Текст книги "Оперативный простор (СИ)"

Автор книги: Дмитрий, Дашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10

Суд располагался в трёхэтажном здании с унылым фасадом, лишённым даже малейшего намёка на украшения, если не считать небольшого балкончика, нависшего прямо над входом, и треугольной надстройки на крыше. Обычное присутственное место.

Коричневая дверь распахнулась перед моим носом, выпустив на улицу вереницу людей, в которой безошибочно угадывались представители разных сословий: от «бывших» до революционных матросов.

Дождавшись, когда выйдет последний в этой почти бесконечной цепочке, я зашёл внутрь.

– Вам куда? – сразу среагировал дежурный.

– Мне к следователю Самбуру. Подскажите, как его найти.

– Второй этаж, направо – на двери будет табличка.

– Спасибо.

Я поднялся на второй этаж, нашёл нужную дверь и, постучав, открыл.

В просторном кабинете никого не было, кроме женщины, которая с отсутствующим выражением на лице, курила папироску.

– Гражданин, вы по какому вопросу? – равнодушным тоном спросила она.

– Я к следователю Самбуру.

– Побудьте в коридоре. У товарища Самбура пока заседание в суде. Он примет вас сразу, как освободится.

– Благодарю вас.

Я снова вернулся в коридор и сел на ряд стульев, приставленных у дверей. Жуть как не люблю оказываться в качестве просителя.

Ждать пришлось не меньше часа, пока коридор не заполнился толпой возбуждённых людей: очевидно, заседание закончилось, присутствующие на суде расходились.

К кабинету не спеша продвигались двое: высокий парень с тощей шей, торчавшей из воротника гимнастёрки, и опавшими щеками на слегка вытянутом лошадином лице – как говорится: кожа да кости, и мужчина лет сорока пяти, плотно сбитый, коренастый, с пухлой папкой в руках.

Они остановились напротив меня, и я невольно стал свидетелем их горячего разговора.

– Знаешь, Ваня, я всё понимаю, кроме одного! – жестикулируя говорил коренастый. – Как можно настолько не уважать суд, чтобы загаживать помещение окурками и плевками, сидеть во время заседания в шапках, на глазах у всех сворачивать цигарки и курить?! В голове не укладывается…

Собеседник кивнул.

– Знаешь, после того, как обвиняемый закричал «Это не суд, а кумедь, плевать я хочу на вас», прямо руки зачесались – достать наган и кокнуть гада прямо в суде! Распустили мы обывателя, Гриша, слов нет!

– Я тут на днях был на выездной сессии ревтрибунала – так его зачем-то в местном гостеатре устроили. Представляешь: темнота, ничего не видно, суд заседает на сцене – единственный источник света – полузаваленное чем-то окно. Зрителю, смотрящему на суд видны криво поднятый занавес, суфлёрская будка, висящие на потолке декорации и где-то в глубине сцены, маленький столик и за ним три смертных фигуры, а вернее – тени. Обвиняемые, защита, обвинители – сидят на скамьях вместе с публикой, которая привыкла в этом здании смотреть всякие «комедии». Весь театр наполнен табачным дымом… Курят, не переставая, члены трибунала, обвинители и защитники, смолят обвиняемые… Люди не проникаются серьёзностью момента, полагают, что всё это какой-то фарс, дешёвый водевиль!

– Ты так красиво расписал всё, – хмыкнул Иван – скорее всего, тот самый следователь Самбур. – Тебе бы статью в наш еженедельник написать.

– Так я и напишу! – горячась, воскликнул коренастый. – Сегодня же напишу и отправлю в редакцию «Советской юстиции», Ну, а напечатают или нет… вопрос совести товарищей из газеты. Но превращать в балаган наш суд – не могу и не позволю! Душа болит.

– Ладно, бывай! – Иван пожал коренастому руку. – А со статьёй не затягивай. Надо бить всякую сволочь и делом и печатным словом!

Его взгляд упал на меня.

– Товарищ, вы ко мне?

– Если вы следователь Самбур, то к вам, – поднялся я.

