Текст книги "Закон «дегтярева»"

Автор книги: Дмитрий Силлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я вынырнул из все еще плотной серой взвеси и с ходу метнул «Бритву» безобороткой. Признаться, не великий я мастер метания, но с трех метров своим ножом точно не промахнусь.

Тяжелый боевой нож вонзился автоматчику в левую сторону груди, отчего тот удивленно вздохнул и позабыл нажать на спуск. Это почти всегда так: первая реакция на ножевое ранение – удивление. Даже если рана смертельная. Но смерть от ножа в жизни, а не в кино бывает мгновенной только в одном случае. Во всех остальных это сначала удивление, а потом, возможно, и действия, которые могут быть фатальными для ранившего.

Поэтому я на бегу резко сместился по диагонали влево, схватился за рукоять «Бритвы», крутанул ее в ране, будто винт завинчивал, а потом рванул опять же влево, рассекая лезвием униформу, кожу и ребра.

Когда убиваешь врага хорошим ножом, треска почти не слышно. Скорее, шелест, будто ладонью по жухлой листве провел. Да, вот теперь автоматчик был точно мертв – с разорванным, а после располовиненным сердцем долго не живут. Убитый еще оседал на землю, и удивление в его глазах пока не успело остекленеть вместе со взглядом, а я уже ринулся к ходячему танку.

Медлить было нельзя. Фанатик Монумента уже успел сменить короб, открыть крышку ствольной коробки, вложить новую ленту в приемник, захлопнуть крышку и дослать патрон. Оставалось лишь одним быстрым движением совместить линию выстрела с моим телом и нажать на спуск.

Но с быстрыми движениями у бойцов в экзоскелетах всегда напряженка. Даже в среднем «Мутанте», и то ощущается некоторая скованность движений. Что уж говорить о тяжелых «WEAR 2Z»… Хотя есть у них одно неоспоримое преимущество – непробиваемость. И даже очень хорошим ножом вряд ли удастся расковырять закованного в броню воина.

Если не знать, как это сделать…

Я – знал.

Мощным пинком по стволу «Печенега» (аж голень заныла) я сбил пулеметчику прицел, а вторым движением снизу вверх всадил «Бритву» точно под забрало шлема…

Думаю, боевые ножи потому и называют боевыми, что они способны гарантированно пробивать кости черепа и доставать до мозга. Это и есть тот единственный способ мгновенно убить врага ножом, все остальное туфта и выдумки киношников. Клинок «Бритвы» легко прошел сквозь подбородочный ремень шлема, пробил подъязычную кость, нёбо и своим острием слегка, может, от силы на сантиметр вошел в мозг…

Есть много хитрых техник поражения противника ножом. Например, «восклицательный знак»: воткнул – и длинно резанул по прямой, как я только что убил автоматчика. Или «запятая»: воткнул – и повернул кисть, словно хочешь вырезать идеальный круг на теле врага…

В данном случае было достаточно «точки». Воткнул, повернул, будто рисуя уверенную точку на мозге противника, и выдернул, чтобы, падая, мертвец не утащил нож с собою вниз. Копайся потом в кровище, извлекая из черепа свое скользкое оружие последнего шанса.

Как и всегда в таких случаях, пулеметчик умер сразу. А я, поставив последнюю точку в его жизни, успел выдернуть «Бритву» до того, как враг рухнул на землю… Возможно, кто-то, читая позже мои записи, скажет: «Да ну нафиг, прям супермен!»

Да ну нафиг, скажу я в ответ. Готов поставить свою «Бритву» против перочинного ножика на то, что ни один человек в мире с пистолетом в руке ничего не сможет противопоставить хорошему ножевику в тесной комнате, если у того пистолета еще нет патрона в патроннике и он не снят с предохранителя – либо если стрелок не догадается использовать свое оружие в качестве увесистого кастета. За секунду, что необходима для того, чтоб привести в боевое положение карманную артиллерию, приличный спец по ножевому бою, бросившись вперед, легко перережет врагу сухожилия на руках, а после поставит убедительную точку в этом споре на тему «кто круче». Или «восклицательный знак» нарисует, это уж как ему заблагорассудится…

Однако насладиться быстрой победой у меня не получилось.

