Текст книги "Прикладной (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гартвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Он продолжал буравить меня непонимающим взглядом.

– Короче, – вздохнул я. – Поиск может ничего не дать. В таком случае – это хорошая для вас новость, тварь слишком слаба и сильно навредить не может.

– А если покажет?

– А если покажет, то это значит, что у вас проблемы.

– Хорошо, уразумел, – произнёс маршал.

Во время своего длинного монолога я неотрывно смотрел на него. Лысый законник слушал меня внимательно и с интересом, стараясь не упустить ни одной детали. Хотя, откровенно говоря, вряд ли понимал всё до конца. Впрочем, от него этого и не требовалось.

Такая преданность делу мне даже льстила.

– Допустим, найдёте гадёныша, – продолжил законник. – А что потом?

– Зависит от обстоятельств, – пожал я плечами. – Если это какая-то мелкая сошка, то прикончу на месте, да и дело с концом. Заплатите мне сто золотых и оплатите девочек, а на завтра я уеду. Если что-то помощнее или похитрее и с наскока взять не получится, то подробно опишу, что именно это такое, где его найти и предполагаемые методы борьбы. Приложу этот доклад к вашему прошению в гильдию. Так что по прибытию другой арканолог сможет буквально сходу взять малефикара в оборот, избавив себя от лишней работы, а вас – от тёмной сущности. И опять же, вы заплатите мне сто золотых, обеспечите ночлегом, а назавтра мы попрощаемся. И все в плюсе.

– Добро, услышал вас, господин арканолог. От меня что-то нужно?

Я задумался.

– Только одно. Дайте мне кого-нибудь из своих людей. Я в городе впервые, а мне его за сегодня предстоит обойти весь. Как бы не заплутать. Да и на всякий случай, чтобы у остальных ваших подчинённых вопросов не возникало. А то ходит тут, рисует что-то… – я выдавил из себя нервный смешок.

Законник гоготнул в ответ.

– Будет. От него что-то особенно требуется? Грамотность там, руки прямые?..

– Ничего. Он сегодня будет в роли мебели. Стоять и смотреть. Всё работу буду делать я.

– Добро, – кивнул маршал. И тут же зычным басом заорал. – Гаррет!

Через секунду дверь в кабинет законника распахнулась и на пороге возник молодой человек лет двадцати с вихрастой причёской и правильным чертами лица. Знаете, у некоторых есть предубеждения против городской стражи (да и у меня, чего греха таить), что они, мол, все пузатые бездельники, которые могут только штаны просиживать да честных граждан пугать. Гаррет же одним своим видом ломал эти стереотипы. Подтянутый, богатырского телосложения, он явно был способен не только догнать базарного вора, но и вбить его в камень мостовой таким образом, чтобы даже родная мама не узнала. Притом, судя по лицу, он не был необразованным сельским детиной, способным только кулаки чесать. Взглядом цепким, по-настоящему волчьим он уже успел прочесать комнату, заметить меня и оценить ситуацию.

А потому приказ начальства воспринял без всякого удивления.

– Гаррет, до конца дня поступаешь в распоряжение господина арканолога, – сурово сдвинув брови начал инструктировать своего бойца маршал. – В работе ему не мешать, с расспросами не лезть, все приказы исполнять незамедлительно. Если кто-либо из патрульных проявит к господину арканологу особое внимание, ответишь, что он здесь с моего высочайшего дозволения. Если не поверят – разрешаю бить по морде. Всё ясно?

– Так точно, господин главный маршал, будет исполнено! – оглушающе гаркнул Гаррет. – Когда велите приступать?

– Немедленно, – коротко отозвался маршал. – Подожди за дверью, господин арканолог к тебе выйдет.

– Слушаюсь.

Я с интересом поглядел на захлопнувшуюся дверь.

– Сурово тут у вас. Не забалуешь.

– Я офицер бывший, – крякнул законник, довольный похвалой. – Да и парни почти все тоже войну прошли. Что такое дисциплина, прекрасно понимают. От меня ещё что-то требуется, или вы сразу начнёте?