– Да, это я. Заходите, – коротко бросил он.

Мне сразу не понравилась откровенная неприязнь, с которой следователь смотрел на меня. Совершенно непонятно, чем она была вызвана – виделись мы впервые в жизни, да и цели своего визита я ещё не сообщил.

Женщина в кабинете оживилась. Курить она закончила и теперь что-то записывала в прошнурованную тетрадь.

– Как всё прошло, Ваня? – подняла голову она.

– Нормально, Раиса. Вломили контре по первое число. Суд принял сторону обвинения, – с некоторым злорадством сказал следователь.

От интонации в его голосе веяло чем-то нехорошим, я интуитивно почувствовал, что разговор у нас не склеится. Хороший опер такие вещи улавливает на ходу. Хватило секунды, чтобы считать на кого я нарвался.

Зря я начал с него, очень зря. Передо мной был яркий типаж упёртого фанатика, который не способен рассматривать иные точки зрения, кроме собственной.

Жаль, время невозможно обратить вспять. Но раз уж я здесь, отступать было поздно.

– Присаживайтесь, – пригласил следователь.

Я сел напротив его стола.

– Так по какому вы вопросу, гражданин? – вроде буднично спросил следователь, но потому, что меня не назвали товарищем, было ясно – у Самбура имелось какое-то предубеждение на мой счёт.

Только непонятно, чем оно вызвано…

– Я насчёт уголовного дела в отношении Александра Быстрова, – произнёс я.

– Ну и? – откинулся на спинку стула Самбур.

Он явно напрягся и был взведён как пружина в часах.

– Дело в том, что я прихожусь Александру родственником. Он – свояк, муж моей сестры – Екатерины Быстровой, – всё сильнее понимая, что влипаю по полной, сказал я.

Теперь во взгляде Самбура появилось плохо скрытое презрение.

– Свояк значит… Ну-ну. Тогда у меня для вас плохие новости: дело практически закончено, остались небольшие формальности. Через пару дней отправлю его в суд.

– То есть вы считаете, что Александр – убийца?

– Убийца он или нет – определит суд, – брезгливо, сквозь зубы, бросил следователь.

– Но лично у вас никаких сомнений на этот счёт нет?

– Знаете что – гражданин… Не знаю, с какой целью вы сюда явились и что вынюхиваете, но я начинаю думать, что здесь попахивает какой-то провокацией. Если вы в сию же секунду отсюда не уберётесь, я вызову милицию и распоряжусь задержать вас до выяснения обстоятельств, – Самбура аж затрясло.

– Может не стоит так кипятиться, товарищ следователь, – устало произнёс я.

– Какой я тебе – товарищ! – вспыхнул тот.

– Ваня! – окликнула его Раиса, но Самбур ожёг её недовольным взглядом.

– Не вмешивайся, Рая! Никогда не позволю всякой контре – явной или скрытой, звать себя товарищем. Валите из моего кабинета, гражданин хороший, и не вздумайте больше подгребать сюда. Приговор над вашим родственничком узнаете из суда. Надеюсь, впаяют ему по полной! – разошёлся следователь.

Завёлся он не на шутку. Теперь всё стало ясно как днём – каши с товарищем Самбуром у нас не получится, только прогорклое варево. Даже если достану удостоверение и начну убеждать, что свой – только сильнее раззадорю этого долбаного фанатика.

Очень хотелось бросить ему в ответ что-то обидное, ткнуть носом в его же собственное дерьмо, но, боюсь, этим я лишь наврежу Александру. При желании следак может конкретно подгадить. Даже если кажется, что хуже некуда, выясняется, что дна у ситуации нет.

– Я вас понял, гражданин следователь. Не надо никакой милиции, я сам уйду, – поднялся я с места. – Приношу свои извинения, если был неправильно понят.

– Валите отсюда, гражданин! Валите быстрее! – процедил Самбур.

– Действительно, – спохватилась Раиса. – Вам нужно побыстрее покинуть кабинет. Давайте, я вас провожу.

– Да я вроде сам найду дорогу… – произнёс я, но Раиса уже подхватила меня за локоть и практически вытолкала из кабинета, выйдя вместе со мной за дверь.

