Текст книги "Изобретатель смысла (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Так Джон Дж. Барсум основал Арк – самый замкнутый, нелюдимый, эгоистичный и высокомерный кантон на Тразиллане. На сей раз расширять границы возможного он призвал интеллектуалов и мыслителей всех мастей, а принципы в основу этого кантона положил следующие: жажду познания, стремление к совершенству, телесному и духовному, интеллектуальную честность, красоту, гармонию, и, конечно, Абсолютную Истину. Подумав, добавил к этому ещё и Вечную Женственность – слишком много зла в истории человечества было сотворено мужчинами.

Пусть новый кантон будет чужд насилия, решил Барсум, пусть в своей деятельности руководствуется соображениями человеколюбия и уважения к отдельно взятой личности. Пусть высоко ценятся в нём сердечное тепло, забота и сострадание – всё, чем испокон веков сильны женщины. Пусть Разум направляет Чувство, а Чувство в свою очередь питает соками Разум, не позволяя ему черстветь и засыхать.

Сказано – сделано: за каких– то три года кантон был выстроен от и до. Чудесное, скажу я, было местечко! Будь вы даже последний сухарь, отринувший мир ради книг, всё равно бы вам пришлись по вкусу тенистые сады, искристые фонтаны, залитые солнцем скверы и прохладные аудитории, где, примостившись в уголочке, приятно слушать, как один умник доказывает другому, что универсалий, как их понимал Аристотель, в действительности не существует.

Да, всё в Арке было сделано для того, чтобы поднять человеческий дух на недосягаемую высоту! Комфортное жильё, рекреации, лаборатории, оснащённые самыми современными приборами – научный прогресс Тразиллана есть, по сути, научный прогресс Арка – и так далее, и тому подобное. Более того: чтобы не отвлекать жителей кантона от возвышенных занятий, вся тяжёлая работа была поручена автоматам, которые спроектировал лично Барсум. Огромные машины возделывали землю, валили лес, строили запруды и вгрызались в недра планеты – в то время, как граждане Арка неустанно продвигались к Гармонии, Совершенству и Счастью – куда же без него.

Чтобы понять, как жилось в Арке, представим, что вы – гражданин этого славного кантона: художник, учёный, литератор – всё равно. И вот тёплым летним утром вы просыпаетесь в своих апартаментах, на часах – полдесятого, в воздухе золотятся пылинки, с улицы доносится шум поливальной машины. Вы с удовольствием потягиваетесь, зеваете, и думаете о том, что впереди целый день – прекрасный день.

Чем бы заняться? Можно, например, прогуляться по кантону, позавтракать в каком– нибудь ресторанчике – пища везде свежая и здоровая, никакого жира, только растительное масло – потом навестить друзей – умных, интересных людей – и обсудить с ними кое– какие концепции, которые пришли вам на ум перед сном.

Можно пойти позаниматься в библиотеке, где тысячи писцов каллиграфическим почерком переписывают ветхие инкунабулы, или послушать лекцию, или посмотреть какой– нибудь чёрно– белый фильм – в синематеке огромная подборка старых лент.

Можно посетить студии, где художники и скульпторы делятся секретами мастерства и приглашают всех желающих попробовать свои таланты.

А не хочется – к вашим услугам гимнастические залы, беговые дорожки и бассейны с голубой водой, ведь, как решил Джон Дж. Барсум, не только о Духе заботится Арк, но и о Теле.

Нет охоты к физическим упражнениям? Вот уютные залы для медитаций – познавайте себя, сколько влезет. А наскучит тянуть "ом– мани" – ступайте в обсерваторию или в театр, или наведайтесь в лабораторию – посмотреть, как высоколобые расщепляют атом и пытаются скрестить с ужом ежа. Одним словом, делайте, что хотите, главное, чтобы тело ваше и дух развивались с каждым днём. Помните: ваша цель – совершенство!

