Текст книги "Крутой приз"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Моя дорогая бабуля, у меня сегодня радость, с сегодняшнего дня я работаю в коммерческом банке. Невысока шишка, взяли операционисткой, и для начала положили восемьсот баксов. (На московском жаргоне это американские доллары). На них говорят еще будет кое-что капать. Но не это главное. Помнишь, как ты переживала, когда у нас закрыли школу, и я осталась безработной. Кажется этот жуткий этап позади. С трудом, но смогла я зацепиться за Москву. Ван Ваныч помог. Не знаю, как он меня представил в банке, но все почему-то думают, что я как минимум побочное дитя Будды, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А последствия таковы, что я облечена высоким доверием руководства банка. У них на носу собрание пайщиков, и если я хоть немного разбираюсь в людской психологии, на этом собрании опасаются внутридворцового переворота или чего-то похожего на него.

Вероятнее всего пайщики будут спрашивать, требовать отчета, а исполнительное руководство, директор банка постарается втюхать им туфту. Почти, как у нас в совхозе, когда ставили вопрос о смене председателя. Михалыча, спрашивают, где деньги? А он в ответ, кто за демократию, прошу на банкет, а несогласные, продолжайте дебаты праздные. Помнишь, что народ выбрал?

Так вот, бабуль, у нас, похоже все пойдет по тому же сценарию. Выезжаем на пароходе по Волге, и будем разыгрывать два приза. Один для мужчин – супер дорогой автомобиль Тойота Авенсис, я в нем немного посидела, он для небожителей, и второй приз, для дам – будет разыгрываться квартира в Подмосковье, сертификат. Что это такое пока не знаю.

Дорогая моя бабулечка, если бы ты только знала, как я хочу выиграть этот приз, чтобы ты была рядом со мною.

Неразумно конечно возлагать радужные надежды на призрачную удачу, а вдруг… Должна же быть на небе и моя звездочка. Я на нее очень надеюсь.

Была на выставке современной живописи в Доме художника. Ходила из зала в зал, как диссидентка. Подхожу к одному художнику абстрактному мазиле и решительно заявляю: не может быть художественного произведения, лишенного идейного содержания, а у вас в чем оно? Он смеется: классицизм и реализм вчерашний день, а мое идейное содержание– отсутствие содержания.

Сказала ему: – Оно и видно! – и добавила, – К сожалению, это неизлечимо! – и отошла. А мне кажется они боятся реальной жизни и прячутся под разными символами и школами.

Только портретная живопись была хороша.

На неделе была также на концерте симфонической музыки в консерватории.

Бабушка, я наверное неисправимая идеалистка! Подхожу к людям с идеальным метром. Только приложу его к кому-нибудь, как он оказывается карлик. Помнишь, ты мне говорила, что я так никогда замуж не выйду? Ну и пусть! А ты знаешь, на меня ведь многие заглядываются. Я это особенно ясно сегодня заметила, в банке. Представь, льстит!

Дорогая моя бабушка, наконец, разбежались у меня зловещие, вызывающие страх думы. И хоть бытие, среда, определяет сознание, ты не думай, что став банковским работником, я утрачу способность к восприятию возвышенного и доброго.

Я не слабая, бабушка, и не буду прикрываться ссылками на превратность судьбы, изливая желчь на весь свет и отдельных олигархов. А ведь эта излюбленная тема разговоров у Шпаков за вечерним чаепитием, что «новые русские» без малейшего труда и усилий с их стороны владеют роскошно обставленными дворцами на Лазурном берегу, супердорогими автомобилями и миллионными состояниями.

Эта зависть мне отвратительна, и я меньше всего ожидаю ее от себя. Но у меня другое чувство появилось, толкает меня в спину, а я не знаю, как его объяснить. Мне самой хочется встать вместе с бегущими за достатком на спринтерскую дистанцию и принять участие в забеге. Вот чего я не ожила от себя. Неужели, из той Лизы, которая любила смотреть в бездонное синее небо, я превращаюсь в Лизу, любующуюся витринами современных бутиков и ювелирных магазинов в центре Москвы. Как ты думаешь, эрозия души не примет случайно необратимый характер? Ой, не хотелось бы! Хотя какие могут быть к этому основания? Разве ты не баловала меня с колыбели? Разве мы с тобой не перелопатили алмазные россыпи нашей классической библиотеки? Разве природа не наделили меня выдающимися женскими чарами?

