Текст книги "Хроники Корпоративного Целителя. Первая история (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колосовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ух, какой страшный! – Яр раздраженно дернул губой. – У нас уговор и никто из вашего племени не может его нарушить!

– Твой потомок сам нарушит его, – рассмеялся комок. Он уменьшался в размерах, превращаясь в лужицу, – это мое последнее слово. Мой последний зов.

Странное низкочастотное гудение наполнило округу на несколько мгновений. Я поднял голову, но Яр не смотрел в мою сторону, полностью сосредоточившись на инфернале. Чудовище окончательно растеклось по полу, и вскоре темная лужица высохла.

– Зов? – я нервно сглотнул. – Какой такой зов? Он что реально помер? Такое бывает?

– Бывает, – призрак вернулся ко мне в глубокой задумчивости.

Он осмотрел комнату ещё раз, задержался на стене с запрещающей печатью.

– Он пришёл отсюда?

– Да, – в глазах темнело, я с трудом перевёл дыхание.

К ужасу, всех моих усилий было недостаточно, чтобы вернуть в сержанта жизнь.

– Он умирает, черт возьми! Что делать!?

– Брось его, – холодно отозвался Яр.

Он остался у стены, упёр руки в бока. Печать, оставленная мной, вдруг потускнела.

– Что происходит? – я мотнул головой, стряхивая с волос капли пота.

– Брось его на хрен, сейчас здесь будут гости! – взревел Яр, стрельнул в меня пронзительным, испуганным взглядом. – Надо сохранить печать!

– Какого черта происходит!? – я так и не заставил себя оторвать руки от толстяка, он затих и уже не подавал признаков жизни.

– Уже нет времени, – Яр не успел ответить. Гулкий удар в стену заставил его отшатнуться. Что-то рвалось в комнату дознания с другой стороны. – Брось его, ты ему уже ничем не поможешь.

Я отдернул руки, когда понял, что проиграл этот бой. Полицейский обмяк и завалился на бок.

– Это совсем плохо! – я нервно провёл рукой по лицу, встал на ноги, но едва не рухнул обратно. Перед глазами всё поплыло, чтобы сохранить равновесие мне пришлось ухватиться за край стола.

– Не это плохо. Они сломают печать и прикончат тебя, – Яр удрученно качал головой.

Я начинал осознавать, что в этот раз мы действительно перегнули палку.

– Что делать? – я поравнялся с призраком, так же как и он вздрогнул от очередного удара. С другой стороны словно ударили кувалдой, нарастал гул из тысячи голосов. Они рвались сюда, чтобы отомстить за своего сородича.

– Твоя печать не идеальна, я усилю её, – вздохнул Яр. Он приник к стене, его руки слились с узором запрещающей печати.

– Подожди, но я же не убивал его. Я не нарушил уговор! – эта мысль пронзила меня последней надеждой на спасение.

– Они идут не за тобой. – Призрак взглянул на меня в последний раз. – Они идут за осколком, и мы должны помешать им.

– Да черт с этим осколком! – я метнул взор в сторону открытой двери. – Успеем бежать!

– Ага, и когда тебя найдут, повесят как минимум одно убийство. Ты хочешь оказаться за решеткой? – недобро усмехнулся Яр, кивнул в сторону сержанта. – За этого кабана тебе дадут лет десять. В этот раз нет выбора. Помоги мне!

Призрак напрягся, наливая печать энергией. Она ожила, словно почувствовав это, с другой стороны заскреблись когтями, очередной удар заставил содрогнуться стены. На голову посыпалась побелка. Картина, которую обрисовал Яр, мне совсем не понравилась, но он был прав. Всё действительно свалят на меня. Я встал рядом, кожа на ладонях напряглась и загудела от вложенного импульса. Я знал, меня не хватит надолго, заломило в позвоночнике, по нервному столбу прошло жжение. Организм яростно сопротивлялся отдавать последние силы.