Идём дальше. Если Ханаан можно уподобить желудку Тразиллана, то Арк, несомненно – его мозг. Не счесть открытий, сделанных учёными этого кантона! Изобрели они, к примеру, колесо особой формы, способное – нет, вы только подумайте!  – катиться в восемь раз быстрее, чем обычное колесо, круглое. Открыли способ продлять человеческую жизнь до ста пятидесяти лет – правда, после ста тридцати жить приходилось в особой камере, где поддерживался нужный состав воздуха. Выдумали особый строительный материал – прочный и невесомый,  – и многое, многое другое.

Однако, чем дальше, тем чаще Барсум, внимательно следивший за успехами своего детища, стал замечать, что обитатели Арка постепенно отдаляются от остального мира. Всё реже приезжали в кантон из других городов искатели Абсолютной истины, всё выше становились требования к поступающим в Университет Арка, да и сами обычаи кантона, прежде либеральные, ужесточались с каждым днём.

Отчасти это можно было понять: слишком много в те годы происходило на Тразиллане такого, отчего Арку с его стремлением к покою и гармонии неплохо было отгородиться. Конгарские междоусобицы, политические игры мелких кантонов – немудрено, что кто– то из руководства Арка испугался и захотел уберечь кантон от грядущих бурь, сохранить навеки его безмятежное спокойствие, интеллектуальное величие, et cetera, et cetera.

Защищать то, что любишь всем сердцем – дело достойное, и всё же здесь очень важно не перестараться. Руководство Арк перестраховалось – и поставило не на ту карту. Стремясь уберечь новообретённые красоту и гармонию, Арк сделался чопорным, косным. Ушла из него радость, зато остался долг: и познавать, и совершенствоваться жители Арка теперь были обязаны – во имя будущего, ради потомков и блага всего человечества.

Кантон замкнулся в себе. "Отныне,  – гласил манифест,  – город наш целиком и полностью посвящает себя сохранению культурных ценностей. Созданный как место, где интеллект может проявить себя наиболее полно, с этого момента Арк отказывается участвовать в варварских, противоречащих Разуму авантюрах других кантонов, и полностью исключает себя из политической борьбы. <...> Грызитесь из– за костей, если вам так нравится – мы же будем постигать тайны этого мира, исследовать его природу и с каждым днём становиться всё совершеннее. Ступайте же с Богом. Адью".

Барсуму манифест пришёлся не по вкусу. Не того он ждал от людей большого ума. Ну, вот достигли они своей гармонии, размышлял он, а дальше– то что? Жизнь ведь продолжается. Нельзя прятаться в скорлупе, надо идти навстречу трудностям. Новое и прекрасное рождается только в столкновении, такова диалектика жизни. Не нравились Барсуму метаморфозы Арка ещё и потому, что уж очень они напоминали ему собственные мысли. Как он говорил на Земле: "Не лучше ли обратить свой взор на более важные вещи – например, на законы, управляющие миром?" Вот Арк и обратил, да так, что отвернулся от мира... Нет, лучше об этом не думать, сказал себе Барсум.

Но посмотрим, что было дальше.

Совершенство, гармония и красота – вещи чрезвычайно серьёзные. Вы знаете какую– нибудь шутку об Абсолютной Истине? Я – нет. Барсум тоже не знал. Однако человек он был по природе несерьёзный, я бы даже сказал – ребячливый, а ребячливость в Арке с момента изоляции не приветствовалась. Штурмовать вершины Духа там полагалось с серьёзным выражением лица: ни смешка, ни улыбки – все заняты важным и нужным делом.

Незрелость, детскость, легкомысленность остались за пределами кантона. В этих качествах Арк видел причину всех бед: незрелые, неспособные нести ответственность люди, начинали войны, революции, перевороты и мятежи; всё, что угрожало мудрому философскому спокойствию, всё, что мешало поиску истины – всё шло от незрелости.

И незрелость подлежала искоренению, окончательному и бесповоротному.

Но вот беда: сам основатель Арка был в душе ребёнок. Что с того, что ему было за сорок? По– прежнему твердил он о том, что жизнь – это сомнение и вечный поиск, что нельзя останавливаться на достигнутом, что любое совершенство – мнимое, и так далее.

И выходило с его слов, что самый интеллектуальный, самый возвышенный кантон Тразиллана, вовсе не совершенен. И что основан он – зрелый, мудрый, рациональный – не в силу объективных причин, а по прихоти мальчишки.

Нет, такого Арк стерпеть не мог. От Барсума надо было избавляться, и тут на помощь мыслителям пришла его же собственная идея, которую при основании кантона как– то упустили из виду – идея Вечной Женственности.

В самом деле, задумались мудрецы, а насколько удобнее была бы в качестве основателя кантона женщина: мудрая, опытная, спокойная женщина, понимающая, что сохранение того, что есть, значит гораздо больше, чем завоевание нового.

И вот в один погожий денёк Барсума пригласили на приём к одному из иерархов Арка. "Приходите побеседовать",  – гласило письмо.

И Барсум пришёл. Это был занятный контраст: солидный, зрелый иерарх в твидовом пиджаке, а перед ним – какое– то недоразумение в футболке и шортах. Кажется, Барсум пришёл на приём прямо с тренировки. Душ он принять не успел, и разило от него, как от козла.

–  В чём дело?  – спросил он.

–  Присаживайтесь, мистер Барсум,  – сказал иерарх и подвинул к Барсуму ящичек с сигарами.  – Видите ли, произошла очень неприятная история...

–  Не продолжайте,  – перебил его Барсум.  – Вы имеете в виду это несчастное заседание? Да, я играл в пятнашки. Там просто нечем было заняться, понимаете? Совершенно нечем.

Иерарх покачал головой.

–  Я всё прекрасно понимаю,  – сказал он.  – Однако поймите и вы меня. Мы всё– таки не абы что обсуждали, мистер Барсум – не всякий день лучшие мыслители планеты собираются, чтобы решить вопрос об Абсолютной Истине. И нам, знаете ли, обидно, что, пока мы напрягаем наши умы, пытаясь постичь значение этой великой Тайны, кто– то прямо на наших глазах бессовестно увиливает от работы. И ладно бы вы разгадывали кроссворд, мистер Барсум – по крайней мере, это занятие свойственно людям эрудированным и в высшей степени почтенным. Но вы играли в пятнашки! В пятнашки!

–  Ну да,  – сказал Барсум.  – Не вижу ничего ужасного. Сказать по совести, с тех пор, как вышел манифест об изоляции Арка, все ваши разговоры об Истине, Красоте и Гармонии – скука смертная.

–  Вы бы поосторожнее со словами, мистер Барсум,  – предостерёг Джона Дж. иерарх.  – Многие посматривают на вас косо. Как бы мы в Арке ни были умны, а пренебрежения нашими добродетелями не потерпим.

–  Пусть косятся,  – махнул рукой Барсум.  – Вы с этими добродетелями с ума посходили. Как будто ради Гармонии нужно отгородиться от всего света!

–  Нужно, мистер Барсум, и даже необходимо. Видите ли, Гармония и Мир несовместимы.

–  Это как это?  – удивился Барсум.

–  А вот так. Мир постоянно меняется, а Гармония должна оставаться неизменной, иначе какая же это Гармония?

–  Не этого я хотел,  – сказал Барсум.  – Основывая ваш кантон, я думал прежде всего о свободе духа, о счастье мыслить, и тому подобных замечательных вещах...

–  Что вышло, то вышло, мистер Барсум. Жизнь вновь внесла коррективы в ваш прекрасный план.

–  И что теперь?

–  Теперь мы вынуждены просить вас удалиться. Оставьте наш кантон. Немедленно.

–  Я знал, что к этому идёт,  – сказал Барсум.  – Что ж, ещё одно место в этом мире оказалось для меня слишком тесным. Я отбуду завтра, если вы не против. У меня остался купон на бесплатную лекцию по натурфилософии. И я не видел новую орхидею, которую вчера доставили в Ботанический сад.

–  Конечно, конечно. Правда, покинуть Арк вам придётся и в другом смысле: если хотите – в более возвышенном. Мы смотрим в будущее, мистер Барсум, и видим, что грядущим поколениям будет необходим совсем другой основатель Арка.

–  Что значит – другой?  – не понял Барсум.  – Какой может быть другой основатель Арка, кроме меня?

–  То и значит. Кантон, стремящийся к совершенству и высшей целью считающий гармонию, не может быть творением рук человека, не знавшего в точности, чего он хочет. Совершенство не может быть плодом случайности и незрелости, и то, что основателем нашего кантона являетесь вы, есть факт, отрицательно сказывающийся на репутации Арка.

–  Вы что же,  – нахмурился Барсум,  – собираетесь отодвинуть меня в сторону? Хорошая благодарность за всё, что я сделал! Надо было мне вовсе не основывать ваш кантон! Посмотрел бы я, как вы попытались бы меня вышвырнуть, если бы не существовали!

–  Ну– ну, не кипятитесь,  – улыбнулся иерарх.  – Что плохого в том, что мы собираемся сделать? Разве вы сами не призывали нас облагородить действительность? Призывали? Вот мы и облагораживаем. Скажите спасибо, что мы не берёмся устранить вас физически, а такие предложения поступали, и неоднократно. Мы выбрали далеко не самый худший способ расстаться с вами. В сущности, мы лишь хотим заблаговременно подправить миф. Ведь вы, мистер Барсум, находитесь на пути к мифу. Ещё каких– то пятьдесят лет, и от вашей жизни не останется и крупицы правды. Так какая разница – сейчас или потом?

–  Хорошо. И кем, по– вашему, должен быть основатель вашего кантона? В кого вы хотите превратить меня во имя Гармонии?

–  Для начала, в женщину.

Тут Барсум не смог сдержать смеха.

–  В женщину?  – воскликнул он.  – Ха! Я много кем был за свою жизнь, но женщиной! Не кажется ли вам...

Он хотел продолжить фразу, но натолкнулся на холодный взгляд иерарха, и умолк.

–  Что с вами, мистер Барсум?  – спросил иерарх вежливо, однако с угрозой в голосе.  – Продолжайте, пожалуйста. Может быть, вы хотели сказать, что женщина не годится в основатели нашего кантона? Как мне следует понимать ваше удивление?

–  Нет– нет,  – поспешил с ответом Барсум,  – я не имел в виду ничего дурного...

–  Однако ваша реакция говорит сама за себя.

–  Повторяю, я не хотел никого обидеть. Просто мне кажется странным такое решение.

–  Странным?  – переспросил иерарх, и лицо его несколько смягчилось.  – Отчего же? Вы просто плохо знакомы с Арком. Оглянитесь вокруг: совершенно очевидно, что у основанного вами кантона – женское лицо. Да– да, именно так. Мудрость, терпение, сострадание – типично женские качества, а мы мудры, терпеливы и сострадательны. Нам не нужны ни ваши сомнения, мистер Барсум, ни ваши надежды. Мы не испытываем необходимости постоянно расширять границы возможного. У нас свой путь.

–  Это какой же?  – спросил Барсум.  – Будете и дальше замыкаться в себе, вместо того, чтобы открыться миру? Хорошенький путь, ничего не скажешь!

–  Мы сделаем больше, мистер Барсум, если это пойдёт на пользу Гармонии. Если наша жажда совершенства потребует от нас оборвать все связи с внешним миром, мы сделаем это без сожаления и терпеливо перенесём все возможные последствия – как женщина, которая готова девять месяцев носить дитя. Видите: разговор так или иначе сворачивает к женщине, мистер Барсум, так что наше решение – не причуда, а необходимость. Основатель– женщина больше соответствует Духу Арка, и вы должны уступить ей дорогу. Совершенство требует жертв, так принесите себя в жертву совершенству. Разве это не прекрасно: принести себя в жертву? Разве это не благородно, не возвышенно? Разве не ради этого мы покинули Землю?

–  Выходит, что нет,  – сказал задумчиво Барсум.

–  Вот видите,  – победоносно улыбнулся иерарх.  – Подлинный основатель Арка никогда бы не сказал таких слов! Для него не существует поражений. Есть только опыт, который поможет в создании Гармонии. Так что не беспокойтесь, мистер Барсум. Мы передадим Арк в хорошие руки. Она, эта основательница, будет достойным человеком, хоть и вымышленным – это я обещаю. А сейчас, перед тем, как вы навсегда покинете наш кантон, я хотел бы попросить вас о последнем одолжении.

–  Да?  – мрачно сказал Барсум, предчувствуя, что его не ждёт ничего хорошего. Однако просьба его удивила.

–  Нам нужна капля вашей крови.

–  Крови?  – переспросил Барсум.  – Зачем вам моя кровь?

–  Я не имею права открывать эту тайну чужакам,  – ответила иерарх,  – но вам могу рассказать. Мы задумали дать жителям Арка образец. Как вы знаете, мы добились больших успехов в генной инженерии, теперь никто в Арке не страдает от рака или от врождённых заболеваний. Так вот, из ваших клеток мы вырастим существ, которые поведут нас за собой, подадут пример.

Это будут совершенные существа, в которых телесная красота будет сочетаться с красотой духовной. Вместе с тем, они не будут ни горды, ни своевольны. Мы вложим в них стремление помогать людям и наставлять их на пути к гармонии. Они станут для нашего кантона духовным авторитетом воплощением мечты той мудрой и сильной духом женщины, что заложила первый камень в основание Арка.

–  Это прекрасно,  – сказал Барсум.  – Но почему именно мои клетки?

–  Рассматривайте это как преодоление себя. Эти перфекты, так мы их назвали, в некотором роде ваше продолжение, пусть и улучшенное, очищенное от недостатков. Что не удалось вам, сумеют сделать они. Там, где вы сомневались, они будут уверены в своей правоте. То, что в основу их лягут ваши клетки, следует оценивать как знак уважения к вам. Мы в Арке не забываем того хорошего, что сделано для нас, пусть мы и вынуждены отставлять некоторые вещи на полку истории.

–  Вы собираетесь дать миру новых существ – таких, каких ещё не было,  – сказал Барсум.  – Почему вы думаете, что они будут счастливы играть ту роль, что вы им предназначили, что они удовлетворятся положением образцов и не станут претендовать на что– то большее?

–  Так я и думала,  – улыбнулась иерарх.  – Вы ничуть не изменились, мистер Барсум – по– прежнему задаёте вопросы, от которых никому не становится лучше. Почему вы не можете просто поверить, что они будут рады играть положенную им роль? Разве не в этом заключается гармония – чтобы каждый был рад занимать положенное место?

–  Гармония это или насилие над личностью?  – спросил Барсум, но вопрос остался без ответа. Тогда он поблагодарил иерарха за гостеприимство, и на следующий день навсегда покинул Арк.

Вот уже второй раз у него ничего не вышло, и он понять не мог, почему. Намерения же у него были самые благие! Желая поразмыслить обо всём на досуге, Барсум удалился в своё поместье – не будучи гражданином какого– либо кантона, жил он в небольшом домике на самом краю Ойкумены. Из окон домика виднелась бескрайняя степь, а к боку его лепились девять грядок бобов, и сарайчик, где размещался нехитрый инвентарь. Простая пища и ежедневный физический труд – так жил на Тразиллане человек, который на Земле мог купаться в роскоши.

В сущности, несмотря на свои миллиарды, Джон Дж. был человек простой, и мысли в голове у него вертелись тоже простые и незатейливые. Вот почему, думал он, копаясь на грядке, людям не взять и не договориться друг с другом – насчёт войн, голода, социального неравенства... Чтобы не было их. Ведь люди же не дураки, да и злыми их не назовёшь... Я очень мало встречал тех, кого можно считать законченным дураком или закоренелым злодеем...

Именно, хлопнул себя Барсум по лбу! Как бы тяжело человеку ни приходилось, в нём всегда остаётся что– то хорошее, что– то, что невозможно растоптать окончательно. Значит, вот к чему надлежит стремиться: к тому, чтобы раскрыть в человеке лучшее, что в нём есть, и даже больше – показать, что каждый, кто доброжелательно относится к другим и к миру, сам по себе велик. Не грозный правитель, не отважный генерал – простой человек.

Пусть окажется, что под слоем бытовой грязи кроются те же прекрасные качества, которыми восхищаются мыслители и поэты. Честность, мужество, благородство, щедрость, справедливость и милосердие – вот они, в тебе и во мне. Надо создать условия, в которых и самый забитый человечек расцвёл бы дивными цветами!

Так и появилась на свет Новая Троя – последний кантон, основанный Барсумом.

Благословенная Новая Троя.

Проклятая Новая Троя.

Великая Новая Троя.

Ничтожная Новая Троя.

Как её только не называют.

Чем она была...

И чем стала...

А ведь на заре Новой Трои в ней собрались лучшие люди Тразиллана. Доблестные военные, умелые политики с железными принципами, учёные, готовые день и ночь корпеть в лаборатории во имя всеобщего блага, честные и талантливые литераторы, влюблённые в правду, и многие, многие другие.

Обилие замечательных персон заставляло и обычных людей вести себя приличнее. Только представьте себе: в первые пять лет в Новой Трое вообще не было преступлений, а стоило какой– либо старушке неуверенно застыть перед светофором, как находилось с десяток приятных, хорошо одетых молодых людей, которые буквально драться были готовы за право перевести её на другую сторону.

Прелесть, да и только.

Желая оградить свой кантон от неудачных Ханаана и Арка, местом его Барсум избрал остров в глубине Торакайского залива. Залив этот, названный в честь какого– то конгарского героя (то ли сто человек убил, то ли выпил зараз пять бочек пива), был для конгаров чем– то вроде священного места – туда они каждый месяц съезжались решать межплеменные распри.

Основывая кантон в непосредственной близости от конгаров, Барсум преследовал две цели: во– первых, он планировал, что добродетель новотроянцев окажет на тразилланских дикарей положительное влияние, и они, смягчившись, перестанут убивать друг друга (по крайней мере – в прежних количествах); во– вторых, он считал, что постоянное присутствие под боком необузданных соседей сильнее сплотит землян.

Но почему Новая Троя? Откуда взялось это название? Точных сведений об этом нет, так что вам придётся удовлетвориться моими догадками. Перво– наперво, мне представляется, что название подчёркивает особенность Новой Трои, непохожесть её на другие кантоны, и в некотором роде – превосходство над ними. Подобно тому, как древний Илион мощью своей и величием многократно превосходил городишки ахейских греков, так и Новой Трое предназначено было вознестись над прочими городами– государствами Тразиллана.

Можно здесь увидеть и желание восстановить связь времён, протянуть ниточку из легендарного прошлого Земли к славному тразилланскому настоящему. Вспомним поэму Вергилия: Эней бежит из гибнущей Трои, и, побывав в Карфагене (бедная Дидона – почтим её горе молчанием), оказывается в конце концов там, где спустя какое– то время был основан Рим. Так же и Новая Троя – быть может, название это означает, что кантон в какой– то мере является на Тразиллане преемником великих держав Земли, а стало быть, амбиции его и грандиозные планы – оправданны.

Наконец, можно сказать и об определённой "избранности" Новой Трои. В храме старого Илиона, мы помним, хранился дар Афины – упавший с неба камень– палладий. Предание гласило, что пока он остаётся на месте, город осенён милостью богов и не падёт, сколько бы врагов ни собралось у него под стенами.

Можно предположить, что Новая Троя по замыслу её творцов тоже должна была быть хранительницей чего– то – добродетели, чести, и так далее. Возможно, создавалась она как оплот справедливости, чести, мужества, стойкости, однако что получилось – то получилось.

Остров, на котором расположился кантон, с высоты птичьего полёта похож на полумесяц. Протяжённостью он километров пятьдесят, а в ширину – чуть меньше пятнадцати. Город покрывает его почти целиком, только на севере остаётся клочок незанятой земли – сад с поэтическим названием Слёзы Брисеиды. Полей на острове нет – любая пища, за исключением разве что рыбы, приходит с континента. Нет и лесов: единственные деревья в Новой Трое обрамляют аллею Бойцов За Правду – памятную аллею в честь жертв тразилланской Мировой войны.

В самом начале в Новой Трое проживало около двадцати пяти тысяч человек – добродетельных людей никогда не бывает много. Сегодня их почти миллион.

Проживает это великолепие в домах, архитектурой схожих со зданиями викторианской эпохи в Англии. Каждая улица в Новой Трое с незапамятных времён носит какое– либо возвышенное или поучительное название. Есть в ней улица Истины и бульвар Духовной Чистоты, есть проспект Благородных Намерений и мост Целомудрия. Присутствуют также шоссе Справедливости и пристань Счастья Трудных Дорог, а к концу Второго периода появился и существует до сих пор бордель, зовущийся "Сладкий Труд".

Немалая доля городских объектов была в Новой Трое отдана на откуп древним грекам – центральные ворота Новой Трои носят имя Приама, а главный рынок зовётся Менелаевым, ибо местные торговцы способны выманить у вас деньги так же быстро, как Парис соблазнил Елену. То же обстоит и с именами – сейчас это не так заметно, но какие– то пятьдесят лет назад каждый третий житель Новой Трои носил греческое имя. Страшно подумать, как с этим обстояли дела, когда кантон был совсем юн – должно быть, все поголовно звались Несторами, Аяксами и Теламонами.

Так получилось, что очень сильную партию в Новой Трое с самого начала составили военные. Таковы, вероятно, были издержки выбора Барсума, ведь выбирал он для своего последнего кантона людей честных, храбрых и мужественных, а у военных это, можно сказать, профессиональные черты. Конечно, немало было в Новое Трое и людей иных профессий, однако, принимая во внимание дальнейшую историю Тразиллана, надлежит иметь этот факт в виду.

И вот Новая Троя – оплот свободных, честных, храбрых – как– то умудрилась пасть, и не просто пасть, а превратиться в полную свою противоположность.

Случилось это во многом из– за конгаров, живших по соседству. Не то, чтобы они сделали новотроянцам что– то плохое, просто они существовали – в том– то и было дело. Нравственный закон Новой Трои, сложившийся в первые годы её существования, предписывал человеку взирать на мир доброжелательно, видеть в нём место, устроенное добросовестно, по особому разумению, а не просто так. Стоит ли говорить, что конгары в эту картину не слишком вписывались? Злобные, бестолковые, не желающие ничему учиться – такими их предстояло принять и полюбить новотроянцам. Неудивительно, что многие не выдержали испытания.

Нет, на словах всё было замечательно. И уважали конгаров, и принимали их такими, какие есть, но в глубине души, там, где должны разливаться снисходительное благодушие и расцветать симпатия, вскоре плескались лишь раздражение и злоба. Человек, увы, не всесилен в своих ненависти и любви, он не может вечно заставлять себя хорошо относиться к тому, что внушает отвращение.

А ещё человек зависим от общества: вынужден частенько вести себя так, как требуют определённые правила, установленные большинством. И постепенно в Новой Трое сложилась довольно неприятная ситуация: будучи оплотом лучшего, что есть в человеке, она требовала от каждого гражданина быть терпимым по отношению к конгарам. Тот же, кому общество глупых дикарей не доставляло никакого удовольствия, волей– неволей оказывался в оппозиции общепринятым в Новой Трое благородству, чести, достоинству и т.  д., то есть в некотором роде был вынужден насиловать себя этими прекрасными качествами. Нет, в самих добродетелях, на которых покоилась Новая Троя, никто не сомневался – по сравнению с остальными кантонами, погрязшими в беспутстве, звезда Илиона блистала, как никогда, ярко,  – но души многих горожан раскололись надвое.

Не каждый рождён святым, не каждый способен терпеть во имя высоких идеалов. Зато любому человеку под силу так организовать своё мышление, чтобы одновременно исповедовать две противоречащие друг другу правды. Так и поступило большинство рядовых новотроянцев. Простые, в сущности, люди, они одну часть времени отныне посвящали заботе о конгарах, а другую – деятельности таких организаций, как "Расовый комитет истинных сыновей Земли", "Общество по борьбе с конгарской угрозой" и "Гвардия чистой крови: мы против смешанных браков". Организации были, разумеется, тайные, впрочем, о секретности особенно никто не заботился: у основателя Новой Трои Барсума и у его ближайших сподвижников и в мыслях не могло возникнуть, что в их обожаемой Новой Трое всё не так ладно, как раньше.

Тайна и добродетель – плохие соседи, ведь добродетели прятаться незачем, она открыта всем и каждому. Постепенно члены тайных обществ начали испытывать стыд перед своими более добродетельными товарищами, которым, в отличие от них, не составляло никакого труда относиться к конгарам хорошо. Стыд становился тем сильнее, чем ярче были воспоминания о том времени, когда и великие и малые в Новой Трое были одинаково добродетельны. Но возврата к прошлому не было, а заглушить стыд можно было лишь одним способом: перещеголять в добродетели тех, кто был действительно честным и благородным.

Так началось соревнование в притворстве: кто лучше изобразит терпимость и сердечное участие к конгарам. Чем больше рядовой новотроянец в глубине души ненавидел их и презирал, тем ласковее старался обходиться с ними на публике, тем ревностнее заботился о соблюдении новотроянских принципов. Самые большие ревнители нравственного закона в те годы были именно те, у кого нравственный закон стоял костью в горле. Росла злоба – росло и показное благочестие, а чем больше становилось благочестие, тем больше внутри скапливалось злобы. Скоро притворщиков стало так много, что они организовали полностью легальное движение – Новая Добродетель.

И грянул взрыв.

Барсума, который действительно неплохо относился к конгарам, и нескольких его приближенных – честных, порядочных людей – обвинили в том, что они относятся к конгарам недостаточно хорошо. В определённом смысле это была правда: он не лизал язвы чумным конгарам и не собирал вручную вшей с завшивевших, как делали некоторые особо ревностные члены Новой Добродетели. Он просто– напросто делал всё, что мог, но, согласно принципам Новой Добродетели, чтобы называться честным, справедливым и милосердным, делать требовалось вдвое, втрое больше того, что можешь. Не знаю, как они сами с этим справлялись, но повод обвинить Барсума был очень хороший:

–  По какому праву,  – возмущались сторонники Новой Добродетели,  – человек, основавший наш кантон, пренебрегает его основными принципами? Или он погасил в себе божественный свет? Неужели он считает, что ему позволено быть менее добродетельным, нежели рядовому члену кантона? Если так, давайте напомним ему, что лидер кантона, призванного раскрыть в человеке самое лучшее, должен быть добродетельнее простого гражданина! Требуем суда чести! Суд чести, суд добродетели! Не позволим топтать истину! Все на суд!

Так открылась одна из самых позорных страниц в истории Новой Трои: суд над Барсумом. Обвинили его в пренебрежении принципами кантона, в недостаточных добродетелях и преступном отсутствии рвения. Тома доказательств громоздились один за другим, упрёки становились всё более жестокими, и под конец участвующие в процессе новотроянцы сами себя убедили в том, что они действительно защищают добродетель, честь, благородство, справедливость, мужество, достоинство и милосердие. Уже и думать они забыли об изначальных причинах – о том, что не хватало им терпения к конгарам,  – теперь они и только они были по– настоящему праведные, а Барсум и его приближенные были отступники от идеалов кантона.