Текст книги "Футбольная сказочка 2012: Матч эры за Грааль"

Автор книги: Дмитрий Федоров

Соавторы: Франсуа Шаму
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава четвертая
Если извлечен из прошлого урок,
Злу достанется ошейник и короткий поводок

Последнее воскресенье перед Новым годом в России не может быть спокойным. Магазины, подарки, суета и всякая взвинченность. Даже самые неплатежеспособные выбираются из своих угрюмых жилищ и, реанимируя навыки устного счета, проходят по торговым рядам, прикидывая, где и на чем можно сэкономить. Надо что-то купить, порадовать родных и близких.

Женщины, как правило, решают эту задачу загодя, то есть именно в воскресенье. А мужчины в последний момент, где-нибудь в переходе, чертыхаясь и озлобляясь, приобретают китчевые романтические свечки, нелепые бусы, массажные щетки для волос (увы, изрядно поредевших за время совместной жизни). Детям – диски и футболки с именами тех, кому выдана лицензия на пропаганду глупости и пошлости. И вот под бой курантов и напутственную речь президента это все с восклицаниями, охами и ахами вручается, обсуждается и примеривается. Практической полезности подарки не имеют, но создают душевное тепло, которого в повседневной жизни катастрофически не хватает. И в итоге на старости лет именно оно и остается после долгих лет неустроенности и рутины, тяжелого труда и болезней. Так что, если разобраться, именно эти подарки дороже всех богатств мира.

В Европе рождественское воскресенье имело совершенно другой идеологический смысл. Все уже подарено, все поздравлены, церковь, коли имеется такая прихоть, с утра удостоена посещением. Теперь можно проводить досуг с семьей, съездить в отпуск и, конечно, ждать скидок в магазинах, чтобы побаловать себя шопингом. Мир окончательно разделился на тех, кто жаждет появления новинок в бутиках, и тех, кто ждет сезона распродаж.

Но в Веве никто ничего не ждал, потому что там будни мало чем отличаются от выходных – тихо, добропорядочно и умиротворенно. Снег падал на озеро, на набережную, на укутанные в брезент катера и яхты, на нахохлившихся лебедей и уток, на вычурную двухъярусную карусель с вызолоченными каретами и архаичными пейзажами на самой крыше, где их разглядеть никто не в состоянии. Но зато какие у них рамы – сколько пышности и блеска, уносящего фантазию в прежние времена, когда здесь была патриархальная, но честная бедность, и только иностранцы добавляли лоску, приезжая насладиться природой, своеобразной кухней и мягким гостеприимством местных граждан.

С тех пор иностранных туристов стало больше. И не все они наслаждались природой. Некоторые лелеяли планы обогащения и не обращали ни малейшего внимания на чарующий снег за окном ресторана «Луи Пятнадцатый». Они насыщались пищей.

– А Майе, оказывается, уже двадцать восемь, – драматически сообщил за завтраком Соха. И почему-то шепотом.

– Это ты к чему? – недоумевал Волк.

– Я к тому, что так мы скоро перейдем на старух, а там и до трупов недалеко, – загрустил Соха. – Нам надо привлечь к проекту совсем молоденькую девушку.

– Зачем?

– Понимаешь, девушка отвлекает, расслабляет и то-се, пятое-десятое. А когда появляется компания вроде нашей, любой человек напрягается и думает: ага, сейчас меня будут разводить.

– Это, Сохатый, когда люди тебя видят, они так думают. Тебе надо поработать над своим имиджем. Здесь, на Западе, одной твоей рожи испугаются. А потом еще узнают, что ты русский… Может, тебе легкую щетину отпустить? Она придаст тебе некоторой рафинированности.

– Да мне не подойдет твоя сахарность. Я же мужик, а не… как это… метросексуал.

– При чем тут метросексуал. Ты останешься мужиком, но при этом будешь производить располагающее впечатление… Хотя бы внешне.

– Мне самому не обязательно производить. Для этих целей мы как раз и будем водить с собой девушку. Придумаем ей какую-нибудь должность. Скажем… м-м-м… креативный директор. В конце концов, хочется с кем-нибудь перекинуться словом, знаешь, то-се, пятое-десятое…

– Я думаю, ты с ней хочешь перекидываться не словом, а делом. Но, если честно, я не узнаю тебя. Ты что, решил обзавестись постоянной девушкой?

– Нет, постоянство – это не мое. Хотя… конечно, дама под рукой никогда не помешает, но я об интересах нашего общего дела беспокоюсь, а ты…

– И у тебя есть такая дама на примете?

– Если дашь добро, то не проблема – появится.

– Только сначала нужно на нее посмотреть, а то приведешь такую лохушку, что в респектабельном обществе на три буквы пошлют.

– Покажу. Обязательно покажу. Недотрога. С двумя высшими образованиями. Она тебе понравится. Вот увидишь. Сам ее будешь просить у нас поработать.

– Ладно-ладно… Ты скажи лучше, когда завтра выезд в Женеву и где Борис?

– Выезд после трех, а Борис в компьютерной комнате. Играет в виртуальном казино.

– Нам надо придумать составы команд.

– Да, не помешает. Хотя один раз ты уже придумал.

– Соха! Пасть заткни. – Волк озлобился. – Ты сам вчера слышал, что Берлога все напутал. Там были погрешности. Поэтому и проиграли. А вовсе не из-за состава. Состав был шикарный. И я уверен, выйди он еще раз на поле, при идеальной загрузке, наши гении просто порвали бы всех этих Анри, Рональдинью и Джеррардов.

– Так все тренера говорят после поражений.

– Не тренера, а тренеры.

Волконский взял салфетку, чтобы писать на ней фамилии и осчастливить человечество перед концом света:

– С кого начнем?

– Со сборной тьмы. Так попроще. Дерьмо всегда на виду.

– Идет. Давай с тьмушников.

– С кого?

– С тьмушников. Ну, это от тьмы. «Тьма» как-то высокопарно звучит, а тьмушники похоже на чмошников.

– Клево звучит! Как, еще раз?

– Тьмушники.

– Поехали! Рисуй тьмушников. Только надо побольше из России народу набрать. Здесь, на Западе, это всем понравится.

– Тогда слишком высокая конкуренция за место в составе будет. У нас хоть всю страну делегируй.

– Давай Сталина для начала.

– Еще Ленина и Ивана Грозного.

– Пока хватит русских.

– Гитлер. Не обсуждается.

– Уже четверо.

– Муссолини.

– Это кто такой?

– Вроде Гитлера. Только из Италии.

– Но он хоть пару миллионов уничтожил?

– Да больше.

– Хорошо. Тогда сгодится.

– Франко?

– Волк, хорош каких-то неизвестных злодеев предлагать. Я такого не знаю.

– Ты не знаешь, а вся Испания поносом изойдется, когда его как живого в ящике увидит. От страха все перемрут.

– Нет, давай так. Пока твой Франк под вопросом.

– Франко, – поправил педантичный Волк.

– Какая, на хрен, разница.

– Ты, Сохатый, не понимаешь! Нам надо побольше народа собрать. Список на двадцать—тридцать персон. Потом голосование. Через Интернет и эсэмэс. И остается шестнадцать. Укороченная заявка, как в английской премьер-лиге, чтобы почти все сыграли. Через интерактивное меню можно будет голосовать за того, кто первым выйдет на замену, и за того, кто должен быть первым заменен. И денег можно заработать, и плебс обрадуется: подумает, что ему дают возможность решать серьезные вопросы, что от него что-то зависит. Демократия!

– Кто обрадуется?

– Плебеи – ну… то есть народ.

– Я всегда с народом, – определился Соха. – Раз так, то давай для кучи побольше садистов.

– Пиночет.

– Этого знаю. Он певцу Дину Риду руки отдубасил. Чтобы тот на гитаре не бренчал про него ругательные песни. Дин Рид у них в Африке был вроде Высоцкого.

– Не в Африке, а в Чили. И не Дин Рид, а Виктор Хара. Дин Рид играл Виктора Хару в фильме. Это кино, понимаешь! Соха, когда ты молчишь, то производишь более приятное впечатление.

– Не затыкай мне рот. Я такой же участник проекта, как и ты. Мы совершенно равноправны.

– Никто и не затыкает – ты просто сам молчи. По своему желанию.

– Молчать – скучно.

– Я тебя развеселю. О'кей?.. Давай еще Мао добавим.

– Великая китайская революция! – обрадовался Соха.

– Точно! – поддержал Волк. – Только Китайская – это стена. А революция – культурная. В остальном все правильно.

– А ты меня за дурака держал.

– Извини, недооценивал. Давай дальше. Еще Пол Пот.

– А этот как набедокурил?

– Экстремист. Возглавлял режим красных кхемеров в Камбодже.

– Ага, выходит, узкоглазый. Узкоглазые жуть какие жестокие.

– При нем около трех миллионов людей замучили. Он запрещал книги, школы, ненавидел интеллигентов.

– Интересный чувак. – Соха одобрил кандидатуру изверга не без сочувствия.

– Самоса. Правитель Никарагуа. Уничтожил десять процентов населения страны – триста тысяч человек. Иди Амин – диктатор Уганды – из той же оперы.

– А он сколько народу загубил?

– Около полумиллиона.

– Полмиллиона черножопых – маловато.

– Да, но две тысячи он убил лично.

– Это меняет дело. Пиши!

– Про Саддама Хусейна забыли.

– Годится. Но надо кого-нибудь из древних.

– Из римских императоров можно взять. Нерона, скажем.

– Какие у него достижения?

– Убил собственную мать, с которой, между прочим, имел инцест…

– Что имел?

– …занимался сексом с матерью. А еще довел своего учителя и в прошлом друга Сенеку до самоубийства. Нерон был извращенцем, носил женскую одежду, был женат на своей сводной сестре, убивал членов собственной семьи в припадке ярости. Говорят, поджег Рим, чтобы получить яркие эстетические впечатления. Потом обвинил в поджоге христиан и их замучили. Про политические казни, усмирение локальных восстаний и прочие государственные делишки даже не упоминаю.

– Неплохо…

– А еще до Нерона был Калигула.

– О! Я про него порнуху смотрел. Давай их обоих к нам.

– Не уверен, что сохранились их вещи. Две тысячи лет прошло – они не пользовались любовью окружающих, поэтому реликвии, связанные с их жизнью, никто не стал бы хранить. Так что не имеет смысла включать Нерона и Калигулу в список – мы их все равно не сможем воссоздать в MAGIC FOOTBALL.

– Жалко, клевые ребята сорвались.

– Неизбежные издержки истории.

– Вот жизнь, – философствовал Сохатый, – что-то делаешь, стараешься, суетишься, борешься, а в результате дыра от тебя в истории, то-се, пятое-десятое… Ничего от тебя не остается.

– Соха, давай дальше, а не то я расплачусь. Чарльз Мэнсон. Считал себя Христом и дьяволом одновременно. Устраивал символические распятия, оргии. В шестьдесят девятом учинил резню на вилле режиссера Романа Полански. Знаешь такого?

– Что-то слышал.

– Так вот, его жена, актриса Шэрон Тейт, была на восьмом месяце беременности и ее распотрошили. Вон, как рыбу, которую ты сейчас ешь.

– Волк, чудила, думай, что говоришь. Я ее теперь съесть не смогу.

– Ну хорошо. Ее распотрошили не так, как эту рыбу, а сильнее. Теперь будешь есть?

Сохаев отодвинул тарелку, придвинул бутылку. И сделал это с таким видом, будто ему пришлось заменить рыбу вином, а на самом деле вина он не хотел. Но рыбу есть после слов Волконского уже не было никакой возможности. А что-то ведь положено делать за столом, не сидеть же просто так, надо что-то поглощать – вот и взял бутылку. Налил себе бокал почти до краев. Выпил. Задумался над жизнью и делами Чарльза Мэнсона. И изрек:

– Мне кажется, мы мельчим.

– Да нет. Мэнсон известен во всем мире. Он убил не только жену Полански. Там еще куча людей погибла. И кстати, музыкальный продюсер, который отверг песни Мэнсона.

– Как отверг? А я видел этого Мэнсона по телику. Он там пел с жуткой размалеванной харей, кривлялся, то-се, пятое-десятое. Чуть не блеванул от его вида, чесслово.

– Соха, хватит отвлекаться. Это другой Мэнсон. Тот Мэнсон, который всех порезал, – он конченый, он сидит в тюрьме. Пожизненно. А тот, который поет, он тоже конченый. Но он на свободе. И зовут его по-другому – Мэрилин Мэнсон.

– Ладно, сегодня я добрый. Включай своего мерина Мэнсона.

– Маркиз де Сад в обойму к Мэнсону подойдет.

– Имя мне нравится.

– Он художественно осмыслил и изложил в своих романах философию различных сексуальных извращений. Философия тотального подавления личности. Всепоглощающего доминирования. От его фамилии и пошел садизм. Был заключен в Бастилии – это, знаешь, самая страшная французская тюрьма…

– Волк, ты меня совсем за одноклеточного держишь…

– После Бастилии сидел в психушке. Ему по суду должны были голову отрубить, но он сбежал. Занятная личность.

