Текст книги "Адмирал Империи – 37 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Коровников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Место действия: столичная звездная система HD 24774, созвездие «Орион».

Национальное название: «Вязьма» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: серая зона.

Место действия: орбита центральной планеты Вязьма-4.

Дата: 20 июня 2215 года.

По приказу Юзефовича его адмиралы повели свои корабли навстречу приближающейся «желто-черной» эскадре Хромцовой. Его подразделения поочередно вступали в бой с дивизиями Агриппины Ивановны, и к ужасу командующего Балтийским космофлотом, практически все потерпели поражение. Несмотря на отчаянную храбрость и высокий профессионализм экипажей Юзефовича, эскадра Хромцовой раз за разом брала верх, используя неожиданную тактику и превосходство в расположении. Плазменные залпы, казалось, испепеляли сами звезды, а космические корабли таранили друг друга с чудовищной силой, превращаясь в ослепительные шары расплавленного металла…

Карл Юзефович с ужасом в глазах наблюдал, как погибают один за другим вымпелы его флота под шквальным огнем плазмы и таранами кораблей этой чертовой неизвестно откуда взявшейся эскадры. Его сердце разрывалось от боли и бессильной ярости при виде гибели тысяч верных ему людей. Каждый взрыв, каждая оборвавшаяся жизнь были словно удар ножом по его душе.

Буквально за каких-нибудь тридцать стандартных минут из шести дивизий у адмирала Юзефовича полновесными и боеспособными остались лишь две – вице-адмиралов: Пегова и Настасьи Николаевны Зиминой. Балтийский космофлот таял на глазах. Корабельные группы рассыпались под натиском противника, а уцелевшие корабли сбивались в беспорядочные стаи, отчаянно сражаясь за выживание.

Нужно было срочно дать передышку своему космофлоту, иначе он очень скоро и вовсе перестал бы существовать. Юзефович лихорадочно просчитывал варианты действий. Необходимо было выиграть время, чтобы перегруппироваться и придумать новую тактику против этого невероятно сильного и непредсказуемого противника. Но как это сделать, когда враг наседает со всех сторон?

В отчаянии Карл Юзефович приказал своим дивизионным адмиралам немедленно отступить на перегруппировку, а сам направил флагманский «Александр Невский», окруженный тремя десятками свежих вымпелов гарнизонных групп прямиком на линкор «Паллада», пытаясь задержать навал кораблей Хромцовой. Это был отчаянный, почти самоубийственный маневр, но Юзефович не видел иного выхода. Только хотя бы временно связав боем флагман Хромцовой и ее элитную 5-ю «ударную», он мог дать своему потрепанному флоту шанс на спасение.

Но перед этим адмирал Юзефович отослал вице-адмиралу Зиминой то самое Завещание императора, вернее код доступа к документу, ибо понимал, что может из этой отчаянной атаки и не вернуться, попав например в плен в результате абордажа на его флагман. С тяжелым сердцем передал Карл Юзефович бесценный код Настасье Николаевне, своему самому надежному и верному соратнику. Только ей мог он доверить эту величайшую тайну и ответственность.

– Сохрани Завещание любой ценой и не дай нашим врагам воспользоваться им, Настасья Николаевна, – произнес он. – А я постараюсь выиграть для вас немного времени. Не поминайте лихом… Не подведи меня…

Процедура генетической переидентификации была совершена и теперь только Настасья Николаевна имела допуск к этому крайне важному файлу. Юзефович на миг прикрыл глаза, мысленно прощаясь с верной боевой подругой и всеми надеждами на будущее. Он сделал все, что мог…

Почему именно Зиминой? Наверное, Карл Карлович и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Возможно, все дело было в том, что за годы совместной службы и боевого братства они с Настасьей Николаевной стали больше, чем просто соратники – они стали почти родными людьми, понимающими друг друга без слов. А может, Юзефович интуитивно чувствовал в этой хрупкой женщине ту несгибаемую волю и силу духа, которая позволит ей пройти через любые испытания и довести дело до конца.

