Текст книги "Осип Иваныч"

Автор книги: Дмитрий Мамин-Сибиряк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

ОСИП ИВАНЫЧ .
Рассказ .

I.

   – А я пойду мальчиком ,– говорил лысый Осип Иваныч , делая выход с валета.    – А мы его барышней прикроем ,– с улыбкой отзывался старик Балуев .    – Мала,– хрипло провозглашал майор Муштуков и непременно покрывал или тузом , или козырем .    Это было вообще чрезвычайно странно, что у майора всегда карты были лучше, чем у других : возьмет взятку из -под носа да еще захохочет прямо в лицо Осипу Ивапычу. Как хотите, это хоть для кого будет обидно! Осип Иваныч ворчал и морщился, Балуев сладко улыбался и только ежил плечами, а майор продолжал хохотать, да еще возьмет и похлопает Осипа Иваныча по плечу своей волосатой, красной рукой. Четвертым партнером неизменно состоял Иван Петрович Чинетти, молчаливый и безответный человек , у котораго всегда были дрянныя карты.    Обыкновенно "винтили" или у майора, на прииске Саранке, или у Осипа Иваныча, на Ягодном , потому что там и здесь были довольно сносныя приисковыя полторы: не мочило дождем и не очень уж продувало ветром . Майор был чрезвычайно гостеприимен и всегда принимал своих друзей с распростертыми об ятиями. Осип Иваныч морщился, но тоже делал такой вид , что и он рад гостям . Иногда после винта, особенно когда проигрывал Осип Иваныч , поднимались горячие споры, доходили до очень горьких истиц , но потом дело улаживалось, благодаря вмешательству старика Балуева, который умел примирить враждующия стороны. Чинетти равнодушно молчал или насвистывал какую-то неизменную мандолинату.    – Этакая эта консистория жадная до взяток !– каламбурил майор относительно Осипа Иваныча.– Ведь денег и без того куры не клюют , Осип Иваныч , а еще жадничаешь.    – Чужия-то деньги легко считать, а вы свои сосчитайте,– огрызался Осип Иваныч , насупив свои густыя брови.– Что вы меня, майор , взятками тычете? Ну, брал , со всех брал , потому что такая была моя должность; все консисторские секретари берут .    – И с просвирен брал ?    – И с просвирен ... со всех .    – Натурой, может -быть?    – Тьфу!.. А вы, майор , солдатские пайки благородным образом прикарманивали, сенцо у лошадок , от солдатских сапожок да разных ремешков малую толику присовокупляли... хе-хе!    – Будет вам , господа, ей-Богу, будет -с ,– умолял Балуев , оправляя свою благородную седину.– Кто Богу не грешен , царю не виноват !.. А чей у нас ход , господа?    Когда майор хотел окончательно взбесить Осипа Иваныча, то выходил с короля бубен и приговаривал : "беглый австрийский архиерей Галактион ". Осип Иваныч бледнел , бросал карты и начинал бегать но комнате петушком : он был выгнан со службы по третьему пункту за взятку с какого-то раскольничьяго архиерея. Впрочем , майор обращался к этой выходке только в последней крайности, когда начинал проигрывать, что с ним случалось, очень редко.    В записной книжке Осипа Иваныча, куда он с аккуратностью настоящаго консисторскаго секретаря, заносил все свои расходы, значилось, между прочим : "Майору в отставке Луке Лукичу Муштукову проиграно мною в разное время бытности на прииске Ягодном 784 р. 72 к. серебром ". За этой заметкой следовала нравственная сентенция: "Игра в картеж есть пагубнейшая страсть, которой подвержены очень многие неглупые умом люди... Господи, не введи мя, многогрешнаго, в искушение". Из последняго видно, что Осип Иваныч сознавал некоторую опасность своего положения, хотя противостоять искушению был не в силах . Да и как уберечься, когда навалится ненастье или начнутся безпросветныя осенния ночи? День на прииске, а вечером или майор завернет , или Осип Иваныч отправится к майору.    В сущности, майор был добродушнейший малый, правда, немножко фат , немножко хвастун и мот , но где люди без недостатков , как справедливо разсуждает Осип Иваныч , умудренный жизнью? Общаго между майором и Осипом Иванычем была только лысина, хотя первый не старался скрывать этот чувствительный недостаток своей наружности и не зализывал на макушку жиденьких височков , как это делал по праздникам Осип Иваныч .    – Что же, братику, пожили в свою долю; надо и честь знать,– говаривал майор в минуту откровенности, хлопая Осипа Иваныча своей пятерней,– это была скверная майорская привычка, которая приводила консисторскаго секретаря даже в отчаяние.– И у тебя, Осип Иваныч , лысина-то, поди не от благочестивых мыслей завелась.    – Нет , уж извините, г. майор !– протестовал Осип Иваныч и обиженно складывал свои сморщенныя, сухия губы ижицей.– У вас лысина от любострастия, а у меня от службы.    – Это когда с просвирней натурой получал ?    Осип Иваныч только отплевывался, потому что в веселом пастроении духа майор впадал в явное вольнодумство и даже позволял себе отзываться о некоторых священных предметах в легком шутливом тоне.    По наружности друзья представляли резкую разницу: майор был толст , румян , подвижен , любил ходить в высоких охотничьих сапогах и в серой куртке с зелеными отворотами, носил длинные усы, любил крепко поесть и еще крепче выпить и не пропускал ни одной смазливой бабенки, появляющейся на приисках . Осип Иваныч был тонок и худ , малоречив , всегда чисто брился, ходил в манишках , длинном суконном сюртуке, в резиновых калошах и обязательно, несмотря ни на какую погоду. с зонтиком в руках . У майора был полон рот белых , как репа, зубов , хотя он не выпускал изо рта сигары, глаза на выкате и, когда смеялся, глаза сначала покрывались маслом , а потом как -то начинали прыгать, так что Осип Иваныч обыкновенно старался в это время не смотреть на майора и отплевывался; у Осипа Иваныча зубы оставались только напереди,– "жениховские", как говорил майор , да и те гнилые, серые; полинявшие глазки слезились, хотя смотрели очень проницательно.    Старик Балуев выделялся из всей компании своей благообразной апостольской наружностью, хотя был плут первейшей руки и существовал главным образом тем , что скупал краденое золото с приисков своих приятелей. Одевался он по-купечески: в рубахи-косоворотки, в глухие жилеты, и носил сапоги бутылкой.    – Знаю, знаю, ангел мой, как ты мое-то золото скупаешь,– говорил Балуеву майор .– Ну, признайся... а?..    – Помилуйте, г. майор , как же я смею такие поступки поступать?– отшучивался Балуев , разглаживая свою седую окладистую бороду.    Майор говорил это так , шутки ради, совсем не желая обижать седовласаго старца, потому что и сам скупал чужое золото, как его скупал и Осип Иваныч и все вообще мелкие золотопромышленники на Урале. "Не я куплю,– все равно другой купит ",– говорят опытные люди в этом случае.    Четвертый партнер по висту, Иван Петрович , смуглый, чахоточный господин неопределенных лет , был совсем неизвестный человек . На прииски его затащил Осип Иваныч , и, как уверял майор , прииск Журавлевский принадлежал тоже секретарю, а Чинетти был только подставным лицом . Сам о себе этот приисковый икс разсказывал очень длинную и совсем неправдоподобную историю: он был наездником в цирке, об ездил всю Россию, вывихнул где-то ногу и должен был избрать себе другой род жизни. Единственной слабостью Чинетти было самое невинное франтовство: наденет лакированные ботфорты, кургузую курточку, закрутит черные усы шильцем и выступает по прииску, как журавль. Майор божился, что Чинетти какой-нибудь проворовавшийся маркер с чисто-лакейской фамилией: Егоров , Куликов , Норкин .    На приисках толчется слишком много самаго страннаго люда, так что разбирать генеалогию каждаго проходимца положительно не стоит . Да и что значит прошлое? У кого нет ошибок , увлечений, слабостей, маленьких и больших прегрешений? Майор любил распространяться на эту тему и даже приходил к некоторым философским обобщениям .    – Нужно жить настоящим , господа,– проповедывад он , бойко делая мелком выкладки на зеленом поле.– И, главное, не надо привыкать ни к чему: ни к квартире, ни к мебели, ни к женщине, ни к друзьям , ни к делу... Все мы только гости в здешнем бренном мире, и нея наша жизнь – одно сладкое мгновенье. Да-с !    Осина Иваныча, считавшаго себя очень умным и начитанным человеком , всегда поражали подобныя выходки майора: ведь совсем глупый человек и легкомысленный, а иногда какую умную вещь скажет . Старик Балуев был того же мнения, потому что очень интересовался некоторыми отвлеченными вопросами: о душе, о первородном грехе, о загробной жизни, о покаянии. Но душеспасительное направление не мешало Балуеву держать у себя на прииске двух любовниц , хотя он был женатый человек и отец семейства.

II.

   Прииски Ягодный, Саранка, Журавлевский и Кочет были заброшены вглубь Уралеских гор , за Богословские заводы. Это настоящий угрюмый север : высокия горы, глубокия долины и болота без конца. Больших селений здесь почти же встречается, потому что нет проезжих дорог ; маленькие поселки жмутся но берегам быстрых горных рек , где население промышляет охотой и рыбной ловлей. Ближайшим к приискам жильем была глухая лесная деревушка Розвальни; до нея считали всего двенадцать верст , но проехать можно было только верхом , да и то не всегда: в ненастную погоду вода заливала все стлани, речонки выступали из берегов , и только одни записные охотники могли пробраться на прииски по глухим звериным тропам .    Лучшим прииском был Ягодный, купленный Осипом Иванычем "по случаю", как любил он покупать. Прежний хозяин , открывший Ягодный, разорился и умер , а прииск пошел с аукциона. Место было верное, разсыпное золото налицо, но, чтобы взять его, нужно было произвести большия затраты: поставить паровыя машины, бутары, водокачки, водоотводныя канавы и т. д. У Осипа Иваныча были деньжонки, и довольно кругленькая сумма. Потерпев крушение на консисторской службе, он решился пустить их в оборот , благо предприятие представлялось верное, как уверяли люди самые надежные, прошедшие в золотом деле сквозь огонь и воду. Вся беда заключалась в том , что у таких опытных верных людей как -то никогда не бывает денег , а у Осипа Иваныча деньги были: всего-то нужно было заплатить за верный прииск 8–10 тысяч рублей. И Осип Иваныч заплатил .    Когда он приехал верхом на вновь приобретенное по случаю сокровище, его разобрала такая тоска, что он чуть не бросил всего дела. Майор уверял , что это происходило от непривычки ездить верхом по болотам , а сам Осип Иваныч жаловался на комаров и болотную мошку, которые буквально не давали покоя ни днем ни ночью. Рабочие должны были работать в дегтярных сетках и с дымокурками на поясе. Такия же дымокурки ставились в балаганах и всяком другом жилье, чтобы отгонять страшнаго врага; даже когда играли в вист , и то ставили под стол дымокурку. Непривычный человек , конечно, убежал бы, куда глаза глядят , по привычка великое дело.    – Я сначала даже плакал , ей-Богу,– уверял майор .– От комаров плакал ! Как это вам понравится?    Ягодный прииск занимал глубокий лесистый лог , сдавленный каменистыми кручами; по дну лога бежала холодная и бурливая речушка Безымянка, выступавшая из берегов при первом ливне. Приисковая контора, срубленная в пять стен из кондоваго леса, стояла на каменистом мыске, выступившем в середину прииска, так что Осип Иваныч мог видеть из окна, что делается в обоих концах его владений. Налево из глубокаго разреза добывались золотоносные пески, направо желтел небольшой прудок , из котораго вода проводилась к бутаре, где производились промывки. Осип Иваныч любил по целым часам наблюдать, как рабочие из разреза отвозили пустую верхнюю породу в громадные отвалы и как мимо его конторы катились приисковыя таратайки с золотоносным песком к бутаре. В нижнем конце разреза попыхивала паровая машина, откачивавшая воду. Вообще прииск был устроен на широкую ногу, и вся розсыпь разведана с самаго начала ширфами, как шахматная доска. Золото было верное, и Осип Иваныч с спокойной душой задал больших прибылей.    – Надо бы хорошенькую взяточку взять,– шутил он , когда выигрывал с майора двугривенный.– С людей грешно взятки брать, а из земли не возбранено, дабы втуне не пропадало благословение Божие.    Прииск Журавлевский был в двух верстах от Ягоднаго по той же речке Безымянке, а майорская Саранка – верстах в четырех , сейчас за Пихтовой горой, которую видно было из конторы Осипа Иваныча всю, как на ладони. Балуевский прииск Кочет занимал центр этого треугольника, так что ему одинаково близко было скупать золото со всех трех приисков .    Внутренность конторы на Ягодном капитальной стеной делилась на две половины: в одной жил главный штейгер , а в другой сам Осип Иваныч . Эта хозяйская половина представляла собою высокую, светлую комнату в три окна. На полу лежала серая кошма, у внутренней стены помещалась складная железная кровать, превращавшаяся, по желанию хозяина, в диван , у одного окна простой деревянный стол , в углу железная касса; на стене висели железное копье и револьвер , плохая гравюра из священной истории и небольшой деревянный шкапик с целебными настойками на разных мудреных травах . Несколько деревянных сундуков и три стула дополняли эту скромную обстановку. Хотя Осип Иваныч мог бы устроиться гораздо комфортабельнее, но, как все старые холостяки, он был немного скупенек .    – Знаешь, чего у тебя недостает ?– говорил несколько раз откровенный майор , когда приезжал на Ягодный.– Жены, голубчик мой... Ну, что ты теперь живешь? Пусто, неприютно, консистория какая-то... А то приехали бы мы к тебе в гости, вдруг жена выходит , самоварчик , варенье...    – Жена – дело серьезное, г. майор ,– отвечал Осип Иваныч самым серьезным тоном : – этим шутить нельзя-с ... Когда я еще был на службе, протопопица Секундова довольно прозрачно намекала мне на возможность брака с одной из ея семи дочерей, но я противустоял женскому искушению. Вот устроюсь немножко, тогда можно будет уже серьезно размыслить о сем тонком предмете.    – Это когда с ешь последние зубы? Дудки, брат ! Надо, чтобы человек был в полном соку, чтобы у него играла каждая жилка. Я так понимаю это дело, голубчик .    – А вы сами?..    – Ну, это уж совсем особенная штука. А все-таки я исполнил долг гражданина, женат . Положим , жена не живет со мной... гм... но ведь я военный человек , крови во мне на десять жен хватит , ну, и не тово... не сошлись характерами. Доведись до меня самого, то я никогда не согласился бы быть своей женой... ха-ха!.. Губительныя страсти, государь мой, завлекли меня в эту трущобу.    – Страсти свойственны каждому человеку, г. майор , но все произошло от вашего легкомыслия... да. Это предмет серьезный...    На особой полочке у Осипа Иваныча помещалась целая библиотека душеспасительных книг , и он любил почитать что-нибудь божественное, особенно на сон грядущий. Иногда он читал вслух , и единственным его слушателем являлся безответный Чинетти, котораго он непременно желал обратить в православие. Особенно Осип Иваныч любил читать житие преподобнаго Ефрема Сирина и даже проливал слезы невольнаго умиления, сравнивая свое окаянство с подвигами пустынножителей и великих угодников . Если бы не проклятый майор , Осип Иваныч вел бы, наверное, жизнь вполне богоугодную.    Нужно сказать, что Осип Иваныч был человек необыкновенно степенный и недаром сумел выбиться в люди из состояния полнаго ничтожества. Он с дней зеленой юности мечтал о своем семейном очаге, о кругленькой бабенке, о ребятишках . Конечно, ему представлялось много случаев жениться, но он всегда уклонялся, выжидая вполне обезпеченнаго положения, чтобы дети после могли помянуть его хорошим словом . В последние дни своей консисторской службы он чуть-чуть не женился на одной из протопопицыных дочерей, но разразившаяся над его головой катастрофа разстроила все его планы: во-первых , ему невозможно было оставаться в том городе, где его репутация была опорочена безповоротно, а во-вторых , приходилось проживать уже нажитое. Женитьба в таком положении привела бы к неизбежной погибели. Осип Иваныч предпочел удалиться в глубину Уралеских гор , чтобы там взять у судьбы последнюю свою взяточку.    Часто, ложась спать, Осип Иваныч впадал в очень грустное настроение: ему мерещилась молодая жена, детския розовыя личики, свой теплый уголок , и он тяжело вздыхал и завертывался в свое одеяло с головой. Легкомысленныя речи и глупые намеки майора всегда коробили Осипа Иваныча, потому что разве можно так говорить о женщинах ? Особенно возмутил майор в последний раз : ввалился в комнату Осипа Иваныча в своих грязных сапожищах , задымил сигару и, подмигнув круглым глазом , заявил :    – Ну, братику, и бабец !    Майор взмахнул в воздухе волосатой рукой, зажмурил , как кот , свои круглые глаза и поцеловал кончики пальцев ,– жест , как хотите, самый легкомысленный, что и заметил Осип Иваныч .    – Нет , ты представь себе,– продолжал майор , не слушая его: – третьяго-дня приезжаю в Розвальни... знаешь, какая яма: всю в карман положишь... и вдруг ... нет , ты только представь себе: вывеска, а на вывеске: "мелочная торговля". Ха-ха! Натурально, я туда. Отворяю дверь, а она тут как тут , это хозяйка, значит , лавчонки. И бабенка!.. Познакомился, конечно, то, се, ничего, за словом в карман не лезет , а что касается дальнейшаго – ни-ни, даже разсердилась на меня... Главное, странно то, что эта Марья – Марьей ее звать – девушка совсем одинокая и забралась в такую трущобу. То-есть решительно ничего не понимаю... Но я тебе скажу по секрету: не будь я майором , если эта Марья не будет у меня на Саранке. Да-с ... Чорт возьми, майор еще постоит за себя!    – Что вы хотите сказать этим ?    – А то, что я буду дураком , если пропущу такую лакомую штучку! Балуев уж пронюхал про нее, и вот посмотри, как начнет под езжать. Ха-ха! Но майора трудно провести, чорт мою душу возьми!    Эта откровенность возмутила Осина Иваныча до глубины души: намерения майора слишком очевидны, и он серьезно заметил этому погрязшему в грехе человеку, что даже думать в таком роде неприлично, а тем более высказывать такия мысли открыто, даже с некоторой хвастливостью.    – Ну, братику, я считал тебя гораздо умнее,– ответил изумленный майор и прибавил : – по настоящему своему расположению к тебе, Осип Иваныч , я даже хотел предложить свои услуги, если бы у тебя явилось некоторое вожделение...    – Довольно, г. майор ,– решительно заявил Осип Иваныч и даже побледнел от охватившей его ярости.– Довольно-с ... я по позволю-с , да-с , не позволю-с !.. Вы оскорбляете меня!    Майор страшно вытаращил глаза, поднял плечи, махнул рукой, плюнул и, не простившись с сумасшедшим стариком , уехал домой.

III.

   Дружба между майором и Осипом Иванычем порвалась, как туго натянутая нитка. Майор , получив неожиданный афронт со стороны секретаря, золотил его на все корки.    – А я рад ... весьма рад ,– заявлял , с своей стороны, Осип Иваныч , когда ему передавали разныя выходки майора.– Помилуйте, сколько я однех денег проиграл этому майору, а кроме того каждый раз , как приедет в гости, непременно вытребует графинчик коньяку. А разве у меня гостиница в конторе? Чай тоже примется пить – крепкий ему наливай, всегда сахар в накладку, да еще рому набухает . Нет , я так не могу и очень рад , что развязался с этим петухом .    Даже равнодушный, кажется, ко всему Чинетти, и тот принял некоторое участие в этой распре, по крайней мере, все, что знал Осип Иваныч про ругателества и насмешки майора, приносилось на Ягодный Чинетти.    – Ну, а как он (Осип Иваныч в некоторых деликатных случаях называл майора просто "он ") ездит в Розвальни?– спрашивал секретарь своего благоприятеля.– Там эта девка какая-то завелась... Марьей звать...    – И не девка и не какая-то, Осип Иваныч , и не Марья, а очень почтенная девица Марья Ивановна... да-с .    – Он все-таки ездит туда?    – ездит .    – И Балуев ездит ?    – Балуев -то, пожалуй, чаще ездит . Так и льнут к Марье Ивановне.    – Ну, а что же она?    – Что же им делать, Осип Иваныч ? Девичье дело, все-таки совестно... А майор , сами знаете, развеселится да такое словечко отвесит , что чертям тошно.    – Так , так ... Значит , эта Марья Ивановна не какая-нибудь этакая-такая?    – Нет , оне даже весьма соблюдают себя...    В голове Осипа Иваныча неожиданно сложился великолепный план , о котором он не говорил даже Чинетти.    В одно прекрасное утро Осип Иваныч велел пораньше оседлать себе лошадь и отправился в Розвальни совершенно один . На прииске он сказал , что едет по хозяйственным делам , как разсказывал после штейгер .    Дело было в июне, т.-е. сейчас после спада вешней полой воды, когда можно было проехать в Розвальни летником . Поздняя северная весна была еще в полном разгаре, и везде весело топорщилась свежая зеленая травка, распускалась липа, набирала свой душистый цвет черемуха. Даже вечно угрюмыя ели и пихты, и те пустили бархатную почку, точно каждая веточка была увешана светло-зелеными сережками. Хорошо было теперь в лесу, да и настоящий овод еще не успел народиться, хотя в низких местах , над ржавыми болотинами уже стон стоял от толпившейся здесь болотной мошкары. Осип Иваныч был в самом хорошем настроении духа, весело поглядывал на зеленыя горы, на болото, на голубое бирюзовое небо и даже замурлыкал какую-то мудреную стихиру из партесных , которую певал прежде вместе с дочерями протопопицы Секундовой. Было, правда, одно сомнительное место – это как раз только от едешь версты полторы от Ягоднаго, будет ложок , а сбоку, в полугоре и выпадет извилистая лесная дорожка, которая ведет на майорскую Саранку. Осин Иваныч почему-то боялся встречи с майором , который точно должен был дожидаться его на розстани {Розстанью на Урале называются перекрестки дорог , от слова разставаться.}, но дело обошлось благополучно: дорожка была пуста и даже следов свежих не было заметно. А солнце так светило любовно и горячо, в лесу заливались птицы, в воздухе стояла ароматная смолистая струя.    Дорогу до Розвальней в три года приисковой жизни Осип Ивапыч изучил как свои пять пальцев . От Ягоднаго она идет все ложками, по гатям и стланям , потом повертка на Саранку, дальше пойдут вставать крутыя горки с каменистыми шиханами, на половине брод через речку Черную, которая разливается в топких , болотистых берегах ; от Черной до Розвальней дорога идет все горой, по крутому увалу, заросшему ельником и лиственью. В хорошую погоду до Розвальней два часа езды верхом , и Осип Иваныч много успел передумать за это время, как вообще случается думать всякому в дороге. Вспомнилось ему и детство, и мудреное ученье, и служба. Чего-чего он ни претерпел на своем веку! Рос он сиротой, отец был дьячком и после себя оставил семерых детей; потом следовала бурса, которой преодолеть до конца Осип Иваныч не мог . Он вышел из философии и поступил на службу в консисторию на полтора рубля жалованья и тянул лямку целых тридцать лет , пока не дослужился до 12 р. жалованья. Да, это было самое большое жалованье, а еще корят взятками, хотя, конечно... Кажется, вот за этим угором сейчас и Розвальни? Да, точно, вон и "перемены" {Переменами называются обнесенные изгородью покосы.} розваленских мужиков , и первыя избушки, и деревянная церковка с почерневшим крестом .    Розвальни была самая глухая деревушка, какую только можно себе представить; она точно заблудилась в глуши уральскаго леса и раскидала свои почерневшия избушки по краю ржавой болотины. У первых поселенцев не было толку поставить избы куда-нибудь к реке: нет , сели прямо на болото, и делу конец . Всех изб было десятка три, и оне разсажались, как растут грибы в лесу: где торчит одна, где три, где пять. Строился всякий, как хотел , и Осип Иваныч называл эту деревню чортовой городьбой. Розвальни пользовались плохой репутацией благодаря соседству золотых промыслов : мужики пьянствовали, бабы и девки баловались с приисковыми рабочими.    Осип Иваныч отыскал глазами вывеску Марьи Ивановны и прямо под ехал к новой лавочке. Это была простая деревенская изба, стоявшая против церкви; на крыше была поставлена голубая вывеска с золотыми словами, а в воротах проделан из свежаго теса ход в лавочку.    – Ишь ты, какая машина!– улыбнулся Осип Иваныч .    Он привязал лошадь к верее и, не торопясь, вошел в лавочку. Марья Ивановна сидела за прилавком с каким -то шитьем в руках и приветливо поклонилась покупателю. Осип Иваныч немного смутился, когда увидел эту высокую, красивую девушку с большими темными глазами и тяжелой русой косой. Да, это была писаная красавица: высокая, стройная, с могучей грудью, только лицо у нея было какое-то бледное, а красивыя губы сложены совсем строго, по-монашески.    – На перепутье заехал к вам , Марья Ивановна,– заявил Осип Иваныч , с развязностью разглядывая разложенный на полках разный товар : папиросы, спички, ситец , чай, конфеты и т. д.    – Очень рада. Садитесь,– просто ответила Марья Ивановна и сейчас же уткнула нос в работу.– Вы не от майора ли?    – Ах , нет , сударыня, г. майор сами по себе, а я сам по себе. Они на Саранке, а я на Ягодном -с ... Да-с ! Меня зовут Осипом Ивановичем Померанцевым .    – иосифом ?– переспросила Марья Ивановна, оставляя работу.    – Точно так , а сокращенно: Осип . Так -с ... так -с ... Вот в какую глушь вы забрались, Марья Ивановна. Далеконько-с ... хе-хе!..    – Ничего, везде люди живут , Осип Иваныч .    – Совершенно верно-с . А мне, знаете, нужно было в Розвальнях одно дельце оборудовать, увидал вашу лавочку, дай, думаю, заверну. Извините за нескромный вопрос : вы откуда в наших -то палестинах проявились?    – Я дальняя... из Нижегородской губернии,– с улыбкой ответила Марья Ивановна и посмотрела в глаза Осипу Иванычу.    Говорила она нараспев и как -то особенно мило, по-детски растягивала последния слова фразы, да и голос у ней был такой грудной, полный, с ласковыми контральтовыми нотками.    – Вот как -с ...– глубокомысленно заметил Осип Иваныч и еще раз внимательно осмотрел всю лавочку.– Далеконько-таки... Родственников , может -быть, имеете где-нибудь поблизости?    – Нет , я одна...    "Врет ; наверное, хоть брат двоюродный есть,– усомнился про себя опытный Осип Иваныч .– Наверное, брат есть... Знаем мы вашего брата, смиренниц ! "    – Что вы так на меня смотрите?– спросила Марья Ивановна, заметив на себе испытующий взгляд Осипа Иваныча, и засмеялась; очень уж хорошо она смеялась: на подбородке ямочки, на щеках ямочки, а лукавый глаз так в душу и смотрит .    – Одной девице это весьма опасно, т.-е. одной-с ...– довольно строго заметил Осип Иваныч .    – А почему вы знаете, что я девица?    – Слухом земля полнится,– смущенно заметил Осип Иваныч , сболтнувший некстати, и, чтобы поправиться, прибавил еще с большею строгостью:– трудно, сударыня, по молодости лет себя соблюсти, и при красоте лица бывает большой соблазн . Извините меня, старика, я говорю откровенно, что думаю...    – Спасибо... Другие ко мне не так относятся, как вы.    Осипу Иванычу показалось, что у девушки блеснули слезы на глазах .    – Да-с , другие, будут вам расточать словеса лукавствия, сплетать лесть, а я прямо правду,– прибавил он .– Бывают даже люди военнаго звания, которые готовы погубить человека из -за своей прихоти, а я только правду говорю.    – Это вы про майора намекаете?– засмеялась Марья Ивановна.    – Хотя бы и про г. майора... ну, и старец здесь есть, Балуев , может -быть, изволите знать?..    – Да, он часто заезжает ко мне и надоел .    – Вот , вот ... но я больше про г. майора... Перед вами некоторые будут расточать лесть, а за глаза будут клеветать, что вы якобы приехали в Розвальни скупать наше золото. Я не верю, но уже говорят . Вы извините меня, старика, что я прямо говорю, без лести.    Знакомство завязалось очень быстро. Марья Ивановна отнеслась к Осипу Иванычу с особенной трогательной доверчивостью и даже пригласила его напиться чаю к себе в комнату, куда ни майор ни Балуев , несмотря на свое ласкательство, не были ни разу допущены. Комнатка была крошечная, едва двоим повернуться. У стены кровать с белыми подушками и белым покрывалом , у окна столик , покрытый вязаной салфеткой (эта салфетка немного кольнула Осина Иваныча: точно такия же салфетки были у протопопицы Секундовой), железный сундук , зеркальце на стене и какия-то книги на полочке.    – Это у вас что за книжки? Можно полюбопытствовать?– спросил Осип Иваныч , кажется, еще в первый раз в жизни попавший в девичью комнату.    – Божественныя, Осип Иваныч ... библия, евангелие, жития святых .    – Вот как -с !.. Кто же сии книги читает у вас ?    – Да я сама читаю... Теперь на пророке Исаии остановилась; я люблю его больше всех пророков .    – Очень похвально, Марья Ивановна, очень похвально... одобряю.    Самовар Марья Ивановна ставила сама, а принес его в комнату какой-то седой, суровый старик , глядевший на гостя исподлобья.    – Это кто такой будет ?– полюбопытствовал Осип Иваныч .    – Это так ... старичок один . Неловко одной совсем , все же торговля, всякий народ бывает , Осип Иваныч .    – Весьма одобряю... весьма. Какая у вас славная комнатка, Марья Ивановна!    Эта похвала заставила Марью Ивановну немного покраснеть, и она даже спрятала раскрасневшееся лицо за самоваром , что еще более понравилось Осипу Иванычу: настоящая благонравная девица должна краснеть от похвалы; это закон природы.    – Занавесочки... хе-хе!.. кроватка... сундучок ...– продолжал старик , ухмыляясь.– Чистота везде... сие подобает благонравной девице, ибо чистота внешняя знаменует чистоту телесную, а чистота телесная – чистоту душевную. К девице дороже всего непорочность, сберегающая неоценимое сокровище...    Марья Ивановна, чтобы удобнее разливать чай, поправила кисейныя рукава своей рубашки выше локтя, и Осип Иваныч , говоря о неоценимом сокровище девичьей непорочности, заметил , что руки у Марьи Ивановны белыя, нежныя, с розовыми ямочками на локтях . Она была одета в синий сарафан и кисейную рубашку; расшитый полотняный белый передник целомудренно был подвязан под самыя мышки.    – Я чай пью в прикуску,– предупредил Осип Иваныч , когда Марья Ивановна хотела положить сахар в стакан .    – И я тоже в прикуску. Это гораздо экономнее, не правда ли?    – О, совершенно верно, совершенно верно... Такая молодая девица и так благоразумно разсуждает , одобряю!– восторгался Осип Ивапыч .– Вот если бы вам еще, Марья Ивановна, надлежащую подпору обрести в лице солиднаго мужа, который мог бы и руководить вами, и защитить, и наставить вас , и поберечь... хе-хе-хе!    Марья Ивановна опять так глянула на своего гостя, что Осип Иваныч чуть не выронил блюдечка с чаем , отрицательно покачала головой и совершенно серьезно проговорила:    – Нет , я не думаю итти замуж ... Какие нынче мужья, Осип Иваныч ? Или пьяница, или дурак , или еще того хуже.    – Как , например , г. майор ? О, совершенно верно... хе-хе! Да вы, барышня, себе на уме, с ноготком . А если бы нашелся человек серьезный... хе-хе... а? Извините меня, старика, за болтовню.    – Какой же вы старик , Осип Иваныч ?    – А вы как полагаете?    – Я? Просто степенный и солидный человек ... сразу видно. Разве я поведу к себе в комнату майора или Балуева?