Текст книги "Теневой путь 4. Арена теней (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Мазуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сотнями труб поблескивает в актовом зале громада органа. Справа от органа разместилась группа учителей. На директорской кафедре стоят два комнатных цветка с листьями, точно из кожи, а впереди ее украшает лавровый венок с лентами. На директоре сюртук. Итак, значит, предполагается торжественная встреча.

Мы сбились в кучку. Никому неохота очутиться в первом ряду. Только Вилли непринужденно выходит вперед. Его рыжая голова в полумраке зала точно красный фонарь ночного кабака.

Я оглядываю группу учителей. Когда-то они значили для нас больше, чем другие люди; не только потому, что были нашими начальниками, нет, мы в глубине души все-таки верили им, хотя и подшучивали над ними. Теперь же это лишь горсточка пожилых людей, на которых мы смотрим со снисходительным презрением.

Вот они стоят и снова собираются нас поучать. На лицах их так прямо и написано, что они готовы принести нам в жертву частицу своей важности. Но чему же они могут научить нас? Мы теперь знаем жизнь лучше, чем они, мы приобрели иные знания – жестокие, кровавые, страшные и неумолимые. Теперь мы их могли бы кой-чему поучить, но кому это нужно!

Обрушься, например, сейчас на этот зал штурмовая атака, они бы, как кролики, зашныряли из стороны в сторону, растерянно и беспомощно; из нас же никто не потерял бы присутствия духа. Спокойно и решительно мы начали бы с наиболее целесообразного: затерли бы их, чтобы не путались под ногами, а сами приступили бы к обороне.

Директор откашливается и начинает речь. Слова вылетают из его уст округлые, гладкие, – он великолепный оратор, этого у него нельзя отнять. Он говорит о героических битвах наших войск, о борьбе, о победах и отваге. Однако, несмотря на высокопарные фразы (а может, благодаря им), я чувствую словно укол шипа. Так гладко и округло все это не происходило. Переглядываюсь с Кайлом, Альбертом, Вальдорфом, Вестерхольтом, Райнерсманом; всем эта речь не по нутру.

Вдохновляясь все больше и больше, директор входит в раж. Он славит героизм не только на поле брани, но и героизм незаметный – в тылу.

– И мы здесь, на родине, мы тоже исполняли свой долг, мы урезывали себя во всем, мы голодали ради наших солдат, жили в страхе за них, дрожали за них. Тяжкая это была жизнь, и нередко нам приходилось, быть может, труднее, чем нашим храбрым воинам на поле брани.

– Вот так так! – вырывается у Вестерхольта.

Поднимается ропот. Искоса поглядев на нас, старик продолжает:

– Мы, разумеется, не станем сравнивать наших заслуг. Вы бесстрашно смотрели в лицо смерти и исполнили свой великий долг, если даже окончательная победа и не суждена была нашему оружию. Так давайте же теперь еще сильнее сплотимся в горячей любви к нашему отечеству, прошедшему сквозь тяжкие испытания, давайте, наперекор всем и всяческим враждебным силам, трудиться над восстановлением разрушенного, трудиться по завету нашего великого учителя Гете, который из глубины столетий громко взываем к нашим смятенным временам: «Стихиям всем наперекор должны себя мы сохранить».

– Что вам вполне и удалось… – бурчит Вестерхольт.

Голос старика на полтона снижается. Теперь он подернут флером и умащен елеем. В темной кучке учителей движение. На лицах – суровая сосредоточенность.

– Особо же почтим память сынов нашего учебного заведения, отважно поспешивших на защиту родины и не вернувшихся с поля чести. Двадцати одного юноши нет среди нас, двадцать один боец погиб смертью славных в бою, двадцать один герой покоится во вражеской земле, отдыхая от грохота сражений, и спит непробудным сном под зеленой травкой…

Раздается короткий рыкающий смех. Директор, неприятно пораженный, замолкает. Смеется Вилли, который стоит грузной массой, точно платяной шкаф. Вилли красен, как индюк, – так он рассвирепел.

