Текст книги "Кровь дракона. Остаться в живых"

Автор книги: Дмитрий Христосенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Нет, конечно, всякое случалось… Стон и вой стоял над городскими кварталами, когда после кровопролитного штурма начальство отдавало захваченный город «на поток», и озверевшие солдаты ломились в дома. Бывало, что пущенная в тесноте улиц стрела проходила мимо цели и поражала случайную жертву. Иногда, отмахнувшись клинком от стремительно выскочившей из подворотни тени, разгоряченный боец обнаруживал корчившееся в предсмертных судорогах располосованное острой сталью женское тело. Бывало…

Но такое! Женщины… дети… старики… Убитые не случайно, не по ошибке, не в запале, нет, а обдуманно и расчетливо. Увиденное находилось за гранью добра и зла. Должен же быть хоть какой-то предел!

Казалось, солдаты так и простоят на площади, потупив в землю взгляд, если бы единственный сохранивший невозмутимость при виде представленного перед глазами зрелища сержант, чувствуя, что от второго командира сейчас не будет никакого толка, не взял бразды единоличного правления растерявшимися солдатами в свои руки. Поглаживая свернувшуюся на ладони змейку указательным пальцем другой руки, он принялся отдавать распоряжения:

– Хин, – поскольку прибывший на площадь раньше своего сержанта десятник не отреагировал на окрик, Нанту пришлось повторить, повысив голос: – Хин!

– Да, командир? – с нескольким запозданием отозвался тот.

– Возьми парочку солдат и пройдись немного по следу, узнаем, куда они повернули.

– Будет сделано, сержант.

Хин – лучший следопыт отряда – подозвал к себе двоих приятелей, и все трое, по-прежнему отворачивая лица, забрались в седла и покинули площадь с немалым, надо признать, облегчением. Лучше уж с риском идти по следу, пускай и с риском нарваться на засаду, чем оставаться в деревне среди груды смердящих тел.

Проводив взглядом затерявшихся среди домов всадников, сержант продолжил командовать:

– Рошан, выстави парные посты на околице, не хватало еще, чтоб нас здесь врасплох застали, если эти гады решат вернуться.

Старый приятель сержанта, служивший под его командованием еще тогда, когда они мотались с отрядом наемников, в возвращение сотворивших такое головорезов не верил, но возражать не стал, здраво рассудив, что солдат сейчас нужно нагрузить хоть какими обязанностями, лишь бы отвлечь. Десятник выдернул своих подчиненных из толпы, подогрев самых нерасторопных пинками и подзатыльниками, и отправился выполнять полученный приказ.

– Остальным заниматься проверкой домов. Мертвых сносить на площадь, живых… Хотя откуда здесь живые будут, – последнюю фразу сержант произнес еле слышно.

– Так ведь проверяли уже – пусто. Да и вообще, – возмутился пришедший в себя второй сержант. – Какого хрена ты моими людьми командуешь.

Будучи в равных чинах с Нантом, он не мог не возмутиться такой бесцеремонностью. Сержант намеревался смыть неприятный осадок с души, вызванный лицезрением такого количества трупов, затеяв перебранку с обнаглевшим сослуживцем. Даже подскочил к нему почти в упор, набрав в грудь как можно больше воздуха для следующей тирады, но Нант, у которого, несмотря на внешнее спокойствие, нервы тоже были сделаны не из железа, качнул в его сторону рукой. Зашипевшая змейка поднялась на ладони и дернулась вперед, почти коснувшись раздвоенным жалом лица опрометчиво приблизившегося сержанта. Тот испуганно отскочил назад, подавившись заготовленной фразой.

– Мало ли что в тех домах никого не обнаружили. Следует все проверить. А вы чего встали? Выполнять приказ! – резко, как удар кнута, прозвучал голос Нанта, и солдаты зашевелились, сбрасывая оцепенение. После чего, полюбовавшись на закипевшую суету, он вновь обратил внимание на своего скандального сослуживца: – Хочешь командовать – не стой в следующий раз столбом, – и добавил с нескрываемым презрением: – Командир…

Дернувшись как от пощечины, тот, тем не менее больше не рискнул затевать перебранку, взглянув в чуть прищуренные глаза Нанта.