– Сразу начну. Можете возвращаться к своим обязанностям, если я что-то найду – вам обязательно сообщу.

– Договорились.

Маршал поднялся со своего места, пожимая мне руку на прощание и провожая до двери. За ней меня уже ожидал молчаливый и суровый Гаррет, который, как оказалось, был выше меня на две головы.

Не сказав друг другу ни слова, мы вышли из здания управы и отправились в путь. Молодой, младше меня по ощущениям лет на пять стражник уверенно вёл меня по лабиринту улочек, как может вести только до кончиков пальцев местный житель. К тому же само Остолье было городом невероятно бестолковым. Как и столица Лирраны, город был выстроен на одном из самых важных торговых путей на континенте, но, в отличие от всё того же портового Ангонала, упорядоченностью здесь и не пахло. Узкие улочки, не считая центральных широких проспектов, шли вкривь вкось, а жилые дома, вопреки всем законам военной науки, жались к крепостным стенам. В случае, если враг подойдёт к городу, его защитникам придётся туго.

Впрочем, как мне подсказывала память, враг уже подходил к городу. Как раз во время последней войны. Чем закончилось сражение я точно не помнил, но, судя по тому, что на улицах не было никаких следов разрушений, защитники осаду всё-таки выдержали.

Я было даже хотел уточнить этот момент у Гаррета, но мимо промчался экипаж какого-то богатого толстосума, окатив мой плащ помоями, и я забыл об этом, растворившись в матерной ругани.

В остальном же Остолье был один в один похож на любой другой торговый городишко. Бесконечная суета, лавочные ряды на каждой улицы. Бордели, экипажи, постоялые дворы, трактиры. И даже пара-тройка отделений нескольких новомодных ростовщических контор, собравшихся в безбожно разжиревший после войны синдикат.

Туда-сюда сновали важные торгаши, семейки аристократов из сопредельных стран (своих-то лирранцы на столбах перевешали) жались друг к другу, глядя на всех остальных свысока. Эти наверняка двигались туда же, куда и я, через горы, чтобы насладиться последними тёплыми деньками, прежде чем суровая зима окончательно парализует восточную часть континента.

Несмотря на то, что мы старались двигаться быстро и успеть до захода солнца, получалось у нас это не очень. Лабиринты улиц становились всё более кручёными и хитрыми, да и к тому же взял своё слово и долгий разговор с главным маршалом. Времени я потерял порядком. И в целом, мог бы уже сдаться и опустить руки, отправившись в ближайший приличный трактир. Однако всё ещё оставался фактор Гаррета, который наверняка доложит о моих действиях начальству, и сотни золотых мне не видать. Но даже не это главное. Арканологом я, как уже говорил, стал по убеждениям. Золото хоть и невероятно важно для меня, как и для любого другого адекватного человека, но всё же не является решающим фактором. И если Остолью угрожает что-то типа уровня-секундус, я должен хотя бы попытаться ликвидировать эту дрянь.

Местами расположения рун я выбрал угловые башни городских стен. Так соблюдалась хоть какая-то геометрическая точность. А чем больше геометрическая точность – тем лучше результат. Уже не раз было доказано, что руны поиска лучше всего работают, если их вписать в правильные геометрические фигуры: квадраты, треугольники, шестиугольники…

Так что мы слонялись от одного угла города к другому. Гаррет с интересом наблюдал за моей работой, однако не мешал и с расспросами не лез, за что я был ему благодарен. Руны всегда требовали аккуратности и особого таланта чертёжника. Любая ошибка могла перечеркнуть всю работу. И хотя сами руны поиска не считались сложными, а я уже давно не был сопливым учеником, от ошибок это меня не страховало. Поэтому нарушать концентрацию досужими разговорами мне не хотелось.

Пару раз к нам подходили патрульные и интересовались, чем я, собственно, таким занимаюсь. Я их даже отчасти понимал. Стоит рядом с крепостной башней какой-то тип и малюет углём пентаграммы. У меня бы тоже возникли вопросы. Слава Создателю, Гаррет, которого в среде стражников похоже неплохо знали, каждый раз отгонял особо ретивых служак. Два раза удалось отшутиться и бросить многозначительное: «По приказу главного маршала». В третий раз пришлось прикрикнуть. Что-то молодому стражнику во мне не понравилось.

