Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Дмитрий Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Николай тем временем уже охотился за мясом. Вокруг ледника собрались несколько желающих выбрать куски получше; хотя они держались корректно и спокойно, между ними всё-таки ощущалось некое торопливое соперничество, сдержанное вежливостью. Николай же, нисколько не церемонясь, ловко выхватывал самые дальние упаковки, пользуясь преимуществом в росте и длине рук. Глаза его сияли хищным азартом. Он был очень похож на кота, орудующего в хозяйском холодильнике...

«Подглядеть в научные журналы – не годится ещё и потому, что это будет кража... Украсть чьё-то изобретение или открытие – мерзко это...

А вот с бизнесом таких угрызений не испытываю. Подсмотреть чей-то удачный бизнес и опередить – это всегда пожалуйста... Странно, в этом почему-то нет ничего мерзкого.

Стоп! Отчего не получается придумать ничего – кроме как разбогатеть? Не понимаю... Что за мещанство? Чего я хочу?

Чего я хочу – что богатства мне мало, а украсть чужое открытие мерзко? Вот Шушара здесь бы развил деятельность... Накупил бы кассет, джинсы всякой. Видиков бы несколько раздобыл, дублей-бумбоксов, и долларов не меньше тысячи – в лепёшку бы расшибся, но раздобыл бы; здесь это несложно. Дома бы это загнал – и жил бы богачом... Странное дело – что-то тут не связывается!.. Поскольку здесь джинсов, видиков и долларов навалом, и стоят они копейки – то, значит, с наступлением светлого будущего Шушара растерял бы свои богатства? И, получается, я должен делать не так, как Шушара? А может, наоборот – надо становиться таким, как он – он всегда везде пролезет? Или вообще ничего не нужно делать – все мы, через двадцать-то лет, будем такими же стильными людьми будущего? Богатеть, как мечтает Шушара? Искать новое? Творить? Что мне может дать будущее, кроме богатства?! Да, вопрос... Через двадцать лет я снова здесь окажусь...

Что же мне делать, как использовать шанс? Программированием заняться, пока не поздно? Или бензина накупить? Абсурд – здесь бензин ценнее видиков, а у нас его – как грязи, копейки стоит, а видиков нет... Здесь зато долларов как грязи, а бензин дорогой...

Чёрт... Если бы найти, увидеть себя будущего – можно понять заранее... Узнать ошибки... Сразу всё понять... И ведь нельзя!!!»

– А всё же, это здорово, – задумчиво сказал Андрей Николаю, когда тот вернулся от ледника, – что по времени можно перемещаться... Выходит, это решаемая задача. В голове не укладывается... Получается, наш мир устроен гораздо сложнее, чем считает современная физика...

– Тебя, смотрю, будущее уже не интересует? – Николай иронически прищурил пристальные кошачьи глаза. – Задание тебе уже наскучило, решил сбежать – в высоты фундаментальной науки?

Андрей смущённо улыбнулся.

– Как ты думаешь, кто они такие? Почему – «Федеральная Служба Метрологии»? Зачем им это вообще понадобилось – везти меня на экскурсию?

– Может, ты – будущий изобретатель машины времени, – проницательно предположил Николай, – и тебя знакомят с предметной областью?

Андрей зарделся. Он действительно собирался стать крупным учёным. Хотя встреча с будущим, надо сказать, несколько поколебала это его желание... Если он окажется нужнее обществу в другой роли... Но ведь неспроста же он избран. Значит, за что-то необычное. Для какой-то важной миссии...

4.

В книжном павильоне с Андреем поначалу приключился лёгкий столбняк. Николай, посмеиваясь, смотрел, как тот, очнувшись, жадно ухватился за книги.

– Стругацкие... – глаза Андрея смотрели с мольбой и благоговением. – «Волны гасят ветер» – это про что? Ух! Новая вещь про Максима?!

– Пойдём, Андрюха, у меня дома всё это есть...

– А «Отягощённые злом», а «Град обреченный»?.. – Андрей тянул ему книги.

– Есть, есть, – смеялся Николай. – «Град» – отличная вещь, обязательно дам тебе почитать. А «Отягощённые злом» – мне совсем не понравилась... Чернуха.

– «Мастер и Маргарита»!!! Шефнер... Ефремов... Снегов... Знаешь, у нас в городе всяких книг навалом, не то что в Ленинграде – но вот Стругацких и Булгакова нету...

– Да есть у меня дома, всё есть. Пойдём.

– И «Сказка о тройке» есть?!

– Даже две... Пойдём.

Но Андрей опять застрял: как молодой спаниель, увидевший уток, он рванулся к стоящей особняком группе глянцевых книг. «Тайны НЛО», «В поисках Атлантиды», «Оккультные силы III Рейха», «Тайная Шамбала», «Телепатические явления» – и тому подобное. Андрей торопливо листал, как голодный глотает, а Николай снисходительно тянул его за рукав.

– Пойдём, хватит дурь всякую в рот тащить.

– Почему – дурь? – Андрей, не пришедший ещё в себя, ошалело оторвался от атласа с рисунками типовых НЛО. – Наука ведь изучает эти явления. Даже в «Очевидном-невероятном»...

– Потому что это – не «Очевидное-невероятное», а полная и абсолютная дурь. Враньё. Написано шарлатанами – для опредлённой категории дураков. Можешь мне поверить.

Тут Андрей взбеленился:

– Как в книге может быть ложь?! Её же не пропустят!

Николай быстро оглянулся на очкастую пожилую продавщицу, похожую на мисс Марпл. Та, спустив очки на кончик носа, сосредоточенно чирикала красной ручкой в газете с кроссвордом, не обращая на них внимания.

– Пойдём, – он опять настойчиво потянул Андрея за рукав. – Брось каку. Честное слово, там всё – враньё. У нас пишут не правду – а то, что хотел бы увидеть читатель. Про богов, демонов, колдовство, астрологию, летающие тарелки...

Андрей с сожалением выпустил книги, и пошёл к выходу, как вдруг опять резко остановился. Уши его побагровели, и лицо пошло пятнами: прямо перед ним стояли яркие журналы с голыми телами на обложках.

– Порножурналы, что ли?! – в полном смятении шёпотом спросил он. – «Плейбой»...

– Пойдём, пойдём, у нас этого говна навалом...

– Что-то желаете приобрести? – тут же заинтересованно оторвалась от кроссворда мисс Марпл.

Николай нетерпеливо подтолкнул Андрея к выходу.

На улице молоденький гастраб-таджик, собирающий пустые тележки, с трудом толкал длинный и очень тяжёлый поезд, составленный из тележек, и Николай недовольно остановился, пропуская его. Одна тележка уехала вперёд, и Андрей, бросив пакеты с покупками на асфальт, побежал её ловить. Николай с удивлением смотрел, как тот помогает завести тележный поезд в автоматическую дверь.

– Коммунизм... – Андрей, пылая лицом, наконец прибежал, в восторге подхватив пакеты.

Николай, достав брелок, серьёзно посмотрел на него.

– Коммунизм?

– Ну раз всё есть, всё можно – значит, коммунизм! Светлое будущее!

«Форестер» проснулся и радостно тявкнул сигнализацией, приветствуя хозяина. Николай открыл дверцу багажника и стал закидывать пакеты.

– Пошёл такой «коммунизм» в жопу, – мрачно сказал он, прикрывая багажник.

– Почему? – обиженно спросил Андрей, садясь, и потянул ремень безопасности. Очарованный будущим, он горячо бросился отстаивать обретённый рай: – Ну ладно, еда бывает плохой – сам говорил, можно нормальную найти. Что поделать: накормить человечество без синтетики – вряд ли возможно. Но книги какие! И фильмы любые можно дома смотреть! Машина у тебя какая... – глаза Андрея горели, как у карапуза в магазине игрушек.

Николай вспомнил, что последний раз читал книгу месяц назад. Нарочно поездил тогда в метро – чтобы спокойно почитать...

– Книги-то есть, Андрюха – а вот времени читать нет. Пашу, как папа Карло. И друзья пашут – месяцами не видимся... Да и кино, когда дома на диске есть – почему-то всё никак не соберёшься его посмотреть...

Андрей дёрнул плечами и засмеялся.

– Что же такое могло случиться, что времени почитать нету?

Он не верил...