Получив четкий недвусмысленный приказ, солдаты разбежались по деревне и занялись обыском домов. Вскоре двое молодых солдат с бледно-зеленоватыми лицами притащили бородатого мужика с разрубленным до середины груди плечом и попытались, неуклюже размахнувшись, забросить его в общую кучу. Не удалось. Брошенное тело скатилось вниз, сбив одного из бойцов с ног. Солдат поднялся на четвереньки, столкнув с себя тяжелое тело, весь перемазался в крови и его вытошнило. Его приятель, согнувшись в поясе, последовал его примеру.

Выругавшись, Нант был вынужден вмешаться. Покинув седло, он убрал змейку в сумку, оттер плечом в сторону проблевавшихся бойцов и оттащил убитого к остальным мертвецам, рывком забросив на помост. Посторонился, пропуская новых солдат с кровавой ношей. Взглянул на свои перемазанные в крови руки и выругался вторично.

Подошедший Рошан доложил:

– Командир, задание выполнено. Посты выставлены.

Нант дождался окончания доклада и попросил:

– Рошан, не в службу, а в дружбу, добудь где-нибудь полотенце или хоть обрывок плаща. Если еще и воду найдешь – вообще хорошо будет.

Десятник понятливо кивнул, посмотрев на его руки, и отправился выполнять просьбу. Иная просьба, как известно, зачастую поважнее приказа будет.

Отправился он в дом деревенского старосты, расположенного возле самой площади и выделявшегося среди остальных домов своей основательностью. Другие солдаты в нем еще не побывали, стремясь после получения приказа оказаться подальше от раздраженного начальства. Вернулся десятник еще более угрюмый, чем раньше, бережно неся на руках завернутое в простыню тело. Он осторожно положил свою скорбную ношу возле груды тел на самый краешек помоста, поправил сбившуюся простыню и отошел к своему сержанту.

– Нант, – обратился он к командиру по имени, что нечасто делал в служебное время, протянул откром санный кусок дорогого праздничного плаща и мотнул головой в сторону дома. – Распорядись, а? Остальных бы тоже вынести нужно. Только не так, – он показал на троицу солдат, с трудом тащивших на площадь не малого веса тетеньку чуть ли не волоком и, предвари тельно раскачав, забросив к остальным.

Нант, вытирая руки, посмотрел на старого товарища, потом перевел взгляд на солдат, обсуждавших «эту гору сала», задумался и сказал:

– Пошли сами сходим.

Позвав с собой второго сержанта, они направились в дом.

Пригнувшись, Нант шагнул в двери и скрипнул зубами, увидев то, что поразило старого товарища. Сердце его словно сдавило скользнувшей под кожу холодной ледяной лапой, впившейся острыми когтями в горячий пульсирующий комок.

Налетчики, перебив остальных жителей деревни, устроили здесь себе развлечение напоследок. Развлечение не менее, а может и более страшное, чем на площади. В доме валялись истерзанные девушки и девочки от четырнадцати до восемнадцати лет. Убитые, но предварительно неоднократно изнасилованные кровожадными, безжалостными садистами в человеческом обличье.

Проследовавший за ним второй командир сдавленно булькнул горлом и, выпучив глаза, ринулся назад. Рошан еле успел посторониться, чтобы разогнавшийся сержант не сбил его с ног. Хорошо, что оба не отличались изрядной комплекцией и смогли, хоть и с трудом, разминуться в сенях.

– Звери, настоящие звери! – выдохнул Рошан, переложив на расстеленное одеяло тоненькую девичью фигурку.

При жизни стройная девушка с приятным личиком в обрамлении белокурых волос вызывала неподдельное восхищение и, чего уж тут скрывать, вожделение, вдребезги разбив сердце не одному парню. Сейчас же лицо ее навеки застыло перекошенным в мучительной гримасе, а изломанное, покрытое синяками и кровоподтеками обнаженное тело вызывало только жалость.

Тяжело ступая, словно разом постарел на десяток лет, Рошан понес девушку к выходу.