– Слушай, а что же это получается… То есть до твоего маркиза садизма вообще не было? Им что, получается, никто не занимался? – Соха искренне расстроился за неизобретательное и скучное прошлое.

– Был, конечно, но просто его никак не называли.

– А мазохизм тогда откуда? Его тоже твой маркиз придумал?

– Нет. Мазохизм от другого писателя – барона фон Захер-Мазоха.

– Волк, ты чего? Вроде культурный человек. – Сохатый сконфузился, как пятиклассница, которая впервые поднялась в школе на этаж выше, в туалет к старшим девочкам, а те, как выяснилось, не только писают, но еще и курят, и на стенах рисуют похабности.

– Что чего?

– Чего выражаешься.

– Я не выражаюсь. Захер-Мазох – это фамилия. Он, кстати, родился во Львове.

– Вот это круто: Львов – столица мазохизма! Хохлы, оказывается, того… С прибабахом. А давай его тоже вварганим в список. Представляешь, пара форвардов-извращенцев. В стиле садо-мазо. Маркиз и барон.

– Да, замечательно! Один в подыгрыше – полностью работает на партнера, а другой страйкер – завершитель атак. У нас такой рейтинг будет, что все сериалы прогорят.

Волк одобрил тандем и решил перейти к церковным деятелям:

– Римский папа Александр Шестой Борджа. Отравитель. Выдавал дочь замуж, а потом расправлялся с ее мужьями. Их имущество и владения прибирал к рукам. Имел связь со своей дочерью. Однажды в День Всех Святых устроил в зале двенадцати апостолов соревнования по сексу. На него были созваны все дипломаты. Победила его дочь Лукреция. Александр захотел как-то вместе с сыном Чезаре отравить четырех кардиналов и присвоить себе их добро. Но то ли слуги перепутали вино, то ли слуги были подкуплены кардиналами и специально поменяли кубки, но, в общем, Александр и Чезаре слегли от своего яда. Чезаре успел принять противоядие и спасся, а папаша умер. В гробу он распух от яда так, что еле успели похоронить.

Сохатый молча отодвинул вино и снова принялся за рыбу, которая после всего услышанного казалась более безобидной. А Волк продолжил антиклерикальный поход:

– Первый Великий инквизитор Торквемада. При нем казнено три тысячи человек. Костры, процессы, аутодафе – все это он начал.

– Волк, еще раз повторяю – мы себя дискредитируем. Я не узнаю тебя – ты теряешь нюх. Три тысячи! Это же детские масштабы!

– Да нет, просто тогда людей намного меньше жило. И к тому же созданная им инквизиция и впоследствии уничтожала людей, так что общее количество жертв – около миллиона. Евреев выгнали из Испании, арабов. Он после себя кровавый след оставил.

– Евреев выгнал? И ты его в злодеи хочешь записать? Над нами будут смеяться.

– Это в России все антисемиты, а в Европе с этим строго. Тут политкорректность. На каждом шагу арабы и прочий сброд. Живут себе припеваючи, за права свои борются. И потом не забывай – у нас ведь расширенный список. Впоследствии все равно будет голосование. Не понравится он народу – исключат.

– Они-то исключат, но мы опозоримся. Такого слабенького включать в команду. Мне кажется, нельзя. Это потеря качества.

– Ну и оставайся при своем мнении, – рассердился Волк и вписал Торквемаду в реестр. – Мы совсем забыли про бен Ладена.

– Слушай, какой же ты умный, – реабилитировал друга Сохаев.

– Да, и Матч, кстати, проведем на «Эмирейтс Стедиум», где «Арсенал» играет.

– Почему там? Какая тут связь?

– Потому что бен Ладен болеет за «Арсенал», а значит, этот стадион самый безопасный на Земле – там не может быть никакого теракта.

– Если сам бен Ладен будет на стадионе, то какой тогда теракт?

– А что, разве он не может поступить, как шахид? Взорвет себя перед концом света и всех остальных угробит.

– Да, я об этом как-то не подумал. Но что ему мешает взорвать бомбу на стадионе «Арсенала»? Ему же все должно быть до лампады, если он такое задумал.

– Неправда, настоящий болельщик своей команде плохо не сделает. А бен Ладен – настоящий фан. Он даже с сыном Абдуллой ходил на старый стадион «Арсенала» – на «Хайбери».

– А кто ж его туда пустил? Или он загримировался?

– Бен Ладен ходил туда еще до того, как стал террористом. В начале девяностых он был вполне себе нормальным арабом и жил преспокойненько в Лондоне.

– Ну и дела. Но тогда ты прав – играем там, на стадионе «Арсенала». Слушай, а тренер? Про тренера забыли.

– Не надо нам тренеров. В прошлый раз какие тренеры были – стыдно вспомнить. Обойдемся!

– А как обойдемся? Кто будет управлять игрой, замены делать, то-се, пятое-десятое?

– Замены будут делать болельщики, – напомнил Волк. – Эсэмэсками или через Интернет. И на этом тоже можно сделать деньги. За кого проголосуют, тот и выйдет. Против кого проголосуют – того в раздевалку. И надо установить количество голосов, после которого и следует замена. Чтобы стимулировать народ.

– Круто, – согласился Сохатый, которого любая возможность срубить денег приводила в трепет. – Слушай, а сколько уже набралось игроков?

– Семнадцать, – посчитал Волк. – С Аттилой и Батыем будет девятнадцать. Против них возражений нет?

– В общем, давай придумай еще одного какого-нибудь кровавого живодера-королька, и можно закрывать лавочку. Двадцать кандидатур – хороший выбор. Только вот никак не пойму, – озаботился Сохатый, – а куда нам Наполеона отправить?

– Проигнорировать. В злодеи нельзя – во Франции напрягутся. А в команду света его общественность точно не пустит. Его место на трибуне.

– Наполеон не помешал бы, конечно, для респекту, но, наверное, ты прав.

– За ужином сочиним сборную света. Сборную светличностей!

– Вот уж намучаемся. Двадцать хоть наберем?

– Наберем, конечно. Меня только вот что занимает… Они же должны не просто так играть, а за что-то, за кубок какой-то, за идею.

– За идею только лохи играют. Премиальные хорошие нужны.

– Зачем виртуальным людям премиальные? Нет, тут нужен символ. Глобальный. Вот скажи, что больше всего людей волновало и воодушевляло на великие дела? Как думаешь?

– Бабки.

– Соха, ты все опошлишь.

– Конечно, бабки. Иногда еще из-за баб всякие войны случались. Помнишь, с Брэдом Питтом кино было про древних греков – там вот из-за бабы куча мужиков погибла. А баба так себе…

– За родину люди воевали.

– Там не только за родину. Там еще и пограбить завоеванные города можно было.

– Соха, ты меня с мысли сбиваешь, но я обязательно придумаю.

Тут спустился Борис и предложил выпить у него в номере. И хотя Борис ничем не напоминал папу римского, Соха и Волк торопливо отказались. Слишком торопливо. И синхронно. Тяжелая у них с утра была работа. Подрывающая веру в человечество. А за потерю этой веры можно требовать серьезную компенсацию в твердой валюте. Что они и собирались потребовать в переговорах с Ангелиссимусом.

Глава пятая
Нетрудно оказаться в ореоле света
За купюру с добродетельным портретом

Берлогу в Женеву решили не брать, чтобы его внешний вид не дискредитировал затею. Ему оставили сто пятьдесят франков на казино, но он настолько потерял интерес к жизни, что вместо рулетки пошел смотреть на мерзнущих лебедей. Нет, сначала он постоял у закрытой панелями карусели, словно собираясь проломиться к ней, запустить отключенный на зиму механизм и впасть в детство. Но одумался. Соха, Волк и Борис спрятались за щит у музея фотографических аппаратов и наблюдали за ним. Смеялись, конечно.

Берлога в конце концов поплелся к пернатым, а троица сфоткалась у щита. Для истории. В щите были прорези для лиц. Большая старинная фотография начала двадцатого века – солидные пары. Борис вставил голову в овал лица затянутой в корсет дамы в навороченной белой шляпе. Она стояла, повелительно положив руку на плечо усатого кавалера. А Сохатый пристроился к какой-то малопривлекательной тетке в левой части полотна. Увлеклись позированием. Еле успели на поезд. Впрочем, движение оживленное – в любом случае на прием не опоздали бы.

Список светличностей сочинили не без приключений. И даже более серьезных, чем при формировании злодейской команды. В частности, выяснилось, что совершенно нет нормальных французов! Одни безбожники, революционеры и сексуально озабоченные писатели и поэты. И никого, кто двинул бы человечество к духовным идеалам. Жанна д'Арк не подходила из-за того, что женщина. Хоть и крепкого телосложения, но все равно нельзя так сильно ослаблять команду. К тому же Волконский, любивший историческую литературу, сказал, что у многих ученых есть сомнения в том, что Жанну д'Арк действительно сожгли и что она была дочерью своих родителей, а не внебрачным ребенком лиц королевской крови. И, дескать, есть версия, что она вообще никакого участия в сражениях не принимала и все это пиар. Много сомнений возникло по поводу включения религиозных деятелей.

Конечно, Франциск Ассизский достоин сборной света и даже капитанской повязки, но как на это посмотрит Ватикан? Пророк Магомет ни в чем Франциску не уступает. Правда, ислам запрещает изображение всего живого, а значит, скандал может быть таким, что датские карикатуры покажутся милым шаржем в школьной стенгазете. И как те же католики и православные отреагируют на включение Лютера в состав сборной. А Будда? Что с ним делать? Для кого-то он святой, а обскуранты в рясах могут назвать его бесом и отозвать того же Франциска из расположения команды.

На Фрейда должны клюнуть представители интеллигенции и фривольной молодежи. Правда, противников австрийца найдется еще больше. Че Гевара, вероятно, вызовет нарекания у американцев, а это может здорово ударить по бизнес-составляющей проекта. При этом все подрастающее поколение зафанатеет от участия команданте в Матче. В конце концов, пришла идея для баланса включить в заявочный лист одного из американских президентов.

– Вашингтон или Франклин? – конкретизировал Волк.

Соха порылся в брюках:

– Блин, ста баков нет в кармане. Дожили, называется. Докатились.

– Зачем тебе сто долларов?

– Забыл, кто там изображен. Всю жизнь смотрел, запоминал. Так любил и уважал его, который там… А сейчас забыл. Вот что значит падение курса.

– Не ищи. Там Франклин. А Вашингтон изображен на долларе.

– Значит, Франклина берем в сборную. Нам дешевки не нужны. Вашингтона – в отстой!

Дорога в Женеву получилась веселой. Ехали в полупустом первом классе. Борис сидел с наушниками, мурлыкал неузнаваемые мелодии и играл на мобильном телефоне в блэкджек, а парочка виртуальных авантюристов составляла сборную. Иногда Волк и Соха в запале повышали голос, и тогда окружающие смотрели на них с цивилизованным осуждением. То есть без злостного возмущения, но вместе с тем укоряя. Жаловаться проводнику, конечно, не пойдут, но мысленно оплюют и обольют помоями с ног до головы. Приходилось удерживать себя в рамках приличий. В особенности Сохаеву.

Он в эти рождественские дни эмоционально перевозбудился не только от завлекательности готовящегося проекта, но и от обилия новых знаний, от информации о доселе неизвестных ему личностях. Он требовал от Волка подробностей, выуживал основные вехи биографий, и перед ним словно открывалась иная жизнь. Будто в компьютерной игре он вышел на тот уровень, о существовании которого вроде бы знал, но не мог даже и помыслить насладиться его фантастическими возможностями вследствие несовершенства собственной игры.

И на новом уровне в сборной света он познакомился с выдающимися людьми…

Святой Франциск Ассизский

Пророк Магомет

Церковный реформатор Мартин Лютер

Будда

Фараон Эхнатон

Византийский император Константин Великий

Политик и философ Махатма Ганди

Политик и ученый Бенджамин Франклин

Революционер Че Гевара

Ученый Альберт Эйнштейн

Ученый Исаак Ньютон

Врач Авиценна

Астроном Николай Коперник

Психоаналитик Зигмунд Фрейд

Композитор Иоганн Себастьян Бах

Композитор Вольфганг Амадей Моцарт

Драматург и поэт Уильям Шекспир

Писатель Мигель Сервантес

Художник Леонардо да Винчи

Актер и режиссер Чарли Чаплин

Решили, что список утвердит и дополнит Ли Гофман. Ему будет приятно такое доверие его персональному вкусу и пристрастиям. Борис, правда, предупредил, чтобы по гражданскому имени пророка не называли. Это его огорчает. Только Ангелиссимус. В крайнем случае Кайлин. Но уже при некоторой близости в деловых отношениях.

– Не проблема, – согласился Сохатый. – Нальем сто грамм и сразу сблизимся.