В этой критической ситуации, когда твой космофлот и твои мечты разбиваются в клочья прямо на глазах, ты действуешь буквально на инстинктах. В водовороте отчаяния, страха и сомнений нужно ухватиться за единственную ниточку надежды, за того человека, которому безоговорочно веришь. И адмирал Юзефович сделал свой выбор…

…В хаосе ближнего боя два гигантских дредноута: «Паллада» и «Александр Невский» сшиблись меж собой и стали вырывать куски брони из бортов друг друга плазмой палубных орудий. Словно два разъяренных титана, звездные исполины сцепились в смертельной схватке, готовые биться до полного уничтожения. Ослепительные вспышки плазменных залпов озаряли космическую тьму, а обшивка кораблей плавилась и испарялась под чудовищным жаром. Экипажи обоих дредноутов, охваченные боевым безумием, рвались в бой, не щадя ни себя, ни врага.

Одновременно с этим линкору Юзефовича пришлось отбиваться сразу от четырех кораблей противника, которые неожиданно набросились на него со всех направлений. Корабли Хромцовой окружили одинокого исполина, стремясь разорвать его на части. «Александр Невский» отчаянно отстреливался из всех орудий, пытаясь держать противников на расстоянии, но их было слишком много. Плазменные снаряды вгрызались в броню линкора, раскаляя ее добела и проникая внутрь через образовавшиеся бреши.

К сожалению для командующего Балтийским флотом вся его свежая эскадра, набранная из кораблей гарнизонных групп, что Юзефович повел в атаку, не смола долго продержаться против прокаченных, модернизированных дредноутов 5-ой «ударной» дивизии – личного подразделения Хромцовой, вымпелы которой без особых усилий разметали по пространству охранение «Александра Невского», оставив линкор практически в одиночестве сражаться с окружившими его вражескими кораблями. Боевые корабли гарнизонных групп, чьи капитаны не имели опыта масштабных сражений, гибли один за другим под беспощадным огнем противника. Всего за несколько минут от эскадры Юзефовича остались жалкие ошметки, а его флагман оказался в одиночестве против превосходящих сил врага.

Пушки кораблей 5-ой «ударной» не переставали по нему работать на полную, и очень скоро обнулили защитные поля, а затем, вывели из строя все орудийные платформы «Александра Невского». Линкор содрогался под чудовищными ударами, его броня плавилась и трескалась, системы вооружения одна за другой замолкали, разбитые огнем. Экипаж флагмана нес потери, но оставшиеся в живых не помышляли о бегстве или капитуляции – они готовы были стоять до конца вместе со своим адмиралом…

– Агриппина Ивановна, – обратился к Хромцовой, находящийся в этот момент внутри «вагенбурга», адмирал Шереметев, – сделайте мне одолжение, возьмите живым этого имперского преступника.

– Постараюсь, – коротко ответила на это вице-адмирал и приказала своим штурмовым командам начать абордаж флагмана Юзефовича. – Только и ты не сиди без дела… – с едва заметной усмешкой добавила Хромцова, обращаясь к Шереметеву.

Она прекрасно знала, что старый лис непременно воспользуется моментом и ударит в спину увлекшемуся схваткой противнику. Они слишком давно воевали бок о бок, чтобы не понимать друг друга с полуслова и полунамека. И сейчас им как никогда нужно было действовать сообща, чтобы добить разбитого, но все еще опасного врага…

Сразу несколько огромных линкоров пристыковались к «Александру Невскому» и на его палубы ворвались, закованные в броню, многочисленные штурмовые команды «северян». Словно потоки раскаленной лавы, они растеклись по отсекам и коридорам умирающего корабля, сметая все на своем пути. Казалось, ничто не могло остановить их неумолимое продвижение вглубь линкора.

Карл Юзефович, встав во главе своего экипажа, храбро встретил абордажников, и в отсеках флагмана Балтийского флота завязалась жестокая рукопашная схватка. Адмирал, облаченный в тяжелый боевой скафандр, первым ринулся в бой, показывая пример бесстрашия и самоотверженности. Он сражался, как лев, вдохновляя измотанный экипаж на новые подвиги. Рядом с командиром, плечом к плечу бились его лучшие офицеры и космоматросы, готовые отдать жизни за своего адмирала и за честь своего космофлота. Они понимали, что обречены, но твердо решили подороже продать свои жизни и утащить с собой в могилу как можно больше врагов…

В это время Глеб Александрович Шереметев, подстегиваемый Агриппиной Ивановной, наконец, вывел свою небольшую эскадру из «сферы» крепости на открытое пространство и, присоединившись к дивизиям Хромцовой, с одного из направлений атаковал флот Юзефовича, который, пользуясь передышкой, пытался вновь собраться воедино. Внезапное появление свежих сил «тихоокеанцев» стало для разбитого Балтийского флота полной неожиданностью и окончательно сломило их боевой дух. Адмиралы Юзефовича, лишенные своего командира, начали беспорядочное отступление, бросая на произвол судьбы поврежденные корабли и раненых. Атака кораблей Шереметева не позволила «балтийцам» прийти в себя и перегруппироваться. С другого направления на них уже снова налетали дивизии Агриппины Ивановны Хромцовой, собранные в «конусы» и рвущиеся завершить начатое…

…Видя, что Балтийский космический флот расколот на части и не имея возможности собраться, начинает в беспорядке отступать из сектора сражения, адмирал Шереметев на своем флагманском «Петропавловске» поспешил к тому месту, где до сих пор в одиночестве вел бой линкор Карла Юзефовича. В холодной пустоте космоса, освещаемой вспышками взрывов и разрядами плазмы, разворачивалась финальная трагедия этой грандиозной битвы. Израненный «Александр Невский», окруженный обломками уничтоженной гарнизонной группы, все еще продолжал отчаянно сопротивляться, но его участь уже была предрешена.

Шереметев, торжествуя победу, гнал свой «Петропавловск» на всех реакторах, жаждая лично захватить или уничтожить заклятого врага. Его серые глаза горели хищным огнем, а на тонких губах играла жестокая усмешка. Глеб Александрович в последний момент успел-таки присоединиться к абордажной атаке на уже беззащитный «Александр Невский», самолично возглавив один из штурмовых отрядов. С грохотом и лязгом стыковочные рукава «Петропавловска» вонзились в изувеченный корпус флагмана Юзефовича. В образовавшиеся проломы хлынул поток вооруженных до зубов космодесантников в черной броне, сметая на своем пути последние очаги сопротивления. Это была уже не битва, а избиение, кровавая бойня в тесных коридорах обреченного линкора.

Первым делом Глеб Александрович пробился со своими людьми к капитанскому мостику, – сердцу и центру управления любого корабля. Путь был усеян обугленными и изувеченными телами защитников «Александра Невского», павших с оружием в руках. «Балтийцы» Юзефовича, зная, что пощады не будет, дрались до последнего вздоха, до последнего патрона, обагряя родную палубу своей кровью. Но силы были слишком неравны.

В это время рядом с адмиралом Юзефовичем, который находился именно там, уже почти не оставалось его космоморяков, способных защитить своего командующего. Лишь горстка самых верных и бесстрашных бойцов сгрудилась подле смертельно раненого адмирала, готовая погибнуть вместе с ним. В полумраке мостика, освещаемого аварийными красными огнями, мерцали боевые доспехи, покрытые копотью, пробоинами от пуль и потеками крови.

Короткий бой, и Юзефович, раненый несколько раз, в пробитых боевых доспехах, шатаясь от бессилия и потери крови, встал в полный рост и вышел из-за укрытия. Шлем его был сбит, по бледному окровавленному лицу струился пот, но взгляд горел непреклонной решимостью и гордым вызовом. Даже на пороге смерти этот человек не утратил мужества и величия духа, готовый встретить свою судьбу лицом к лицу.