– Давай помогу, – предложил вернувшийся сержант, но упрямо закусивший губу десятник раздра женно дернул щекой и пошел дальше.

– Сюда иди, – позвал его из глубины дома Нант.

Он присел на корточки перед столешницей и резал извлеченным из ножен кинжалом упорно неподдающиеся волокна веревки, охватившей своими тугими объятьями заломленные и примотанные к ножкам стола руки. Голова жертвы насильников, безжизненно запрокинутая, свешивалась с края столешницы, распустив на пол густую волну русых волос. Эту девушку сержан помнил. Красавица не раз бросала на воина лукавые взгляды, когда он с отрядом заезжал в деревню. Да и сам Нант уже начинал задумываться о том, что пора бы уже остепениться – не мальчик давно. Может, и сладилось бы у них все – сейчас этого уже не узнать.

– Прости, – шепнул Нант, когда острое лезвие со скользнуло в сторону, полоснув по тонкому запястью.

Извинился словно она была живой, а он неловким движением причинил ей боль. А может быть, он просил прощения за то, что не успел приехать раньше. До того, как неизвестный отряд перебил жителей деревни. Голова девушки свисала почти рядом с сидевшим на корточках солдатом, и когда он, повернувшись к ней, прошептал извинение, то почти коснулся губами ее ушка.

Подошедший сержант решил, что Нант рехнулся, увидев, как он шепчет что-то на ухо мертвой девушке.

– Э-э… Нант, – выдавил он из себя.

Тот все же одолел веревки и, подняв глаза на растерянно переминающегося с ноги на ногу сослуживца, сказал:

– Там за печкой еще есть.

Поднялся и обошел стол, присев с другой стороны, и вновь взялся за веревки, стараясь не поднимать взгляд, чтоб не видеть открытую разодранную промежность между раздвинутых ног, покрытых с внутренней стороны застывшими кровавыми подтеками. Закончив с веревками, он укутал девушку в плащ, сорвав его с вешалки, и, прижав к груди, взял на руки.

Рыкнул на сержанта, понесшего свою ношу в том виде, в котором нашел:

– Заверни во что-нибудь, дурень!

И вышел.

Когда солдаты, закончив обыск, подтянулись к площади, на краю помоста лежали семь завернутых тел, а угрюмые больше прежднего командиры топтались неподалеку.

– Рошан, зелье принеси, – распорядился Нант.

Десятник стрелой метнулся к коновязи и обратно, возвратившись с двумя пузатыми бурдюками из бычьей кожи.

Взяв один бурдюк, Нант вытащил плотно пригнанную пробку и, забравшись на помост, принялся поливать темной жидкостью тела. Обернулся к солдатам и сказал:

– Чего ждете стоите? Забор какой-нибудь на дрова разберите.

Солдаты принялись за дело. Выламывали из заборов доски, выдергивали из земли колья. Таскали импровизированные дрова и запихивали под помост. Рошан принялся поливать тела из второго бурдюка, зай дя с другой стороны.

– Деревня не полыхнет? – спросил второй сержант.

– Да и хрен с ней, с деревней! – высказался кто-то из солдат. – Кровавое место, теперь лет двадцать сюда ни одного переселенца и калачом не заманишь!

– Со всем добром спалить? – необдуманно брякнул сержант. Не выдержала у него душа при мысли, что в огне сгорит столько разных вещей. Он долгое время выполнял в гарнизоне помимо своих прямых обязанностей еще и обязанности интенданта, а работа – она ведь накладывает свой отпечаток! Вот и не смог промолчать: – Такие деньги в дым обратить?! Субординация субординацией, но и она не всегда помогает в таких случаях. Солдаты хором разразились ругательствами и возмущенными воплями. Слышались гневные крики:

– Гори оно ярким пламенем это добро!.. Да кто ж его в руки-то возьмет!.. А ему что! Он и отмыть не по брезгует, и пристроит по хорошей цене. Упырь! Впрок не пойдут такие деньги! Руки жечь будут!.. Ниче, он перчаточки натянет! Воин складской!.. В крови эти мо нетки будут!..

