Текст книги "Погребенные"
Автор книги: Дмитрий Сергеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Просто-таки анекдот, – рассуждал Бриг – Кому-нибудь рассказать – не поверит: два альфаинженера в плену у роботов.
Мне не терпелось обследовать помещение, я пересилил тошноту, принялся ощупывать и остукивать стены.
Они были шершавыми и сырыми, издавали такой глухой звук, что ясно было: каморка, куда нас поместили, вырублена в массиве.
– Напрасный труд, – заверил меня Бриг. – Выход отсюда один, – он рукой показал на запертую дверь.
Все-таки хорошо, что второй альфаинженер не кто-то, а Бриг: с ним мы как-нибудь выкрутимся из этой истории, на него можно положиться! Он ничуть не изменился, не посолиднел. У него тот же ухарский вихор на затылке, он по-прежнему неусидчив.
Пока я обстукивал стены, Бриг несколько раз с разбегу торкнулся в дверь. Она не подалась.
– Что же нам делать? – спросил я. – Мы тут сгнием заживо.
– Ну до этого не дойдет, – утешил Бриг – Меня, во всяком случае, они обещали расстрелять, если я не сознаюсь.
– Кто обещал расстрелять? В чем ты должен сознаться?
– Роботы обещали расстрелять, – сказал он. – А сознаться я должен в своих преступных намерениях, назвать имена сообщников.
– Чушь несусветная! Ты что решил морочить мне голову?
– Знаешь, Гелька, у меня у самого от этой чертовщины мозги набекрень. Никак не смог бы я морочить тебе голову – просто сообщаю, что тебя ждет. Они будут выпытывать, кто ты, зачем спустился в шахту, кто сообщники…
– Роботы, что ли, будут выпытывать?
– Они самые.
– А ты сам-то веришь тому, что говоришь? Ты когда-нибудь слыхивал о такой программе?..
– Если бы я не побывал уже на допросе, я бы тоже не поверил не единому слову.
– А что, если…
Бриг не дал мне закончить.
– У меня возникала такая мысль. Но только в самом начале: очень уж они странно выглядят.
– Особенно глаза.
– Это всего лишь впечатлительность. Поверь: они самые что ни на есть неподдельные роботы. У меня было время присмотреться к ним. Люди не могут быть такими истуканно-прямолинейными. И говорят они точь-в-точь как институтский заика. Помнишь заику?
Я кивком подтвердил: помню.
– Ну так вот – эти точно такие же примитивы. Не представляю только, из какого материала сделаны их лица – очень уж поразительное сходство с живой тканью. Как ты помнишь, тогда гнались прежде всего за внешним сходством. Но сходство – ерунда. Ты вот минуту поговоришь с ними и убедишься – роботы. Живой человек не может быть таким тупицей. Не станет повторять одно и то же двадцать раз. А главное: они совершенно не осмысливают твои ответы, добиваются, чтобы ты сказал то, чего они ждут. Боюсь – скоро и тебя потащат на допрос. Сопротивляться не думай – я уже пробовал. Дубинки у них безотказны.
– О каком допросе ты говоришь? – Ты хоть немного помнишь историю?
– Ну, ты же знаешь…
– Я не про эту, не про позднюю. Помнишь хотя бы средние века, инквизицию и все такое?
– Кое-что помню.
– Тогда ты примерно представляешь, что тебя ждет. Ничего веселого. Главное, сопротивляться бессмысленно. Хотя бы какую-нибудь кочергу в руки.
За этим разговором нас и застали роботы. Они появились вдвоем, изумительно похожие друг на друга, хоть и не совсем одинаковые. Точнее сказать, лица у них не были похожими, но выражали одно и то же – не возьмусь утверждать, мысль или чувство. Они походили на людей, занятых каким-либо делом, не требующим большого умственного напряжения, только лишь внимания и собранности.
Один истуканом окоченел в дверях, похоже, на время совершенно отключился – ничего не воспринимал. Второй обвел нас взглядом своих объективов, встроенных в глазницы так искусно, что их вполне можно было принять за настоящие глаза.
– К-то-из-вас-но-вый…
Бриг подмигнул мне и шагнул навстречу роботу.
– Я-но-вы-й… – сказал он, откровенно передразнивая манеру автомата.
Наверно, Бриг решил проверить, способен ли робот распознавать образы.
– П-ро-й-ди-те. – выговорил робот и отступил в сторону. Но тут же вторично взглянул попеременно на нас обоих – такое впечатление, будто в его башке со скрипом начали ворочаться шестеренки, производя сложные расчеты.
Робот угрожающе поднял дубинку. – Но-вы-й-вы-ше-ро-с-том, – сказал он.
Бриг едва увильнул от карающей дубинки.
Я поспешил выступить вперед, робот дал мне пройти.
– Ты понял! – крякнул вслед мне Бриг. – Он различает нас по простейшим параметрам.
Интересно, если бы мы с Бригом были одинакового сложения, сумел бы тогда робот отличить нас друг от друга? Впрочем, это не столь уже сложное дело. Возможно, внутри его утробы хранится электронный отпечаток наших лиц. и роботу нетрудно сличить их.
Автоматы шагали рядом со мною, одновременно поднимая ноги и печатая шаг. Маршировали, размахивая одной рукой, в другой сжимали дубинку.
Мы шли по главному штреку, затем повернули налево, миновали пустой, скудно освещенный зал, на одной стене мерцали светящиеся приборы. Возможно, это и есть машинный пульт.
Еще раз повернули влево и попали в невысокий и узкий штрек, который заканчивался тупиком. По обе стороны располагались ниши и запертые двери. Кое-где подле дверей в неподвижных позах стояли роботы. Чуть взблескивали их объективы, когда мы проходили мимо. Слышалось гудение вентилятора, в штреке явственно ощущалось легкое дуновение, различались странные запахи – можно было подумать, что мы попали в зверинец.
Меня подвели к двери в одной из ниш. Робот, стоявший там, притопнув щелкнул резиновой палкой и распахнул перед нами дверь. Мы очутились в тесном помещении, с низким потолком, точнее, каменным сводом, на котором поблескивали кристаллы. В центре каморки находился стол. За ним, монументально расставив ноги, сидел робот. Должно быть, лицо у него было изготовлено из более грубого материала, совершенно лишенное мимики, одеревенелое. На одежде навешаны иные знаки, чем у роботов, сопровождавших меня. Руки лежали на столе неподвижно. Возможно, он находился пока не в рабочем состоянии. Первым знаком, что он действует, было движение головы. Объективы впились в меня: вероятно, фотографировали, запоминали параметры.
– Са-ди-те-сь, – произнес он, четко выстреливая по отдельности каждый слог, и рукой указал на стул.
Видимо, стул был привинчен к полу, я не смог сдвинуть его с места. Пришлось протиснуться на сидение. Роботы встали позади. Я хоть и не видел их, но слышал, как они переместились. И даже знал, что их дубинки угрожающе подняты.
"Ни одного неосторожного движения, – мысленно сказал я себе. – Держаться так же, как они: замедленно, неторопливо, не проявляя эмоций, чтобы не настораживать их понапрасну».
Робот долго рассматривал меня. Неслышно работали биоэлектронные нейроны внутри его черепа. Разместить их можно было где угодно. Но, скорее всего, они находились именно в голове: ведь в остальных частях тела нужно было поместить искусственные мышцы, имитирующие движения человеческого тела. Не совсем, правда, удачно имитирующие. Лучшего результата конструкторы достигли в маховом движении руки, поднимающей и опускающей дубинку.
Я с удивлением разглядел на столе под руками робота стопку старинной бумаги и авторучку, какими пользовались лет полтораста-двести назад. Писать, что ли, он намеревался? Я знал, как сложно обучить робота письму – куда проще вмонтировать в одну из его рук печатающее устройство, если уж нужно было, чтобы робот писал.
Должно быть под столом находился потайной выключатель – внезапно зажглась сильная лампа в рефлекторе, укрепленная на краю стола, как раз напротив меня. Ослепляющий свет ударил в глаза, я невольно зажмурился и отклонился в сторону, но роботы грубо возвратили мою голову под безрадостный луч прожектора. Послышался лающий голос моего истязателя:
– На-зо-ви-те-со-о-бщ-ни-к-ов, как-про-ник-ли в ша-х-ту, с ка-ким за-да-ни-ем…
Злость закипала во мне, я через силу сдержал себя. До тех пор пока я не выясню программу, по какой действуют роботы, я ничего не достигну. Признаться, мысли мои зашли в тупик. Я никогда не слыхивал о роботах, которые истязают людей. Инга права: я не знаю чего-то очень важного из истории позапрошлого века. Я хорошо представляю, какими путями развивалась техника, но как мыслили те, кто управлял ею, не имею понятия. Инга будет торжествовать, когда узнает, в какую переделку я попал из-за своего невежества. Я просто обязан выпутаться из этой истории своими силами. Вначале испытаю, как они поведут себя, если скажу правду.
– Сообщников не имею. В шахту проник через автоспуск. Задание – установить причину остановки работ.
– Пре-ду-п-ре-жда-ю-за-да-чу-ло-ж-ных-по-ка-за-ни-й не-се-те-от-ве-т-стве-н-но-сть в-ва-ши-х-ин-те-ре-сах го-во-ри-ть-пра-в-ду…
– Я и говорю правду. Я в самом деле спустился в шахту через подъемную клеть.
– Э-то-го-не-мо-гло-бы-ть… – Он еще раз повторил, что мне лучше не упираться, говорить правду и предупредил: – По-ка-мы-пос-ту-па-ем с-ва-ми-гу-ман-но-не-при-нуж-да-й-те дей-ство-ва-ть-дру-ги-ми-ме-то-да-ми…
Вот история! Почему этот болван считает, что я не мог спуститься в шахту в подъемнике? Нетрудно было догадаться, на какие другие методы он намекал. Что значит в его представлении – гуманно? Он ведь способен пользоваться только конкретными понятиями. Видимо, для него гуманно – означает в интересах заданной программы. Но при чем здесь «гуманно»? Вполне можно употребить другой термин. Я уловил одно: от меня добиваются каких-то признаний.
– Бу-де-шь-от-ве-ча-ть…
Роботы, стоящие за спиной, заломили мне руки. От боли я чуть не потерял сознание. – Буду, – сказал я.
– К-то-со-о-бщ-ни-ки…
Я попытался расправить плечи, проверить, не выставили ли они мне суставы, но роботы не дали.
– Штефан Индрик, – поспешно назвал я.
Робот повторил имя, произнесенное мною, и застрочил – мне не было видно, что он там пишет.
– Ш-те-фа-н-ин-д-ри-к, – повторил робот и спросил: – Кто-он-ка-кое от-но-ше-ние-к-ва-ше-му-за-да-ни-ю-име-ет.
– Мой шеф. Это он помог мне проникнуть в шахту. Робот продолжал выпытывать у меня все, что имело отношение к
Штефану Индрику. Если я затруднялся с ответом, мне выкручивали pуки. Так что я поневоле стал говорить бойко. Он беспрерывно что-то строчил на бумаге.
Когда он спросил, были ли еще сообщники, я вначале подумал назвать Ингу и Брига, но в последний момент что-то удержало меня от этого, я назвал администратора гостиницы и дежурного на спортивной базе, совсем освоился и не задерживал ответы. Роботы перестали причинять мне боль. Я даже пытался сбить следователя с толку, говорил посторонние сообщил, какая погода и как хорошо сейчас кататься на лыжах. Он вал меня.
– От-ве-чай-те-по-су-ще-ст-ву.
В конце концов, он таки измотал меня, все мне стало безразличным, хотелось одного – скорее уйти отсюда и отдохнуть. Возвращение в камеру, где остался Бриг, представлялось мне самым желанным. Ни о чем другом я уже не мечтал.
– На-се-год-ня-до-про-с-око-н-чен, – сказал он. Назад роботы вели меня тем же путем. У меня подкашивались ноги. Самое гнусное в этой истории не то, что я ничего не достиг, а то, что мне
Пришлось выкручиваться и лгать. Сказать, что я одурачил робота, нельзя. Разумеется, никакого вреда ни моему шефу, ни дежурному администратору в гостинице роботы не в состоянии причинить, но я все равно чувствовав себя мерзко. Будто и в самом деле совершил предательство. Вот почему я не смог назвать ни Ингу, ни Брига – они для меня самые близкие люди. Подсознательно я решил «пожертвовать» другими. Почему не пришла мне в голову простая мысль: назвать вымышленные имена?
Наверху, конечно, хватились меня, сигналят, Инга подняла переполох. Уверен: на выручку нам снаряжают целую экспедицию. Думаю, моему шефу таки пришлось послать кого-нибудь из сотрудников института, и укротить роботов сумеют. И тут меня прошибло холодным потом. На столе у робота-следователя обнаружат листки с моими показаниями. Возможно, вся эта история войдет в учебники. Разумеется, никому не придет в голову обвинить меня в предательстве… Нет! Что угодно, любой другой позор, только не допустить, чтобы протокол допроса очутился в чьих-то руках. Я готов был кинуться на роботов, сопровождавших меня, молотить кулаками, кусаться… Но эта истуканы, похоже, угадали мои намерения, взяли меня под руки с такою силой, что я не мог шевельнуться, и втолкнули в камеру. Я раскроил бы себе череп об стену, если бы Бриг не подстраховал меня. – Знаю их дьявольскую методу, – сказал он и заставил меня пощупать шишку у него на макушке. – Руки тебе не вывернули?
– Пока нет. Я отделался легко, – сказал я и невольно покраснел.
– Видимо, они были в хорошем настроении, – пошутил Бриг. – Скоро явятся за мной. И как на грех ничего: ни тут, – хлопнул он себя по лбу, – ни кочерги.
– Знаешь, Бриг, глупо допускать, чтобы эти жалкие механические недоноски причиняли тебе боль, – я говорил, не смея поднять глаз. – Не артачься. Будут требовать имена сообщников, называй, кого захочешь, хоть меня или кого другого.
Я приготовился к тому, что Бриг взглянет на меня этак презрительно, как все мы смотрели в детстве на фискалов, на всякого, кто поступал подло.
«Понятно, – многозначительно скажет он, – как тебе удалось избежать пытки».
Но Бриг произнес совсем другое:
– Ну и башка у тебя! Я-то, чурбан, буяню, протестую. А ведь с кем мы имеем дело? С автоматами. Ну, голова! – искренне восхитился он.
Его слова были для меня бальзамом. В самом деле, из-за чего я мучаюсь– надул робота?
И все-таки… все-таки лучше, если бы я назвал вымышленные имена.
Загремел засов. Роботы увели на допрос Брига.
Опять послышался лязг дверного запора. Неужели Бриг позабыл про наш уговор дурачить роботов, и сейчас они волокут его, потерявшего сознание. Я приготовился подстраховывать, иначе они захлестнут его насмерть.
Никогда в жизни не падал я в обморок и не представляю себе, как это происходит, но на этот раз, кажется, был близок к тому, чтобы узнать. У меня даже ноги подкосились.
Между двумя гвардейцами-роботами стояла Инга.
Я медленно приходил в себя. Инга с интересом оглядывала нашу камеру и, как мне казалось, торжествующе улыбалась.
– Можете быть свободны, – сказала она роботам. – Оставьте нас одних, Без моего разрешения не входить.
Оба автомата дружно взбрыкнули, враз повернулись со своим обычным притопом и вышли, притворив дверь.
За короткое время, пока я мельком видел их, меня поразила метаморфоза, происшедшая с их искусственными физиономиями, – они изображали тупую почтительность и преданность. Кажется, потребуй Инга, чтобы роботы начали колотиться лбом об стену, они, не задумываясь, выполнили бы ее приказ. Черт знает, что с ними стряслось? Чем это Инга смогла обворожить их? Неужели они запрограммированы на любезное обращение с женщинами? Тогда непонятно, как эти истуканы определили, что Инга женщина, на ней была мужская одежда. Какой-то дурацкий наряд, напоминающий форму самих роботов, только на ее костюме было навешано еще больше всевозможной мишуры. Я разглядел, что одежда на Инге не по росту, мешковата. Еще я отметил, что Инга намного ниже меня – раньше почему-то не обращал внимания – всего по плечо мне. И тем более было поразительно, что роботы слушались ее.
– Что за маскарад! – воскликнул я. – К-как ты?.. – Я хотел спросить, как она очутилась тут, задать еще десяток вопросов.
Инга расхохоталась.
– Ты у них научился заикаться? Ты удивительно способный, – по своему обыкновению подтрунила она надо мной. – Я совсем упарилась, пока дошла, – и она сбросила с головы фуражку, которая была украшена непонятной эмблемой. Ингины волосы рассыпались на плечи.
– Тебя… тоже забрали роботы?
– Хм, – произнесла Инга. – Пусть только посмеют, я им задам. Да помоги же мне, – потребовала она, пытаясь расстегнуть металлические пуговицы на мундире.
Я торопливо заплетающимися пальцами помогал ей. На всякий случай предупредил:
– Я здесь не один, скоро должны привести…
Инга недоуменно взглянула на меня и неожиданно заливисто смеялась. Шаловливо щелкнула меня по носу.
– Вовсе я не за этим пришла. Вас, глупышек, спасать.
Ей, наконец, удалось высвободиться из рукавов. Под верхним кителем на ней был надет другой более простой, почти такой, как на роботах.
– Одевайся, – сказала она, показывая на снятый с себя костюм. Видя, что я замешкался, прибавила – Можешь не бояться: твои роботы не увидят, как мы переодеваемся. Без моего разрешения они не посмеют носа сунуть.
– Это-то больше всего и озадачило меня, – признался я. – Почему они так галантны с тобой?
– Вот те на! Он даже галантность не способен отличить от подобострастия, – воскликнула Инга. – Если бы ты получше знал историю; то не задавал бы глупых вопросов.
– При чем тут история! Ты хочешь оказать, что в ту пору к женщинам относились по-рыцарски?
– Отнюдь, – возразила Инга, – скорее наоборот: женщина тогда была равноправна с мужчиной… в своих обязанностях. Могла даже служить в армии. Роботы почтительны не ко мне, а к мундиру, который я надела.
– К мундиру?
– Вот и видно, что ты совершенно не знаешь историю. Я прикинула, что в этих краях по тем временам роботы обязательно должны быть запрограммированы на подчинение мундиру. Пришлось обратиться в местный музей. Там одолжили мне эту хламиду. Сейчас ты облачишься в форму неофашистского генерала. Впрочем, ты ведь даже и про фашизм ничего не слыхивал – откуда тебе знать о неофашистском режиме. На мне офицерский мундир, я буду твоим адъютантом. Как только ты напялишь мундир роботы проникнутся к тебе почтением. К сожалению, третьего мундира в музее не нашлось, да вряд ли бы я и смогла надеть его на себя – и так было не повернуться. Кстати, где твой коллега? Ты не видел его?
– Его увели на допрос. Ты знаешь, кто он? – я нарочно выдержал паузу, заранее наслаждаясь эффектом, какой должны произвести мои слова. – Он – Бриг!
– Бриг! – Обрадовалась Инга. – Кажется, я сто лет не видела его. Надеюсь, он не изменился. Судя по тому, что он тоже влип вместе с тобою – не изменился, – решила она. – И ничему не научился. Как только я сразу не догадалась, что это должен быть Бриг. На планете вас только двое неучей.
Инга вошла во вкус и продолжала зубоскалить надо мной и над Бригом. Я тем временем переоделся в генеральский мундир. Мне он пришелся почти в пору, разве что китель был чуточку мешковат.
– Сойдет, – решила Инга. – Можешь смело командовать. Только старайся говорить четко и безапелляционно – чин обязывает. Можешь произносить любые глупости, требовать, что угодно – все сойдет. Они обязаны трепетать перед тобою. Мозги тебе могли понадобиться, если бы ожидалась встреча со старшим по званию. Но вряд ли среди роботов отыщется маршал.
– Ты уверена, что в них именно такая программа заложена? По-моему, нельзя ничего глупее придумать.
– Ты сам видел, как они со мной обращались.
Инга оправила на себе мундир.
– Идем выручать Брига, – сказала она. – Нет, нет, я должна следовать позади тебя, и вообще никаких услуг ты не должен оказывать мне. Я всего лишь офицер.
Роботы беспрепятственно выпустили нас из камеры. Пока мы проходили мимо, они изваяниями стояли по обе стороны двери и смотрели перед собой остекленелыми глазами. Затем, одновременно взбрыкнув ногами, пристроились позади нас. Двигались они той же несуразной походкой, стуча о пол всей ступнею. Я лишний раз убедился, что это действительно роботы – их движения были абсолютно синхронны.
Я все еще недоумевал: зачем понадобилось задавать роботам программу, по которой они подчинялись каким-то нашивкам на мундире. Бриг сидел напротив следователя под ослепительным лучом рефлекторной лампы. За его спиною стояли два робота.
Увидев нас, следователь вскочил. Его физиономия – не могу удержаться от невольного антропоморфизма – выразила смятение, взгляд остановился на моих плечах. Он словно окоченел и мгновенно утратил сходство с живым человеком – видно стало, что это всего лишь механический истукан.
– Го-с-по-… – Он произнес длинную фразу, смысла которой я не разобрал, но догадался, что это было звание мундира, надетого на мне. Остальную часть тирады я понял: робот докладывал, что в шахте на восьмом горизонте в непосредственной близости от пульта управления задержаны двое неизвестных; их подлинные намерения пока еще неизвестны; по всей видимости, в городе находится разветвленная шпионская сеть…
Он продолжал заикаться, но я не слушал его. Должно быть, Бриг все же позабыл про наш уговор, перечил роботу, и ему выкручивали руки. Он был без сознания.
«Кончились ваши идиотские штучки», – мстительно подумал я, проникаясь невольной злостью к этим ни в чем неповинным роботам.
– Покажите вещественные доказательства, про которые вы упомянули, – потребовал я.
Следователь открыл ящик стола, извлек из него два видеофона и мой альфапистолет. Главное – завладеть пистолетом. Мысленно я представил себе, каким фейерверком вспыхнут внутри робота искусственные нейроны, и он превратится в груду обломков.
Я взял пистолет. На миг мне почудилось смятение во взгляде робота. Все таки конструкторы сумели добиться редкостного сходства с человеком. Именно вот такие проблески жизни в лице робота и могли привести Брига в раздражение.
Ощутив в руке спасительную тяжесть альфапистолета, я тоже поддался секундному настроению мстить, позабыл, что передо мной всего лишь робот.
– Что вы с ним сделали!?
– Мы-до-п-ра-шив-али-пре-сту-п-ни-ка-при-ме-ня-я-до-зво-лен-ные мето-ды…
– Больше вы не будете применять никаких методов, – сказал я, направляя излучатель альфапистолета на робота.
Я сознавал, что веду себя, как актер в старинной мелодраме. Нужно было просто надавить на спуск: все равно робот не оценит моего сарказма.
Следователь воспользовался заминкой и, по-видимому, нажал под столом потайную кнопку – в штреке завыла сирена, послышался быстрый топот. Судя по звукам, на подмогу бежали несколько десятков роботов. Нужно было спешить обезвредить сначала этих, что находились в одной комнате с нами.
– Гелий, стой! – смятенный Ингин голос удержал мой палец на спуске. – Он – человек!
Натренированным движением робот выбил из моей руки альфапистолет. Двое других напали на меня сзади.
В это время очнулся Бриг. Я увидел его ироническую улыбку – похоже он ухмылялся над самим собою.
– Мы ошиблись, – сказал он. – Они – люди. Альфапистолет вновь очутился в руках следователя. Нам с Ингою скрутили руки.
– Ди-вер-сан-ты, – произнес следователь, яростно перекривив лицо.
В одно мгновение с моего мундира сорвали все нашивки. Там, где они не отпарывались, их оторвали вместе с сукном. То же проделали с Ингиным мундиром. Мы лишились всех атрибутов, которые совсем недавно давали нам власть.
На этот раз нас рассадили в одиночные казематы. У меня появилось время поразмыслить. Я все еще не хотел верить, что это люди. Не столько меня смущало, откуда они взялись здесь под землею, сколько их странные манеры и поведение. Я допускал еще, что роботам могла быть задана столь бессмысленная программа, но как можно было до такой степени оболванить людей, превратить их в механических истуканов, не укладывалось в уме.
На время я позабыл о существовании подлинного мира, того мира, который остался наверху, и поразился, когда услышал частую перестрелку. Выстрелы гулко разносились в рудничном штреке.
Стрельба затихла. Дверь камеры распахнулась настежь. Три автоматных ствол а взяли меня на прицел. Одного из своих спасителей я узнал: это был инженер из нашего института. Я был одет в старинную форму и при скудном освещении вполне мог сойти за одного из солдат подземелья. Дурацкая мысль возникла у меня: я решил притвориться – выструнился истуканом, притопнул ногою и сделал окаменелый взгляд. Мистификация удалась. Прогремел выстрел. Я ощутил мгновенный укол в грудь – и тут же потерял сознание.
* * *
Вначале возвратился слух. Слышу рубленый лающий говор, не сразу соображаю, что это. Потом мгновенно вспоминаю случившееся. Где я? Нежели все еще в подземелье? Во всяком случае, говорит один из тех. Кто-он: автомат или человек?
Хоть я находился в плену меньше суток, однако смысл произносимых слов улавливаю без труда, словно он говорит вовсе не по складам и не путает ударений. Вот что значит привычка.
– Одержана крупная победа. Мы завладели тюрьмой. Будем ждать инструкций, что делать дальше. Основное теперь – дисциплина, беспрекословное повиновение старшим. Ни на минуту не забывать о бдительности, среди нас могут оказаться вражеские лазутчики. Не исключено предательство. Под подозрением находятся все. Каждый из вас наблюдает за всеми, все наблюдают за ним. Любая попытка вступить в разговор с тюремщиками наказывается смертью. Приговор приводить в исполнение без промедлений, это обязан сделать любой, кто заметит что-либо подозрительное.
Осторожно приоткрываю глаза. Так и есть: я нахожусь в больничной палате. Ни о каких тюрьмах сейчас никто и не знает. Смутно припоминаю из истории средневековья: тюрьма – это, кажется, место заточения. Вот чертовщина: на больничных окнах и впрямь решетки. Видимо, их приварили недавно и сделали это наспех. Из-за них вид на горы обезображен – даже смотреть не хочется. В палате, кроме моей койки, стоят еще три. Видимо, их внесли недавно: подобного наплыва пациентов в больнице не ожидали, больше половины мест обычно пустовало. А сейчас, судя по тому, что нас четверо, больница переполнена.
Один я лежу в постели, остальные – на ногах. Двое стоят навытяжку, третий важно прохаживается перед ними и разглагольствует. Все трое в одинаковых больничных пижамах, похожих на спортивные костюмы слаломистов. Ощупываю себя – на мне точно такой же наряд.
– Враг рассчитывал застать нас врасплох – его расчеты не оправдались, Война не кончена – она только начинается. То, что мы в тюрьме – это остроумный тактический ход командования. Легче и проще всего тюрьмою завладеть изнутри. На нас надеются, от нас ждут подвига. Мы не обманем ожиданий.
Нет, все-таки и Инга, и Бриг ошиблись. Внешнее сходство ввело их в заблуждение. Бессмысленная логичность в суждениях робота, наряженного в больничную пижаму, под силу только автомату. Человек не может рассуждать так…
Я не успел додумать до конца – дверь в палату отворилась рывком. Робот, который только что наставлял двоих подчиненных, выструнился и закатил глаза.
– Почему не выходите в коридор? – взревел вошедший. – Команду не слышали? А это еще что за лежебока, – увидел он меня. – Поднять!
Я глазом не успел моргнуть, как трое дюжих молодцов сорвали с меня одеяло и поставили на ноги.
– Всем в строй, – скомандовал старший. На мое счастье, они и сами еще не вполне очухались после снотворного, многие были вялыми, команду выполняли не слаженно. Так что в строю не я один выделялся плохою выправкой. Окрики раздавались постоянно:
– Выше ногу! Тюлень неповоротливый.
– Уши развесил. Не солдат, а тюфяк!.. Ну и досталось мне. Унтеры не щадили ни своего голоса, ни кулаков, поддавая тумаки направо и налево. Я попал в одно из отделений. Нас гоняли по больничному коридору строем часа два, не меньше. Старался я изо всех сил. Если они заподозрят кто я, мне не сдобровать. Как на грех, никто из обслуживающего персонала больницы не появляется.
Под конец нас согнали в общий строй и заставили скандировать:
– Мы победили! Мы победили! Мы победили!
Все же двухчасовая муштра не прошла для меня напрасно: я выструнивался, выпучивая глаза, и выкрикивал заклинание не хуже других. Никто не заподозрил меня.
Затем появились сестры. Завтрак развозили по палатам на тележках. Когда дошла очередь до нашей, я постарался быть ближе к сестре. Нужно негромко, так чтобы услышала только она, сказать, кто я. Я видел настороженные и внимательные взгляды своих соседей по палате. Ясно было, что они кинутся на меня, стоит мне открыть рот. Я сделал вид, будто у меня зачесалась переносица, прикрыл рот ладошкой.
– Сестра, – произнес я. Она вздрогнула и изумленно посмотрела на меня. Этого оказалось достаточно – три здоровенных кулачища обрушились на мою голову. Счастье мое, что у них изъяли дубинки. Сестра ойкнула. Искры, вспыхнувшие в голове, заслонили от меня все остальное.
На этот раз я очнулся скоро. Сужу об этом потому, что башка моя все еще трещала от полученных тумаков.
– Нужно сделать ему обезболивающий… – услышал я знакомый голос. Обернулся – и увидел Ингу.
* * *
О том, что происходило в руднике, я знаю в пересказе Инги. Из нас троих она была самой предусмотрительной: отправляясь в шахту, помимо обычного видеофона, захватила крохотный одноканальный передатчик. Едва она очутилась в камере, как сразу передала наверх обо всем происшедшем на восьмом горизонте. Хоть ей и не поверили до конца – очень уж невероятным было появление людей в полностью автоматизированном руднике – все же на выручку нам снарядили отряд из двадцати человек, вооруженных старинными автоматами. Только патроны вместо свинцовых пуль зарядили ампулами со снотворным. В завязавшейся перестрелке никто не пострадал.
Наверх отправили кабину, поместив в нее всех усыпленных. По собственной глупости я попал в их число. Операция на этом не закончилась.
– И как только я сразу не сообразила, – казнилась Инга. – Не могли эти люди жить более чем полтораста лет. Ясно же, что это совсем другие поколения, и стало быть, кроме солдат караульной службы, под землей находятся женщины и дети.
Эта мысль осенила Ингу, когда половину спасательного отряда подняли наверх. Остальных Инга задержала. Начали поиски. Обнаружили подземный дрожжевой завод, оранжерею, где разводилась питательная плесень и грибы, продовольственный склад, фабрику-кухню… Повсюду стояли часовые, они добросовестно поднимали тревогу, и каждый в отдельности героически "погибал", усыпленный снотворным выстрелом. Сложнее было взять женщин с детьми. Они собрались в одну казарму, забаррикадировали двери, приготовились защищаться насмерть. Все подступы держали под прицельным огнем. Двое из спасательного отряда получили серьезные ранения. К счастью, помимо патронов с ампулами, отряд был оснащен гранатами, заряженными быстро усыпляющим газом.
Уснувших детей и женщин – все они тоже были одеты в солдатскую форму – перенесли в шахтный подъемник и тремя рейсами переправили наверх.
Шестеро человек – в их числе Инга – продолжали осмотр подземных помещений. Нашли потайной ход. Дверь из толстенных стальных пластин взрезали лазерным лучом. Открылась тесная каморка, вырубленная в гранитном монолите. В ней помещался всего один стол. За ним сидел дежурный офицер.
Прежде чем его поразили ампулой, он повернул рычаг взрывной установки. Грохот потряс подземелье. Погас свет. Офицера нашли лежащим на каменном полу – выстрелом из пистолета он размозжил себе голову. Все главные объекты рудника были заминированы. В случае захвата шахты противником устав обязывал дежурного повернуть рычаг взрывной машины и покончить с собою.
