Текст книги "Тверской Баскак. Том Второй (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

С площади широкой прямой лентой выходит главная улица города, прозванная Южной. Вдоль нее выстроились боярские терема, по традиции с ощетинившись глухими заборами и закрытыми воротами. За ними уже растеклось море самых разномастных домов и домушек, крытых как дранкой, так и почерневшей соломой.

Город раздвинулся вширь раз в десять. Еще городские стены не достроены, а внутри уже нет свободного места, хоть земля здесь и стоит денег. Этот закон я продавил в думе еще до начала строительства новых стен, пробив все возражения простым аргументом – а на какие деньги строить будем? Участки продавались по четверти рубля за три сотки и по рублю за каждую свыше нормы. Сотка – десять на десять новых метров вопросов у народа не вызвала, потому как медную копию эталонного образца я приказал прибить прямо к воротам кремля. Теперь любой, у кого только еще зародилась мысль, а не надули ли его, мог прийти и проверить. Цена за участок, прямо скажу, не маленькая, и тем не менее всю землю распродали еще в этом году. Я уже сам жалею, что упустил момент и не прикупил земельки побольше. Теперь утешаюсь лишь тем, что за Волгой у меня этого добра навалом.

У большинства горожан как новых, так и старых, денег, конечно же, не хватило, да и серебра многие отродясь в руках не держали. Проблема возникла острая и могла бы разгореться неприятностями, но я решил ее по лекалам двадцать первого века, то есть раздачей ипотечных кредитов. Для этого в первую очередь и был создан стоящий на площади банк. Его главным капиталом стали мои собственные деньги и все то, что заплатили имущие горожане. В дальнейшем по моей задумке в него должны стекаться все городские доходы, и он станет платформой для финансирования моих будущих реформ.

Сейчас направляясь к зданию приказов и работая в толпе локтями, успеваю подумать, что поместив его здесь на площади, а не в кремле, как многие хотели, я поступил весьма разумно.

«Во-первых, далеко ходить не надо, и всегда все под рукой. Во-вторых, украшение площади, а в-третьих, – не могу удержаться от усмешки, – здесь „господа министры“ ближе к народу и завсегда реакцию его могут на своей шкуре испытать».

Подумав о кремле, поднимаю взгляд в его сторону и сразу же вспоминаю тот день, когда юного князя привели-таки на заседание думы. Тогда по одному только виду Акинфия Ворона можно уже было сделать вывод, что тот настроен непримиримо. Бояре расселись, Ярослав занял свое, еще не княжеское место, а председательствующий Якун зачитал текст договора.

Он еще не закончил, а Ворон, уже вскочив, прервал его криком.

– Не бывать тому! Князь волен в суде над своим градом и в налоге на жителей его! – Он грозно обвел сидящих бояр горящим взором. – А ежели город не согласен с тем, то Великий князь может его огнем и мечом вразумить!

Тишина наступила такая, что стало слышно стрекот сверчка в каком-то из дальних углов, и вдруг, нарушая ее, поднялся Ярослав. Его голос зазвучал твердо и уверенно.

– Ты, Акинфий, знай свое место и поперек князя своего не высовывайся!

Резкая отповедь юного княжича сняла повисшее было напряжение. Сидящие бояре захихикали в бороды, а побагровевший Ворон застыл как столб.

Ярослав наградил его возмущенным взглядом и продолжил.

– Я, Ярослав Ярославич, принимаю условия города Твери и спрашиваю вас бояре. Готовы ли вы принять меня князем?

Все дружно одобрительно загомонили, так что и без поименного голосования было видно, что большинство «за». Видя очевидный результат, Якун развернул свиток с договором и двинулся к княжичу. Дойти он не успел, как Ворон оттолкнул его в сторону.

– Именем Великого князя Владимирского запрещаю тебе, Ярослав, ставить свою печать под сей документ, и волею отца твоего приказываю тебе немедля оставить сей город и отбыть во Владимир.

На этот раз гробовая тишина продлилась недолго. Ее нарушил поднявшийся Фрол Малой. Его коренастая фигура развернулась к возвышающемуся над ним сотоварищу.

– Ежели мне не изменяет память, то для того, чтобы своего юного князя ослушаться и самим суд над ним судить, нужно единое мнение всех трех бояр-наставников. Так ведь наказывал нам Великий князь Ярослав Всеволодович?

Акинфий, уже чувствуя подвох, насупил брови.

– И…⁈ Кто не согласен со мной?

В тон ему Фрол расправил свои широчайшие плечи.

– Я! Я, Фрол Игнатич Малой, не согласен и считаю, что Ярослав волен подписывать сей договор и садиться на Тверской стол князем.

В тот момент помню, глядя на багровую от бешенства рожу Ворона, я подумал, что Малой отработал свои деньги на все сто.

Часть 1
Глава 11

Щелчком отправляю костяшку счетов к своим собратьям и, утерев пот, поднимаю взгляд на замершего в ожидании Алтына Зуба.

– Все верно, принимаю! – Сказав, скатываю в рулон исписанные столбиками цифр листки желтоватой бумаги.

Алтын, не скрывая облегчения, откидывается на спинку стула, а я поворачиваюсь к Путяте.

– Давай свой! – Протягиваю руку и получаю следующую пачку отчетов по прошедшей ярмарке.

Расправляя листки, крою про себя эту жизнь, заставляющую меня заниматься тем, что я терпеть не могу.

«В прежней жизни бухгалтерия наводила на меня тоску, так на тебе, и здесь достала!»

Поднимаю раздраженный взгляд на застывшего в ожидании купца и тыкаю пальцем в засаленные и запачканные бумажные края.

– Это что! Аккуратнее не можете⁈ – Начав, завожусь еще сильнее. – Хотя бы не жрите, когда пишите!

Путята здоровенный мужик, но тут сжимается от моего крика как пацан, а все потому что он сам над этими бумажками корпел не один день и теперь готов стерпеть что угодно, лишь бы закрыть этот чертов отчет и забыть о нем.

Отчитавшийся и уже получивший свое Алтын блаженно жмурится и вносит свои пять копеек.

– Вот чего ты, консул, сам с этим возишься, душу себе рвешь? Давай я тебе человечка пришлю. Толковый мужичок, в цифирьках яко рыба в воде.

Перевожу взгляд на непрошенного советчика и тот сразу затыкается.

– Ишь добряк какой! – Вставляю и Алтыну, чтоб не лез когда не просят. – Человечка он мне пришлет! Чтобы я потом без штанов остался! И не надейтесь! Сам все проверю и за каждую копеечку спрошу так, что мало не покажется! Будьте уверены!

Спустив пар, враз успокаиваюсь и, подумав что на сегодня, пожалуй, хватит, машу на купцов рукой.

– Ладно уж, идите! Как закончу, кликну, если понадобитесь.

Дважды говорить не пришлось. Мужики, лишь услышав «идите», тут же вскочили и бросились к двери, а я, глядя в их широкие спины, подумал.

«Как деньгу лопатой грести, так они в первых рядах, а как отчитываться, так нету их!»

Алтын и Путята, можно сказать, главные дистрибьюторы моих товаров. Они реализовывали их на прошедшей ярмарке и мечтают делать это и в будущем. К тому же они еще пайщики моего товарищества, так что спрашивать с них мне сам бог велел.

Нет, ничего плохого про них сказать не могу, мужики справные и порядочные. Одного из них я вон даже из тюряги вытащил, а доверять безоглядно им все равно нельзя.

Поднимаясь из-за стола и разминая шею, вспоминаю со смехом.

«Прав был Острата, натура у купчины такая! Дашь ему палец, так он по локоть руку откусит!»

Едва подумал, как дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся Куранбаса.

– Монголы! – Выпучив глаза, он жадно заглотил воздух. – Монголы едут!

Где-то внутри все сжало ледяной хваткой, но не изменившись в лице, я повернулся к половцу.

– И чего так орать⁈ – Спокойно, но жестко встречаю его встревоженный взгляд. – Врываешься без стука! Я тебе сколько раз говорил, прежде чем войти, надо постучать. Вот так!

Подхожу к двери и наношу костяшками пальцев три отчетливых удара. Тук, тук, тук!

– Понятно⁈ – Вновь награждаю Куранбасу суровым взглядом, но говорю все также спокойно и без крика. – А теперь давай рассказывай! Какие-такие монголы⁈ Откуда, где⁈

Мое железобетонное хладнокровие подействовало на половца, и тот, склонившись, пробурчал.

