Текст книги "Добрый (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пристыженный вар быстро отвязал поклажу от хвоста, постоял несколько секунд, прикидывая, куда бы побезопаснее пристроить сумки с провизией и разным походным скарбом. Наконец его осенило, и он ринулся привязывать поклажу у шеи дракона.

– А мы где сидеть будем? – неистовствовала Мара, наблюдая за манипуляциями подданного. – По бокам вяжи, сзади за крылышками.

Несообразительный вар, получив чёткие указания, мгновенно снялся с ручника, отключил идиота и ринулся выполнять указания.

– Так, вы двое, – продолжала командовать принцесса, – быстренько ремешок на шею дролонгу повяжите. Не бойтесь, он не кусается. Да не у головы, а ближе к туловищу. И не тяните сильно, задушите бедного. Вот так, и две петелечки к ней привяжите, чтобы держаться можно было.

Дролонг меж тем флегматично взирал на всю происходящую вокруг него суету и со стороны выглядел милым и дружелюбным зверьком. Он даже участливо приподнимал то шею, то хвост, чтобы пушистые вары могли пропустить под ними ремни, сооружая подобие сбруи. От утреннего пикирующего звероящера, сеющего панику на местное население, не осталось и следа. Даже внешний облик как-то неуловимо изменился.

– Так, ну теперь всё, – резюмировала Мара, в последний раз пробегая вокруг дролонга и дёргая за все ремешки, проверяя их на прочность. – Можно лететь. Хлоя, Серёжа, быстро занимаем места.

Окинул дролонга взглядом и понял, что, хотя он и был внушительных размеров, но сидеть на нём придётся плотно прижавшись друг к другу, причём раскинув ноги практически в шпагате. Иного способа просто не было. Я с непониманием и вселенской скорбью посмотрел на Мару и прочитал в её глазах, что других решений она просто не примет, да, собственно, и искать не будет.

Тяжело вздохнув, я покорно полез на дролонга по приставленной каким-то любезным варом лестнице. Единственным моим желанием было усесться у импровизированной уздечки на шее дракона. И пусть эта фурия дышит мне в затылок и обнимает меня за талию, зато я не буду видеть перед собой её горделивую фигуру и мять в своих руках её жиры на брюшке, пытаясь удержаться на пикирующем драконе. Про то, что жиров там нет, а дракон будет лететь, а не пикировать, мне мысль в голову не приходила.

– Серёжа, а тебя не учили, что девушке надо подать руку? – остановил меня на полпути голос Хлои. – Кажется, в вашем мире это тоже принято. Или я ошибаюсь?

Мой взгляд машинально скользнул вниз, на мило улыбающуюся принцессу с широко распахнутыми глазами. Рука, уже самостоятельно, независимо от моего решения, направилась навстречу руке Хлои.

Принцесса ловко вбежала по лесенке, слегка касаясь моей ладони. Почему-то у меня возникло стойкое ощущение, что моя помощь ей совсем и не требовалась. Далее она осторожненько проскользнула к шее дракона и, естественно, уселась у самого ремешка. Все мои надежды не лицезреть Хлою перед собой рухнули на каменную брусчатку внутреннего двора и разбились на тысячи осколков, словно хрустальный сервиз. Хорошо, что ещё додумалась сесть боком и одёрнуть юбку поближе к лодыжкам. Облизываться на её голые коленки, если бы она угнездилась в позе заправского всадника, мне абсолютно не хотелось.

Осторожно сев сзади, я понял, что без обниманий обойтись не получится. Петли на ремне были привязаны так, что взяться за них пришлось мне. При этом я почти полностью обнимал Хлою за талию и крепко прижимал её к себе, чувствуя её слегка неровное дыхание и немного учащённое биение сердца.

– Вот и славненько, – весело заявила Мара, уже стоявшая на голове дракона. – Взлетаем. Держитесь крепче, голубки.

Взлетели как-то быстро и на редкость мягко. Дролонг, плавненько поднявшись на лапы, пробежал буквально несколько шагов по внутреннему двору замка и, резко оттолкнувшись от брусчатки, взмыл в небо, быстро вворачивая себя ввысь мощными крыльями. По ощущениям это напоминало взлёт на обычном самолёте, правда, с небольшими рывками вверх-вниз. Набрав же достаточную высоту, дролонг стал больше использовать восходящие воздушные потоки, чем мощь своих крыльев, и мы плавно понеслись вперёд, мягко паря в небе.