– Давай, граф, – воскликнул он, доставая и активируя свою плазменную саблю, – это наш с тобой поединок чести. Я вызываю тебя… Шереметев, ты слышишь меня⁈

В искрящемся клинке, озарившем мостик призрачным голубым сиянием, сконцентрировалась вся ярость, боль и отчаяние умирающего адмирала. Это был последний, обреченный жест несгибаемой воли и чести, не желающей покоряться даже перед лицом неизбежного конца.

Раздался звук одинокого выстрела, и Карл Юзефович, срезанный им, упал на спину.

– Смерть в поединке чести слишком благородна для тебя, – усмехнулся Шереметев, подходя ближе и опуская оружие. – Я граф Российской Империи, которой мои предки служат уже почти тысячу лет, ты же – простой колонист, возомнивший себя кем-то большим, кем ты никогда не являлся…

В голосе аристократа звучало высокомерное презрение пополам со злорадным торжеством. Он упивался своей победой, наслаждался унижением и страданиями поверженного врага, упиваясь его бессилием. Тысячелетия, прожитые предками Шереметева в роскоши и власти, веками взращиваемое в их сердцах высокомерие к «низшим», презрение ко всему чуждому их кругу – все это сейчас говорило устами графа, взирающего на истекающего кровью Юзефовича, как на раздавленного ботинком таракана.

Поставив ногу на безжизненное тело Карла Юзефовича, он произнес, глядя в его стеклянные глаза:

– Вот видишь, Карлуша, как получается… Еще час назад ты грозился взять мой «вагенбург» за несколько часов, а теперь валяешься в виде безжизненной туши на холодном полу своего бывшего флагмана. Вот так всегда и заканчиваются амбиции тех возгордившихся и бросивших вызов системе…

Граф смотрел на мертвеца с брезгливым презрением, словно любуясь делом своих рук. Для него гибель Юзефовича была не просто победой в битве, но торжеством вековых устоев Империи, незыблемости кастового строя, превосходства аристократии над «безродными выскочками». Он стоял на мертвом теле, как на трофее, как на постаменте собственного триумфа, как на зримом доказательстве своей правоты и права сильного. Бледное окровавленное лицо адмирала с остекленевшими глазами казалось ему сейчас красноречивее любых слов…

…В это время корабли Балтийского флота, чьи капитаны и адмиралы были окончательно подавлены захватом своего флагмана и невозможностью его отбить, начали в беспорядке отступать из сектора сражения, уже не веря в победу, а главное – в смысл этого противостояния.

С огромным трудом, оставшимся в живых дивизионным адмиралам Юзефовича: Пегову и Зиминой удалось собрать остатки космофлота в единое целое и не допустить его полного разгрома. Израненные корабли с потрепанными, деморализованными экипажами сбивались в неровные ряды, пытаясь прикрыть друг друга и упорядочить отступление. Адмиралы из последних сил взывали к мужеству и чести своих подчиненных, убеждая не поддаваться панике, сохранять достоинство и веру в будущую победу…

Спустя некоторое время сражение затихло само собой, и два противоборствующих лагеря стали зализывать раны, собирая по сектору выживших в этой мясорубке своих товарищей с погибших кораблей. В холодном мерцании далеких звезд дрейфовали обломки десятков разрушенных и уничтоженных кораблей. Победители и побежденные, охваченные скорбью и усталостью, деловито сновали меж останков битвы, подбирая своих раненых и павших. Величественная тишина космоса, совсем недавно растревоженная грохотом титанической битвы, вновь воцарилась над облаком металлических фрагментов и остывающей плоти – безмолвным памятником кровавой драме, разыгравшейся здесь во имя чьих-то амбиций и представлений о справедливости…

Несмотря на то, что дивизии адмирала Юзефовича были оттеснены от «сферы» «вагенбурга», в их составе по-прежнему оставалось достаточное количество боеспособных вымпелов. Грозные линкоры и крейсеры сразу трех космофлотов: Балтийского, Тихоокеанского и если учитывать эскадру Хромцовой, то и Северного, ощетинившись жерлами орудий, медленно дрейфовали на орбите, готовые в любой миг возобновить смертельную схватку. Но адмиралы обеих сторон понимали, что сейчас необходимо собраться с силами и мыслями, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги…

На военном селекторном совете, собранном Зиминой, Гревсом и Пеговым, было решено возвращаться в ставшую родной звездную систему «Сураж» для пополнения сил и перегруппировки. На лицах адмиралов читалась тревога, смешанная с решимостью. Они понимали, что сейчас решается не просто судьба сражения, а возможно и всей войны.