За то недолгое время, что я резал двоих «бортов», предательский туман перестал быть туманом. Клочья полупрозрачной серой взвеси осели вниз и стали напоминать рваные лоскуты дешевого одеяла, висящие на кустах либо просто валяющиеся на траве. А на другой стороне поляны в мою сторону целились одновременно трое – еще один живой танк с ПК и его пристяжь, вооруженная автоматами. Я же не успевал, категорически не успевал подхватить уже заряженный пулемет и дать длинную очередь на опережение. Благодаря так не вовремя сдувшемуся туману не было у меня той заветной секунды…

И мои враги это прекрасно понимали. Автоматчики неприкрыто лыбились, кривя в усмешках на редкость мерзкие хари. Думаю, и пулеметчик в экзоскелете скалился себе под шлемом. Это всегда радостно, когда после боя ты жив, а противник беспомощен, и достаточно одного движения пальца, чтобы тот противник упал, чтобы больше никогда не подняться…

Но тут случилось неожиданное.

С другой стороны поляны внезапно разорвала воздух длинная пулеметная очередь…

Одного из автоматчиков буквально отбросило назад, второй, получив пулю то ли в плечо, то ли в локоть, по инерции крутанулся на месте, выронил оружие и упал на колени.

Пулеметчик в экзоскелете тоже получил свою порцию нежданного гостинца. Я видел, как пули простучали грудные защитные пластины живого танка, но тот лишь пошатнулся и устоял на ногах благодаря натужно завывшим сервомоторам. Все-таки мощная механика у «WEAR 2Z», ничего не скажешь…

Додумывал я эту ценную мысль уже в полете, прыгнув с места к валяющемуся на земле «Печенегу». Когда понимаешь, что противник, чудом потерявший линию прицела, вот-вот ее восстановит и начнет начинять тебя свинцом, прыгучесть проявляется фантастическая – любая лягушка позавидует.

Я подхватил пулемет, вместе с ним перекатился, вышел в положение для стрельбы с колена – и нажал на спуск, особо не целясь. Главное, чтоб очередь в сторону врага ушла, огонь можно и в процессе скорректировать.

Это я правильно сделал. Поддерживающий огонь с другой стороны поляны как начался, так и прекратился, так что с пулеметчиком я теперь был один на один. И у меня было преимущество в долю мгновения, которым я не замедлил воспользоваться.

Живой танк почти уже восстановился после тяжелых ударов в грудь, когда я начал стрелять, добавив ему сложных ощущений.

Пули молотили по пулеметчику в экзоскелете, оставляя в броне заметные вмятины, но не причиняли фанатику существенного вреда. Сотрясало его от ударов, дергался он от них, словно под током, но все равно упорно пытался совместить линию прицела своего ПК с моим телом, не защищенным ничем, кроме грязного камуфляжа.

– С-сволочь, – прошипел я сквозь зубы, рывком поднимаясь на ноги и при этом не переставая стрелять короткими очередями. – Когда же ты сдохнешь, сволочь…

Непростое это дело – идти вперед и прицельно молотить из «Печенега», который неслабо дергает от отдачи. Поэтому я долбил очередями как придется, не рискуя поднять ствол выше и попробовать прострелить шлем. Головенка у моего противника, видать, была небольшая, и защитный шлем соответствующий. Промахнусь – и в следующее мгновение фанатик меня гарантированно срежет очередью. Исходя из чего я просто шел вперед и долбил горячим свинцом по габаритному корпусу, в который нереально промазать, даже стреляя из пулемета от бедра.

Тактику я выбрал верную. Мой враг так и не успел выстрелить. Под конец он просто стоял на месте, шатаясь, оглушенный таким количеством попаданий. Закончилось тем, что я подошел вплотную, воткнул раскаленный ствол «Печенега» под забрало защитного шлема и нажал на спуск.

Раздался один-единственный выстрел – и пустая лента упала на землю. Но этого было достаточно. Голова воина в помятом «WEAR 2Z» дернулась назад, на полупрозрачное забрало изнутри плеснуло алым, и живой танк грохнулся навзничь.

Я опустил бесполезный теперь пулемет – и замер.

Наверно, это был последний боец из сборной группы «Борга» и фанатиков в экзоскелетах. Похоже, командир этой шайки убийц, судя по обилию вышитых звезд на погонах. И одновременно снайпер, судя по тому оружию, что он держал в руках.

Наверно, он бы выстрелил раньше из своей СВД, если б между нами не стоял живой танк. Теперь же преграды не было, и ничего более не мешало «борговцу» нажать на спуск. Кроме, возможно, каких-то личных моментов.

– Все отделение мое положил, урод, – прошипел снайпер, нервно кривя тонкогубый рот. – Всех моих ребят. На хрена?

Я пожал плечами и бросил бесполезный пулемет на труп теперь уже мертвого танка.

– А на хрена вы пацана грохнули? Ради поганого артефакта? Стоила жизнь парня очередного куска дерьма из Зоны?

Со своим потенциальным убийцей разговаривать должно и нужно. Особенно если он не срисовал, что первая пулеметная очередь по фанатику в «WEAR 2Z» была не моей. Значит, сейчас позади меня в кустах засел кто-то, кому я своей спиной загораживаю снайпера. Кто-то, уже раз подаривший мне драгоценную секунду. Так, может, если он такой щедрый, и жизнь подарит заодно?

– Ну да, ты, сталкерская сволочь, святой, а мы все грязь под твоими ногами, – сквозь зубы процедил «борговец». – Ты такой же жадный уродец, как и тот, кто увел «Ноготь» у нас из под носа. Сдох тот придурок, которого мы подранили? Замечательно, нам меньше возни. Короче, ремень расстегни и кидай сюда. Только нежно, «Ноготь Мидаса» тряски не любит. А потом я тебе дам фору в пять секунд, после чего выстрелю. Все, действуй, пока я не передумал и колено тебе не продырявил.

Всё было ясно как день. Никакой форы он мне не даст. Просто ему нужно забрать артефакт гарантированно целым, ибо контейнер из мягкого чистого золота снайперская пуля прошьет навылет вместе со мной. А потом «борговец» нажмет на спуск, и на этом закроет тему. Я, конечно, не исключаю, что он сдержит слово и даст мне те пять секунд, за которые я, пожалуй, смог бы добежать до леса, если б был олимпийским чемпионом по спринту. Да только пошел он со своими подарками куда подальше. О чем я ему, естественно, сообщать не стал – чай, не в кино снимаюсь про благородных донов.

– Договорились, – сказал я – и рухнул вперед, лицом в траву, обильно смоченную чужой кровью. Если мое предположение верно, то сейчас позади меня раздастся пулеметная очередь, и последний «борговец» перестанет отравлять своим присутствием Толстый лес. Если нет – значит, отбегался я по лесам, так как золотой контейнер на моем поясе сдвинут назад и снайпер увидит его непременно.

Но, видимо, на сегодня лимит удачи я исчерпал. Очереди не последовало. Лишь голос над головой произнес слегка удивленно:

– Охренеть. Ну ладно, хочешь так сдохнуть – твое дело.

Я прямо кожей ощутил, как моей головы коснулась невидимая линия, соединяющая целик винтовки, мушку и мой затылок. И почувствовал, как указательный палец стрелка по привычке плавно выбирает слабину спускового крючка. Откатиться в сторону? Бесполезно, не успею. Снайпер по-любому успеет доделать начатое и с такого расстояния точно не промахнется.

А потом раздался выстрел. И я почувствовал, как мне на шею брызнуло что-то очень теплое, почти горячее. Интересное ощущение – испачкать свой загривок в собственных мозгах.

Правда, мозг, слегка шокированный ожиданием неминуемой смерти, в следующее мгновение воссоздал верную картину происходящего. Выстрел прозвучал рядом, но не над моей головой, а маленько подальше.

И этот выстрел был не винтовочным.

А потом мне в плечо ткнулся ствол винтовки, и если б я резко не откатился в сторону, прямо на меня рухнул бы труп снайпера с головой, развороченной так, будто по ней кувалдой треснули. Странно, чем это его? И кто?

Правда, в следующее мгновение все стало ясно. Из кустов, пошатываясь и постанывая, вышел Фыф, держа «ярыгина» стволом книзу. То есть убитый снайпер – его работа.

– Неплохо, – сказал я, кивнув на труп. – И главное – вовремя.

– Стараемся, – промямлил шам, бледно-серый с лица, как туман собственного производства.

– Правда, странно, – заметил я. – С пистолетной пули так башку не взрывает.

– А я их доработал, – сказал Фыф, морщась при этом – небось, страдал похмельной головной болью.

– То есть?

– Надрезал слегка.

– То есть нарушил Гаагскую конвенцию и наделал пуль «дум-дум», – кивнул я, при этом не забывая поглядывать на кусты, из-за которых вылетела очередь, подарившая мне спасительную секунду.

– Конвенция твоя распространяется только на регулярные армии, – парировал Фыф. – А я, можно сказать, частное лицо, только что спасшее твою башку от порции свинца.

– Обычно то же самое проталкивают пленные тем, кто их поймал и нашел магазин с такими пулями, – заметил я. – Перед тем, как быть расстрелянными без суда и следствия. Не любят на войне пули «дум-дум», независимо от того, кто их применяет.

– Плевать, – раздраженно тряхнул глазными щупальцами Фыф. – Сейчас меня больше интересует, кто это там в кустах нас с тобой изучает. Я б его давно завалил, но он, вроде, стрелять не собирается.

В плане похвастаться – это Фыф завсегда молодец. Одно дело ростовую мишень отработать с пяти метров, и совсем другое – с расстояния впятеро большего попасть из пистолета в человека, прячущегося в кустах.

Впрочем, попадать ни в кого не пришлось.

Кусты раздвинулись, и из-за них вышел на залитую кровью поляну крепкий мужчина в трехцветном камуфляже «Амеба», весьма распространенном среди украинских военных. Лицо этого человека можно было бы назвать ничем особо не примечательным, если б не густые брови и не характерный взгляд из-под них, запоминающийся своей свинцовой тяжестью. Нехороший такой взгляд человека, для которого убийство давно стало обыденностью. Похожий я частенько вижу в карманном зеркале, когда бреюсь…

Хотя такие глаза в Зоне – обыденность. Это в городах люди не любят, когда на них эдак смотрят, словно хотят просверлить зрачками. Тут же у каждого второго такие вот внимательно-немигающие глаза, так что суровыми взглядами местный народ не удивишь.

Удивило меня другое. А именно – оружие, которое мужчина держал в руках.

Это был знаменитый ДП, пехотный пулемет Дегтярева с запоминающимся дисковым магазином, принятый на вооружение Красной армией аж в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. С ДП-27 советские солдаты прошли всю Великую Отечественную, кроша из них фашистов на всех фронтах. После войны эти очень неплохие для своего времени пулеметы были сняты с вооружения и либо проданы за рубеж, либо отправились на секретные склады, которых по огромной территории СССР было разбросано великое множество.

Лицо пулеметчика показалось мне знакомым. Присмотрелся – точно, он самый. Только в тот день, когда мы с ним встречались в последний раз, не было у него трехдневной щетины, а на плечах красовались не амебные пятна без признаков знаков различия, а погоны с майорскими звездами в обрамлении листьев калины.

Пулеметчик подошел, ухмыльнулся уголком рта.

– Ну, здорово, Снайпер.

– Ну, здорово, майор…

– Стоп, – прервал меня пулеметчик. – Во-первых, уже не майор. Повысили меня до полковника, но за звездочки здесь пусть другие выслуживаются. Мне, если помнишь, не звания важны, мне за державу обидно. Поэтому теперь я просто свободный сталкер. А во-вторых, коли я теперь никому ничего не должен и со старой жизнью покончено, то решил я, что фамилии у меня тоже больше нет. Только позывной. Или погоняло по-местному.

– И какой же у тебя теперь позывной-погоняло? – поинтересовался я.

– Дегтярь, – спокойно произнес бывший полковник. – Догадаешься, почему? – И он похлопал по диску пулемета Дегтярева. – Я его модернизировал парой-тройкой артефактов, так что теперь эта машинка даст сто очков вперед любому «Печенегу». Безотказная, легкая, арты пулю разгоняют в стволе до невообразимой скорости, плюс вес пулемета уменьшают вполовину. В общем, мечта. Жаль, на «черепашку» и его друзей только шесть патронов осталось, больше не было.

Я бросил взгляд на фанатика в экзоскелете. Действительно, пара отверстий в броне имеется, как раз напротив плеча и правого легкого. А рядом – вмятины от моих пуль. Так вот почему «черепашка» не смог свой пулемет оперативно поднять на уровень моей груди и одним нажатием пальца решить свою проблему… Ранен был. А я в горячке боя и не заметил двух крохотных отверстий на поцарапанном, грязном экзоскелете.

– Спасибо, сталкер, – сказал я.

– Было б за что, – пожал плечами Дегтярь. – Я Долги Жизни не собираю, просто помог старому знакомому. Зато теперь будет чем дефицит патронов восполнить.

– Это да, – сказал я, окинув взглядом поле боя. Странно, а где Фыф? Вроде только что тут был?

Вопрос решился немедленно. Из-за деревьев раздался восторженный вопль, и на поляну вылетел шам, прижимая к груди компактный автомат «Кедр».

– Кто это? – удивился Дегтярь, непроизвольно беря свой пулемет на манер дубины.

– Это мутант, – пояснил я. – Свой. Зовут Фыф.

– Ага, вижу, что мутант, – сказал Дегтярь. – Во сне увидишь, пулеметом не отмахаешься.

– Я все слышал, – хмуро сказал шам, подходя ближе. – Себя-то в зеркале видел, хомо небритое?

– Брэк, – сказал я, сымитировав руками движение судьи, разводящего боксеров на ринге. – Нам сейчас только пособачиться не хватало. Фыф, это Дегтярь, Дегтярь, это Фыф. Прошу относиться друг к другу с уважением, ибо вы оба его достойны.

– Ну да, Снайпер, ты всегда умел грамотно разрулить ситуацию, – усмехнулся Фыф, протягивая лапку Дегтярю. – Будем знакомы.

Бывший полковник мужественно пожал протянутое, после чего отвел взгляд от глазных щупалец Фыфа и сказал:

– Пожалуй, во всей Зоне нет места лучше для того, чтобы развести костер и перекусить. Толстый лес сырой по осени, а тут по краям поляны сушняка навалом. Плюс рюкзаки с консервами разбросаны везде, только ходи да собирай, словно грибы.

– Перекусить – это мы завсегда и с удовольствием, – осклабился Фыф. – Пойдем, что ли, трофеи подберем?

…Сбор трофеев дал нам менее богатый улов, чем мы ожидали. Из девяти автоматов в идеальном состоянии оказались только три, включая «Кедр» Фыфа. Остальные оказались добросовестно побиты пулями и осколками. У одного цевье размолотило, у второго – приклад, третьему ствольную коробку помяло в двух местах – ну, и так далее. Патронов к АК набралось сотни полторы, к «Кедру» нашлись три полных магазина. Пулеметных 7,62X54 мм наскребли почти две с половиной сотни, чем Дегтярь остался доволен.

– За последний бой с лесными ктулху почти весь боезапас сжег, еле ушел, – сказал он, увлеченно набивая патронами один из четырех дисков, которые полковник таскал в специальном коробе. – Теперь повоюем.

– Все-то себе не грабастай, отсыпь «семеры» для СВД, – сказал я, осматривая трофейную винтовку. Вроде подруга в порядке. Конечно, тяжеловато будет таскаться по лесу с ней и с автоматом. Но мне не привыкать, а хорошая снайперка нашему брату-стрелку на дальние дистанции все равно что бальзам на душу или талисман какой. Нет хорошей винтовки за плечами – нет нормального настроения. Есть она – значит, поживем еще.

– У вас вообще какие планы-то? – поинтересовался Дегтярь, откладывая снаряженный диск и принимаясь за костер. Это он, кстати, правильно – сначала оружие и только потом все остальное.

Я рассказал, попутно сортируя трофейные консервы на предмет какие сейчас употребить, а какие с собой взять.

– Вот оно как, – протянул Дегтярь. – Значит, ищете путь в параллельную вселенную Розы миров. Это хорошо, когда есть конкретная цель. У меня она, кстати, тоже имеется.

И замолк, увлеченно разжигая костер.

– Какая? – поинтересовался я.

– Светлая, – слегка нахмурился Дегтярь. – Хотя, конечно, оно кому как. Не помню, говорил я тебе или нет. Война идет в Зоне, серьезная война. Группировки сталкеров сцепились намертво, будто задались целью друг друга на ноль помножить. «Борги» объединились с фанатиками Монумента, «Воля» – с бандюками, местным отребьем. Наймиты воюют за тех, кто больше заплатит. А военные и представители ОСНГ за Периметром смотрят на все это и ладошки потирают. Ждут, когда сталкеры друг друга поубивают и можно будет безнаказанно Зону заграбастать вместе с ее богатствами. И с чего оно началось – непонятно. Будто кто бредогенератор включил. Ладно, я понимаю, ради мести там или за хабар. Просто одни других режут, тех, с кем вчера за одним костром сидели. Достаточно искры, слова, порой безобидного, а иной раз и вообще без причины резня начинается. Смотришь, и вот уже перестрелка, и трупы десятками валяются. Был сталкерский городок – и нету. Одни пустые дома и разрозненные скелеты возле них – мутанты за ночь любое мясо сжирают дочиста. Так вот, я до причины докопаться хочу, что это за хрень тут такая творится.

– Тебе оно не по барабану? – поинтересовался Фыф, пристраивая вскрытые консервные банки с краю костра, чтоб подогреть. – Ну режут люди друг друга, ну и что? Ничего особенного, всегда так было, есть и будет.

– Мне – не по барабану, – отрезал бывший полковник. – И давай на этом закроем тему. Потому, что я из тех, кому не все равно, что на славянской земле делается.

Фыф пожал плечами.

– Твое дело.

– Меня иное заботит, – перевел я разговор на другую тему, опасаясь, как бы сталкер с мутантом вконец не переругались. – Патронов у нас, конечно, на один хороший бой хватит. Может, даже и на второй, хреновенький, останется. А дальше что делать будем? Если в Зоне война, нам с таким боекомплектом далеко не продвинуться.

– Это да, – задумчиво протянул Дегтярь. – Не поспоришь. Ни до Кузнеца, ни уж тем более до болот дойти не получится. Тут сейчас везде, куда ни плюнь, – разборки. Не стрелять, так отстреливаться точно придется.

И замолк, будто что-то подсчитывал в уме.

Мы с Фыфом не мешали. Со времени моего последнего посещения Чернобыльской Зоны времени прошло довольно прилично, и, как известно любому сталкеру, Зоны имеют свойство меняться, причем часто и непредсказуемо. К тому же запад Зоны и Толстый лес я знал плохо, поэтому выпендриваться смысла не было – по-любому бывший полковник сейчас лучше ориентировался в обстановке, ему и сдавать карты.

– Короче, слушайте, – наконец нарушил молчание Дегтярь. – Информация секретная, но поскольку я больше на государство не работаю, то и секретов у меня от вас нету. После Второй мировой войны осталась куча оружия, как нашего, так и трофейного. Причем в большинстве своем уже устаревшего, но при этом вполне себе годного. И правительство СССР приняло единственно верное решение – что не удалось продать или еще как-то применить в послевоенные годы, законсервировать на секретных складах по всему Союзу, чтоб в случае новой войны можно было оперативно вооружить ополчение. И в Зоне такой склад тоже имеется.

– Ты про те склады, что возле Чернобыля, к северо-западу от Залесья? – уточнил я.

– Нет, – качнул головой Дегтярь. – То наземные военные склады, что на старых картах Генштаба были без грифа секретности. А я про подземный схрон, который расположен неподалеку, между Вильчей и селом Буда-Варовичи. Я на него случайно наткнулся, даже удалось вот пулемет оттуда взять. И, что самое удачное, ноги при этом оттуда унести.

– А что такое? – поднял глаз Фыф, уже вплотную занятый поглощением содержимого консервной банки. Надо же, всегда удивлялся этому мутанту. Я с бодуна, который случается крайне редко, есть не могу категорически. А Фыф трескает за обе щеки, только подавай. Бывает же у людей здоровье… Тьфу ты, у мутантов. Хотя, признаться, в глубине души я всех своих друзей давно считал людьми, включая биоробота Коляна.

– Ктулху тот склад облюбовали, – пояснил Дегтярь. – Для них он как большая нора, в которой несколько семей обосновалось.

– Несколько семей? – удивился я. – Неслабо…

«Ктулху» в Зоне прозвали жутких мутантов-кровопийц, очень похожих на высоких, мускулистых, жилистых людей с длинными, крепкими когтями на лапах и щупальцами, свисающими изо рта. Ну, чистая копия ужасного чудовища Ктулху из рассказа Лавкрафта, разве что только чешуи и крыльев не хватает. Чаще всего встречаются они на болотах, в сырых подземельях, канализациях или заброшенных лабораториях. Сырость любят, прям как их литературный прототип. Лично я подозреваю, что это не просто случайная мутация, а направленное изменение генов человека. Военная биологическая разработка, как и те, что сплошь и рядом встречаются в мире, откуда мы с Фыфом сюда вывалились. Ибо уж больно живучи эти твари, регенерируют чуть не на глазах. В общем, лучше с ними не пересекаться ни на узкой, ни на широкой дорожке. Даже один ктулху – серьезная проблема для хорошо вооруженной группы сталкеров. А уж семья – это вообще без гранатомета не подходи, а лучше и с гранатометом свали от греха подальше…

– Если семей несколько, как ты говоришь, лучше уж стороной тот склад обойти, – сказал я. – Причем по большой дуге.

– Это понятно, – кивнул Дегтярь. – Я бы и сам обошел, если б знал. Залез, не подозревая, что их там целая стая. Но, тем не менее, ушел, причем с трофеем. Думаю, если втроем влезем, сможем унести побольше. Или увезти. Видел я там пару автомобилей «ГАЗ-67Б» на консервации. Эдакие советские внедорожники с открытым кузовом и вырезом вместо дверей. Все в пластичной смазке, стекла промасленной бумагой обклеены, под мостами деревянные бруски.

– Не вариант, – покачал я головой. – Твои советские внедорожники точно не на ходу. Ты ж сам говоришь, сыро там. За столько лет все прокладки сгнили, шины в труху превратились, аккумулятор сто пудов мертвый. А автосервиса там, как я понимаю, нету.

Дегтярь странно посмотрел на меня, потом сказал:

– Ты забываешь, что такое Зона, сталкер. Мой пулемет, который я оттуда вытащил, несмотря на сырость – будто только с завода. И патроны в дисках идеальные оказались. Ни на одном следов окисления не было, порох сухой, даже на укупорках потеки отсутствовали. Сам ничего не понимаю.

– «Консерва», – сказал Фыф.

– Вижу, что консерва, – слегка недоуменно сказал Дегтярь, глядя на почти пустую банку тушенки, которую увлеченно добивал шам. – Еще подкинуть?

– Себе подкинь, – посоветовал невежливый Фыф. – Аномалия это, похоже. Редчайшая. В нашем мире тоже встречается. Там просто не портится ничего и никогда. Время в ней остановилось почему-то, а почему – никто не знает. Потому и твои ктулху там тусуются. Пока они в «консерве» сидят, не стареют, не болеют и не голодают, если нажрались до того, как в нее залезть. Разве что от скуки наружу вылезают. Или чтоб отогнать тех, кто слишком быстро подошел к их жилищу.

– Меня не отгоняли, – сказал Дегтярь. – Не было никого около схрона.

– Расслабились, сволочи, – пожал плечами Фыф. – От хорошей жизни все расслабляются. Сейчас, думаю, после того, как ты там побывал, уже напряглись. Так что Снайпер прав, соваться туда я б тоже не стал. Судя по тому, что вы о них думаете, больно уж ваши ктулху стремные.

– Опять по головам шаришься без спросу? – нахмурился я.

– А чего время терять? – хмыкнул шам, забрасывая в кусты пустую банку. – Так я за секунду увидел, что это за тварь, и теперь меня к тому схрону хрен чем заманишь.

– Ладно, – хлопнул себя по колену Дегтярь. – Расскажу, как я оттуда пулемет увел. Есть способ.

И рассказал.

Мы с Фыфом переглянулись.

– Самоубийство, – резюмировал шам. – Ты, Дегтярь, больной на всю голову.

– А здесь, в Зоне, здоровых нет, – ровно отозвался бывший полковник. – Все или чокнутые, или мертвые. За Периметр в здравом уме никто не полезет. Так что ты прав. Зона – это болезнь почище любой другой. Неизлечимая и на всю жизнь.

– Риск огромен, – сказал я. – Но шанс есть. И, поскольку выхода у нас нету…

– Вы оба больные, – перебил меня Фыф. – Но ради того, чтобы вернуться к Насте, я готов рискнуть.

– Любовь – тоже болезнь, – невесело хмыкнул Дегтярь. – Причем иногда потяжелее и пострашнее Зоны.

* * *

На западе Зоны аномалий немного. Почему? Ответ простой – лес. Густой. Очень. С толстенными стволами деревьев, за что и получил свое название – Толстый лес. Аномалия – она простор любит, чтоб охотиться сподручно и чтобы не тесно ей было. А в Толстом лесу какой простор? Правильно, никакого. Деревья, ветки, кусты, узловатые корни, что из зараженной земли повылазили наружу, словно гигантские змеи. Если тропинок не знать, можно кое-откуда и не выбраться. Залез в бурелом, а там тебя какой-нибудь хищный дендромутант и заловил. Говорят, в Толстом лесу они уже появились. Не такие активные и шустрые, как в Москве того мира, откуда мы с Фыфом пришли, но вполне себе опасные.

Дегтярь тропинки знал. Еще когда на правительство работал, изучил Зону почище любого сталкера, и Толстый лес – в том числе. Конечно, каждую поляну, каждый подлый корень запомнить нереально, но многие пути-дорожки в этой чаще были знакомы бывшему полковнику как свои пять пальцев.

Когда аномалий нет, ходить по Зоне просто. И быстро. Полтора километра по бурелому мы отмахали за полчаса, что довольно неплохо по настолько пересеченной местности. Кое-где Фыфа приходилось на руках перетаскивать через кучи деревьев, в буквальном смысле загнувшихся от радиации, но это мелочи. Тяготы и лишения шам сносил стоически, как настоящий воин, вопреки всему идущий к намеченной цели.

Наконец Дегтярь, шедший впереди, сделал отмашку ладонью, будто ее основанием выписал удар в грудь человеку-невидимке. Значит, стоп, приехали.

Я подошел ближе и встал рядом с бывшим полковником, скрывающимся за стволом гигантского дуба. Ага, значит, вот оно как выглядит, хранилище секретное.

Прям посреди леса стояла большущая бетонная коробка высотой с одноэтажный дом со следами зелено-коричневой искусственной маскировки на стенах, облезшей очень и очень давно. Взамен ее за долгие годы на бетон наросло много всякой дряни – разноцветные лишайники, которых в радиоактивном лесу море, какие-то плоские грибы мерзопакостного вида, пушистый мох, и другая разновсякая растительная пакость, слегка шевелящаяся и, похоже, чего-то жрущая.

Кстати, на ветвях деревьев, растущих подле коробки, висели целые гроздья жгучего пуха, плотные такие, сбившиеся в массу. Неприятная штука. Чиркнет пуля по такой грозди или отлетевшая щепка ее заденет – и мгновенно в воздухе повиснет плотный, жгучий туман, который если вдохнешь – то все, помрешь мучительной смертью. Даже если на кожу попадет хоть одна пушинка, мгновенно на том месте волдырь вылезет, который болеть-зудеть будет неделю, а то и более, хрен заснешь от того зуда.

Но это ладно. Со жгучим пухом мы просто будем поосторожнее. А вот с тем, что внутри коробки, осторожничай, не осторожничай, а все равно если пересечешься, то, считай, практически смерти под косу свою шею подставил. Если задумка Дегтяря не сработает, то так мы в той коробке и останемся навеки в виде мумий, из которых кошмарные твари кровь всю до капли высосали.