Текст книги "Стихотворения 1883-1887"

Автор книги: Дмитрий Мережковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

УСНИ

Уснуть бы мне навек, в траве, как в колыбели,

Как я ребенком спал в те солнечные дни,

   Когда в лучах полуденных звенели

      Веселых жаворонков трели

         И пели мне они:

            «Усни, усни!»

И крылья пестрых мух с причудливой окраской

На венчиках цветов дрожали, как огни.

   И шум дерев казался чудной сказкой.

      Мой сон лелея, с тихой лаской

         Баюкали они:

            «Усни, усни!»

И убегая вдаль, как волны золотые,

Давали мне приют в задумчивой тени,

   Под кущей верб, поля мои родные,

      Склонив колосья наливные,

         Шептали мне они:

            «Усни, усни!»

1884

НА ВЫСОТЕ

Как бриллиантовые скалы,

Возносит глетчер груды льдин —

Голубоватые кристаллы

Каких-то царственных руин.

И блещут – нестерпимо ярки —

Из цельной глыбы хрусталя

Зубцы, готические арки

И безграничные поля,

Где под июльскими лучами

Из гротов тающего льда

Грохочет мутными струями

Бледно-лазурная вода.

А там вдали, как великаны,

Утесы Шрекгорна встают

И одеваются в туманы,

И небо приступом берут.

И с чудной грацией повисли,

Янтарной дымкой обвиты,

Полувоздушные хребты,

Как недосказанные мысли,

Как золотистые цветы.

1885

Юнгфрау

В АЛЬПАХ

   Я никогда пред вечной красотою

Не жил, не чувствовал с такою полнотою.

Но все мне кажется, что я не на земле,

Что я перенесен на чуждую планету:

Я верить не могу такой прозрачной мгле,

     Такому розовому свету;

И верить я боюсь, чтоб снеговой обвал

   Так тяжело ревел и грохотал,

     Что эти пропасти так темны,

     Что эти груды диких скал

     Так подавляюще огромны;

Не верю, чтобы мог я видеть пред собой

     Такой простор необозримый,

Чтоб небо вспыхнуло за черною горой

        Серебряной зарей —

     Зарей луны еще незримой,

     Что в темно-синей вышине —

Такая музыка безмолвия ночного,

     И не доносится ко мне

        В глубокой тишине

   Ни шороха, ни голоса земного:

Как будто нет людей, и я совсем один,

Один – лицом к лицу с безвестными мирами,

В кругу таинственно мерцающих вершин,

Заброшен в небеса среди пустых равнин,

     Покрытых вечными снегами

     И льдами дремлющих лавин…

О, пусть такой красе не верю я, как чуду;

     Но что бы ни было со мной —

Нигде и никогда, ни перед чьей красой —

     Я этой ночи не забуду.

1885

Юнгфрау

ДАЛЬ

Я к берегу сошел: противны мне леса,

Где буйный пир весны томит меня тревогой,

Где душно от цветов, где жизни слишком много…

А здесь передо мной бездушная краса —

   Здесь только волны, тучи, небеса;

Их вечный полусон таинственно безмолвный

Баюкает мой мозг, недугом знойным полный,

И притупляет боль сознанья моего,

И если долго я гляжу на эти волны,

Где все – движенье, блеск и шум, но все – мертво,

Тогда в груди моей уж больше нет страданий,

      Надежд, любви, воспоминаний;

Я ничему не рад, мне ничего не жаль,

И весь я ухожу туда, в немую даль,

Что веет на меня знакомою печалью.

О как бы слиться нам, обняться крепче с ней,

Но так, чтоб эта даль могла остаться далью

Вблизи, вокруг меня, в глазах, в груди моей!

1885

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Минутная гроза умчалась далеко.

Меж туч, разорванных порывом краткой бури,

Мелькнула бирюза сверкающей лазури.

Все окна в комнате открыл я широко, —

И теплый аромат земли, дождем омытой,

С благоуханьем трав принес мне ветерок,

И к солнцу протянул свой бархатный цветок

Гелиотроп в саду, лучами весь облитый;

Залетный жук гудит и бьется о стекло.