– Мы не можем оставить нашего командующего в руках врагов, – заявила Настасья Николаевна, ее голос звенел несгибаемой волей. – Это неприемлемо и навсегда запятнает нашу честь…

Зимина всегда была не просто талантливым флотоводцем, но и верным соратником адмирала Юзефовича. Для нее как офицера и друга сама мысль о том, чтобы бросить командующего в беде, была невыносима.

– Но как мы сможем вызволить Карла Карловича из плена? – спросил вице-адмирал Пегов, разводя руками. Его широкое лицо, обычно излучающее добродушие, сейчас выражало сомнение и растерянность. Подтянутый и собранный Гревс молчал, погруженный в раздумья. Он просчитывал в уме возможные варианты и их последствия, словно выстраивая сложнейшую многоходовую комбинацию.

Оказывается, «балтийцы» до сих пор не знали о гибели своего командующего, предполагая что Юзефович попал в плен к Шереметеву, о чем говорила запись переговоров офицеров абордажных команд 5-ой «ударной» дивизии, между собой в эфире, когда те находились на захваченном «Александре Невском» и вели беседу какой из групп посчастливилось взять в плен адмирала. Обрывки фраз, полные воодушевления и торжества, повторялись, словно назойливое эхо: «Взяли адмирала!», «Вот это удача!», «Он теперь у нас!». Имя адмирала в этом разговоре не называлось, но все кто слышал в эфире эту запись, в частности дивизионные адмиралы–«балтийцы» предположили, что речь идет именно об их командующем. Лишь позже стало известно, что офицеры говорили о контр-адмирале Ремезове – начальнике штаба Балтийского флота, который в момент абордажа также находился на «Александре Невском» и действительно попал в плен.

Неведение Зиминой, Гревса и Пегова о судьбе Юзефовича и их решимость освободить его любой ценой лишь усиливали драматизм ситуации. Каждый из адмиралов чувствовал, что дальнейшее промедление может стоить жизни их командующему.

– Я лично полечу на переговоры с Глебом Александровичем, – смело заявила вице-адмирал Зимина. Ее глаза пылали непоколебимой решимостью, готовая пойти на что угодно ради спасения своего командира.

Гревс и Пегов обменялись встревоженными взглядами. Они прекрасно знали безрассудную храбрость Настасьи Николаевны и ее преданность Юзефовичу. Но здравый смысл подсказывал, что лететь прямо в логово врага – неверный шаг.

– Это самоубийство чистой воды, Настасья Николаевна! – усмехнулся Пегов, замотав головой. – Ты же знаешь, что готов сделать с любым из нас Шереметев. Если ты полетишь на «Петропавловск», а именно на линкоре командующего Тихоокеанским флотом находится в данный момент Карл Карлович, то назад, ни он, ни ты не вернетесь…

В его голосе звучала не издевка, а неподдельная тревога за боевую подругу. Пегов уважал отвагу Зиминой, но полагал, что сейчас требуется холодный расчет, а не безрассудные порывы. Настасья Николаевна посмотрела на Пегова долгим, пронзительным взглядом. В ее глазах полыхал неугасимый огонь убежденности в правильности своих действий.

– Все, что я знаю, это то, что адмирал Шереметев – дворянин и офицер, поэтому если он даст обещание не трогать парламентера, то бояться нечего, – ответила на это Настасья Николаевна. Каждое ее слово звучало твердо и веско, словно она зачитывала присягу.

– И ты поверишь его слову⁈

– Я готова рискнуть ради того, чтобы наш командующий снова оказался рядом с нами, иначе все наши дальнейшие действия теряют всякий смысл, – кивнула вице-адмирал Зимина. Каждая черточка лица Настасьи Николаевны излучала готовность пожертвовать всем ради спасения адмирала Юзефовича.

Пегов нервно забарабанил пальцами по столу, его скептицизм был очевиден. Он покачал головой, словно не веря своим ушам.

– Ты вдвойне глупа, если думаешь, что Шереметев отпустит Карла Карловича, – хмыкнул Пегов и Гревс его поддержал. Они обменялись красноречивыми взглядами, в которых читалось единодушное мнение – затея Зиминой обречена на провал.

– Конечно же, я понимаю, что просто так Шереметев нам командующего не отдаст, поэтому прошу у вас разрешение, господа адмиралы, на передачу документа, ключи доступа к которому два часа назад мне лично передал Юзефович…

Эти слова прозвучали как гром. Пегов и Гревс застыли, не веря своим ушам. Неужели Зимина всерьез намерена отдать врагу их самый ценный козырь?

– Ты хочешь отдать врагу файл Завещания, ради которого по сути погибли сейчас тысячи наших товарищей⁈ – возмутился командующий 1-ой «ударной». Его голос сорвался на крик, эхом разнесшийся по залу совещаний.

Но Зимина оставалась невозмутимой. Она смотрела на разъяренного Пегова с ледяным спокойствием, словно скала, о которую разбиваются яростные волны.

– Повторяю, без адмирала Юзефовича весь наш поход теряет свой смысл, – спокойно ответила Настасья Николаевна, – А вот если я его отдам, то не только куплю свободу Карлу Карловичу, но и выторгую беспрепятственный уход наших дивизий в систему «Сураж»…

В ее словах звучала логика и вера в правильность своего решения. Зимина прекрасно осознавала цену, которую придется заплатить, но была готова пойти на это ради спасения командующего и сохранения флота. Гревс задумчиво потер подбородок, взвешивая все «за» и «против». Он понимал, что предложение Зиминой – отчаянный, но, возможно, единственный выход в сложившейся ситуации. К тому же вице-адмирала Зимину в данный момент поддержали все старшие офицеры Балтфлота. Пегову пришлось отступить и дать разрешение Зиминой, которая с согласия остальных и после договоренностей с графом Шереметевым сразу же полетела к нему на встречу.

Аудиенция произошла на линкоре «Петропавловск» уже через полчаса после совета «балтийцев» между собой, и на ней кроме самого адмирала Шереметева присутствовала еще и вице-адмирал Хромцова. Зимина вошла в зал переговоров с непроницаемым выражением лица. Ее взгляд скользнул по фигурам Шереметева и Хромцовой, оценивая, просчитывая, ища малейшие признаки слабости или колебаний.

– Я прибыла поговорить о перемирии, – первым начала разговор Настасья Николаевна, ничуть не смутившись грозному виду своих противников. Ее голос звучал твердо и решительно, без тени страха или неуверенности. Она смотрела прямо в глаза Шереметеву, не отводя взгляда. В ее осанке и манере держаться чувствовалась порода. – Мы не рассчитываем на мир с вами, адмирал Шереметев, и с вами Агриппина Ивановна, так как обиды между нами после этого кровопролитного сражения и гибели наших товарищей слишком велики, чтобы пожать друг другу руки и просто так разойтись. Но смею надеяться, что на некоторое время нам всем нужно оставить друг друга в покое…

Настасья Николаевна говорила размеренно, с расстановкой, словно взвешивая каждое слово. Ее речь дышала благородством и искренностью – она не пыталась лукавить или хитрить, а открыто излагала свою позицию. Шереметев слушал ее, чуть прищурившись. На его лице играла полуулыбка, словно он смотрел на неразумное дитя, не ведающее, с кем имеет дело.

– Определенно, всем нам нужна передышка, – кивнул Глеб Александрович, снисходительно улыбаясь Зиминой. – Но даже если бы я и согласился на нее, то не могу поручиться за Агриппину Ивановну. Она и ее «желто-черные» дивизии имеют четкий приказ первого министра о задержании адмирала Юзефовича и нейтрализации всех кораблей, что будут с ним в тот момент…

Командующий Тихоокеанского космофлота говорил вкрадчиво, почти ласково, но в каждом слове таилась скрытая угроза. Зимина перевела взгляд на Хромцову. Две женщины-адмирала смотрели друг на друга, словно скрещивая невидимые клинки. В воздухе почти физически ощущалось напряжение, исходящее от этих сильных, неординарных личностей.

– Агриппина Ивановна, – тут же обратилась к Хромцовой, Настасья Николаевна, – как я понимаю, вы полностью выполнили отданный вам первым министром приказ и взяли в плен того, кого вам было приказано задержать, так?

В голосе Зиминой звучал неподдельный интерес, словно она пыталась нащупать брешь в позиции противника. Она внимательно вглядывалась в лицо Хромцовой, пытаясь уловить малейшие оттенки эмоций.

Агриппина Ивановна на мгновение смешалась, но тут же взяла себя в руки. Ее черты исказила кривая усмешка.

– Ну, можно так сказать, с натяжкой, – нехотя согласилась Агриппина Ивановна, понимая, что Зимина абсолютно не в курсе гибели ее командующего. – Однако, был еще второй пункт распоряжения, обязательный к выполнению, и этот пункт куда более важен, чем первый…

– Если я правильно поняла, дело касается возвращения императорского Завещания?

Она произнесла это утвердительно, почти без вопросительной интонации. Словно факты начали складываться в единую картину, обретая кристальную ясность.

– Псевдо-завещания, – поправила ее, Агриппина Ивановна, – Да, именно…

Хромцова цедила слова сквозь зубы, всем своим видом давая понять, что не верит в подлинность этого документа. Ее глаза сверкнули торжеством, словно она загнала добычу в угол. Но Зимина была готова к этому повороту. Она расправила плечи и произнесла с непоколебимой уверенностью:

– Тогда я готова отдать его вам, но прошу взамен вернуть нам нашего командующего…

Повисла тягостная пауза. Казалось, сам воздух сгустился от напряжения. Адмиралы Шереметев и Хромцова переглянулись между собой. В их взглядах читалось удивление, смешанное с недоверием.

– Вы наверное не в курсе, вице-адмирал, – засмеялся было Глеб Александрович Шереметев, желая насладиться шоком Зиминой, когда она, наконец, узнает о смерти своего ненаглядного командующего. В его глазах вспыхнул злорадный огонек, предвкушая, как он сейчас одним ударом сокрушит надежды и веру этой отважной женщины. Его смех, похожий на карканье ворона, эхом разнесся по залу.

Однако граф тут же замолчал под грозным взглядом вице-адмирала Хромцовой, которая всем своим видом показывала, чтобы тот держал язык за зубами. Ее глаза, холодные и острые, словно лезвия клинков, впились в лицо Шереметева, безмолвно приказывая ему молчать. В этом взгляде читалась не только угроза, но и намек на какой-то хитроумный план, зреющий ее в голове.

Шереметев, быстро понял, что Агриппина Ивановна что-то задумала, и замолчал, не отреагировав на удивление и вопрос на лице стоящей перед ним Настасьи Николаевны. Лучше не перечить Хромцовой, когда она в таком настроении. Себе дороже выйдет. Повисла тягостная пауза. Зимина стояла, не понимая, что происходит. Ее глаза метались между лицами Шереметева и Хромцовой, пытаясь уловить хоть какой-то намек, разгадать эту странную игру, которую они затеяли.

Но адмиралы хранили молчание, их лица были непроницаемы, словно высеченные из камня маски. Только в глазах Хромцовой мелькало что-то неуловимое, какой-то тайный расчет и холодное торжество. Наконец, Агриппина Ивановна медленно поднялась со своего места. Ее движения были исполнены грации и силы, словно у дикой кошки, готовящейся к прыжку. Она сделала несколько шагов вперед, оказавшись лицом к лицу с Зиминой.