Иногда мне так и хочется принять монашеский обет, но как только я вспомню, что где-то рядом может быть ходит мой суженный, мой принц, и он может пройти мимо меня, не взглянув в мою сторону, мне страшно становится, и я загоняю в уголок сознания эти черные мысли.

Я не ребенок и понимаю, что нечего сожалеть о тех прекрасных годах, что я провела учительствуя в деревне и что теперь наступили жесткие, если не жестокие времена. К сожалению надо на время отбросить в сторону души прекрасные порывы и просто для начала выжить. Заговорилась я что-то…

Теперь о более прозаических вещах. Я не могла отказать себе в таком удовольствии, и посещением театров и концертов, я несколько вышла за рамки установленных мною же расходов, поэтому сижу сейчас на мели. С утра разменяла последнюю сотню. Бабушка, ты не беспокойся, я завтра же оформлю себе кредит, я же теперь банковский работник. Или с чистой совестью займу у Серафимы Карловны, она казначей семьи Шпаков. Для того чтобы обеспечить себе будущее, я постараюсь и обещаю, после того, как начала работать в банке, строить деловую карьеру. Придется, конечно, засесть за экономическую литературу, начать с азов, но не боги горшки обжигают. Обещаю тебе, бабуль, вытащу я тебя из деревни, и станешь ты у меня завзятой театралкой.

Ты, бабуль, всегда считала, что следует не обстоятельства менять, а самим к ним приспосабливаться, экономить силы и плыть по течению. Попробую, хоть и муторно потом будет на душе.

Сейчас слишком поздно, бабушка, в следующий раз я тебе больше и подробней напишу.

Храни тебя Господь, моя дорогая бабушка. Любящая внучка, вечно твоя Лисонька!

P. S. Бабушка, я обязательно выиграю этот приз, сертификат на квартиру! Вот увидишь! Снова будем мы с тобою вместе.

Глава 6
Пароход «Степан Разин»

Неделя до собрания отлетела быстро. Лиза перезнакомилась с сотрудниками банка, ей показали ее будущее рабочее место.

– Девочки скоро пойдут в отпуска, вот на их место и сядешь в операционном управлении. А обучат тебя за неделю. Операции там стандартные. Принять от клиента платежные поручения, провести их и выдать ему выписки.

– А если клиент спросит что-нибудь, что я не знаю?

– Ничего страшного, на это есть начальник!

Лизу сопровождал начальник отдела кадров Вячеслав Балаболкин. Он старался снискать ее расположение.

– А где он сейчас?

– Начальник? – переспросил Вячеслав. Лиза чуть не съязвила, пораженная его бестолковостью, но быстро взяла себя в руки и, чуток поразмыслив, сообразила, что у кадровика это защитная реакция. Тугодум по своей природе, прежде чем ответить, он встречным вопросом создает временной буфер, разделяющий вопрос и ответ. До того как его осенит Божья искра Вячеслав должен сообразить, понравится ли его ответ собеседнику.

– Или это тайна?

– Ну почему же? – замялся Балаболкин, – она как бы есть, и как бы нет ее!

– То есть! – продолжала его допытывать Лиза. – Господи, что за манера говорить загадками. Вы можете мне ответить внятно, что случилось с начальником операционного управления?

Балаболкин, как шкодливый кот, быстро зыркнул глазами по сторонам и удостоверившись, что их никто не слушает, понизив голос, сказал:

– Она в отстойнике.

– Где?

– В отставке!

– Не поняла!

– Ну, это, на третьем этаже сидит, переживает. Тут такое было, такое…

Лиза начала кое о чем догадываться. И на заседании правления и просто так в разговоре рядовых сотрудников постоянно проскальзывали прозрачные намеки по адресу некоторых любвеобильных персон.

– Ля мур?

Вячеслав Балаболкин подтвердил, согласно кивнул головой.