– А ничего особенного не случилось. Экономическое чудище у нас случилось. – Николай выкрутил послушный кожаный руль, и рванул с места; он любил агрессивную езду. – Ты работаешь, и тебе прилично платят. Потом, если ты работаешь хорошо и продуктивно, тебя немного повышают – и денег подбрасывают побольше; притом работы тоже прибавляется. И так снова и снова – до исчерпания возможностей человека. А человечек и рад – денег куры не клюют... А потом удивляемся – почему времени ни на что не хватает.

– Работа – это же смысл жизни! – неунывающе заметил Андрей. – Выше хвост!

Николай с отвращением скривился.

– Я готовился стать физиком. А работаю – долбаным менеджером в грёбаной стройфирме...

И, втопив газ так, что Андрея опять вжало в кресло, добавил тихо и явственно:

– Ненавижу...

Некоторое время они в молчании неслись по бульвару. Сыто и успокаивающе взрыкивал мощный мотор, тихонько мурлыкало радио. Андрей легкомысленно вертел головой, рассматривая новые дома и машины вокруг.

– Вот ты какое, будущее... – по его лицу блуждала блаженная улыбка. – Как много машин! Как за границей... А ведь и вправду, дома стали делать из пластмассы...

Николай добродушно усмехнулся, зыркнув весело горящим жёлтым глазом:

– Это не дома из пластмассы, это отделка такая. Вентилируемые фасады.

– Рекламные щиты... Красиво, – заметил Андрей.

– Тьфу...

– Ты просто привык и забыл, – серьёзно сказал Андрей. – А ведь здесь был унылый серый район. Безликий, пустынный – прямые линии, бетон с пятнами потёков. А теперь – посмотри, как много новых весёлых красивых домов появилось... Нет больше унылости. Реклама украшает, раскрасила серость...

– Тьфу...

Вдруг Андрей закричал:

– Стой!

– Что?!

– Женщина лежит у дороги!

– Где? – Николай вильнул к тротуару и дал задний ход.

На пыльном газоне боком, поджав голые колени, лежала молодая женщина в короткой юбке. Соломенные волосы растрепались, скрывая лицо. Джинсовая курточка перемазана. Под щёку она положила испачканную руку; на бледном колене темнел синяк.

Николай снова нажал на газ.

– Проститутка, – пояснил он. – Перепила, отдыхает после ночной смены. Или ширнулась трудовой дозой, не сходя с рабочего места.

– Проститутка?.. Доза?.. – озадаченно повторил Андрей, и затих.

Через некоторое время он вдруг тихо попросил:

– Коля, давай вернёмся... А если женщине просто плохо?

Николай мысленно застонал: ближайший разворот был очень далеко. И возиться с пьяной шлюхой ему совсем не хотелось.

...Жилистый усатый врач, в выцветшем синем комбинезоне с красным крестом, собранный и очень серьёзный, торопливо захлопнул дверцу, «скорая» взвыла сиреной, и умчалась в потоке машин, увозя девушку. Самая обычная девушка, довольно миленькая – только вывалянная в пыли. Она еле шевелила языком, тихонько плача от боли: вечером шла домой, вдруг всё закружилось; упала, и так лежала. На многолюдной улице, до самого полудня, лежал человек с приступом – и никто не подошёл...

Вернее, кто-то всё же подходил – у девушки исчезли сумочка и мобильник...

Николай угрюмо молчал. Он избегал смотреть Андрею в глаза.

5.

– НЕ ТРОГАЙ!!!

Андрей вздрогнул и от неожиданности выронил шприц, отдёрнув руку, словно укололся. Одноразовый шприц, тонкий, как карандаш – Андрей таких ещё не видел. Шприц лежал на ступенях, остро поблёскивая короткой иголкой в свете тусклой лампочки – Андрей его случайно задел ногой, и хотел выбросить в мусоропровод; он очень не любил мусора и надписей на стенах. А в подъезде Николая стены, недавно покрашенные, уже были изуверски разрисованы фломастером и аэрозольными красками. Разноцветные угловатые объёмные буквы, уродливые и кричащие, незнакомые английские слова и кривые эмблемы. Безвкусная грязная мешанина красок – как в фильмах про Гарлем. И этот шприц...

– Ты не укололся?!!

Николай почему-то сильно побледнел; он нагнулся к Андрею через перила, и напряжённо смотрел прямо в лицо. Как взрослый, спрашивающий «Где бо-бо?» у ребёнка. На лбу и верхней губе у него заблестела испарина, и зрачки стали похожи на чёрные блестящие пуговицы.

Андрей испуганно посмотрел на руку, и замотал головой.

– А ногу?! Не уколол?!

– Нет...

Николай стремительно спустился к Андрею, вытащил из кармана клочок бумаги, и, кряхтя, очень злобно ругаясь, брезгливо подхватил шприц – через бумагу, двумя пальцами, как ядовитого паука. Шприц он отправил в шахту лифта, просунув через решётку.

– Ты точно не укололся? – с недоверчивой тревогой переспросил он, вернувшись к Андрею.

– Да нет же! А в чём дело? Вы тут нестерильности так боитесь?

Николай сурово набычился:

– Руки – будешь мыть несколько раз, понял?

– Как скажешь, – удивлённо пожал плечами Андрей. – А что это за шприц?

– Наркоманы, Андрюха... Героин. Такую заразу можно подхватить – не дай Бог.

Глаза Андрея сделались огромными и замерли, как у святого на фреске.

– Г Е Р О И Н?! У нас?! А милиция?..

– Много их, Андрей. Как алкашей в наше время. Везде эта дрянь валяется... Пошли.

– М Н О Г О?!!

Двумя этажами выше на площадке курили малолетние девицы. Сладенько пахло шоколадными сигариллами. Увидев Николая и Андрея, они разом умолкли, и проводили их долгими, ничего не выражающими взглядами – глупенькими и ясненькими, как у мультяшек. Шприц был явно не их.

Дома Андрей, под благосклонно-одобрительное бурчание Николая, несколько раз тщательно вымыл руки. Пока Николай рассовывал остатки пикника в холодильник (сказать кому – не поверят: шашлык не доели!), Андрей включил телевизор в комнате. Он тут же непроизвольно уставился в экран, зачарованно оцепенев – как будто у горящего в темноте костра. Показывали рекламу.

Насколько же реклама была интереснее, живее, красивее бесконечных советских кинозарисовок с заунывными видами природы! Андрей мгновенно погрузился в сияющий мир алых блестящих губ, медленно летящих лёгких прозрачных тканей, длинных роскошных ресниц. Призывно пенилось, падало блестящими струями в бокалы кристально-чистое пиво. Пушистые игривые собаки весело брали препятствия, размахивали хвостами и чавкали консервами. Это было забавно и приятно, как калейдоскоп в детстве. Щекотало чувства. Красиво. Ни о чём не надо думать – и яркие цветочки... И волновало. Что-то внутри сладко затомилось, какая-то тоска по упущенному в жизни. Немедленно захотелось сделать что-нибудь важное, какое-нибудь большое дело – построить свой дом, или гнать на мощной машине в Москву, где протанцевать до утра с незнакомкой...

– Алё! Выключил бы ты дуроскоп... – Андрея как будто грубо разбудили, вырвав из сладкого сна. Он с досадой обернулся. В дверях стоял Николай с пластмассовым чайником в руках, и агрессивно, исподлобья, смотрел на телевизор – как будто хотел его забодать. – Нашёл что смотреть – рекламу...

– Это – тебе неинтересно, – обиделся Андрей. – Ты уже сто раз это видел, а я – ни разу. Ведь экскурсия же! – проникновенно напомнил он. – Тебя просили показать мне ваш мир – вот мне и интересно...

Николай тяжело засопел, недовольно зыркнул жёлтыми глазами, и ушёл на кухню грохотать посудой.

Тем временем началась историческая передача. Вёл её сиротски обстриженный, интеллигентного вида историк в тощеньких очочках, высокий и нескладный, со скорбно задранными, как у Пьерро, густыми бровями, короткой грязновато-седой бородкой-щетинкой и кривым, как ятаган, мясистым носом. Быстро и тревожно мелькали кадры хроники, непрерывно лилась музыка – то торжественная, то беспокойная; калейдоскопом сменяли друг друга благообразные портреты дореволюционных деятелей, оскаленные лица революционеров – а бархатистый, аристократически-сытый голос ведущего всё вещал и вещал, напористо и без остановки. Ведущий то задумчиво бродил среди бесконечных стеллажей архива, то барственно восседал в уютном кабинете, обложившись толстыми фолиантами, то с величественностью экзаменатора стоял у школьной доски с мелом, задавал зрителю риторический вопрос – и, старательно оттопырив выпуклый зад, рисовал в подтверждение жирный знак вопроса, похожий на двойку за знание истории. Сыпались вдумчивые и исполненные мудрости цитаты премьер-министров и князей. Говоря о министрах-князях, ведущий мечтательно причмокивал, вытягивал трубочкой влажные сластолюбивые губы, и делал скорбные коровьи глаза. А упоминая СССР или большевиков, он менялся: вместо сытого причмокивания – начинал неприязненно скалить белый конский зуб, брезгливо отплёвываться словами, в очочках промелькивал стальной гиммлеровский блеск, и от его отравленных слов, мало-помалу, зарождалось смутное желание бить, стрелять и запрещать. Говорил он ужасные вещи, смысл которых не сразу дошёл до оторопевшего Андрея. Говорил убедительно, непрерывно пересыпая речь кинохроникой, зачитывая цитаты – и некогда было вдуматься, остановить мысль на услышанном. Как карты в старом фокусе про разбойников, колющих дам пиками, один за одним выкладывались новые и новые поразительные факты... Это было дико и невероятно... Оказалось, большевики вовсе не были добром! Не были они и за рабочих. Напротив, они – все до одного властолюбивые бездарности и садисты – в угоду своим низменным инстинктам развалили, растащили могучую процветающую страну... Андрей, понемногу поддавшись, незаметно для себя запылал праведным негодованием вслед за ведущим.

– Не надо этого геббельсёныша слушать, – вдруг сказал из-за спины Николай, и, вытирая на ходу полотенцем руки, торопливо щёлкнул кнопкой питания – с каким-то наслаждением, будто слепня прихлопнул.

В комнату вернулись тишина и нормальный ровный свет люстры. Иллюзия понемногу стала таять.

Андрей, всё ещё глубоко потрясённый, молчал.

– Поверь, Андрюха, не надо это слушать. Вообще, телевизор не надо смотреть. Есть масса гораздо более интересных занятий.

Андрей недоверчиво посмотрел на Николая, и спросил первое, что вспомнил:

– А это правда, что Транссиб при царе построили всего за девять лет, без всяких экскаваторов – а мы с БАМом возились в два раза дольше?

– Спорим, враньё? – Николай уверенно порылся на полке, где стояла энциклопедия, и ловко выхватил увесистый том. – Так... Вот. Смотри. Девять лет строили только Восточно-Сибирскую магистраль – до начала эксплуатации. Потом – шесть лет строили обводную вокруг Байкала. Потом ещё девять лет строили второй путь – до того это была одноколейка. Итого – двадцать четыре года. А мы БАМ за шестнадцать полностью построили. Не говоря уж про то, что современная дорога – гораздо более сложное сооружение.

– Не понимаю. Вёл ведь учёный, историк. Архивы...

– Дорогой Андрей! Это вроде тросточки у Ручечника – понты, зрительный образ мудрого учёного, которому положено верить. И если этот господинчик, удовлетворённый желудочно, позирует на фоне архива – то едва ли он в этом архиве работал хотя бы минуту.

– Тогда как же это допускают?! Чтобы публично врать, на всю страну?

– «Допускают»?! – Николай с умилением смотрел на наивного Андрея. – Власть и ложь неотделимы. Власть с древности стоит на трёх китах – насилии, золоте и лжи. Поэтому чем обширнее власть – тем масштабнее ложь. В частности – ложь об истории, об исторических обидах, об упущенных выгодах..

– А у нас что, по-твоему, тоже ложь?

– Коммунисты тоже были любителями подретушировать прошлое. Особенно отличился Хрущ. Но они были именно любителями; до нынешних профессионалов им – как до Луны на четвереньках. Главная власть в мире – у американцев, и потому больше всего лгут они, со своими шавками. Нынешние кремлёвские молодцы, как видишь, тоже стараются не отставать. Телевизор теперь – это стратегическое оружие, инъектор лжи, средство управления массами. Внушив ложь, можно заставить людей делать всё, что угодно. Разделяй и властвуй. Воспитывай в своём народе яростную ненависть к прошлому, к соседям, к окраинам, к бывшему центру – и они никогда не захотят туда вернуться. Подкидывай им нужные тебе идеи – и они будут следовать им. Асфальтовый каток для разравнивания мозговых извилин. Башни ПБЗ во всей красе.

Андрей озадаченно молчал, пытаясь уместить в голове услышанное. Телевизор – новогодний друг, источник добрых мультиков про варежку и кота Матроскина, даритель долгожданной «Бриллиантовой руки», «Очевидного-невероятного», «Клуба кинопутешествий»... Как может в нём обитать какое-то зло и ложь? С другой стороны, он сам только что слышал... Зачем лгать, когда всё благополучно?!

– А можно ещё посмотреть? Только ты сразу говори, что не так, ладно? Для экскурсии...

Николай нехотя включил телевизор.

Шли новости. Бодро рапортовали о новой рекордной цене за баррель, и эксперт из Газпрома, довольно соединив пальцы домиком, гипнотизирующее глядел с экрана и давал оптимистические прогнозы на дальнейшее повышение цен.

В следующем сюжете нервно дёргался грузинский фюрер. Лоснящийся, перекормленный, похожий на раздувшегося пупса-переростка, он масляно улыбался, облизывая уголки лоснящегося рта, и старательно тряс гривастой головой, как болванчик. Он картинно жал руку заезжей евросоюзовской шишке, возвышаясь на голову, блестел бусинами бойких чёрных глаз под вспышками фотографов, как под тёплым солнцем. При этом он что-то беззвучно говорил, неприятно напрягая рот, и принимал одну за одной величественные позы. Сухопарая евросоюзовская шишка бесконечно терпеливо улыбалась, выдерживая липкое рукопожатие очередного туземного царька, и всю эту нудную протокольную фотосессию. Голос дикторши взволнованно тараторил о новом раунде переговоров о вступлении Грузии в НАТО.

– Грузия?! В НАТО?!! – Андрей от неожиданности даже привстал с дивана. Он бы расхохотался над этим диким абсурдом – если бы не зловещий смысл...

– Сядь, Андрюха. Нервные клетки не восстанавливаются. В НАТО ещё и Украина собирается вступать. Там тоже к власти бесноватые неонационалисты пришли. Тоже очень «любят» Россию. Такие дела, брат.

– А СССР?!

– А нет больше СССР, дружище, – печально ответил Николай. – Сдали. Зато колбаса в магазинах есть. Вот такой у нас «коммунизм». Республики все пересобачились, все свихнулись на почве национализма и украденного процветания – они там себе знатно мозги прополоскали. У всех соседи и коммунисты сало съели и заслуженного счастья лишили. В итоге – череда гражданских и междоусобных войн... Наука, образование, медицина, промышленность, армия, пенсионеры – в глубокой жопе. Гоним на Запад нефть и сырьё – тем и живём; цены на нефть и газ растут, Западу некуда деваться – садятся на нашу нефтяную иглу. Население – в год по миллиону сокращается; смертность зашкаливает, рожать не хотят. Исламисты воинствующие везде по Кавказу и средней Азии повылезли – тоже решили вернуться к родо-племенному светлому прошлому, рабовладению и отрубанию голов. И всё – ради власти, колбасы в магазинах, джинсов и долларов в свободной продаже...

Николай хотел добавить про Югославию, и что в молодости сам, дурак такой, участвовал в этих «демократических» шабашах и яростно верил в эту чушь, и что сейчас со стыда умирает за себя тогдашнего – но вдруг осёкся:

– Ты что, Андрюха?

Андрей сидел ссутулившись, стиснув руки между колен, как в ознобе, с побелевшими губами.

– Коля, мне очень надо позвонить домой... – не глядя, попросил он чужим, севшим голосом. – Можно?

– Да пожалуйста... Тот, по телефону, этого не запрещал. Куда?

– В город Грозный. Чечено-Ингушская АССР...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: МЕТРОЛОГИЯ ВРЕМЕНИ.

Если есть на земле дьявол, то он не козлоногий рогач, а трехголовый дракон, и башки эти его – трусость, жадность и предательство. Если одна прикусит человека, то уж остальные его доедят дотла. Давай поклянемся, Шарапов, рубить эти проклятущие головы, пока мечи не иступятся, а когда силы кончатся, нас с тобой можно будет к чертям на пенсию выкидать и сказке нашей конец!

                                                                                                     Братья Вайнеры. «Эра милосердия»

6.

Дворник за окном старательно будил новый день, энергично расшевеливая его метлой. День, сонно потягиваясь в золотистых лучах утреннего солнца, лениво вставал над городом – плотной дымкой, предвестницей первой весенней жары.

– Андрюха, давай ещё по бутеру с икрой!

Андрей зябко повёл плечами.

– Не хочу, спасибо...

Он оторвался от окна и тоскливо посмотрел на Николая:

– Ты прав, невкусная она тут у вас. Даже не невкусная, а... никакая.

И опять замер, отрешённо глядя перед собой.

– Тогда чаю! – Николай бодро потянулся за чайником. – Если не всегда можно есть – то пить всегда можно, как говорил Атос. А насчёт икры – эх, как бы я хотел поесть той икры, как в детстве...

– Я ведь, наверное, погиб... – вдруг спокойно сказал Андрей, будто самому себе. – Потому меня и пустили в будущее, что себя здесь уже не встречу, не нарушу никаких причинно-следственных законов...

– Ну, знаешь, это глупости, – уверенно сказал Николай, и громыхнул для убедительности огромной кружкой. – Зная будущее, ты не допустишь никакой беды, вернувшись. Петля замкнётся. Логично?

Андрей покосился на его горящие честным жёлтым огнём глаза, и ему стало легче.

– Ты, наверное, снова прав...

Николай, прищурив глаз, откусил сразу половину бутерброда, и весело задвигал упрямой челюстью, с удовольствием хрустя лопающимися икринками. Он подмигнул Андрею, и сунул ему в руку второй бутерброд. Андрей нехотя кусил. Потом ещё раз...

...Николай довольно жмурился, сидя с праздничным видом, и густо, заразительно посмеивался. Он громко звенел ложкой в кружке, травил одну за одной свои байки, излучая уютное спокойствие. Андрей, понемногу втянувшись, разулыбался; даже пару раз посмеялся, доверчиво, открыв рот, глядя на бывалого Николая. (За это умение обаять и заговаривать зубы Николая и прозвали Котом-баюном.)

Так Николай весело разглагольствовал и мазал бутерброды, один за одним. А сам думал о другом. Что вот так живёшь, горюешь, радуешься – а будущего у тебя уже нет... Ночью, когда Андрей задремал, он слазил на «Память Чечни». Ткаченко Андрей пропал без вести в Грозном, вместе с семьёй – в девяносто втором...

Вот так вот...

Николай подумал, что надо бы хлопнуть по рюмочке лекарства, и плевать на раннее время – так будет вернее. Он встал, чтобы открыть холодильник, как вдруг снова раздался звонок мобильного.

– Николай Иванович, вы только не напивайтесь, пожалуйста, – устало сказал в трубку знакомый низкий голос, и тут же исчез.

«Всё ведь знают!!!» – ёкнуло внутри, словно пол под Николаем подпрыгнул. – «Откуда?!!»

Однако, не шелохнувшись, он спокойно пробасил в опустевший телефон:

– Петя, ты с ума сошёл звонить сейчас?! Я всё помню!

И, как ни в чём ни бывало, повернулся к Андрею. Тот не обратил на звонок внимания.

– До часа дня у нас вагон времени. Пойдём бродить?

– Пойдём, – равнодушно согласился Андрей.

...Пока Николай лазил зачем-то в свой «форестер», широко распахнулась дверь парадного. По ступенькам бодро сбежал молодой, лет тридцати, светловолосый мужчина – холёный, в идеально выглаженных брюках и белой рубашке с коротким рукавом, с аккуратным пробором. Холёной, несколько хиловатой ручкой он прижимал к себе толстую папку.

– Доброе утро, – отчётливо сказал ему Николай.

Мужчина, глядя перед собой, проследовал мимо, не заметив приветствия, беззвучно насвистывая пухлыми губами, с думой в глазах, оставив лёгкий запах французского парфюма. Он открыл дверь огромного джипа, сияющего чёрным бриллиантом, и его полный стриженый затылок скрылся в кожаном нутре джипа. Следом исчезли брючина и лакированный ботинок. Джип величественно тронулся – оказалось, он заслонял пешеходную дорожку. Какая-то молоденькая мамочка, барахтавшаяся с коляской в рытвине на газоне, в отчаянных попытках объехать джип, обрадованно покатила коляску в освободившийся проход.

– Послал боженька соседа, – сплюнул Николай, оскалив мелкие кошачьи зубы и недобро глядя джипу вслед. – Ни разу, сучонок, не поздоровался – за все полгода... Ещё раз попробует не ответить – харю разобью, – в жёлтых глазах Николая вспыхнуло и погасло тигриное бешенство. – Обрати внимание, Андрей. Мелкая шишечка в каком-то комитете при мэрии, ему даже водитель не полагается. А машинка – за шестьдесят тысяч долларов. И квартирку тут прикупил за двести тысяч долларов... А ещё, говорят, коттеджик строит, именьице на несколько гектар. Куда уж тут секретарям обкома с их задрипанными чёрными «волгами»... Р-ряха на ширине бёдер, по-ме-щи-чек новоявленный...

Андрей машинально посмотрел туда, куда уплыл сияющий джип.

– Сколько-сколько?! – спохватился он.

Николай повторил.

Андрей тихо присвистнул:

– Обычная квартира – в обычном панельном доме?..

– Это он ещё недорого купил...

– Двести тысяч долларов... – Андрей озадаченно покачал головой. – Рехнуться... А почему ты так любишь называть цены в долларах? – вдруг спросил он.

– Привычка... – пожал плечами Николай.

Он уже закрывал «форестер», как тихо подкатила патрульная машина. Николай спокойно, деловито захлопнул дверцу – всем видом демонстрируя, что он – не их клиент. Обычный жилец дома возле своей машины, совсем не подозрительный...

Патрульных «эцилоппов» он очень не любил. Пару раз был ими обчищен, а один раз его даже отправили в вытрезвитель, задержав возле самого дома. Николай тогда выпил всего две бутылки пива – обычный пятничный послеработный расслабон, просто смешно для его комплекции. Но это не имело значения: от него «пахло спиртным», и он попал под план по сбору пьяных... В вытрезвителе, на безукоризненно вежливую просьбу Николая отпустить его, совершенно нормального и адекватного, в связи с явным недоразумением – внезапно набросились вчетвером, придушили дубинкой, и оставили голого до утра в холодной бетонной камере. Стоит ли упоминать, что наутро ему вернули пустой кошелёк, без трёх тысяч, которые были там до задержания... «Был доставлен в бессознательном состоянии, в тяжёлой степени опьянения. Денег при себе не имел».

Поэтому Николай, умом понимая, что не все менты сволочи, что всё-таки худо-бедно они ограждают общество от криминала, и даже, говорят, гибнут под бандитскими пулями – тем не менее, старательно держался подальше, и твёрдо усвоил: при встрече вести себя как со стаей собак – не показывать страха и не делать резких движений...

Вдруг он обмер: у Андрея ведь не было документов! По спине его побежал нехороший липкий холодок...

«Езжайте мимо... езжайте мимо... ничего подозрительного...» – отчаянно заговаривал патруль Николай.

Но патруль мимо не проехал, а остановился. Недвусмысленно рядом с ними.

По их душу.

Из машины грузно полезли три хмурых сержанта в чёрных бронежилетах, гремя «суками», обступили, и потребовали предъявить документы. Раньше таким тоном требовали двадцать копеек...

– Это мой друг, из Новгорода, – как можно спокойнее сказал Николай, протягивая свои права и показывая на Андрея.

– Разберёмся, – ледяным тоном ответил старший наряда. Один сержант, присев на корточки, стал ощупывать швы на брюках Николая. Другой сержант занялся Андреем. Старший лениво стоял в сторонке, страхуя.

– Это что?! – грозно спросил первый сержант. Он сунул руку Николаю в карман джинсов, повозился там, и достал свёрнутый комочком фантик от жевательной резинки. Ощущение было омерзительное, как в детстве, когда гопники выворачивали карманы. Только вот драться сейчас никак нельзя было... Сержант, тем временем, развернул фольгу. В глазах его мелькнуло разочарование – наркотиков там не оказалось.