– Давай, последний рывок, – Яр вошёл в печать полностью, заставил её ярко замерцать. Мне оставалось только жалобно заскулить. Давление с другой стороны увеличилось, я почувствовал, как изогнулось пространство. Они уже здесь и готовы перейти пограничье. Пришлось прижаться к стене, чтобы не завалиться в обморок, я отдал набранный импульс. Едва увернулся от чьей-то пасти, сомкнувшей острые зубы прямо перед лицом. Из стены вылезали уродливые конечности, облезлые лапы с острыми когтями водили по воздуху в поисках жертвы. Их становилось всё больше, пришлось медленно опуститься на колени. Я не знал, что задумал Яр, как собирался остановить этот сонм. Мысль о побеге не давала покоя. Жуткое рычание над самым ухом заставило зажмуриться и опустить голову. Прорезая печать, в наш мир усердно прорывалась чья-то морда. Я не мог смотреть им в глаза, молил Яра разобраться со всем этим как можно скорее, но уже не ощущал его присутствие рядом. Неужели он кинул меня? Холодок пробежал по спине, но в этот момент голос далекого предка зазвенел в ушах маленьким колокольчиком:

– Абсолютный щит, прямо сейчас, давай!

– Щит, – бесшумно задвигались мои пересохшие губы. Я поднял лицо к потолку, невидимые иголки забегали по макушке, перешли на лоб. Сила наполнила руки и выстрелила в стену строя новую печать поверх старой. Они слились в причудливый непонятный узор. Я не помню, что произошло дальше, пелена упала на обессилившее сознание. Проваливаясь в небытие, слышал отдаленные нечеловеческие крики боли и злорадный смех Яра. Я надеялся, что нам удалось остановить их.

2 глава:

Дар По Крови

Что вы представляете, когда слышите о целителях нетрадиционной медицины? Кто это должен быть? Человек в белом халате, создающий на столе с пробирками очередной эликсир вечной молодости? Или дряхлый старик с легким безумием в глазах и лохмотьях вместо одежды, живущий отшельником в далекой глубинке? Или может оккультного мага в балахоне, украшенном позолотой, хрустальные шары, черные свечи и острые клинки, обещающие вам панацею от всех болезней? Вы думаете, что целительство это особенный, не поддающийся объяснению феномен? А может, считаете, что люди, обладающие сверхспособностями, – это высшая каста или новый виток в развитии человека как существа? Я был бы счастлив, если хоть половина из этого оказалось правдой, но правда всегда скучна и жестока. В прошлый раз я начал повествование не с начала своего пути, и прошу за это прощения. С этого момента я буду рассказывать о том, как всё это начиналось, и то, как закончилось. По порядку, ну или почти...

Прошлое:

– Ромка! Подъём! – Всегда чуть раздраженный голос бабушки заставил меня недовольно заворчать и перевернуться на другой бок, с головой укрыться одеялом. Это раннее утро в деревне я помню как сейчас. Мне десять, жизнь только началась, и запах её, это смесь аромата свежескошенной травы, догорающих в русской печке дров и тайн, скрытых внутри пыльных чуланов и бабушкиных сундуков. Мало кому удалось избежать таких летних приключений в советскую эпоху. Дорогие курорты заменяли деревенские сеновалы, а ужин в дорогом ресторане – бабушкины блины. И ведь тогда нам хватало этого с лихвой.

– Ромка, лешак тебя понеси! – Бабушка позвала меня в последний раз. Она теряла терпение и после этой излюбленной фразы переходила к более решительным действиям. Вторым этапом побудки обычно являлся удар самодельной мухобойкой по лбу. Я уже слышал, как бабушка несколько раз приложилась ей об стену.

– Мухи проснулись раньше тебя! – Бабушкин голос приблизился, грузные ноги пошаркали по половицам. Я почувствовал на себе её взгляд и услышал ещё несколько ударов мухобойкой. От греха подальше открыл глаза и сладко потянулся.

– А-а, проснулся? -Довольно протянула бабушка, усердно сопя, дошла до окон зала. В самой большой комнате избы я спал один, утопая в скрипучей кровати на мягких пружинах. – Давай, вставай, с утра много дел! Белянка собирается телиться, а у нас ещё ничего не готово.

Бабушка раскрыла шторы, впуская в комнату белый свет. Я видел, как в полосках лучей парила мелкая пыль.

– Ёжкин кот! – Обомлела она, увидев эту безобразную пляску грязи. – Ромка! Вставай, ешь и иди гуляй! Тут надо навести чистоту! Чтоб не видела тебя до обеда!