– Очередная жертва!

– Спа…си…бо, что предупредили! – сказала Лиза.

«Придется держать ухо востро», – подумала она. Измажут ее при таком-то характере ни за что, ни про что, попробуй потом отмойся. Интересно, что же случилось? Она не стала больше пытать кадровика, хотя под большим нажимом, чувствуется, тот с великим удовольствием выдал бы все секреты банка. Они так и распирали его.

Лиза не любила чужие тайны. А здесь пахло душещипательной историей в банковской упаковке. Своих забот полон рот. Строгая по складу своего характера она решила еще защититься непроницаемой броней вежливости и корректности. При ее смешливом характере сделать это было трудно. Но жертва была невелика.

Никто особенно ею в банке не интересовался, бродит вроде бы красивая девица, интересуется подготовкой к проведению собрания и предлагает всем свою помощь в его организации. Бродит, ну пусть себе бродит. Если у человека есть обязанности, расписанные в должностной инструкции, зачем ему чужой мартышкин труд. Спихнуть его с себя каждый имеет законное право. Даже римское право это постулирует. Спихивали с удовольствием.

Тихой сапой Лиза к концу недели сплела собственную паутину и теперь все нити по подготовке собрания вели к ней. Она собственноручно обзвонила всех пайщиков, удостоверилась в получении приглашения, уточнила должности и фамилии ожидавшихся гостей, спросила об их пожеланиях. Разговаривала со всеми она сверхвежливо, конкретно, одновременно стараясь создать иллюзию на том конце провода, что собеседник для банка – царь и бог.

Даже главный бухгалтер признала Лизины организаторские способности и отдала ей скоросшиватели с подборкой материалов по предыдущим собраниям пайщиков. И только заместитель директора банка Краснянская приняла Лизу в штыки.

– Без году в банке неделя, а власти взяла. Не надорвалась бы милая.

Контакта с нею у Лизы не получилось.

Ничего стоящего внимания за неделю до собрания не случилось, если не считать того, что банк был похож на растревоженный улей. Надо думать! Весть о разыгрываемых призах никого не оставила равнодушным. Если раньше собрание пайщиков приравнивалось сотрудниками банка к разовому выезду на природу и обиженных практически не было, то на этот раз банк встал на уши. Никто не хотел остаться за бортом этого мероприятия и рвался на пароход. Каждый считал, что фортуна – его родная тетя, а она-то уж ему или ей намажет дополнительно повидлом и так достаточно сладкую банковскую булку.

И только Лиза в этом броуновском движении смятенных чувств чувствовала себя спокойно. Со стороны могло показаться, что она единственная в банке, кому нет никакого дела до этого конкурса. Ей выделили отдельный кабинет. Настояла на этом главный бухгалтер. Несколько раз к ней забегал Луганский Клим, начинал разговор о призе, о желательности его выигрыша, кружил вокруг да около, мялся, приценивался к ней как барышник к лошади на базаре, и наткнувшись каждый раз на ее спокойный взгляд удалялся ни с чем. Холодная Лизина рассудительность сбивала его с толку. Хотя Лиза и пресекала на корню двусмысленные разговоры, но время, как говорится и камень точит. Если как дятел долбить в одну и туже точку, след в любом случае останется.

– А ты разве не будешь участвовать? – спросил очередной раз Клим. Лиза раскрашивала цветными фломастерами диаграмму, на которой кривая успеха банка неудержимо ползла вверх.

– Буду! – спокойно ответила она и улыбнулась, – но в отличие от некоторых я никогда не верила и не верю в случайный успех и поэтому не тешу себя никчемными иллюзиями.

– И зря! Всегда можно что-нибудь придумать! – многозначительно заявил Клим. – Одному вот только не справиться. А так вдвоем, глядишь, оба приза были бы наши.

– А Становой Василий, а Петр? – спросила Лиза.

– Их не берут обычно.