– Зеленая травка, зеленая травка… – заикается он. – Непробудным сном… Покоятся… В навозных ямах, в воронках лежат они, изрешеченные пулями, искромсанные снарядами, затянутые болотом… Зеленая травка! Сейчас как будто у нас не урок пения…

Он размахивает руками, точно ветряная мельница в бурю:

– Геройская смерть! Интересно знать, как вы себе ее представляете! Хотите знать, как умирал маленький Хойер? Он целый день висел на колючей проволоке и кричал, и кишки вываливались у него из живота, как макароны. Потом осколком снаряда ему оторвало пальцы, а еще через два часа кусок ноги, а он все еще жил и пытался уцелевшей рукой всунуть кишки внутрь, и лишь вечером он был готов. Ночью, когда мы смогли наконец подобраться к нему, он был уже продырявлен, как кухонная терка. Расскажите-ка его матери, как он умирал, если у вас хватит мужества!

Директор бледнеет. Он не знает, как ему быть: стоять на страже дисциплины или воздействовать на нас мягкостью. Но он не успевает прийти к какому-либо решению.

– Господин директор, – говорит Альберт Роули, – мы явились сюда не для того, чтобы услышать, что мы сделали свое дело хорошо, хотя, к сожалению, и не сумели победить. Нам на это начхать!

Директор вздрагивает, с ним вздрагивает вся коллегия педагогов, зал шатается, орган дрожит.

– Я вынужден просить… хотя бы в смысле выбора выражений… – пытается протестовать директор.

– Начхать, начхать и еще раз начхать, – упорно повторяет Альберт. – Поймите же, годами только это слово и было у нас на языке. Когда на фронте нам приходилось так мерзко, что мы забывали всю ту чушь, которой вы набивали нам головы, мы стискивали зубы, говорили «начхать», и все снова шло своим чередом. А вы будто с неба свалились! Будто ни малейшего представления не имеете о том, что произошло! Сюда пришли не послушные питомцы, не пай-мальчики, сюда пришли солдаты!

– Но, господа, – чуть не с мольбой восклицает директор, – это недоразумение, досаднейшее недоразумение…

Ему не дают договорить. Его перебивает Гельмут Райнерсман; в бою на Изере он вынес из тяжелейшего ураганного огня своего раненого брата, и пока дотащил его до перевязочного пункта, тот умер.

– Они умерли, – дико кричит он, – они умерли не для того, чтобы вы произносили поминальные речи! Умерли наши товарищи, и все тут! Мы не желаем, чтобы на этот счет трепали языками!

В зале шум и замешательство. Директор в ужасе и полной растерянности. Учителя походят на кучку вспугнутых кур. Только двое из них сохраняют спокойствие. Они были на фронте.

А мы чувствуем, как то темное, что до этой минуты камнем лежало на нас и не выпускало из своих тисков, постепенно переходит в озлобление. Когда мы пришли сюда, нами еще владел гипноз, и вот наконец мы полной грудью вздохнули, мы возвращаемся к жизни. Смутно ощущаем мы, как что-то теплое, скользкое хочет обвить нас, опутать наши движения, приклеить к чему-то. Это не только директор и не только школа, – и то и другое лишь звенья одной и той же цепи, – это весь здешний нечистоплотный, вязкий мир громких слов и прогнивших понятий, в которые мы верили, когда шли воевать. А теперь мы чувствуем всю фальшь, всю половинчатость, все спесивое ничтожество и беспомощное самодовольство этого мира, чувствуем с такой силой, что гнев наш переходит в презрение.

Директор, видно, решил все-таки попытаться утихомирить нас. Но нас слишком много, и Вилли слишком уж оглушительно орет перед его носом. Да и кто знает, чего можно ожидать от этих дикарей, – того и гляди, они повытащат из карманов гранаты. Старик машет руками, как архангел крыльями. Но никто не обращает на него внимания.

Вдруг шум как-то сразу спадает. Кайл Брайер выходит вперед. Наступает тишина.