Удрученно вздыхая, бабушка ушла обратно на кухню. Утро в деревне начиналось каждый раз с одного и того же. Я вылез из-под одеяла, свесил с кровати ноги. Потягиваясь и вспоминая, куда кинул одежду вчера вечером.

– Ну что, проснулся? – Дедушка шепнул мне с печки. Слегка отодвинув плотную занавеску телесного цвета. Он высунул улыбающееся небритое лицо, в зубах тлела самокрутка. Я сонно кивнул, потянулся к штанам. Бабушка запрещала курить в доме, поэтому уже после второй затяжки, ругаясь и грозясь выкинуть старика из дома. Дед самозабвенно крутил папиросу в зубах, не обращая внимания на крики. Почти всегда их беспечная ругань вызывала у меня улыбку. Быстро одевшись, я примерялся как бы незаметнее проскочить к дверям в сени.

– Белянка на сносях, не вздумай сегодня на ней кататься! – Строго предупредила меня бабушка. Она скрылась в предбаннике, где располагалась кухня.

Белянка, любимая корова подменяла мне лошадь всё лето, но в последний месяц распёртый живот мешал бедному животному даже выйти из хлева.

– Проснулся уже? – Дед озорно подмигнул с печки, выпустив из носа клубы пряного дыма. Я кивнул, немного осунувшись. Бабушка предупреждала, что корова скоро отелится, с одной стороны мне безумно интересно это действо жизни, а с другой понимал, что после родов покататься на Белянке уже не получится.

– Что загрустил? – Дед выждал паузу, глаза, подёрнувшиеся сизой пеленой старости, смеялись. – Остался без лошади?

Я медленно натягивал штаны, грустно вздохнул.

– Ничего, я её сейчас выведу, покатаешься по огороду.

Дед сделал затяжку, украдкой выпустил дым.

– Так! – Бабушка прикрикнула из -за двери. – Ты опять куришь в доме, лешак тебя побери! Я же предупреждала...

Дед подмигнул мне, прежде чем скрыться за занавеской. Я услышал, как он надевает телогрейку.

– Только одевайся теплее, с утра уже холодно.

Я азартно кивнул, закончив со штанами, принялся за футболку. Мысль о том, что еще разочек удастся покататься на Белянке, согревала душу.

– Дед, кому говорю, не кури в избе! – Бабушка причитала с кухни, по разделочной доске без устали шинковал нож. Дедушка ничего не ответил, тяжело кряхтя слез с печи, обул галоши. Он добрёл до двери, кинул на меня заговорщический взгляд, не торопясь вышел в сени. Мне оставалось накинуть ветровку и как можно тише последовать за ним.

– Лешак тебя понеси! В доме же Ромка, а ты дымишь как паровоз с самого утра! – Бабушка крикнула вслед хлопнувшей двери.

Наступила моя очередь. Добежав до порога, я запрыгнул в кроссовки. Притаился, слушая, как скворчит разогретая сковородка и топчется у плиты бабушка. Дождался, когда шаги отдалятся, потянул ручку двери на себя и на цыпочках просочился в сени. Бабушка закопалась в холодильнике, стоя ко мне спиной. Грея надежду остаться незамеченным, сделал несколько шагов в полумраке. Уверенно обходя скрипучие половицы, протянул руку к засову двери в огород.

– Не забудь помыть руки! – Бабушка повернула голову, грозно сверкнула глазами. – И Белянку не троньте, ей уже тяжки ваши забавы.

– Так точно! – Шутливо отрапортовал я, выпятив худую грудь. Воспользовавшись паузой, поспешил выйти на улицу. Солнце едва поднялось над горизонтом, придавая проснувшейся земле красноватый оттенок. Где-то на соседней улице заголосил петух. Я замер осматривая огород за домом, из приоткрытой двери хлева тянуло тёплым перегноем, но дедушки нигде не было, наверное, он уже одевал на корову самодельное седло. Как назло первым на утреннюю прохладу отозвался мочевой пузырь. Пролетев мимо хлева, я старался заглянуть внутрь, но ничего не разобрал. Намочив росой штаны. и ёжась от холода, добрался до туалета. Силился побыстрее закончить тут дела. Навряд ли удастся выйти на Белянке в поле. Бабушка строга и не одобряла даже обычного использования коровы не по назначению, а сейчас и подавно устроит скандал, если я оседлаю её снова. Выдавив последние капли, которые как обычно упали в трусы, заспешил в хлев. Уже на подходе услышал напряженное завывание Белянки. Она иногда противилась нашим катаниям, особенно когда у неё не было настроения. В этот раз голос любимой коровы казался слишком встревоженным. Затаив дыхание я протиснул голову в оставленную дедом щель дверного проёма. Он стоял посреди хлева, уперев руки в бока и сурово смотрел на Белянку. Корова разлеглась у стены, тревожно мычала, из-за двери почти ничего не видно, я сделал шаг внутрь, но дедушка, увидев мой интерес, обречённо махнул рукой:

