Текст книги "Воеводы Ивана Грозного"

Автор книги: Дмитрий Володихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Почему эту роль не удалось сыграть молодому Мстиславскому? Отнюдь не из-за недостатка опыта или каких-то ошибок.

Поход Ивана Грозного на Казань. Июнь – август 1552 г.

В начале осады большой полк разделился на две части – пешую и конную. Пешцы попали под команду к Воротынскому. Их силами к стенам Казани придвигались «туры» (осадные укрепления). Они выдерживали атаки казанцев. Роль Мстиславского была не менее важной. Он начальствовал над конниками и стоял за спиной у отряда Воротынского, охраняя его от возможной вылазки основных сил противника. Русские военачальники предвидели наскок татарской конницы.

Так и произошло.

27 августа за турами встали русские пушки. Началась бомбардировка Казани с близского расстояния. Из Крымских ворот выехала рать знатного татарина Карамыша-улана. Наперерез бросился Мстиславский со своей частью большого полка и в жестокой сече наголову разгромил казанцев. Их командир попал в плен. За победу пришлось заплатить дорогую цену: Иван Фёдорович получил два ранения от вражеских стрел… В дальнейшем его участие в боевых действиях было ограничено. В строю он остался и даже на следующий день дрался, отбивая неожиданное нападение засадного отряда татар, выскочившего из лесу на русские тылы. Но в штурме князь вряд ли мог участвовать… Его полк выполнял другую задачу. Во время штурма конники Ивана Фёдоровича обеспечивали безопасность от контрударов татар и блокировали пути их возможного бегства из города.

По этим известиям о борьбе за Казань можно сделать вывод: Мстиславский проявил себя в деле отлично. Как минимум ему следовала слава лично храброго человека и надежного командира.

Казань пала под натиском русских штурмовых отрядов.

Мстиславский получил тогда первый в своей жизни опыт масштабных боевых действий.

Между Казанью и Ливонией

В 50-х гг., до начала Ливонской войны, вооруженные силы России решали две большие задачи. Во-первых, обороняли южную границу – она стала вдвойне опасной, поскольку крымский хан Девлет-Гирей не принял перехода под царскую руку Казани[46]46
  А также Астрахани, спустя несколько лет также подчинившейся Москве.


[Закрыть] и постоянно угрожал большим походом в русские земли. Во-вторых, подавляли мятежи «черемисы», оказавшейся главным мятежным элементом на присоединенных землях Казанского ханства.

Глава из сочинения А. Курбского «История о великом князе Московском», 1572 г. Список XVII века

В те годы главными русскими полководцами, на плечи которых легло решение этих задач, оказались князья Иван Фёдорович Мстиславский да Иван Дмитриевич Бельский. Их именовали «большими боярами» или «большими воеводами».

Из года в год они возглавляют русские рати на «береговой» службе. Так ее именовали, поскольку главным оборонительным рубежом на пути крымских войск были берега Оки. Здесь и располагались московские полки, поджидая неприятеля. Они стояли, как правило, по линии Калуга – Серпухов – Коломна, иногда выдвигаясь южнее – к Туле, Дедилову, Зарайску или Одоеву. В боярских списках того времени князья Бельские, такие же Гедиминовичи, только на службу Москве перешедшие раньше, стояли чуть выше Мстиславского. Так же и в военной иерархии – когда князь И.Д. Бельский назначался командовать армией, то Иван Фёдорович ставился начальствовать вторым по значению полком. Чаще всего это был полк правой руки, иногда – передовой.

В остальных случаях командовал русской армией именно Мстиславский.

Итак, в 1553 г. Иван Фёдорович возглавляет трехполковую рать под Калугой и Одоевом.

Зимой 1553–1554 гг. он идет с войском в казанские места «на Луговую сторону» против «черемисы». В течение двух недель он проходит огнем и мечом мятежные территории и докладывает царю: «Многих людей поимали и побили».

В 1554 г. Мстиславский вновь отправляется с армией «в казанские места на луговых людей».

В 1554 г. князь числится первым воеводой полка правой руки на Коломне, при главнокомандующем Бельском.