– Господин директор, – начинает своим обычным ясным голосом Кайл, – вы видели войну другую: с развевающимися знаменами, энтузиазмом и оркестрами. Но вы видели ее не дальше вокзала, с которого мы отъезжали. Мы вовсе не хотим вас порицать за это. И мы раньше думали так же, как вы. Но мы узнали обратную сторону медали. Перед ней пафос четырнадцатого года рассыпался в прах. И все же мы продержались, потому что нас спаяло нечто более глубокое, что родилось там, на фронте: ответственность, о которой вы ничего не знаете и для которой не нужно слов.

С минуту Кайл неподвижно смотрит в одну точку. Потом проводит рукой по лбу и продолжает:

– Мы не требуем вас к ответу; это было бы нелепо, никто ведь не предвидел того, что происходило на самом деле. Но мы требуем, чтобы вы не предписывали нам, как думать об этих вещах. Мы уходили воевать со словом «отечество» на устах и вернулись, затаив в сердце то, что мы теперь понимаем под словом «отечество». Поэтому мы просим вас молчать. Бросьте ваши громкие фразы. Они для нас больше не годятся. Не годятся они и для наших павших товарищей. Мы видели, как они умирали. Воспоминание об этом так свежо, что нам невыносимо слушать, когда о них говорят так, как делаете вы. Они умерли за нечто большее, чем за подобные речи.

В зале – глубокая тишина. Директор судорожно сжимает руки.

– Но послушайте, Брайер, – тихо говорит он, – да ведь я… Да ведь я совсем не то имел в виду…

Кайл молчит.

Подождав, директор продолжает:

– Так скажите же сами, чего вы хотите.

Мы смотрим друг на друга. Чего мы хотим? Если бы это можно было сказать в двух словах! Сильные, но неясные чувства клокочут в нас… Но как передать их словами?

Эти слова еще не родились в нас. Они, может быть, придут потом.

Зал молчит. Но вот вперед протискивается Вестерхольт и вырастает перед директором.

– Давайте говорить о деле, – предлагает он, – это теперь для нас самое важное. Интересно знать, как вы себе представляете нашу дальнейшую судьбу? Нас здесь семьдесят человек солдат, которые вынуждены снова сесть на школьную скамью. Наперед заявляю вам: мы почти все ваши науки перезабыли, а надолго здесь засиживаться у нас нет ни малейшей охоты.

Директор несколько успокаивается. Он говорит, что пока на этот счет нет никаких указаний свыше. Поэтому, пожалуй, каждому придется временно вернуться в тот класс, который он покинул, уходя на фронт. Позднее будет видно, что удастся в этом направлении предпринять.

Голоса гудят, кое-где раздается смех.

– Да ведь вы сами, конечно, не думаете, – раздраженно говорит Вилли, – что мы сядем за парты рядом с детьми, которые не были солдатами, и будем умненько поднимать руки, спрашивая у господина учителя разрешения ответить на вопрос. Мы друг с другом не расстанемся.

Только теперь мы видим по-настоящему, как все это смешно. Годами нас заставляли стрелять, колоть и убивать, а тут вдруг возникает важный вопрос: из какого класса мы пошли на войну – из шестого или седьмого. Одни из нас умели решать уравнения с двумя неизвестными, другие – всего с одним. А теперь это должно решить нашу судьбу.

Директор обещает похлопотать, чтобы добиться для фронтовиков специальных курсов.

– Ждать нам некогда, – коротко объявляет Альберт Роули. – Мы сами возьмемся за это дело.

Директор ни словом не возражает; молча идет он к двери.

Учителя следуют за ним. Мы тоже расходимся. Но прежде, чем покинуть зал, Вилли, которому не по нраву, что вся эта история прошла слишком гладко, берет с кафедры оба цветочных горшка и швыряет их об пол.

– Никогда не мог терпеть этих овощей, – мрачно заявляет он.

Лавровый венок он нахлобучивает Вестерхольту на голову:

– На, свари себе суп!

Дымят сигары и трубки. Мы, семинаристы, собрались вместе с гимназистами-фронтовиками на совещание. Нас свыше ста солдат, восемнадцать лейтенантов, тридцать фельдфебелей и унтер-офицеров.

Альвин Вестерхольт принес с собой старый школьный устав и читает его вслух. Чтение подвигается медленно: каждый раздел сопровождается хохотом. Мы никак не можем себе представить, что вот этому мы когда-то подчинялись.

– Кто-кто, Альвин, а ты бы лучше вел себя потише, – говорит Вилли. – Ты скомпрометировал своего классного наставника больше всех. Подумать только: значится в списках убитых, удостаивается трогательной речи расчувствовавшегося директора, тот чествует его как героя и примерного ученика, и после этого у Альвина еще хватает наглости вернуться целым и невредимым! Старик здорово влип с тобой. Ему придется взять назад все похвалы, которые он расточал тебе как покойнику. Ведь по алгебре и по сочинению ты несомненно так же слаб, как и раньше.

Вестерхольт невозмутимо продолжает чтение устава:

– Параграф восемнадцатый: «Все воспитанники данного учебного заведения обязаны зимой с половины седьмого, летом – с семи находиться дома. На пребывание вне дома (посещение гостей или другие обстоятельства) требуется предварительное разрешение. Пребывание воспитанников с означенного часа на дому проверяется еженедельно контрольными посещениями классных наставников».

Лайпольд переворачивается со смеху вместе со стулом и грохается на пол. Даже Кайл изменяет своей постоянной задумчивости и хохочет. Об этом мы совершенно забыли. Действительно: после семи вечера мы не имели права выходить на улицу и педели ходили по домам проверять, готовим ли мы уроки.

– Жаль, что я на фронте об этом не вспомнил, – ухмыляется Вилли. – Ровно в семь я кончал бы воевать отправлялся бы домой зубрить стихи.

У Радемахера в горле клокочет, он всхлипывает и весь дрожит. Стеклянный глаз выпадает у него из орбиты, черный лоскут на лице вздрагивает.

– Что с ним? – спрашиваю я.

– Он смеется, а ему это очень вредно, даже опасно, – говорит Вальдорф, наклоняясь к Радемахеру. – Пауль представил себе, как директор садится вечером в аэроплан и через подзорную трубу смотрит, готовим ли мы уроки.

Мы выбираем советы учащихся. Наши педагоги, может быть, еще и пригодны на то, чтобы вдолбить нам в головы кое-какие знания, необходимые для сдачи экзаменов, но управлять собой мы им не позволим. От нас, семинаристов, мы выбираем в совет Кайла Брайера, Гельмута Райнерсмана и Альберта Роули; от гимназистов – Георга Рахе и Карла Дарка. Вслед за тем надо выбрать трех представителей для поездки – завтра же – в учебный округ и министерство образования. Их задача – провести наши требования относительно срока обучения и экзаменов. Едут Вилли, Вестерхольт и Альберт. Кайл ехать не может, – он еще не вполне оправился от болезни.

Всех троих мы снабжаем воинскими удостоверениями и бесплатными проездными билетами. Их у нас в запасе целые пачки. Достаточно среди нас и офицеров и солдатских депутатов, чтобы подписать эти бумажки.

Гельмут Райнерсман ставит все на деловую ногу. Он уговаривает Вилли повесить в шкаф добытую им в каптерке новую куртку и надеть старую – заплатанную и продырявленную пулями. Вилли поражен:

– Зачем?

– На канцелярских крыс такая штука действует лучше, чем тысяча доводов, – объясняет Гельмут.

Вилли недоволен: он очень гордится своей новой курткой и рассчитывал щегольнуть ею в столичных кафе.

– Если я в разговоре с чиновником министерства бацну кулаком по столу, это подействует не хуже, уверяю тебя, – пытается отстоять себя Вилли.

Но Гельмута нелегко переубедить.

– Нельзя, Вилли, одним махом крушить все, – говорит он. – Нам эти люди теперь нужны, что поделаешь? Если ты в заплатанной куртке ударишь кулаком по столу, ты добьешься большего, чем если ты это сделаешь в новой, таковы уж эти господа, поверь мне.

Вилли подчиняется. Гельмут поворачивается к Альвину Вестерхольту и оглядывает его. Фигура Альвина кажется ему недостаточно внушительной. Поэтому он нацепляет ему на грудь орден Кайла Брайера.

– Так ты больше подействуешь на тайных советников, – говорит Гельмут.

Альберт в этом не нуждается. У него на груди и без того достаточно бренчит. Теперь все трое снаряжены как следует. Гельмут обозревает плоды своих стараний.

– Блестяще! – говорит он. – А теперь – в поход! И покажите этим откормленным свиньям, что значит настоящий рубака.

– Да уж положись на нас, – отвечает Вилли. Он успокоился и чувствует себя в своей тарелке.

Дымят сигары и трубки. Желания и мысли бурлят ключом. Кто знает, во что все это выльется. Сотня молодых солдат, восемнадцать лейтенантов, тридцать фельдфебелей и унтер-офицеров собрались здесь и хотят снова вступить в жизнь. Каждый из них сумеет с наименьшими потерями провести сквозь артиллерийский огонь по трудной местности роту солдат; каждый из них, ни минуты не колеблясь, предпринял бы все, что следует, если бы ночью в его окопе раздался рев: «Идут!»; каждый из них закален несчетными немилосердными днями; каждый из них – настоящий солдат, не больше того и не меньше.

Но для мирной обстановки? Годимся ли мы для нее? Пригодны ли мы вообще на что-нибудь иное, кроме солдатчины?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Проснулся я ближе к полудню, и пробуждение моё было на диво приятным. Давно мне не удавалось после сытного и вкусного ужина так долго и сладко поспать. День обещал быть продуктивным. Я собирался наняться в отряд “Адских гончих”, они показались мне наиболее подходящими среди отрядов, в данный момент находившихся в городе. Бывшие солдаты всё же куда более достойная компания, чем разбойники. Надолго оставаться в городе я не собирался, следовало его побыстрее покинуть.

Спустившись в общий зал, я присел за свой прежний столик и сделал заказ. Принесённая мне каша с мясом и вчерашний морс вновь показались мне вкусными, похоже, здешний повар не зря получает свои деньги.

В зале сейчас сидело несколько человек по углам, и за столом собралась вчерашняя компания из “гончих”. Похоже, мне повезло. Немного послушав их разговоры, я понял, что тут были в основном офицеры отряда, простые солдаты обычно отдыхали в заведениях попроще.

– Эй, служивые, я хочу к вам наняться, что нужно для этого сделать? – спросил я, нагло присаживаясь к ним за стол.

В ответ мне в лицо раздался взрыв хохота.

– Хах, ты сначала подрасти, мальчик. Иди поиграй в песочнице и не мешай дядям отдыхать, – немного отойдя от смеха, произнёс громоздкий парень, чем-то похожий на медведя.

Преобразовав тень, я дал ему оплеуху, от чего мужик кубарём свалился с лавки.

– Маг значит? Это уже интересней. Сейчас мы закончим обед и проводим тебя к капитану, – произнёс смазливый парнишка лет шестнадцати, который вчера был одним из немногих, кто остался на ногах, и тут же добавил, посмеиваясь.

– Бер, тебя уделал пацан одной оплеухой, оказывается, ты не такой сильный, каким хочешь казаться.

– Маг есть маг, я просто не ожидал от него такого, – поднявшись и потирая голову, ответил здоровяк.

Закончив обед, отряд вышел наружу и вывел своих лошадей из конюшни.

– Наш лагерь в получасе езды отсюда, у тебя есть лошадь? – спросил красавчик.

– Пока не обзавёлся.

– Тогда садись со мной, а если примут в отряд, то советую обзавестись, негоже магу ходить пешком.

Я сел прямо за ним и мы отправились в путь. И действительно, не прошло и получаса, как впереди стал виден палаточный городок, огороженный частоколом.

При въезде в лагерь состоялся незамысловатый диалог.

– Эй, Артур,  что за мальчика вы везёте с собой? – спросил один из стражников на входе.

– Это кандидат на вступление.

– Что за времена пошли, уже детей в армию начали брать, – уже довольно тише донеслось от стражника.

Как же мне надоело, что меня принимают за ребёнка, но ничего не поделаешь. Хоть сознание у меня уже взрослое, но тело всё ещё растёт.

Спешившись, мы отправились вперёд к самой большой палатке, похоже, это их штаб. Все офицеры разошлись по разным сторонам, со мной остался только Артур.

Зайдя внутрь, мы увидели мужчину, стоявшего за картой. Это был мужик лет пятидесяти, с огромными седыми усами, пожалуй, первой моей ассоциацией было сравнение его со старой гранитной и непоколебимой скалой. Да уж, колоритный дядька.

– Кого это ты ко мне привёл? – пробасил он, отвлёкшись от карты.

– Новый кандидат на вступление, он маг, капитан, – ответил ему Артур.

– Хм, маг говоришь? И как тебя зовут?

– Крис Дарк.

Свою фамилию я решил сменить, чтобы меня не узнали. Тут была и небольшая ирония в моей новой фамилии. Ведь в этом мире не знали английского языка, и расшифровать смысл фамилии не могли. Я же выразил в ней свою любовь к тьме, ведь пока только она одна приносила мне исключительно хорошее. Имя я менять не стал, оно было достаточно распространённым, и так мне было привычнее.

– Можешь звать меня капитан Курт. Что же ты умеешь, маг?

– Могу манипулировать своей тенью, прятаться в чужих. Хорошо подойду для боя на ближней и средней дистанции. Но предпочту найм в качестве шпиона или убийцы, – отрапортовал я.

– Убийцы, говоришь? Так значит, ты уже убивал? – немного удивился капитан.

– Было дело пару раз, – не соврал я.

– Что ж, тогда бы я хотел проверить тебя в деле, без убийств, конечно. Проведёшь спаринг с Артуром. Тем более, он единственный маг в отряде, а кому как не магу тестировать другого мага.

 – Но капитан… – протянул Артур.

– И не спорь, сам его привёл, сам и проверять будешь, лентяй.

– Есть. Пойдём, что-ли, на полигон, пацан, – обратился недовольный красавчик ко мне.

Подойдя к полигону, я понял, что там, похоже, уже собрался весь лагерь, было просто не протолкнуться.

– Ким, похоже, уже всем разболтал, что пришёл наниматься новый маг. А тренировочный спарринг на полигоне – это стандартное испытание при приёме новичков, – пояснил мне Артур.

– А ну все замолкли, – рявкнул капитан, и тут гул, доносившийся со всех сторон, резко сменился тишиной.

– Сегодня необычный день, к нам в отряд решил наняться маг, его зовут Крис Дарк. Но даже для мага я не буду делать исключений, и он, как и все, пройдёт проверку спаррингом с более старшим своим потенциальным коллегой. Отойдите все подальше, чтобы вас не задело.

Толпа тут же стала расступаться, освобождая обширное пространство. Мы с Артуром вышли вперёд и встали на разных концах поля.

– Итак, начали! – объявил старт поединка капитан.

В тот же миг я начал движение вперёд, чтобы сократить расстояние, на дальней дистанции я ему не соперник. Артур же метнул в меня огненный шар, он был не слишком большим, но, если попадёт в меня, то мало не покажется. Я увернулся от него, но, похоже, почти сразу за ним летел ещё один. Видимо, у него достаточный боевой опыт, чтобы предугадать мои действия. От второго огненного шара увернуться я уже не успевал. Пришлось спрятаться в тень.

– Что, куда он пропал? – вслух удивился мой противник, озираясь вокруг.

Когда он повернул голову вбок, я вынырнул из тени и продолжил свой путь. Эта его заминка помогла мне значительно сократить расстояние. Похоже, он понял мой трюк, и повторить его снова не получится. К тому же, расстояние уменьшилось, и время полёта шаров сократилось соответственно. В ответ на следующее его заклинание мне пришлось снова прятаться в тени. Благо, мне уже не нужны были большие тени, хватало даже самых малых. Местность же тут была каменистая, и теней, пусть и небольших, здесь хватало. Я выбрался из тени, и в меня уже полетел новый огненный шар. Мне оставалось лишь сделать маленький шажок вперёд и спрятаться в новой тени. Так я планировал добраться прямо до него. Однако он превзошёл мои ожидания.

Резко выпустив огонь в виде стены вверх, он полностью осветил наше поле боя. Меня просто выбросило из тени. Признаю, это было неожиданно. У меня ещё не было такого опыта, и я слегка растерялся. Следующий огненный шар я отразил буквально на рефлексах, просто подняв небольшую стену из тени перед собой. И почувствовал небольшой отток магии, похоже, часто использовать эту способ не стоит, хотя, наверное, и придётся.

Добравшись на расстояние удара до противника, я использовал копьё из тени, чтобы атаковать его. Он же в ответ просто поднял стену из огня, которая поглотила мою тень. Похоже, не я один могу использовать этот приём. Ситуация была патовая: я не мог атаковать его, он не мог атаковать меня. Всё сводилось к тому, у кого больше магии было в запасе. Он был старше меня, и думаю, что резервы магии у него были побольше. Не придумай я что-то новое, этот бой будет проигран наверняка.

К счастью, в мою голову пришёл один безрассудный план. Приблизившись на максимально близкое расстояние, я нырнул в ближайшую тень. Как я и ожидал, Артур снова отправил своё пламя в воздух, чтобы выбить меня из этого состояния. Но тут был один нюанс, ранее рядом со мной совсем не оставалось теней, поэтому меня и выбивало из них. Однако тут одна всё же осталась, его собственная, небольшая, прямо под его ногами. Когда тень, в которой я прятался, исчезла, то меня перебросило в ближайшую другую тень прямо за его спиной. Выйдя из неё вплотную к нему, я просто приставил кинжал к его горлу.

– Я сдаюсь, – произнёс Артур, подняв руки и рассеяв свою магию.

Раздался взрыв голосов вокруг меня. Некоторые из них ликовали, а кто-то проклинал судьбу. Похоже, они успели сделать на нас ставки.

– Победил Крис Дарк. И с этого момента он вступает в наш отряд, – объявил капитан.

Со всех сторон раздался одобрительный гул.

– А теперь пойдём со мной, нужно обсудить условия.

И, когда мы скрылись в палатке штаба, он продолжил.

– Ты доказал, что, несмотря на возраст, можешь быть полезен в бою. Оклад у тебя будет стандартный, как у ученика мага, пятьдесят серебряных в месяц в мирное время и сотня во время боевых действий. Все трофеи с убитого принадлежат убившему его. Устраивает?

– Более чем.

– Осталось только поставить тебе печать принадлежности к нашему отряду, место выбирай сам, но рекомендую плечо.

– Хорошо, – согласился я, обнажая плечо.

Капитан приложил небольшую печатку к моему плечу, и на нём проступило изображение красного пса. Видимо, так они представляют себе Адских гончих. Ниже проявилась цифра ноль.

– Эта цифра показывает количество убитых тобой, используется для более честного дележа во время крупных сражений. Мне говорили, что вроде используется регистрация эманаций смерти, направленных на тебя, или что-то типа того, я не вникал. Работает и ладно. Ты поступаешь под командование Артура в диверсионный отряд. Можешь быть свободен.

– Есть, – произнёс я и вышел из палатки штаба.

Найдя взглядом Артура, я подошёл к нему.

– Меня назначили под твоё командование.

– Отлично, я так и думал. Твои способности очень пригодятся в нашем деле. Пойдём, покажу наш район лагеря и познакомлю со всеми.

Идти пришлось недолго, нужное место располагалось буквально в сорока метрах.

– Народ, все сюда, буду с новеньким знакомить, – крикнул Артур, подойдя к этим палаткам.

Весь отряд подтянулся довольно быстро.

– Как вы уже знаете, это Крис Дарк, маг тени и наш новый товарищ, – представил меня он.

– С Бером вы уже познакомились. Не смотри на то, что он такой огромный, в деле диверсий ему нет равных. Здоровяк у нас отличный подрывник, – показывая на моего старого знакомого из трактира, произнёс Артур.

– Ты уж не серчай, что посмеялся над тобой. Не думал я, что ты таким хорошим воином окажешься. Мир? – пробасил Бер, протягивая руку в знак дружбы.

– И ты меня извини, что дал тебе оплеуху. Мир, – произнёс я, пожимая его огромную лапу в знак дружбы.

– Знакомься дальше, это Ким. Наш профессиональный медвежатник, вскроет любой замок даже ногтем. И ни за что не садись играть с ним в карты, шулер он знатный, вмиг без штанов оставит.

– Эй, не наговаривай на меня. Сам играть не умеешь, теперь честного человека оговариваешь, – прохрипел голос моего нового знакомого, видимо вчера он в трактире его сорвал.

Ким оказался невысокого роста парнем. Мне он чем-то напомнил лису, наверное, таким же хитрым выражением лица.

– Дальше у нас идёт украшение нашего коллектива – Светлана. Наш специалист по ядам. Не советую её злить. Подмешает тебе слабительного, и весь день с горшка не слезешь. Заговорит любого так, что он родную мать предаст.

– Не возмущайся мне тут, сам виноват, что за языком не следишь, вот и добавила я капельку слабительного тебе в чай. Такой милый мальчик ведь не будет поступать так же, как этот болван? – спросила она меня с таким взглядом, что даже меня пробрало. Не стоит злить такую женщину.

– Конечно нет, как я могу обидеть такую красавицу.

– Молодец мальчик, – ухмыльнулась она.

– Кхм, следующим представлю тебе Лоса, наш лучник. Он белке в глаз попадёт, не испортив шкурку, – представил он довольно худого и высокого парня в капюшоне, из-за которого его лица было не разглядеть.

Из под одежды раздался возмущённый писк. Похоже, это мой бельчонок услышал, что тут хвалятся убийством его собратьев. Поднявшись мне на плечо, он начал осудительно пищать на Лоса.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Светлана и, схватив Куро, зажала его меж своей немаленькой груди четвёртого размера.

Писк тут же стих, похоже, он пришёл в замешательство. Но спустя пару секунд он начал отчаянно вырываться, и каким-то чудом это ему удалось. Прыгнув на меня, он спрятался в моей одежде, показывая только мордочку, теперь стал обвинительно пищать в сторону девушки.

– Какая он бука. Ну ничего, я тебя ещё затискаю, – вынесла она бельчонку приговор.

В ответ на что Куро спрятал и свою голову, затаившись, как будто его тут и не было. Со всех сторон грянул смех, похоже, выходки Куро всех позабавили.

– Эх, а я ему завидую. Я бы не стал вырываться, – вздохнул Артур, и тут же получил подзатыльник от девушки.

Когда смех стих, огневик продолжил.

– Ну и, наконец, я – непревзойдённый командир этого подразделения, маг огня и просто красавчик. Можешь звать меня Артур, – с поклоном представился он.

– Пф, позер, – хмыкнула Светлана.

– Теперь, когда ты познакомился со всем нашим подразделением, я расскажу немного про нашу работу. Мы занимаемся диверсиями, разведкой и заданиями особой сложности, поэтому число людей не велико. Не каждый годится для данной работы. Всего в нашем отряде около трёх тысяч человек. Офицеров можно различить по вышитым на груди небольшим золотым треугольникам. Один – это десятник, два – сотник, три – тысячник и четыре только у капитана. Всем в нашем отряде присвоены ранги сотников, у меня тысячника. Но визуальных отличий у нас нет, так как все и так нас знают, а для врагов лучше не показывать это. Ты тоже получишь этот ранг, как только докажешь свою полезность на деле.

– У тебя вроде нет лошади, да и палатки тоже своей нет. Отряд, конечно, предоставит их бесплатно, но не самого лучшего качества, поэтому, если ты не стеснён в средствах, то я посоветовал бы приобрести их самому.

– Хорошо.

– И я бы рекомендовал доверить покупки Киму, он хорошо разбирается в лошадях, да и скидку выторгует приличную.

– Буду благодарен за помощь, – кивнул я переводя взгляд на этого лиса.

– А сейчас тебе стоит сходить к кладовщику и получить палатку и матрас, чтобы не спать на улице, пока не купишь себе шатёр. Бер проводит тебя и поможет донести вещи. А мы пока освободим немного места рядом с нашими шатрами.

– Идём за мной, – махнул рукой Бер.

Нужный шатёр мы нашли довольно быстро, думаю, я и сам бы мог его отыскать, шум изнутри доносился довольно громкий. Похоже, кто-то активно спорил.