Там она приблизилась ко мне и прошипела:

– Вы что – с ума сошли?

– А в чём дело? – не понял я. – Я сделал что-то не так?

– Вы всё сделали не так! – устало вздохнула Раиса. – Зачем явились к Самбуру в таком виде?

– А чем плох мой вид? – Я окинул взором костюм, в который переоделся у Кати.

– Вы одеты как «бывший», а Ваня терпеть не может нэпачей и вообще всё, что связано со старым режимом.

– По-моему, по одёжке только встречают, – заметил я.

– Как вам сказать… Понимаете, Иван – он ведь не всегда был таким. Просто когда-то его поймали колчаковцы – выдал какой-то профессор, из сочувствующей белым интеллигенции. Ваню пытали, пытали зверски – у него на теле живого места нет. А потом повели на расстрел. Только ему повезло – его ранило, но колчаковцы решили, что он мёртв и бросили его тело к вырытую яму, где лежали трупы, десятки трупов других замученных и истерзанных людей. Иван выжил каким-то чудом. Он – хороший человек, добрый, умный, понимающий – вот только с тех пор у него в мозгу пунктик на контру, – заговорила Раиса, и по её тону и словам я понял, что она любит Самбура.

– А я, значит, одет как буржуй и потому похож на контру, – покачал головой я.

– Да, – подтвердила Раиса. – К тому же вы заговорили о деле Быстрова, вашего родственника. Он ведь в прошлом белый офицер, стрелял и пытал таких, как Ваня. Так что ничего другого от Ивана вы бы никогда не услышали…

– Мне очень жаль, что у вас с Иваном сложилось такое неправильное мнение обо мне, – вздохнул я. – Попробую кое-что прояснить. На мне сейчас костюм с чужого плеча – мои вещи, к сожалению, промокли до нитки, пришлось позаимствовать кое-что из гардероба свояка. Ну, а сам я – в некотором роде ваш коллега, работаю в уголовном розыске, только не в Петрограде. – Я достал удостоверение и показал его Раисе. – Вот, пожалуйста.

Та внимательно изучила его.

– Убедились, что я не вру?

Она кивнула.

Я убрал корочки в карман.

– Если с Иваном у нас разговор не сложился и, так понимаю, вряд ли теперь сложится – может вы сумеете мне помочь, товарищ Раиса?

Глава 11

Нормальный опер умеет, когда нужно, включать обаяние, однако товарищ Раиса была влюблена в следователя Самбура, а любящая женщина – прочнее каменной стены и устоит против любых мужских чар. Так что мне обломилось сразу.

– Товарищ Быстров, мне нечего добавить к тому, что я уже сказала, – сухо произнесла она.

Поняв, что ловить здесь нечего, я распрощался и покинул здание суда.

Может, пойти в прокуратуру и накатать на этого следака телегу? Так мол и так – ведёт себя грубо, в каждом прилично одетом человеке видит контру, склонен к поспешным выводам и решениям.

Ну и кому после этой кляузы станет лучше? Самому ведь будет противно, ненавижу доносы и сутяжничество. И вообще: доносчику первый кнут! По-моему, вполне справедливо, особенно в таких ситуациях.

Даже если заменят Самбура на кого-то другого – где гарантия, что новый следователь встретит меня с распростёртыми объятиями как самого дорогого человека на свете?

Я бы на его месте сделал всё, чтобы мне же по итогам и прилетело, грамотных способов предостаточно.

Нет, жалобы – не наш путь.

Тогда вариант номер два – идём по линии коллег из петроградского уголовного розыска.

Я снова сел на трамвай и поехал на проспект Рошаля, дом 8, где располагалось Управление Петроградской губернской советской рабоче-крестьянской милиции и отделение уголовного розыска.

Табличка прямо у входа в здание гласила, что мне нужно подняться на третий этаж.

– Вы к кому, товарищ? Прошу предъявить документы, – невысокий, аккуратного вида дежурный отвлёкся от лежавших перед ним формуляров.

Я показал удостоверение.

– Быстров Георгий Олегович, сотрудник уголовного розыска… Чем могу помочь?

– Мне бы товарища Ветрова.

– Придётся обождать. Все на задании, – извиняющимся тоном произнёс дежурный.

– Не вопрос, подожду.

Я покорно сел на предложенный стул. Было наивно думать, что всё получится легко и сразу. Обидно, конечно, тратить время на тупое ожидание, но что поделаешь…

Часа через полтора показалась первая партия горячо возбуждённых людей в штатском. Захлопали двери в кабинетах, раздались шумные разговоры – судя по интонациям операция прошла успешно, преступники задержаны.

Я приподнялся.

Дежурный заметил мои действия и отрицательно покачал головой: Ветров ещё не появился.

Я разочарованно сел. Опять нужно ждать, да и найдётся ли свободное время для меня у такого занятого человека, как инспектор 3-й бригады уголовного розыска. Насколько я помнил из лекций по истории советской милиции, потом бригаде присвоят первый порядковый номер, и сейчас в ней работают не просто толковые сыщики – а физически сильные и крепкие молодые люди, профи экстра-класса, универсалы, совмещающие должностные обязанности опера и бойца СОБР моего времени.

А командовать такими должен волкодав из волкодавов, тем более, если он лично выезжает на задержания, где вряд ли раздаёт своим орлам ЦУ по рации.

Стоило только этому человеку войти, я сразу понял – это он: крепкий, с поджарой, но при этом атлетической фигурой, плечистый, с волевым и решительным лицом.

– Товарищ Ветров, это к вам, – обратился к нему дежурный, показав в мою сторону.

Я тут же вскочил и подошёл к Ветрову.

Тот посмотрел на меня без особого удивления, скорее даже с какой-то усталостью: видимо, привык, что часто обращаются с просьбами.

Я показал ему удостоверение.

– Вы к нам в командировку? Странно, мне ничего не говорили, – недоумённо произнёс инспектор.

– По личному вопросу, товарищ Ветров.

– По личному? – нахмурился он. – Хорошо, давайте пройдём в мой кабинет. Там и поговорим.

Он бросил взгляд на циферблат ручных часов.

– Минут пять у меня есть. Уложитесь, товарищ Быстров?

– Постараюсь, – пообещал я.

Мы вошли в его кабинет. Он снял с себя мокрый плащ.

– Слушаю вас…

– Для начала, пожалуйста, прочтите, – я протянул ему письмо от Смушко.

Ветров пробежался глазами по неровным чернильным строчкам на бумаге.

– Ваш начальник очень хорошо отзывается о вас. Пишет, что вы – лучший его сотрудник, – произнёс он, когда дочитал. – Раньше он слов на ветер не бросал. Надеюсь, и сейчас не изменился.

Я смущённо улыбнулся.

– Я понял из письма, что у вас, вернее, у вашего родственника серьёзные неприятности.

– Да, товарищ Ветров. Муж моей сестры Александр Быстров обвиняется в убийстве.

– К сожалению, не припоминаю такого дела. Очевидно, его расследовали, не привлекая мою бригаду. А что – есть основания предполагать, что ваш родственник не виноват?

– Не знаю, товарищ Ветров. Я пытался поговорить со следователем, но разговор сразу зашёл в тупик.

– Как сотрудник уголовного розыска вы должны отдавать себе отчёт, что существует такое понятие, как тайна следствия, и следователь не то что не обязан, он не имеет права посвящать никого из посторонних в ход уголовного дела, – пригвоздил меня тяжёлым взглядом к полу Ветров.

– Я ни в коем случае не хочу обвинять следователя. Но, если есть хотя бы ничтожная вероятность ошибки в его выводах, хотелось бы исправить, пока не пострадал невиновный.

– Кто занимается делом вашего родственника?

– Следователь Самбур.

– Тогда ясно, почему у вас не заладился разговор, – усмехнулся Ветров.

– Мне тоже, – вздохнул я.

– Самбур – хороший следователь, настоящий бульдог – если вцепится, никогда не разожмёт челюсти. За это его и ценят на службе.

– В моего родственника он вцепился мёртвой хваткой.

– И другие варианты, значит, не рассматривает?

– Увы.

– Вы, конечно, понимаете, что народные следователи – лица юридически и процессуально независимые от милиции и уголовного розыска…

– Безусловно, – напряжённо подтвердил я, ещё не догадываясь к чему клонит Ветров.

Следуя этой логике он мог смело послать меня в известном направлении. Письмо – письмом, но к чему заморачиваться чужими проблемами, да ещё и вторгаться в такую тонкую сферу, как взаимодействие между органами государственной власти?

– Если я позвоню лично товарищу следователю или попробую достучаться через его же начальство, могу вас заверить – он заартачится и будет формально прав на все сто. Характер Самбура я успел изучить досконально, так можете мне поверить на слово.

– То есть без вариантов? – загрустил я.

– Но и хорошего отношения между людьми никто ещё не отменял, – подмигнул Ветров. – Есть у меня один сотрудник, у которого со следователем Самбуром полное взаимопонимание. Думаю, он поможет.

Я облегчённо вздохнул. Если всё обстоит именно так, как говорит Ветров – ситуация не безнадёжна.

– Пойдёмте, я вас сведу, – сказал Ветров.

Мы зашли в соседний кабинет. Там парочка совсем ещё молодых ребят – каждому не дашь больше двадцати-двадцати пяти, наседали на цыганистого вида мужичка, который сидел на табурете. По затравленным глазам того чувствовалось, что допрашиваемый сейчас ищет пятый угол и никак не может его найти.

– Ну как? – спросил Ветров.

– Запирается, товарищ инспектор. Говоришь – говоришь человеку, а он не понимает, что игрой в молчанку делает себе только хуже, – откликнулся невысокий парень с правильными чертами лица.

Его волосы были тщательно причёсаны, а в облике чувствовалась некоторая франтоватость.

– Ну ты своего добьёшься, – улыбнулся Ветров и представил меня «франту». – Знакомься, это товарищ Быстров. Наш коллега, только из провинции.

В его устах это слово не имело негативного оттенка, обычная констатация факта и только.

– Сергей Кондратьев, – деловито произнёс парень, пожимая мою руку.

– Тот самый? – невольно вырвалось у меня.

Любой, кто читал «Повесть об уголовном розыске» Гелия Трофимовича Рябова или смотрел старый шикарный советский телефильм «Рождённая революцией», должен был понять мои чувства. Да и как иначе – я только что пожал руку главному герою этих легендарных произведений.

И пусть там Кондратьева называют Николаем, нет, наверное, такого оперативника, который бы не слышал о прототипе этого вне всяких сомнений выдающегося человека!

Передо мной стояла живая легенда уголовного розыска – Сергей Иванович Кондратьев.

Внешне он совершенно не походил на игравшего его роль артиста Евгения Жарикова. Тот был крепок и коренаст, Сергей – скорее тонкокостный и худощавый. У Жарикова роскошная густая шевелюра, у Кондратьева аккуратно причёсанные жидкие волосы и залысины по бокам, да и само лицо, несмотря на определённую правильность, скорее мальчишеское. Но это скорее всего потому, что сейчас Сергею Ивановичу ещё не исполнилось двадцать пять.

– Что значит – тот самый? – удивлённо вскинул бровь он. – Откуда вы про меня слышали?

– Мой начальник, товарищ Смушко, о вас рассказывал. А ему в свою очередь рассказывал товарищ Ветров, – кое-как выкрутился я, не сводя с человека-легенды восхищённого взгляда.

– Страшно подумать, что обо мне понарассказывал мой начальник, – фыркнул Кондратьев.

Ветров улыбнулся.

– Вижу, вы споётесь, товарищи. В общем, Сергей, надо помочь товарищу Быстрову.

– Георгию… Можно просто – Жора, – добавил я. – И давайте сразу на ты.

– Тогда оставляю вас, – Инспектор вышел.

– Говори, с чем пожаловал, Жора, – сразу взял быка за рога Кондратьев.