Нант смотрел с помоста на бушующих солдат, но не одергивал, давая выпустить пар. Конечно, нехорошо, что подчиненные орут на начальство, но ведь и головой думать надо, прежде чем языком трепать. К тому же, будь сержант из старых вояк или наемников, как сам Нант, он бы вмешался хотя бы из чувства солидарности, но тот был переведен в гарнизон кем-то из городских чинуш, отмазавших таким образом то ли приятеля, то ли родственника, от разбирательств по старому месту работы, и был чужаком для большинства сержантов и десятников. Вмешался Нант лишь тогда, когда солдаты взяли оплошавшего начальника в плотное кольцо и собрались перейти от слов к рукоприкладству.

– Стоять! – выкрикнул он, заставив солдат замереть с занесенными над головой сержанта кулаками. – Молчать! – пресек он негромкий ропот. – Долго мне еще ждать, пока вы соизволите натаскать достаточное количество дров? За работу, бездельники!

Ворча себе под нос, как дворовые псы, которых одернул суровый хозяин, солдаты отступили от испуганного сержанта, вернувшись к прерванной работе.

– Молчи уж, – бросил Нант открывшему рот для отповеди сержанту. – В следующий раз я не стану останавливать солдат.

Напортачивший сержант предпочел промолчать. Нечем крыть оказалось! Можно, конечно, пригрозить жалобой командиру гарнизона. Но на кого? На солдат? Весь гарнизон хохотать будет, если узнает, что он не в состоянии справиться с вышедшими из-под контроля подчиненными. На Нанта? Но тот и не собирался применять к нему физическое воздействие. Не собирался, но если побежать с жалобой к начальству, то точно применит! Или даже руки сам марать не будет. Тому же Рошану скажет. Или Хину. Они своему драгоценному командиру всегда помочь готовы, не то что его остолопы! И управу на него не найдешь. Уж командир гарнизона всегда прикроет Нанта. Он же был капитаном в той банде, где Нант сержантом ходил. Спелись еще во время лихих наемничьих лихих годков. Как есть спелись! Нет, уж лучше промолчать! Не зря говорят: молчание, оно того – золото…

Безрадостные мысли сержанта прервал появившийся разъезд во главе с Хином.

– Ну! – поторопил Нант следопыта.

– Так, того, командир, – развел руками Хин. – Нечего толком докладывать. Не узнали мы про них ничего. По следу-то прошлись, они его и не прятали даже. В общем, сделали крюк и на тракт вышли. А там… Да, сам понимаешь, что на тракте следов-то особо не найдешь. Мы, конечно, проскочили в обе стороны, но… Какие уж там свидетели, днем с огнем не сыскать – деревню-то они еще поутру вырезали. Кто ж в такую рань по дорогам колесит? А коль и был? Небось теперь где-нибудь в овраге валяется, ворон кормит.

– Да-а, дела… – протянул Нант и подбодрил понурившегося десятника: – Не терзайся. Я особо-то и не рассчитывал. Теперь их только облавой можно взять, и то если они по лесам где скрываются. А если сообщники имеются, да прикрытие надежное, то и облава не поможет.

– Ну так что ж делать-то?

– Командиру доложим – пусть решает. Может, он с горожанами да соседними гарнизонами договорится?.. – и после повисшей паузы добавил, обращаясь ко всем солдатам: – По коням!

– По коням! – эхом отозвались десятники и солдаты, побросав к помосту свою ношу, прытко побежали к коновязи, стремясь поскорее покинуть вырезанную деревню.

Нант спрыгнул с помоста и забрал у Рошана подожженный факел. Размахнулся и бросил его в центр помоста. Алхимическая горючка, соприкоснувшись с факелом, полыхнула так, что он вынужден был прикрыть лицо локтем. Повернулся и, чувствуя спиной жар разгоревшегося костра, зашагал к сидящему в седлах отряду.

– Поехали, – скомандовал он, взлетев в седло.

Солдаты, следом за командиром, покинули село.

