Текст книги "Под откос"

Автор книги: Дмитрий Грунюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Сядь туда, – коротко приказал человек с оружием. – Помалкивай, и, может быть, все будет хорошо.

Повар послушно сел за столик. Но глаза его метнулись, зашарили по сторонам.

– Даже не думай, – ухмыльнулся террорист.

Он подошел к двери, и крикнул туда:

– Давай, гони баранов!

Через секунду в ресторан повалили испуганные люди. Они были одеты наспех, кое-как, некоторые вообще не успели одеться.

– Поднять столики, приглашаем всех отобедать, – заржал качок. – Женщины садятся на сиденья, детей на руки. Плотнее усаживаемся! Плотнее, я сказал! Мужчины в проход между сиденьями. Куда раскорячился!

Террорист сильно пнул ботинком по ногам высокого мужчины, который уселся, по его мнению, слишком вольготно. Тот скривился от боли, но послушно поджал под себя ступни.

– Руслан, это Умар. У меня все готово, – отчитался качок в рацию.

– Вперед! – скомандовал Руслан, отступая вглубь тамбура. – Спокойно движемся через плацкартный вагон в ресторан. Не дергаться! Кто будет дергаться – мне придется того застрелить. И не вздумайте попытаться спрятаться! Я хитрых не люблю, кого найдем – тоже застрелим.

Словно в ответ на его обещания, первая же женщина, которая открыла дверь в тамбур, громко завизжала, отшатнувшись назад.

– Я же сказал – не орать! – рявкнул Руслан и, шагнув вперед, отвесил женщине крепкую оплеуху.

Он сразу увидел, что заставило ее так напугаться.

– Стой, назад! – приказал он заложникам, заставив их, натыкаясь друг на друга, отступить обратно в вагон.

Почувствовав неладное, Бек, стоявший в другом конце вагона, убрал пистолет и передвинул из-за спины автомат так, чтобы он был под рукой. Дикаев склонился над телом своего молодого помощника, пощупал артерию. Убедившись, что тот жив, он схватил его за шиворот и без особых церемоний втащил в тамбур.

– Вперед! – снова дал он команду. – Бек, подгони их!

Не обращая внимания на заложников, которые пробегали мимо него, спотыкаясь и таращась на тело, Руслан похлопал Тагира по щекам. Тот замычал, с трудом открывая глаза. Сначала взгляд его был неосознанным, как у младенца, но, постепенно, в него вернулось сознание.

– Что это было? – выдавил он.

– Я у тебя хочу это спросить, – Руслан жестко дернул пострадавшего, усаживая его. – Что с тобой произошло.

– Не знаю, – помотал головой парень, морщась от боли. – Я открыл дверь, зашел – и все.

– Где пистолет? – потребовал Дикаев.

Тагир похлопал себя по карманам, будто килограммовая железная штуковина могла там затеряться, как зажигалка, и виновато пожал плечами.

Руслан презрительно поджал губы, поднялся с корточек и заглянул на межвагонную площадку. Мост лязгал, как голодный механический зверь, плиты скрежетали друг о друга, словно железные зубы чудовища. Откуда-то снизу, где на стыках рельсов грохотали колеса, вырывался пропахший металлом и мазутом холодный ветер.

Если пистолет выпал, то он мог быть где-то там, внизу. Мелькнула мысль заставить этого недоноска шарить там, отыскивая оружие. Но он подавил в себе злость – людей и так очень мало для такой серьезной операции, уже потери появились, рисковать еще одним не стоило.

Взгляд его зацепился за комок непонятного тряпья, заткнутый под площадку. Он выдернул его, развернул, и прищурился. Это была тельняшка. Грязная, испачканная мазутом, дорожной пылью и машинным маслом. Она могла тут лежать уже давно.

Дикаев вернулся в тамбур, где был хоть и тусклый, но свет, и рассмотрел ее получше. Там, где тельняшка была не испачкана мазутом, ее белые полосы были совершенно чистыми.

– Что это? – Тагир уже поднялся, и сейчас стоял, держась за ушибленную голову.

– Крысиная шкура, – серьезно ответил Руслан.

– Что? – переспросил парень.