– Ну что ж, драгоценные мои, – прервала молчание Мара, повернувшись к нам, – а не пора ли нам познакомится?

– Типа, мы ещё не знакомы? – съязвил я, на самом деле радуясь возможности отвлечься, поскольку почти интимная близость с Хлоей начинала меня сильно напрягать.

– Я-то да, а вот по поводу вас, я имею стойкое убеждение, что нет, – констатировала Мара, удобнее располагаясь на загривке дракона. Она уже начиная непринуждённо помахивать левой нижней лапкой.

– Тогда позвольте представиться, – словесно расшаркиваясь, включился я в игру. – Сергей Анатольевич Добрый, собственной персоной.

– О-о-о, как приятно-то, – съязвила Мара в ответ и показала язык.

– Эта надутая, молчаливая особа, сидящая впереди меня, некая Хлоя, – продолжил я после паузы. Хотя, по сути, я просто прервал повисшеё молчание, поняв, что Хлоя в наши игры играть не будет. – Говорит, что принцесса, – быстро продолжил я, поскольку при словах «надутая особа» ощутимо получил локотком под рёбра. – Многие верят, – на шумном выдохе закончил я, схлопотав ещё один тычок локтем.

– Ладно, хватит придуриваться, – остановила меня Мара, – не хватало ещё, чтобы от проявления своей неугомонной любви вы затеяли драку и рухнули с дролонга. Двоих он точно не поймает. А поскольку он мужчина, то шансов у тебя, Серёга, выжить практически нет.

– Сама же предложила познакомиться, – проворчал я в ответ.

– Вот именно, сладенький, – проворковала Мара. – Но поскольку ты за меня почти всех представил, оставляю за собой право представить последнего, вам не известного.

– Да ладно, пушистик, давай я сам, – прогремел по округе раскатистый бас.

– Давай без понтов и потише, – быстро вклинилась Мара, впечатывая пятку в затылок дролонга. – Народ перепугаешь.

– Ног, – пробасили уже потише. – Если кто не понял, это то, на чём вы сейчас летите.

– Не на чём, а на ком, – Мара заехала дракону уже другой пяткой. – Не паясничай.

– Как скажешь, пушистик.

– Он чего, разговаривает? – выдавила из себя только начавшая возвращаться в реальность из дебрей неожиданности Хлоя.

– Ага, болтает почище лавочной торговки. А ещё приколист, шутник и просто издеватель, – выдала быстрый ответ Мара.

– Неправда, – пробасил обиженным голосом дролонг, – все ваши необоснованные обвинения можете запихать себе...

– Вот, ещё и матершинник, – быстро перебила его Мара. Хотя все и так примерно поняли направление засовывания.

– А вот это поклёп чистой воды, – гордо заявил дракон. – Я хотел сказать, что засунуть нужно в дорожные сумки, а вы, пошляки, всё не так подумали.

– И подданные мои не так подумали, когда ты их по двору до смертельного испуга гонял?

– Я искал место посадки.

– С первого раза не найти было? Глазками ослаб, на ощупь приходилось?

– Так твоими пушистиками там было всё усеяно как стадом вихров на маленькой полянке. Пришлось немного подрасчистить.

– Раз двадцать гоняя их из угла в угол?

– Сидели бы в одном – приземлился бы с третьего захода.

– Конечно, кого интересно гонять, если они не гоняются. А так – веселуха.

– Опять поклёп и неуёмные фантазии.

– Короче, – повысила голос Мара, прекращая перебранку, – зовут этого приколиста Ног. Всё остальное про него вы уже поняли. А некоторые видели своими глазами.

– И когда вы познакомитесь со мной поближе, – подхватил Марину речь дролонг, – вы сами поймёте, что верить этому пушистому комку нельзя. Вот прямо ни единому слову. Дролонги на самом деле самые добрые и дружелюбные существа на этом свете.

