, ухватил Генриха за руку и потащил.

Через пару шагов они оказались в Древнем Риме на форуме. Со ступенек какой-то пожилой человек что-то говорил, а толпа внимательно его слушала.

– А, предпоследняя речь Цицерона, молодец, Артем, – похвалил Генрих. – Что еще?

Артем рванул, и они оказались на вершине скалы. Было прохладно, ветер трепал их одежды, а под ногами скрипел снег. Под ними через перевал проходила закованная в железо армия.

– Переход Ганнибала через Альпы, но, может, пойдем куда-нибудь, где потеплее, – улыбнулся Рункель и изобразил, как будто ему действительно холодно.

Они сделали шаг, и под их ногами захрустел прибрежный песок. Слева от них густой стеной к пляжу подступали пальмы, а справа три корабля стояли на якорях, и от них уже отваливали шлюпки.

– Высадка Колумба в Сантьяго-де-Куба, у тебя хороший вкус, – произнес Генрих. – Пойдем дальше?

Артем кивнул и сделал шаг вперед. Под их ногами зеленела болотистая травка. Рядом пробегало асфальтовое шоссе с выбоинами, на противоположной стороне стояла автобусная остановка, а за ней ларек. За ларьком угадывалось садоводство. На скамейке сидели мужик в майке, тренировочных штанах и кедах и женщина неопределенного возраста со спитым лицом. Они передавали друг другу бутылку пива “Степан Разин” и отхлебывали из нее по очереди. К скамейке шел мужик в кирзовых сапогах, промасленных штанах и необычайно грязной рубахе.

– Эй, Валька, – загундосил мужик, – ты мне когда десятку отдашь?

– Да пошел ты, – злобно отозвался мужик в кедах.

– Ах ты, сука, – рявкнул мужик в сапогах, налетая на обидчика и хватая его за майку.

– Пидор вонючий, – взвыл мужик в кедах, нанося удар в глаз нападающему.

– Ой, люди, помогите, убивают, – заголосила женщина.

– О, черт, – произнес Артем, обхватывая голову руками и садясь на траву.

– Ничего, бывает, – ласково потрепал его по загривку, как маленького, Генрих. Артем поднял глаза и увидел, что они снова в саду Генриха, у ротонды с фонтаном. Генрих продолжал его успокаивать: – Ты нашел тот мир, из которого пришел. Ну что делать, если нам встретилась такая сцена? Ты думаешь, в Древнем Риме не было пьяниц, карфагенские солдаты никого не насиловали, а команды Колумба состояли сплошь из отважных моряков, ищущих открытий? Им деньги нужны были, Артем, а кое-кто и от виселицы бежал. Заслуженной, между прочим. Просто о тех временах у тебя по книгам создалось романтическое представление, а в свой мир ты меня привел в такой, каким запомнил. Или, вернее, в то, что тебе врезалось в память глубже всего.

– Генрих, нам этого не остановить, – сказал Артем, глядя на него снизу вверх. – Что бы мы ни делали, давали бы им мудрых правителей, ставили бы жестоких, подчиняли бы их странам соседей, помогали бы их соседям оккупировать их, здесь мы ничего не изменим.

– Вот поэтому я ушел из этого, – мягко улыбнулся Генрих. – Хотя то, что совсем сделать ничего нельзя, я бы не сказал. Вода камень точит. Да и потом, не все же такие. Эти просто в глаза бросаются.

– Те, которые не бросаются, тоже хороши, – криво усмехнулся Артем.

– Но и ты и я выросли именно среди таких, сплавляющихся по течению. И сами были в свое время хороши. Вспомни, как ты мечтал о своем “гольфе”. И потом, разве не приятно тебе будет вывести тех, кто готов, вот на эту поляну?

– Генрих, незадолго до твоего появления я принял решение уйти. Я устал от того, что люди вокруг меня гибнут. Плохие, хорошие, никакие. Какую бы миссию я ни исполнял, вокруг реками льется кровь.

– Они сами приходят к этому, Артем. Никто не тянет их насильно в политику. Мы тоже пришли в это добровольно. Нас спасает то, что лично для себя мы ничего от этих интриг не хотим. А они стремятся к богатству и власти и нарываются на удар, потому что ослеплены золотом и не видят опасностей. Только и всего. Но мы можем действовать и не залезая в эту кашу.

– А мы можем?

– Конечно. Мы можем привести сюда многих. Надо только не тянуть за уши тех, кто не хочет. Да и потом, людям надо объяснить, что темные времена не вечны. Наступит время без войн, бедности и болезней.

– Наступит? – поднял брови Артем.

– Наступит, Игемон, – усмехнулся Рункель, похоже, цитируя Булгакова. Действительно мистический роман. – И мы можем это время приблизить.

– Но как?

– Есть много путей. Один их тех, по которому идешь сейчас ты и раньше шел я. Есть другие. Ты снова можешь выбирать.

– Выбирать между чем и чем?

– Для начала выбери, в каком мире ты будешь жить. Ты теперь можешь пройти в любой из миров. Если ты пойдешь в мой мир, то тебе даже не потребуется обеспечивать себя хлебом насущным. Вот, взгляни.

Барон подвел Артема к фонтану в ротонде. Фонтан вдруг перестал бить, вода быстро успокоилась, потом на ней появилась картина прекрасного города с садами и парками. Ее сменили другие: леса и горы, океан и парк… Тот самый парк с беседками, ручейками и мостиками, который видел Артем в давишнем сне.