Дикаев в упор посмотрел ему в глаза:

– У нас крыса завелась. Похоже, большая крыса.

Он внимательно осмотрел площадку, морщась от невыносимого шума. Вышел в следующий тамбур, подергал ручки обеих дверей. Открыл дверь в вагон. Тихо ступая, чтобы за ворвавшимся из тамбура шумом не было слышно его шагов, подобрался к туалетной двери. Приник к ней, прислушиваясь. Ее замок был закрыт.

Руслан удовлетворенно улыбнулся, поднял автомат и дал две длинных очереди, «перекрестив» дверь косым крестом. Крик боли и шум упавшего тела заставил его улыбнуться еще шире. Трехгранником он отпер дверь, но открыть ее что-то мешало.

– Сюда иди, – позвал он Тагира. – Помоги.

Вдвоем они смогли оттолкнуть дверь.

– Посмотри, что там, – приказал Руслан.

Тагир просунул голову через тридцатисантиметровую щель, осмотрелся.

– Мужчина, по пояс голый, – сообщил он, выбираясь обратно.

– Я умею давить крыс, – самодовольно ухмыльнулся командир, и достал радиостанцию. – Джохар, Шамиль – как у вас дела?

– Это Джохар, мы готовы, – ответила рация.

– Это Шамиль, будем готовы через две минуты.

– Отлично, – кивнул Дикаев. – Джохар – выдвигайся. Шамиль – доложишь, как будешь готов. А ты, – ткнул он пальцем в грудь Тагира, – занимай позицию в тамбуре, будешь контролировать прогон баранов. Я пока пойду, свои вещи из вагона заберу.

– Руслан! – нерешительно позвал парень в спину Руслану.

– Что? – обернулся тот.

Парень насупился, кашлянул.

– Мне оружие нужно.

Командир расплылся в радостной улыбке.

– Оружие? В бою добудешь!

Тагир опустил голову еще ниже, его щеки заполыхали румянцем. Почему-то Руслан был уверен, что лицо парня горит не от стыда, а от едва сдерживаемой ярости. Парень горяч, смел до безрассудности. Такая эмоциональность может понравиться горским девушкам, но в деле она только помеха. Надо либо сломать в парне этот гонор, либо избавляться от него.

– Ладно, держи, – снизошел таки Руслан, бросая мальчишке свой пистолет.

«Спасибо» он, разумеется, не дождался.

9.

Никифорова мотало нещадно. Когда ты внутри вагона, его рывки и подергивания ощущаешь совсем не так. Это все равно, что пройти по обычной доске. Одно дело, если она лежит на земле, и совсем другое, когда она протянута между домами на высоте десятого этажа.

Плюс ко всему, Алексея колотило от пронизывающего холодного ветра, пальцы немели, цепляясь за остывший металл. А самое поганое, что он никак не мог собрать воедино свои мысли. Он пытался понять, что происходит, и что ему теперь в этой ситуации делать. И не мог.

Все было совершенно нереально. Были, конечно, уже и захваты самолетов, концертных залов, школ, больниц. Но все это где-то там, в телевизоре и в приказах начальства, направленных на усиление бдительности и боевой готовности. И сам он уже сходился с жестоким врагом в смертельной схватке, и не раз. Вот только два этих вектора никогда раньше не пересекались.

А, может, все это чушь? Плод его больного воображения, результат слишком длительного и истового пьянства? Стрельба померещилась, и «вырубил» совершенно непричастного паренька…

Черта с два! Уж люди, сидящие в коридоре в глухую ночь с руками за головой, ему точно не причудились. Вот только что все это значит? И каковы масштабы происходящего?

А главное – делать-то что дальше?

С «детским» вагоном проблему решили просто. Группа захвата соседнего вагона заранее выяснила, что там едут тридцать ребятишек от десяти до четырнадцати лет в сопровождении двух учительниц, и две проводницы. Совершенно ни к чему было тратить силы на то, чтобы их всех разбудить и перегнать в вагоны сосредоточения заложников. От трех десятков малолеток один геморрой.