Примерно к шести вечера я закончил работу. Точнее – заканчивал.

Закатное солнце ласково облизывало каменную верхушку крепостных стен. Где-то надо мной лениво позёвывали караульные с копьями наперевес. Благопристойные граждане и мелкие лавочники потихоньку разбредались по своим домам, в окнах разгорался тусклый оранжевый свет ламп и свеч, а вереницы бродяг и нищих медленно шагали по улицам, отыскивая место, где можно переждать ночь, не попавшись на глаза страже.

Где-то вдалеке раздавались полупьяные вопли и низкий женский смех. Город дневной засыпал, просыпался город ночной. Лавочники сменялись гуляками, попрошайки – головорезами, а вольготные утренние патрули – собранными и подтянутыми стражниками-ветеранами, прошедшими Чёрную переправу и Сорново поле.

День сменялся ночью, но город не вымирал, а продолжал жить. Как и всегда в таких местах. Я же надеялся закончить свою работу за час-два максимум, чтобы успеть хотя бы ненадолго присоединиться к ночному веселью.

Я аккуратно довёл линию. В целом, после того как рисунок завершён, всегда следует приступ мигрени. Так руны сигнализируют об обнаруженных магических эманациях. Чем они сильнее, тем сильнее приступ, всё просто. Это ощутят все в области поиска, у кого есть хотя бы толика магического дара. Маги, арканологи, особо набожные священ…

В ту же секунду по голове словно ударили молотом.

Я упал на колени, выронив кусок угля, которым чертил руну. По глазам пробежала чёрная пелена, сузив окружающий мир до одной-единственной точки, едва видимой из-за всполохов черноты. Отключился слух, обоняние и, кажется, вообще возможность связно мыслить. Всё моё существование превратилось в одну лишь боль, от которой хотелось раздирать на себе кожу и вырывать зубы. Я ощутил, как что-то влажное капает мне на ладонь, струится по подбородку и течёт по шее. Кровь, хлынувшая потоком из носа.

Кажется, я стонал. Точно не помню. Или выл.

Приступ продолжался недолго. Всего минуту. Но за эту минуту я понял, что ощущает еретик, когда его голову зажимают пыточными тисками Белые Храмовники.

– Господин арканолог… – донёсся до меня чей-то голос на краю слуха. – Господин арканолог…

Я продолжал стоять на коленях, глядя возвращающимся зрением на серый камень мостовой.

– Господин арканолог! – разобрал я, наконец, голос Гаррета. Судя по всему, он тряс меня за плечо и пытался поставить на ноги.

– Щас… – прохрипел я. – Щас я… Воды…

– На, на вина, – ответил он, торопливо поднося что-то к моим губам. – Пей.

Словно маленький телёнок, я принялся шарить губами, пока стражник чуть ли не силой влил мне в горло вино из фляги. Вино было креплёным, жутким и отдавало сивухой, однако это было именно то, что нужно. Я закашлялся, захрипел, вино пошло не в то горло, и, обжигая нёбо, выплюнул эту дрянь.

– Твою-то мать, у тебя кровища хлещет!..

– Знаю, знаю. Вроде остановилась. Сейчас, погоди…

Перевернувшись, я с размаху уселся задницей прямо на мостовую. Прислонившись спиной к крепостной стене, я молча смотрел на закатное небо и глотал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на зимний лёд.

– Это что сейчас такое нахрен было?! – с праведным возмущением в голосе спросил Гаррет.

– Поиск… – произнёс я, стараясь выровнять дыхание. – Руны поиска… Тебя что, тоже скрутило?

Я спросил, потому как парень держался за висок. Наверняка, в роду было что-то типа бабки-знахарки, а сам парень получил малую толику магического дара. Правда, совсем крохотную. Настолько, что её почти не было видно.

– В голову стрельнуло, да, – ответил он. – Но не так, как тебе. Я думал, когда ты упал, что тебя вообще наизнанку вывернет. Ты ещё стонал так… раненные при смерти так не стонут. Ещё раз. Это что было такое?