Я кивнул на цыганистого типа.

– А, этот… Ничего, Ваня Бодунов его расколет, – успокоил Сергей. – А ты не жмись, мы, как понимаешь, все свои. Идёт война и сидим мы с тобой в одном окопе.

В этот момент зазвонил телефон, установленный в кабинете. Кондратьев снял трубку, чему-то про себя улыбнулся и, коротко ответив «Жив», положил на место.

– Жена звонит, беспокоится, – слегка виновато пояснил он.

Я понимающе кивнул. Та самая Маша, которую зачем-то убили в книге и в кино. На самом деле она надолго пережила мужа.

– Слышал, что у вас тут весело… – протянул я.

– Да и у вас, думаю, не иначе, – без особой радости сказал Кондратьев. – Ну, чем помочь-то?

– Дело в том, – начал я, но тут в наш разговор вклинился напарник Кондратьева – Бодунов:

– Серёга, бросай всё. Цыган раскололся. Теперь мы знаем, где ховается Сеня Борщ.

– Он там один? – напрягся Кондратьев.

– Не знаю я, граждане начальники. Может один, а может и нет. Он мне не докладывался, – заканючил Цыган.

– Все наши на выезде, – покачал головой Кондратьев. – Вдвоём Борща брать рискованно. Он калач тёртый, если не обложишь как медведя в берлоге – уйдёт.

– Почему вдвоём? – спросил я.

Кондратьев и Бодунов недоумённо посмотрели в мою сторону.

– Втроём, – улыбнулся я.

Глава 12

– Товарищ, вы уверены? – спросил Бодунов. – Мы ведь не в бирюльки идём играть.

– Давайте без лишних вопросов, – сказал я. – Не первый год замужем.

– Отлично! – обрадовался Кондратьев. – У тебя оружие есть?

– Обижаешь! – Я продемонстрировал «Смит-Вессон».

– Патроны?

– Есть маленько. Но если ещё отсыплете – возражать не буду, – раскатал губу я, но был зверски обломан в лучших чувствах.

– Тут, брат, я тебе не помощник. У нас в угрозыске всё больше с «Кольтами» ходят. Это милиция револьверы таскает, – Кондратьев показал свой увесистый пистолет.

Бодунов достал такой же.

– Ладно, – вздохнул я. – Воюю своими. Вы мне хоть покажите карточку этого Борща, если есть, конечно. Я ведь в глаза его не видел.

– Это запросто, – заверил Кондратьев. – Момент!

Он достал из выдвижного ящика стола несколько фотографий, покопался в них и показал одну мне. На ней был изображён угрюмого вида мужик с характерным лицом, про которое принято говорить, что оно, дескать, не обезображено признаками интеллекта.

– Вон, любуйся. Физиономия словно иллюстрация теории Ломброзо. Ночью приснится – не отмашешься. Убийца первостатейный. Хотя я тебе вот что скажу из личного опыта, товарищ Быстров: врёт этот Ломброзо, как сивый мерин. Преступники – они разные бывают. С иных картины писать можно. Да и этот Борщ – не такой тупой, каким по карточке кажется. Нагляделся?

– Ага. Запомнил, – подтвердил я. – Встречу – не перепутаю.

– Тогда собираемся.

Сдав Цыгана конвоиру, мы поспешили на улицу.

– Далеко добираться? – поинтересовался я.

– Да рукой подать, – начал отвечать Кондратьев и сразу спохватился:

– Стоп, ты всё равно город не знаешь. Но не переживай, долетим с ветерком. Для таких срочных выездов товарищ Петржак – начальник угро – велел держать специальное авто.

В легковой автомобиль почти на ходу запрыгнул ещё один сотрудник.

– Уф, еле успел, – вытирая пот со лба сказал он. – Ветров сказал, что вы едете Борща брать, а я как раз освободился.

– Товарищ Шуляк, – коротко представил его Кондратьев. – А это товарищ Быстров – наш добровольный помощник.

Мы обменялись рукопожатиями.

Машина вылетела на Невский – если быть точнее, сейчас он носил название Проспекта 25-го октября, вот только вывески на домах ещё не сменили. Да что говорить про обычные дома, если даже на здании губернского уголовного розыска всё ещё висела табличка с адресом «Адмиралтейский проспект, дом 8».

– Гони, Федя, гони! – нетерпеливо произнёс Кондратьев.

– Я и так выжимаю из «Фиата» последние соки! – сразу отозвался водитель. – Куда сильнее-то!

Внезапно на тёмном перекрёстке откуда-то сбоку вылетел грузовик. Мелькнула открытая кабина, дощатый борт кузова. Шофёр явно не видел нас, машина шла наперерез нашей.

– Твою мать! – заорал Федя, выкручивая руль.

Но было уже поздно.

«Фиат» на большой скорости впечатался в борт грузовика. Раздался треск, звон, визг тормозов, меня перебросило с заднего сидения на водительское, а Кондратьева словно катапультировало – он кубарем перелетел через капот и исчез где-то впереди.

Я с трудом приподнялся, башка кружилась, в ушах звенело, во рту чувствовался привкус крови – кажется, разбил губу.

– Серёга, где Серёга? – крикнул Бодунов.

Он чудом удержался на своём месте, наверное, успел за что-то схватиться перед ударом.

Я слабо махнул рукой.

– Где-то там. Сейчас проверю.

Появился насмерть перепуганный водитель грузовика – в кепке, стёганной телогрейке.

– Мужики, все живы? – простуженно просипел он.

– Ты чего творишь, сучёныш! – накинулся на него наш водитель – Федя. – Тебя, сволочь этакую, не учили на дорогу смотреть?! Да если из-за тебя, гад, люди погибли – я ведь лично на месте шлёпну, как контру!

– Вы что?! – Шофёр попятился. – Я ж не нарочно!

Федя начал крыть его трёхэтажными матами.

Под его громогласную ругань я наконец выбрался из автомобиля и обнаружил Кондратьева. Будущая легенда советского сыска сидела на земле, рядом лежала слетевшая при аварии с головы кепка.

– Ты как? – спросил я.

– Ещё не понял, – признался он. – Такое чувство будто рядом снаряд от трёхдюймовки жахнул. Ощущения непередаваемые.

– Встать можешь?

– Отчего же не смочь? Смогу. – Он резво вскочил на ноги, затем нагнулся, поднял с земли кепку и, стряхнув с неё грязь, снова нахлобучил на голову.

Потом с сожалением оглядел изгвазданный костюм.

– Даже не знаю, как теперь жене на глаза показаться… Видок, наверное, хуже босяцкого.

– Главное, что живой, – успокоил его я.

– Это верно, – усмехнулся он.

ДТП – оно и в начале двадцатого века – ДТП, то есть ничего хорошего. Из позитивного было разве то, что самой пострадавшей стороной оказался несчастный «Фиат» уголовного розыска. Со слов Феди чинить её будут долго и мучительно: главной проблемой было отсутствие запчастей.

Сам водитель и пассажиры, конечно, пострадали, но дальше синяков и ушибов не зашло, хотя показаться врачу необходимо – тем более мне, я ведь ещё не вылечил руку. Кровь на повязке не выступила – хоть тут повезло.

Как часто бывает после таких событий, все были взбудоражены и переполнены адреналином просто под завязку.

Скажи кому, что попаду в аварию, устроенную на перекрёстке двумя допотопными авто – не поверят. Хотя, сама по себе история с моим переносом – невероятнее некуда. Так что удивляться нечему.

Фёдю пришлось оставить на месте происшествия, а мы вчетвером отправились к хате, на которой скрывался Борщ, пешочком.

По пути я расспросил Кондратьева, чем же знаменит этот самый Сеня Борщ.

– Та ещё сволочь, – пояснил Сергей. – Раньше был карманным вором, потом переквалифицировался в налётчика. Очень дерзкий и наглый, жизнь человеческая для него копейка – убьёт и даже не поморщится.