Вечером весь патрульный отряд напился так, что и на ногах ни один из них стоять не мог. Вызванный начальником караула командир гарнизона только глянул на лежащих вповалку бойцов и махнул рукой – не буянят и ладно, а разрядка солдатам все же необходима.

Ни перепившие патрульные, ни глава четырнадцатого гарнизона не знали, что вырезанное до последнего человека село – только первая ласточка в зоне ответственности их гарнизона. Не знали, что вскоре нападению налетчиков подвергнутся и другие деревни. Не знали, что во многих других местах также было уничтожено по нескольку поселений. Не знали, что все эти нападения – только прелюдия к большой войне.

Пока не знали…

Скоро узнают…

Глава 4

Если раньше Глеб жаловался на скуку, то теперь скучать ему не приходилось. После того разговора с Эрно Альтином посвященные в тайну Глеба единомышленники принялись за него всерьез.

Каждое утро после завтрака к нему в обязательном порядке приходил Индрис: среднего роста, подтянутый, в строгом камзоле, всегда отглаженном, застегнутом на все пуговицы, несуетливый, выдержанный – этакий «человек-футляр». Светлые волосы напомажены и аккуратно зачесаны назад. Бледное лицо казалось маской, не выпуская наружу ни одной эмоции. Вежливо здоровался и принимался монотонным голосом рассказывать Глебу о Фаросском герцогстве.

Первые уроки, касающиеся государственной структуры герцогства, населения, порядков и обычаев, соседних стран, были довольно просты и интересны, легко запоминались. Намного сложнее стало, когда Индрис перешел к местным законам. Уж больно сложно было разобраться в запутнанном клубке Фаросского правосудия. Многие законы были неполны, оставляя множество лазеек для ухода от ответственности. Другие зачастую противоречили друг другу. Во многих случаях за одно и то же преступление была предусмотрена различная ответственность, в зависимости от того, кто его совершил: крестьянин, горожанин, купец или представитель дворянского сословия. Точно так же учитывалось сословие пострадавшего лица: за урон, нанесенный дворянину, ответственность была выше. Какие-то законы не были прописаны вообще, оставляя выбор наказания на усмотрение судьи или были отданы в ведение графов, баронов и прочих рыцарей. Отдельная категория преступлений была передана в руки Тайной стражи, которые имели право самостоятельного суда.

В общем, по мнению Глеба, полный бардак!

Еще сложнее пришлось, когда Индрис перешел к правилам этикета, которые требовалось запомнить, чтобы в будующем не попасть впросак на каком-нибудь торжественном дворцовом мероприятии. Если его туда пустят… Должны пустить, раз уж собираются использовать под видом Данхельта, не будут же постоянно держать в четырех стенах. Да и за обучение вот взялись. Неспроста это.

Раньше Глеб думал, что знает этикет. По крайней мере, его основы. Выяснилось – ничего он не знает! Оказалось, что имеется столько нюансов, которые необходимо запомнить, что просто голова кругом идет. Попробуй-ка запомни, что означают все эти дурацкие помахивания веером. Ничего? Нет, ошибаешься! Сильно ошибаешься! Каждое положение веера имеет свое значение! И знать их необходимо. Вот и приходится Глебу запоминать. А сколько других правил?! Например, выяснилось, что умение вести галантную беседу – это целое искусство. Настоящее словесное кружево из намеков и недомолвок. А все эти обращения: «Ваша светлость», «Ваша милость». Назвать какого-нибудь графа «Вашей милостью» – оскорбление, а барона «Вашей светлостью» – примет за издевку. Хоть наизусть поименно заучивай кто из них графом, бароном или виконтом является. Хорошо есть небольшая лазейка – когда не знаешь, кто твой собеседник, можно использовать обращение «сэр», оно ко всем подходит.

Учитель Глебу попался очень ответственный. Мог по нескольку раз повторять одно и то же, пока не убеждался, что ученик все запомнил. А запомнить было непросто, так что, несмотря на необходимость преподаваемых Индрисом знаний, Глеб часто мечтал – особенно когда Индрис заводил какую-нибудь тягомотину или нудные поучения – о скорейшем прекращении занятий. Но тщетно! Индрис покидал его только с наступлением обеда, вежливо распрощавшись «до завтра».