Руслан появился в третьем с головы поезда вагоне СВ, который выбрал себе под штаб, со спортивной сумкой и огромным пластиковым чемоданом на колесиках. По дороге ему пришлось в одном из тамбуров пропустить через себя очередную порцию заложников. Руслан почти с удовольствием смотрел, как они пробегают мимо него с перекошенными от ужаса лицами. Он пошевелил ноздрями – от пленных исходил ощутимый запах страха, отчетливо слышимый даже через вонь прокуренного тамбура. Легкое возбуждение током пробежало по его мышцам – этот запах заставляет сытого волка бросаться в погоню и резать отару до последнего барана, даже если ему нужен только один. Но, в отличие от волка, Руслан умел себя контролировать.

– Как дела, Салман? – спросил Дикаев, аккуратно укладывая чемодан на диван в спальном купе.

Салман, невысокий, но плечистый мужчина с хитрыми лисьими глазками, улыбнулся.

– Все хорошо, начальник. Все по плану.

– Все бараны уже в загоне?

– Почти.

– Почти? – нахмурился Руслан.

– В первом вагоне одни дети едут, на экскурсию куда-то, в Москву что ли, – пожал плечами Салман. – Я с их учительницей говорил. Никого старше четырнадцати.

Руслан мотнул головой, требуя закончить мысль.

– Я просто запер их вагон. Пусть там сидят. Они все равно все спят, училки не курят. Так что они даже не узнают, что происходит. А нам хлопот меньше. С детьми всегда много хлопот – плачут, в туалет просятся. Зачем нам это?

– У проводников ключ есть, – все еще сомневался Дикаев.

– Так я правильно их запер, – засмеялся Салман. – На кавказскую сварку!

– Это как?

– Дверь проволокой закрутил, – Салман заржал в голос.

Руслан наклонился, чтобы спрятать улыбку.

– Ладно. Все правильно сделал. Зови Мурата.

Мурат, стройный парень лет двадцати пяти, с тонкими, красивыми, почти женственными чертами лица, в очках с золотой оправой, материализовался в дверях купе через две секунды после того, как прозвучало его имя.

– Приступай к работе, Мурат, – Руслан похлопал ладонью по чемодану. – Все должно быть подготовлено. Чтобы мы могли это включить сразу, как только я дам сигнал. Ты понял?

Руслан говорил нарочито громко и отчетливо, чтобы его слова слышали собравшиеся рядом «командиры отделений».

– Я все понял, Руслан, – парень чуть улыбнулся, самыми краешками тонких губ. – Я знаю свою работу.

– Отлично, – поднялся Дикаев. – А мы пока пойдем к баранам. И начнем игру по-настоящему.

Руслан широким шагом шел по вагону, ловко держась на ногах. За ним спешила свита в ожидании распоряжений.

– Все межвагонные двери открыть и зафиксировать. Все должно просматриваться. Мы должны друг друга видеть. Хотя мы и вооружены, но нас мало. Заложникам нельзя давать даже подумать о том, чтобы сопротивляться.

Эти опасения были явно излишними. Три вагона, где собрали пассажиров, были набиты битком. Люди затравлено смотрели на людей с оружием. К счастью, паники не было – ее первые намеки террористы пресекли жестко в самом начале.

С заложниками не церемонились. Идущий впереди боевик пинками и прикладом автомата распихивал тех, кто не успел убраться с дороги. По два бойца, уже натянувшие на головы зеленые повязки, стояли в обоих концах вагонных коридоров, контролируя обстановку, еще один курсировал между отсеками купе, и покрикивал на пассажиров.

– Голову опустить! Не перешептываться! Закрыть окна!

Руслан остановился в вагоне-ресторане, огляделся, заложив руки за спину.

Наташа быстро опустила голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Их на специальных курсах для журналистов учили: первое правило при захвате – ничем не выделяться, не привлекать внимание террористов. Вести себя «как все». Не дерзить, не трястись от страха, не смотреть в глаза, ничего не предлагать и не просить, не плакать. Террорист редко выбирает себе жертву наугад, обычно она перед этим чем-то выделилась из остальной массы.

Она почти не боялась. То ли привыкла уже ко всему, то ли репортерская безбашенность была причиной. А скорее, просто еще не осознавала тяжести ситуации, в которую влипла.

Главный террорист – а то, что он главный, не вызывало сомнений – завораживал. Вся его фигура, лицо дышали неистовой силой, крепко запертой в каркасе железного самообладания. Глаза под приопущенными веками светились энергией, веселым азартом. Каждое скупое и четкое движение было расчетливым и, в то же время, расслабленным. Этот сероглазый бородач с ранней сединой на висках явно получал удовольствие от происходящего, как застоявшийся в стойле конь, вырвавшийся в степь. Казалось, вот-вот, и от него посыплются искры во все стороны.

Поспешно наброшенный на плечи теплый халат сейчас скрывал ее фигуру и движения. Наташа аккуратно вытянула из кармана маленький сотовый телефон, обхватила себя руками, словно ей холодно, и на ощупь включила фотокамеру. Никакого пиликанья клавиш не было, для репортера лишние звуки на мобильнике ни к чему. Теперь незаметно сделать несколько снимков.

– Умар, Салман! Отправьте двух людей и Маймуна, как договаривались. Начинайте с хвоста, – повелительно ткнул указательным пальцем Руслан.

– Якши, командир, – кивнул Салман, и крикнул в сторону «своего» вагона, – Рамзан! Ахмат! Маймун! Начинайте!

Трое боевиков пробежали мимо заложников в сторону хвоста поезда.

– Маймун! – остановил одного из них Дикаев. – Не подведи. Проверить все щели, все закутки. Никто не должен остаться сзади. Понял?

Мелкий, длиннорукий, похожий на обезьяну боевик с раскосыми вьетнамскими глазами только презрительно скривил губы.

– Ладно, – засмеялся Руслан, хлопнув того по плечу. – Я тоже человек, волнуюсь.

Азиат молча отвернулся, и побежал догонять своих товарищей.

Руслан скользнул взглядом по пленникам, не задерживаясь ни на ком, и, одновременно, видя всех. Как орел, который с огромной высоты замечает шевеление мыши на безжизненной равнине. Люди пока шокированы, парализованы страхом и неожиданностью. Но скоро они начнут потихоньку приходить в себя, заскрипят, выходя из ступора, их мозги. И один Аллах ведает, какие мысли родятся в этих головах. Вон, веснушчатая девица из его вагона уже копошится под полами своего халата.

Словно в ответ на его мысли визгливо закричала тетка напротив этой веснушчатой.

– Перестань! Что ты там ковыряешься?! Хочешь, чтобы из-за тебя нас всех убили?!

А вот и хиви, как называли гитлеровцы добровольных помощников из пленных. Чтобы выторговать себе мизерную благосклонность «хозяина», они будут зубами грызть товарищей по несчастью.

Дикаев шагнул вперед и протянул руку. Девушка испуганно отпрянула, встретилась на миг с ним глазами, и тут же их опустила.

– Давай сюда, – потребовал Руслан.

Девица нехотя выпростала руку из-под халата и протянула ему маленький мобильник. Рука ее отчетливо дрожала. Смелая девка, нашла в себе мужество попытаться позвонить. Глупо, откуда тут, посреди тайги, ретрансляторы? Руслан глянул на экран телефона – точно, ни одной «палки» уровня сигнала не было. Черная дыра.

– Не делай так больше, – снисходительно хмыкнул он. – Когда будет нужно… и можно… я сам попрошу вас позвонить.

Он мог себе позволить сейчас быть великодушным. Он – хозяин положения. Он – властитель их судеб. Он – царь. Он – бог. Он может казнить и миловать. И только от него зависит, кто из них останется жить. Но бог непостижим. Непредсказуем. Никто не может предугадать его действия. Предсказуемый бог вскоре будет низвергнут.

Дикаев еще раз улыбнулся девушке, и с разворота влепил оплеуху разинувшей рот тетке:

– А тебе кто разрешал пасть открыть?! Думаешь, я ослеп и сам ничего не вижу? Когда мне понадобятся помощники, я сам об этом скажу! Понятно тебе?!

Тетка мелко затрясла своей головой, по-собачьи поскуливая.

– Ты все правильно сделала, – смилостивился он. – Только в следующий раз делай все с разрешения.

Руслан отвернулся, торжествуя. На тетку сидящие рядом старались не смотреть, зато веснушчатой девчонке досталось несколько враждебных взглядов. Разделяй. Властвуй!

Он поманил пальцем Салмана. Тот приблизился и наклонился к начальнику, щуря хитрые глазки.

– Всем достать свои телефоны и вытянуть перед собой! – рявкнул Салман, выслушав указания. – Быстро! Если кто-то оставит телефон – будет наказан. А наказание тут только одно, – он передернул затвор АКСУ. – В конце мы вернем все телефоны, нам они не нужны. Хасбулат, собери трубки.

Бритоголовый боевик с бородкой-эспаньолкой прошелся по вагону, собирая сотовые в полиэтиленовый пакет.

– Все сдали? – глухо спросил он.

– Я предупредил, – добавил Салман. – Кто не понял – умрет.

Какая-то женщина сердито ткнула сидящего перед ней на полу мужчину. Тот вздохнул, и достал из кармана дорогой навороченный смартфон. Хасбулат забрал трубку, презрительно ухмыльнулся, бросил ее на пол, и раздавил каблуком ботинка. Мужчина вскинулся было, но как на стену наткнулся на тяжелый взгляд террориста, и опустил глаза. Хасбулат равнодушно наотмашь влепил излишне бережливому пассажиру кулаком в ухо, опрокинув его на пол, и сплюнул:

– Приказы надо выполнять с первого раза. Понял?

Мужчина не ответил. Бритый детина решал настоять на диалоге, и врезал ему пыром в живот. А когда тот, хрипя согнулся, наступил ему ногой на шею, придавливая лицом к плохо подметенному полу.

– Не слышу ответа. Ты меня понял?

– Понял, – просипел мужчина.

– Вот так будет лучше.

– Салман, Умар! Отправьте людей собрать телефоны в соседних вагонах.

Руслан прошелся по проходу, как тигр перед стадом коров, мягко и грозно, ощущая собственное всемогущество.

– Военные есть?

Он сканировал толпу, замечая каждое движение. Он видел их насквозь, этих трусливых обезьян, возомнивших себя людьми. Полный мужчина с жидкими волосами в спортивном костюме, дернул ворот своей олимпийки, застегивая ее до подбородка, съежился и пытается стать незаметным. Другой, крепкий и невысокий с восточными чертами жесткого лица, скривился от гнева и сделал движение подняться, но его товарищ в такой же белой свободной одежде положил руку ему на плечо, останавливая. Офицер. Боевой офицер. Видимо, отставной. Этому время еще не пришло.

– Ни одного военного? – скептически усмехнулся Дикаев. – Совсем ни одного?

С пола с трудом поднялся милиционер поездного сопровождения. Его голова была наспех замотана полотенцем, но кровь все еще стекала из-под волос на шею, уже пропитав воротник форменной рубашки.

– Старший лейтенант Комаров, линейный отдел, – представился он, с достоинством глядя в глаза врага.

Несколько секунд Руслан прожигал его глазами. Старлей выдержал.

– Смелый, – похвалил противника Руслан. – Кто еще?

Неподалеку приподнялся высокий плечистый парень в камуфляжных брюках, берцах и майке-тельняшке. Белобрысые вихры спутались, лицо было красным. Его заметно штормило и взгляд был какой-то дымный.

– Рядовой Пономарев, – с вызовом заявил он, предупреждая вопросы. – Воздушно-Десантные войска.

Он покачнулся, и схватился рукой за чье-то плечо, чтобы не упасть. «Герой», – презрительно подумал Руслан.

– В Чечне был?

Парень вскинул было голову, но соврать не смог, и опустив голову, с досадой буркнул:

– Не был.

– Так что ж ты расстраиваешься, – участливо засмеялся Руслан. – Радоваться должен, живой остался. Пока. Сели оба!

Он был всевластен. Он мог миловать. И казнить.

– Ты! – ткнул он пальцем в толстяка. – Встать!

Мужчина мгновенно взмок, со лба покатились крупные капли пота.

– Я…нет, зачем?… я же… не надо… я не… – сбивчиво залепетал он.

– Встать, я сказал! – рявкнул Руслан.

Подскочивший боевик схватил толстяка за шкирку и рывком поднял. Ворот олимпийки разошелся, и стала видна форменная зеленая рубашка.

Мужчина затрясся всем своим жирным телом, попытался запахнуть ворот, ноги его не слушались, подкашиваясь в коленях, и боевику пришлось его поддерживать за шиворот, мешая застегнуться.

Руслан одним движением расстегнул олимпийку, и толстяк так и вывалился из нее под хохот боевиков, громко брякнув коленями об пол.

– Это не я… Это не мое… – заныл мужчина, на плечах которого обнаружились погоны со звездами подполковника.

– Надо же так попасть, – посочувствовал Руслан. – Надел чужую рубашку, и поплатился. Настоящий подполковник! Артиллерист!

Он присел поближе к военному, по пухлым щекам которого уже текли слезы, и перешел на громкий, отчетливый зловещий шепот:

– А ты знаешь, подпол, что хуже артиллеристов – только летчики? Вы убиваете издалека, даже не видя, кого убиваете. Ребенка, женщину, старика… Вам дают цифру – и вы просто нажимаете кнопку. А потом идете пить водку или чай. Вы не умеете драться. Знаешь, почему я не тронул этого мальчишку? – он показал на дембеля-десантника. – Потому что он солдат. Он не был на войне, но если бы попал туда – мы бы дрались лицо в лицо, как мужчины…

– …если бы ты не разорвал его на куски фугасом, – прошептал Назар, но его никто, кроме Хазрата не услышал.

– …А летчики вообще живут дома. И после того, как сбросят бомбы на наши дома, возвращаются к своей жене и детям, кушают ужин, гуляют с собакой. Поэтому, если бы ты был летчиком, я бы с тебя живого содрал кожу и завернул бы тебя в нее. А так я тебя просто пристрелю.

– Не надо! – завыл толстяк. – Я нет! Я не воевал! Я штабной офицер! Я не буду!

Он попытался схватить Руслана за колени, но тот брезгливо оттолкнул его ногой и кивнул Умару. Тот пинком вышиб военного в проход, и поволок в тамбур. Заложники молча затравленно наблюдали за происходящим. И только когда оттуда громыхнула автоматная очередь, кто-то из женщин пронзительно закричал. Но крик мгновенно оборвался, когда ствол пистолета посмотрел в ее сторону.

– Слушайте меня! – возвысил голос Руслан, оборачиваясь к притихшей толпе заложников. В его низком голосе появились звенящие ноты. Он выпрямился, натянулся струной, мышцы спины закаменели, от чего напряженные руки немного разошлись в стороны, словно подпружиненные. – Вы долго смотрели на войну по телевизору. Для вас наша боль, смерть наших родных и друзей, были развлечением перед сном. Даже когда вы видели своих солдат, покалеченных за тысячу километров от дома, вы отворачивались. Вам было неприятно смотреть на их раны. А наших ран вы никогда не видели.

По телу Наташи побежали мурашки. Этот человек был страшен в своем гневе, в своей ненависти. А Руслана несло. Он ощущал восторг победителя. Его возбуждение пламенело губительным огнем, в котором мог сгореть и он сам. Но это было уже не важно, это был его день, его час. За него можно было и сгореть. Сейчас эта сцена принадлежала ему одному.

– Вы, и только вы виновны в этой войне! Ваши правители отдают приказы. Ваши солдаты их исполняют. А вы равнодушно смотрите на эту войну, как на футбольный матч! Но сегодня я принес эту войну к вам домой! Теперь она коснется каждого из вас. И сегодня вы увидите сами, во сколько ценят ваши равнодушные жизни правители, которым вы позволили убивать нас, наших женщин и наших детей.

Неистовая речь Руслана не оставила равнодушных, даже боевики слушали его, затаив дыхание. В этот миг они пошли бы за ним хоть в ад.

– Есть связь!

– Молодец, Аслан! – Дикаев перевел дух.

Помощник Мурата, тоже совсем молодой парень, протянул командиру телефонный аппарат, похожий на большой мобильник с толстой длинной антенной.

Улицы были пустынны, желтые фонари заливали серый асфальт неестественным светом. Автомобиль ощутимо потряхивало на многочисленных выбоинах, мешая генералу Трофимову расслабиться по дороге домой.

Тревога не отпускала. Вроде, нагоняй был, прямо скажем, щадящим. И хоть и неприятен сам по себе, но не должен был так его взволновать. Что же тогда?

Он снова и снова анализировал свой разговор с Храмцовым. Повысить бдительность… Что-то у вас назревает…

Геннадий Михайлович и сам чувствовал неладное. В воздухе витало что-то непонятное, опасное. Воздух был заряжен до предела, казалось, он гудел от напряжения.

У соседей неприятности. Бардак с «изделиями». Это может доставить неприятности ему? Да запросто! Надо бы коллеге, курирующему соседнюю область позвонить, поинтересоваться. Он, конечно, не при делах, это военные прошляпили, но генерал Миронов сам тертый калач, не может не быть в курсе. Но не по мобильному же телефону далеко за полночь звонить!

Трофимов механически достал из кармана баночку с таблетками, прислушался к себе. Печень, вроде, примолкла. А вот сердце билось неправильно, редкими мощными толчками. Казалось, что оно постукивает прямо по ребрам грудной клетки. Пульс отчетливо отдавался в запястьях и локтевых сгибах.

Об отдыхе в таком состоянии можно было и не мечтать. Все равно не заснешь. Шумно выдохнув, генерал смирился и скомандовал водителю:

– Саша, разворачивайся, поехали обратно.

Шофер ничем не выдал своих чувств, тут же выполнив указание. Только то, что сделал он это через две сплошных, выдало его неудовольствие – обычно он себе таких вольностей не позволял.

– Приедем, высадишь меня – и дуй домой, – успокоил водителя Трофимов. – Я в кабинете переночую, без толку сегодня возвращаться.

– Хорошо, Геннадий Михайлович, – улыбнулся Саша. – Мысли читаете?

– Твои мысли все равно, что в газете написаны, – засмеялся шеф. – Думаешь, сложно догадаться, чего хочет глубокой ночью тридцатилетний мужик, который месяц назад женился? Уж явно не покатать своего начальника на машине.

Резко загудел служебный сотовый телефон. Сердце сбойнуло, и тут же забилось ровно, мощно, как ему и полагается. «Ну, вот и началось», – понял генерал.

– Слушаю, Трофимов, – представился он трубке, и назвал условный код идентификации, хотя дежурный офицер и по голосу легко его узнал.

– Капитан Белов, – нарочито спокойным голосом проинформировал дежурный. – Товарищ генерал, угроза класса два по красному уровню.

Трофимов перевел дух. Это означало террористическую атаку максимальной опасности.

– Через пять минут буду в штабе.

Он убрал трубку в карман и хрустнул суставами, распрямляя плечи. Вот теперь все было нормально. Неясное томление рассеялось, обнажив нервы и чувства. Словно удушливый предгрозовой воздух, заряженный электричеством, с первым ударом молнии и струями ливня очищается, в одно мгновение делаясь чистым, прохладным, свежим.

Саша, не дожидаясь распоряжений, надавил педаль газа.

У здания, где в подвале находился оперативный штаб на случай чрезвычайных ситуаций, они были через четыре минуты. В большом зале, куда были заведены все возможные каналы связи и системы управления, уже суетились люди, запуская аппаратуру.

Дежурный офицер подскочил с докладом.

– Товарищ генерал-майор…

– Говори, быстро, без кренделей, – оборвал Трофимов.

– В общем, так, – собрался капитан. – От коллег из соседней области сообщение. Террористы захватили пассажирский поезд. Он движется в нашу сторону, и через час пересечет границу области. Они выйдут на связь через пять минут, канал уже переключен на наш центр управления.

– Черт, – беззлобно ругнулся Геннадий Михайлович. – Мирон, хитрован! ЧП у него, а разборки на меня сбросил. Вот умничка! А остановить поезд и своими силами разобраться ему религия не позволяет?

– Он не может остановить поезд, – сообщил Белов. – По словам террористов – и есть вероятность, что это правда – в их распоряжении имеется портативное ядерное устройство.