– Заклинание поиска, говорю же. Ищет малефикаров…

– Кого?

– Злых духов, твою мать. Слушать будешь?

– Угу.

– Так вот… – продолжил я. – Нет, дай ещё этой дряни, опять голова кружится.

Отхлебнув богатырский глоток из протянутой фляги, я тут же пожалел о своей опрометчивости. Дрянное вино вновь обожгло рот, и я чуть ли не силой заставил себя проглотить его. То ли от омерзения, то ли от ударной дозы сивухи, мне полегчало окончательно.

– Ну и бормотуха, – произнёс я, возвращая флягу. – Как ты это вообще пьёшь?

Гаррет лишь пожал плечами. На войне вообще из водорослей гнали. Так что это ещё вполне неплохое.

– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, Гаррет. Я сейчас только что просканировал город и его ближайшие окрестности на наличие злобных духов. По идее, у все, у кого есть магические способности, должны были ощутить головную боль. Насколько сильную – зависит от силы злого духа, сиречь малефикара. Понимаешь, о чём я?

– Понимаю, – отозвался Гаррет, – не тупой. И что, каждый раз так крутит?

– Дай ещё…

– Нет, – ответил я не своим голосом после очередного глотка. – Не всегда. Так меня ещё ни разу не крутило.

Я заметил, как в глазах Гаррета промелькнуло понимание ситуации. Понимание, от которого у парня на коже выскочили мурашки.

– Дело дрянь?

– Это ты ещё складно выразился, дружище. Мы в полной жопе.

***

Я шёл по лесу, продираясь сквозь низкие кустарники и то и дело натыкаясь на низко висящие хвойные ветки. Тёмно-зелёные иголки постоянно лезли в глаза, дождевая вода, скопившаяся на них, ручьями лилась за воротник, а ноги то и дело проваливались в сырой перегной, расползавшийся под ногами.

Закат уже почти догорел.

Остатки солнечных лучей блестели где-то за спиной, отражаясь от капель на тонких еловых иголках. Из-за этого лес казался объят пожаром, но пожаром не книжным, не полным радости и яркого света, а каким-то мрачным и оранжевым, после которого не останется ничего, лишь прах и зола. До цели оставалось метров пятьсот, может чуть больше, но я осознавал, что вечернего света хватит ещё минут на десять-пятнадцать. И посему, благоразумно привязал к левому бедру факел, а потёртое огниво засунул в карман плаща. В ножнах на поясе у меня болтался короткий одноручный меч, который скорее пристало бы называть кинжалом. Им я владел скорее плохо, чем хорошо и таскал больше для собственного успокоения, прекрасно понимая, что в реальной схватке от него толку не будет.

На груди – пришитые на скорую руку руны. Слава Создателю, что у меня хватает терпения каждый вечер тратить огромное количество времени, чтобы сидеть и выводить эти проклятые знаки на этих проклятых дощечках со специальным тканевым ободком. Не делай я этого – пришлось бы наскоро чертить защиту прямо на одежде с непонятно каким результатом. А идти без неё в нынешней ситуации равноценно самоубийству.

Всего две дощечки. Первая – руна обнаружения. В случае, если в радиусе сотни метров от меня появится малефикар, в меня вопьётся сотня мелких иголок, словно отсидел сразу всё тело. Не самые приятные ощущения, но пару секунд можно потерпеть. Зато ни одна тварь не застанет меня врасплох.

Вторая – руна защиты. Ломанная линия, слегка похожая на эмблему «рысьего крюка», которую носят имперские наёмники. Это – мой единственный второй шанс. Как только малефикар попытается меня атаковать, неважно каким образом: магией ли, или обыкновенным ударом, невидимый кокон, окружающий меня, лопнет, а самого нападавшего отбросит прочь. У этой защиты было лишь два минуса: она была одноразовой, и она работала только против порождений тьмы. Попробуй какой-нибудь ландскнехт насадить меня на свой двуручник, помешать ему руна была бы не в силах.

Щит и набат. Слишком мало для того, с чем мне предстояло столкнуться, но лучше, чем ничего. В любом случае, выбора у меня особо не было.

Цель была близка. Я чувствовал это.

Руны не врут. Не ошибаются. И не лукавят. Каким бы сильным не был малефикар, против разума человеческого и воли Создателя он ничто. На какие бы адские уловки он не шёл, к какой бы дьявольской хитрости не прибегал, он – лишь злобный дух, ублюдок Армии, забытый в мире людей.

Где же твоя победа, Армия? Смерть, где твоё жало?

Я вышел из города примерно с час назад. Отослал Гаррета к Старику (так подчинённые называли старшего маршала, как по секрету поведал мне всё тот же Гаррет) с наказом передать ему, что произошло, и куда именно я пошёл. А сам направился в лес. Руны дали мне возможность… нет, не почуять, но осознать, в каком направлении и на каком расстоянии находилась моя цель. Примерно полтора-два километра на северо-восток. Как раз в чащу хвойного леса.

Я шёл сквозь бурелом и ветки. Шёл и молился. Снова и снова повторял одну и ту же коротенькую молитву, которую все знают с самого детства.

«Создатель, сущий на небесах…»

Головная боль такой силы – это нечто иное. Это даже не малефикар-прима…

«Да святится имя твоё, да сохранится наследие твоё…»

…либо малефикар-прима, но такой силы, какую я даже не мог себе вообразить…

«Надежду нам дай на сей день…»

…я ведь помню охоту на демона в сорок шестом году. Помню и заснеженное поле, и этот адский рёв. Мы прочёсывали квадрат за квадратом, резали эти руны на коре деревьев. Но даже тогда не было такой боли. И ведь это был один из демонов, один из Легионов, один из Армии! Правда, лишь рядовой, его имени не было в трактатах Белых Храмовников. Значит…

«И прости нам слабость нашу…»

…значит эмиссар? Офицер Армии? С именем?! Невозможно...

«Но избави нас от Легионов, ибо есть сила Твоя и Стратигия твоя во веки!»

Армия, где твоя победа? Смерть, где твоё жало?

От страха подкашивались ноги. Я чувствовал, что с каждым шагом всё ближе и ближе приближаюсь к цели. Всё лицо горело, сила поисковых рун вошла в терминальную стадию и буквально обжигала каждый участок кожи. Я было хотел запалить факел, потому что к этому времени совсем стемнело, и ночь полностью вошла в свои права, оставив на небе только жёлтый кругляш полной луны. Однако я понимал, что в том состоянии, в котором находился я, это будет бесполезно.

Нужно дойти. Нужно…

И тут вдруг лес кончился. Впрочем, кончился – это сильно сказано. Просто я неожиданно для самого себя, устав отодвигать ветки руками, вывалился на небольшую поляну. Трава на ней была примята, но кроме неё не было ничего. Ни камешка, ни какого-нибудь кустарника. Лишь небольшой холмик из свежей земли, на котором во все стороны росли небольшие цветы, отдалённо напоминавшие розы. Чёрные розы.

Внутри меня разом всё похолодело.

Дрожащими руками, чувствуя, как зубы выбивают чечётку, я принялся пересчитывать цветы, растущие на холме. Один, два, три, шесть… девять.

Девять. Словно приговор.

Нет.

Я принялся считать их снова, в этот раз помогая себе указательным пальцем. Вытянутая ладонь отчаянно ходила из стороны в сторону. Один, два, три, шесть, восемь… нет, вот, вот девятый!

Нет. Не может быть.

Я подошёл ещё ближе. Снова считать. Ещё, ещё раз.

Я не верил в происходящее. Не верил в этот проклятый холмик, не верил в это адское число. Нужно было пересчитать ещё раз…

Девять.

Нет. Нет!

Я почувствовал, как где-то внутри меня поднимается страх. Холодный, липкий, костлявой рукой сжимающий сердце. Я почувствовал, как мои лёгкие на мгновение остановились, перестав качать кислород. А то, что я называл душой, рухнуло в пятки, едва не опорожнив мой мочевой пузырь. В ту секунду мне хотелось лишь умереть прямо там, на месте, от ужаса. И больше никогда не видеть ни этой полянки, ни небольшого полукруглого холмика с девятью чёрными цветами.

Это была сорда. Малефикар-прима с девятью чёрными цветами.

А это означало, что все горожане уже мертвы. Все, абсолютно все. И тут не важен ни доход, ни возраст, ни положение в обществе. Мёртв и бравый маршал по кличке Старик. И здоровенный Гаррет. И бордель маман с красной улицы. И новорожденный младенец. Все мертвы, все.

Даже я.

Я стоял ещё с полминуты, не веря в происходящее и в то, что я собственными глазами видел на этой самой поляне. Кусочки паззла, который я пытался разгадать весь день, наконец-то сложились у меня в голове, встали на свои места, словно зубцы шестерёнок на ветряной мельнице.

Старик сам мне всё рассказал. Сам. Ещё днём. А я дурак ещё подумал, что всё обойдётся. Мало ли в Лирране чернокнижников сжигали, верно? Такая ведь охота на ведьм была после первоначальной вольницы. Создатель, какой же я идиот! Надо было бежать. Бежать сразу, как только вообще услышал про чернокнижников. Или сразу после того, как валялся возле башни и заливал кровью мостовую. Теперь-то уже поздно. Теперь…

И в тот же миг я почувствовал, как в тело разом вонзились сотни мелких игл. Это сработала руна, та самая, что я оставил для себя в качестве сигнала. Я даже не вздрогнул. Я ждал этого. Обречённо подняв голову, я увидел, как между деревьев мелькнул кусок белой ткани.

Это была она. Именно она. В белом саване, в том самом, в котором её затащили на костёр. Он мелькал, словно щупальца медузы из южных морей, среди ёлок и сосен, и был абсолютно, кристально белым, словно ни гарь, ни сажа не тронули его в последние минуты жизни ведьмы. И тем сильнее белоснежность самого савана контрастировала с чёрным, обгоревшим до костей лицом сорды. Она двигалась плавно, плыла над буреломом и валежником, словно призрак. Да она и была призраком, тонкие головешки её сгоревших дотла ног не касались земли.

Сорда медленно выплывала из-за деревьев, приближаясь к черным, в цвет её испепелённого тела, цветам. Конечно, она меня заметила. Заметила и сразу поняла, кто я такой. Когда мои глаза и её опустевшие глазницы встретились, я клянусь, я увидел в них улыбку. Плотоядную улыбку победителя, уверенного в своём превосходстве. Уверенного в том, что ему не помешают.

Видимо, она попыталась как-то повлиять на меня. Наверняка, подчинить взглядом, как ту девушку в овраге у дороги. Подчинить, притянуть к себе и высосать досуха, как она делала уже двадцать семь раз. Заставить меня заглянуть в чёрные глазницы, в которых нет дна.

Она попыталась, да. И тут же я почувствовал, как моя защита лопнула. Как взорвался невидимый пузырь, оберегающий меня от ужасной магии малефикара. Сорда неистово заорала, словно по лицу ей ударили чем-то горячим. Она отшатнулась, отлетела к краю поляны, не прижав своими неживыми ногами ни единой травинки.

А я словно очнулся ото сна. Развернувшись и пользуясь передышкой, которую мне дала использованная руна, я припустил во весь опор. Я ломился сквозь лес и те самые ветви, что ещё недавно чуть не выцарапали мне глаза. Я спотыкался, падал, расшибал колени, снова поднимался и снова бежал. Я нёсся, не разбирая дороги и, клянусь Создателем, слышал за спиной мерзкий призрачный хохот.

Хохот победителя.

Я и сам не заметил, как преодолел эти два несчастных километра. Я никогда не бежал так быстро. Когда я, наконец, вырвался из объятий леса и оказался на опушке рядом с ветхой лесопилкой, я едва мог дышать. Сердце выскакивало из груди, отбивая ритм какого-то заводного южного танца, мне незнакомого.

На огни, горящие в крепостных башнях, я смотрел с тем же благоговением, с которым праведник смотрит на Столпы Создателя.

И в тот же момент я разревелся.

Слёзы катились по моих щекам, а сам я грязными и измазанными в чёрной лесной грязи пальцами вытирал эти ручьи. Слёзы ужаса, неописуемого, почти первобытного страха бежали по моим щекам. Я, арканолог с десятилетним стажем, участвовавший в охоте на самого настоящего демона, мужчина тридцати трёх лет от роду, стоял на опушке ночного леса и плакал навзрыд, словно маленький мальчик.

Потому что надежды больше не было.

***

Главного маршала я поднял с постели.

Я ворвался к нему в дом, когда тот уже собирался отходить ко сну. По крайней мере, непохоже было, что законник собирался на ночное патрулирование в пижаме и ночном колпаке.

Я до смерти перепугал его жену, эту толстую, но, судя по лицу, вполне добродушную женщину, когда плечом выбил дверь в их жилище. Глава семьи едва сгоряча не порубил меня в капусту взявшимся буквально из ниоткуда ятаганом, однако вовремя успел остановить удар. Он ошалевшим взглядом рассматривал меня, облепленного коркой грязи, пока я слепо шарил по его дому в надежде найти хотя бы глоток чего-то крепкого.

Наверное, я смахивал на безумца. Дёрганный, на грани нервного срыва (или уже за ней?), изнеможенный от страха и усталости, я метался по кухне, словно загнанный зверь. Мои руки никак не могли успокоиться после панического бега по лесу, и мне срочно требовался алкоголь. Какая угодно брага, какие угодно помои, лишь бы унять без остановки колотящееся сердце.

На столе я отыскал бутылку бренди. Не знаю как. Наверное, на ощупь.

– Го-господин арканолог? – удивлённо произнёс он, пряча за спину ятаган. – Что с вами?

– Немедленно эвакуируйте город, – произнёс я, вытирая обожжённые алкоголем губы.

Толстуха за его спиной испуганно ахнула.

– Ч-что…

– Говорю, – повторил я, – всех немедленно вон из города. Всех. Абсолютно. Мужчин, женщин, стариков, детей. Всех. Давайте, Тьма вас побери, будите бургомистра, священников, стражников своих, караульных, пожарные команды. Действуйте, ядрёна вошь, маршал вы или кто?!

– Господин арканолог, я прошу пояснений…

– Нечего тут пояснять, – резко оборвал его я. – Нечего. У нас сорда с девятью чёрными цветами на холме. А это означает, что все, кто сейчас находятся в городе, уже заочно приговорены.

– Я до сих пор не понимаю…

– У нас прорыв Инферно на носу, идиот вы несчастный! – уже не сдерживаясь, заорал на него я. – Вторая Флотлия, если так вам будет понятно. Собирайте людей, чёрт вас возьми, выводите всех из города. Через пару часов здесь будет половина Армии, а сам город будет пылать дьявольским огнём! Будите бургомистра, вашу мать!

И только тут до него по-настоящему дошло. Я увидел, как в его глазах, доселе суровых и стальных, медленно появляется осознание. Как белки покрываются пеленой ужаса, подобно той, из которой я едва вырвался на лесной поляне.

Флотлия, как же. Все про неё знают. Все про неё слышали. Самый крупный прорыв Инферно со времён Сошествия Создателя. Самый крупный и самый разрушительный. Три разорённые страны, бесчисленные жертвы, четверо погибших кардиналов Коллегии и с десяток мёртвых архимагов, пытавшихся удержать демонов.

В тот раз континенту помогло лишь чудо. Самое настоящее чудо, исходящее от божественной природы Создателя.

А в этот раз не поможет никто.

И главный маршал, кажется, наконец-то это понял.

Отложив ятаган, который он всё это время держал за спиной, он медленно стянул со своей лысой головы ночной колпак.

– Я немедленно разбужу бургомистра. И главного мага города. А потом подниму по тревоге личный состав. Если угроза действительно есть…

– Она есть, уж поверьте мне.

– Хорошо. Лидия, – обратился он к толстушке. – Собирай вещи. Сейчас же! Только самое необходимое. Собирайся и жди меня у южных городских ворот. Южное направление же подойдёт, правильно, господин арканолог?

– Подойдёт. Что угодно подойдёт, главное не север. И не восток.

– Понял. А мы с вами тогда прямо сейчас направимся к бургомистру. Только позвольте надеть доспехи.

– Надевайте.

Я не стал его убеждать, что если мы опоздаем, то доспехи ему уже не понадобятся. Ни к чему. Пусть человек зацепится за то, что он знает, за то, что ему привычно. Хоть какая-то надежда.

– Только прошу вас, побыстрее. Счёт идёт на минуты…

***

Главный маршал сдержал своё обещание. Он действительно разбудил бургомистра.

Старик был большой умницей, действовал быстро и, что более важно, максимально хладнокровно для сложившейся ситуации. Своего доверенного слугу, который также ночевал в его жилище, он послал к местному городскому магу с наказом тому немедленно доставить его магичество в особняк бургомистра. А сам, доведя меня до главы города и в двух словах обрисовав ему ситуацию, немедленно отправился в казармы, чтобы поднять городскую стражу по боевой тревоге. На прощание, когда мы расставались на пороге кабинета бургомистра, он заявил мне, что будет ожидать меня внизу, прямо у входа в особняк. Якобы, чтобы немедленно начать эвакуацию, как только они получат такой приказ.

В тот момент меня это даже чуть приободрило. Маршал сделал всё быстро и без проволочек. А раз так, то у нас был шанс.

Городской маг тоже не заставил себя долго ждать. Он влетел в кабинет бургомистра минут через десять после того, как туда прибыл я. Влетел он, прямо скажем, громко, возмущаясь и матеря маршала на чём свет стоит. Он сыпал угрозами и божился написать жалобу сперва самому бургомистру в письменном виде (чтобы тот, якобы, не отвертелся), а затем и в саму Академию, чтобы сообщить о подобном вопиющем неуважении.

Маг кричал, ругался и брызжал слюной. Это был мужчина средних лет, на полголовы меня ниже, с мягкими и какими-то рыхлыми чертами лица, овальной головой и жидкими вьющимися блондинистыми кудрями. Он постоянно размахивал руками и возмущённо что-то требовал. В конце концов, всё ещё не до конца проснувшийся бургомистр попросил его успокоиться и выслушать господина арканолога. После чего маг, презрительно смерив меня взглядом, всё-таки соизволил усесться на какую-то табуретку в углу комнаты. Но тихо ворчать себе под нос не прекратил.

Так мы и сидели втроём, в темноте душного деревянного кабинета, украшенного какими-то экзотическими гобеленами и кусками ткани, судя по всему, штандартами как самого города, так и городских гильдий. Бургомистр был, кажется, из того сорта управленцев, которые всё предпочитали делать по инструкции. По инструкции он считал деньги, по инструкции управлял городом, по инструкции подмазывался к местным магнатам и по инструкции же обустраивал своё жилище. Это был маленький человек, абсолютно безынициативный и лишённый всякого воображения или манёвра разума.

Я не понимал, как он вообще смог дослужиться до своего чина.

Даже его внешний вид вполне соответствовал характеру. Бургомистр был полноват, чуть лысоват, страдал одышкой и постоянно промакивал платком потеющий лоб. Даже в неформальной обстановке, когда его городу, да и всей стране в целом, грозила смертельная опасность, он не начал диалога, пока не влез в свой богато обшитый золотой нитью кафтан.

А мы с магом сидели и послушно ждали, пока глава города оденется. Что ещё нам оставалось делать?

Мы сидели втроём, когда я начал говорить. Я старался излагать свои мысли коротко, подсвечивая только самое основное. Несмотря на то, что пытался я говорить сухо и по делу, нет-нет, а в моём голосе всё-таки пробивались нотки страха и пару раз я даже дал сиплого «петуха».

Тем не менее, ни мой брифинг, ни моя интонация не произвели впечатление на собравшихся. Маг смотрел на меня с нескрываемым презрением, а бургомистр, как мне кажется, вообще не понимал, что происходит.

– Вздор! – капризно произнёс волшебник, когда я закончил свой краткий доклад. – Создатель, большей чуши я в жизни не слышал.