– Эх, Ромка, сегодня не получится покататься, зови бабку, скажи, что не смогла она разродиться!

Десятилетнему, мне тогда ещё не совсем хорошо понимающему тонкости деторождения было тяжело понять весь смысл сказанных слов, но сообразив, что произошло что-то не входящее ни в чьи планы, я кинулся к дому. Почти на пальцах объяснил бабушке что произошло.

– Лешак всех понеси! – Она топнула ногой, снимая фартук, заковыляла на задний двор. – Говорила я надо заранее ветеринара звать! Не сможет она сама!

Мне не оставалось ничего другого как последовать за ней. Бабушка ворчала всю дорогу до сарая, а в хлеву между ней и дедушкой, под душещипательные стоны коровы, развернулась настоящая буря. Неуклюже обходя коровьи лепешки, дед выскочил из пристройки, даже не заметив моего присутствия, он распахнул дверь и теперь я смог разглядеть, что на самом деле произошло с Белянкой. От удивления и омерзения у меня приоткрылся рот. Прямо из задницы коровы, как мне тогда показалось, торчала пара тонких ножек. Спустя несколько лет я видел нечто подобное у своей кошки, которая рожала мёртвых котят. Тогда вперёд у них лезли хвосты, и мне казалось, что, как в фильме ужаса, из бедного животного вылезала какая-то иная форма жизни.

– Ромка, иди в дом! – Бабушка закричала так, что я вздрогнул. В хлеву происходило что-то жуткое и мне действительно не стоило на это смотреть.

– Еще чаю будешь? – Дедушка заботливо подлил кипяток в полупустую чашку. У меня совершенно не было аппетита, перед глазами стояла увиденная картина. Я отвлеченно помотал головой.

– Это ты виноват, рано ему ещё такие вещи видеть! Ветеринара вызвал? – Проворчала из сеней бабушка, я поднял голову, когда в очередной раз услышал жалобный голос любимой коровы.

– А что с ней? – Тихо шепнул так, чтобы услышал только дедушка.

– Заболела она. – Так же в ответ шепнул он, добавив уже громче: – Да позвонил я, позвонил, но нет его ещё на участке, и когда будет – не знают.

Старик вздохнул, взгляд остекленел:

– Потеряем мы Белянку, ох, чую, потеряем...

– Не надо! – На глаза навернулись слёзы, корова стала для меня настоящим другом и страх потерять её, ужалил душу.

– Ну не слушай старика, это уж совсем плохой вариант. – Дедушка погладил меня по голове, стараясь смягчить слова, сказанные в задумчивости.

– Неужели ей никак нельзя помочь? – Я не представлял, что можно сделать, но знал – дедушка кладезь смекалки и правильных мыслей, уж он-то точно что-нибудь придумает.

– Обычными средствами это только ветеринар может, надо его ждать.

– А необычными? – Вопрос напросился сам собой.

– А необычными... – Дед покосился на дверь в сени, бабушка ещё там заканчивала с завтраком. Она зашла в дом, так и не дав ему закончить мысль, ураганом прошлась к комоду, повязала платок на седые волосы.

– Я к Костиковым, надо опять ветеринару звонить, корова так долго не протянет.

– Так нет его... – Дед не нашёл понимания, махнул рукой, вдруг с хитрецой взглянул на меня и подмигнул: – Слышь, бабка, а Ромка-то у нас ЯРВ!

Он усмехнулся, ударив ладонью по столу.

– Чаво? – Она недобро изогнула бровь, с подозрением покосилась на нас.

– Ну, ЯРВ он, понимаешь? Может того, пусть попробует?

– Ишь, чего ты удумал, старый! Глупости всё это и ребёнку голову не забивай сказками! – Грозно сверкнув глазами, бабушка вышла из избы.

– Ну да, ну да... – Дед покачал головой, встал, растерянно ощупывая карманы. – Ты давай чай допивай и на улице погуляй, нечего в доме сидеть.

– А ЯРВ это кто? – Я нервно сглотнул, чувствуя, как в воздухе запахло какой-то жутко важной тайной. Дед не ответил, поколебавшись, прежде чем вывести меня в сени, дал чистые галоши и начал свой рассказ, пристально глядя мне в глаза, словно думая можно мне доверять или нет.

– Есть на роду нашем придание. – Он заговорил, когда мы уже вышли на задний двор. Старик шёл медленно, оттягивая момент, четко проговаривал каждое слово. – Когда-то очень давно один наш пра-пра-прапрадед обладал одним даром.

– Каким таким даром?

– Мало кто об этом помнил в нашей семье, знали только, что жил он в соседнем селе, и слыл там сильным магом, которого люди боялись, уважали и величали Яром.

– И что с ним случилось?

Мы подходили к хлеву, где продолжала жалобно мычать Белянка, ей становилось всё хуже.

– Да ничего, жил-жил и умер, никого не обучил он своему ремеслу, но ходит легенда, что перед смертью завещал он, будто дар свой передаст только тому из своего рода, кого при жизни Яром назовут.

– И кого назвали?

– Да никого ещё. – Дед осунулся, пожал плечами, открывая дверь в сарай, пропустил меня внутрь. – Суеверный люд боялся, что колдун наложил на свой род проклятие, никто не решался называть заветным именем своих детей, да только вот ты у нас ЯРВом уродился. – Он нервно хихикнул. – Да и то, случайно...

Будучи десятилетним мальчиком, я едва понимал эти логические хитросплетения. Осторожно подошел к корове, распластавшейся на полу. Увидев меня, Белянка попыталась встать, но не смогла, тихо завыла. Взгляд, как магнитом приковывал тонкие ножки телёнка, вылезшие из лона коровы лишь наполовину.

– Видишь, Ромка, помощь ей нужна. Тот наш предок, как говорили, всякие болячки лечить мог, помогал как людям, так и животным.

– И как он это делал?

– Да кто же знает!? Говорили руки прикладывал к больному месту, и уходила хворь. – Дед осторожно толкнул меня вперёд. Обходя навозные кучи, я приблизился к Белянке, но даже не мог представить, как ей можно помочь.

– Руки. – Шепнул дедушка, жестом подсказал опуститься на колени. Мне не оставалось ничего другого, пришлось встать в грязь и запачкать домашние штаны.

– Не бойся, отстирается.

Внутреннее напряжение неожиданно ударило пульсацией в виски. Я не мог понять, что я делаю, не смог бы даже описать своего состояния. Словно в каком-то навязчивом бреду, вытянул руки, приложил их к коровьему боку. Разряд, похожий на электрический импульс, прошёлся по телу, сосредоточился на кончиках пальцев. Я не успел сообразить, что делать дальше, энергия сама нашла выход из моего тела, словно ждала этого момента много лет, выплеснулась обжигающим теплом исходящим из рук. Белянка ожила, задрожала, тягучее мычание закончилось схваткой, и через несколько мгновений тушка мертвого телёнка упала на сено. От неожиданности я вскрикнул, подался назад под радостный смех дедушки. Он стянул с себя телогрейку, быстро накрыл мертвый плод, помог мне подняться.

– Ну вот, я же говорил, что ты ЯРВ!

Это откровение стало для меня переломным моментом в судьбе, тяжело дыша и с трудом переваривая произошедшее, я смотрел на свои руки. Еще не подозревал, сколько счастья, сколько добра и сколько боли принесёт мне открывшийся дар.

– И как же ей удалось разродиться без ветеринара? – Бабушка грозно смотрела на нас. К её приходу дедушка уже успел убрать телёнка и даже выложить в хлеву новое сено. Белянка чувствовала себя лучше, уже не отказывалась от воды. С трудом сдерживая внутреннее возбуждение, я уплетал завтрак, впервые почувствовал на себе один из побочных эффектов от акта исцеления – навязчивую усталость.

– Сама смогла! – Дедушка соврал, не моргнув глазом, я молчал, ребенку всегда приятно быть частью большого секрета. – Зря мы её недооценили.

– Ну да, конечно! – Бабушка прищурилась, заметив характерную грязь на коленях моих штанов, она подсохла, но всё ещё заметно выделялась. Старушка так и не решилась озвучить мучавшую её догадку, махнув рукой, ушла в сени.

– Пойдём. – Дедушка привлёк моё внимание, почти насильно увлёк к печке. Закопавшись в подложке, достал почерневший от времени ларчик, совсем крохотную шкатулку, на дне которой могла уместиться разве что монета.

– Смотри.

Он открыл её, быстро выгибая шею, следил за входом в избу. Перстень. Моё лицо вытянулось от удивления, рука сама потянулась к сокровищу, я осёкся на полпути, недоверчиво насупился.

– Бери-бери, он теперь твой! – Дедушка светился от радости, словно скидывал с себя ношу, от которой давно не мог избавиться. – Это перстень Яра. И он теперь твой!

На накладке лицевой поверхности печатки древня гравировка, эмаль давно выцвела, но узор ещё хорошо проглядывался – щит с головой сокола в центре. Перстень упал в ладонь приятной тяжестью, но он ещё слишком велик для меня.

– Завтра сделаем тебе цепочку, будешь пока носить на шее. – Дедушка подмигнул мне, растрепав волосы. Я уже не слушал его, всё моё внимание было приковано к печатке и гравировке. Она показалась мне знакомой...

***

Настоящее:

Почему мне редко сняться хорошие, радужные сны? Всё чаще в этих снах мне приходится от кого-то убегать или прятаться. Но самое страшное, что я никак не могу победить своих преследователей. Осознание того, что твой враг априори сильнее тебя не даёт ровно дышать, гонит от безысходности. Такие сны частые гости в моей голове. Вот и сейчас мне снилась та комната дознания, я сидящий прикованным к стулу для изощрённых методов допроса и два мента, что так отчаянно старались нести свою службу честно. Ну, может, и не слишком старались, а может и не старались вообще, но несли, как могли. Их довольные, бодрые физиономии застыли на лицах восковой маской. Я опять в безвыходной ситуации, и снова терзаем совестью, что не смог спасти пухляка. Тоже мне целитель! Пришлось опустить глаза, чтобы не видеть их.

– Ну что, Роман Валерьевич, нарушаем? – Сержант ожил, постучал моим паспортом о ладонь.

– Да нет, что вы!? Я просто... я же трезвый. Ну да помят немного, в ссадинах, но ведь трезв!

Голос откуда-то сбоку, не мой. Да и не стал бы я так лепетать перед обычными людьми, иной раз Инферналам грублю так, что едва понимаю, как ещё жив. Уговор Яра в вечной силе. Кстати, где он сам? Вяло вожу головой в поисках своего неугомонного предка, но не вижу его, да и воздух, словно кисель, быстро устаю и тяжело вздыхаю:

– Может, отпустите на первый раз?

Эх, Валерыч, зря я себя так не уважаю! Слова не мои, чувства не мои, полицейские и те картонные, но всё это в моей голове. Как же настроить себя так, чтобы каждый раз выходить доблестным орлом из подобных ситуаций? Порвать железо наручников, как бумагу, надавать всем по морде и спокойно удалиться. Мечты, мечты, мечты, как пел Кипелов в далёком восемьдесят пятом. Неожиданно потянуло знакомой прохладой. На сей раз не со спины, портал открылся позади доблестных полицейских, пронизывающий холодом ветер прошёлся по их волосам. Инфернал появился из ниоткуда. Длинный, болезненно худой, с пупырчатой багровой кожей отдающей глянцем похожим на хитиновые крылья майских жуков. Так! А вот этот персонаж здесь был явно лишним. Я бы конечно ещё мог поверить, что это тот вежливый суицидник, назвавший своё имя, но уж больно они не похожи друг на друга. Поймал себя на унылой мысли, что уже начинаю разбираться в подвидах этих тварей. Инфернал просочился между полицейских, забрался на стол. Это на реальный им нельзя, на придуманный можно. Монстр сел на корточки, растопырил худые колени, как лягушка. Точно, а ведь чем-то они и похожи. Почему-то это сходство я увидел только сейчас. Тварь с любопытством склонила голову. Я помнил, что случилось в участке, наверняка лежу сейчас в больничке под капельницей. Энергии нет, сил нет, даже нет возможности сопротивляться незваному гостю. Именно поэтому инферналу удалось так нагло и просто взломать мой сон, обойдя защиту.

– Чё скалишься? – Я нашёл в себе силы для одного вопроса.

– Отис не хотел причинять никому вреда. Он был честным. – Заскворчало чудовище. Это откровение заставило меня рассмеяться, но вместо этого я опять жалобно обратился к застывшим полицейским:

– Может, отпустите на первый раз, а?

Я закатил глаза, со стороны выглядел как полное ничтожество. Тяжело контролировать сон, в который кто-то вмешался извне.

– Да в жопу твоего Отиса. Выберусь отсюда и тебе дам пинка под зад! Твой Отис убил человека, хотел убить и меня!

Я с обидой припомнил момент, когда толстяк потянулся к табельному оружию.

– Он защищал осколок. Ты исключенец, но даже ты не имеешь право прикасаться к нему!

Осколок, осколок, осколок! За последние сутки мне прожужжали все уши этим чертовым осколком. Сначала Яр, потом эти пропащие. Кстати, предок так и не смог объяснить для чего тот ему нужен, но сдавалось мне не для того, чтобы повесить на стену. Меня неожиданно осенила интересная мысль.

– Стой, но вот именно, что я исключенец! Есть уговор, так? А значит, могу трогать всё, что захочу, так? – Довод показался смешным, но инфернал слегка смутился, уселся на столе поудобнее, вытянул в мою сторону и без того длинную шею.

– Это исключение. – Ответил он после паузы.

– Подожди-подожди. Исключение здесь только я! Не надо мне тут тень на плетень наводить! – Я взорвался праведным гневом, а ведь и действительно, ишь бюрократы хреновы. – Так, не знаю, как тебя зовут, но передай вашим: уговор есть, мелкого шрифта не было, а значит могу! Я осколок взял, мне он теперь и принадлежит.

Добавил я, чётко проговаривая каждое слово.

– Не смей, смертный! – Взбесилось чудище, задергавшись в конвульсиях.

– Пошёл к черту, осколок мой! – я чувствовал, как силы возвращались ко мне, подпрыгнув на стуле, ухитрился плюнуть на инфернала. Он истошно завопил, оттолкнулся от стола в лягушачьем скоке, вцепился мне в горло холодными, длинными пальцами.

– Не смей, не смей! Осколок наш! – Тварь упёрлась коленом в грудь. Перед глазами потемнело, полицейские у стола потеряли свои цвета, превратившись в безликие тени. Я хрипел, не мог пошевелиться, собирая силу воли в кулак и извиваясь под невидимой тяжестью, сконцентрировался на ответном ударе. Мысленно послал спасительный импульс в воздух. Мне удалось проснуться в больничной постели и жалобно застонать. Тело ломило от пережитой атаки, руки и ноги онемели. Из горла вырвалось единственное слово:

– Яр!

– Рома, ты жив, ответь!? – Борисыч осторожно трепал меня за плечи, старался успокоить судороги. Я открыл глаза, наши взгляды пересеклись. Странные, давно забытые ощущения заставили меня замереть. Уже несколько лет я не подпускал инферналов для атаки так близко.

– Нет, Рома, это не рай, мы всё ещё на грешной земле. – Переводя дыхание, Борисыч улыбался. На моё счастье не до конца расслышал того, что я выкрикнул в кошмарном бреду, хотя его версия мне понравилась больше.

– Где я? – В горле стоял ком. – Воды!

– Да-да. – Борисыч засуетился у тумбочки, зашипела и забулькала минералка. Последний год он заменил мне и отца и мать, похоже, будет проявлять благодарность за спасение жизни до конца своих или моих дней. Я отпил из поднесенного ко рту стакана, обречённо откинулся на подушку, незаметно огляделся. Палата не для бедных. Всего две койки, но вторая пуста, телевизор на стене, отдельный холодильник. Заботясь о моём комфорте, Борисыч не жалел денег. Он отложил стакан, заговорщически зашептал на ухо:

– К тебе приставили ФСБешника, вроде из отдела внутренних расследований. Он сейчас в коридоре. Ты очнулся, я должен его позвать. Они обещали, что ты будешь проходить как свидетель, смотри лишнего не взболтни. Я вызвал нашего корпоративного адвоката, но он сейчас в командировке, приедет через два дня, если что: ты ничего не помнишь, тебя били! Сделай из себя жертву!