После плотного обеда Глеб успевал только немного полистать какую-нибудь книгу, когда за ним приходил Тханг и с довольной улыбкой тащил на внутренний дворик на тренировку, часто затягивающуюся до вечера. Иногда к нему в помощь присоединялся и здоровенный мужик в блестящих доспехах, представившийся начальником дворцовой стражи – тогда они гоняли Глеба до седьмого пота на пару.

Вот и сейчас Глеб обреченно поднялся с кровати, когда к нему вломился Тханг, громко топая своими сапожищами.

– Здорово, – протянул он свою лапу, называемую по ошибке рукой.

– Здорово. Снова на тренировку?

– Ага, – расплылся орк в широченной улыбке и добавил наставительно: – Идем-идем, хватит забивать себе голову всякой ерундой, – это он отозвался по поводу лежащей на столике раскрытой книги. – Сделаю из тебя настоящего бойца.

Глеб хмыкнул:

– Армия сделает из тебя мужчину за два года…

– Верно, – кивнул орк с серьезным видом.

– А девушки из соседнего общежития за одну ночь. – закончил Глеб.

Орк недоуменно поскреб в затылке и спросил:

– Девки-то тут причем?

– А, ладно, забудь, – отмахнулся Глеб, поняв, что шутка не прошла, и первым вышел за дверь, уже вы учив дорогу до тренировочного двора. Орк пристроился следом.

Спустившись по лестнице, Глеб чуть не столкнулся лбом с выскочившим из какого-то коридора франтом с тоненькими, закрученными колечками усиками на породистом лице. Франт был наряжен в узкие светлые лимонно-желтые брюки в обтяжку и приталенную темно-желтую куртку с широкими раздутыми колоколом от плеча до локтя рукавами. Широкая черная шляпа была украшена золотистым пером, а низкие, до середины голени сапожки золотыми пряжками.

– Ваше высочество, – расплылся он в приторной улыбочке, отвесив элегантный поклон и взмахнув шляпой. – Счастлив вас видеть в добром здравии.

– Сэр, – вынужден был кивнуть ему в ответ Глеб.

– Не подарите мне минутку своего драгоценного внимания?

У Глеба вертелась на языке язвительная реплика, что «он – не баба, чтоб вниманием одаривать», уж больно неприятным ему показался встреченный дворянчик. И радость у него какая-то наигранная, и улыбка чересчур слащавая. Но сдержался, ответив:

– Увы, сэр, не могу, – для убедительности даже развел руками. – Дела.

Франт попытался настоять на своем, но вмешавшийся Тханг спас Глеба от препирательств с чрезмерно назойливым дворянином.

– Его высочеству требуются постоянные физические тренировки, дабы восстановить форму, – сказал орк, тяжелой глыбой нависнув над франтом, и спорить тому резко расхотелось. Глеб беспрепятственно продолжил свой путь, обогнув застывшего столбом франта.

– Порезче с ними надо быть, нечего расшаркивания устраивать, а то совсем на шею сядут, – наставительно произнес орк, догоняя Глеба.

– Сразу в морду, что ли?

Орк некоторое время молчал, потом растерянно ответил:

– Не, так не надо… Просто порезче, но без рукоприкладства.

Когда Глеб собирался привычно свернуть направо к выходу во двор, Тханг сказал:

– Не туда, сейчас вон в тот коридор, – он показал в какой именно. – А дальше вверх по лестнице.

– Зачем? – удивился Глеб. – Выход же там.

– Увидишь, – уклонился от ответа орк.

Больше не задавая вопросов, Глеб повернул в указанный коридор и зашагал вверх по винтовой лестнице. Несколько раз, когда встречались переходы на этажи, он вопросительно поворачивался к Раху, но тот показывал выше, и Глеб продолжал подъем. Наконец, восхождение закончилось, и они, пройдя по короткому темному коридору, подошли к двери, охраняемой четверкой стражников. Здесь же присутствовал и их непосредственный начальник.

– Наконец-то! – сказал он, когда Глеб в сопровождении Тханга подошел.

Командир стражи извлек из поясной сумки тяжелый, массивный ключ и, повернувшись к двери, завозился у замочной скважины. Глеб вопросительно посмотрел на орка, но тот сделал вид, что ничего не понимает, ответив наивным взглядом. Впрочем, долго строить догадки Глебу не пришлось, так как Виттор закончил возиться с замком и, распахнув дверь, сказал:

– Входите.

Глеб настороженно покосился на безмятежных стражников, застывших в присутствии начальства, как статуи в галерее восковых фигур, и смирился, шагнул за дверь, не зная, что его там ожидает: то ли королевская – вернее герцогская – сокровищница, то ли палач со своими подручными. Оказалось, не то и не другое, хотя первое предположение оказалось ближе к истине. Его привели в оружейную комнату, точнее – Волков прикинул размеры помещения – оружейный зал.

Все стены были завешаны различными доспехами и оружием, укрепленными на специальных крюках. Но этого оказалось мало, и по комнате были расставлены специальные стойки для хранения остального вооружения.

Тханг прошел в оружейную, минуя замершего на пороге Глеба, и снял со стойки латный доспех. Очень дорогой доспех, позолоченный, с выгравированным изображением дракона на передней пластине.

– Примерь. – повернулся он к Глебу, держа латы на вытянутых руках.

– Я?! – ошарашенно выдавил из себя Глеб.

Стоящий у него за спиной Виттор хохотнул.

Усмехнулся и Тханг, глядя на растерянное лицо Глеба:

– Ты. Кто ж еще-то? У нас с Виттором свои доспехи есть, а это латы Данхельта, то есть теперь твои, получается.

Глеб на негнущихся от волнения ногах подошел к Раху и принял доспех. Некоторое время любовался великолепной работой мастера, не решаясь примерить это произведение искусства, пока орк его не поторопил. Только тогда он попытался натянуть латы и, несмотря на свое ролевое прошлое, банально запутался в незнакомых креплениях и… застрял.

– Тханг, помоги ему, – раздался голос командира стражи.

Тханг извлек Глеба из доспехов, расцепил какие-то крючочки, ослабил ремни, после чего помог оконфузившемуся Волкову надеть доспехи. Протянул руки, чтобы помочь затянуть ремни, но Глеб его остановил, сказав:

– Спасибо, я – сам.

Запомнив, как Тханг управлялся с застежками и ремнями, он смог самостоятельно застегнуть доспех. Латы сели как влитые, словно изготовлялись специально на Глеба. Хотя почему словно? Они и изготовлялись… только не на Глеба, а на Данхельта, в чьем теле Волков оказался. Глеб не мог не восхищаться качеством доспехов, но тем не менее сделал мысленную заметку, что на полные рыцарские латы с их наручами и поножами, налокотниками и наголенниками, стальными башмаками и перчатками времен позднего земного средневековья, превращающих одетого в них владельца в металлическую статую, броня не тянет. Просто кираса, усиленная наплечниками и набедренниками, скорее похожая на облегченные доспехи эпохи Возрождения, когда надобность в столь громоздких доспехах отпала в связи с развитием огнестрельного оружия или, наоборот, более раннего периода, когда еще не умели изготавливать полные латы.

Несмотря на качественную подгонку доспеха, Глеб, немного покрутившись, отметил, что латы все же значительно стесняют владельца, особенно если приходится много двигаться, и, бросив взгляд на начальника дворцовой стражи, одетого в похожие доспехи, мысленно ему посочувствовал.

– Ну как? – спросил орк.

Глеб ответил честно:

– Хороши, но я бы предпочел что-нибудь более удобное.

Тханг бросил Виттора победный взгляд и сказал, видимо продолжая какой-то давний спор:

– Я ж говорил тебе, что ваши латы никуда не годятся.

– Ох, какие вы все нежные! – оскорбленно ответил тот и добавил: – Подбери ему еще что-нибудь. Все равно не в латах же мы его на тренировку гнать собирались.