– Только за всё это время их доброты и дружелюбия никто не оценил, – съязвила Мара в ответ.

– Сами виноваты, – парировал Ног. – Кто к нам ни забредёт, норовит то мечом голову снести, то копьём в бок потыкать, то магией шандарахнуть. А у нас, дролонгов, на магию аллергия. Сразу чихаем не переставая. Иногда и с пламенем вырывается. Сами себя попробуйте проконтролировать во время такого чихания.

При этих словах дракон притворно чихнул. Тугая струя напалма ушла в атмосферу, ощутимо нагрев воздух вокруг.

– Вот и приходится пугать всю разумную живность ещё на подходах к нашим землям, чтобы пожаров не понаделать.

– А Мара, значит, не испугалась? – встрял в разговор я, поскольку мне было настолько интересно, что я даже забыл о плотно прижимающейся ко мне Хлое.

– Пушистик был героический, – ни на секунду не задумываясь, ответил Ног. – Этот смелый комочек мне чуть глаз не выбил своей задней лапкой. Да ещё фаерболом так шарахнул, что я от чихания аж прослезился. Лес потом долго тушили. Всё, думаю, сгорел пушистик. Жалко до слёз. А нет. Она, оказывается, всё это время пыталась мне рог отломать. А я от приступа аллергии даже и не заметил.

– Когда-нибудь, я отломаю тебе их оба, – решительно заявила Мара.

– Вот как было с таким забавным пушистиком не подружиться? – в голосе дролонга зазвучали нотки нежности, которые совсем не вязались с его пугающей внешностью.

– Давай, давай, загни ещё чего-нибудь жалостливое. Чтобы все аж прослезились и поверили в твою неистовую добродетель, – всё ещё не сдавалась Мара. в своих едких высказываниях. Впрочем, тембр её голоса тоже потеплел. Было невооружённым взглядом видно, что она жутко довольна, и уже потихонечку балдеет от слов Нога.

В воздухе вдруг повисла тишина. И тишина эта была такой мягкой, обволакивающей, умиротворяющей и до жути приятной, что все просто начали купаться в ней с наслаждением. По крайней мере я точно. Но могу почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что и остальные тоже.

Постепенно эта приятная нега начала клонить меня в сон. Мара о чём-то нешумно переговаривалась с Ногом, и они абсолютно мне не мешали. К плотно прижатому телу Хлои я уже привык настолько, что практически не замечал его тепла. Да и была она что-то слишком молчалива и даже, как мне показалось, пыталась стать будто бы меньше, чем есть на самом деле. Собственно, меня это решительно устраивало. Не хотелось ничего: ни копаться в причинах резкой перемены отношений с Хлоей, ни достучаться до первоисточника, объясняющего моего внезапно изменившееся отношение к ней… Да что там. Даже такая простейшая вещь, как воспоминания о внезапно потерянной родине и естественным образом свалившаяся ностальгия о ней, и то меня сейчас ни капельки не трогала. Мне, пожалуй, в первый раз, было очень хорошо в этом мире. Я был по-настоящему счастлив. Счастлив настолько, что хотелось, чтобы этот полёт длился вечно, а счастье не прекращалась ни на миг.

– Держись! – внезапно рявкнул Ног, уходя в крутое пике.

Его громкое предупреждение банально не успело включить мгновенную реакцию в моём теле. Разнеженный от свалившегося на меня состояния счастья и плавного, размеренного полёта, я практически выпустил из рук ремни, за которые держался. Итог был предсказуемым. Как только дролонг, выкрикнув предупреждение, ушёл в крутое пике, моё тело оторвалась от дракона и на секунду зависло в воздухе, не успев предаться силе тяготения. Потом оно, конечно, рвануло за Ногом, но это потом и не с той скоростью, чтобы суметь догнать дролонга. В завершении подруливающий хвост дракона мощно отбросил меня в сторону, из-за чего я начал кувыркаться в воздухе вверх тормашками.

Нет, в эти мгновения моя жизнь не пролетела перед глазами со скоростью взбесившейся киноплёнки. Озарения не засверкали в моём мозгу молниями, предлагая возможные варианты спасения. Тело не попыталось научиться летать за десятые доли секунд.

Я просто падал.

Падал тупым, безмозглым, пластиковым манекеном. Не понимая ничего вокруг. Не воспринимая этот мир и всё происходящее со мной как реальность.

Ощущение реальности не пришло ко мне, даже тогда, когда я с тугим всплеском ушёл во что-то немного вязкое, слегка тягучее и, похоже, водное.

Не пришло оно и в те долгие секунды, когда я начал погружаться в это «водное» – сначала быстро, но постепенно теряя скорость.

Вернулось же ощущение реальности сразу и мгновенно – с резкой, пронзающей болью в лёгких. Они настойчиво требовали кислорода, грозя мгновенно убить меня, если я его им не предоставлю.

Мои руки и ноги неистово заработали, пытаясь вынести меня к желанному воздуху. Заработали, наверное, ещё до того, как получили такой приказ от моего мозга.

Из последних сил, уже на грани слегка теплящегося бытия и всё более поглощающего меня вечного забвения, я всё рвался и рвался к спасительной атмосфере этого внезапно преподнёсшего мне минуты безграничного счастья мира.

И не успел.

Сознание предательски покинуло меня, не дав даже в последние доли секунд попрощаться с собой любимым.

Глава 8

Глава 8

– Да не тащи ты его, подохнет.

– А если нет?

– Подохнет.

– Живым дотащим – выживет.

– Даже если дотащим, то всё равно подохнет.

– Не ты тащишь. Значит, прикрой рот и помалкивай.

– А чего надрываться, если подохнет? Только время зря теряем.

– А ты посмотри на него.

– Насмотрелся уже. Гел как гел. Чего я, гелов не видел?

– Значит, не видел. Ну, какой это гел?

– Обычный. Гелее не бывает. Выглядит точь-в-точь.

– А пахнет?

– Ну, не пахнет гелом, ну и что? Может, он в полёте того... со страху. Ты же не знаешь, как пахнут они... когда со страху.

– Дотащу до племени, там разберёмся. А пока помолчи. Дай идти спокойно.

Собственно, это было первое, что я услышал, когда вернулся в себя и понял, что по каким-то странным стечениям обстоятельств в очередной раз остался жив. Похоже, что этот мир не только принял меня, но и заинтересовался мною. Я ему стал забавен. Он увидел во мне увлекательную игрушку. Иначе как объяснить, что я с завидной регулярностью выживаю в самых невозможных условиях. Причём не просто выживаю, а выхожу из этих смертельных для любого другого ситуаций без видимых повреждений. В огне не горю? Не горю. В воде не тону? Не тону. Чего там осталось? Медные трубы. И чёртова пасть. Ну, трубы это не ко мне. Мне на них начихать с высокой колокольни. Мы не настолько гордые и нарциссизмом заболевшие. А вот про чёртову пасть? Ладно, поживём увидим.

Сейчас… руки-ноги гнутся. Переломов не ощущаю. Глазки смотрят на этот мир. Мозг соображает адекватно.

Как спасся? Или кто спас? Непонятно. Но никаких болезненных ощущений откаченного утопленника нет. Хотя чёрт его знает, как чувствуют себя эти откаченные утопленники.

Одно можно утверждать точно: сейчас я вишу в воздухе, крепко привязанный к чьей-то спине. Рассмотреть чьей не представляется возможным. Глаза на затылке у меня ещё не проросли, а то внутреннее зрение, которое так внезапно проявилось у меня в замке Мары, включаться категорически отказывалось. Далее. Их по меньшей мере двое. Хотя, может, остальные просто молчат. Про «подохну» – это, скорее всего, про меня. Вот тут вам шиш. Сейчас я чувствую себя живее всех живых и, выражаясь вашим языком, подыхать не собираюсь. Остальное покажет время.

Вот, принесут меня к себе, так и будет плясать от их печки. Или от камина. Или от очага. Или от костра. Короче. Найдём от чего поплясать. Одно можно сказать точно. Ростом они точно выше меня. Вон, как мои ножки болтаются на приличном расстоянии от земли. И не похоже на меня, поскольку мой внешний вид явно удивил. Хотя странно. Хлоя и её братья – гелы, а я на них похож на сто процентов. Или они чего скрывают в своём истинном обличии, а мне просто глазки замыливают своими колдовскими штучками.