– Что ж, так как именно мои космопехи захватили линкор Юзефовича, я передам вам вашего командующего в обмен на коды доступа к файлу, о котором мы говорили, – медленно произнесла Агриппина Ивановна Хромцова, глядя на вице-адмирала Зимину, и еще до конца не веря, что та не знает о гибели адмирала. Каждое слово падало, словно тяжелый камень, разбивая хрупкую тишину зала.

В голове Хромцовой лихорадочно метались мысли. Неужели Зимина и впрямь не в курсе, что Юзефович мертв? Вот это поворот! Это открывает такие возможности… Главное, правильно разыграть карты.

– И заключу с вами перемирие на один стандартные сутки, – продолжала Агриппина Ивановна, словно не замечая замешательства Зиминой. – Последнее я делаю потому, как не хочу поголовно истребить остатки вашего космофлота, ибо по-прежнему считаю его имперским соединением. Я не знаю, как и чем закончится наше противостояние, но надеюсь, что нам больше не придется сражаться со своими боевым товарищами…

Ее голос звучал почти искренне, с едва уловимыми нотками сожаления и усталости. Словно она и вправду мечтала о мире и единстве. Настасья Николаевна ничего не ответила, а только с достоинством кивнула и пожала руки адмиралам противоборствующей стороны, поверив словам Хромцовой. В конце концов, какой у нее был выбор? Юзефович был ее единственной надеждой, ее маяком во тьме. Ради него она готова была на все.

С тяжелым сердцем, но сохраняя внешнее спокойствие, Зимина прошла процедуру генетической идентификации. Сканеры считали ее отпечатки пальцев, рисунок сетчатки, анализировали ДНК. Она стояла неподвижно, словно статуя, пока машины делали свою работу.

Буквально через минуту генетические коды доступа, после забора крови и ДНК Зиминой были переданы стороне победившей в этом сражении, а Настасья Николаевна получила назад адмирала Юзефовича. Вернее, как мы понимаем, труп адмирала Юзефовича…

Когда штурмовики внесли в зал безжизненное тело ее командующего, Зимина не смогла сдержать крика отчаяния. Слезы хлынули из ее глаз, она бросилась к нему, не веря своим глазам, не желая принимать страшную реальность.

– Вы обманули меня, – плача и не стесняясь своих слез, воскликнула вице-адмирал. Ее голос срывался, в нем звенела боль потери, смешанная с яростью и чувством предательства.

Шереметев расхохотался, его смех грубо врезался в пространство. Он наслаждался страданиями женщины, купался в ее горе и отчаянии.

– Никакого обмана, дорогуша, – сквозь смех процедил Глеб Александрович. – Ваш командующий вам возвращен, как и договаривались… То, в каком виде он при этом будет находится, об этом условий не ставилось…

Каждое его слово било, словно пощечина, словно плевок в лицо. В них сквозило торжество победителя, упивающегося своей властью над поверженным врагом. Но даже в этот миг страшного горя и унижения, Зимина нашла в себе силы держаться с достоинством. Вице-адмирал подавила рыдания, вытерла слезы и посмотрела на Шереметева и Хромцову с холодной яростью загнанного в угол зверя.

– Наш уговор остается в силе? – процедила она сквозь зубы.

Адмиралы поспешно закивали, не желая нарушать хрупкое перемирие. Здесь Хромцова с Шереметевым Зимину не обманули, но лишь потому, что сил у них продолжать сражение было не слишком много. Они понимали, что Балтийский флот еще не сломлен, и новая битва может стать для них очень сложной…

…В итоге тело адмирала Юзефовича доставили на корабль Настасьи Николаевны, а Завещание императора оказалось в руках Агриппины Ивановны. Зимина стояла на мостике, глядя сквозь обзорный экран на удаляющиеся корабли противника. Слезы все еще текли по ее лицу, но взгляд был тверд и решителен.