В 1555 г. Иван Фёдорович стоит во главе большой рати на Коломне и под Тулой. Осенью того года он вновь выходит с князем Бельским на линию Калуга – Серпухов. Передовые силы русских тогда сцепились с крымцами и потерпели поражение, но подход основных сил заставил татар отойти.

В 1556 г. боярин управляет армией из Коломны, затем, «по вестям», перемещается к Серпухову и устью Протвы. В войсках появляется сам Иван IV. Хана ждали тогда всерьез. Но он, узнав, что царь стоит со всеми силами под Серпуховом, а по Днепру наступают на Крым его отряды, отменяет решение совершить набег на русские земли и возвращается восвояси. Когда Иван Грозный получил эти добрые новости, он, помолясь «у Николы Зарайского», уезжает в Москву, но оставляет заслон. «Государев полк» сторожит южные границы под командой того же Мстиславского. Осенью 1556 г. небольшие отряды крымцев тревожат наши рубежи. Иван Фёдорович противостоит им, руководя войсками из Калуги. До большого боя тогда дело не дошло…

Затем три года подряд – с 1557 по 1559-й – Мстиславский под командой Бельского весной выходит с войсками на юг, сторожить незваных «гостей».

Легко увидеть, что военные назначения он получает ежегодно. Иногда – по два-три разных за год, а иногда дело ограничивается одним. Так будет на протяжении почти всей биографии полководца, за исключением краткого перерыва в середине 1570-х.

В 1566 или 1567 г. он строит себе резиденцию на месте казачьего поселения в Епифани – мощную деревянную крепость с высокой сторожевой башней и теремами, а также несколько храмов на посаде. Здесь располагается осадный гарнизон численностью более 700 бойцов – пушкарей, стрельцов, пищальников, затинщиков, воротников, плюс значительное количество казаков. Епифань стала одним из сильнейших опорных пунктов оборонительной линии России против Крыма. Здешний острог Мстиславский мог рассматривать как военную базу, занимаясь «командирской работой» на юге страны.

На протяжении всей боевой биографии князь Иван Фёдорович Мстиславский – в воеводских чинах, как командир полков, самостоятельных полевых армий и крепостных гарнизонов – будет «работать» на степном фронте (против Казани, «черемисы», Крыма и ногайцев) около тридцать раз. На Ливонском фронте – примерно в два раза меньше.

Получается, что Мстиславский должен был на коне объездить всю страну из конца в конец многое множество раз. Конечно, в походах человек его уровня питался не мукой и солониной, как большинство подчиненных, и жил в шатре, а не под войлочным одеялом, но все же… все же… Какой современный генерал может сказать о том, что он принял участие в таком количестве боевых операций? Наверное, тот, кто прошел Русско-японскую войну, Первую мировую, Гражданскую, Финскую, Великую Отечественную и Советско-японскую, мог бы равняться с Иваном Фёдоровичем боевыми заслугами перед отечеством. Да много ли таких военачальников сыщется в истории XX столетия?

Ливонский фронт

В Ливонской войне Иван Федорович также сыграл роль одного из ведущих полководцев. Первые два года войны прошли без его участия. В 1560-м он назначается главнокомандующим русскими силами на Ливонском театре военных действий. Иван Федорович не только сам ходит в походы, но и осуществляет общее руководство действиями многочисленных русских московских отрядов, выполнявших задачи в Ливонии.

Главная его задача – наступление и, особенно, важно, захват неприятельских городов.

