Текст книги "Лапти болотного князя"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Если обратиться к родословной книге российского дворянства, по шутке Салтыкова-Щедрина, «Урус-Кугуш-Кильдыбаевых», то половина дворян – выходцы из степи.

– Ну, ты брешешь, почище нашего Князя, – сказал кто-то из княжеской дружины. А ханский посол, как и не слышал ехидной реплики. Он гнал своего ишака, по пыльным дорогам канувшего в лету кипчакского государства:

– А вера у них, у степняков была древлеправославная.

– У тебя винегрет какой-то получается, – прервал рассказ каскадера улыбчивый лейтенант Кольцов. – Ты еще себя воткни туда как-нибудь.

– Себя, пожалуйста! – Андрей видно провоцировал этот вопрос, потому что посмотрел по сторонам, и убедившись, что его слышит Князь, громко заявил, – А сам я славный продолжатель рода князей Куракиных.

– Ты? – захлопал глазами Данила.

– Да, я из рода настоящих князей Куракиных, которые появились на Руси при Иване III. А род наш идет от Ондрея Курака, который был отпрыском ордынского хана Булгака, признанного родоначальника великорусских князей Куракиных и Голициных, а также дворянской фамилии Булгаковых.

– Ты? Не может быть! – не поверил Данила. Андрею каскадеру, только это и надо было, чтобы кто-нибудь подбросил сучья в костер его рассказа.

– Еще как может. Вот, у дворян Ермоловых, предок – Арслан-Мурза-Ермола… Выходцы из орды, – начал он перечислять, – Дашковы, Сабуровы, Мансуровы, Тарбеевы. Годуновы (от мурзы Чета), Глинские (от Мамая), Талызины (от мурзы Кучюма Тагалдызина), Кочубеи, Азматовы, Бакаевы, Бердяевы, Тургеневы. Карамзины – все оттуда.

Потомок славного рода Куракиных, каскадер Андрей перевел дух и сказал:

– Так что если поскрести хорошенько любого русского, даже самозванного и в погонах, у него проглянет обязательно морда татарина.

Не проглянет! – заявил лейтенант Кольцов. – Ты переврал всю историю. Даже в степной части Золотой Орды две трети населения было русским народом. А управлял русскими княжествами, ставленник хана, свой русский – «дерюга». Да, было такое, никуда не денешься, приходится признать, что почти вся легкая конница в составе монгольских войск составляли «казачьи» войска, что они обслуживали почтовые линии с Ямами, через каждые 25 км, что лодочные и паромные переправы тоже держали они. Ну и что? Ты дорогой, не знаешь элементарной вещи, самой главной!

– Какой?

– В Золотой Орде все поселения были устроены по национальному признаку, и по существующим у монгол порядкам, общение между поселениями, различными по национальности было категорически запрещено. Так что у кого какое «мурло» было, такое оно и в истории сохранилось. А Русь, согласен, была обложена данью, «тагмою» по которой должна была платить дань крови, 1/10 часть своего населения. Ее уводили в степь. Вот поэтому и было в составе Золотой Орды 2/3 части русских по крови и языку. А вот когда Золотая Орда распалась, и никакого порядка там не стало, то все те ханы о которых ты упоминал, а их было не так уж и много, попросились на службу к русскому царю. Вот отсюда и некоторые татарские фамилии. Так что истории ты браток не знаешь, хоть и хорошо сидишь на коне.

Милиционеры рассмеялись. И их голос в этой дискуссии прозвучал. Один каскадер Андрей остался недоволен. Он проворчал:

– Все равно, какая-то однобокая история у вас получается, никто не хочет сознаться, что он кы…кы…кыпчак. – Он снова стал цепляться к Князю. – И вообще, все эти киноактеры, мнящие себя великими – скучные люди. Одно у них достоинство – смазливая внешность для обложки дамского журнала.

Андрей все задирался и задирался. Не сумев зацепить Князя с этой стороны, он совершил обходной маневр, и снова обратился к своей свите:

– Вы знаете, как на самом деле происходила передачи дани в Москве во времена Ивана Калиты?

– Как?

– А так. В назначенный день московский князь выходил встречать Великого хана – царя всея Руси! – приезжавшего за данью в Москву. Русский царь, стоя подле ханской лошади, на которой тот сидел, должен был кормить ее овсом из собственной шапки, и это происходило в самом Кремле Московском.

– Было такое? – милиционеры спросили лейтенанта Кольцова.

– И хуже было.

– Тьфу!

Довольный каскадер Андрей взъерошил волосы на голове у Данилы и спросил его:

– Вот и спрашивается теперь уважаемые, мне ли настоящему князю, целовать сапог самозванцу, или ему, получившему за взятки в Орде ярлык на княжение, кормить овсом из шапки моего коня? Где историческая правда? Кто рассудит? Вот Данила, у тебя, у молодого, разум не замутнен предрассудками, ответь нам пожалуйста, как снимать кино надо?

Все с интересом ждали ответа Данилы, который до этого вел себя, как затычка к каждой бочке.

Милиционеры, привыкшие общаться с примитивными пьяницами, отдыхали, откровенно наслаждаясь словесным поединком. Лейтенант Кольцов подмигнул моему дружку, не подкачай, мол. А Данила басовито прокашлялся и одновременно ободряюще посмотрел на Князя и каскадера Андрея.

– Что ж, вы правильно сделали, что обратились, ко мне, – снизошел он с ответом. – Здесь, только мы трое, высокопородные князья! Остальные, – он обвел вокруг рукой, – наши холопы!

– Высокородные!

– Во, дает самозванец!

– Молодец!

– Наглец!

– Кольцов, твое протеже!

– Яблоко – от яблоньки…

Княжеская дружина и сопровождение посла, четыре монгола весело рассмеялись. Данила первыми же словами поставил себя на один уровень с этими претендентами на княжеские привилегии и знаки отличия. Князь и каскадер молча ждали, что скажет дальше мой дружок. Он ведь пока не объявил, на чьей он стороне. И один, и второй кивком подтвердили его право на княжеский титул. А лейтенант Кольцов, дружинник, так тот вообще заявил:

– Не боись молодой княже, не допустым лыхо и враже!

Данилу не надо было поощрять. Он как кукушонок, расположившись в чужом гнезде, решал свои проблемы. Первым, благосклонно он посмотрел на Великого Князя и лучезарно улыбнулся.

– Так, вот! – заявил он, когда прекратился смех, и установилась тишина, – я по себе знаю, как тяжела шапка Мономаха и что не каждому она по плечу. У некоторых Князей от гордыни она виснет на ушах.

Каскадер Андрей расхохотался, а Князь удивленно смотрел на Данилу. Такого подлого удара копытом под дых он не ожидал. А зря! Это был пока пристрелочный удар. Данила – разминался! – Лягнув Князя, он продолжал:

– Я считаю, – теперь его стрелы были направлены на каскадера Андрея, – Русский князь не должен ударять лицом в грязь, он Великий Князь! А посол, собака, затевает драку!

– Правильно, – поспешил согласиться Князь. И как только, было получено опрометчивое согласие, Данила как кукушонок, стал выталкивать Князя из кинематографического гнезда.

Он заявил:

– Чтобы не ударить лицом в грязь, Великий Князь должен поставить посла на место. Осадить его маленько надо!

Теперь каскадер Андрей, из рода Куракиных, стал выходить из себя. Не разобравшись в хитрой тактике моего дружка, он позеленел от злости, ему видно снова представился пыльный сапог у своего носа. Но он не знал, с кем имеет дело. Данила блюл только собственные интересы и клевал их по очереди, вот что он дальше изрек:

– Великий Князь должен потесниться!.. Он, если не хочет ронять своей чести, должен мне, своему малолетнему сыну, княжичу, уступить право встречи посла. Меня должны в кино снимать, – и мой дружок продекламировал: – Я сам держать умею речи! Клянусь, послу, я так отвечу, что он, блистательный посол, смотреться будет, как осел.

Хохотали все. Получалось, что старый Князь теперь на съемках вообще не нужен, власть захватил его сынок, молодой княжич, он будет встречать посольство. А Данила, посчитав, что с одним уже справился, и сам из грязи попал в князи, искал глазами другого.

– Устраивает? – спросил, он ордынского посла.

– Устраивает!

– Подарки только не забудь мне вручить!

Андрей из рода Куракиных изображающий посла подкорректировал предложение Данилы:

– Вручу! Но когда выйдешь молодой княже, меня встречать, не забудь в шапку овса насыпать!

Мой приятель пожал плечами.

– Чего не насыпать! Раз просишь овса, насыплю овса. – Затем в голосе Данилы послышались трагические нотки, он воскликнул:

– Здесь прозвучало предложение некоторых, кормить овсом из княжеской шапки посольского коня.

Каскадер Андрей согласно кивнул головой, не догадываясь, что за этим последует. А мой дружок подмигнув княжеской дружине, неожиданно лягнул ордынца. Лягнул от души, с оттягом. Так только он один умеет. Когда все взоры обратились на него, и установилась необыкновенная тишина, в которой было слышно, как летает рядом шмель, а кони хрустят травой и бряцают удилами, Данила вышел в центр круга и заявил во всеуслышание:

– Ну так вот… А не стыдно ли будет мне, сыну Великого Князя, и самому княжичу, кормить из шапки посольского коня, когда сам ханский посол еще не кормлен? Спрашивается, кто на ком прибыл? – мой дружок повел головой по сторонам. – Посол – на коне прибыл, или конь – на после? Я кого должен встречать? – обратился он к посольской свите.

– Посла! – прокричали милиционеры одетые степняками.

– Встречать посла, а кормить коня? Так кто выше, конь или посол? Кого кормить?

Его выверт имел необыкновенный успех. Теперь хохотала княжеская дружина.

– Из шапки посла кормить!

– Овсом!

– Сахару дай кусок!

– Сала ему! Сала в шоколаде!

– В Думу его!

– Га…а!.. Га…а!..Гы!

Данила поднял руку, успокаивая развеселившихся милиционеров.

– Поэтому я предлагаю…

Ничего он предложить не смог, вернее не успел. Помощник режиссера, Наталья Сергеевна, подвела окончательный итог творческой дискуссии.

– Перерыв до вечера, до семи часов. На закате переснимем. Купайтесь!

Никто не понял в чем дело, но Данила больше не был центром внимания. Только я один догадывался, почему вдруг объявлен перерыв до семи вечера. Это Данила, незаметно для всех, начал продвигать Катеньку красавицу на кинематографический Олимп.

– Как ты это сделаешь? – еще вчера спросил я его.

– Элементарно! Старый способ, вырубает на целый день.

За сегодняшними треволнениями я и забыл поинтересоваться его обещанием. Я забыл, но не Данила. В отличие от меня он умел держать слово. Вспоминая, я прокрутил событийную ленту в обратную сторону. Некоторое время назад, часам к девяти, когда объявили перерыв, и я пошел к Насте усердно полощущей белье, к нам подкатил крытый автофургон и из него вышла женщина в белом халате и колпаке.

Мой дружок только что стоявший рядом с Князем, уже вертелся рядом с нею. Оказывается, привезли пирожки. Завтрак.

– Я сам пирожками всех обнесу, – предложил Данила поварихе. – Вы только накладывайте. – Ее такая помощь устроила. Данила схватил первый же пакет, и прежде чем отдать его кому-либо, на десяток секунд заскочил в автобус, где переодевался. Что он там с ним делал, какие манипуляции проводил, никто не видел. Но уже через минуту он протягивал бумажный пакет с пирожками стоящей в сторонке Княгине.

– Ваша порция, пжалте!

Именно тогда он мне многозначительно мигнул. А дальше он сделал ошибку. Замечательная лекция о дипломатическом этикете, прочитанная Князем, пошла ему не на пользу. Не в коня корм оказался. Вместо того, чтобы со следующим пакетом ему подъехать главному лицу, к Михалычу, он стал обносить княжескую дружину. Я видел, как Княгиня исправляя Данилину ошибку, направилась к главному режиссеру и стала угощать его пирожками.

Когда подхватившийся Данила подскочил к Михалычу, бумажный пакет Княгини был пуст. Это достойное внимания сцена, естественно войдет в анналы кинематографической истории своей неожиданной концовкой.