Я ту же вспомнил и Мару, и Нога. Что же случилось во время нашего полёта? Почему меня не попытались спасти прямо в воздухе? Мара ведь не раз утверждала, что дролонг одного точно поймает. Или ловить нужно было нас всех, а на меня просто не хватило времени и лап дракона? А может, случилось что-то такое, чего я не понимаю? Может, на Нога кто-то напал? Хотя кто может напасть на такую зверюгу? Если бы и была такая возможность, то нас бы предупредили. Парашюты выдали на эти непредвиденные ситуации. Впрочем, какое они представление имеют о парашютах? Вон, Мара сиганула с небоскрёба на камни – и хоть бы хны. Даже пяточку не отшибла. Хотя она на дролонга сиганула…

Короче, одни предположения, домыслы, догадки и это пресловутое «если». Ответов на всё это ноль целых хрен десятых. Ну или почти так.

Решив особо не заморачиваться и не напрягать мозг до кровоизлияния, я стал созерцать окрестности. Этот мир как-то отучил меня напрягаться раньше времени. Или я и раньше таким был, а здешняя реальность просто укрепила мой здоровый пофигизм, подталкивая решать вопросы по мере их поступления, а не обдумывая на сто шагов вперёд. Поэтому окрестности, созерцание, впечатления, запоминание и, конечно, ожидание прихода в конечную точку. Ах да. Ещё радость оттого, что идти не заставляют, а несут в довольно комфортном подвешенном состоянии. Да я бы и не прошёл здесь!

Кругом, насколько хватало усиления моего личного оптического прибора под названием глаза, простиралось болото. Причём это были не до боли знакомые российские топи какого-нибудь северо-западного региона с огромным обилием мха и чахлыми деревцами и кустарниками. Нет, это были какие-то джунглевые болота. По крайней мере именно так охарактеризовал я их с первого раза. Естественно, за свою жизнь я ни в джунглях, ни в тропических болотах не был. Охотиться на анаконд меня как-то не тянуло. Гонять по пьяни крокодилов или ещё какую живность, обитающую там, тем более. А может, эта живность и не обитала там вовсе.

В общем-то, всё, что окружало меня в зоне прямой видимости, можно было охарактеризовать следующими словами.

Под ногами тех, кто нёс меня, что-то усиленно чавкало и пузырилось. Довольно плотным, но отнюдь не беспролазным строем вверх устремлялись многочисленные стволы разнообразных деревьев, покрытые всевозможными ползучими паразитами вроде лиан. Вверху эти стволы, лианы и иже с ними раскидывались и переплетались в единую массу изумрудной зелени, образующую многослойную, цветущую, пахнущую и живущую своей жизнью накидку, накрывающую окрестности так плотно, что здесь, внизу, стоял ощутимый полумрак позднего вечера. В этой многоярусной накидке что-то свистело, пищало, гулко ухало, язвительно улюлюкало, насмешливо хохотало, поедало друг друга, радовалось жизни и размножалось. Вот, судя по звукам, точно размножалось, как, впрочем, и всё остальное. Но это там – наверху. А здесь, внизу, стволы-колоны, чавканье под ногами и никакого движения, поедания и размножения. Чем не болотистые джунгли? Да всем болотистые, хоть я их и не видел.

– Нет, давай его всё-таки бросим и подстрелим что-нибудь на ужин, – прервал мои созерцательные размышления тот, который не нёс меня.

– На ужин настреляют другие, не волнуйся, – спокойно отвечал мой носильщик.

– Вождь по головке не погладит за эту падаль, – настаивал первый. – Всё ровно подохнет.

– Вождь спасибо скажет и лучшими войнами племени объявит. Ты хочешь быть лучшим воином племени?

– Спросил! Конечно, хочу! Только за этого нас плоды турога сошлют собирать. А я – воин, а не какой-нибудь грязный сборщик.

– Иди тогда и стреляй кого-нибудь на ужин. А я стану лучшим воином и попрошу вождя отдать тебя ко мне в услужение.

Далее диалог прекратился. Видимо, второй решал свою участь. Стать лучшим воином, скорее всего, было для него пределом мечтаний. Но, с другой стороны, альтернатива стать каким-то там сборщиком каких-то плодов пугала его ещё больше. Отсюда я сделал вывод, что дисциплина у этих незнакомцев серьёзная, а наказания суровые и беспощадные. А какой можно было сделать вывод, если, по их же словам, за какую-то не принесённую дичь на ужин тебя разжалуют в низшую касту?

– Ладно, – снова подал голос тот, что не нёс меня. – Давай так. Положим его здесь ненадолго. Настреляем дичи. И вернёмся и с ним, и с дичью.

– Нет, – выдал после долгих раздумий тот, что нёс меня. – А если его здесь сожрут? За что тогда великих воинов получим?

Перспектива быть сожранным мне тоже никак не улыбалась, причём настолько никак, что я уже был готов подать голос и обозначить своё возвращения к жизни.

– Хорошо, давай решим так, – не сдавался тот, что нёс меня. – Если он подохнет по дороге или вождю не понравится, то перед Великим вождём буду отвечать только я. Ты с этой минуты будешь решать свою судьбу как хочешь. И закончим на этом.

А вот это было совсем другое дело. Вот под таким решением вопроса я готов был поставить свою подпись не задумываясь. И хлюпать по подозрительному болоту не нужно. И перспектива дожидаться на сухом бугорочке какой-нибудь кровожадной твари тоже не маячила на горизонте. А парень-то далеко не глуп, как мне первоначально показалось. И логика присутствует. И тараканы в черепной коробке резвенько так бегают. Если окажется, что он не один такой самородок в племени, то вполне можно и договориться, а не выступать в роли экзотической забавной зверюшки.

Практически полностью успокоившись, приняв эти обнадёживающие мысли за основу, я даже не заметил, как задремал, под монотонное покачивание на спине несущего меня. Конечно, физиологическая целостность организма – это очень важно и приятно, с какой стороны ни посмотри. Но стрессы никто не отменял, и серое вещество, вольготно расположившееся между ушами, требует периодического приведения его в уравновешенное состояние. И самоё лучшее средство для этого – спокойный здоровый сон в полнейшем отрубе.

***

Просыпаться я начал от чувства всевозрастающего дискомфорта. Причины его ещё пока не были ясны, но чувство неустаканенности уже присутствовало. Наученный бесценным опытом за время пребывания в этом мире, я не спешил открывать глаза, да и вообще каким-либо образом показывать, что я уже в этой реальности.

Нет, мы лучше пока попритворяемся. Точнее, вспомнив систему Станиславского, убедительно поживём в образе человека в полном отрубе. Вдруг чего полезное услышат мои уши. И на основе этого мой уже слегка отдохнувший и уравновесившийся мозг разродится гениальной моделью моего дальнейшего поведения. Хватит, прошли времена дурацкого тыканья слепым котёнком куда надо и не надо. Я как-то резко прозрел, поумнел и сильно поуспокоился. Да и ежеминутные смены настроения куда-то испарились. Причём мгновенно: стройными рядами, в упорядоченном отступлении.

– Великий вождь, мы принесли тебе странное существо, которое спасли в болотном озере.

– Как смеешь ты обманывать меня, недостойный звания война? Это обычный гел. Правда, довольно глупый, если забрёл в наши земли и попробовал своим утоплением осквернить наши великие болота.

– Сначала мы тоже так подумали, о Великий вождь, но это не гел. Подойди поближе, и ты увидишь это.

– Ты стал слишком нагл, Туг. Как ты смеешь приказывать мне, Великому вождю?

– Но, это не гел. Он только выглядит как гел, наверняка принял его облик. Но запах. Великий вождь, гелы пахнут не так. В нашем мире вообще так никто не пахнет. А если это тот, о ком говорит пророчество гургутов? Если это тот, кого гургуты ждут с начала основания мира?

– Я помню пророчество, Туг. Или ты обвинил Великого вождя в потере памяти?

– Нет, Великий вождь. Как можем мы, недостойнейшие? Но, если верить пророчеству, то сейчас самоё время ему появиться. Гелы воюют с варами.

– Он выглядит как гел, а не как гургут!

– Но он упал с неба, мы своими глазами видели. И он не пахнет, как гел.

– Упал с неба, говоришь? Хорошо, Туг, я отложу твоё наказание. Но если выяснится, что это обычный гел, то ты не будешь достоин даже звания сборщика плодов.

– Мы примем любую твою волю, Великий вождь. Ты даже можешь покарать нас своей рукой, если мы ошибаемся.

– Моя рука карает только воинов, Туг, а ты к тому времени будешь уже не воином. Но закончим на этом. Отнесите того, что принёс Туг, в хижину и выставьте охрану. После я побеседую с ним.

Я внимательно вслушивался в этот диалог и по-прежнему придерживался концепции полного несознания. Ну, не вернулся я ещё в себя. А если я не в себе, то с меня и взятки гладки. Не спорю, было огромное желание хоть чуть-чуть приоткрыть веки и взглянуть на этих пресловутых гургутов. Если мне не изменяет память, то Хван и Почо отправились именно сюда и теперь находились где-то поблизости. Но что-то внутри меня настойчивого требовало держать глаз закрытыми. Поэтому я продолжал усердно играть роль человека с отшибленным напрочь сознанием.

Несколько пар рук – или каких-то конечностей – настойчиво, но мягко приподняли меня в воздух и аккуратно куда-то потащили. Именно аккуратно, даже нежно и заботливо. Чувствовалось, что заботливость и аккуратность даются им с огромным трудом. Наверное, не привыкли к телячьим нежностям. По крайней мере руки тряслись, и явно не от физического напряжения.

Путешествие на руках гургутов было недолгим. Буквально несколько минут. Меня нежно куда-то принесли, аккуратно положили на что-то мягкое и практически бесшумно удалились, оставив в полнейшем одиночестве.

Подождав, для приличия несколько долгих минут, напряженно вслушиваясь в давящую тишину, я наконец-то решился открыть глаза.

Ленивый полумрак ласково протёр мне глазки и явил следующую картину.

Хижина. Вот явно хижина и никак иначе. Стены представляют собой деревянные столбы, переплетённые довольно толстыми лианами. Плетение аккуратное, но не очень плотное. По крайней мере при полнейшем отсутствии окон как таковых свет через щели плетения проходил достаточный для того, чтобы прекрасно видеть внутри. Крыша этой хижины укрыта чем-то плотным. Скорее всего, огромными листьями. Укрыта тщательно, без малейших зазоров. Тропический ливень выдержит без проблем. Типичное жилище каких-нибудь аборигенов Папуа – Новая Гвинея. Хоть и не видел ни разу. На полу настелено что-то мягкое, сухое, но не пушистое. Жить можно. Во всяком не в яму засунули и не к столбу какому-нибудь приковали. Бежать смысла не вижу – некуда. Голод и жажда пока не мучают.

Я вольготно откинулся на спину, заложил руки за голову, прикрыл глаза и попытался обдумать создавшуюся ситуацию. Но как только мои мысли начали своё неспешное течение, в углу хижины раздался шорох, заставивший меня замереть. Нет, не то чтобы я испугался. Просто это действительно было неожиданно. Как гром среди ясного неба. А ведь я внимательно осмотрел внутреннее пространство хижины. Да, собственно, и осматривать нечего. Освещение было достаточно, чтобы разглядеть стены. Стены и больше нечего. Вот совсем ничего. Абсолютно ничего.

У стены снова зашуршало. И вот тут уже мои глаза расширились. Там было пусто. Стены, подстилка и всё.

Куча вопросов мгновенно возникло в моей голове, и заметалась в хаотичном порядке. Сконцентрироваться на конкретике этих вопросов не получилось. Только единственная мысль стучала в мою черепную коробку с настойчивость барана, узревшего новые ворота.

Вот только невидимок мне здесь ещё и не хватало. Примерно так переводилась эта мысль на человеческий язык, правда во всевозможных вариациях и с различными смысловыми оттенками – от откровенной паники до устойчивого шизофренического пофигизма.

Если бы меня в тот момент спросили, а чего такой бурный всплеск эмоций, то я бы посмотрел на вопрошающего как на законченного идиота. Как это – чего? Это ещё как чего! Это же ясно, ясно, ясно! И не видеть этого может только слепец, глупец или законченный идиот. Хотя про идиота я, кажется, повторяюсь. Но как тут не повториться?

– А вот нервничать так совершенно не нужно, – донёсся до меня спокойный голос из ниоткуда. Просто из пустоты. – Ещё совсем чуть-чуть, и всё пройдёт.

– Тут кто-то есть? – задал я дурацкий вопрос в пространство хижины.

– А сам-то как думаешь? – не меняя интонации, ответил всё тот же голос.

– Думаю, у меня поехала крыша, – сделал заключение я после продолжительной паузы.

– Как вариант принимается. Ещё соображения есть?

– Ну-у-у, – честно задумался я. – Если предположить...

– Давай, предполагай, – разрешил голос, – не стесняйся.

Как ни странно, это спокойное звучание голоса, ровный тембр и некоторая мягкость в произношении утихомирили мою панику, поселили в душе спокойствие и заставили мозг рационально думать. Кроме того, голос был женский, а это немало для мужчины.

– Значит, не стесняться? – азартно спросил я.

– А смысл? – вопросом на вопрос ответил голос.

– Тогда это говорящий грызун, нора которого находится в углу этой хижины?

– Банально, но не лишено смысла.

– Да или нет?

– Нет.

– Хм. Говорящие жучки-короеды, точащие стены жилища?

– Интереснее.

– Да? Нет?

– Нет.

– Маленький паук в паутине?

– Нет.

– Дух жертвы, замученной в этой хижине?

– Нет.

– Человек-невидимка?

– А кто это? Хотя стоп, по сути, поняла. Нет.

– Тень отца Гамлета?

– Кто такой Гамлет?

– Долго рассказывать. Просто тень?

– Нет.

Накидывая всё новые и новые варианты, я даже не заметил, что с первых же слов моего гадания я уселся по-турецки посередине хижины и упёрся взглядом в потолок. Зрение я, собственно, почти отключил, чтобы не мешало, а все ресурсы серого вещества под черепной коробкой направил на выдумывание всё новых и новых образов для той, которая от меня успешно скрывалась или просто не показывалась.

– Всё, сдаюсь, – наконец решился я, не сумев больше ничего родить. – Сама сознавайся.

– Человек-невидимка было ближе всего.

– Что значит было?! – почти взревел я от такой наглости вонзив уничтожающий взгляд в угол. – Это же один из первых вариантов! Человек-невидимка, либо человек-невидимка, либо совсем не человек-невидимка. Тут «ближе», «около», «типа» не канают.

– А можно перевести последнюю фразу? – застенчиво поинтересовался голос. – А то я не всё поняла?

Вопрос прозвучал совсем не из того угла, из которого вещали раньше. А из противоположного, находящегося у меня за спиной. Я резко повернулся на голос и мгновенно застыл от удивления.

Да, этот мир явно решил добить меня моими же удивлениями.

Обладательнице голоса явно наскучило играть со мной в невидимые прятки, и она решила проявиться в этом мире. Да как проявиться! Во всей красе. Передо мной стояла обворожительная девушка с точёной фигуркой. Откуда знаю про фигурку? Да просто я в одно мгновение разглядел её от макушки до пяток, точнее, до больших пальцев на ногах. Пятки, как вы понимаете, были от меня скрыты. Хотя, если честно, не только пятки, а, прямо скажем, добрая половина девушки, но то, что открывалось, давало стопроцентное представление именно о точёности и ладности её фигуры. Стройные длинные ноги восхитительно перетекали в плавные окружности бёдер. Талия – осиная. Да-да, именно осиная. И это не просто набившая оскомину метафора. Собственно, весь реализм этого выражения я понял именно сейчас, глядя на эту тонкую талию. Но это ещё что. В этом идеале женской красоты, который так щедро создала капризница-природа, были два поистине гениальных шедевра. Именно на них сейчас уставились мои очи. Две небольших, идеальных полукруглости чистоты, красоты, совершенства, упругости и огромной кучи всевозможных лестностей останавливали на себе взгляд, словно самый лучший магнит в мире.