Вспорхнула бабочка, – прозрачно и светло,

В отливе янтаря рубиновым узором

Два крылышка сквозят над влажной резедой…

А там, вдали – поля с их голубым простором,

И тянутся леса зубчатою стеной

На рубеже небес…

         И радуюсь безлюдью,

Пахучей свежестью дышу я полной грудью.

Но вот толпа детей сбежалась под окном,

Чтоб в лужу опустить кораблик из бумаги;

Звенят их голоса, полны живой отваги,

Звенят, как бы в ответ на дальний слабый гром, —

И смехом молодым, как музыкой веселой,

Победно заглушен раскат его тяжелый.

1885

«В путь, скорее в далекий, неведомый путь…»

В путь, скорее в далекий, неведомый путь!

Жаждет сердце мое беспредельной лазури.

И глаза, и лицо, и горячую грудь

Я открою навстречу несущейся бури.

Дальше, дальше!.. Пускай ураганом летят

Степи, волны, леса, города и селенья.

Все, что было мне мило, умчится назад,

Я забыться хочу в этом вихре движенья!

Дальше, дальше!.. В лучах заходящего дня

Широко предо мною мой путь золотится…

Ни вражда, ни любовь не удержат меня, —

Я лечу, я лечу, как свободная птица!

1886

«Пощады я молю! Не мучь меня, Весна…»

Пощады я молю! Не мучь меня, Весна,

Не подходи ко мне с болезненною лаской

И сердца не буди от мертвенного сна

Своей младенческой, но трогательной сказкой.

Ты видишь, как я слаб, – о сжалься надо мной!

Меня томит и жжет твой ветер благовонный.

Я дорого купил забвенье и покой, —

Оставь же их душе, страданьем утомленной…

1886

«Сегодня в заговор вступили ночь и розы…»

Сегодня в заговор вступили ночь и розы,

И звезды бледные, смеясь, мне говорят:

«Ты, гордый человек, не верующий в грезы,

Зачем пришел ты к нам в душистый темный сад?

За лампою, меж книг, беседуя с друзьями,

Не ты ли сам шутил, оратор молодой,

Над пеньем соловья и глупыми стихами,

Над вздохами любви и девственной луной…

Теперь ты – здесь, меж нас; но где твое бесстрастье?

Безумец, в эту ночь попробуй не любить

И жажду красоты рассудком победить,

Попробуй не мечтать, не тосковать о счастье!

Дитя, ты помнишь ли советы умных книг?

Так смейся же теперь, не веря нашей власти.

Но что с тобой? О чем ты плачешь? Бледный лик

Зачем на грудь твою в отчаянье поник?

Ужель твой гордый ум под жгучим вихрем страсти

Дрожит и зыблется, как сломанный тростник!..»

1887

«Черные сосны на белый песок…»

Черные сосны на белый песок

   Кинули странные тени;

Знойные крылья сложил ветерок,

   Полон задумчивой лени.

Море чуть дышит… В объятьях волны

   Небо таинственно дремлет;

И дуновенью святой тишины

   Сердце усталое внемлет.

1887

«По ночам ветерок не коснется чела…»

По ночам ветерок не коснется чела,

   На балконе свеча не мерцает,

И меж белых гардин темно-синяя мгла

   Тихо первой звезды ожидает.

По утрам открываю окно и гляжу,

   Распустились ли гроздья сирени;

И без дела в полях целый день я брожу,

   Полон кроткой, чарующей лени.

Словно с кем-то живым говорю я в лесах,

   Непонятной тоской опьяненный,

И в моих одиноких безумных мечтах

   Без любви – я живу как влюбленный…

1887

«Ласковый вечер с землею прощался…»

Ласковый вечер с землею прощался,

Лист шелохнуться не смел в ожиданье.

Грохот телеги вдали раздавался…

Звезды, дрожа, выступали в молчанье.

Синее небо – глубоко и странно;

Но не смотри ты в него так пытливо,

Но не ищи в нем разгадки желанной, —

Синее небо, – как гроб, молчаливо.

1887

«Задумчивый Сентябрь роскошно убирает…»

Задумчивый Сентябрь роскошно убирает

Леса, увядшие багряною листвой;

Так мертвое дитя для гроба украшает

Рыдающая мать цветами и парчой.

