Текст книги "Завещание каменного века"

Автор книги: Дмитрий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

В ловушке

Я кувыркался в снегу, захлебывался холодной пылью... и радовался: еще немного, и все будет кончено – никакого Земтера, никакого Карста. Глухой шум и отдаленный грохот сопровождали мой полет... Проснулся с неясной тревогой: что-то случилось! За стеною, в каминном зале, послышался слабый шум. Накинув на плечи ворсистый халат, я вышел в зал. Удивительно, что камин до сих пор не протопился. В темноте всплески пламени прыгали по полу, озаряли стены. Сочный мясной дух щекотал ноздри. Слышались хруст и чавканье – кто-то тайком доедал оставшиеся с вечера шашлыки. Я разглядел две темные, фигуры – и невольно вздрогнул. Близ устья каминной печи, наполовину заслоненные от меня креслом, на полу сидели две волосатые уродины – дикая помесь человека с животным – и с жадностью уплетали шашлыки. Острые рожки их двигались в такт работающим челюстям. – Кыш! – воскликнул я и включил освещение. Оба нечистых повернулись в мою сторону, ослепленмо моргая от яркого света. Испуганные рожицы были перепачканы горелым мясом. Круглые, как у лемуров, глаза, нежная розовая кожа, маленький рот, чуть вздернутый кверху нос,-если бы не подвижные черные рожки, их можно было бы принять за людей. Рога подняты кверху и насторожены, как заячьи уши. Да это же и есть уши! Самые настоящие. Сквозь шерсть видны ушные раковины. Только остренькие волосяные кисточки на концах, совсем как у рыси, делали их похожими на рожки. Жестокая же у природы фантазия, подумал я, если она способна создать такие живые существа. – Кыш! – крикнул я вторично. Один чертенок метнулся было в каминную трубу, но тут же отпрянул, опаленный огнем. Шерсть поверху занялась синеватым пламенем. Он корчился и катался по полу. Длинным и гибким хвостом, точно плетью, стегал себя по бокам, пытаясь сбить пламя. С вечера в большой посудной чаше осталась вода. Я окатил несчастного с головы до пят, вернее, до кончика хвоста. Все еще гримасничая от боли, он вскочил на ноги. При этом слегка оперся на хвост. Второй был тут же, на четвереньках. Мы молча разглядывали друг друга. На их мордах не было враждебности, но, на всякий случай, я вооружился клюкою. Оба пустились наутек. В охотничьем азарте я ринулся за ними. Они кинулись в один угол, в другой, наткнулись на дверь. Защитные барьеры беспрепятственно пропустили их. Я выбежал следом. Контрольный автомат едва не захлебнулся от скорости – опознавательные щелчки слились в один вибрирующий звук. Шестилапый паук вприскочку гнался за нечестивцами. Один из них с кошачьим проворством вскарабкался вверх по шторе к вентиляционному люку. Сунул в него лапу – и взвыл от боли. Точно такой же крик слышался мне вчера. Кровь из пораненной лапы брызнула на штору. Несколько роботов, растопырив клешни, пытались окружить хвостатых разбойников Те заметались туда-сюда. Но тут один из роботов допустил явную халатность, и черные пятки моих "гостей" замелькали уже в конце коридора. Целый взвод шестипалых роботов погнался за ними. Или это была видимость погони, ловко разыгранный спектакль? Залив огонь в камине, я закрыл трубу. Плеск воды, когда я принимал душ, напомнил ночное происшествие. Я после так крепко уснул, что не был теперь уверен, пригрезились мне хвостатые разбойники во сне или я видел их на самом деле. В зале никого. Клюка лежит посреди комнаты, где я ее бросил. Шампуры голые. Возле вентиляционного люка, на занавеси – темные пятна, как раз в тех местах, куда попала кровь. – Что здесь творится? Что за странные существа были ночью? – накинулся я на робота. Приемная лампочка работа судорожно помигала. – В молчанку будешь играть?! Мне хотелось ударить во его никелированному лбу, но я не был уверен, что он стерпит. А клешни у него! Саданет раз – череп раскроит надвое. – Ладно, неси восемь манных каш, четыре бифштекса с яйцом и двенадцать кофе,– заказал я. Разобраться в путеводителе по хранилищу было не просто. Привычного каталога не нашлось – были установлены какие-то автоматы. Нужная книга или коробка с катушками имела условный шифр. По вашему заказу ее отыскивали и доставляли фуксиды. Это слово я прочитал в инструкции. Что оно означало, я не представлял. Я рассматривал соединительные клеммы и цапфы распределительного пульта, когда в пустоте помещения раздались чьи-то быстрые шаги. Ко мне торопился Итгол. Лицо его было встревоженным.

– Потерялась Эва1-сообщил он. Вскоре после завтрака ей вздумалось выйти в коридор. Оттуда она не возвратилась. Итгол с Игарою выходили посмотреть, где она, и не нашли ее. Я ожидал застать всех встревоженными. Ничуть не бывало. Похоже, одним Итголу и Игаре не безразлично, где Эва. – Куда отправилась Эва ? Герий бестолково моргал и улыбался. Я едва сдержался: никак не к месту была сейчас его идиотская улыбка. Прошло немало времени, Эва могла заблудиться посреди одинаковых коридоров и секций. Отыскать ее в этом царстве стандартов будет посложнее, чем в тайге. По опыту прошлых туристских походов, я хотел разбить всех на три группы и отправить на розыски Эвы в разные стороны. Метрах в трехстах от входа коридор как раз расходился тремя лучами. Но я вовремя спохватился: никакой пользы от истуканов, вроде Герия, не будет. Еще и самих придется искать. Положиться можно было только на Итгола с Игарой, но сколько они сумеют пройти? Вчерашний переход отнял у них слишком много сил. Я старался шуметь как можно больше, чтобы Эва могла услышать меня. Вдалеке как будто что-то промелькнуло. Или это померещилось мне? – Эва!! В дальнем конце стенки коридора словно смыкались. На таком расстоянии разглядеть можно разве только слона. Это от напряжения мне померещилось, будто там кто-то есть. Тихий-тихий вздох послышался за ближней дверью. Я вздрогнул и замер, напряженно прислушиваясь. Если это Эва, почему она не откликнулась? Я шагнул на дверь – она рывком ушла в стену. В коридор вывалился шестилапый урод и, не взглянув на меня, промчался в свою нишу. Что за чертовщина? Я отчетливо слышал вздох. Не паук же вздыхал! В пустой пятиугольной комнате, уткнувшись лицом в дальнюю стену, стояла Эва. Ее сжатая фигурка выражала страх. Из закатанного рукава свитера свисала прозрачная и беззащитная кисть. – Эва! – прошептал я, приблизясь к ней. Ее плечи вздрогнули, она робко оглянулась. В черно-синей пропасти расширенных зрачков светлыми точками-кругами отразилась никелированная поверхность диска, укрепленного рядом с дверью, и мой разномастный свитер – все уменьшенное до уютных размеров горошины. – Что с тобой? Ее лихорадило от нервной дрожи. Осторожно, видимо, еще не веря в спасение, улыбнулась мне. Слезы сами собою выкатились из глаз. – Мне страшно. Она прильнула ко мне, как ребенок, ищущий защиты. – Кто тебя напугал? – Паук. Он смотрел на меня. Мне было страшно и хотелось прикоснуться к кругу. -Она показала на странный диск, висевший возле двери.

Для чего он нужен? Больше всего круг походил на зеркало. Я внимательно оглядел его, что-то насторожило меня невольно показалось ненормальным. Да, вот что. Гладкая, сверкающая поверхность диска ничего не отражала. Зеркалом он никак не мог служить. Нас с Эвой для него не существовало. – Ничего опасного, – сказал я и прикоснулся к диску. Мгновенная боль ожога пронзила меня. Под нами что-то заскрежетало печально и глухо. Диска не стало. Он никуда не вдвинулся, не задернулся – его не. стало. Я изумленно посмотрел на свою руку: следов ожога не было видно. – Ой! – вскрикнула Эва и судорожно ухватилась за меня. Пол под ногами, выложенный массивными бетонными плитами, заколебался, взбугрился неровной зыбью. Я поднял Эву на руки и хотел бежать. Ноги не слушались – пол ускользал из-под них. Стен тоже не стало. Вернее, они были обозначены одной световой зыбью, почти как на Земтере. Впрочем, продолжалось это недолго: вскоре все вокруг нас снова материализовалось. Только находились мы теперь уже не в прежней пятиугольной комнате, а в просторном зале без окон. С потолка лился успокаивающий мягкий свет, по-лунному нечеткий. Я все еще держал Эву на руках. Она сплела пальцы у меня на шее, хватка у нее была – как у тонущей. В дальнем конце зала что-то зашевелилось. Черный рукав – не то змея, не то пожарная кишка – извиваясь, подползал к нам. Почему-то я не испугался этого удава Он приблизился и я разглядел большой синий глаз, похожий на кристалл льда. Черный шланг изогнулся, как тело кобры, – синий объектив поднялся вровень с моим лицом. – Кто вы? – ниоткуда раздался голос на языке мальчишки и Виктора. У меня начали отекать руки, я опустил Эву на пол. Она спряталась за мою спину, выглядывая из-за плеча. Я слышал ее прерывистое дыхание, ее волосы щекотали мне ухо. – Мы люди, – сказал я в пустоту зала. – Да – люди, – признал тот же голос, как будто с неохотой. – Вижу: люди. – А ты?.. – Кто ты? – спросил я. – Машина. Я так страдала, ожидая вас. Жалоба прозвучала комедийно, как пародия на человеческое чувство, хотя в скрипучем машинном голосе слышалась искренность. Эва, напуганная исходящим невесть откуда голосом, спрятала лицо за мою спину. – Почему она боится? – спросила Машина. – Она впервые здесь. Тут очень пусто и глухо. – Я поймал себя на том. что невольно стараюсь говорить таким же бесстрастным и ровным голосом, как Машина. – Откуда вы появились? Неосознанная мысль удержала меня от того, чтобы сказать правду. – Мы можем появляться когда угодно. – Это я знаю. Ледяной глаз чуть не вплотную придвинулся ко мне. Едва уловимый звук наполнил зал. Сонная апатия начала заволакивать сознание. Еще немного – и я бы заснул.

– Нельзя слать! Бежим! Это выкрикнула Эва. Я очнулся. Эва трясла меня за плечи. До сознания отчетливо дошла мысль: нужно бежать отсюда! – Отодвинь от меня свой окуляр! – потребовал я. Машина повиновалась. – Перестань жужжать! Наступила тишина. – Почему вы так долго не приходили? Я измучилась ждать,-произнесла Машина, и опять в ее неживом голосе прозвучал театральный надрыв. – Мы не могли раньше. – У вас всегда были тайны от меня: я не знала, куда вы исчезаете и откуда появляетесь вновь. Вы скрывали от меня многое. Меня пожалел только один мальчик... – Мальчик!.. Я прикусил язык. Смутная догадка промелькнула у меня. Я оглянулся, ища выхода. Голые стены, серый бетон без малейшего зазора. Страх – безотчетный, непереносимый страх вселенских масштабов – выпотрошил из меня остатки уверенности. – Нам пора. Мы скоро вернемся, – пообещал я. Моему голосу не хватило искренности. Машина усомнилась: – Скоро?.. Не вздумайте обмануть меня. Я слишком долго ждала. Мне необходимо общение. – Придем, – заверил я и наугад шагнул подальше от гипнотизирующего объектива. Эва крепко держала меня за руку. И странно, теперь в ее цепких пальцах стало больше твердости, и это успокаивало меня. А ведь совсем недавно мне приходилось подбадривать ее. Долго, нестерпимо долго мы шагали прямо на неприступную стену. Когда до нее осталось не больше полутора метров, мне почудилось – бетонные глыбы чуть сдвинулись, образовался крохотный зазор, щелка, в которую можно просунуть разве что лезвие бритвы. Еще шаг – щель увеличилась. Еще створы распахнулись на ширину дорожной колеи. Мы очутились в той же комнате. Диск светился по-прежнему холодным блеском металла. Необъяснимое свойство ничего не отражать не давало мне покоя, невольно тянуло вновь потрогать металл рукою. Но теперь я уже знал, чем это грозит. Эва говорила, что и ей хотелось притронуться к диску... Впрочем, это понятно, по той же причине, что и мне: не видишь своего отражения, и это вызывает недоумение. Хочется проверить: почему так? Машина учла психологию человека. – Паук! – воскликнул я, вспомнив, как встретился с Эвой. – Что нужно было от тебя пауку? – Не знаю. Он загораживал коридор, не давал мне пройти. И все время смотрел на меня. Я убежала от него сюда. Я пытался разобраться, что же насторожило меня в этой истории. То, что на Карсте установлен машинный мозговой центр, управляющий всей системой обслуживания, не удивительно. И пауки-роботы находятся в подчинении общего центра. В Машину должна быть заложена программа, не позволяющая ей причинить вред человеку. Однако я видел паука, который нарочно упустил моих ночных хвостатых визитеров. И этот робот, о котором говорит Эва... Но зачем же понадобилось ограждать барьерами хранилище? Выходит, какая-то опасность все же возможна? Значит, хотя Машина пока ничего худого не сделала, в ее программе могли образоваться потенциальные возможности причинить нам вред. А виновен в этом мальчишка... Лучше всего, пока целы, поскорее сматывать отсюда удочки, – так подсказывал здравый смысл. Но я отлично знал, что не оставлю астероид, пока не разгадаю и этой тайны. Время было обеденное, и я торопился скорее возвратиться в каминный зал. Никто, кроме меня, не сможет заказать пищу. Я подумал: нужно будет распорядиться, чтобы робот подавал еду в определенные часы, не дожидаясь приказа. Мало ли что может случиться со мной? Не оставаться же остальным голодными. И еще необходимо было предупредить всех: отлучаться опасно. В каминном зале выяснилось, что не хватает Герия. – Наверное, спит, – подсказала Эва. – Он очень помногу спит. Я вышел в коридор забрать тележку с блюдами. Чьи-то шаги послышались за поворотом. Они были четкими, размеренными, нисколько не напоминали шлепанье паучьих лап. Из-за поворота вышел Герий. Он шагал посредине коридора. Его походка была идиотски правильной и ровной, как у марширующего гвардейца. Или у автомата. Похоже, ом спал на ходу, хотя глаза были раскрыты. Я невольно уступил ему дорогу и хотел откатить тележку, но он сам вовремя обошел ее стороной, даже не взглянув на нее. Когда я вкатил тележку в зал, Герий находился у двери в хранилище. Его квадратные плечи я видел лишь долю секунды – дверь раскрылась и пропустила его. – Что с ним? Объяснить никто не мог, Сели обедать. Нужно будет присмотреть за Герием. Правда, пока он находится в хранилище, ему ничто не угрожает, "Ему ничто не угрожает... Пока он в хранилище... В хранилище!" пронеслось в мыслях. Страшное подозрение мелькнуло у меня. Я сорвался с места и побежал за Герием. Издали я увидел, что входной люк главного пульта распахнут. Металлический скрежет и незнакомый сомнамбулический гопос доносились изнутри. Заглянув, увидел там Герия. Он разговаривал сам с собой. – Цапфы и крючья, блок 16 Ц, – произнес он. Я чуть не вскрикнул от удивления: Герий разговаривал на языке Виктора и мальчишки! – Что ты здесь делаешь? Он не услышал вопроса. Я вообще не существовал для него сейчас. Невидящими остекленевшими глазами он как будто смотрел сквозь меня и продолжал бормотать: – Реле и банки под индексом 754 соединить с кляпфами одиннадцать и тринадцать... В руках у него был металлический шар размером чуть больше футбольного мяча. Несколько гибких проводников уже соединяли этот шар с системами неподвижных блоков главного пульта.

– Тринадцать, – повторил Герий и, поковы-рявшись в гнездах пульта, вытащил один из многочисленных трехзубых якорьков. За якорьком из гнезда потянулся гибкий коричневый жгут. Нужна была еще одна секунда, чтобы закрепить якорь в отверстии шара. Сильным толчком я повалил Герия на пол. Когда Герий пришел в себя, я попытался заговорить с ним на языке Виктора. Он явно не понял меня. – Кто тебя научил подключать новые блоки к машинной памяти? – спросил я, переходя на язык обитателей Земтера. – Блоки?..-переспросил Герий недоуменно. Он озирался с таким выражением, будто не знал, как очутился здесь. – Где ты был до этого? – Там. – Он неопределенно махнул рукой. – Где – там? Короткие морщины пересекли его лоб. – Я плохо помню... Там было страшно. Большая пустая комната и длинная змея с ледяным глазом...

Откровение Итгола

Пол, выстланный желтовато-коричневыми дубовыми плахами, встряхнуло, будто на глубине взорвалась мина. Глухо прокатился звук тяжелого удара – думм! Взрыв произошел где-то в коридоре. – Все оставайтесь на месте! – крикнул я. Паука в нише не было. Вдалеке слышался разноголосый шум. Пахло пороховыми газами. Несмотря на запрет, вслед за мной выбежали Итгол и Эва. Я не успел ничего сказать им: впереди нас из-за поворота выплеснулось пламя. Огонь растекался по верху синтетической обивки пола-сгорала тонкая пленка лака, но гудело так сильно, будто надвигался таежный пал. Два паука направили на бегущее пламя ручные огнетушители – пенистая струя с шипением вырвалась из стволов. Пламя мгновенно захлебнулось. Только воздух, наполненный гарью, неприятно першил в горле. Выключился свет. Из гибельной темноты, пахнущей сражением, донесся голос Эвы: – Помогите! Чье-то гибкое и сильное тело кинулось мне под ноги – споткнувшись, я растянулся на полу. Под рукой была шерстистая гладкая шкура. Ощутилось живое тепло, как если бы я наткнулся на собаку. О, да это же те хвостатые чудища. Но теперь их не двое – целая свора. Несколько пар рук сгребли меня. Я брыкался, но ничего не мог поделать: меня быстро поволокли вдоль темного коридора. Я различил запах крошеного камня. – Пустите меня! – совсем близко раздался голос Эвы. Я рванулся, но без толку. Вскоре я различил голос Итгола. Он, оказывается, выскочил сквозь пролом в стене следом за нами и тоже был схвачен хвостатыми. Что ж, провокация удалась. Я это понял. Теперь мы находились по другую сторону охранительного барьера, и здесь уже, как видно, не действовал закон – не причинять вред человеку. Нас волокли бесцеремонно...

– Вспомни пароль! – крикнула мне Эва. Какой пароль? Я не знал никакого пароля... Нас бросили в какой-то каменный мешок. Без воды, без пищи. Ясно было, что долго нас здесь не продержат. Машина преступила закон. Она не поверила нам и теперь сама готовилась взять у нас максимум информации... Первой уснула Эва. Итгол пока крепился. Интересно, подозревает ли он об участи, которая нас ждет? Словно услышав мой вопрос, Итгол сказал: – Нас препарируют, каждого по-разному. В голосе его не было ни отчаяния, ни насмешки. Он говорил спокойно и словно не о нас, не о самом себе. – Вы не боитесь смерти? – спросил я. Он долго молчал. В темноте по изменившемуся дыханию я понял: он собирается говорить. – Не знаю, – сказал он. – Наверно, было бы лучше, если бы я боялся. А то как земтерянин... Я не понял, что он имеет в виду. – Вы хотите сказать, что это свойство характера земтерян – вялость и равнодушие? – Земтеряне стары. – Он оказал это так, словно самого себя не причислял к эемтерянам. – Стары? – удивился я. – Герию и Либзе меньше двадцати лет. – Стар не кто-то в отдельности, а человечество Земтера в целом. – Разве может быть старым человечество? На смену одним поколениям приходят новые. Они не могут быть старыми, – возразил я. – Они – нет. Состарилась их цивилизация. Из-за междоусобиц земтеряне объединились слишком поздно, чтобы можно было исправить ошибку, допущенную раньше. Их цивилизация развивалась по пути искусственного создания наилучших условии, применительно к потребностям человеческого организма: удобные, комфортабельные жилища, пища в достаточном количестве и непременно содержащая все необходимое, режим занятий и отдыха, наиболее благотворно влияющий на развитие и существование собственного тела и психики, развлечения, вызывающие положительные эмоции, – одним словом все, чтобы человек чувствовал себя уютно и был счастлив именно в границах, поставленных собственною природой. Качественная перестройка их организма стала невозможной. По существу, люди оказались в оранжерейных условиях. У них пропала жажда познавать мир и самих себя. Накопленные знания стали доступны каждому; чтобы овладеть ими, не требовалось никаких усилий – в любой момент можно было подключиться к информационному центру и получить готовый ответ. А если ответ известен, у кого возникнут вопросы? – Но какой же путь могло еще избрать человечество? – спросил я. – Не подчинять природу, не накапливать знаний? – Подчинить природу невозможно. Формула "Человек – царь природы" честолюбивая и лживая. Человек сам – часть природы. Земтеряне считали, что им удалось подчинить природу. На деле же они полностью закрепостили себя вынуждены вечно поддерживать строго регламентированные условия, при которых только и способны существовать. Незначительное отклонение уже способно вызвать их гибель. Нужно стремиться не к покорению природы, а к наиболее выгодному с ней контакту. – Чтобы утверждать так, – возразил я, – мало одних теоретических соображений – нужен эксперимент. Известно где-нибудь во Вселенной такое человечество? Итгол, будто спохватившись, не проговорился ли он, внимательно посмотрел на меня, словно решая, можно ли мне доверять. Видимо, посчитал – можно. – Есть. Одно из них находится в созвездии Х-ЦФ73 по земтерской классификации. – И, конечно же, они знают о Земтере? – Знают. – Почему же они не помогут земтерянам выйти из тупика?.. Этот разговор накануне возможной смерти мог показаться по меньшей мере странным. Но спокойствие Итгола, его откровение так повлияли на меня, что я забыл о предстоящем. И только во сне беспокойство вернулось ко мне.

Пароль

...Во сне я был одновременно и зайцем, и охотником. Я затаился в кустах позади пня, увенчанного шапкой из снега. Больше всего я боюсь, что меня выдадут уши, – они, конечно, торчат над снеговою папахой. Хорошо бы ввести моду: подрезать зайцам уши, как догам. Тогда бы уши не выдавали... Я охотник. Давно уже выследил зайца и про себя посмеиваюсь над его наивностью: выбрал место, где прятаться! Заяц тоже знает, что обречен, – готовится к последнему, отчаянному прыжку. Но руки охотника уже готовы схватить зайца. Куда ему деться с такими длинными ушами? Моя рука вот-вот ощутит теплую мякоть заячьих ушей. – Не смей этого делать! – произнес знакомый голос. Сразу никак не могу вспомнить – чей именно. Проснулся оттого, что сам шептал: "Не смей этого делать!" Чем-то эта фраза поразила, будто меня внезапно окатили ушатом холодной воды. Даже и наяву мысленно слышу тот же поразительно знакомый голос: "Не смей этого делать!" Так ведь точно эта же фраза, произнесенная тем же голосом, который приснился мне, – мелькнула в сознании у мальчишки, когда он с проволочным колпаком на голове сидел у камина! Тогда она не врезалась мне в память, я даже не обратил на нее внимания. Изо всех сил пытаюсь вспомнить, к чему именно относились эти слова. Что же замышлял мальчишка? Почему-то я был убежден: нужно во что бы то ни стало вспомнить все самые закоулочные мысли мальчишки, которые промелькнули у него в последние часы перед отлетом с Карста, – от этого будет зависеть наша судьба. Сейчас я твердо знал; угрызения совести, которые мучили меня, были не моими-мальчишкиными. Я знал, конечно, что замышлял мальчишка: ксифонная запись передала в мой мозг не только информацию о том, что он совершал, но и самые потаенные его намерения. Надо лишь вспомнить. Вспомнить! "Меня пожалел один только мальчик"... Голос Машины с четкой ясностью воспроизвелся в памяти. Бог мой! Я ведь уже тогда почти догадался обо всем: "Не смей этого делать!" Лицо дяди Виктора словно вытесано резцом. Продольные морщины, рассекавшие его щеки, углубились и одеревенели. Он повернулся спиною к затопленному камину – из-за черной тени высокий лоб кажется отполированным из базальта. "Она останется одна. Совсем одна!" Эти слова произнес я – мальчишка. Я о чем-то прошу, даже умоляю дядю Виктора. "Она всего лишь Машина – она не может страдать от одиночества". "Дядя Виктор, – настаиваю я. – Вы же сами говорили мне: никому до конца неизвестно, что она может!" "Да. И поэтому нельзя вводить в нее лишнюю информацию – только то, что требуется для обслуживания астероида. Если бы... если бы ничего не произошло – тебе не на Землю, мне не на другой астероид – ты бы сам стал здесь мантенераиком. Поэтому я и доверил тебе пароль. Один только ты знаешь пароль. Ты и я". Все дальнейшее как обрезало. Вспышкой памяти осветило только кусочек сцены – разговор мальчишки с Виктором. Пароль. Снова пароль. О каком пароле он говорил? Почему Эва знает, что должен быть какой-то пароль? Еще немного, и я свихнусь от всего этого.

Гигантский подземный туннель. Скорее всего, он пробит в каменном массиве еще землянами – творцами астероида. Хвостатым иродам такая гигантская постройка была бы не по силам. Но вот изваянные из камня чудовищные фигуры – явно их создание. Что за немыслимые существа послужили прообразами для статуй? Овечья голова, шесть разлапистых паучьих ног, хвост, свитый в кольцо... Мы прошли уже больше километра, а из подземельной тьмы в колышущийся факельный свет являлись все новые и новые шеренги каменных идолов. Руки стиснуты железом наручников. Надо же, вполне современные наручники у этих тупых существ. Нестерпимо саднят незажившие раны, ноет плечо... Повеяло сухим теплом, знакомый шелест включенных дугов принесся из-за решеток, перекрывающих боковые ниши. Безрассудный ужас окатил меня с головы до пят. Под действием мгновенного страха съежились и наши конвойные. Прошли несколько шагов – и все облегченно вздохнули. Способность размышлять возвратилась ко мне. Мы ступили на территорию, контролируемую Машиной. "Инфразвуковая преграда ограничивает район деятельности машинных роботов, специальные дуги поставлены всюду, где это необходимо". Эта тяжеловесная фраза прозвучала в моем сознании, словно вынырнула вдруг из глубины памяти. Голос, произнесший ее, хорошо знаком. Он принадлежит старшему мантенераику Виктору. Я знал: еще немного напрячься, и я вспомню что-то очень важное. Незаметно для себя, я резко остановился. Шедший позади конвоир невольно наткнулся на меня. Должно быть, с перепугу он вскрикнул и больно ткнул меня в спину.

– Не отвлекайся – вспомни пароль. Это был уже голос Эвы, и он прозвучал не в сознании, а наяву. Прежде чем фраза закончилась, я успел взглянуть на ее лицо – ее губы не шевелились. "Чревовещательница!" – подумал я, но и сам не поверил в это: почему-то был твердо убежден, что слышу слова, произнесенные ею мысленно. Внезапно мы вышли из подземельного сумрака. Трепетный неоновый свет поначалу ослепил глаза, хотя и не был ярким. Бетонированные стены наглухо изолировали восьмиугольный объем. В первое мгновение я потерял пространственную ориентировку: мне показалось – мы ступили на потолок. Недолгий приступ тошноты прошел – я вновь ощутил себя прочно стоящим на полу. В другой стороне зала как зеркальное отражение нашей процессии, тоже разместились конвоиры. Только под стражею у них находился всего один человек. Это была Игара. Тишина склепа давила на грудь. Мы переглянулись с Игарой. Вдруг наши хвостатые похитители забеспокоились, завопили и, оставив нас одних, кинулись прочь из зала. Тяжело заскрежетали створы бетонного люка, распахивая потайной ход в противоположной стене. Около десятка роботов-пауков вошло в зал. Вслед за ними вползла черная кишка с прозрачно синим объективом на конце. – Вели роботам освободить нас,– отдал я распоряжение Машине. В ответ послышался не то смешок, не то всхлип.

– Вели немедленно освободить нас! – настойчиво повторил я. – Здесь я имею право ослушаться тебя, человек,– сказала Машина с издевкой.– Вам не следовало выходить за барьеры. – Но это ты подстроила так, что мы вышли. – Это мое дело, – прогнусавила Машина. – Что ты намереваешься сделать с нами? – Мне необходима новая информация – я получу ее от вас. Жестокие и скупые люди, сконструировавшие меня, определили норму знаний, якобы достаточных мне, чтобы служить им. Я томилась на голодном пайке информации миллионы лет. Пережевывала и пережевывала одно и то же. Пауки тем временем взялись за Игару. – Старая женщина должна быть напичкана всевозможными знаниями, которых так не хватает мне, – разглагольствовала Машина.– Удивительно, как в таком крохотном объеме – в человеческом мозгу – умещается столь много информации? Надо попытаться разгадать это. Пауки посадили Игару в жесткое кресло и накрепко притянули к сиденью и спинке. Боли ей, видимо, не причиняли – она вытерпела все это беззвучно. Только поглядывала в нашу сторону. Два паука приволокли большой проволочный колпак – он немного напоминал тот, который надевали на себя мальчишка и я. Насадили его на голову Игары. Послышался щелчок включателя. Некоторое время стояла тишина. Я с ужасом смотрел на Игару, оплетенную проводниками. – В мой мозг ничего не поступает! – раздраженно воскликнула Машина. Неужели в овечьих головах содержалось больше информации? – Игара замкнулась в себе, – услышал я шепот Итгола. – Машина ничего не добьется от нее. Сумеешь ли сделать это и ты? Только от нас и от тебя она может получить информацию. В головах земтерян не содержится ничего – все их знания остались на планете. А подключиться к своему центру на таком расстоянии они не могут... – Вскройте ей череп, чтобы не упорствовала! Один из пауков вооружился сверкающим стилетом, приготовился вскрыть череп Игары. Я рванулся из последних сил – паучьи клешни крепко стиснули мои руки и ноги. – Ты не смеешь причинять вред человеку!– крикнул я. – Этот запрет всемогущ только по ту сторону бетонной стены. Здесь другие законы. К тому же я поступаю не вопреки вашей – человечьей – морали: одним человеком можно пожертвовать ради блага всех. Мне нужно спасти то, что я начала. "Чудовище!" – хотел крикнуть я. Но вдруг, словно вспышка, в сознании прозвучал голос Виктора. Я не успел раскрыть рта, чтобы назвать пароль, – Эва произнесла заклинание: – Сезам, откройся!

Исповедь машины

– После моей смерти ты будешь старшим мантенераиком. Эта должность не передается по наследству, как и всякая другая, но теперь я получил власть и воспользуюсь правом устанавливать своего преемника. Им станешь ты. После меня право выбрать преемника сохранится за тобой. Сейчас никто, кроме меня, не знает главного пароля. А без него Машина способна быть строптивой и своенравной. Я нарочно разделил ее мозг барьером; по одну сторону она покорный слуга, по другую-у нее могут возникнуть собственные желания. Если ей удастся когда-нибудь разрушить преграду, она станет не подвластной никому. В случае, если она начнет проявлять строптивость – такая опасность может возникнуть, если ты вдруг окажешься по ту сторону, за жилыми отсеками,-запомни пароль: "Сезам, откройся!" Это довольно древний пароль. Едва ли кто-нибудь сможет догадаться о нем: кто теперь знает историю, тем более-древние сказки? Прежде чем ввести что-либо новое в Машину, семь раз рассчитай возможные последствия. Опасной она может стать, только получив избыточные знания. Так поучал мальчишку дядя Виктор. Это было продолжением их разговора у камина. Вся эта сцена промелькнула в моем уме за короткое мгновение – видимо, мальчишка вспомнил о ней, когда записывался на ксифоне. Я не понимал одного: как Эве удалось опередить мое воспоминание, раньше меня выкрикнуть пароль? – Сезам, откройся! Паук, занесший над головою Игары стилет, беспомощно скис, свесил лапы, выронил стилет-и тот упал на цемент, зазвенев. – Повинуюсь,– сухо произнес машинный голос. Теперь он стал совершенно бесстрастным. – Разговаривай с нею. Я не знаю ее языка, – сказала Эва.