Первый опыт борьбы в новой обстановке состоялся зимой 1560 г. В январе князь Мстиславский вышел из Пскова во главе большой рати из пяти полков к Алысту (Мариенбург, он же Алуксне). По дороге он отправил легкий корпус князя Василия Серебряного с наказом громить соседние области. Осадив Алыст, Мстиславский дождался прибытия «наряда» – осадной артиллерии. Вражеская крепость стояла на острове посреди озера. Однако зимой озеро покрылось льдом и не составило преграды для осаждающих. Подведя орудия поближе к стенам под прикрытием «туров», русские открыли огонь и за несколько часов разбили стену до основания, «…немцы с города ся сметали, город сдали», – лаконично говорится в летописи о завершении осады. В Алысте оставлены были наши воеводы со стрелецким отрядом. Тем временем корпус князя Серебряного совершил рейд по ливонским землям и вернулся в расположение армии Мстиславского: «Преж сего те места были не воеваны, а пришли на них безвестно (т. е. внезапно, неожиданно. – Д.В.), и взяша в полон множество людей и всякого имущества и скота и побиша многих»[47]47
  Лебедевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 29. С. 285.


[Закрыть].

Царь отправляет к Ивану Федоровичу гонца с «жалованием» – наградными золотыми монетами для командного состава.

В мае 1560 г. на Ливонском фронте сосредоточилась новая московская армия. Делалась ставка на масштабное наступление, поэтому и силы оказались в подчинении у Мстиславского немалые, в том числе «большой наряд», т. е. мощный артиллерийский парк. На стороне немцев активно выступили Польша и Литва. Положение русских войск осложнилось. Царь стремился добиться решающего успеха, показать, кто в Ливонии настоящий хозяин, потому и привлек к делу опытного полководца. По сведениям князя А. Курбского, участника похода, Мстиславский располагал 30 000 конницы, 10 000 стрельцов и казаков, а также нарядом, включавшим 40 тяжелых орудий[48]48
  Курбский А. История о великом князе Московском // ПЛДР. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 302.


[Закрыть].

В летописях и разрядах нередко встречается выражение «распустить войну». Оно значит – направить из расположения главных сил легкие отряды для разорения неприятельской территории. Так поступали татары, русские, литовцы и поляки. Это был общий прием в тактике ведений войн того времени. Мстиславский на собственной шкуре попробовал, как это бывает, когда по южнорусским уездам несутся крымские конники, повсюду «распуская войну». И он, соответственно, применял ту же тактику в Ливонии…

Ядро боевых сил медленно движется к твердыне Ливонского ордена – городу Вильяну (Феллину). Впереди расчищает дорогу авангардный отряд. Псковская летопись так сообщает о его действиях: «Того же лета после Ильина дни пришли воеводы князь Иван Мстиславский, да князь Пётр Шуйской и иные воеводы и шли к Вельяну с нарядом. И послали посылку князя Василия Барбошина к Володимерцу и к иным городом, и пришел на них безвестно на станы Ламошка немецкой (ландмаршал Ф. Белль. – Д.В.)… И Божиею помощию великого князя войско немцы побило, а Ламошку поимали, и иных немец многих живых языков взяли»[49]49
  Псковская 3-я летопись // Полное собрание русских летописей. М., 2000. С. 239.


[Закрыть]. Пленного ландмаршала впоследствии казнили за нарушение условий перемирия и варварские методы ведения войны, использованные им под Юрьевом.

Корпус князя Барбашина осадил Феллин, блокировал дороги и дождался подхода Мстиславского с тяжелой артиллерией.

Отряд немцев попытался преградить дорогу русским войскам, поджигавшим предместья, но потерпел поражение и отступил. После прибытия Мстиславского от удара русских пушек город не могло защитить ничто… Стены Феллина пали. Город выгорел от бомбардировки раскаленными ядрами, и немцам пришлось сдать его. Вся осада продлилась около трех недель.

Замок в Алысте (Мариенбург, Алуксне)

30 августа Иван Фёдорович мог доложить: Феллин взят, причем в плену оказался старый магистр Ордена В. Фюрстенберг! Его в Москве приняли иначе, нежели Белля, оказав большие почести. Русскому войску досталась богатая добыча, а также 80 тяжелых пушек и 450 малых[50]50
  Курбский А. История о великом князе Московском // ПЛДР. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 310.


[Закрыть].