Гляжу на бледные, лазуревые своды

Безжизненных небес и чувствую в тиши

Согласье тайное измученной души

     И умирающей природы.

1887

«Кроткий вечер тихо угасает…»

Кроткий вечер тихо угасает

И пред смертью ласкою немой

На одно мгновенье примиряет

Небеса с измученной землей.

В просветленной, трогательной дали,

Что неясна, как мечты мои, —

Не печаль, а только след печали,

Не любовь, а только тень любви.

И порой в безжизненном молчанье,

Как из гроба, веет с высоты

Мне в лицо холодное дыханье

Безграничной, мертвой пустоты…

26 августа 1887

На Каме

«В сиянье бледных звезд, как в мертвенных очах…»

В сиянье бледных звезд, как в мертвенных очах —

Неумолимое, холодное бесстрастье;

Последний луч зари чуть брезжит в облаках,

     Как память о минувшем счастье.

Безмолвным сумраком полна душа моя:

Ни страсти, ни любви с их сладостною мукой, —

Все замерло в груди… лишь чувство бытия

     Томит безжизненною скукой.

Сентябрь 1887

«В этот вечер, горячий, немой и томительный…»

В этот вечер, горячий, немой и томительный,

Не кричит коростель на туманных полях;

Знойный воздух в бреду засыпает мучительно,

И болезненной сыростью веет в лесах;

Там растенья поникли с неясной тревогою,

Словно бледные призраки в дымке ночной…

Промелькнет только жаба над мокрой дорогою,

Прогудит только жук на опушке лесной.

В душном мертвенном небе гроза собирается,

И боится природа, и жаждет грозы.

Непонятным предчувствием сердце сжимается

И тоскует, и ждет благодатной слезы…

1887

«Природа говорит мне с царственным презреньем…»

Природа говорит мне с царственным презреньем:

«Уйди, не нарушай гармонии моей!

Твой плач мне надоел, не оскорбляй мученьем

Спокойствия моих лазуревых ночей.

Я все тебе дала – жизнь, молодость, свободу, —

Ты все, ты все отверг с бессмысленной враждой,

И дерзким ропотом ты оскорбил природу,

Ты мать свою забыл – уйди, ты мне чужой!

Иль мало для тебя на небе звезд блестящих,

Немого сумрака в задумчивых лесах,

И чудной музыки в волнах моих шумящих,

И дикой красоты в заоблачных горах?

Я все тебе дала, – и в этом чудном мире

Ты не сумел хоть раз счастливым быть, как все:

Как счастлив зверь в лесу и ласточка в эфире,

И дремлющий цветок в серебряной росе.

Ты радость бытия сомненьем разрушаешь:

Уйди! Ты гадок мне, бессильный и больной…

Пытливым разумом и гордою душой

Ты счастья без меня ищи себе, как знаешь!»

1887

«Здесь, в теплом воздухе, пропитанном смолою…»

Здесь, в теплом воздухе, пропитанном смолою,

Грибов и сырости, и блеклого листа

     Сильнее запах пред грозою,

И нитки паутин над влажною травою

Окрашены пестрей в блестящие цвета,

Томительней пчелы полдневное жужжанье,

Тяжеле аромат от липовых цветов,

И ландышей лесных нежней благоуханье,

И ярче белизна березовых стволов.

Здесь все еще полно неясною тревогой…

Но тени грозные над нивою скользят,

И пыль уже взвилась над знойною дорогой,

И скоро под дождем колосья зашумят.

1887

РОДИНА

Над немым пространством чернозема,

Словно уголь, вырезаны в тверди

Темных изб подгнившая солома,

Старых крыш разобранные жерди.

Солнце грустно в тучу опустилось,

Не дрожит печальная осина,

В мутной луже небо отразилось,

И на всем – знакомая кручина…

Каждый раз, когда смотрю я в поле,

Я люблю мою родную землю;

Хорошо и грустно мне до боли, —

Словно тихой жалобе я внемлю.

В сердце – мир, печаль и безмятежность,

Умолкает жизненная битва…

А в груди – задумчивая нежность

И простая детская молитва.

1887

НА ВОЛГЕ

Река блестит, как шелк лазурно-серебристый;

В извилинах луки белеют паруса.

Сквозь утренний туман каймою золотистой

Желтеет отмели песчаная коса.

Невозмутимый сон – над Волгою могучей;

Порой лишь слышен плеск рыбачьего весла.

Леса на Жигулях синеют грозной тучей,

Раскинулись плоты деревнею плавучей,

И тянется дымок далекого села…

Как много воздуха, и шири, и свободы!..

А людям до сих пор здесь душно, как в тюрьме.

И вот в какой стране, среди какой природы

Отчизна рабским сном глубоко спит во тьме…

…………………………………………………..

12 апреля 1887

Самара

ЧАСТЬ III

Душа, сожженная любовью,

для вечности, как феникс, возродится.

Микеланджело

ИЗ АЛЬФРЕДА МЮССЭ

Ты, бледная звезда, вечернее светило,

     В дворце лазуревом своем,

Как вестница встаешь на своде голубом.

Зачем же к нам с небес ты смотришь так уныло?

Гроза умчалася, и ветра шум затих,

Кудрявый лес блестит росою, как слезами,

     Над благовонными лугами

Порхает мотылек на крыльях золотых.

Чего же ищет здесь, звезда, твой луч дрожащий?..

Но ты склоняешься, ты гаснешь – вижу я —

С улыбкою бежишь, потупив взор блестящий,

     Подруга кроткая моя!

Слезинка ясная на синей ризе ночи,

К холму зеленому сходящая звезда,

Пастух, к тебе подняв заботливые очи,

     Ведет послушные стада.

Куда ж стремишься ты в просторе необъятном?

На берег ли реки, чтоб в камышах уснуть,

Иль к морю дальнему направишь ты свой путь

     В затишье ночи благодатном,

Чтоб пышным жемчугом к волне упасть на грудь?

О, если умереть должна ты, потухая,

И кудри светлые сокрыть в морских струях, —

     Звезда любви, молю тебя я:

Перед разлукою, последний луч роняя,

На миг остановись, помедли в небесах!

Март 1882

«Я никогда так не был одинок…»

Я никогда так не был одинок,

Как на груди твоей благоуханной,

Где я постиг невольно и нежданно,

Как наш удел насмешливо-жесток:

Уста к устам, в блаженстве поцелуя,

Ко груди грудь мы негою полны,

А между тем, по-прежнему тоскуя,

Как у врагов, сердца разлучены.

Мы далеки, мы чужды друг для друга:

Душе с душой не слиться никогда,

И наш восторг, как смутный жар недуга,

Как жгучий бред, исчезнет без следа.

Мне за тебя невыразимо грустно,

Ты тихо взор склонила предо мной,

И, нашу боль скрывая неискусно,

Мой бедный друг, как жалки мы с тобой…

1883

ЭРОТ

Молнию в тучах Эрот захватил, пролетая;

Так же легко, как порой дети ломают тростник,

В розовых пальцах сломал он, играя, стрелу Громовержца:

«Мною Зевес побежден!» – дерзкий шалун закричал,

Взоры к Олимпу подняв, с вызовом в гордой улыбке.

1883

В СУМЕРКИ

Был зимний день; давно уже стемнело,

Но в комнату огня не приносили;

Глядело в окна пасмурное небо,

Сырую мглу роняя с вышины,

И в стекла ударяли хлопья снега,

Подобно стае белых мотыльков;

В вечерней мгле багровый свет камина

Переливался теплою волной

На золотой парче японских ширм,

Где выступал богатый арабеск

Из райских птиц, чудовищных драконов,

Летучих рыб и лилий водяных.

И надо всем дыханье гиацинтов

В таинственной гармонии слилось

С бледно-лазуревым отцветом шелка

На мебели причудливо роскошной;

И молча ты лежала предо мной,

И, уронив любимый том Кольриджа

На черный мех пушистого ковра,

Вся бледная, но свежая, как ландыш,

Вся в кружево закутанная, грелась

Ты в розовом мерцании камина;

И я шептал, поникнув головой:

«О для чего нам не шестнадцать лет,

Чтоб мы могли обманывать друг друга

Надеждами на вечную любовь!

О для чего я в лучшие мгновенья

Так глубоко, так больно сознаю,

Что этот луч открывшегося неба,

Как молния, потухнет в море слез!

Ты так умна: к чему же лицемерить?

Нам не помогут пламенные клятвы.

Мы сблизились на время, как и все,

Мы, как и все, случайно разойдемся:

Таков судьбы закон неумолимый.

День, месяц, год, – каков бы ни был срок, —

Любовь пришла, любовь уйдет навеки…

Увы, я знаю все, я все предвижу,

Но отвратить удара не могу, —

И эта мысль мне счастье отравляет.

Нет, не хочу я пережить мгновенье,

Что навсегда должно нас разлучить.

Ты все простишь, ты все поймешь – я знаю, —

Услышь мою безумную мольбу!..»

Тогда с порывом ласки материнской

К себе на грудь меня ты привлекла

И волосы так нежно целовала,

И гладила дрожащею рукой.

И влага слез, твоих горячих слез,

Как теплый дождь, лицо мне орошала,

И говорил я в страстном забытье:

«Услышь мою безумную мольбу:

В урочный миг, как опытный художник,

Ты заверши трагедию любви,

Чтоб кончилась она не пошлым фарсом,

Но громовым, торжественным аккордом:

Лишь только тень тоски и пресыщенья

В моих чертах заметишь ты впервый, —

Убей меня, но так, чтоб без боязни,

С вином в бокале, весело шутя,

Из милых рук я принял яд смертельный.

И на твоей груди умру я тихо,

Усну навек, беспечно, как дитя,

И перелью в последнее лобзанье

Последний пламень жизни и любви!..»

………………………………………….

1884

ОСЕНЬ
Из Бодлэра

Я люблю ваши нежно-зеленые глазки;

Но сегодня я горьким предчувствием полн:

Ни камин в будуаре, ни роскошь, ни ласки

Не заменят мне солнца, лазури и волн.

Но каков бы я ни был, как мать, пожалейте

И простите меня, будьте милой сестрой

И угрюмого, злого любовью согрейте,

Как осеннее небо вечерней зарей.

Труд недолгий… Я знаю: могила немая

Ждет… О, дайте же, дайте под желтым лучом

Сентября золотого, про май вспоминая,

Мне на ваши колени поникнуть челом.

1884

ИЗ БОДЛЭРА

   Голубка моя,

   Умчимся в края,

Где всё, как и ты, совершенство,

   И будем мы там

   Делить пополам

И жизнь, и любовь, и блаженство.

   Из влажных завес

   Туманных небес

Там солнце задумчиво блещет,

   Как эти глаза,

   Где жемчуг-слеза,

Слеза упоенья трепещет.

Это мир таинственной мечты,

Неги, ласк, любви и красоты.

   Вся мебель кругом

   В покое твоем

От времени ярко лоснится.

   Дыханье цветов

   Заморских садов

И веянье амбры струится.

   Богат и высок

   Лепной потолок,

И там зеркала так глубоки;

   И сказочный вид

   Душе говорит

О дальнем, о чудном Востоке.

Это мир таинственной мечты,

Неги, ласк, любви и красоты.

   Взгляни на канал,

   Где флот задремал:

Туда, как залетная стая,

   Свой груз корабли

   От края земли

Несут для тебя, дорогая.

   Дома и залив

   Вечерний отлив

Одел гиацинтами пышно,

   И теплой волной,

   Как дождь золотой,

Лучи он роняет неслышно.

Это мир таинственной мечты,

Неги, ласк, любви и красоты.

1885

«Меня ты, мой друг, пожалела…»

Меня ты, мой друг, пожалела;

Но верить ли ласке твоей?

От этой случайной улыбки

На сердце – еще холодней:

Бездомный, голодный бродяга

Избитый мотив пред тобой

Играет на ветхой шарманке

Дрожащей, неверной рукой;

И жалко его, и досадно,

И песня знакома давно;

Чтоб прочь уходил он, монету

Ему ты бросаешь в окно.

1885

«…Потух мой гнев, безумный, детский гнев…»

…Потух мой гнев, безумный, детский гнев:

Все время я себя обманывал напрасно:

Я вновь у ног твоих, – и радостный напев

Из груди просится так пламенно и страстно.

Наперекор всему, в проклятии моем

Тебе, всесильная, одна любовь звучала,

И даже в злобный миг при имени твоем

Мятежная душа от счастья трепетала.

И вот – я снова твой… Зачем таить любовь?

Как будто не о том я день и ночь мечтаю,

Когда и где, и как тебя я повстречаю,

Как будто не тебе отдам я жизнь и кровь;

Как будто в серой мгле под бременем страданья

Влачу я темный век не для тебя одной;

Когда гляжу я вдаль с улыбкой упованья,

Как будто не тебя я вижу пред собой…

Ты – вдохновение, ты – творческая сила,

Ты – все: полна тобой полуночная тишь,

В благоуханье роз со мной ты говоришь,

И сумрак дней моих ты светом напоила…

1885

ФРАНЧЕСКА РИМИНИ

Порой чета голубок над полями

Меж черных туч мелькнет перед грозою,

Во мгле сияя белыми крылами;

Так в царстве вечной тьмы передо мною

Сверкнули две обнявшиеся тени,

Озарены печальной красотою.

И в их чертах был прежний след мучений,

И в их очах был прежний страх разлуки,

И в грации медлительных движений,

В том, как они друг другу жали руки,

Лицом к лицу поникнув с грустью нежной,

Былой любви высказывались муки.

И волновалась грудь моя мятежно,

И я спросил их, тронутый участьем,

О чем они тоскуют безнадежно,

И был ответ: «С жестоким самовластьем

Любовь, одна любовь нас погубила,

Не дав упиться мимолетным счастьем;

Но смерть – ничто, ничто для нас – могила,

И нам не жаль потерянного рая,

И муки в рай любовь преобразила.

Завидуют нам ангелы, взирая

С лазури в темный ад на наши слезы,

И плачут втайне, без любви скучая.

О, пусть Творец нам шлет свои угрозы,

Все эти муки – слаще поцелуя,

Все угли ада искрятся, как розы!»

«Ho где и как, – страдальцам говорю я, —

Впервый меж вами пламень страстной жажды

Преграды сверг, на цепи негодуя?»

И был ответ: «Читали мы однажды

Наедине о страсти Ланчелотта,[2]2
  Ланчелотт (Ланселот) Озерный – герой романа Кретьена де Труа «Ланселот или Рыцарь Телеги» – один из рыцарей Круглого Стола, влюбленный в королеву Геньевру, жену короля Артура.


[Закрыть]

Но о своей лишь страсти думал каждый.

Я помню книгу, бархат переплета,

Я даже помню, как в заре румяной

Заглавных букв мерцала позолота.

Открыты были окна, и туманный,

Нагретый воздух в комнату струился;

Ронял цветы жасмин благоуханный.

И мы прочли, как Ланчелотт склонился

И, поцелуем скрыв улыбку милой,

Уста к устам, в руках ее забылся.

Увы! нас это место погубило,

И в этот день мы больше не читали,

Но сколько счастья солнце озарило!..»

И тень умолкла, полная печали.

1885

ПРИЗНАНИЕ

На что мне чудеса волшебной красоты,

На что мне глетчеров безмолвная громада

И в радужной пыли над пеной водопада

Из тонких проволок сплетенные мосты,

Туннели грозные, где в сумраке вагона

Лазурной молнией врывается простор

     Сверкающих озер, —

Обломков бирюзы, упавшей с небосклона

     В кольцо жемчужно-белых гор?

На что мне цветники в задумчивых аллеях,

На что мне полутьма таинственных дубров,

И краски панорам блестящих городов,

И тысячи картин в старинных галереях,

На что мне океан и башня маяка,

Как уголь черная, на пурпуре заката,

И свежий запах волн, и песня рыбака,

И вьющийся дымок далекого фрегата?

На что мне вся земля и свет, и жизнь? На что

     Весь мир великий, мир ничтожный?

   Мне сердце говорит: «Не то, не то!»

И дальше я бегу с мечтой моей тревожной:

Не нужно мне дворцов, благоуханных роз

И чуждых берегов, и моря, и простора!

Я жажду долгого, мерцающего взора,

Простых и тихих слов, простых и теплых слез, —

     Немного ласки и участья,

     Одной улыбки милых глаз,

Немного сумрака в глубоко мирный час

     И капли, только капли счастья!..

1886