– С психикой у него вообще плохо, – подхватил Шуляк. – Представляешь, зимой людей на морозе раздевал догола в подворотне и холодной водой обливал, чтобы те, значит, совсем околели. Не лень с собой было ведра таскать! Мы как-то его из-за ведра этого чуть не поймали – мужика одного вечером на улице приметили: смотрим – вроде под описание подходит, вёдра на коромысле куда-то прёт. Мы его тормознули: мол, документики покажите, гражданин хороший, а он шпалер достал и ну палить!

– Ушёл? – спросил я.

– Ушёл, – вздохнул Шуляк. – Потом ещё три раза засады устраивали на него: наколочки вроде были верные и действовали аккуратно, а поди ж ты – угрём выскальзывал. Про него байки ходят, что заговорённый, мол, бабка какая-то нашептала да так крепко, что не подступиться ни с какой стороны, но это всё, конечно, тёмные предрассудки… Не верят у нас в это.

– Ну, кто не верит, а кто, говорят, эту самую бабку-то и искал, – подмигнул Кондратьев.

Шуляк смутился:

– Так я это… думал, что найду старую ведьму – она много должна про Борща знать! Дожму как положено и на душегуба выйду.

– С агентурой надо лучше работать, – бросил Бодунов. – Если бы нам не помогли его дружка Цыгана взять, искали бы мы Борща до самой победы мировой революции.

– Не, год это, конечно, долго, – сказал Шуляк, а мне стало немного смешно от святой наивности этого явно хорошего человека.

Хотя… его можно понять, именно сейчас всем казалось, что ещё немного, чуток поднажать и вот оно – счастье для всех. И в чём-то это даже здорово: идти вперёд и видеть такую ясную и чёткую перспективу.

– Так, а ну тихо! – сказал Кондратьев. – Почти на месте.

Мы подошли к неприметному дому. Он казался тёмным и вымершим, лишь окна на первом этаже были подозрительно освещены. Из приоткрытых форточек доносился женский смех и отголоски чьих-то разговоров.

– Это шалман… Кабак то есть, – пояснил Кондратьев, заметив недоумение у меня на лице. – Держит его какой-то китаец. Прежде в подозрительных делах замечен не был, так что мы его не трогали, да теперь, видно, черёд пришёл.

– Сколько тут входов и выходов? – сразу спросил я.

– Много, – безрадостно отозвался Сергей. – И парадный, и чёрный, ещё и потайной наверняка имеется – тут публика осторожная. Если приспичит, так и из окна сигануть можно – этаж-то первый, не разобьёшься. А нас только четверо – хоть разорвись.

– Надо будет – разорвёмся, – откликнулся Шуляк с преувеличенным оптимизмом.

– Ну-ну, – хмыкнул Кондратьев.

– Делаем так, – стал распоряжаться Бодунов, – раз уж нас мало идём все сразу и нахрапом, чтобы никто не успел поднять панику. На перекрытие входов и выходов людей у нас нет, распылять силы нельзя – поэтому от быстроты и слаженности наших действий зависит успех операции. Помните, что наша главная цель – Борщ. Если и уйдёт какая рыбёшка помельче – хрен с ним, выудим в другой раз. Но этого душегуба мы обязаны арестовать именно сегодня. Будет отстреливаться – кончайте без сожаления. Оно может и к лучшему будет. Он всё равно одиночка, сдавать ему некого. Вопросы есть? – спросил он и сам же ответил:

– Вопросов нет.

Мне стало грустно: тщательно организованной нашу операцию точно не назовёшь. Тут по-хорошему надо перекрывать даже не дом – квартал, да так, чтобы ни одна сволочь не проскочила, но что поделать, если против нас играет всё: и нехватка людей и пресловутый фактор времени. Да и вообще, в жизни гладко бывает только на бумаге. А вот овраги – так на каждом шагу.

Однако азарт постепенно взял своё. Играем тем, что есть. Авось, среди карт, что нам сдали, найдутся и козыри.

– Готовы, товарищи? – внимательно посмотрел на нас Бодунов.

– Готовы, – вразнобой ответили мы.

– Тогда оружие к бою! Мы идём! – И он первым направился к двери.