– Прости, хозяин!

После этого, подняв голову уже успокоившимся человеком, он начал живо рассказывать.

– Дозорные примчались, говорят, со стороны Москвы идет отряд монголов. Всадников с полсотни, еще верблюдов и заводных коней не меньше. Едут открыто, не таясь, главным у них коротконогий крепыш со злыми глазами и в дорогущей шубе. – Куранбаса с глубокомысленным видом покопался в памяти и добавил. – Еще пластина у него на груди! – Он соединил средние и большие пальцы обеих рук. – Вот такая! Из золота!

«Ханская пайзца! – Реагирую я про себя. – Значит, едет уже чертово отродье!»

Куранбаса едва только начал рассказывать, а я уже догадался, кто это к нам пожаловал. Слухи о том, что новый присланный из самого Каракорума баскак уже во Владимире, до меня доходили, но я был уверен, что раньше конца весны-начала лета он ко мне не соберется. Пока прошерстит как следует Владимирскую землю, Ростов и Суздаль. Там уже глядишь и распутица. Вот и выходило, что самое раннее к концу мая. А тут нате вам!

«Как там Турслан Хаши в своем письме его называл⁈ – Напрягаю извилины и в памяти всплывет монгольский чин и имя. – Бек битигчи Ярмага».

То, что это именно он едет, у меня сомнений нет. Какой еще татарин попрется зимой с таким маленьким отрядом по недавно завоеванной земле. Только человек облеченный неограниченной ханской властью.

«Эти шизанутые на всю голову монголы считают, что одного только имени Великого хана достаточно, чтобы все народы в страхе склонялись перед ними ниц!» – Выругавшись, поднимаю взгляд на Куранбасу.

– Ну, и когда они будут в Твери?

Подняв глаза к потолку, тот начал рассуждать вслух, по привычке растягивая слова.

– Один день прошел, пока наш гонец добрался. Едут опят же неспешно, но и подолгу не стоят. – Он перевел на меня взгляд. – Думаю, завтра к полудню будут.

В сердцах обматерив всех монголов вместе взятых, я махнул рукой половцу, мол иди уже, я думать буду.

Куранбаса выскользнул за дверь, а я вновь опустился в кресло. Подумать было о чем.

«Неспроста эта монгольская ищейка заторопилась в Тверь. Тут без участия „доброхотов“ наших не обошлось. Наверняка наговорили с три короба, мол берега там молочные и реки кисельные, приезжай да бери, пока не попрятали. Так что думаю, баскак едет уже заряженный на то, что мы будем от него богатства свои прятать и от уплаты налога всячески увиливать».

Надо сказать, я так и собирался поступить. Все производство разбросано по лесу, на виду только городские пашни да мастерские что за стеной, в городе и в поселке. Это немало, но не основная часть. Десятину с этого я готов был заплатить, но вот если будут копать глубже, это уже совсем другое дело, и сумма выплаты может вырасти вдвое. А то и втрое! Такой вариант мне совсем не нравится, и если честно, на подобные гигантские дополнительные траты у меня попросту нет денег.

«Вот принесла же нелегкая! – В очередной раз я начал поскрипывать зубами. – Только-только все начало боле-менее устаканиваться. Рекрутов еще четыре взвода наняли, заказ на арбалеты и алебарды в мастерские отправили. Деньги на строительство городской стены уже отложены, а теперь что же этому кровососу придется все отдать. – Вскочив, я начал ходить по комнате. – А ведь еще храм новый обещались вместе с князем заложить в кремле. Беда!»

Что делать прям не знаю. Меряю шагами деревянный пол и рассуждаю сам с собой.

«Раз баскак едет прямо сейчас, сразу после ярмарки, то значит ему все разложили по полочкам, и он будет за каждый товар, что на торгах был, с меня спрашивать. Что, где, сколько? Что я смогу ответить⁈ Врать в открытую, мол знать ничего не знаю, упираться рогом, что ничего такого нет и в помине никогда не было. Так он не поверит. Будет шарить по лесам в округе, пока все не найдет. Цеха и мастерские не иголка, не спрячешь. А не пускать, так он злобу затаит и нажалуется потом. Через год Батый вернется на Волгу, и потянут меня в Золотой Сарай к ответу. Спасибо, не хочется!»

Доски жалобно поскрипывают под ногами. Пять шагов в одну сторону, разворот, пять шагов в другую, и тут мой взгляд упирается в стоящую на столе, совсем недавно отлитую бутыль с брусничной настойкой. Все мысли в голове как-то сразу же трансформируется в одну, и я невольно выдаю ее практически вслух.

– А почему нет⁈ Ведь недаром же говорится, что истина в вине!

* * *

Я и десяток самых родовитых Тверских бояр встретили посольство нового баскака где-то в версте от городских ворот и со всем почетом и уважением сопроводили его до города. Всю дорогу я держал свою кобылу бок о бок с конем монгольского чиновника, думая в светской беседе выудить что-нибудь полезное. Оказалось зря, бек битигчи Ярмага все мои попытки заговорить проигнорировал и всю дорогу хранил полное молчание. Лишь заносчиво задирал подбородок да зыркал по сторонам.

Весь его караван вошел вместе с нами в новые ворота и расположился на центральной площади, которая тут же превратилась в подобие дикого стойбища с непрекращающимся ревом верблюдов и тревожным ржанием лошадей. Оставив бояр разбираться с этой наглой, крикливой толпой, я позвал самого бек битигчи и трех его ближайших помощников на обед.

И вот напротив меня сидит широкий, низкорослый монгол, от которого зверски воняет застарелой смесью человеческого и лошадиного пота. Ворот дорогого шелкового халата засален и обрамлен черной полоской грязи. Круглое, жирное лицо смотрит на меня узкими прорезями пронизывающих глаз.

– Где конязь Твэри, консул? – Заплывшие глазки блеснули в меня злыми огоньками. – Бек битигчи Великого хана Угедея должен встречать конязь города.

«Вот значит, в чем причина его молчания! Обиделся!» – Расплываюсь самой радушной улыбкой и подкладываю монголу еще кусок баранины.

– Конечно, должен! – Говорю, как и мой гость на кераитском диалекте. – Но вот беда, приболел наш малолетний князь. Ребенок ведь еще совсем, слаб здоровьем! А так очень он хотел встретить такого славного и известного бек битигчи.

Несу всякую хрень, ведь не расскажешь же, что гордый Рюрикович не пожелал говорить с дословно «каким-то вонючим степняком». Уговаривать Ярослава я не стал, некогда было. Князья русские еще не пуганы, как следует, еще не раскусили в полной мере, в какое дерьмо они вляпались и что такое монгольский вассалитет. Мне кажется, что только с казнью в Орде Черниговского князя Михаила Всеволодовича князья по-настоящему осознают, что они теперь не свободные и гордые правители, а всего лишь подневольные данники, и жизнь любого из них зависит от капризов далекого монгольского хана.

Монгол кривит тонкие бесцветные губы в усмешке.

– Если конязь слаб здоровьем, то чего ты ждешь… – Утерев рот рукавом халата, он громко заржал. – Бери власть в свои руки, консул! Ты то здоров!

Заливаясь, он тыкнул в мою сторону бараньей костью, а я скромно развожу руками.

– Не могу, бек Ярмага, я не князь по роду, я лишь избранный чиновник. Мой удел служить великим правителям.

Мой намек монгол понял и одобрил.

– Это правильно, консул, все должно быть по закону.

Он благосклонно зыркнул в мою сторону, а я подал знак прислуге, мол наливайте. Выскочивший парень в длинной белой рубахе налил Ярмаге и двум его подручным по полному серебряному кубку крепкой брусничной настойки.

Подняв свой, предлагаю выпить за здоровье Великого хана Угедея. За здоровье хана требуется пить до дна, и я смотрю, как, давясь с непривычки, монголы глотают сладкую тридцатиградусную жидкость.

Я где-то читал, что монголоидная раса более склонна к алкоголизму, чем остальные, поэтому мол европейцы так легко споили североамериканских индейцев. На это у меня большая надежда, и улыбаясь во всю ширь, я задорно спрашиваю.

– Ну как вам моя настойка? Хороша⁈

Я знаю, сам настаивал ее на чистейшем перваче. Сладкая на вкус она пьется легко и приятно, но очень коварна. Пара-тройка таких кубков, и я уверен, мои гости поплывут.

Ярмага, причмокнув, облизал сладкие губы и поставил на стол кубок.

– Сладкая! – Прищурив и без того узкие глаза, он глянул на меня. – Вкусная! Умеют у тебя делать.

В ответ, излучая хлебосольство и радость, я призываю их не стесняться.

– Кушайте, гости дорогие! Сегодня уж отдохнете с дороги, а завтра за работу. Поедем вместе, все покажу, все перепишем. Чтобы порядок во всем был.

Я непрестанно несу все, что придет в голову, монголы, не уставая, жуют, а служка наполняет бокалы.

– Чтобы Великий хан жил долго и счастливо! – Поднимаю свой кубок, в отличие от монгольских наполовину разбавленный водой и вновь предлагаю всем выпить.

Монголы азартно вливают в себя настойку, и все закручивается по новой. С третьего кубка мои гости уже смотрят совсем осоловевшими глазами и несут такую дичь, что даже я не могу понять ни слова.

Улавливаю агрессивные нотки в пьяном голосе Ярмаги и, не дожидаясь служки, наливаю ему сам.

«Надо поторопиться, – щелкает у меня в голове, – пока не разодрались спьяну. Синяки и ссадины мне не нужны».

Ярмага выпивает бокал залпом и, уставясь на меня красными глазами, хватается за саблю.

– Зарублю, демон! – Вскочив, рычит он, пуская слюни.

Быстро обхватываю его, не давая ему вытащить оружия, и смеюсь в ответ на хихиканье двух остальных монгол.

– Какой демон⁈ Где ты демона-то увидел! – Чуть толкаю главного баскака назад, и тот, валясь обратно на скамью, тут же вырубается.

Запрокинув голову, Ярмага раскинулся на лавке. Короткие, пухлые ручки разлетелись в стороны, как кротовьи лапки, а разинутый рот мгновенно издал заливистый храп. Его сотоварищей это ничуть не смутило, и они, пьяно смеясь, закричали.

– Наливай! Наливай еще, консул!

Последняя чаша валит и этих монгол на пол, а я наконец-то снимаю с лица осточертевшую улыбку.

«Интересно, сколько я смогу это свинство вытерпеть⁈ – Выдыхаю скопившуюся злость и ругаюсь на самого себя. – Сколько надо, столько и будешь, пока не сможешь выгнать их на хрен с Русской земли!»

Обернувшись, показываю слугам.

– Этих перенести и аккуратно уложить. – Найдя взглядом старшего, уточняю. – Не раздевать и человека с тазиком оставить следить за ними, чтобы блевотиной своей не захлебнулись случайно.

Раздав указания, выхожу на крыльцо и окидываю взглядом площадь. Теперь она больше похожа на кочевую стоянку кочевников. Повсюду уже выросшие юрты, жующие сено лошади, орущие верблюды и разбросанные кучи навоза.

Посредине площади большой костер, и оттуда тянет подгоревшей бараниной и слышатся пьяные крики.

Чувствую, как за спиной появился Калида, и слышу его негромкий голос.

– Все сделали, как ты сказал. Площадь оцепили, никого не впускаем и не выпускаем. Этим, – он кивнул в сторону зазвучавшей заунывной песни, – выкатили два бочонка, из тех что ты выдал. Вон теперь веселятся.

Чуть усмехнувшись, оборачиваюсь к нему.

– Пойдем посмотрим, чем там наши гости занимаются!

Идем мимо выстроившихся юрт и валяющихся пьяных тел прямиком к костру. Там еще сидят человек пять из самых стойких и воют что-то унылое и тягучее на Урянхатском наречии.

Присаживаюсь рядом и говорю на том же самом диалекте.

– Хорошая песня!

Несколько пар мутных и удивленных глаз сразу же уставились на меня.

– Откуда ты, урус, наш язык заешь.

Оставляю вопрос без ответа и радостно восклицаю.

– За хорошую песню надо выпить! – Жестом показываю Калиде – налей всем и, видя, что двое из пяти отреагировали как-то вяло, добавляю. – За хорошую песню и здоровье Великого хана Угедея!

Вот теперь уже все подставили посуду, и Калида, не скупясь, налил в каждую протянутую тару.

Выпили, снова повыли на урянхатском, еще выпили. После этого петь уже больше никто не смог, и не осталось ни одного монгола, способного стоять на ногах.

Мне уже тоже стало нехорошо от всего выпитого и съеденного, так что я вздохнул с облегчением.

– Ну наконец-то!

Поднявшись на ноги, обвожу рукой царящее вокруг непотребство и говорю Калиде и подошедшему Куранбасе.

– Это все вынести из города! Устройте им лагерь на берегу, в том месте, что я вам показывал. Монголов разоружить, но никого не трогать. Не бить и не обижать, а обеспечить их всем необходимым, пусть спят, едят, делают что хотят! Но из лагеря никого не выпускать. – Помолчав, показываю на бутылку в руках Калиды. – И чтобы этого пойла у них было всегда в избытке.

Часть 1
Глава 12

Для братков из девяностых встреча дорогих гостей всегда стояла на трех китах: бухло, сауна, девочки! Полностью беру на вооружение такой подход.

Едва Ярмага начал подавать признаки жизни, я уже рядом.

– Вот прими, уважаемый бек битакчи, чудо лекарство.

Вижу, хреново монголам, голову не поднять. От одного запаха алкоголя воротит, но я умею уговаривать, да и вставать им все-таки надо.

Выпили по чарке, сразу взбодрились. Охотничий блеск в глазах появился, и Ярмага тычет мне в грудь пальцем.

– Сегодня, консул, начнем народец в Твери переписывать.

– Хорошо! – Соглашаюсь, но тут же сомнение закладываю. – Народец-то из Твери не сбежит, а вот те мастерские да хутора, что за Волгой, могут так спрятать, что и не найти.

Баскак недоверчиво смотрит на меня своими заплывшим глазками. Хитрый, опытный лис чувствует подвох, но не может понять, в чем он. Где зарыта причина, по которой я им помогаю.

«Ничего, ничего, – издевательски шепчу про себя, – не переживай, скоро поймешь!»

Подумав, он все же соглашается.

– Хорошо, поехали за Волгу.

Собрались, вышли на крыльцо. Глянув на площадь и увидев лишь чистый свежевыпавший снег, Ярмага нервно кинулся ко мне.

– Где мои люди⁈ Куда дел⁈

– Я⁈ – Изображаю полнейшее недоумение. – Ты же сам их вчера отправил из города! Вышел вот так же на крыльцо и заорал «Пошли вон!».

Смотрю, как монгол пытается хоть что-то вспомнить из вчерашнего дня, и смеюсь в душе. Знаю, напрасный труд! Могу ему что-угодно наплести, у него все-равно в голове полная каша.

Глядя абсолютно честными глазами в лицо баскаку, для убедительности призываю в свидетели еще и Куранбасу с Калидой.

– Вон люди мои не дадут соврать!

Те со стопроцентной уверенностью кивают в знак согласия, и Ярмага, поджав губы, сдается.

– Где мои воины сейчас?

С трудом, сдерживая смех, успокаиваю его.

– Не волнуйся, досточтимый бек битагчи. Все целы, сыты и здоровы в лагере за городом. Хочешь, пошлю за ними, но пока туда, пока обратно, время потеряем. – Надеваю на лицо многозначительное выражение. – А сейчас каждый миг на счету!

Видя промелькнувшее в глазах монгола сомнение, поддавливаю еще.

– За безопасность свою не переживай. Я же тута не токмо консул, а как ты знаешь, еще и баскак самим Турсланом Хаши ставленый. У меня здесь все вот так. – Тычу ему под нос сжатый кулак. – Никто даже пикнуть не смеет!

Не знаю, что его убедило больше, упоминание Турслана или моя грозная физиономия, но Ярмага вдруг решился. Кивнув своим помощникам, он двинулся вниз по ступеням.

Мысленно поздравляю себя с успехом. Первая часть плана прошла успешна, теперь следовало реализовать вторую.

В Заволжском, вернее рядом с поселком, на берегу речки Тверца специально для таких вот дел у меня построен большой дом, для краткости названный Эдемом. Просторная горница, несколько спален, а самое главное бассейн и баня. Бань даже две, одна русская для себя и вторая, типа турецкого хаммама, для вот таких вот гостей с юга.

Вчера продумывая детали встречи, я поручил Калиде найти и привести ко мне с пяток гулящих девок. С этим неожиданно возникла проблема. Профессионалок в Твери не нашлось, а для тех, кто и не против был поразвлечься, это скорее считалось за хобби. Пришлось уговаривать и сулить награду. В деньгах я не поскупился, так что пятерых гурий для наших восточных «друзей» все же удалось набрать. Сегодня с утра все они уже ждали в Эдеме, и оставалось только доставить туда клиентов.

Пока мчались в санях по Волге, монголы все выставляли головы, подставляя красные лица под освежающий морозный ветер. На другом берегу все пересели на уже готовых, оседланных лошадей и, не теряя времени, двинулись дальше.

Ярмага было хотел заехать в острог, но я уверил его, что тот тоже не убежит, а вот в другое место следует поспешить, пока не разобрали да не спрятали. Тот заинтересовался и больше свернуть в сторону не пытался до самого Эдема.

Там, едва вошли в дом, нас встретили девушки. Все в прозрачных шелковых рубашках, зовущие и доступные. Разобрали гостей и повели к столу.

Ярмага успел лишь вопросительно глянуть на меня, как Марфа уже полностью завладела им. Она в этой команде соблазнительниц самая опытная, и я назначил ее старшей.

Смотрю, глазки у наших монгольских «друзей» заблестели, шаловливые ручки полезли под подол красавиц. Подмигиваю Марфе, мол помни в чем смысл, и она, тут же выскользнув из объятий Ярмаги, поднимает графин с настойкой.

– Не торопись, мой герой, – звучит ее сладкий голос, – давай сначала выпьем!

Пошел первый кубок, потом еще и еще. Вижу все, понеслась душа в рай, можно уходить. Под развеселый пьяный смех гости с девушками двинулись к бассейну, а я дал знак Марфе.

Приотстав, она глянула на меня своими огромными карими глазами.

– А ты что, не останешься с нами⁈

Усмехнувшись, качаю головой.

– Извини, дела! – И уже серьезно сжав губы. – Смотри, чтобы веселье не прекращалось и раньше, чем через три дня, чтобы эти черти отсюда не выползли!

Спустившись с крыльца, в сердцах сплевываю на землю.

– Прости, господи, за дела мои грешные! – Пробурчав, запрыгиваю в седло и поворачиваюсь к Калиде. – Ну что там у нас⁈

Тот, хмыкнув и покачав головой, кивнул в сторону острога.

– Люди тебя дожидаются.

На мой вопросительный взгляд он пояснил.

– Бояре со Ржева и Старицы, что по осени были. Еще с Торопца Ивашка Заяц, торговый гость поговорить хочет. Да ливонец ишо, ушлый как угорь.

С усмешкой трогаю кобылу.

– Чего хотят-то?

Пристраивая своего коня чуть позади, Калида пожимает плечами.

– Чего ливонец хочет, не знаю. Мутный он какой-то! А вот Полоз да Федор Еремеич, те понятно. Литва их достает шибко. Хоть прошлым летом мы Товтивила и проучили, да видать наука не впрок пошла.

О чем он говорит, я знаю. Мелкие литовские князьки да жемайтские вожди не упускают возможности пройтись грабительским рейдом по западным Русским землям. Это не серьезный набег и даже не то, что было летом. Там отряды по двадцать-тридцать человек набегают, хватают все что можно увести с собой, а остальное жгут. В бой не вступают, едва почувствовав сопротивление, уходят на свою территорию. Туда уже не каждый рискнет сунуться. Ярополку Ржевскому, как и другим мелким князьям, не по силам меряться с Миндовгом Литовским. Тут должны вступиться серьезные дяденьки, такие как Великий князь Ярослав или Михаил Черниговский. К сожалению, Ярославу Всеволодовичу сейчас не до того, а Черниговский князь так и вообще в бегах, мыкается где-то на чужбине.

Некоторое время едем молча, думая каждый о своем, а потом я все же спрашиваю.

– Так что думаешь, приперло наших соседей так, что решились-таки на союз с нами?

Калида довольно хмыкнул в усы.