В это время небольшие отдельные корпуса русских и служилых татар действуют по всей Ливонии, нанося поражения последним отрядам ливонских немцев. Война «распущена» Иваном Фёдоровичем на огромном пространстве: по Рижской дороге, в направлении на Колывань (Таллин), под Кесью (Венденом), Перновом и даже у далекого Гапсаля. Летописец кратко сообщает: «Воеваша много Немецкой земли»…

Мстиславский продолжает наступление, начавшееся в высшей степени удачно. Командиры его отрядов берут Тарваст и Рую[51]51
  Тарваст брали князья Петр Большой Ростовский и Василий Волк Ростовский. Рую захватил князь Фёдор Троекуров.


[Закрыть]. Ливонцы в ужасе покидают Полчев, отчаявшись защитить его. Город попадает в наши руки.

В дальнейшем от армии Мстиславского потребовали взять Колывань. Сомнительно, что эта задача была выполнимой: после нескольких месяцев непрерывных боев и осад полки вымотались до предела. Но у Ивана IV кружилась голова от успехов… Иван Федорович, реалистически оценивая свои шансы, самовольно останавливает армию у Пайды, далеко не дойдя до Таллина, и отправляет в Таллин грамоту с требованием добровольно перейти под власть царя. Даже эта «сокращенная программа», по словам Ивана Грозного, далась по принуждению, «неволей». Видимо, Мстиславский пытался отговорить царя от продолжения похода. Хорошо представляя себе, что посоха, т. е. пестрый люд, набранный из гражданского населения для помощи в инженерных работах, будет постепенно разбегаться и доставить артиллерию до Таллина окажется слишком сложно, воевода подступает к Пайде с «меньшим нарядом». Но и Пайда располагала мощными укреплениями.

От огня ее защитников погибло много посошных людей, к тому же за шесть недель осады у посохи кончились съестные припасы. Она начала таять, открылось дезертирство… Мстиславский решил не искушать судьбу и отступил от города, с трудом вывезя артиллерию в обстановке осеннего бездорожья. Бог весть, удалось бы спасти тяжелые орудия из-под Таллина: дорога оттуда до русских рубежей вдвое длиннее…

Царь был, разумеется, недоволен этой неудачей. Псковичи, занимавшиеся материальным обеспечением похода, жаловались на чудовищные расходы и обвиняли Мстиславского в том, что он, приступая к Пайде с меньшими силами, действовал «в похвале», т. е. переоценил собственные силы. Но если проанализировать, каким было положение в Ливонии до походов Мстиславского и каким оно стало после них, станет ясно: Иван Фёдорович добился серьезных успехов – взял пять городов, рассеял последние силы ливонцев. Срыв под Пайдой, хотя и остановил наступательный порыв русских, но все же был, на фоне очевидных удач, не столь уж значительным поражением. Мстиславский и его подчиненные обеспечили стратегическое преобладание русских войск в Восточной Ливонии.

Любопытно, что в исторической литературе победы армии князя Мстиславского нередко приписываются Андрею Курбскому. Да, это был смелый и энергичный воевода. Да, его действия в 1560 г. надо оценивать как весьма удачные. Но он в войсках Мстиславского числился командиром одного из полков, не более того. В своей «Истории о великом князе Московском», рассказывая о борьбе за Ливонию, Андрей Михайлович всячески подчеркивал собственные победы, личную отвагу, особое доверие со стороны царя. О прочих же участниках войны князь Курбский упоминал не столь уж часто, если они не принадлежали к кругу его политических единомышленников. Он, по всей видимости, не лгал и не пытался порочить иных воевод, лишь кое в чем преувеличивал свои заслуги, как это случается с большинством мемуаристов. Но сам отбор фактов выдвигал Курбского на роль незаходящей звезды кампании. Вот и создалось у историков, реконструировавших ход боевых действий, впечатление, будто главным лицом был тогда Курбский, а не Мстиславский. Ведь от Ивана Федоровича, как уже говорилось, мемуаров не осталось…

После Пайды царь не торопится отстранять Мстиславского от командных функций на Ливонском фронте. Видимо, предыдущие победы перевешивали одну последнюю неудачу. Долгое время Иван Федорович провел на должности новгородского наместника, то есть лица, от расторопности которого зависело обеспечение действующих войск на западных рубежах России. Затем князя назначают в Холм, командовать армией, которая играла роль заслона против польско-литовских войск, но при случае могла быть использована и для нового наступления.

