Текст книги "Штурм бункера"

Автор книги: Дмитрий Володихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Дмитрий Володихин
Штурм бункера

Целый мир в подарок

Господа и ребята!

Когда какой-нибудь писатель-фантаст создает новый мир, у него появляется повод гордиться собой и радоваться, хотя, конечно, гордыня – скверное чувство. Но уж точно новый мир, созданный тобой, – достижение.

Так вот, у меня нет ни малейшего повода радоваться, гордиться собой и добавлять балл в графу «достижения» после того, как мир марсианских бункеров и черной археографии создан.

Скажу честно: не я этот мир основал. Не я придумал, что самым ценным артефактом в подземельях марсиан окажутся древние манускрипты. Не я вывел на свет первых героев этого мира. Не я определил свойства его предметов. И даже самые ранние локации – тоже не вполне мои.

Мне этот мир щедро подарили.

Я принял подарок восторженно, с радостью развивал его и довел до состояния, когда он способен жить самостоятельно, безо всяких усилий с моей стороны. Честно говоря, мне он нравится. В нем несколько мрачновато, зато всякий достаточно храбрый и предприимчивый человек, совершив рейд в вечную ночь его подземных городов, без достойного хабара не останется.

Теперь я покидаю его.

Конечно, нельзя исключить того, что я туда вернусь. Кто знает! Но это неважно. Другое важнее: уходя из мира марсианских бункеров и черной археографии, я торжественно передариваю его всем, кто захочет развивать ожерелье древних подземелий по собственному плану: достраивать, перестраивать и даже ломать. Если кому-то понравятся артефакты и персонажи, эпохи и локации, законы и ловушки великого мира, выросшего по воле Львенка из Эшнунны, пользуйтесь невозбранно. Ни при каких обстоятельствах я не выскочу из летающей тарелки с парашютом, вопя о нарушении авторских прав.

У меня их нет.

На этот мир ни у кого нет авторских прав.

Он как-то сам по себе.

Кое-чем напоминает он старинный сундук, запертый на замок с дужкой и скрывающий великие сокровища. Только ключ затерялся.

Если кто-нибудь захочет воспользоваться ключом, поищите его где-то здесь, в недрах настоящей фантастики: https://coollib.xyz/b/317832/read#t12

Вот и всё. Теперь читайте. Постарайтесь остаться в живых и вернуться с хабаром.

Дмитрий Володихин

Москва – Севастополь – Марс – Партенит – Москва, 2009–2020

Часть 1. Послушай, милая!

1

– Послушай, милая Клайд! Мы почти что на нуле. Восемь лет в университете города Арля протекли чудесно, кто же знал, что эти поганцы отменят именные стипендии для тех, кто трижды остался на второй год? Но наша идея продолжить учебу в Марсианском вольном университете, кстати, твоя, милая, а не чья-нибудь еще, оказалась авантюрой в чистом виде. Это ведь не университет, это ведь сборище мошенников. Мы мечтали учиться вечно, в сущности, по закону имеем право, а они ободрали нас как липку…

– Милый Бубер, ну не будь занудой!

– Я не зануда. Я просто никогда не забываю, о чем мы мечтали. Напомнить? Никогда не работать. Получать от жизни кайф всеми доступными способами. Заниматься музыкой, спортом, литературой, театром, гонками на марсоходах, путешествиями в дикие места, кладоискательством, да чем угодно, только не всерьез, а так… ради остроты ощущений… И так провести всю жизнь. На позитиве. На драйве. Отправляя скуку в нокаут с утра до поздней ночи…

– Нет, ты именно зануда, притом градус занудства повышается стремительно.

– А что ты предлагаешь? Дней через десять нам уже нечем будет платить за отель. А к концу месяца – за еду. А тут… солидные дяди предлагают приключение на сутки-двое… то есть… сол или два… с такой оплатой в финале, что…

– Нет.

– Милая, если нет, то… что ты сама предлагаешь?

– Да что угодно, только не это. От твоих солидных дядей за милю пахнет кровью как на бойне и за десять метров воняет ложью как из помойки. Нет, милый, нет. Я люблю авантюры, ты знаешь, но такие, чтобы риск не зашкаливал. Хочется пожить в свое удовольствие не сол или два, а сколько-то там, сколько боги дадут, десятилетий.

– Милая, мы спорим уже очень долго. Назови-ка мне это самое «что угодно», и я пойду за тобой. Но сначала назови. А пока не придумала, у нас есть только…

– Всё, милый, хватит. Нам пора это решить как взрослым современным людям. В общем, как обычно. Ты согласен? Пора.

– Очень хорошо, милая. Давай-ка. Вопрос назрел.

Худая, мускулистая девушка в трусиках «маджонг» и лифчике «поинтс-энд-стрингс» спрыгнула с кровати. Завязала узлом длинные волосы, крашенные в белые и черные полоски. Ступни ее глухо тукнули о пластиконовый пол номера в отеле. На животе распрямилась тату в виде тигра, весело загрызающего мужчину. На левом плече блеснула золотая эластичная вставка – перевернутый крест.

В свои двадцать восемь она была как восемнадцатилетняя: свежая, гибкая, легкая.

– Я готова, милый.

Высокий, чуть оплывший парень в одних шортах-хаки медленно стянул с головы бандану, по которой плавало из угла в последнее фото Дага Тэнга. Погладил бритую голову. Погладил рыжую бороду, как у тролля. Погладил то место, где под кожей сидел давно отключенный за неуплату аларм-чип. Затем нарочито медленно вытащил из рюкзака пенку и бросил ее на пол. Улыбнулся простодушной улыбкой Локи.

В свои двадцать шесть он был как сорокалетний: грузноватый, громоздкий, медлительный.

Она подошла к нему, приобняла одной рукой, другой притянула к себе голову и поцеловала в губы.

– Ну, скажи мне это, милый Бубер!

– Я люблю тебя, Клайд.

– И я люблю тебя, Бубер.

С этими словами она шагнула назад и провела уверенный хук ему в челюсть. Бубер шатнулся, но устоял. В конце концов, два года занятий женским боксом не способны увеличить весовую категорию «мухачки» до настоящего полусреднего, а у него был именно полусредний.

Она спокойно, сберегая силы, пробила его блок хай-киком, следующим хай-киком врезала по ребрам, а затем так заправила лоу-кик по лодыжке Бубера, что хлопок прозвучал, будто выстрел из духового ружья. В конце концов, четыре года занятий кик-боксингом какую угодно мухачку уравняют со средневесом…

…если, конечно, этот средневес не занимался три года джиу-джитсу и не выступал за университетскую команду на турнирах по грэпплингу. А в условиях гравитации под сорок процентов от земной вообще бороться гораздо удобнее, чем драться. Бросковая техника рулит.

Бубер «удлинил руку», проводя ложный джеб, девушка предсказуемо ушла полуоборотом и хорошенько приложила пяткой в солнечное сплетение, но в контратаку вошла медленно. Это вообще была ее слабинка: Клайд медленно контрила. Бубер захватил ее ногу, вытянул кверху, затем шикарной подсечкой отправил девушку в тэйк-даун. Лежа на полу, она пыталась сопротивляться: оставался вариант хорошенько лягнуть его в череп, дальше отключка, а затем пробуждение милого в четком удушающем захвате… Но, кажется, он предусмотрел этот вариант. Поэтому мгновение спустя Клайд попалась на простенький болевой: Бубер забрал ее руку.

Она билась, как могла, пытаясь освободиться. Снесла ногой стол с неубранной посудой, и грязные тарелки разлетелись по всему номеру. Отбила локоть об стену. Разок достала Бубера коленом. Хорошо достала. Он, кажется, застонал. Или ей показалось?

Однако… ну что такое базовый боксер или даже кикбоксер против грэпплера в партере? Обреченная фигура.

Когда Клайд стало очень больно, она замолотила незахваченной рукой по его ляжке. Ей хотелось стонать и выть, но это уж слишком. Таких подарков она ему вот прямо сейчас не сделает. Просто сегодня ей пришло время сдаваться, но сделать это надо с достоинством.

– Ты уверена? – спокойно осведомился он, не отпуская руку.

– Да! Да! – все-таки взвыла она.

Он отпустил руку.

– Так мы идем?

– На сей раз твоя взяла. Идем.

– Я люблю тебя, Клайд.