– Да видать не только они! Про Ивашку Зайца я тебе говорил! Так чаю тож за этим же приехал. Торопцу Литва уже не то что на пятки, на горло наступает.

В ответ я ткнул каблуками свою кобылу и рассмеялся.

– Что ж! Давай тогда поторопимся, не будем заставлять хороших людей ждать!

* * *

В этот раз переговоры с боярами из Старицы и Ржевы прошли уже более плодотворно. Обговорили каждый пункт договора и решили, что как только все перепишут набело, я отправлю почетную делегацию из уважаемых тверских бояр в Старицу и во Ржеву. В каждом из этих городов местная боярская дума должна будет ратифицировать договор. Подпишут ли его князья⁈ Этот вопрос остался открытым, но я им без обиняков заявил:

– Подпишут или нет, это ваша проблема. Для меня главное, чтобы города выдерживали взятые на себя обязательства.

А обязательства были просты, как здрасьте. Оба города отправляют ко мне в Тверь по два взвода рекрутов и берут их на полное свое содержание, включая оружие, обмундирование и обучение. В ответ Тверь берет на себя обязательства по обеспечению безопасности на их земле.

С гостем из Торопца разговор, наоборот, не сложился. Про союз городов, что я предлагаю, там слышали, но, скорее всего, к единому мнению пока не пришли, вот и дали купчине задание поводить носом да поразнюхать, что там к чему.

Я в таком ключе разговаривать не стал. Не по чину мне! И вежливо так послал Ивашку Зайца куда подальше. Наказав передать своим, что коли надумают по-настоящему говорить, то пусть присылают людей посерьезней.

Освободился я только к вечеру. Зажег лампу, думая, что можно бы уже и пожрать чего, да поспать минуток шестьсот, но тут в дверях возник Куранбаса.

– А с ливонцем то чего делать? – Он застыл в дверном проеме с видом, мол я не виноват. – Приперлась вон снова морда немецкая!

С тоской завернув кусок холодной курицы обратно в тряпицу, киваю половцу.

– Ладно, зови!

Сижу, жду. Вот дверь снова открылась, и Куранбаса со свойственной ему «вежливостью» сопроводил входящего дружеским хлопком по спине.

– Входи, немчура, не тушуйся!

Бросаю на половца укоризненный взгляд, а тот лишь разводит руками.

– А чего, он же все равно ни черта не понимает.

Машу на него – давай уж проваливай, а сам смотрю на странного гостя. Одет как торгаш из Дерпта или Риги, а рожа уж больно славянская.

Гость кланяется и приветствует.

– Guten tag Herr Consul!

Тут мне становится все ясно. Меня провести можно, я с немецким не в ладах, но магию или что там в моей башке невозможно. Она безошибочно определяет Псковский акцент.

«Вот значит как! – Мотаю себе на ус. – И от кого же ты такой пожаловал⁈»

Гостеприимно провожу рукой и приглашаю гостя на чистом немецком

– Проходи, присаживайся! Чувствуй себя как дома!

Изобразив поклон, тот представляется.

– Иохан Нагель!

Затем еще раз кланяется и проходит к столу, но перед тем как сесть с интересом рассматривает стул с высокой резной спинкой и гнутыми ножками.

– Да уж, – Усевшись, он расплылся в улыбке, – раньше в Твери таких занятных вещиц не было.

«Раньше и таких как ты здесь не бывало!» – С раздражением замечаю про себя, а вслух по-прежнему изображаю радушие.

– Чем могу быть полезен?

– Я к вам по поручению господина моего, князя Ярослава Владимировича. – «Немец» вновь склонил голову. – Он шлет вам свой привет! Вы ведь знаете, о ком я?

Сопоставить связь немецкого языка с князем Ярославом Владимировичем мне, как историку, совсем не трудно. В этом временном промежутке под такие параметры подходит только один человек. Сын и наследник Псковского князя Владимира Мстиславовича, коего папаша женил на немке из рода Буксгевденов, а новгородцы поперли из Пскова за сепаратизм и излишнюю привязанность к своим немецким родственникам.

Прокрутив все это в голове, убираю с лица показную улыбку.

– И что же хочет от меня бывший князь Пскова?

Мой ледяной тон гостя ничуть не смутил, и проигнорировав мой вопрос, он начал издалека.