Хитрил Клим. Недоговаривал. Становой Василий и Петр, по ее наблюдениям были в курсе всех его дел. Намек Клима на этот раз был откровенен дальше некуда. Клим заинтересованно смотрел на Лизу и ждал, что она ответит. Лиза отлично понимала, что его предложение, сколь бы оно ни было безобидным, уже в самом начале дурно пахнет. Видя, что Лиза не говорит ни да, ни нет, и, истолковав ее молчание по-своему, Клим решил подсластить пилюлю.

– Главное риска никакого. Не то что риска, а даже намека на него. Так, небольшое моральное грехопадение. Но перед кем? Перед Федей Галушкиным или перед Краснянской, да на ней негде пробы ставить. Утереть им нос, одно удовольствие! Клянусь, я все продумал до конца. Но чтобы рыбка не сорвалась с крючка, мне на пароходе нужен напарник, а еще лучше напарница.

– А в чем будут ее функции заключаться?

Клим небрежно махнул рукой.

– На минуту отвлечь внимание присутствующих на палубе. И все!

– Можно я подумаю? – сказала Лиза. Клим несказанно обрадовался.

– Давно бы так! – и постарался ее успокоить. – Ты главное не беспокойся. Все я беру на себя. Тебе даже детали не надо будет знать.

– Я подумаю! Я еще ничего не обещала! – повторила Лиза.

Окрыленный ее согласием, Клим быстро вышел в дверь. А Лиза осталась одна со своими раздумьями. Двусмысленная ситуация складывалась. Луганский Клим ни капельки не боялся того, что она может кому-нибудь рассказать о полученном предложении. Лизу больше всего беспокоило то обстоятельство, что он был уверен в ее молчании, даже в том случае, если бы она отказалась. Когда она дала повод усомниться в собственной честности? Ведь если перестать прятать голову в песок, ей, говоря простым человеческим языком, предлагают поучаствовать в неблаговидном деянии, в мелкой, а может быть и не в мелкой афере.

Так вот оказывается как делаются подобные предложения. Будничным, спокойным тоном ходят и уговаривают, капают и капают на мозги.

В последние дни перед собранием можно было выделить два события непосредственно оставившие в ее памяти глубокие зарубки. Как-то после обеда к ней зашла главный бухгалтер, внимательно осмотрела кабинет и, оставшись довольна обстановкой, сразу перешла к делу:

– О тебе хорошо народ отзывается, уважительно. Это хорошо.

Лиза молча ожидала, что последует дальше. Главбух Семигина села в кресло напротив Лизы и достала сигарету.

– Ничего, если я у тебя покурю?

– О чем разговор! Вот только пепельницы…

Лиза вскинула голову в поисках любой посудины пригодной для пепла, но главбух ее остановила:

– Не мельтеши! Не люблю!

Лиза села на место.

– Ну так вот, дорогая, – глубоко затянувшись, сказала Семигина как о чем-то уже давно решенном, – беру я тебя к себе в бухгалтерию. И буду учить. Только, пожалуйста, не подумай, что беру за красивые глазки. Сразу скажу в чем дело. Мне нужен неформальный заместитель, такой, чтобы меня не подсидел. Это даже лучше, что у тебя нет экономического образования, курсы какие-нибудь закончишь, а там видно будет. У меня самой его нет, – она продолжала, – я как и ты сама пробивалась в этой жизни и никому свое место уступать не собираюсь. За мной киндер-спиногрыз, которого учить еще надо, и мать больная. А в банке нашем много денег не заработаешь. На плаву кое-как держимся. Ты не смотри на прекрасную отчетность, она только для потенциальных клиентов. Если так дела пойдут и дальше, как сейчас они идут, продержимся мы от силы еще года два.

– А дальше?

– Отзыв лицензии. Иски кредиторов. Мы сейчас уже банкроты. Только об этом никто не знает или вернее догадывается, но реальную картину себе не представляет.

– А зачем вы мне все это рассказываете? – спокойно спросила Лиза. Главный бухгалтер буравила ее своими умными глазами.

– Молодец! Правильно ставишь вопрос! Я твое досье внимательно изучила!

– На меня уже и досье есть?

– Ну не досье, а дело личное, как оно там правильно называется. Так вот, ты почти в таком же положении, как и я. Проблемы у нас аналогичные, жилищные. Я сама в этом банке меньше года, и похоже на квартиру себе не заработаю, даже при моей зарплате. Цена в Москве две с половиной тысячи долларов за метр в более или менее приличном месте. Я в месяц если ни есть, ни пить не буду – могу всего лишь метр квадратный купить. Вот и считай, на сколько я смогла тут заработать за восемь месяцев?

Лиза несказанно удивилась:

– Как, даже главный бухгалтер не может решить здесь вопрос с беспроцентным кредитом?

Семигина грустно улыбнулась.

– Тут до меня была одна слишком шустрая, она все свои вопросы порешала. И квартирные, и дачные, и брачные, и ручкой на прощанье банку сделала. Теперь директор банка на воду дует, боится обжечься. Я ведь тоже деревенская. Да ты не красней, не красней! Нам друг дружку держаться надо. Поэтому я к тебе и пришла. Я тебя через год своей заместительницей сделаю.

– К сожалению, у меня образования соответствующего нет! – еще раз напомнила Лиза.

– А его ни у кого в банке нет. У одной Краснянской есть опыт работы во Внешторгбанке, но там только запись в трудовой книжке.

– А на самом деле?

– А на самом деле она профсоюзной работой занималась. Так что ты не волнуйся. А к тебе я вот по какому вопросу. Я предлагаю тебе помочь мне выиграть квартиру.

– Но как? – неподдельно удивилась Лиза. Семигина погасила об ножку стола сигарету.

– Тащить будут жребий. Кидаются в мешок номерки, в том числе и выигрышный, а потом все по очереди подходят и тащат. А у меня будет заранее в руке спрятан выигрышный номерок. Я только руку в мешок суну.

– А номерок куда выигрышный денется, когда в мешок они будут складываться?

– Это старый трюк, – сказала Семигина, – Мешок имеет две половинки. В одну ты кидаешь все пустые номера, а во вторую половинку кладешь тот один единственный выигрышный жетон. А когда участники розыгрыша начинают подходить и тянуть, ты им открываешь мешок таким образом, что они суют руку в первое отделение, туда, где пустые жетоны. Понятно?

– А вы не хотите ли спросить согласна ли я? – сказала Лиза с вызовом. Семигина сузила прорезь глаз и оставила одну маленькую щелочку.

– У тебя, девочка, нет выбора! – заявила главный бухгалтер, – когда тебя принимали, то рекомендовали, как своего человека, который много видит и мало болтает. Ладно, так уж и быть, скажу тебе, что этот вариант с мешком предложил мне сам Цезарь.

– А почему тогда напрямую вам квартиру не дать? – спросила Лиза.

– Не может он напрямую!

– Почему не может? – не поверила Лиза.

– Сама не маленькая, догадайся! Значит решили? Замом будешь!

– Я подумаю!

– Думай быстрее! – дверь за Семигиной закрылась. Лиза в ярости чуть не сбросила со стола письменный прибор. Как она смеет с нею так разговаривать. Вот и начались трудовые будни в новой ипостаси, банковской служащей. Господи, все в этом мире так сложно и противно. Как она там заявила, почему с ней директор банка подобным образом рассчитывается, сама мол, не маленькая, догадайся? О чем догадайся? Что она хотела этим сказать? И спросить не у кого? Ни одной простой мысли не пришло ей на ум. Горечь зависимого положения жгла Лизу. До чего унизительно! Что же делать?

Лиза вспомнила, что у нее здесь есть рекомендованный знакомый или вернее рекомендовавший ее – начальник службы безопасности Муромец. Он-то уж точно знает все скрытые пружины, что двигают персонажами на этой сцене.

Может быть его спросить? Но она тут же вспомнила, как он за всю неделю, что здесь работает, ни разу не зашел к ней и не перекинулся парой слов. Нет. Если спрашивать, то лучше Клима. Этот по крайней питает к ней какое-то интуитивное доверие. И вот она сама спустилась в отдел АСУ. Увидев ее, Василий Становой ухмыльнулся.

– Клиент созрел! Клим встречай гостей.

Лиза решила не хитрить, а напрямую попросила рассказать ей немного о руководстве банка.

– О ком бы ты хотела услышать?

– Обо всех, с ними ведь придется общаться на пароходе.

– Ну, что же сказал, – Луганский Клим, – мне не жалко, введу тебя в курс наших дел. Самый главный у нас не Цезарь, он директор нанятый, а председатель совета директоров банка – Косой Демьян Петрович. Он избирается на собрании и является представителем владельцев банка. Хозяин, одним словом. Сам он директор крупнейшего градообразующего предприятия под Москвой. Он легенда города, орденоносец, и вляпался в такое дерьмо. Ох, извини за выражение.

– Куда он вляпался?

– Да с нашим Цезарем вляпался. Практически Косой со своим предприятием должен был являться единоличным владельцем банка, но Цезарь его обошел на повороте. Денег Косой внес в уставный фонд три миллиона долларов, доля его должна была составлять девяносто пять процентов, с самого начала так и было, а потом она, как шагреневая кожа стала уменьшаться и превратилась в двадцать процентов.

– За счет чего уменьшилась? – не поняла Лиза. – Он переуступил свою долю другому?

Луганский Клим развеселился.

– В том то и дело, что нет. Просто Центробанк выпустил постановление, что вклады в уставный фонд пересчитываются в деревянные рубли, на день взноса, и от них исчисляется доля каждого пайщика. Вот и пересчитали валюту в рубли на момент внесения денег в уставный капитал. Теперь представь, Косой от завода внес три миллиона долларов давно, несколько лет назад, вчера пересчитали – один миллион рублей получилось, а ты взнос сделал сегодня в рублях, всего миллион и сравнялся с ним. Доли у вас одинаковы! Усекаешь?

– Не очень!

– Тут все просто! В выигрыше тот, кто последним вносил. Каждый последующий вносил все меньше и меньше. И вот представь, что фирм пайщиков пять, и вступали они с равными промежутками времени, и у каждого из них сегодня числится в уставном фонде по миллиону рублей, сколько спрашивается должна составлять доля каждого участника?

– По двадцать процентов, тут и думать нечего, – сказала Лиза и воскликнула: – Но это же несправедливо.

– Молодец! – похвалил ее Луганский Клим. – Ты все правильно понимаешь! Но почему ты не спрашиваешь, кто этот хитрый Митрий, кто этот последний участник?

– Ну и кто же он?

Луганский Клим выдержал эффектную паузу и сказал:

– Последним был Цезарь. А внес реальные деньги лишь первый пайщик, директор Косой от госпредприятия ««Гигант», а остальные участники отделались символическими вкладами. Кто интеллектуальный вклад сделал, кто сертификаты на квартиры внес, а кто фасад здания покрасил пять раз.

Надеюсь, теперь тебе понятно, что председателю совета директоров банка обидно. От уставника давно ничего не осталось. И с остальными клиентскими деньгами напряженка. Поэтому Косой посадил своего представителя в банк, главного бухгалтера Семигину. Только поздно он ее посадил.

Клим запел:

– Все хорошо прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! К вашему сведению, дорогая Лиза, если Цезарь не найдет еще одного такого клиента, как «Гигант», мы успешно в скором времени пойдем ко дну.

Лиза была ошарашена и угнетена. Вот она та, закрытая информация, о которой не любят распространяться коммерсанты. Дела у банка оказывается швах, а она такие надежды возлагала на него. Лиза испытывающим взглядом посмотрела на Луганского, а не разыгрывает ли он ее? Вроде нет. Но тогда…Не хочет ли он ее подтолкнуть к принятию его сомнительного предложения. Хотя не сказал, в чем оно заключается. Лиза, которая сказала ему, что подумает, впервые всерьез задумалась. Неприятная мысль поразила ее. Почему тогда главный бухгалтер ведет с нею непонятную игру. Она ведь лучше всех знает внутреннее положение, знает, что осталось недолго жить и предлагает вечную дружбу. Что-то тут не то! Лиза спросила:

– А вот Семигина Марья Ивановна, вы сказали, она здесь от председателя совета директоров, от предприятия «Гигант» из Подмосковья, кто она?

– А…а, эта щука! Зубастая акула! Работает в банке восемь месяцев, а подгребла под себя тихой сапой все, что только возможно, – стал рассказывать Луганский Клим. – просила как-то съездить к ней домой, наладить компьютер, так поверишь, я такого особняка как у нее сроду не видел. Нет, видел, конечно, выезжая за Москву, их там тысячи. Просто я в таком доме ни разу не был. Три этажа наверху, еще один внизу, сауна, бассейн, бильярдная, на каждом этаже по два туалета, гостиные, спальные, зимний сад, еще что-то. Нарезались мы в тот день с ее мужиком до поросячьего визга. Муж ее все хвастался, какая у него баба дошлая. Сроду из своего кармана копейки не потратит, ездят за границу они вдвоем исключительно за счет тех фирм, в которых она работает. Ты не поверишь, показал он мне альбом с фотографиями, где они только не были, даже на островах Принс-Эдуарда были, дальше уже дикий край – Антарктида. В общем, на сегодняшний день сорок две страны объехали.

– Она замужем? – недоверчиво спросила Лиза.

– У них фиктивный развод. Так, на всякий случай.

Лиза мысленно присвистнула.

– А по внешнему виду не скажешь, что живет в большом достатке. Скромный перстенек и тонкая цепочка.

– Перстенек с бриллиантом в два карата. Часы от Картье. Одни очки стоят две тысячи долларов.

– Не верю! – подначила рассказчика Лиза. Луганский Клим аж взвился на дыбы, как будто его самого уличили во лжи.

– Слушай, а не попалась ли ты на ее крючок?

– Какой крючок?

Клим неудержимо хохотал.

– Муж по пьяни выдал кое-какие секреты. Не предлагала ли она тебе стать со временем ее заместителем?

Лиза непроизвольно покраснела, но не знала, отразилось ли это на ее лице.

– Не предлагала.

Теперь она твердо знала, что если принимать, то только предложение Клима. С Семигиной она не хотела иметь никаких дел. Мысленно для себя Лиза уже перешла Рубикон, она приняла решение. Если банк в скором времени лопнет, и она снова окажется на улице, то имеет смысл попробовать выиграть второй утешительный приз. Но спешить с ответом она не стала. У нее в запасе был еще один, последний перед выездом день. Надо сначала хорошо все обдумать. Правда, уже уходя от АСУшников, она небрежно обронила.

– Клим, я завтра дам тебе ответ, не ищи пока никого.

– Уф! – выдохнул тот с облегчением, – давно бы так.

Но Лизе нужно было сыграть собственную партию. Вечером она долго бродила по остывающей от дневного жара Москве, выискивая тихие переулки, и, наконец, села передохнуть за выносной столик небольшого кафе. Заказала себе она пирожное и стакан сока со льдом. Напротив села пожилая пара. «Интеллигенты советских времен», – решила Лиза. Старик в костюме из ткани бывшей в моде в восьмидесятых годах пододвинул своей спутнице стул, затем сел сам и попросил у официантки меню. Молодая девушка остановилась около них, ожидая, пока они сделают заказ.

– Мы поизучаем пока! – сказал старик, открывая меню. Официантка отошла, а пожилая чета стала вслух обсуждать ценники. То и дело слышалось.

– Дорого.

– И это дорого.

– Представляешь моего профессорского жалованья не хватает, чтобы угостить тебя приличным обедом.

– А помнишь?

– Может быть возьмем вина и как встарь пойдем ко мне?

– Я посидеть на людях хочу!

Лиза встала из-за стола. Она окончательно приняла решение побороться за квартиру. У нее у самой родная бабушка осталась в деревне и ее надо любыми способами вытаскивать оттуда. Да и самой придется еще побарахтаться в этой жизни, пока нащупаешь крепкую почву под ногами. Рассчитывать на этот банк «Нью-Строй-Банк» не приходилось. Уже из двух авторитетных источников она слышала, что он дышит на ладан. Так что не сегодня – завтра ей придется снова обрадовать дальнюю родню, семейку Шпаков возвращением в их просторные пенаты. То-то обрадуется Серафима Карловна. Когда она услышала, что Лиза работает в банке, то на семейном совете поставила очередную задачу, подыскать ей недорогое и приличное жилье.

– Койку с матросом! – пошутил Ван Ваныч.

– Можно и без матроса, снять у старушки комнату.

Слишком прозрачный намек Лиза поняла. Загостилась племянница на седьмом киселе. На следующее утро, она сразу зашла к Луганскому Климу. Глядя прямо ему в глаза, она спросила:

– Что мне надо будет делать?

– Успокойся. Ничего особенного. Просто во время первого конкурса, когда я буду ловить рыбу, тебе надо будет буквально на несколько секунд отвлечь внимание присутсвующих на палубе. Хочешь в обморок упади, хочешь, выплесни кому-нибудь из стакана в рожу, хочешь в истерике начни биться, но ты должна буквально на пол минуты отвлечь внимание народа. Остальное дело мое и его. – Клим указал на Василия Станового. Тот заговорщически улыбался.

– Рыбу подцепите?

Клим усмехнулся.

– Тебе лучше не знать, чтобы не дай Бог не проговориться. А вот когда начнется разыгрываться второй приз – квартира или вернее ее сертификат, тут тебе самой придется постараться, чтобы обойти на повороте главбуха Семигину.

– Жетоны будут бросать в мешок с двумя отделениями, – сказала Лиза. Клим усмехнулся.

– Знаю! Это ее любимый трюк. Когда мы третью бутылку виски приканчивали с ее мужем, он и это рассказал. Я теперь многие их семейные тайны знаю. Но ты не бойся, у меня на этот случай есть старая армейская заготовка. Главное, чтобы только ты была при мешке, а дальше – дело техники, разыграем все как по нотам. Ты, главное, не переживай!

– Да не переживаю я, – стала Лиза оправдываться, – Я так и не поняла, что мне надо будет делать? И что сказать главбуху, она ведь хочет, чтобы я с мешком для нее всю операцию провернула.

Клим посерьезнел.

– Во-первых, согласиться с Семигиной и во всем ей подыгрывать. Во-вторых, больше ко мне не заходить. Сделать вид, что вообще меня не знаешь, презираешь, ненавидишь, готова убить, растереть в порошок и вообще я не в твоем вкусе. Веди себя самым естественным образом. И никому ни слова. Тогда оба приза будут наши. Обещаю.

– Но как это будет выглядеть?

– Потерпи до парохода. Там узнаешь!

– И все же…

– Береженого Бог бережет! – сказал Клим и показал пальцем на потолок, намекая на прослушку. – У меня свой приборчик есть, он показывает, что все чисто, но может быть есть умельцы круче меня. В наше время ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов, даже в самом себе.

– А мои гарантии?

– Сначала выигрываем твой приз, а потом ты помогаешь мне, вот твои гарантии.

Что оставалось делать Лизе. Сказавши гоп, надо прыгать. Назвавшись груздем, полезай в кузов.

И вот, наконец, наступил этот долгожданный день, день отъезда. Отплытие было назначено на девять утра с Речного вокзала столицы. Лиза не хотела опаздывать и встала сегодня пораньше, но ее остановил Ван Ваныч.

– Ты не торопись, я тебя на служебной машине доставлю. Сегодня шефу она только к обеду понадобится. Водитель сейчас подъедет. Во сколько, говоришь отплытие?

– В девять!

– Вот к девяти и подъедем.

Любил Ван Ваныч пустить пыль в глаза. Хлебом его не корми, дай только выделиться среди окружающих. Одевался он наподобие великих артистов, платок на шее, зимой белое шелковое кашне, плащ до пят. Мефистофель рядом с ним смотрелся бы бледной поганкой. Вот и сейчас он хотел удивить банковский народ. Эффектно они, конечно, подъехали. Страж в порту не хотел пускать их на пирс, но ему в нос была сунута красная корочка и две машины: черный джип с мигалкой и шестисотый Мерседес подрулили прямо к трапу белоснежного парохода. До отплытия оставалось пять минут. Те из сотрудников банка, кто успел уже заселиться и от нечего делать стоял на верхней палубе, начали гадать, кто же прибыл. Прозвучало несколько версий.