Осенью 1562 г. царь ставит Ивана Федоровича начальствовать полком правой руки в огромной армии, отправленной брать Полоцк. Во главе войск стоит сам государь, вторым лицом в русской военной иерархии является все тот же князь И.Д. Бельский, а Мстиславский, следовательно, – на третьем месте. Русская армия действует удачно, город оказывается в ее руках. В этом была заслуга и Мстиславского, как одного из главных военачальников похода.

Князь ненадолго возвращается в Москву с Ливонского театра военных действий, но уже в сентябре 1563 г. вынужден отправиться обратно. У Великих Лук концентрируется новая большая армия. Вероятно, планировалось начать новое большое наступление, и тут опыт Мстиславского, успешно возглавлявшего наступательную операцию 1560 г., мог бы пригодиться. Но эти планы не сбылись. В январе 1564-го другая русская рать, первой выступившая для наступательных действий, потерпела тяжелое поражение. Теперь полки Мстиславского двигать было нельзя. Их срочно усилили, доведя боевой состав с трех до пяти полков. В Вязьме по указанию из Москвы были развернуты резервы, которые возглавил Бельский. И все-таки командование беспокоилось: если поляки продолжат натиск, воодушевленные недавней победой, они могут добиться прорыва во внутренние области России. Из столицы идет наказ: в случае большого наступления противника, как только выяснится участок прорыва, воеводы в Великих Луках, Вязьме, Ржеве должны объединиться для общих действий.

Месяц за месяцем проходят в тревожном ожидании. У Чернигова появляется небольшой литовский отряд, но его разбивают местные воеводы. Нападение на территории, контролируемые нашими войсками в Ливонии, также оканчивается для врага неудачей. 30 апреля 1564 г. на сторону неприятеля переходит князь A.M. Курбский, которому прекрасно известны планы русского командования и расстановка сила на оборонительных рубежах. Вот это по-настоящему опасно… Легкие отряды московских военачальников наносят контрудары в районе Озерища, Мстиславля, Могилева.

Идет нервная, изматывающая война малых сил. Обе стороны не решаются отведать нового генерального сражения в поле. Слишком велика ставка.

Осенью крупные силы противника приходит под Полоцк, но не предпринимают никаких активных действий, устрашенные новыми укреплениями города. Их срочно воздвигли на месте старых, разбитых московскими пушками в 1563 г. Потоптавшись невдалеке, чужая армия уходит. Год заканчивается ничем. Перевес в силах и стратегическая инициатива Московским государством утрачены. Но и Польско-Литовская держава не сумела сохранить полученное преимущество. Установилось равновесие.

Та же ситуация сохранялась на Западном фронте и в следующем, 1565 г. Лишь по прошествии нескольких лет у Ивана IV вновь появится вкус к масштабным военным затеям на земле Ливонии. Соответственно, и воевода такого ранга, каким обладал Иван Федорович, перестал быть нужен на этом театре военных действий. Теперь ему суждено на протяжении долгого времени отстаивать южные рубежи страны.

Одновременно в его жизни происходит большая перемена. Он оказывается причастен к масштабному политическому перевороту, коснувшемуся всей страны.

Опричные годы

В конце 1564 г. царь покидает в Москву со своею семьей, казной и многими святынями. Его сопровождает немногочисленная свита. Добравшись до Александровской слободы, он отправляет в Москву послание, где говорится следующее: монарх «оставляет государство» из-за «изменных дел» всего военно-служилого сословия от бояр до приказных людей, которых «покрывают» церковные власти. Вторая грамота была адресована гостям (богатейшим купцам) и всему столичному посаду. В ней объявляется, что на них у царя «гнева… и опалы никоторые нет». Сейчас же возник конфликт: посад во главе с гостями «бил челом» главе Церкви, митрополиту Афанасию, чтобы тот инициировал переговоры с Иваном IV о возвращении на престол, ибо не желают посадские люди быть оставленными «на разхищение волкам». В перспективе между московским дворянством, аристократией, приказным чиновничеством, с одной стороны, и многолюдным богатым посадом могло начаться вооруженное столкновение.