И орк, рыская по оружейной, принялся подбирать, время от времени, перед тем как отложить какое-либо снаряжение, окидывая фигуру Глеба оценивающим взглядом. Когда гора отложенных доспехов выросла настолько, что грозила погрести его под собой, орк отер рукавом честный трудовой пот и подозвал Глеба к себе.

Следующий час ушел на то, чтобы перемерить эту груду железа. Некоторые из надетых доспехов удостаивались только кислой гримасы и короткой фразы:

– Не то!

В других приходилось совершать наклоны, резкие повороты и приседания, махать руками и подпрыгивать, после чего снимались и откладывались налево или направо, в зависимости от выданной Тхангом или Виттором резолюции. Несколько раз они расходились во мнениях и затевали громкий спор, и тогда Волкову приходилось терпеливо ждать решения.

К тому моменту, как выбранные орком брони закончились, Глеб изрядно устал и дышал как загнанная лошадь. Он уже пожалел, что влез со своим заявлением и был согласен на первые латы, лишь бы только эти примерки поскорее закончились, но Тханг был неумолим. Ткнув в левую, более меньшую, кучку доспехов, Рах сказал:

– Выбирай.

Пришлось выбирать.

Глеб задумчиво уставился на разложенные перед собой доспехи. Отложив в сторону пару длинных кольчуг и укороченную байдану из широких плоских колец, он остановил свой выбор на бахтерце – чешуйчатом доспехе, набранном из множества продолговатых пластинок, расположенных вертикальными рядами, в которых верхние налегают на нижние наподобие рыбьей чешуи.

– Неплохой выбор, – кивнул Тханг. – Надевай.

Волков натянул бахтерец.

Если он думал, что на этом примерки закончатся – он крупно ошибался. Орк повел его подбирать шлем, первоначально предложив тот, что шел в комплекте с рыцарским доспехом, но Виттор не одобрил выбор, и Тханг переключился на другие, довольно быстро подобрав сфероконический шлем с неподвижной полумаской, прикрывающей верхнюю половину лица.

Потом предложил Глебу выбрать меч. Тот не смог отказаться от такого подарка и пошел по оружейной, примеряясь к имеющимся клинкам. Выбор Волков остановил на коротком прямом мече, очень похожем на земной гладус – только подлиннее и пошире. Рукоять клинка была выполнена в виде позолоченной оскаленной головы дракона на длинной шее. Глеб повернулся к орку с выбранным мечом в одной руке и ножнами от него – в другой.

Виттор недовольно скривился, а Тханг, наоборот, развеселился, заявив:

– Что, Данхельт, тезку нашел?

Глеб вначале недоуменно нахмурился, но потом вспомнил, что его имя совпадает в этом мире с названием типа меча, и тоже ухмыльнулся:

– А как же!

– Тогда пошли, – сказал Виттор.

Тханг его перебил:

– Подожди, какой прыткий.

Он подошел к оружейной стойке, из которой Волков достал выбранный меч, и извлек из нее точно такой же, протянув Глебу.

– Зачем? – удивился Виттор. – Он и с одним клинком управляться не умеет.

– Парные клинки. Нечего их разлучать, – ответил орк командиру стражи, а Глебу сказал: – Носи их с собой постоянно, но пока что за оба меча не хватайся, выучись вначале одним владеть.

– Хорошо, – согласился Волков, прижимая к себе оба меча, ведь любое оружие – это самый лучший подарок для настоящих мужчин.

Приподнятое настроение Глеба не смогли испортить даже слова Тханга, сказанные нарочито угрожающим тоном:

– А теперь – на тренировку!

– Меня дождитесь! – крикнул Виттор, когда они вышли из оружейной. Сам начальник стражи вынужден был задержаться, чтобы запереть дверь.

Быстро спустившись по лестнице – даже с грузом дорога вниз заняла меньше времени, чем при подъеме, – Глеб с Тхангом и нагнавшим их уже внизу Виттором вышли во внутренний дворик дворца.

На тренировочной площадке орку удалось все же подпортить Волкову настроение. Этот нехороший человек – то бишь орк – не позволил Глебу снять доспехи, погнав его на пробежку в полном вооружении. А Виттор – столь же нехороший человек – поддержал орка в этом начинании, заявив: