Текст книги "Лапти болотного князя"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Кончай снимать, пленка дорогая.

Милиционеры решили уточнить дальнейший распорядок действий на вечер и обратились к главному режиссеру фильма с вопросом:

– Съемки на сегодня закончились?

– Похоже, не только на сегодня! – за него ответила подошедшая к начальству Наталья Сергеевна, его полномочный помощник. – Все свободны! – от его имени распорядилась она. Толпа за ленточным ограждением услышав, такое объявление, кинулась на съемочную площадку, собираясь по стебелечку, по травиночке прошерстить прилегающую территорию в поисках сокровищ из волшебной шкатулки.

Один Князь с усеченной бородкой старался сохранить величественную осанку и важнецкий вид.

– Да, кстати, хотел спросить, – как ни в чем не бывало обратился он к нам с Данилой. – Я по вашему следу шел. Кони у вас часа два были привязаны к дереву и следы вели через болото. Нашли, что-нибудь?

– Нет!

– Странно!

Князь вежливо раскланялся с нами.

– Честь имею!

– До свиданья!

В автобусе лежала наша одежда. Даниле и переодеваться не пришлось. А я аккуратно, стопкой сложил длинное черное платье монаха-чернеца.

– Сматываемся скорее, пока все чумовые от переполоха, – шепнул мне Данила, – а то сейчас княжескую одежду и коня обратно затребуют, что возвращать будем?

Смыться, естественно мы не успели. На подножке автобуса стоял лейтенант Кольцов, поставленный Данилой с утра старшим.

– Тяжелый денек выдался!

– Не говори. – поддержал его Данила. – Талоны на обед пропали.

– Да, вот еще, – лейтенант держал в руках медицинский шприц, – вашу одежду с места на место перекладывал, а он выпал. Зайдите завтра в 10 утра, ко мне в кабинет номер 4, на Лесную улицу. Побеседуем.

– Мы не балуемся! – начали мы оправдываться.

– Я знаю. Меня интересует другое. Может быть вы про джип, что слышали? Есть у меня кое-какие соображения, насчет того, кто его угнать мог!

С испорченным настроением мы покидали место Куликовской битвы. Вместо ожидаемого удовлетворения от участия в фильме появилась масса непонятных вопросов. К нам подошла пропадавшая где-то целый день Настя.

– Завтра на съемки?

– Я же отказался, ты забыла?

– Пошли домой, есть разговор.

– А где ты была весь день? – спросили мы Настю.

Она скромно потупила глаза и махнула в сторону расходящейся толпы мальчишек и девчонок.

– Да там…, рассказывала… и показывала девочкам, как буду стирать белье, а потом положу его в корзинку. Не зря же мне дали роль второго плана.

– Чего?

Глава 12. Разгадка тайны

Путь наш домой лежал по Лесной улице, тянущейся параллельно центральному проспекту. Проходя мимо дома номер восемь, я толкнул Данилу в бок. Рядом с дверью висела большая вывеска, на которой заглавными буквами было написано – «УПРАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ», а при входе стоял милиционер.

– Э…бе…ме, – замычал мой дружок и, как будто натолкнувшись на невидимую стену, стал как вкопанный.

– Ты что-то хотел спросить? – поинтересовался у него страж порядка.

– Нас Кольцов из четвертого кабинета вызывал.

– Его нету!

– Я знаю!

– Может, чем могу помочь, что передать?

– Помочь, можете!..Передайте свои сто рублей, я ему был должен.

Дурацкая шутка не понравилась милиционеру, и он нас прогнал. Как только мы отошли подальше, у меня из отдельных кубиков, из разрозненных сведений, впечатлений и фактов, полученных за вчерашний и сегодняшний день на киносъемочной площадке неожиданно, сама собой вдруг сложилась целостная картина, выстроился дом. Случайные разговоры как сосиски нанизались в одну логическую цепь. Так бывает, когда молния в темную, темную ночь, полыхнет, и все вокруг на мгновение озарится необыкновенно ярким светом. Я был, как током пораженный. А ударила, коротнула, именно эта заметная вывеска – УВД.

Артистов второго плана я оригинально пригласил на пиршество ума:

– Вы знаете, что вы идиоты?… Мы… – поправился я.

– Знаем, – сказал Данила, – талоны на обед пропали.

– Догадывалась, – согласилась Настя, – когда у человека ничего тут нет, – она постучала себе по лбу пальцем, – а козырнуть ему чем-нибудь хочется, он и делает себе прическу под ирокеза, чтобы привлечь внимание кое-кого. «Выделяться внешностью, а не умом», папа говорит, «удел глупцов».

В другое время, ей бы это даром не прошло, я бы надулся, переживал, может быть, до вечера не разговаривал, к ней бы домой пару дней не заходил, но только не сейчас.

– Слушайте! – остановил я своих друзей прямо посреди улицы, – с нашим кино, Михалыч привез сюда двух крутых мужиков – Князя и каскадера Андрея. Один может по болотам лазить, а второй вообще все может. Вопрос – зачем? Я думаю, для…

И я, из озера памяти, подобно карасям, стал выдергивать один за другим простые, но, удивительные факты. Пустой попервоначалу садок, наполнялся переживаниями и событиями сегодняшнего и вчерашнего дня. Факты-караси освобождались от чешуи ненужных и пустых разговоров.

– Итак, – вытащил я первого карася. – Тот лейтенант Кольцов, кого ты Данила назначил в автобусе старшим, спрашивал нас про угнанный джип! С какой стати?.. Мы здесь при чем?.. Неувязка?

– Неувязка!

– Бр…р…р, – аж затряс головой Данила. – Действительно, логично! Где мы, где джип!

Я запалил костер логики и поставил на него котелок с фактами. Скоро должна была поспеть уха-истина.

– А вот еще одна неувязка!… Рядом с нашим старинным городком, оказывается есть деревня «Большие кабаны», а рядом старинный скит. И об этом знает один режиссер Михалыч.

– И…?

– И как только режиссер услыхал, что мы из «Больших кабанов», он нас тут же взял на съемки. Взял именно нас, знающих туда дорогу!.. Зачем взял?.. Кому мы должны были ее показать?… Вопрос?

– Вопрос!

Честное слово, врать не буду, мои друзья смотрели на меня, как на очередного Наполеончика. В их глазах я так и читал диагноз, насчет того, что переоцениваю свою личность, что у меня чердак набит соломой. А мне эта идея, о том, что кинокартина, для некоторых являлась лишь отличным прикрытием, не давала покоя. Я как Зенон-Наполеон в болоте, таращил глаза, хотел ухватить мысль за хвост, и не мог. Звена одного, самого важного, в моей логической цепи не хватало. А пока я вытащил второго карася, большого, как порося и сунул его друзьям под нос:

– Как это так, сумасшедший Зенон-Наполеон на глазах у милиции увез в лес, умыкнул что называется красавицу Катеньку и никто из них не чухнулся! Никто! Все приняли это как должное! А Кольцов спрашивает нас, про какой-то джип. Тут человека на глазах украли, в лес увезли…

– Да подожди ты, да подожди! – перебили меня мои друзья.

Сочувственный взгляд у них, превратился в уважительный.

– Правда странно! – согласилась Настя. А ведь наша подружка не знала и половины из того, что с нами приключилось, в те несколько долгих часов, когда мы отсутствовали на съемочной площадке. Пришлось ей рассказать, и про Андрея Рублева, и про немого утопленника Зенона-Наполеона, и про виденный нами, джип главного режиссера, и про пирожки отравленные обычной касторкой.

У Насти мозги лучше варили, чем у моего приятеля, скептика Данилы. Чем больше, я рассказывал, тем сильнее у нее загорались глаза. Когда я закончил, она сказала:

– Ох, как запутано, и не сообразишь сразу, кто кого любит.

– Ей про Фому, она про Ерему!

Данила тоже прошелся по ее адресу.

– Сегодня спать не будет, мечтами изойдет, чего это не ее, а Княгиню и красавицу Катеньку умыкнули у всех на глазах.

– От вас дождешься! – вздохнула Настя и предложила знакомиться уже не с простыми фактами, а с умозаключениями.

– Поесть сначала надо, пинкертоны! – заканючил Данила.

Настя затащила нас к себе домой. Я поупирался для виду, а мой дружок был несказанно рад. От Настиных родителей, я позвонил деду с бабушкой и попросил их обо мне не беспокоиться. Данила и этого не сделал. Когда он насытился, то нахально заявил нам с Настей:

– Одну догадку проверим сейчас, и все станет на свои места.

– И мы узнаем, где икона?

– Узнаем!

– И кто джип угнал?

– Может быть!

– И кто такой Зенон?

– В первую очередь!

Этот обтрескавшийся, самодовольный болван много о себе мнил.

– И где же ты все это узнаешь?

– У любови. Она всеми мужиками крутит.

Настя покраснела и отпихнула его от себя подальше.

– Не смей жирными лапами касаться до любви. При чем здесь любовь? Было всего две красивых женщины на съемках, и обеих увезли, на конях…ах.

– Так то красивые, – ухмылялся мой дружок, – а те, которые пострашнее, сами бегут за конем.

– Ты, что же хочешь сказать, – почему-то обиделась Настя, – если бы тебе представилась такая возможность, и ты был на коне, ты меня не увез бы?

– Если бы я был на коне?

– Да ты!

– Если бы я был на коне, и ты приблудная бежала за мною сзади, я бы так коня пришпорил…

Договорить он не успел. Она начала его валтузить. Даниле, ее удары, как мертвому припарки. Похохатывая, он выскочил на крыльцо. Вслед за ним, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, вышел и я. Настя осталась дома. На небе зажглись первые звездочки. Когда мы вышли на улицу, мой дружок сказал:

– Пойдем проверим одну догадку.

– А куда мы идем?

– Тут недалеко! К Катеньке красавице домой!

– Ты что с ума сошел, при чем здесь она?

Данила решил подкрепить свое обвинение несущественным аргументом:

– Уж очень стерва картинно в обморок падала. Зенона увидала издалека, а падать начала, когда он оказался рядом с нею, не раньше.

Я не поверил.

– Тебе показалось!

– Еще чего, она падала, и платье одной рукой поддерживала, я что слепой?

Какая-то логика, от которой так и несло лаптями, в его словах была.

– Скоро? – спросил я Данилу.

– Почти пришли. Смотри, у нее свет горит. Она! – безапелляционно заявил мой дружок.

Калитка была открыта, и мы без стука вошли во двор. Я думал, Данила предложит мне подняться на крыльцо, а он потащил меня в сторону, за большой куст смородины.

– Постоим здесь. Послушаем! Голоса больно знакомые.

За столом сидели три человека: Наталья Сергеевна, Катенька красавица и Зенон-Наполеон. Рассказывал, заикаясь и растягивая слова Зенон.

– Жадность меня подвела…Оставил слегу, тяжело было икону тащить, думал так дойду… Представляете, в двух метрах от островка провалился в прорву.

– Ох! – испуганно вдохнула Катенька-красавица.

– Что делать? Пока не сильно увяз, снял рубаху, снял ремень, связал и кинул на куст можжевельника. Тоненькую веточку только и смог притянуть. А она треснула. Думаю, сильно потяну – оторву. И утонуть не дает, и на спасение шансов нет!

– Ох! И как же ты выбрался?

– Налейте стопочку, – попросил Зенон-Наполеон. Когда он выпил и закусил, рассказ продолжился. – Вдруг слышу, кто-то по болоту идет, да не один, а вдвоем. Ну думаю, Наталья Сергеевна – это твои Князь и кипчак каскадер. Мне же не видно из-за бугра, кто там? А это, дорогая моя женушка Катенька, твои племянники оказывается, тоже навострили лыжи в скит.

Я обиделся на Данилу. Небось знал, что Катенька красавица жена Зенона-Наполеона и, как сыч, молчал. А теперь будет утверждать, что первым об этом догадался. Ну не свинья ли он? Мог бы хоть мне одному об этом шепнуть! Ладно… А Зенон-Наполеон под водочку живописал дальше свои приключения.

– Во молодежь пошла, ничего не боится! А ведь утонуть могли, запросто!

– Сейчас! – забухтел у меня над ухом Данила.

– Ох, – снова вздохнула красавица Катенька. – и…

– Увидали они меня, и приняли за покойника. Взяли икону, и пошли обратно!

– Ох, а ты?

– А я что? Я же немой от рождения! Глазами хлопаю, рот открыл, кричу, да все бесполезно, ни одного звука не вылетает у меня из глотки. Они уходят, а я остаюсь. А черненький твой племянник, второму говорит: «Он живой». А второй знаешь, что ответил?

– Что?

– У мертвецов, мол, бывает – это посмертные судороги. Мышцы ослабли – рот открылся! Сейчас воды нальется и снова утонет. И так буду я тыщу лет, как поплавок, туда – сюда. А ведь видал стервец, что я ему моргаю, и даже мне в ответ подмигнул.

– Приукрашивает, собака! – зашипел возмущенно Данила. – Вот так спасай задарма. Еще будешь виноват!

Две дамы сидели, ни живы, ни мертвы. А Зенон продолжал:

– Меня бросили, а икону, главное не забыли забрать. О молодежь, о племя молодое с вывихом… А грамотные между прочим, знают, кто такой Андрей Рублев!

– А она, икона, правда Рублевского письма? – наконец мы услышали густой и низкий голос Натальи Сергеевны.

– Ох, тетя, не перебивай, пусть рассказывает, а то утонет, пока ты будешь спрашивать, – перебила ее красавица Катенька.

– Ту так вот, они ушли, а на меня такая безысходная тоска напала. Сижу по уши в тине и думаю – эти здесь у меня икону умыкнули. Там Катя, на поле, он – режиссер, глаз на тебя положил. А я в это время сижу по горло здесь, в болоте, и за тоненькую, сломанную веточку за жизнь цепляюсь.

– Ой, Зенончик мой! И как же ты спасся? – скупая слеза жалости скатилась по щеке красавицы Катеньки.

– Тебя вспомнил любимая, и потянул за веточку посильнее. Думаю, если любишь, веточка не должна оборваться, а если нет, то судьба у меня такая, утонуть в болоте. И я потихоньку выполз.

– Вот видишь, как я тебя люблю, – чмокнула его в щеку Катенька. – Бог мои молитвы услыхал.

– А как ты Зенончик, немой от рождения, заговорил? – спросила его родная тетя – Наталья Сергеевна.

Зенон кинул в наш с Данилой огород, в огород своих спасителей огромный камень.

– Стервецы эти ребята, твои племянники Катенька, зря ты, тетя, взяла их на роль. Когда они уходили, мне слегой, два раза по голове саданули. У меня речевой клапан видно и открылся.

Рядом со мною рассерженным гусаком шипел Данила.

– Вот, гад брехливый. Если бы я тебя два раза слегой по кумполу съездил, ты бы давно подводной лодкой на дне болота лежал. Ладно, еще не вечер.

За счастливое спасение была поднята еще одна рюмка и, наконец, разговор вышел на финишную прямую.

– С иконой, что будем делать, как делить? – спросила Наталья Николаевна.

– Я же сказал, ребята ее утащили! – сказал Зенон.

– Так у тебя ее нет?

– Откуда? – пожал плечами Зенон.

Данила потянул меня за руку.

– Где икона, как ты думаешь? – и сам же ответил на поставленный вопрос. – Видишь, дом его крайний к лесу. В дом, небось не стал заносить икону, подумал, что здесь может быть Наталья Сергеевна, и в лесу побоялся оставлять. Наверно в баньке, на задах огорода. В баньке надо пошукать.

Делать нам больше нечего было, под окнами у счастливой семейки. Мы потихоньку вышли со двора. Минут через десять, перебравшись через забор, мы стояли перед закрытой на замок дверью баньки. Рядом – настежь ворота гаража, с видневшейся внутри десяткой.

– Машину не закрыл, а на тазы старые замок повесил, – ухмыльнулся Данила. – Ничего, мы и без ключа.

В доме громко заиграла музыка. Нам на руку. Зенон справлял праздник, а Данила восстанавливал справедливость, приводил реальную действительность, в соответствие с заявлением утопленника, что икона у нас. Замок на баньке оказался хлипкий, свернуть его ничего не стоило. Когда мы вошли внутрь, то тут же увидали то, что тащили на себе через болото. Пыхтя и надрываясь, кое-как мы донесли ее до Данилиного дома, и я со спокойной совестью ушел домой. Все на сегодня хватит приключений и переживаний. Завтра будет день, завтра будет пища.

Глава 13. Гуляй – парень

А рано утром меня разбудил дед и без предисловий заявил:

– Собирайся, домой поедешь!

Дед у меня крутой, у него не забалуешь. Если сказал поедешь, значит поедешь, можешь даже не упрашивать и не спрашивать почему? Сказал, как отрезал. Бабушка, вся испереживалась, и стала подъезжать ко мне с разных сторон, стараясь услышать ответ, послуживший причиной столь спешного отъезда. А что я мог сказать? Что мы вчера лазили в чужую баньку? Это причина? Кто же мог нас с Данилой видеть? А может быть дед узнал, что я без спросу вчера ездил за тридевять земель в деревню «Большие кабаны»? И за это дед мог вытурить!

Нет, наверно деду донесли про наш с Данилой бизнес с лаптями. Неужели нас бабка Меланья по глупости сдала, или делегация приходила? А может быть лейтенант Кольцов нажаловался деду, что видел в нашей одежде медицинский шприц? Или дед узнал, что мы на болоте были? В общем, причин для спешной отправки меня домой было, хоть отбавляй. Если дед со мною так, то и я буду гордый. Сколько бабушка ни спрашивала меня, за что я еду в московскую ссылку, я молчал, как рыба.

– Не сошлись характерами! – только и сказал я ей, когда она, вытирая фартуком слезы, укладывала еду в пакет.

Дед проводил меня до автобусной остановки, купил билет и подождал, пока автобус тронется. Всю дорогу до Москвы, я ломал себе голову над ребусом, так круто поменявшим мое каникулярное время. И только когда через пару недель, я получил письмо от Данилы, все встало на свои места. Чего излагать его, читайте сами.

«Максу привет!

Это я Данила.

Во первых строках своего письма всего желаю! Чего себе желаю, того и тебе желаю. Будь здоров, не кашляй.

Макс, чего я пишу. Ты так внезапно уехал, что мне одному пришлось расхлебывать кашу, что мы с тобой заварили. Не знаю, с какого конца и приступить?

Ну, так вот. В ту ночь, когда мы как коты лазили под окнами у Катеньки красавицы и ее мужа Зенона, его дом был под наблюдением милиции. После угона джипа, для профилактики они решили понаблюдать за ним. Оказывается, человека похожего на Зенона-Наполеона засняла камера установленная перед входом в гостиницу. Подозрение в угоне пало на него. Кольцов с дружками сидели в кустах, а в это время мы с тобой лазили по чужим банькам и огородам. Они нас с тобой не тронули, потому что не поняли, что мы тащим, а утром ко мне заявился лейтенант Кольцов, и попросил показать то, что мы унесли. Не крышку же от погреба ему надо было показывать?

Ну, показал я ему эту старинную икону, и сказал, что это Андрей Рублев. А он мне заявляет, что я эту икону украл вместе с тобою этой ночью у Зенона в сарае. И спрашивает, что будем делать? Сразу уголовное дело заводить или я чистосердечно сознаюсь и все расскажу. Вот чтобы ты выбрал Макс? Я давно знаю тебя, ты бы выбрал то же самое, что и я. Поэтому, я заявляю Кольцову, что наши с ним интересы совпадают, и пусть он говорит, что хочет услышать от меня, я все ему, как на духу расскажу. Он спросил, не знаю ли я, где сейчас находится угнанный джип и кто его угнал?

Я ответил, что водить автомобиль не умею, и зря он меня подозревает. Он не поверил мне и пообещал устроить очную ставку с тобой, а пока повел меня в отделение милиции составлять протокол и снимать показания. Я думал, тебя приведут, а вместо тебя пришел дед и устроил грандиозный скандал. Хорошо тебе Макс, у тебя дед грамотный, не то, что моя бабка, увидала милицию и сразу за розги. Кольцов перед твоим дедом стушевался и сказал, что проводит со мною профилактическую беседу, и показал шприц. Тогда дед твой заявил мне, что если он ближе чем за сто метров увидит меня от своего дома, я горько пожалею.

А сегодня встретил меня на улице, и сам устроил форменный допрос. Он, что у тебя в ЧК работал? Я ему выложил, как на духу, что в шприцу была касторка, и так мы двигали на престол красавицу Катеньку. А про то, что мы с тобой лазили на болото, дед не знает, так что можешь спокойно корчить из себя, несправедливо обиженного и приезжать обратно.

Дед твой ушел видно тебя воспитывать, а дальше вообще хохма была. В милицию пригласили Зенона и спросили, откуда у него старинная икона? Он сказал – из скита за болотом. Еще меня спросили, почему Зенон в княжеской одежде оказался, не ограбил ли он меня? Я ответил, что добровольно отдал, а в милиции засмеялись.

Мне показалось, что меня сейчас отпустят, но в отделении неожиданно появился режиссер Михалыч. Пришел, якобы узнать, не нашли ли его джип, а когда увидал икону, и узнал откуда она, то заявил, что это собственность его предка. Нас всех повели к начальнику милиции.

– Чем подтвердите? – спросил он насчет иконы. Михалыч сковырнул на шпонке круглую затычку похожую на сучок и вытащил из тайника письмо. Вот мол, ему мать старушка открыла страшную тайну перед смертью, про скит и прочее. Похоже, что не врал, это послание в иконе было оставлено ему. Оставлено специально за болотом. А туда ведь дойти еще надо!

Макс, клянусь, я сразу его раскусил. Михалыч оказался трусом, сам побоялся лезть за этой схоронкой, и распустил слух, про икону – Андрея Рублева, а мы все, на эту приманку клюнули. Только он подумал, что полезут Князь, или каскадер Андрей и ошибся. Тем по болотам шастать, как по асфальту. У них он ее и собирался перехватить потом. Что-то тут у него не срослось, я думаю. Наталья Сергеевна, когда записывала нас на эпизод, тоже просекла фишку. Иначе откуда бы Зенон-Наполеон узнал про Андрея Рублева? Сечешь? Сродственник ведь он ей.

А икона на самом деле оказалась туфтовою, девятнадцатый век, никакой ценности не представляет, если не считать, что в нем было спрятано это письмо важное для самого главного режиссера. Помнишь, когда нас принимали в массовку, Михалыч спросил, слышал ли я историю про отшельника в скиту? Я потом у своей бабки спросил, что это за история, и вот что она мне рассказала.

После революции, когда белые рванули за границу, наш помещик князь, то ли Одоевский, то ли Водоевский, решил остаться в России. История эта темная и романтическая. Сам понимаешь, как перед войной с такими поступали, строем и в Сибирь. А может и грехи за ним какие водились, власть то прежнюю он не особо любил или еще что за ним было… Но, однажды, кажется в тридцать седьмом, не дожидаясь, пока за ним приедут, князь решил податься в бега. Граница тогда была на замке, так просто на ту сторону не перейдешь, куда ему было деваться? Он и двинул в родные, в наши края, где у него раньше было имение. А в имении, здрасте я ваша тетя, уже давно санаторий рабочих камвольного комбината. Санаторий то санаторием, а обслуга, как жила тут при князе, так и при Советах осталась прежней.

А князь, говорят, видный был, красавец кавалергард, усы, как у кота, вечером он и постучался в окошко той, что по ночам к нему бегала, когда он еще барином здесь жил. Старая любовь у них не заржавела, а наоборот, по новой, как цветок расцвела. Долго ли, коротко ли, а всему приходит конец, Его – узнали. Пока сообщили в ГПУ, пока те приехали, его и след простыл, как сквозь землю провалился. А куда, никто не знает!

Только бабка говорит, у них в деревне слушок глухой пополз, что за Макеевым, непроходимым болотом, якобы скит появился и там кто-то живет. А потом несколько раз в лесу, рядом с болотом встречали Овдотью, кухарку из бывшей барской усадьбы. А перед самой войной у нее родился ребеночек, мальчик.

Вот такую историю она мне рассказала, про отшельника и скит. Жалко только, что я ее поздно услышал.

Ладно, продолжу, что дальше в отделении было. Михалыч вытащил из тайника письмо и сует его начальнику милиции под нос. А письмо это было документ-завещание. В нем князь Водоевский, в здравом уме и доброй памяти, завещал все свое движимое и недвижимое имущество своему сыну, рожденному кухаркой Овдотьей. Сына он признавал единственным наследником, в чем и расписывался, составляя сей документ.

Макс, я тебе смысл письма передаю, там много чего еще было, но главное – это. Начальник милиции так и понял, что Михалыч обнаглел и как наследник просит обратно имение и все земли вокруг него. Начальник ему сказал, что еще закон о реституции[4]4
  Реституция – восстановление прежнего имущественного и правового положения


[Закрыть] не принят и поэтому он не по адресу обратился. А я Макс, считаю, что даже если такой закон примут, нечего бардак у нас в городе разводить.

Михалыч стал выкобениваться, в позу встал, кричит, что плевать ему на реституцию вместе с проституцией, он и так богатый человек, а вот пусть милиция на основании этого письма подтвердит, что князь Водоевский был его законным дедом и документ ему соответствующий выдаст.

Макс, я сначала не понял, чего он хочет, а потом когда сообразил, мне аж нехорошо стало. Представляешь, наша милиция должна ему подтвердить, что он – князь. Уже четвертый князь за один день вместе со мною. Три – еще куда ни шло, а четыре – это перебор… Я сразу заявил протест, сказал им, что кухаркин внук, не может быть князем!

Михалыч обиделся, и посоветовал мне, не лезть не в свое дело. Он объяснил начальнику милиции, что если у него будет документ, справка из милиции, о том, что это письмо получено натуральным образом, а не подделка, то он сможет везде представляться князем, особенно за границей. Ему имущество не нужно, ему титул, имидж нужен.

И эта чухня, представляешь, чтобы получить подтверждение, что он князь, всю эту историю с кино затеял, всех нас подставил, половину чуть в болоте не утопил, Андрея Рублева приплел, и еще я подозреваю, что он сам джип отогнал в лес и свалил в овраг. Почему я так думаю? Во-первых, джип застрахован, а во-вторых, он до сих пор в овраге валяется. Если бы кто из наших его угнал, то давно бы на запчасти разобрал.

Макс, ты же меня знаешь, я не люблю в дураках оставаться. Если главный режиссер все это подстроил, чтобы получить подтверждение, что он настоящий князь, то не на того напал. Я ему каштаны не нанимался таскать из болота. Приехал кино снимать, пусть снимает, а наводить тень на плетень, неча. Когда начальник милиции начал писать какую-то бумагу Михалычу, я заявил, что он, со мной еще не полностью рассчитался.

– За что? – спросил начальник.

– Как за что, за то, что еще в начале лета я оттащил эту икону в скит за болотом и повесил ее на стену.

Михалыч за голову схватился. А в это время в кабинет начальника милиции зашли Князь и каскадер Андрей. Начальник, как оказалось, был первый день после отпуска на работе, ему с утра дали раскладку по самым крупным делам за прошедший месяц, а там фигурировали угнанный джип, подозреваемый Зенон, и эта старинная икона. Он спросил вошедших, кто они?

– Я потомственный князь Андрей их старинного рода князей Куракиных, – заявил каскадер Андрей, – пришел забрать то заявление, что сделал здесь этот бессовестный лжец! – и Андрей показал на режиссера Михалыча. Каскадер имел в виду, то заявление, где главреж обвинял Княгиню в отравлении его пирожками и просил возбудить по этому факту уголовное дело.

– Так, так! – сказал начальник милиции, – значит, и вы утверждаете, что он лжец?

Теперь он смотрел на молча стоявшего Великого Князя.

– А вы кто, прошу представиться!

У того, хоть и была ощипана бородка, но держал он себя с царским величием.

– Аз есмь Великий Князь всея Руси! – сказал ощипанный петух. Так он видимо решил разрядить грозовую атмосферу создавшуюся в кабинете и свести все к шутке. Мне не понравилось Макс, что они все представились князьями, а я между ними оказался бомжем. Я в момент поставил их всех на место.

– Вас тут в кабинете три князя, – сказал я и загнул три пальца, – Правильно?

Они, чудные, подтвердили:

– Правильно!

– Похоже!

– Да?!

Тогда я их припер к стенке.

– А за дверью вас троих дожидается всего две княгини. И я у вас на троих – один сын, княжич! Как вы нас делить между собою будете?

Клянусь тебе, после моих слов, Михалыч затравленными глазами забегал по сторонам. Меня они как-нибудь поделили бы, а вот княгинь делить не захотели. Я им, Зенону и Андрею каскадеру, на рану соли насыпал. Они даже не спросили меня, почему обязательно надо делить? У ревнивых бог мозги отнимает. Они зарычали!

И в это время в кабинет вошли: старая Княгиня и молодая, то бишь Катенька красавица. На минуту в кабинете гомон смолк, и в напряженной тишине старая Княгиня объявила:

– Господа! Считаю своим долгом поставить вас в известность, что отныне и до конца картины, я единственная здесь – Великая княгиня.

Ну объявила и объявила женщина, у них на неделе семь пятниц, еще не один раз поменяет свое решение. Михалычу бы благоразумно промолчать, а он нетерпеливый вылез с глупым ответом:

– А мне молодая больше понравилась!

У старого дурака совсем крыша поехала. Ты бы видел Макс, что тут началось. Зенон-Наполеон от возмущения сначала начал пускать пузыри, потом вспомнил, что он обрел дар речи и стал честить почем зря Михалыча. Катенька красавица кинулась на всякий случай Зенончику-Наполеончику на шею и дико завизжала. Ты же знаешь, как бабы умеют визжать. За дверью дежурный подумал, что тут кого-то обидели и ворвался в кабинет. Он ненароком зашиб Великую Княгиню. Посол Андрей кинулся ей на защиту. А я Макс, воспользовавшись моментом, выскочил в коридор и заорал:

– Там психи!

Мне кажется, менты за вчерашнее поражение решили взять реванш. Они ворвались в кабинет начальника и хотели скрутить каскадеру Андрею руки. Я только услышал, что в кабинете начальника посыпались стекла. Там долго еще стоял крик и треск. Потом киношников почему-то отпустили и они уехали. Я, честно говоря, не очень расстроился. А вот Зенону-Наполеону дали пятнадцать суток, за что?

В городе до сих пор идут разговоры, как кино снимали. Мне все почему-то сочувствуют и просят рассказать поподробнее обо всем, что связано с князьями и княгинями. И обязательно зададут вопрос, выдал ли начальник милиции справку Михалычу о том, что он внук князя Водоевского и кухарки Овдотьи? Я свехлюбопытных в милицию отсылаю, но они все равно не отстают. Соберутся на озере и ждут, пока я козу пригоню. Я как Гомер – Одиссею, рассказываю им историю с самого начала. Хохочут! Привру, конечно, немножко.

А вот кое у кого крыша поехала. Настя начала устраивать светские приемы. Они у нее называются «приглашение на дневной сок», так на открытках написано. Она уже несколько раз их организовывала, эти «соки», по случаю нашего участия в кино. Кому бы лапшу вешала на уши, только не мне.

Ты представляешь, у нее вся комната завешана огромными цветными фотографиями, где она на берегу речки, в лаптях стирает белье. Мол, ей с киностудии прислали. Врет, по-моему, она. Сама сделала фотомухляж. Берег, какой-то не наш, вдалеке пальма видна. Обсмеешься, раздает свои фото всем знакомым с автографами.

Но, ты там, в Москве особенно, не ревнуй. Никому она на фиг, тут не нужна. На ее «дневной сок», кроме меня никто больше не ходит, одни девчонки. Представляешь, как я во главе стола сижу?

Да, вот еще прикол. Тут, я попросил у нее несколько листов бумаги, чтобы тебе письмо написать, у меня мол, нету, она и указала на новую пачку, на столе, в ее комнате. Бери, сколько хочешь, мне не жалко. Ей не жалко, мне жалко. Смотрю, рядом с нераспечатанной пачкой, в папочке лежит стопка начатых листков, по одной, две строчки, на них накалякано. Я и решил новую пачку не распечатывать, и теми листками обойтись.

А когда глянул, что там написано, так всю папку и уволок. Здесь, есть листки, почти до конца исписанные, а есть, где только начало. Тот, на котором я тебе пишу это письмо, на этом листочке, только приветствие тебе, и больше ничего. А на других, обалдеть, чего только нет. Почитал, я, и теперь точно знаю, что она, дура.