Князь Иван Фёдорович Мстиславский вместе с Бельским, а с ними «бояре и окольничие и казначеи и дворяне и приказные люди многие», участвовали в посольстве, которое спешно отправилось в Александровскую слободу, собирясь «…бити челом и плакатися царю… о его царской милости». Или, иными словами, договариваться о возвращении Ивана IV на престол. Требовалось срочно избавиться от конфликта, угрожавшего большими волнениями московского посада. Посольство просило царя, чтобы он «милость свою показал, гнев свой с них сложил». В ответ Иван Васильевич выдвинул требования, которые и стали основой для опричного порядка.

Соглашение состоялось 5 января 1565 г. Часть посольства осталась при государе, другую же часть он отпустил к Москве – во главе с князем Мстиславским. Эти люди получили указание в переходный период, до вступления в силу новых правил, быть «по своим приказам» и «править государство по прежнему обычаю».

Введение опричнины ознаменовалось несколькими казнями и опалами, затронувшими в числе прочих нескольких полководцев. В частности, тогда сложил голову на плахе боярин князь Александр Борисович Горбатый, герой «казанского взятия» и тесть Ивана Фёдоровича. В 1565-м не было волны масштабных репрессий: они начнутся не ранее последних месяцев 1567 г. Опричнина вводилась относительно мирно: пострадал лишь кое-кто из крупных вельмож. Князя Мстиславского эти казни миновали. Напротив, в отношении Ивана Фёдоровича можно твердо сказать, что он сохранил полное и безраздельное доверие государя.

Летопись сохранила до наших дней подробный пересказ того указа, которым вводился опричный порядок. Так вот, «земщину» – ту часть страны, которая не вошла в состав опричнины, – по словам летописи, Иван IV оставил в ведении Боярской думы. При этом были названы две персоны, несущие главную ответственности за все важнейшие дела в земщине. Царь приказал: «Государьство же свое Московское, воинство и суд и управу и всякие дела земские… ведати и делати бояром своим, которым велел быти в земских: князю Ивану Дмитриевичу Бельскому, князю Ивану Фёдоровичу Мстиславскому и всем бояром…»[52]52
  Продолжение Александро-Невской летописи // Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 29. С. 344.


[Закрыть] Иными словами, Мстиславский оказался вторым человеком в земщине, т. е. в кругу виднейших политических деятелей Московского государства.

Более того, именно ему в этот смутный момент истории доверили командование ядром боевых сил государства, собравшимся для отражения крымцев. В марте 1565 г., спустя всего месяц с небольшим после введения опричнины, Иван Фёдорович отправляется в Каширу – возглавить полк правой руки в составе оборонительной армии на юге страны. В мае поступает известие о приближении крымского хана с войсками по Муравскому шляху. Из Москвы летит тайная «роспись». Мстиславскому приказано начальствовать над ударным корпусом, который собирались отправить «з берега встречу», т. е. навстречу крымскому хану. В состав корпуса по этой росписи входили три полка, плюс отряды, которые стягивались на подмогу из Рязани, Тулы и Одоева. Поскольку значительные силы крымцев в тот момент все же не появились, план стремительного контрудара остался лишь на бумаге.

Весна и лето прошли без большой военной грозы. Однако скверные отношения с Крымом заставляли предполагать, что дело не ограничится мирным «стоянием» на Оке. Полки находились в состоянии боевой готовности, время от времени происходила перегруппировка сил, поскольку не знали, откуда ждать удара.

Муравский шлях

29 сентября в Москве получили донесение со сторожевых постов в районе Путивля: орда двигается на русские земли и в ее распоряжении есть артиллерийские орудия. Царские полки бросаются на юг – как земские, так и опричные. Крымцы обнаружились у Болхова. 7-го то ли 9 октября татарское войско во главе с самим ханом Девлет-Гиреем осадило Болхов, обстреляло его из орудий, а ночью было атаковано городскими воеводами, устроившими дерзкую вылазку. Осажденные ждали подмоги со стороны «больших государевых воевод» и не ошиблись. В самом скором времени хан узнал о подходе основных сил Бельского и Мстиславского. Он даже не успел «распустить войну» – иными словами, ограбить и спалить окрестности Болхова, свести оттуда рабов. Опасаясь прямого столкновения с большой русской армией, Девлет-Гирей бросил на произвол судьбы отряды, добывавшие корм и фураж, и пустился в бегство. Легкие силы крымцев, отставшие от орды, подверглись разгрому.

Таким образом, оборонительная операция закончилась очевидным успехом. Иван IV отправил воеводам, в том числе и Мстиславскому, наградные золотые монеты.

В дальнейшем князь Мстиславский сохраняет благорасположение царя на протяжении почти всего периода опричнины – до 1571 г. Его карьера ни в малой мере не шатается от тех ураганов, которые гнут и ломают русскую служилую знать.

Год спустя после болховской победы Мстиславский командует русской армией «на берегу». А осенью 1567 г. ему дают приказ: перевести крупные силы с юга, из-под Коломны, к Боровску, а оттуда следовать в район Вязьмы. Московские полки перебрасываются в срочном порядке на Западное направление. Сам царь идет туда с большой армией, намереваясь возобновить решительную схватку за Ливонию. Поляки также концентрируют силы для последнего удара…

Но оба похода – как русский, так и польский, – срываются.

Еще летом 1567 г. польско-литовские правительственные круги затеяли тонкую игру. К четырем наиболее влиятельным русским вельможам – И.П. Федорову, а также князьям И.Д. Бельскому, И.Ф. Мстиславскому, М.И. Воротынскому – были отправлены письма, в которых им предлагалось перейти на сторону неприятеля. В обмен на это им предлагалось возведение в статус удельных князей… Расчет польско-литовских политиков строился на том, что в случае удачи кто-нибудь из адресатов изменит Ивану IV, соблазнившись этими посулами, но если даже этого не произойдет, то послания хотя бы подогреют рознь между царем и знатнейшими людьми страны. А там, глядишь, государь российский сам отдаст приказ казнить персону, заподозренную в измене. Так или иначе, урон будет нанесен[53]53
  Возможно, эта хитрость оправдалась хотя бы отчасти. В отношении боярина И.П. Фёдорова.


[Закрыть].

В ответ польский король Сигизмунд II Август и гетман Григорий Ходкевич получили послания, наполненные едкими остротами. Сходство ответных писем между собой и характерный для Ивана Грозного «кусательный» стиль заставили историков подозревать, что русские ответы написал сам царь от имени бояр или же бояре, но под диктовку Ивана Васильевича. Другая точка зрения состоит в том, что Иван IV дал особую инструкцию дьякам Посольского приказа – дипломатического ведомства России, – как именно следует ответить. Вельможи всего лишь внесли в письма свои поправки, насколько им позволено было сделать это. Отсюда – различия в текстах (это всё-таки не одно и то же письмо, а послание боярина Федорова к тому же резко отличается от остальных трех).

В отношении Мстиславского важно следующее: в письме подчеркивается, что знатность этого человека весьма велика. Он может равняться в ней с самим королем, тоже Гедиминовичем, и даже превосходить его. По праву рождения Мстиславский мог бы сидеть на престоле великих князей литовских. Как и Бельский, кстати говоря… Содержание ответа показывает: Иван IV очень ценил тот факт, что ему служит настолько высокородный человек. Государь сохранял за ним хоть и небольшое, но все-таки настоящее удельное княжество Юхотское и Черемошское. 13 000 четвертей земли – маленькое государство! Более того, примерно в это время Мстиславскому достались также города Венёв и Епифань, впоследствии отобранные из-за опалы, обрушившейся на Ивана Фёдоровича в 70-х. Таким образом, князь был фантастически богат.

Что же касается игры с письмами, направленными русской знати, то окончилась она большой кровью. История событий 1567 г. темна. Она оставляет для историка вопросы, на которые пока можно ответить лишь предположениями.

Все ли письма были перехвачены? Все ли русские адресаты возжелали проявить лояльность к своему государю? Ведь отношения между ним и служилой аристократией оставляли желать лучшего! Несколько княжеских и боярских родов «обязаны» были Ивану Васильевичу казнью своих представителей (Шуйские, Пронские, Горенские, Кубенские, Трубецкие, Воронцовы, возможно, Хилковы и Палецкие). Да и те же четыре военачальника, которым были направлены послания поляков, – не возникло ли у них желания, явно «сдав» переписку, в тайне подготовить переворот[54]54
  В отношении князей Мстиславского, Бельского и Воротынского эти подозрения, скорее всего, беспочвенны: эти люди всю жизнь честно дрались за Россию, а Бельский и голову за нее сложил. Но у Фёдорова основания пойти на сотрудничество с поляками были. Его держали голым в заточении в связи с расследованием событий 1546 г., и он во всем тогда винился… Потом И.П. Фёдорову пришлось отправиться в ссылку. Трудно забыть такие унижения.


[Закрыть]? Осенью 1567 г. польско-литовская армия во главе с самим королем сосредоточилась в Южной Белоруссии для нанесения контрудара по наступающим русским полкам, но бездействовала. Откуда у поляков появились сведения о готовящемся наступлении в Ливонию? Не было ли у них надежды использовать замешательство в нашем лагере, возникшее в результате чаемого переворота, и разбить русскую ударную группировку? Или отбить Полоцк, в котором как раз сидел первым воеводой Иван Петрович Фёдоров[55]55
  Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 48.


[Закрыть]?

Князь Владимир Андреевич Старицкий, ближайший родственник царя и один из главных претендентов на престол в случае его смерти, предоставил царю список из 30 знатных людей, склонявшихся к заговору[56]56
  Иностранные источники сообщают также, что заговорщиков выдали, помимо кн. Владимира Андреевича, также главные столпы земщины – кн. И.Ф. Мстиславский и И.Д. Бельский. Но Б.Н. Флоря, тщательно изучив, где и когда находились эти лица, отверг основательность данного сообщения. – Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2003. С. 217–218.


[Закрыть], и, возможно, другие бумаги, способные их скомпрометировать как изменников. Это произошло во время военного похода, организованного осенью 1567 г. Войска собрались в районе Ршанского яма и должны были отправиться под Ригу. Но в ноябре царь отменяет поход и распускает ударную армию. Он знает о сосредоточении вражеских войск намного южнее – при желании поляки могли ударить в тыл наступающей армии Ивана IV и даже отрезать ее от Москвы. Он видит перед собой список людей, если и не вступивших в заговор, то находящихся на полпути к этому. Он знает о выжидательной тактике противника, так и не предпринявшего никаких наступательных действий. Он помнит о письмах с предложениями совершить предательство, полученных виднейшими вельможами… Царь отменяет поход и узнает, что армия Сигизмунда II Августа тоже отходит. Это подтверждает худшие опасения государя: поляки отказались от военного столкновения, как только выгодная ситуация «рассосалась». Поведение поляков ясно показало– некое лицо или лица в среде военного руководства дали им повод для подобного рода действий и снабдили сведениями о планах русского командования. Заговор это был, или просто среди наших появился одиночный иуда, сказать невозможно. Но только никто никогда не собирал армий ради бездействия…

В результате разразилась настоящая буря. Расследование заговора поставило в центр его одного из крупнейших землевладельцев того времени, видного политического деятеля, боярина Ивана Петровича Фёдорова. Он был приглашен к Ивану IV в палаты и там по велению государя должен был облачиться в царские одежды и сесть в тронное кресло. Иван Васильевич, глумясь, встал перед ним на колени и спросил, доволен ли он, заняв государево место, получив все, о чем мечтал? А затем воскликнул: «Наслаждайся владычеством, которого жаждал!» Затем Иван IV собственноручно зарезал боярина, а тело его велел протащить с позором по Москве и бросить в навозную яму.

Сигизмунд II Август