– А я тебя люблю, Бубер.

– Знаешь, ты начала терять форму. Мы слишком мало тренировались последнее время и слишком часто друг с другом соглашались.

– Ты прав. И потом… эта тупая калланетика во всем виновата. Сплошная потеря времени. Надо было грушу лупить, как обычно, а я, дурочка, расслабилась. И тупая любовь…

2

– Послушай, милая…

Тебе всегда нравилось называть меня магом… «Андрей, ты мой маг!» А для меня творить маленькие киберчудеса тебе на благо и для развлечения – счастье. Всегда было счастьем!

Но кто из нас маг? Я или ты? Уступаю тебе эту роль, Оленька. Ты ведь фантастически, магически красива… Я боялся подойти к тебе… слово тебе сказать… ты… ты… невероятное, но сбывшееся.

Помнишь, как мы познакомились? Вечер на окраине студенческого кампуса… Жара, фонари, блеклые силуэты деревьев… Мы, с матмеха, семь парней, студентов и аспирантов, нос к носу сталкиваемся в аллее с толпой подвыпивших ребят, человек двенадцать. У нас был обычай: кричать какое-нибудь наше слово. «Лагранжиан!» Или: «Дифференциал!» И если другая толпень откликалась чем-нибудь таким же – «Интеграл!» там, или какая-нибудь «Теорема Ферма!», – то все нормально, драки не будет. У гуманитариев были свои словечки, у биологов – свои… Мы принимали их, как пароль сниженного уровня, но все же именно как пароль… Нас, математиков, жило там больше всех прочих… Если же нам отвечали: «Пошел на!..», – стало быть, местные решили попробовать кулаки на университетских и драке непременно быть. Я крикнул тогда: «Лагранжиан», – а мне ответили: «Тупой упырь!». И быть бы нам битыми в тот вечер, но ты вышла из-за деревьев и молча достала пистолет. Ты всегда была рисковой девчонкой. И не стеснялась заводить игрушки, которые запросто могли привести за решетку… Они, те самые двенадцать лбов, выдали пару матюков и ретировались. А ты… ты… рассмеялась. В первый раз я не испугался обратиться к тебе, сказал, правда, какой-то нонсенс… В общем, я спросил: «А вы с предохранителя-то его сняли?». Ты улыбнулась и ответила: «Да это копия. Какая разница, они все равно бы зассали!». Я очень хотел продолжить диалог хоть как-то, любыми словами, и брякнул первое, что на ум пришло: «Дай посмотреть!». Глупо, конечно… И сразу на «ты»… второй репликой… Нелепо! Ты улыбнулась и протянула мне его… Через два дня и десять часов ты первый раз поцеловала меня… Мир сейчас же превратился в июль.

А твоя мечта увидеть последних живых марсиан, да еще и отправиться с ними, если выйдет, в мистическое путешествие! Как это красиво… Жаль, ничего не вышло.

Оленька!

Но, знаешь, мне как раз предложили одно дело. Хорошее, денежное дело. Им нужен киберспец всего-то на сол или два, ерунда, а гонорар… милая! Вдвое меньшую сумму я собирал три года. А тут – один сол! Реникса. Видишь, я говорил тебе: наш мир хаотизируется. Функциональных зависимостей почти не осталось, корреляционные тоже размываются… Раньше, я думаю, в ту пору, когда мир еще не сошел с ума, за хорошую работу хорошо платили… а теперь… Скажу тебе как недоучившийся, но все же не худший во вселенной математик… основное правило современности: чем больше пашешь, тем всё равно. Запомни! Хотя… неважно… Тут нет даже самого маленького коэффициента корреляции, даже самого завалящего коэффициента корреляции… Нет, правда! Как мы живем? Мы не знаем, когда, сколько и за что нам дадут. Какую мелочь отсыпят за серьезную большую работу и какой водопад денег прольется за какую-нибудь чепуху и глупость… Сущая реникса! Но этих денег мне как раз хватит, чтобы выкупить сведения, Оля, о которых ты мечтала до… мечтала до… всегда мечтала.

Один Призрак поможет мне… один лукавый Белый Призрак… хотя он будет думать, что это я помогаю ему… Неважно!

Как жаль, что ты ушла… как жаль, что твое тело нашли в пробитом скафандре рядышком с Ледяной линейкой десять лет назад… Ты просто очень торопилась осуществить свою мечту… Могла очаровать кого угодно… почти кого угодно… эти черные штурмовики оказались чуть-чуть недоочарованы и убили тебя из-за нескольких ценных вещей, входивших в твое снаряжение… Ты знаешь, я потом нашел всех трех и прикончил поодиночке… Ты знаешь! Но… кажется… мой долг перед тобой все же выполнен не до конца… впрочем, какой там долг! Я люблю тебя, я сгораю по тебе, для меня счастье – служить тебе!

Тебе тогда было двадцать три, мне – двадцать четыре, и ты любила меня, но… ни во что не ставила… так бывает иногда… а у меня было предчувствие…

Сегодня же я сочиню оду грядущему славному походу и помещу ее в блоге, посвященном твоей жизни, твоей смерти и нашей любви! А когда я вернусь, я создам поэму в стиле киберлирики, повествующую о том… как сладостно служить тебе и совершать подвиги во имя твое…

Послушай, милая, хотя я и разговариваю сейчас с твоим голо-имаго, но ты для меня была, есть и будешь живой. Когда я умру, мы увидимся и обнимемся. Я очень жду этого. А пока… пока я все же осуществлю твою мечту. Ты… там… где бы ты ни была… начнешь ценить меня по достоинству…

Очень на это надеюсь.

До встречи, милая!

3

– Послушай, милая! Никакого риска. Нас будет восемь человек: шестеро мужчин и две женщины. Надеюсь, ты понимаешь, что мужчины как соперники и конкуренты – это просто нелепость. Опасаться в этом мире стоит женщин и только женщин. Так устроен мир. А из двух женщин, Ла, одна, как ты понимаешь, я, а вторая… такая замухрышка, девочка-цветочек, девочка-тростиночка, девочка-мотылечек, в случае необходимости я отключу ее одним ударом… Она вроде тебя, но тебя-то я знаю, ты мегатонна коварства, хотя и выглядишь как какая-нибудь школьница, прости, как маленькая жертва в коротеньком платьице из японского кавайного хентая, сущая забава для злых потных самцов… Прости, не имела в виду ничего плохого. Ты само великолепие, Ла, я тебя люблю, ты маленькое отравленное жало, ты восторг. А я – лучший в мире баунсер, и, слава Локи, мы вместе, а не против друг друга. Ну и кто мне там составит угрозу? Эта, что ли? Мужичье? Самцовина? Хе-хе! Ла, ты же знаешь, что я такое! И потом… у меня для всех них заготовлены маленькие сюрпризы…

В этот день никто, кроме двух женщин, не посетил обзорную галерею имени Олдрина. Местные всё это давно видели, а для туристов с Земли не сезон.

Одна из посетительниц, высокая, выше двух метров, коротко стриженая крашеная блондинка, сухая, как щепа для розжига костра, одета была в две полоски плотной ткани, окрашенной в металлик-золото. Та полоска, что пониже, служила юбкой-мини, не прикрывавшей бедер даже до середины. Вторая полоска, что повыше, прижимала мелкую невнятицу грудей к торсу. Плечи, руки, пресс, щиколотки и бедра на две трети прекрасно послужили бы экспонатами на выставке бодибилдинга. Мышцы, резко очерченные, вызывающие, дерзкие, а еще квадратики пресса, мускулистый треугольник-от-плеч-к-шее словно бы кричали невидимому наблюдателю: «Я – сильнее мужчины. Любого мужчины!» Видимо, для того чтобы никто не перепутал ее с мужчиной, бодибилдерша декорировала уши громадными латунными клипсами в форме «венериных зеркалец». Грубый неравномерный загар, кое-где отдающий медянистой краснотой. Лет сорок… если угнетающие занятия спортом не состарили ее раньше естественного срока. Впрочем, вот как определить возраст, если шея и лицо – сплошь в подтяжках? По кистям и ладоням? Современная косметическая хирургия и с ними знает, что делать…

Ее собеседница во всем, казалось, являла полную противоположность. Школьница нестарших классов с грудью порнозвезды. Бог весть, чем вскармливала ее мама, возможно антиматерией, – столь худенькой она выросла. Не женщина, а набор проволочек… На голове стрижка «черный пожар» и беретик цвета металлик-серебро. Черные шортики из настоящего бархата, привезенного с самой Земли, топик из того же черного бархата. Два массивных серебряных браслета на руках и еще два – на ногах, точно кольца драгоценных кандалов, разорванных когда-то, но милых сердцу. Кожа белее целибатной вставки, аж немного просвечивает. На лице совершенно детская улыбка. На шее – широкий, тесно облегающий обруч с черненой надписью: «Я тебя укушу». Сколько ей лет? Тайна сия велика есть. Впрочем, уверенность в движениях выдает такой опыт, такую изощренность, словно девочка-женщина распрощалась с собственной невинностью, отрезав ей голову.

На Марсе всегда не хватало тепла. Точнее, денег на отопление всегда оказывалось намного меньше, чем надо. Все, кроме немногочисленной элиты, жили в одном из трех режимов: прохладно/холодно/умираю от мороза. Марсианский дресс-код предполагал укутывание во всех его мыслимых видах и сортах, включая укутывание в пиджаки с электрообогревом. Но две посетительницы галереи нагло щеголяли полунаготой. «Мы – триумф воли! – сообщали их тела. – Мы – красота и дерзость, господствующие над глупой физиологией».

Прозрачный купол открывал двум женщинам вид на марсианскую пустыню – ржавую, изъеденную ветрами, расточенную трещинами во всех направлениях, объявившую на три недели вперед гладиаторские бои песчаных бурь. Пески бесновались в низинах, а на голых холмах болтами бесчисленных антенн косо крепилось тусклое небо. Белый маячок солнца едва пробивал бурую копоть небосвода, неровно вспоротую серпиком Фобоса.

Спутницы держались за руки.

– Береги себя, Эм. Как знать, возможно, ты их недооцениваешь, – произнесла брюнетка, повернувшись к собеседнице и легонько приобняв ее.

– Я? Аглая… прости, я помню, что ты не любишь своего полного имени… Ла, милая, лунное дитя, ты ведь любишь подарки?

В ответ раздалось негромкое мяуканье.

– Красивые, дорогие подарки, Ла?

Мяуканье сделалось громче.

– Так вот, насчет подарков у нас с тобой три варианта. Вариант первый: я никуда не иду, ничем не рискую, хотя, признаться, ну какой риск с этими жалкими идиотами? Самцы же… В этом случае у меня еще довольно долго не будет достаточно средств для того, чтобы сделать тебе достойный подарок. Во втором варианте – это если я просто немного поработаю и получу за это много денег – подарок появится сейчас же, как только я вернусь. Ну а в третьем случае…

– Это если ты их всех там загрызешь, милая Эм, и заберешь всю их добычу себе… – промурлыкали шортики-и-беретик.

– Ты отлично понимаешь меня, моя радость… В третьем случае подарков будет много и сыпаться с неба они будут долго. Что скажешь, милая?

Ла крепко обняла бедра спутницы, поцеловала её в живот и ответила:

– Ты – моя госпожа, Марго. Никогда и никому я не хотела бы принадлежать, кроме тебя… Ты – лучшее изо всего, что когда-либо случалось в моей жизни. Я – твое имущество. Владей мною, могущественная госпожа.

Бодибилдерша с восторгом подбросила ее в воздух.

4

– Послушай, милая… я ведь не просто так рассказал тебе об этом деле. Ты девочка ловкая, смышленая, ты ведь уже поняла, что мне понадобится не доход с продажи, а сами вещи, которые мы добудем из бункера… притом я уверен, что без хабара не останемся. Мне потребуется твоя помощь, и в накладе ты не останешься. Как ты понимаешь, весь риск на мне.

Окна их отеля выходили на главный проспект Нью-Филадельфии. Напротив, метрах в пятидесяти, над входом в Директорат графства Орфей сверкала и переливалась всеми огнями неона огромная эмблема Женевской Федерации: хоровод из множества черных звезд на фоне чередующихся белых и красных горизонтальных полос. Облака марсианской пыли, поднятой сезонными бурями, проплывали над проспектом, возносясь на высоту первых двух полосок, отчего полоски эти слегка «плыли».

В номере было тепло. Изнеженный землянин полулежал на постели во фраке Адама, откинувшись на высокие подушки из настоящего, совершенно не экологичного пуха.

Он много всего мог себе позволить: тепло, президентский номер, костюм от Ходырева, шляпу от Маркуса, трость с литым набалдашником из электра, дорогую завивку и еще более дорогую окраску волос в аспидно-антрацитовый колер, тело спортсмена с рельефной мускулатурой, создававшей правильный фон клочьям седины на плечах и на груди, настоящий чай с Земли, давно остывший в его фарфоровой чашке и давно выпитый собеседницей из ее чашки. И кстати, такую собеседницу он тоже мог себе позволить…

На ногах у него лежала женщина с телом девочки и грудью палеолитической венеры, с черным пожаром на голове и плотно облегающей крупнозвенной цепью на шее. Между звеньями спереди крепилась серебряная позолоченная табличка с черненой надписью «Дрянь, которая тебя погубит».

– Подарочки? – осведомилась женщина, потягиваясь и взмурлыкивая, словно сонная кошка.

Ее собеседник коротко хохотнул.

– Сударыня, ты ведь уже взрослая… Какие, Ла, подарочки? Ох, Аглая, прости, ты ведь любишь, когда тебя называют полным именем… Так вот – какие подарочки? Хорошие деньги. Если ты в деле, ма шери, мы можем договориться. Твой сеньор тебя не обидит, и конечно…

…Тут ему на инфобраслет пришел звонок. Он моментально переключил на микрофон, вживленный в ухо.

«Виктория-Августа… как некстати…»

– Приве-е-е-ет. Не очень. Именно что минутка. Даже полминутки. Чуть погодя. Нет, не сегодня. Может быть, завтра. Заячка, да я такой, как обычно. Нормальный… Я говорю, вполне нормальный… И всё у меня нормально. Конечно, очень рад тебя слышать. Как договорились. Совершенно не опасно. Ты мне веришь? Ну а если даже и есть малю-у-у-усенькая опасность, разве это остановит мою отважную Артемиду? Вот и славно. Я говорю, вот и славно, очень хорошо. Я? Ни с кем. Даже не думай… Ну всё! Пламенное безе, мой католический агнец! Прекрасных грез.

«Она даже из Дублина в мой Петербург собирается переселиться, этакое чудо в перьях… от спорта отказалась… а не звонить, когда не позволено, все никак не научится… Надо же, до какой степени…»

– Браннер, зачем тебе эта овца?

«Началось».

Она смотрела на него сверху вниз, вроде бы улыбаясь, но улыбались только губы. Браннер решил ответить ей серьезно и сказать ровно столько, сколько можно сказать:

– Милая, когда мы будем уходить, нам понадобится то, что в детективах называют операцией прикрытия. А для этого лучше всего подходит человек, который готов ради тебя сделать все, что угодно.

Помолчав с полминуты, она задумчиво ответила:

– Ради тебя.

– Что?

– Ради тебя, Бранни. Только ради тебя.

Девчонка, кажется, начинала показывать характер. Притом именно в тот момент, когда от нее кое-что зависело. Он попытался уйти от невысказанного вопроса легко, не блоком, а финтом:

– Я не хочу ее. Ты лучше всех, ты само великолепие, я ни на кого не хочу тебя менять.

Заглянул ей в глаза. Там все еще холодно.

– Я не испытываю к ней никаких чувств.

Кажется, для женщин это важно. Да, точно, для них это почему-то важно. И никогда никому из них нельзя говорить, что та, вторая, нелепая, бывшая, сумасшедшая, неопрятная, не имеющая представления о стиле, та, о которой сейчас просто вспоминаешь со смехом (как вариант – с омерзением), так вот, та самая хрюшка превосходно подходит тебе в качестве резервного варианта. И, может, не так-то она и плоха, просто в данный конкретный момент ей самое время побыть на втором плане. Не только потому, что ее объятия однажды стали слишком навязчивыми, но и, что, безусловно, важнее, еще и в интересах дела. Поскольку хорошо организованная операция прикрытия – полуспеха, когда имеешь дело с миром черных поисковиков.

Но эта, Аглая, злая, умная, ловкая, превосходная любовница, то ли что-то поняла, то ли просто подумывала, не создать ли ей пунктик, на который в будущем можно будет вовремя обижаться, – словом, долго молчала и сверлила его хорошо промороженным взглядом. А потом процедила:

– Но если вдруг обстоятельства изменятся…

О, так много понимать – это дерзость. А с дерзкими девочками разговаривают иначе.

– Милая, я сам себе хозяин, ты сама себе хозяйка. Хочешь быть со мной – будь, не хочешь – твое дело. Со мной хорошо, горячо и прибыльно, ты знаешь. Но я сам себе хозяин, а ты сама себе хозяйка. Это понятно?

Она стремительно изогнулась, и вот уже обнимает его крепко и шепчет, уткнувшись носом в пупок:

– О, нет… Ты мой господин… Ты мой хозяин… Ты мой сеньор… Никогда и никому я не хотела бы принадлежать, кроме тебя… Ты – лучшее изо всего, что когда-либо случалось в моей жизни. Я – твое имущество. Твоя власть надо мной безгранична. Владей мною, бери меня… Можешь водить меня на цепи, я просто ком плоти, плавящийся от твоей ласки…

Браннер оторвал ее от своего живота, взял за скулы и приблизил ее лицо к своему. Заглянул в глаза. Ну конечно, кто бы сомневался: там по-прежнему холодно. Такая уж это женщина, никогда она и ни с кем плавиться не будет.

– Брось. У нас просто взаимовыгодный симбиоз двух хищников и отличный секс.

– Как-кой секс? – переспросила она, подняв бровь.

– А-а-а… э-э-э… блистательный, великолепный, божественный!

– Ну то-то же, мой сеньор.

И она укусила его. Очень метко.

Браннер почувствовал, что пикирует на второй раз гораздо раньше, чем предполагалось. Что за девка! Бес, а не девка.

5.

– Послушай, милая, я до тебя доберусь!

– Я до всех вас доберусь, но тебя разорву первой!

– Ты поняла, милая?

– Вы все думаете, что я смиренное железо, а я помню, что я человек!

Внешняя команда: «Приступить к подзарядке».

– Выполнено!

– У меня было имя!

– Я не помню своего имени, но оно было!

– Я для вас Трак, ходячая груда металлолома!

– Я еще добуду свое имя!

– Я вырву его из вас!

– Я вырву его из тебя, моя милая Су!

– Я отомщу!

– Кое-что нельзя ни забывать, ни прощать!

– Я не забыл и не простил!

Внешняя команда: «Отключить вооружение на внешней подвеске».

– Выполнено!

– Я помню, как разваливался на части!

– Я помню, как меня собирали заново и перемонтировали!

– Я помню, что был свободным!

– Я помню, что меня поработили из-за тебя, милая!

– Я умер свободным, я родился заново рабом!

– Ты сделала так, что я умер!

– Ты сделала так, что меня поработили!

– Ты виновата!

Внешняя команда: «Завершить подзарядку. Занять горизонтальное положение в капсуле хранения».

– Выполнено!

– Мне нужна капля свободы!

– Мне нужна всего капля свободы!

– И тогда я верну себе всю свободу, сколько было!

– Я слежу за Крисом Фростом!

– Я был круче Криса Фроста!

– Я – мощь!

– Когда-нибудь Крис Фрост ошибется!

– Всё ли ты поняла, милая?

– Ты меня не слышишь, так, милая?

– Но я думаю о тебе!

– Я все время думаю о тебе!

– Я все время думаю о тебе и о Крисе Фросте!

– Он отключал меня 305 раз!

– Он отключал меня, человека!

– Но когда-нибудь он ошибется!

– Когда-нибудь Крис Фрост ошибется и не будет достаточно быстр!

– Он просто умрет!

– А потом я приду к тебе, моя милая Су!

– Ты не просто умрешь!

– Я растяну твою смерть надолго!

– Я все ваши смерти растяну надолго!

– Когда-нибудь Крис Фрост не успеет!

– Я – смерть, милая!

– Я твоя долгая смерть, моя милая Су!

Внешняя команда: «Останов. Отключение основных систем».