Вдруг, как-то странно, на полуслове прекратив, разговор с Княгиней, побледневший главный режиссер схватился за живот, закрутился юлой на месте и через минуту ракетой несся к недалекому лесу. Никто ничего понять не мог. Перерыв затягивался. Замша главного режиссера, Наталья Сергеевна, приняв какое-то указание по мобильному телефону, неожиданно для всех объявила сначала один перерыв, потом еще один, а потом и до семи вечера, до захода солнца. Данила буркнул себе под нос:

– Сегодня кина ваще не будет, уж я то точно знаю, кто пирожки съел. Жмот Михалыч, на чужую долю позарился. Артистов объедать начал! Теперь из лесу, из-под елки до вечера не вылезет.

– Это ты что ли, его вывел из строя? – я стал кое о чем догадываться, глядя на ухмыляющуюся рожу своего приятеля.

Он отмахнулся от меня.

– Так удар даже сильнее получился. Вот поглядишь, Катька-красавица уже завтра будет на троне, а мы с тобой будем главными героями. Я их тут всех до одного стакнул лбами, – самодовольно заявил мой дружок. – Теперь только успевай ловить рыбку в мутной воде.

– Ну ты и стратег! – с осуждением заявил я Даниле. А он мое замечание принял за чистую монету, и гордо выпятил грудь колесом.

– Точно, если бы я жил до нашей эры, сам Цезарь из своей шапки кормил моего коня.

– Трепло!

– Вот увидишь, до завтра недалеко.

В это время Князь привел нам с Данилой, в поводу, двух коней.

– Прокатиться не хотите?

– Еще как!

– Хотим!

– А вы правда из «Больших Кабанов»? – полюбопытствовал Князь.

– Он, Данила! – показал я на своего приятеля.

И снова какое-то смутное, на уровне подсознания, подозрение шевельнулось во мне. Чего они все привязались к этим «Кабанам»? Я оглянулся.

Мне показалось, что к нашему разговору ревностно прислушивался каскадер Андрей. Одни милиционеры искренне радовались ясному, солнечному дню. От их автобуса доносился здоровый, жеребячий смех.

Глава 7. Болотный грабитель

Князь подсадил нас, одного за другим в седла и подтянул повыше стремена. Кто никогда не ездил на коне, тот знает, что в отличие от автомобильного сидения седло седока не кажется таким уж надежным, здесь ремнем безопасности не пристегнешься. Мы медленно поехали по кромке озера в сторону леса. Когда киногруппа скрылась с глаз, неожиданно Князь предложил нам проехаться до наших «Больших Кабанов».

Данила попробовал найти отговорку, сказав, что в деревне никто давно не живет, что они с бабкой только иногда туда и наведываются, что это богом забытое место, что отсюда далеко, что он городской житель, что мы немного приврали. И вдруг согласился.

– Ха, поехали. Все равно пока делать нечего. На конях до деревни три часа пути, ну четыре. Три туда, три обратно, как раз к съемке, десять раз успеем, если она будет.

Я тоже был рад хоть раз в жизни отправиться в дальнее путешествие. А то все лето лазишь вокруг городка. Уже все улицы с помойками выучил наизусть. А тут за тридцать километров, на лошадях, по девственной природе, в новые места, и дед с бабкой не узнают, куда меня носило. Я боялся, как бы мои спутники не передумали, не дали задний ход.

Смутные, неясные подозрения, замаячившие далекими облаками на горизонте, скукожились в свете ясного дня и постепенно растаяли. Хотя мне не мешало бы, задать себе вопрос, чего это вдруг Князь бросил съемку и потащился по болотам за тридевять земель. Что за интерес у него в «Больших Кабанах»? Что ему там надо? Кто он на самом деле? Ничего этого я не сделал, ни вопрос толком не сформулировал, ни тревожные мысли до конца не разогнал.

Лес, по которому мы ехали, завораживал своими шорохами, пением птиц, косыми лучами солнца, пробивающимися сквозь крону деревьев. Удивительная, первозданная красота матушки земли, набросившей на плечи зеленую шаль, открывалась моему взору.

– К семи обязательно вернемся, даже раньше, – пообещал нам Князь.

Он ехал впереди нас и рассказывал.

– Я местные болота знаю вдоль и поперек. Это зимой мочажину может застеклить хрупкий ледок, в нее провалишься и не выберешься, а летом что… Вы вот ребята знаете, как образуется болото, из чего?

– Из тины и осоки!

– Ничего подобного. Из озера. Болото всегда образуется из озера, которое начинает зарастать. Очень быстро озерную небольшую чашу заполняет мох. В озере поселяются хвощи, осоки, тростники, вахта сабельник, касатик. Озеро постепенно мелеет и превращается в низинное болото.

Мы выехали на развилку. Дальше дорога разветвлялась; одна уходила направо, вдоль каменной гряды; вторая, шла прямо и терялась среди мелких сосенок.

– Может быть, поедем направо, среди камней? – решил посоветоваться Данила, – там старая дорога, она надежней.

Князь вынужден был прерваться.

– Согласен! Направо, так направо. Знакомый путь всегда короче!

– А откуда на болотах камни? – просто так спросил я его.

Спросил на свою голову. Князь преобразился. «Болотный профессор», про себя подумал я.

– Откуда говорите эти камни, эта гряда? А вы мысленно перенесись на десять тысяч лет назад, лучше на двенадцать. Что вы увидите тут?

– Болото, что же еще.

Князь тронул коня, направляя его направо.

– Болото, да не совсем болото. Десять тысяч лет назад здесь было сплошное ледяное плато, был ледник высотой с полкилометра, и он начал таять. Седой старик-ледник умер, чтобы дать жизнь молодой зеленой поросли. Слышите, как шумят кроны деревьев?

– Слышим!

– Это они шепотом славят в веках своего прародителя и так уже тысячи лет.

Мне показалось, что я прикоснулся к тайнам мироздания. Оказывается не только звездное, бездонное небо заставляет задуматься о далеких мирах, но и очарование шумящего над тобою леса может перенести тебя в удивительные времена зарождения жизни на земле.

Когда мы въехали на взгорок, Князь остановил коня, и спросил:

– Что вам напоминает эта змеистая каменная гряда, раскинувшая лапы по сторонам?

Спросил, и сам же ответил. – Похоже на окаменевшего, огромного ящера, а на самом деле, это русло реки в тающем леднике.

С ним ехать было, как в музее живой природы, с экскурсоводом. Он нам рассказывал про буйно растущую траву; про шлемник, вейник, солнечную калужницу. Дал вслушаться, как скрипит коростель, как перекликаются, галдят чайки, даже как лягушки квакают.

Чем дальше мы удалялись от города, в глубь болотного края, тем краски становились глуше и беднее, трава уступала место осоке, которая ходила под ветром, живыми, зелеными волнами.

А еще через пару километров на встречных болотах начала редеть и осока и стали появляться мхи.

– Теперь пошли топи, – сказал Князь. – Здесь вы, осторожней! Держитесь за мной. Мох, мох и вдруг может быть неожиданно разрыв, провал – прорва. Тут недостаток кислорода превращает болото в консервант. Даже если человек погиб три тысячи лет назад, у него лицо как живое. Торф ведь содержит дубильные вещества, и в нем нет кислорода.

У меня пробежал мороз по коже.

– Князь, по-вашему, из мочажины может выскочить живой утопленник?

– Почему живой? Утопленник, он и есть утопленник, но как живой.

– Свят! Свят! Свят! – закрестился Данила, – не приведи господь встретиться с дураком.

Нагнал Князь на меня страху. Я стал всматриваться в небольшие возвышенности, пупырышками торчащие на сплошной зеленой поверхности болота. На ближайшей кочке, завернувшись в воротник серебристого оленьего мха, краснела брусника. Утопленниками пока не пахло.

Теперь я ехал на своем коне у самой кромки каменной гряды, бывшей ледниковой речки и боялся свернуть в сторону. Только мой дружок Данила мурлыкал себе песни под нос, да Князь радостно смотрел по сторонам. Князь поделился с нами своей затаенной мечтой:

– Если у меня будут когда лишние деньги, я дачу себе построю только на болоте. Люблю смотреть, как колышутся береговые осоки, прямо как зеленые волны.

Я начал проникаться красотой девственной природы. Откуда-то с большой высоты до нас доносился двусложный, мелодичный птичий переклик.

– Это золотистые ржанки летят, – сказал Данила.

– Верно! – согласился Князь.

Ржанки опустились на болото и бросились врассыпную. Кормящаяся стая растворилась среди кочек. Такому исчезновению помогла окраска птицы – золотистый крап на чернокоричневом фоне и изящная, белая полоса идущая через головку и все тельце.

– Почти приехали, – вдруг объявил Данила.

Сразу за поворотом я увидел черные деревянные избы, с не заколоченными окнами. Подворья у них, у всех заросли травой.

– А почему нет заборов? – удивился я.

– А от кого прятаться? Здесь на тридцать километров в одну и на двести в другую сторону никого нет, брошенная деревня.

Удивительная тишина резала уши. Ни бреха собак, ни петушиного кукареканья, ни мычанья коров. Жуткая тишина, как на кладбище. Легкий порыв ветра принес запах гнили, плесени и запустения. Радость от дальней дороги сменилась непонятной тревогой. Я смотрел на одичалые, заросшие сорняком сады и огороды, на прохудившиеся крыши и представлял себе прежнюю жизнь. Этот далекий мир, со своими радостями, мечтами, буднями, тревогами и праздниками остался позади, только в памяти у Данилиной бабки. Чужая жизнь пахнула на нас подраненным крылом.

Удивительный сегодня день, с самого утра мы касаемся певучих струн прошедших времен и слушаем музыку неведомого творца всего земного.

Мы спрыгнули с коней и отпустили их пастись. Князь пошел в соседний дом, а Данила мне сказал:

– Мне бабка сказала, чтобы я корыто деревянное привез, если будет оказия. Одному мне, тащить его отсюда за тридцать километров, каково? Оно большое.

Так вот чего он поперся в эту глухомань. Корыто оказывается ему нужно. Купил, за так. Я решил подковырнуть Данилу, намекая на его прожорливость троглодита.

– Ну и что, что корыто большое, зато с тарелок вроде бы удобнее есть.

Он не понял моего солдафонского юмора и серьезно ответил:

– Между прочим, в старину их еще ендовами называли и на царский стол подавали с икрой. Представляешь, икру в старину ели ложками. А я один раз только у Насти в гостях ее и попробовал. Не понравилась она мне совсем. И что в ней хорошего? Вот салат оливье у них был, это да. Я бы один такое корыто-ендову запросто съел.

– А плохо не стало бы?

– Мне?

– Тебе, а кому же еще?

Данила принимая за чистую монету мой треп, ответил:

– Мне бы не стало, а вот если бы я столько съел, Настины родители, могли второй раз на ее день рождения и не пригласить. Я только одну салатницу и съел, а вторую остальные прикончили. А ее отец когда узнал, сколько я съел, подумал, что у меня может быть заворот кишок и заставил касторки выпить.

В его голосе до сих пор были слышны нотки сожаления. На тему еды мой дружок мог днями рассуждать, описывая достоинства разных блюд. Он считал эту тему святой, и любой покусившийся на нее вызывал у него недоуменный взгляд. Как любой человек, над которым господствует какая-нибудь дурацкая идея, он был неприступен для рассуждений, как бы основательны они ни были. Все на что он был способен – это согласиться, что кроме чревоугодия, есть и другие радости жизни. И на том спасибо.

Данила, я считаю, был счастливым человеком. Счастье ведь зависит не от внешних обстоятельств, счастье – это состояние души. Ты можешь, есть беззаботно корку черствого хлеба с луком, и быть намного счастливее олигарха, осаждаемого заботами. Масса потребностей рожденных цивилизацией у современного человека, коснулась моего дружка только краем. Если сравнить меня – беспокойного, мятущегося, недовольного своей участью с моим другом, то сравнение будет не в мою пользу. Как он преобразился, когда попал в лес, на болота. И еще неясно, кто больше болотный сын, Князь или мой дружок Данила. Мне кажется, вдвоем с Князем, они могли бы оду сочинить болоту.

К нам подошел наш кинематографический спутник. Он уже облазил всю деревню, зачем-то обстучал дома, сходил к обрыву и вернулся к нам.

– Скит, в какой стороне говоришь?

Данила повел его на самую высокую точку в заброшенной деревне и махнул неопределенно рукой на восток.

– В той стороне был, но там топи совсем непролазные, нечего ходить. Бабка говорила, что лет сто в той стороне никто не был.

– Сто лет!.. Сто!… То, что надо!

Я посмотрел по направлению его руки и ничего не увидел. Кони, отпущенные на волю, мирно паслись по заросшим травой дворам. Князь ушел, скрылся на дальнем конце деревни, в той стороне, куда недавно протягивалась длань моего друга. Умиротворенный необыкновенной тишиной я задумался.

Через десяток лет здесь все так зарастет, что невозможно будет догадаться, где раньше пролегала дорога. По бывшей проезжей части теперь пробились и росли березки, сосенки и молодые ели. Я подумал, что если ненароком еще случится пожар, от бывшего села – «Большие Кабаны» вообще ничего не останется, а через пару лет и гарь не найдешь.

С холма я кинул взор окрест. Мне стала понятна необъяснимая тяга Данилиной бабки в эти заповедные места. Эта дикая, первозданная, раскинувшаяся на десятки километров на юго-восток болотная красота забирала за сердце. Бывает и такое.

Деревня стояла, на единственной возвышенности. Казалось, кто-то искусственно здесь насыпал огромный холм. Подмытый с одной стороны небольшим ручьем берег показывал срез холма. Он состоял исключительно из песка и галечника. Неужели Князь прав и этот холм, это место, самое высокое в округе десять тысяч лет назад представляло всего лишь запруду в ледяном ущелье, постепенно забивавшемся песком, глиной и галькой.

Я глянул с откоса вниз. В прозрачной воде ручья сверху отчетливо были видны темные спины рыбин, да расходящиеся в разные стороны круги от их иногда вздрагивающих плавников. И вдруг мое сердце неровно застучало и потом начало ухать молотобойцем в деревенской кузне. Завороженный прошлым, так и оставшийся мысленно в нем, неожиданно потускневшим, глухим голосом, я позвал своего приятеля.

– Сичас коней привидоша и мы с тобой поидоша – назадоша!

– Чаво? – после моей белиберды похожей на старорусский говор он тоже заговорил чер-те знает, на каком языке. Мое встревоженное лицо привело его в коматозное состояние.

– Змея укусила?

– Да! Почти!

Перепугавшийся дружок зачастил:

– Есть трава ероха, есть трава смык, есть овечей щавель трава, – бабка говорила, – ростёть на пути, листом часта, мялка, листочки что денежки. Пригодна, если которого человека бешеная собака изыст или змея ужалит, то надо утереть траву мелко и смешать с калом человеческим и прикладывать – то яд вытянет. Не боись Макс, у нас есть корыто, овечий щавель счас нарвем, а …

Я не дал доморощенному лекарю договорить.

– Не змея!

– А чего тогда?

– Князь!..Князь! Это – болотный грабитель!

Данила непонимающе уставился на меня. Его взгляд так и говорил; что за чушь я несу, чем можно на болоте грабителю поживиться? Вон одну ендову двухведерную нашли и все. Если хочет, пусть корыто деревянное забирает.

И тут пришлось ему напомнить о том, что говорил режиссер Михалыч, когда нас принимали на работу:

– Ты помнишь, когда ты соврал что мы все из деревни «Большие Кабаны», он для виду походил, лоб поморщил, а потом неожиданно спросил, есть ли рядом скит?…А когда ты подтвердил, что есть, он сказал, что в том скиту может быть Андрей, и намекнул каскадеру Андрею, что тезка может быть его «рублевый»! Помнишь?

– Смутно!

– А рублевый Андрей, это Андрей Рублев!.. Понял?.. И Князь, здесь ищет древние иконы – Андрея Рублева. А если их найдет, то нас с тобою в болото головой и поминай как звали, зачем ему свидетели…

– А…а…, – забеспокоился Данила, – не мог раньше об этом сообразить? То-то я смотрю, он все про болота знает, особенно про утопленников… Хотя как ему не знать, приходится постоянно лазить по таким местам, где раньше староверы устраивали свои жилища и молельни, вот и будешь спецом по топям…

– А там правда скит есть? – решил я проверить одну догадку.

Данила отрицательно закрутил головой.

– В той стороне, куда я показал Князю, нет. Скит в другой стороне. Это если напрямки домой возвращаться, он у нас будет с правой стороны. В прошлом году было жаркое лето, болота усохли, и мы с бабкой туда ходили, ох и ходунья она у меня, ничего не боится.

– И что вы там видели?

Данила посмотрел по сторонам!

– Древняя избушка, правда высокая. Сени, лавка, стол, да на стене висела огромная почернелая доска. Бабка на нее перекрестилась, и мы быстро ушли. А потом дожди начались и снова непролазные хляби. А один я туда, ни-ни. Хотя…

Я с сожалением смотрел на своего друга. Вот к чему приводит лапотная темнота.

– Доска на стене, это и была икона. Значит она очень старая. Лак через восемьдесят лет чернеет, и икона превращается в обычную доску. Глупые старухи в деревнях ими капусту накрывают, не зная настоящую цену. А икона на самом деле стоит миллионы, если конечно это Андрей Рублев.

– Долларов?

– Евро!

– Да ну? – Данила стал что-то прикидывать в уме, а потом спросил. – И чего будем делать?

Но делать нам ничего не пришлось. Когда с высоты холма мы глянули в ту сторону, откуда пришли, то увидели ордынского посла, каскадера Андрея пробирающегося по нашему следу.

– Гля, следопыт, как собака по следу идет! Минут через двадцать здесь будет. И этому Андрей Рублев не дает покоя.

– Во, что значит, степная кровь в жилах течет.

– Чешет, урод напрямки, как по асфальту!

– Поехали отсюда быстрей, – сказал мой дружок, – а то еще утопят нас с собою, эти умники. Пусть между собою погрызутся на свободе. Я другую дорогу, знаю, короче. Как раз мимо скита идет.

Кое-как мы взобрались на своих коней, и стали спускаться по противоположному склону холма. Пока ханский посол, Андрей поднимется в гору, мы отъедем достаточно далеко.

В голове у меня начала складываться более, менее целостная картина происходящего, состоящая сплошь из подозрений. Во-первых, еще с первого дня главный режиссер Михалыч стал интересоваться дорогой в деревню «Большие Кабаны». Что ему делать в этой деревне? Не поэтому ли он приехал на мощном джипе, что тот, как танк везде пройдет?

Во-вторых, он вчера во всеуслышание объявил, что рядом с деревней может быть скит, а том скиту рублевый тезка Андрея – то есть, Андрей Рублев, или вернее его иконы. Итак, здесь все понятно!

Ох, я вспомнил, что Михалыч, говорил, про историю какого-то отшельника в скиту, а мы даже не удосужились узнать, о чем она.

– Что за отшельник жил в скиту? – спросил я Данилу.

– А я откуда знаю!

И в третьих, странный какой-то Михалыч, если он один знал, что в скиту очень дорогие, старые иконы, то зачем о них объявлял на весь свет? Конкуренты ведь появятся! Объявлять, о них, поступать против логики. Тебя могут опередить. Что-то тут не то! Почему он сам за ними не пошел? Крохобор Михалыч не будет швыряться просто так иконами Рублева. Перед кем он мечет бисер? Кого он хочет ввести в заблуждение? Как потом они попадут ему в руки? Тысячи вопросов и ни одного ответа.

Одно радостно! Хорошо, что Данила по своей обычной привычке врать, сказал, что скит находится рядом с деревней. Пусть теперь Князь и каскадер Андрей просто так полазят по окрестностям. Неожиданно я понял, что злорадствую, и хочу опередить их обоих. Гм…м… Я согласен был рассмотреть любое предложение Данилы насчет похода в скит через болото, там ведь Рублев.

Одно меня смущало, неправдоподобная легкость, с которой мы напали на след потенциального богатства. В реальной жизни так не бывает. За простой кусок хлеба приходится потеть и бороться, а тут такой кус, да еще с маслом и икрой, кладут тебе прямо в рот. Только идиот может не догадаться, что рублевый тезка Андрея – это Андрей Рублев! Я, как конь тряхнул головой. По-моему, Михалыч, держит нас всех за идиотов. Указал за просто так; почем, где, что и как! Ха…ха… дожили! Михалыч, стал доброхотом! А может быть там не Рублев, а что-то другое? Но что?