Текст книги "Под знаком Z (сборник)"
Автор книги: Дмитрий Рус
Соавторы: Милослав Князев,Павел Корнев,Андрей Левицкий,Алексей Бобл,Дмитрий Козлов,Андрей Яблоков,Сергей Грушко,Дмитрий Силлов,Виктор Глумов,Антон Текшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Мне нужно хотя бы три дня. Я обещаю тебе, что через три дня сам покончу с жизнью, если, конечно, начну превращаться.
– Зачем тебе эти несчастные три дня?
Я молчал: признаться было трудно даже самому себе, не то что произнести вслух. Я зашагал к дому. Меня пробирал холодный пот, и, как я ни хватал ртом воздух, он никак не мог пробраться в легкие, как будто кто-то сжал мне горло.
– Ты не скажешь? – продолжала приставать Нина.
– Из-за тебя, – пробубнил я.
– Что? – то ли не услышала, то ли не поняла Нина.
– Чтобы быть с тобой! – крикнул я и прибавил шагу. Нина, наоборот, отстала.
В эти дни у меня постоянно вертелась мысль: хотелось бы мне так отчаянно жить, если бы я не любил? А может, это отговорка, не было бы любви, была бы недописанная картина или неисполненная мечта. Причины жить всегда найдутся. Может, потому-то и развелось столько зомби?
Окна были темные – видимо, гости давно разошлись. Я зашел в дом и пробрался в свою спальню. В старых джинсах нашел таблетки; руки тряслись, а перед глазами плыли круги. Сердце стукнуло в ребра так, что стало невыносимо больно. Я задохнулся и, понимая, что следующий удар будет последний, вытряхнул лекарство на ладонь, но промахнулся. Таблетки покатились по полу. Пытаясь их поймать, я уронил пузырек, и тот, глухо стукнув об пол, укатился под кровать.
Сил не было даже выругаться. Каждый клочок тела наполнился болью; я рухнул на колени, белые пятна таблеток смещались то влево, то вправо, я наугад шлепнул по пятну, соскреб две и кинул в рот. Теперь можно было и умереть – или, по крайней мере, стать живым мертвецом.
Растянувшись на полу, я слушал последние удары сердца, и вдруг оно ухнуло куда-то в пропасть, нервный ток пробежал по моим конечностям, и наступила удивительная тишина. Никогда я не был в такой поразительной тишине, даже когда прятался в чулане, накрывшись с головой одеялом. Это была ужасающе мертвая тишина, исходившая из меня самого. А потом на меня навалилась дикая усталость, и я, перебравшись в кровать, закрыл глаза и уснул.
Я проснулся от того, что надо мной шептались голоса.
– Я забыл, в каком костюме он хотел, чтобы его похоронили? – спросил отец.
– В джинсах, – тихо сказала мама.
Я открыл глаза, и мать взвизгнула.
– Ты не умер? – воскликнула она.
– Я просто спал.
– Но доктор сказал…
– Наверное, он ошибся дня на два-три, – ответил я, садясь.
– Так это же хорошо, – растерянно сказал отец.
Мать вроде бы тоже была с ним согласна, но, уходя из комнаты, тихо прошептала отцу:
– Второй раз я не переживу.
Наскоро позавтракав, я побежал к Нине. На пороге меня встретил её отец:
– Разве ты сегодня не должен был…
Вместо слова умереть он просто кхыкнул.
– Доктор ошибся на день, – сказал я, проклиная прощальную вечеринку, из-за которой теперь должен объяснять всему городу, почему не умер.
– Н-да? – Мэр подозрительно покосился на меня. – Что-то ты бледноват.
– А Нина дома?
Мэр отступил от двери, пропуская меня, но глядя по-прежнему подозрительно. Я видел, как рука его потянулась к поясу, но на полпути остановилась. Я знал, что он носит револьвер, и теперь вдруг понял, что мне надо быть чертовски осторожным, чтобы не выдать себя. Но я был такой же, как всегда, и потому не видел причины волноваться.
Нина поначалу тоже пыталась разглядеть во мне какого-то монстра, но потом забыла о моем новом состоянии, и мы провели весь день в обычной беззаботной ерунде. Вечером Нина отправилась на официальное открытие кинотеатра. Собрался почти весь город, и поэтому я туда не пошел: не хотел всем объяснять, почему я еще живой.
Я сидел на скамейке и ждал Нину. Но из кинотеатра она вышла с отцом и какими-то парнем и женщиной. Я вспомнил этого веснушчатого парня, мы часто дрались с ним в детстве. Это был Митька, он жил на другом конце города, а женщина, что, сутулясь, шагала рядом, была тетка, воспитывавшая его.
Они шли медленно и говорили о фильме, о завтрашнем собрании. Я спрятался в тени кустов и с болью подумал, что Нина уже подыскала мне замену. Неужели забыла, как в детстве Митька иногда поджидал за углом, чтобы кинуть в нас чем-нибудь или крикнуть обидные слова? Я отстал от них, когда они пошли по пустоши, ярко освещенной фонарями.
– Ну и ладно, – прошептал я и поплелся домой.
На следующий день Нина с каким-то упоением рассказывала о Мите, что ему семнадцать, а он уже устроился работать в полицейский участок. Было невыносимо слушать, какой он смелый и как дежурит по ночам у ограды вместе с другими добровольцами.
– Что с тобой? – вдруг спросила она меня.
– Ничего, а что?
– Вид у тебя какой-то чужой и… – она замялась, но все же сказала, – злой. Прошло уже два дня, так?
– При чем тут два дня? Намекаешь, что я уже не человек? – вспылил я. – Как будто сама поступаешь человечно. Давай, продолжай веселиться со своим жердяем.
Нина закусила губу, щеки её слегка покраснели. Я же, переполняясь ненавистью к Нине и за это еще больше злясь на себя, развернулся и утопал домой.
Но дома меня поджидал отец. Он остановил меня, не дав улизнуть в свою комнату.
– Постой, я хотел у тебя кое-что спросить, – сказал он.
Я зашел в зал и, скрестив руки на груди, уставился на отца. Ноты неловкости в его голосе говорили, что предстоял не очень-то приятный разговор.
– Юра, – вздохнул тяжело отец, – мы знаем, что ты выпил таблетки.
– Да где бы я их взял? – слишком энергично возмутился я.
– Ты умер позавчера, да? Не надо, не отпирайся. Я же вижу, какой ты стал. Такой же, как один мой сослуживец, Кузнецов. Когда он умер, он принял таблетку и стал постепенно превращаться в зомби. Его ловили всем городом. Сначала жена прятала его от соседей и родственников в сарае. Она таскала ему живых кур и кроликов. А потом пропала и сама.
– Да при чем тут эти байки, – в дверях возникла мать. – На вид ты такой же, как всегда. Просто я нашла пузырек от таблеток доктора Кротова под твоей кроватью.
Я затравленно дернулся, понимая, что меня разоблачили, но мать сделала ко мне шаг и крепко обняла за плечи.
– Ты правильно поступил, – прошептала она и поцеловала меня в макушку.
Но вид отца говорил о другом, он сомневался и смотрел на меня настороженно и внимательно, словно я опасный сумасшедший и из спокойного состояния могу неожиданно перейти в буйное и напасть на них.
Поэтому я нисколько не удивился, когда случайно увидел, как отец достал из чулана двустволку и, пряча её под махровым халатом, отнес в свою комнату. Когда же я лег спать, то услышал, что в двери родительской спальни щелкнул замок.
На следующий день с утра зарядил дождь. Идти куда-то совершенно не хотелось. Все мысли вертелись вокруг Нины, особенно мучила одна: пошла ли она сегодня гулять с Митей. Но после обеда в дверь постучали, и вошла Нина. Под мышкой она держала коробку со скраблом. Вопросительно посмотрела на меня.
– Идеальное занятие для дождливого дня, – улыбнулся я. И не нужно было просить друг у друга прощения, улыбки сделали все за нас.
Посреди игры мать крикнула, чтобы я вынес мусор.
– Рыбьи потроха ждать не любят, – добавила она.
Я нехотя подчинился и, накинув плащ, выскочил на улицу. Делов-то было – пробежать несколько метров до угла и кинуть мешок в бак.
На обратном пути что-то заставило меня остановиться у нашей калитки. Я повел носом и то ли почуял, то ли понял, что за высоким кустом ивы стоит человек. Куст был как раз напротив зального окна. Я подумал было про зомби, но запах был человеческий. Даже несмотря на скрадывавший запахи моросящий дождь я мог сказать, что там стоял мужчина. Мое вдруг странно обострившееся обоняние испугало меня самого.
– Эй, – крикнул я, – кто там?
Тень отделилась от куста, и я увидел отца Нины.
– Дядя Коля? – я невольно попятился. Черт побери, неужели он здесь, чтобы следить за мной?
– Еще жив? – сказал мэр. Правая рука его пряталась в кармане куртки, где по очертаниям можно было угадать револьвер.
Дверь скрипнула, и на крыльце появился отец. Я вздрогнул, мэр дернул головой.
– Николай Романович, – слегка удивленно сказал отец. – Что вы там мокнете? Заходите скорее.
– Я мимо проходил, увидел вашего сына и решил спросить, как его здоровье, – мэр поднялся на крыльцо.
Отец нахмурился от его слов, но заставил себя улыбнуться:
– Как раз и ваша дочь у нас в гостях. Сейчас поставим чайник и будем пить чай с малиновым вареньем.
За столом, накрытым белой вязаной скатертью, к моему удивлению вдруг воцарилось веселье. Каждый перебивал другого, подтрунивал или рассказывал какую-нибудь забавную историю. А я вдруг к ужасу своему заметил, что мне нужно чуть больше времени, чтобы понять шутку. Как будто мозг сначала считал до трех, а потом уже доводил до меня информацию. Да и веселье словно обтекало меня, не задевая нервов. Я подумал, что все это непременно заметят, и постарался смеяться вместе с остальными. Но Нина кинула на меня какой-то странный взгляд, и я понял, что актер из меня никудышный. И потом вместо нарочитого хохота просто улыбался.
Дядя Коля и Нина ушли, мать убирала со стола. Отец заговорил о мэре, о том, какой он замечательный человек и как поселок меняется к лучшему. Я слушал в пол-уха, размышляя, застрелил бы меня мэр на улице, если бы отец не вышел. Наверняка знает, что я уже давно мертв, и это его злит, тем более, мы с Ниной все время вместе.
– А теперь у нас еще и кино, – продолжал говорить отец, – как будто старые времена вернулись. Я вижу, что Полухин не из-за денег возродил кинотеатр, он хороший человек и хочет, чтобы люди были веселей. Он придумал в фойе продавать лимонад. Теперь нигде такого не сыщешь.
– А ты говоришь, дело не в деньгах, – подала голос мама.
– Именно что нет! Лимонад стоит копейки, почти даром. Полухин явно от него в пролете. Он старается ради людей. Постой! Я же забыл, Полухин для Юры передал бутылку этого лимонада, она в холодильнике, сбоку.
Я пил лимонад лишь пару раз в детстве и теперь с удовольствием принялся за холодный терпкий напиток.
– А ты видел его внуков? – спросил я.
– Нет. Полухин говорит, что ему не повезло. Когда он приехал, только что умер Кирилл. Младшая же внучка, Елена, умерла еще раньше.
Я вспомнил их надгробия: Кирилл умер в прошлом месяце, Елена – два года назад. Потом я припомнил их отца и мать, Алену Полухину и Григория Алексеевича Полухина, умерших пять и три года назад.
И тут в памяти всплыли неясные очертания покосившегося деревянного креста. Ни фотографии, ни вычурностей, только имя и дата. Алексей Степанович Полухин. Неужели память меня подводила? А может быть, это однофамилец? Но отчество сына указывало, что нет.
Я помнил почти все надгробия западного кладбища, возле которого находился старый дом Нины, а вот кладбище на восточной стороне знал не очень. Я до следующего утра мучился предположениями и, как только рассвело, отправился в другую часть города.
Я нашел этот старый, прогнивший крест. Имя и дата говорили, что Алексей Степанович Полухин умер пятнадцать лет назад. Но кто тогда тот дед, что заправлял сейчас кинотеатром?
Я думал о псевдо-Полухине весь следующий день. Хотел рассказать о нем Нине, но её не было дома. Я три раза забегал к ней, но на двери по-прежнему висел замок. Куда она могла уйти? К кому?
Стараясь не думать о Нине, я вернулся мыслями к Полухину. Чтобы узнать правду, нужно было пробраться к нему домой. Я знал, что старик живет в подсобных комнатах кинотеатра. Оставалось только дождаться, чтобы он оттуда ушел. Сегодня как раз была среда. Дед засядет в кинопроектной, и у меня будет достаточно времени, чтобы разнюхать о нем все. Оставалось придумать, как пробраться в здание.
Я шел по вечерним улицам, и вдруг меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел доктора Петрова – тот, в белом халате, стоял возле дверей больницы и курил. Он поманил меня к себе, и я, видя за стеклянной дверью мывшую пол уборщицу, подошел поближе.
– Я, кажется, что-то напутал с твоими анализами, – сказал он, швыряя окурок в урну.
– Н-да? – неопределенно сказал я, начиная нервничать.
– Идем, я возьму кровь.
Я панически решал: бежать ли со всех ног, пойти с ним или отвертеться, – мол, опаздываю в кино, некогда и вообще заскочу как-нибудь попозже.
– Ты что, боишься шприцов? – улыбнулся он. – Идем же.
Он взял меня за локоть.
– Я сейчас спешу, – я попытался вывернуться, но врач держал меня мертвой хваткой.
– Это обязательная процедура, – сквозь зубы проговорил он, таща меня внутрь больницы. – Пять минут, и ты свободен.
Уборщица уже утопала куда-то со своей шваброй. Коридор был пуст и тонул в полутьме, и только в вестибюле тихо жужжали люминесцентные лампы. Чтобы вырваться, я стукнул доктора по руке, но в ту же секунду кто-то схватил меня за другое плечо. Я скосил глаза и увидел мэра.
– Докажешь, что ты человек, и беги, куда хочешь, – сказал мэр, еще больней сжимая мою руку.
– Холодная кожа, синие ногти, мутные зрачки, – сказал доктор. – И без анализов видно, что это зомби.
Над ухом щелкнул затвор револьвера.
– Мэр, убивающий людей без доказательств? Только полагаясь на слова доктора-недоучки? – хмыкнул я.
– Паршивец, – доктор дернул меня за руку, потащив вперед. – Сделаю забор крови, а потом избавитесь от него.
Мэр пошел за нами.
Доктор, открывая дверь, ослабил хватку, повернулся, чтобы пропустить меня вперед, и тут я, лягнув его под колено, кинулся со всех ног к выходу. Мэр, растопырив руки на всю ширину коридора, хотел схватить меня, но я нырнул под его левую руку и побежал еще быстрей.
– Стой! – крикнул мэр, и тут же раздался выстрел.
Меня словно толкнули в плечо, но боли я не почувствовал. Я выбежал на улицу. Следом топотали мэр и доктор. Полутемная улица была пуста, и я несся по ней, соображая, куда свернуть. Вслед раздался еще выстрел, я вильнул, пытаясь увернуться от пули. Хотел было нырнуть вправо, но вдруг увидел вышедшего из кинотеатра человека.
– Помогите! – крикнул я и бросился к нему.
Это оказался Митя. Он выхватил пистолет и наставил его на меня. Как работник полиции он тоже носил оружие. Я, растерявшись, притормозил, но Митя махнул мне рукой, чтобы я ушел с пути. Я метнулся вправо.
– Держи его! – крикнул мэр.
– Опустите оружие! – крикнул в ответ Митя, шагая навстречу мэру.
Мэр и доктор, не доходя до нас несколько метров, остановились.
– Простите, Николай Романович, но я вынужден вас задержать, – сказал Митя, осторожно подходя к мэру. – Вы ранили Юру.
Позади нас с шумом открылись двери, и из кинотеатра, разговаривая, вышло человек восемь или десять. Но в ту же секунду разговоры смолкли, и люди замерли на месте. Я увидел среди них и Нину.
– Кого ты защищаешь? – махнул револьвером в мою сторону мэр. – Это ведь зомби! Сейчас он притворяется человеком, чтобы завтра напасть на вас и, разорвав на мелкие кусочки, съесть.
Митя, держа под прицелом мэра, скосил на меня глаза, брови его нахмурились.
– Я не собираюсь никого есть, – возмутился я. – И даже если сердце перестало биться, я все еще я.
– Бомба с замедленным действием, вот кто ты, – крикнул мэр. Он взвел курок и направил на меня револьвер.
– Опустите оружие, – скомандовал Митя. Я видел, что он разрывается между тем, чтобы схватить мэра, и тем, чтобы подчиниться ему. Митя вдруг стал на этой площади главным представителем закона, и его вспотевшая физиономия говорила, что он с трудом понимает, что ему следует делать.
– Мэр прав, – вдруг крикнул какой-то мужчина, – застрелить мертвяка!
– А почему вы решили, что зомби не имеют право жить? – спросил я.
– Потому что они жрут людей, урод, – раздался все тот же голос.
Я посмотрел на крикнувшего толстяка: он глядел на меня с омерзением.
– Если руководствоваться вашей логикой, – сказал я, – то коровы имеют право взяться за оружие и начать отстреливать людей.
Я понимал, что сказал чушь, но не знал, как еще остановить этих людей. А потом взглянул на Нину, которая стояла, сжавшись в комок, и ко мне вдруг пришла светлая мысль.
– У меня есть право прожить хотя бы еще один день. Ведь сегодня я еще могу любить и могу сочувствовать, а значит, сегодня я еще человек.
– Не тебе решать, кто ты, – сказал доктор Петров и обратился к людям: – Я лично подтверждаю, что это зомби.
Митя отступил в сторону и опустил свой пистолет, показывая, что он предоставляет мэру право разобраться со мной. Отец Нины шагнул ко мне, пустое дуло револьвера уставилось в мой лоб.
– Стойте, – из двери кинотеатра выскочил запыхавшийся Полухин. – Где документально подтверждено, что мальчик мертв, что он зомби?
– Если бы мы у каждого зомби спрашивали справку о здоровье, – хмыкнул доктор Петров, – то давно были бы мертвы.
– Вы щупали ему хотя бы пульс? – не унимался дед.
– Зачем? – рявкнул Петров. – Еще две недели назад я нашел у него вирус смерти.
– Вы ошиблись. И если вы тщательно проверите этого мальчика, то обнаружите, что – очень тихо, как при коме, но все же – у него бьется сердце.
– Да кто вы такой, черт возьми? – воскликнул мэр.
Дед молчал. А я вдруг вспомнил его медальон с гравированной буквой «К».
– Вы не Полухин, – сказал я. – Вы доктор Кротов.
Мэр при этих словах вздрогнул.
– Что за чушь? – пробормотал он, – тот доктор мертв уже как шесть лет.
– Кому как не вам знать это, – сказал я, – ведь тогда-то вы и убили его.
По толпе пробежал шепоток.
– Сколько можно говорить чушь! – поморщился доктор Петров. – Если Кротова убили, он не мог восстать из мертвых.
– У него медальон с гравированной буквой «К», по первой букве его фамилии, – стал говорить я. – А еще он хромает, так как мэр стрелял в его правую ногу, а потом уже в сердце.
– Да только промахнулся на два миллиметра, – сказал дед.
– Так это ты? – мэр, прищурившись, присмотрелся к нему и отрицательно покачал головой. – Но этого не может быть! Как бы ты смог выжить?
– Когда вы меня застрелили, я уже был два дня как мертв, – ответил дед. – Я был зомби. А зомби можно убить только выстрелом в голову. Конечно, вы с начальником полиции скинули мня в болото, и вот тут-то у меня возникла проблема, но мне повезло, и я все-таки сумел выбраться.
– Но зомби не стареют, – попытался уличить его во лжи доктор Петров.
– Конечно, но ведь я нашел лекарство, которое возвращает зомби к жизни.
Люди ахнули, и я вытаращил глаза на доктора Кротова.
– Опять шарлатанство! – крикнул мэр. – Вы тогда продавали таблетки, и люди вместо того, чтобы обрести вечный покой, становились живыми мертвецами. А теперь хотите продавать таблетки, превращающие мертвецов в живых? Кто вам поверит?!
– Я знал, что никто не поверит, – кивнул дед. – Поэтому в тайне поил весь город противовирусным лекарством, – он улыбнулся какой-то детской, счастливой улыбкой и сказал: – Лимонад был этим лекарством.
– Не верьте этому мошеннику, – злобно выкрикнул мэр. – Ему нужны деньги, ему плевать на вас и ваших родных. Ему было все равно, что мать, превращаясь в чудовище, желает убить родное дитя, ему и сейчас плевать, что вы будете надеяться на чудо. Эта тварь хуже зомби, она отравляет ваши сердца бессмысленной надеждой. И потому он, как никто другой, заслуживает смерти.
Мэр направил револьвер на деда и нажал курок, но в то же мгновение я сделал гигантский прыжок и ударил его по руке. Раздался выстрел, но пуля просвистела рядом с головой деда. Митя, кинувшись к мэру, скрутил ему руки и надел на него наручники.
– Я вынужден отправить вас в тюрьму до полного разбирательства, – сказал он.
– Правильно, – подхватил все тот же толстяк, – нечего без разбора во всех палить, даже если доктор Кротов и виноват, в этом должен разобраться суд.
Митя попросил и деда пойти с ним в участок, но люди их остановили. Всех мучил один вопрос: существует все-таки лекарство или нет?!
Доктор Кротов поднял руки, призывая к тишине, и сказал:
– Лекарство есть. И доктор Петров может подтвердить это уже завтра, взяв анализы у тех пациентов, которые должны были умереть от вируса смерти.
– Я не пойму, – с подозрением сказала какая-то женщина, – то вы говорите, что есть таблетки от вируса, то говорите, что способны из зомби сделать человека.
– Зомби есть следствие неправильного лечения вируса, – объяснил Кротов. – И в тех таблетках, что продавали от вируса, было спасение, но в них же заключалась и гибель. Все эти годы я искал, как исправить ошибку. Все, что я создавал, я пробовал на себе. Так как я был уже зомби, неправильное лекарство не причиняло мне вред, когда же я находил нужный ингредиент, оно лечило меня.
– Но разве можно оживить мертвеца? – спросил я.
– Поймите, зомби – это еще не мертвец, это человек, подвергшийся мутации от вируса и таблетки.
Доктора Кротова увели в участок. Люди поспешили домой, чтобы рассказать родным о вакцине. Не думаю, что в эту ночь кто-то смог уснуть в поселке, все были слишком взбудоражены случившимся. Все слишком долго жили в мире смерти, чтобы поверить, что жизнь может быть иной.
Нина, смущаясь, подошла ко мне.
– Теперь я буду жить! – воскликнул я. Мне хотелось обнять её и закружить по площади, но я лишь переступил с ноги на ногу. Вид у неё был грустный, и я спросил: – Ты что, не рада?
– Ты меня ненавидишь? – тихо прошептала она.
– С чего это?
– Я стояла и молчала, когда отец хотел тебя застрелить. И даже подумала, что, может, это и к лучшему, ты не станешь как она.
Её слова обидели меня, но обвинять её я не мог.
– Я тебе сам пообещал, что покончу с собой, да только смалодушничал, – сказал я.
Я предложил Нине остаться у нас, пока её отец сидит в кутузке.
Дома, после того, как я рассказал родителям о докторе и о лекарстве, мы устроили праздник. Отец, не переставая удивляться, что он не смог узнать в Полухине доктора Кротова, достал бутылку сидра, которую лично гнал из яблок. Когда же мы взялись за бокалы, мама сквозь слезы сказала:
– Я же говорила, никогда не надо сдаваться.
…Мэра продержали за решеткой только неделю. Кротов мстить не стал и отказался от своих слов, что когда-то мэр стрелял в него.
Доктор Петров, как ни был настроен против Кротова, стал проверять и перепроверять анализы заболевших сельчан. И спустя несколько дней был вынужден признать, что лекарство найдено. Составив документы и описание вакцины, он повез их вместе с Кротовым в Москву.
А мое сердце с каждым днем билось все отчетливей.