Я слушал всё это молча, лишь моргал в такт словам. Хотел рассмеяться и похлопать начальника по плечу, как хорошего приятеля, успокоить его пыл. А ведь Борисыч даже не знал, что произошло в участке, была там моя вина или нет, но он уже вступался за меня горой. Этого мужика я уважал, и надо будет отблагодарить его, настоять на более частых восстановительных сеансах. Нашу беседу прервал осторожный стук по дверному косяку.

Кто-то тактично кашлянул.

– Он только что проснулся, я уже хотел идти за вами! – Борисыч выпрямился как по струнке, обернулся к важной персоне лицом, но перед этим успел незаметно подмигнуть. Я подумал, что ему явно не хватало в жизни острых ощущений, возможно, именно поэтому Борисыч всегда охотно принимал участие в любых моих авантюрах и помогал, как мог.

– Проснулись? – Мужчина лет пятидесяти в сером строгом костюме хорошего покроя посмотрел на меня поверх очков, робко улыбнулся.

– Да, но я бы ещё поспал с вашего позволения, что-то утомился.

Я устало и без интереса посмотрел на федерала, его доброжелательный внешний вид это обманка, чтобы подозреваемый вроде меня потерял бдительность. Да-да именно подозреваемый. Борисыч сказал, что я свидетель, да хрен там! Мужик пожирал меня взглядом, едва ли не раздевал. Я не знал, что он хотел там увидеть, но по телу прошла волна навязчивого жара.

– Юмор это хорошо, значит, скоро поправитесь. – Тактично заключил федерал, прошёл в палату, достал удостоверение. – Майор Спесивцев. Вы, конечно, сможете отдохнуть, но сначала мне придётся задать вам пару вопросов.

– Ну конечно. – Обречённо вздохнул я. Интересно, сколько я был в отключке? Они уже успели вскрыть толстяка и достать осколок? А если нет? Перспектива поработать лопатой после того, как всё уляжется, заставила нехорошо откашляться. Я знал Яра, если ему потребовался осколок, он заставит эксгумировать сержанта и провести вскрытие прямо на кладбище. Однако тут вставал другой вопрос: упоминать его в показаниях или нет? С другой стороны: да, конечно, они уже резали мента! Полицейский умер без видимых насильственных действий, и скрывать тут совершенно нечего.

– Да, но в интересах следствия я хотел бы поговорить с вами тет-а-тет. – Спесивцев улыбнулся, переведя взгляд на Борисыча, замолчал. Очень культурно выгнав его от сюда нафиг.

– Да-да. – Мой начальник ожил, задумчиво закопался в карманах накинутого халата. Я видел, как он мучительно не хотел оставлять меня на растерзание грозному правосудию, но выбора не оставалось и Борисыч, насупившись, вышел в коридор. Дверь за ним прикрылась.

– Ну, хорошо, теперь приступим. – Спесивцев проводил моего единственного защитника краем глаза, встал у кровати, потер маленькую бородку с проседью, взглянул с хищническим интересом. Тут же захотелось упасть в обморок и притвориться мёртвым. Вообще, мало того, что этот мужик мне не нравился уже с порога, так и выглядел он совсем не как федерал. Строгий костюм, небрежная небритость... У меня, конечно, не так много опыта в общении с ФСБешниками, но если честно представлял я их себе как-то по-другому, может быть другой дресс код

– Что произошло в участке? – Он продолжил вежливо улыбаясь.

Я ответил не сразу, судорожно вспоминая, кто был свидетелем разыгравшейся драмы. Так! Рядовой с телефоном ушёл. Мало того, он ушёл с моим кольцом, но всё же минус один. Кто следующий? Камера под потолком. Ну, этот свидетель, как и статуя Фемиды, в ответственный момент всегда с повязкой на глазах. Беглый подсчёт шепнул: врать можно нагло и безбожно. Предвидя все албанские и околобродные вопросы, я начал с основ, которые нафиг никому не были нужны: