Текст книги "Узурпатор ниоткуда (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дубинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Устроившись поудобнее на выступе, торчащем из переборки и уперевшись ногами в металл деталей корпуса, я уставился взглядом в ярко-голубое небо Африки, ожидая вероятного появления неопознанных летающих объектов.

Глава девятая

Очередной из необорудованных аэродромов был знаком экипажу значительно лучше тех, на которые мы в этот безумный день уже совершали посадки. Несмотря на явно грунтовую полосу, самолет пробежал по ней куда как глаже, нежели по берегу озера и по старому шоссе близ безлюдного поселка, где мы днем высадили наших пассажиров, нагруженных слоновьими бивнями.

Кроме этих выматывающих душу взлетов и посадок, сегодня нам еще раз довелось приземлиться в аэропорту более-менее приличном, похожем на старую военную базу, где хозяйничали сугубо гражданские и весьма подозрительные африканцы. Там мы заправили самолет, покидали в животы содержимое не менее подозрительных консервных банок и, не задерживаясь там надолго, под вечер прибыли на очередную стоянку.

Курт, ни от кого особо не таясь, вытащил из кармана фляжку и сделал хороший глоток. Кеженис только хрюкнул. Но когда в свою сумку залез Дэйв и после непродолжительных поисков извлек оттуда бутылку виски, Роберт невнятно запротестовал.

– Atsiknisti, mulkis, – потребовал командир. Похоже, он убедился, что ни Роб, ни Майк не понимают многих широко употребительных литовских слов и выражений.

– В любом случае, босс, – спокойно заявил Толя, – после такого путешествия мы имеем полное право отдохнуть хотя бы до утра. Я не могу поручиться за то, что мы дотянем до Луанды, если не сделаем перерыв…

– Здесь нельзя оставаться на ночь, – почти умоляюще простонал Кеженис, напряженно всматриваясь в окна кабины. – Вы, Дэйв, не хуже меня знаете, насколько опасен этот район…

– Buciuok kumelei devinke, – невозмутимо произнес Дэйв. Из его сумки на свет появился маленький пластмассовый стаканчик. Командир плеснул туда виски, затем переправил жидкость по назначению. – Не понимаете? Жаль. По-русски так не скажешь. По-английски – тем более. Из каких мест вы родом? Из Зарасая? Из Неменчине? Или, может быть, из Эйшишкеса? Полагаю, что вы и названий таких не знаете.

– Какая вам разница, кто я и откуда? – спросил Кеженис. – Я ваш работодатель и плачу вам деньги. Происхождение которых вас совсем не должно волновать, так же как и происхождение вашего нанимателя, то есть меня.

– Абсолютно согласен, босс. Меня на самом деле больше волнует другое. А именно – по какому праву вы заставляете меня и мой экипаж возить такие грузы и таких пассажиров, за которые практически в любой стране мира полагается весьма длительный срок?

– Вы знали, на что шли, Дэйв. Ведь не все же в контракте написано…

– О да! Я был готов к контрабандному вину из Тбилиси. Я был готов к переправке слоновой кости в Алжир. Может быть, даже во Францию, если вы не солгали по поводу ваших связей в лучших домах Парижа. Но я не был готов возить эту кость в пределах Центральной Африки по неизвестным мне линиям и под угрозой быть сбитым… Теперь насчет «черного дерева». Я понимаю – форс-мажор и всякое такое, но это уже слишком! Почему вместо Анголы мы оказались в Заире, который кишит недобитками и живет по разбойничьим законам? Почему вы заставляете нас садиться на такие площадки, с которых потом уже можно никогда не взлететь?

– Тише, тише, прошу вас, господин Карбаускис! – спокойно попросил Кеженис. – Ни о какой угрозе быть сбитым и речи нет. Тот вертолет – и вы все это видели – был сугубо гражданским воздушным судном…

– Экипаж которого мог дать информацию о нашем борте куда следует, – упрямо пробурчал Дэйв. – Хотя, ладно. Давайте лучше поговорим о том, что нам еще придется ждать от вас. Мне бы хотелось эту экспедицию закончить без потерь.

– Тем более, что в следующую вы точно не пойдете, – проворчал босс.

– Если даже вы и вернетесь в Литву или Россию как шеф компании, я немедленно расторгну с вами контракт. Учитывая, что я проработал на вас больше года, вопрос о неустойке не будет подниматься.

– Вопрос будет подниматься о том, куда, собственно, вы пойдете дальше. После того, как вас почти поймали за руку в Сомали и Эфиопии… Вы ведь, уважаемый, и раньше не были чужды торговли «черным деревом». Я ведь знаю, почему вы пошли на тот безумный автопробег в компании отморозков через три или четыре страны – да потому что вашей деятельностью сильно заинтересовался Интерпол, и несколько месяцев наступал вам на пятки… И потом, что это значит: «если вы вернетесь»? – спросил Кеженис. – Уж не угроза ли это?

– Ну что же, если вы требуете объяснений, – произнес Давидас Карбаускис, – я отвечу.

С этими словами он налил себе еще виски и выпил. Глядя на него, то же самое сделал и штурман.

– Может, поделитесь, коллеги? – подал голос Майк. – В отличие от некоторых мы не провозили дипломатический груз…

– Это из Луанды, – сказал Дэйв. – Пейте.

И протянул нам бутылку. Мы вчетвером пустили ее по кругу. Каждый приложился, но даже не поморщился при этом – все-таки, что бы там ни говорили, не только русские умеют хлебать сорокаградусное точно воду. Курт пил что-то свое, но тоже крепкое. Похоже, его совсем не интересовал назревший конфликт.

– Так вот, у меня есть такая информация, – мрачно начал командир. – Я сейчас начну говорить, если у кого появятся вопросы, или он захочет уточнить или опровергнуть что-то, я попрошу подождать, пока я не закончу. Договорились?

Кто-то кивнул, кто-то прогудел вроде бы согласие… Босс выглянул в окно кабины – он явно ждал кого-то увидеть. Но в пределах видимости никого не наблюдалось. Я заметил, что Кеженис начал тревожиться – словно он чего-то ждал, но пока дождаться не мог. Дэйв продолжил:

– Во время недавней остановки в Банги, когда мы гостили у парней из Украины, я узнал о том, что один из членов экипажа побывал с неизвестной миссией в фирме, чей офис находится на улице Реюньон, дом два…

– У вас есть осведомители в команде?

– Если за моей спиной что-то происходит, я это стараюсь пресечь. Или хотя бы выяснить, не копает ли кто под мою персону. Я не первый год в Африке, и до сих пор жив и на свободе лишь потому, что умею оглядываться…

– И расставлять точки над «и»? – перебил Майк. – Теперь я все понял! Когда я выходил из конторы, то увидел белого парня, который быстро драпал от подъезда за угол. Вот как? Анатолий, я был о тебе лучшего мнения…

– Это так, Анатолий? – спросил Кеженис.

– Допустим, так, – неохотно, но с вызовом ответил Толя. Босс промолчал. Дэйв решил продолжить:

– Анатолий не стал болтать об увиденном и услышанном налево и направо. Но он подтвердил мои подозрения – наша экспедиция интересует Майка с какой-то весьма неожиданной стороны. И он действует явно с вашего ведома. В перерыве между экспедициями я посетил частного детектива, которому поручил кое-что выяснить, и узнал прелюбопытную вещь. Вы, господин Кеженис, не литовец. Вы американец, причем точно такой же, как и Майк. И зовут вас Роберт Кейдж.

Легкий вздох негодования прошелестел по кабине. И даже в невозмутимо-тупом взгляде Курта появился неподдельный интерес.

– Впрочем, вы совершенно правы, босс, мне абсолютно безразлично, кто бы вы ни были – литовец, русский, пусть даже араб. Я на многих работал. Мне только было не совсем понятно, почему вы протащили в экипаж господина Новинскаса… Майкла Новински, который разбирается в материальной части самолета как, извиняюсь, свинья в апельсинах. Если бы не господин Фенглер, я не знаю, где бы мы все сейчас находились… Но это так, к слову. Господин Новински, по словам моего сыщика, сразу по приезде в Вильнюс, под гипнозом учился русскому, литовскому и португальскому языкам в скандально известном центре «Минтис аушрос». Я снимаю шляпу перед человеком, рискнувшим пойти на такой эксперимент, после которого часто страдает психика, но предполагаю, что должен быть очень веский повод, чтобы решиться на интенсивное гипнообучение. Какой же это повод? Потом, литовский и русский языки – это понятно, но зачем еще и португальский? Какая же миссия предстоит здесь этому человеку? Повторюсь – я согласен на многие авантюры, особенно если они позволяют вести мне сносную жизнь в скромном домике на берегу Балтики, но то, что я вижу сейчас – далеко не простая авантюра. Это уже политика. И я боюсь, что связанная со шпионажем или дворцовыми переворотами. Не знаю точно, что именно вы собрались переворачивать в центре Африки, но я на такие игры не подписывался. И мне совсем не хотелось бы получить обвинение в подрывной деятельности, неважно в отношении какой страны. И последнее – самое, пожалуй для меня, как командира экипажа позорное. Получилось так, что бортмеханик и, вероятно, штурман знают о характере нашей экспедиции значительно больше меня. Фактически «слепым крокодилом» стал именно я. Следовательно, я хочу знать, почему это так произошло и требую восстановить справедливость. Но сначала, если есть вопросы или возражения, я отвечу.

С этими словами Дэйв принял недопитую бутылку обратно, но больше уже не доливал себе.

– Я впервые обо всем этом слышу, – глухо сказал Курт. – Мне тоже наплевать на чью-либо национальность. Единственное, что могу сюда же добавить – отсутствие достоверных карт и полеты вслепую по неизведанным местам меня серьезно беспокоят… Однако, Дэйв, в аэропорту Луанды нам было предложено проголосовать за дальнейшую работу без вопросов. И мы проголосовали за нее. Может, вы были против, но большинство захотело рискнуть. У меня, например, еще нет скромного, как вы изволили выразиться, домика на берегу Балтики. Но я очень хочу, чтобы у меня он был.

Поддержка штурмана была для Кежениса неожиданностью. Он с одобрением взглянул на немца.

– Но, – продолжил Фенглер, – командир не зря упомянул о «слепом крокодиле». Дэйв по-моему, был единственным, не считая меня, кто ждал Андрея в Луанде. Все прочие, кажется, были уверены, что он не доберется, застрянет где-нибудь между Египтом и Нигерией. Потому вы, босс, так спокойно разгрузились… И я, как штурман, готов поклясться, что от места выгрузки до ближайшего морского порта не менее пятисот километров.

Все замолчали. Атмосфера в самолете была еще та. Теперь, похоже, в экипаже не осталось почти никого, кто мог бы хоть немного доверять ближнему. Разве что босс и бортмеханик друг другу.

– Ну, хорошо, – произнес Кеженис, закуривая. – Если от меня требуют внести ясность, внесу. Для начала скажу только две вещи – эта экспедиция все равно будет закончена и каждый из вас получит хорошие деньги по возвращении. Кроме Майка. Он не вернется из Африки – в Европе ему делать больше нечего. Нечего ему делать и в Америке. Он потомственный африканец, хотя всю жизнь прожил в Штатах. Больше ничего вам об этом знать не нужно. Это первое. И второе – по возвращении экипаж будет расформирован и, возможно, компания «Аэлитас» прекратит свое существование. Во всяком случае, ее сибирский филиал. Я имею право сделать это.

Босс глотнул виски и продолжил:

– Если кто-то из вас был использован мной вслепую, я прошу принять мои извинения. Я действительно не хотел, чтобы экипаж знал о некоторых дополнительных задачах наших экспедиций. Что касается Андрея, то никто не собирался поступать с ним несправедливо. Все, что вы сказали, Курт – это ваши домыслы. Тем более, обратите внимание, кто из нас вооружен – это командир и экспедитор! Я доверяю обоим, пусть даже кто-то из них не в полной мере доверяет мне.

Кеженис сделал паузу, чтобы все успели уяснить себе смысл его слов.

– Я на самом деле американский подданный, – сказал потом босс. – Но я – сын литовских эмигрантов, причем они уехали в Штаты, когда мне было десять лет, а потому я отлично понимаю, какими словами вы, Дэйв, пытались меня оскорбить. «Отлезь, урод», «поцелуй кобыле девятку»… Зря вы так, командир. Если что-то я и держал от вас в секрете, так это лишь для того, чтобы миссия не провалилась. К тому же, как я понял, Самайтис… Самаев узнал о делах Майка лишь случайно, а то, что он проговорился лишь вам – это просто мое везение… Когда-нибудь, Анатолий, я проговорюсь где-нибудь в России о ваших путешествиях трехлетней давности между Эр-Риядом, Грозным и Москвой… Угадайте, что вам на это скажут?

– А погодите-ка! – взвился Толя. – Шеф, это еще что за намеки?! Тогда и я расскажу! Андрей, я должен расколоться! Я ведь целенаправленно вербовал человека в компанию по заданию босса. Нужен был именно человек авантюрного склада, не боящийся выстрелов и не имеющий многочисленной армии родственников, особенно высокопоставленных, чтобы в случае возможных неприятностей с экспедитором поднялось как можно меньше шума… Вроде как с Аркадием Лысенко, который так и сидит где-то под Браззавилем.

Кеженис отмахнулся. Я, в общем, только пожал плечами – и без того давно об этом догадывался.

– Вот именно, – неопределенно сказал босс. – Кстати, пришла пора Андрею узнать об истинной судьбе грузинского вина. И вам всем тоже. До порта отсюда действительно очень далеко, также как и до других населенных пунктов.

– Это значит, нам придется загружать все это обратно? – проворчал Курт. – И опять таскать на себе?

– Да, черт возьми! – рявкнул босс. – И придется сделать еще два перелета: один – это совсем рядом, другой – туда, где мы высадили наемников. Там, кроме всего прочего, мы и попрощаемся с Майком… Потом вылетаем в Луанду, берем какой-нибудь чартер, чтобы не гнать порожнем машину – и на север… А вот после этого летим домой. Иного я больше предложить не могу… Дэйв, какого черта ты запускаешь двигатели?! Разве я сказал взлетать?!!

Я даже не заметил, как включился правый пропеллер. Но его лопасти уже вращались все быстрее. Секунда – и заработала турбина, а пускатель стал раскручивать уже и левый винт.

– Посмотрите, что происходит, – произнес Дэйв. – А потом говорите, что я не прав.

Кеженис даже ахнул. Из-за построек и ящиков, находящихся у кромки летного поля, стали высовываться чьи-то головы. Обладатель одной из них показался целиком, потряс автоматом и сделал характерный жест рукой.

– Надо драпать! – неуверенно заявил Толя, натягивая наушники.

– А если они будут стрелять? – неожиданно спросил немец.

Между тем правый двигатель вышел на обороты холостого хода, заработала и левая турбина. Рев двигателей заполнил самолет, транспорт затрясся крупной дрожью.

– Будем взлетать! – потребовал Кеженис. – У нас нет другого выхода. Это не наши люди!

Дэйв подал рукоятку от себя, турбины натужно взвыли, и в этот момент несколько фигур в камуфлированном одеянии кинулись бежать к «Антонову». Кто-то дал очередь поверх самолета.

– Взлетай! – закричал Анатолий, глядя на бегущих. Они не были похожи на тех невольников-рекрутов, кого мы высадили в нескольких сотнях километров отсюда.

Дэйв опять выругался. Ему, как и всем нам, стало по-настоящему страшно. Я даже сделал шаг назад и ощутил спиной автомат, висящий на стенке кабины.

– Verdammte Scheisse! У них гранатомет! – закричал Фенглер. – Шарахнут – и всем капут! Надо остановить двигатели!

И я принял решение, которое оказалось единственно правильным в этой ситуации… А может быть, я каким-то образом почувствовал, что в самолете больше нельзя оставаться?

– Дэйв, я пошел, – обратился я командиру, не желая выслушивать возможные протесты. – Попробую их придержать. – После чего сдернул автомат с крючка, сделал шаг к двери и повернул рычаг.

* * *

Меня разбудило странное царапанье по поверхности машины – кто-то скреб по дверцам. Жаконя, что ли, решил меня разбудить?

В щели между кузовом и крышкой багажника пробивался яркий свет – действительно пора, однако, вставать… Царапанье стало громче – словно кто-то проводил десятидюймовыми гвоздями по моему убежищу… И вдруг крышка дрогнула, слегка поднялась кверху, и в щель полезла большая мохнатая конечность – уж точно не Жаконина.

От страха я дико заорал, но не забыл про оружие. Как и предполагал вчера, сперва шарахнул очередью по незваному гостю (который тут же страшно взревел), а потом высунулся, чтобы посмотреть, есть ли смысл извиняться.

Извиняться уже не было смысла. Рядом с машиной по траве катался и истошно вопил крупный зверь, желтый в круглых пятнах. Твою мать, это же леопард!

Над бьющимся в агонии животным в панике метались три птички невиданной красоты с длинным, многоцветным оперением – наверное, райские. Случайно ли? Похоже, хищнику досталось здорово – уже через минуту он затих, лишь немного еще подергавшись. Я всадил в леопарда не меньше десяти пуль, а все знают, что у кошек только девять жизней. Красивая шкура окрасилась кровью – думаю, при таком зрелище шок испытали бы не только защитники дикой природы, но и любительницы дорогих мехов – потенциальная горжетка была испорчена безвозвратно.

Глядел я на этого хищника, и думал о том, что этот зверь оказался не первым созданием на земле, решившим, что Андрей Маскаев окажется хорошим объектом для съедения… И не первым, кто горько потом убедился в обратном. Но, справедливости ради, я еще не пытался съесть никого из своих поверженных врагов, а вот эта кошка будет первой. И что с того, что я не умею их готовить…

Жаконя рискнул спуститься с деревьев, лишь когда костер стал затухать, а от задней лапы хищника остались только кости. Передняя лапа тоже побывала под моим ножом – увидев воочию, какие на ней когти, я положил их в карман, потому как не мог отказать себе в том, что когда вернусь домой, просто обязан буду похвастаться подобным трофеем, добытым собственноручно… Однако не спрашивайте, каково на вкус мясо леопарда, я все равно ничего не разобрал. Единственное, что понял точно – оно пресное. Без соли потому что.

– Пора ехать дальше? – спросил я.

Боязливо косясь на пятнистую тушу, шимпанзе потянул меня за рукав, гугукая и показывая в направлении лесной чащи. Черт, там нет даже никакого намека на проезд. Неужели придется тащиться пешком?

Я, как мог убедительно, попытался спорить – нет ли резона двинуться дальше по просеке на машине. Жаконя с негодованием отказался от подобной идеи. Неужели он имел на это основания?

Ладно. Я все же постарался загнать гелендваген в лес настолько глубоко, насколько это возможно, чтобы его нельзя было увидеть с просеки. Вернул в багажник весь арсенал, за исключением своего автомата и пары рожков. Взял бинокль, нож, еще немного нужной мелочи. С водой было неважно – осталась одна полная фляга и около четверти объема в другой. Меня удивляло, что обезьяна никогда не испытывает жажды, но где и что она пьет? С одной стороны, шимпанзе – не верблюд, а с другой – ведь ни разу Жаконя еще не попросил у меня фляжку. Я уже пару раз пытался добиться от него ответ на не по-детски мучающий меня вопрос, но ничего вразумительного не услышал. Может, плоды какие ест? Или какие-то лужи в лесу находит? Или еще что?

Меня радовало, что сейчас в том месте, где я находился, стоял настоящий бархатный сезон. Ни тебе удушливой жары, ни тропического ливня. Не уверен, что в иных погодных условиях я смог бы добраться до этого места так быстро… Но каков смысл в том, что я здесь?

Так я думал, продираясь следом за скачущей по веткам обезьяной. Жаконя двигался не очень быстро, хорошо понимая, что мне приходится бороться с плетями кустов, лиан и травы, а попутно смотреть, чтобы не задеть змею или многоножку – эти твари хоть и нечасто, но попадались мне на глаза.

Идти, на мое счастье, пришлось не слишком долго – всего лишь полчаса. Лес вдруг потерял свой листвяной «полог», словно он был здесь чем-то сорван, а с каждым шагом я видел, что деревья становятся все короче, словно какой-то гигант вздумал слегка подстричь лес в округе. Под ногами валялись верхушки и ветки деревьев, и я уже понял, что «машинка» для стрижки где-то рядом. И мне было страшно ее увидеть, потому что я уже предполагал, что именно представляет собой эта «машинка».

И мои самые худшие опасения оправдались. Метров через пятьдесят лес сошел на нет, и стало видно, какой именно самолет совершил здесь далеко не мягкую посадку. Бортовой номер на оторванном чудовищной силой хвосте был слишком хорошо мне знаком, чтобы продолжать теряться в догадках – я не мог не узнать Ан-26 литовской компании «Аэлитас». Самолет закончил свой путь в африканском лесу – именно такое зловещее пророчество однажды я услышал от Курта, который с омерзением смотрел, как Майк явно неумело проверяет состояние мотогондол.

Развалившийся по продольной оси на две части фюзеляж наверняка не оставил ни единого шанса находящимся внутри. А где кабина?

Но прежде чем я добрался до кабины, я прошел вдоль крыльев – плоскости оторвало при падении, и они обе валялись по правому борту. Правый двигатель казался целым, только лопасти были причудливо изогнуты. Зато левый, носящий следы нешуточного пожара, потерял пропеллер полностью. Даже на расстоянии все еще воняло полусгоревшим керосином и алюминиевой окалиной. А ведь самолет, по всей видимости, упал в тот самый день, когда его экипаж бросил меня на том безымянном аэродроме. Спустя не более часа после взлета.

Итак, прошло шесть дней… Я со страхом подходил к кабине, расплющенной, словно голова рыбы, на которую наступил рыбак сапогом. Запах разносился уже метров на двадцать вокруг, и я отчетливо вспомнил, как когда-то пахло на улицах города, когда по нему прошло облако ядовитого газа.

С испуганным рявканьем шарахнулись в стороны две гиены, когда я подошел к первому трупу, лежащему на земле, и дал короткую очередь в воздух. Раздутый, почерневший покойник лежал изуродованным лицом вверх, но по шевелюре и одежде я сразу его опознал. Робертас Кеженис, он же Роберт Кейдж, мой босс и неудачливый бизнесмен, сложивший свои кости в африканском лесу.

Мне стало дурно. Откуда-то из глубины организма выскочил лихорадочный озноб, и принялся меня трепать – жестоко и деловито. Этого еще не хватало! Я уж по наивности думал, что болезнь ушла окончательно…

Второй мертвец, лежащий в тени кабины выглядел не лучше, и его я тоже узнал. Это был Толя, тот самый, что пригласил меня на эту проклятую работу. Эх, Толя… Сколько раз он умудрялся вывернуться из лап Костлявой на Кавказе, но вот Африка его доконала… Походило, кстати, на то, что его выбросило из машины не здесь, если судить по следу, который он оставил, когда полз, теряя силы, из леса к кабине. Меня передернуло, когда я представил себе его состояние за несколько минут до смерти. Зачем он так старался? Непонятно… Может, думал подать сигнал бедствия? Но стоит ли задаваться сейчас этим вопросом?

Командир экипажа принял смерть на боевом посту. В изувеченной кабине я обнаружил еще одно изувеченное тело – Дэйва, зажатого между креслом и остатками приборной панели. С ним что-то было не так. То есть, с ним, как и с другими, все было не в порядке, но с трупом командира дело казалось не лезущим совсем ни в какие ворота.

В затылке Дэйва виднелось аккуратное пулевое отверстие, словно от пистолета малого калибра. У кого из экипажа было подобное оружие?

У Кежениса, подсказала мне память. Точно, Робертас таскал с собой маленький карманный браунинг.

Я заставил себя вернуться к трупу босса и проверить его карманы. Пистолет нашелся в одном из них, вместе с бумажником. Уж бумажник босса было грех не проверить.

Впрочем, ничего особенного я там не нашел. Около сотни долларов, две электронные карточки и пяток визиток шефа авиакомпании «Аэлитас». И еще сложенный в несколько раз листок с картой. С очень знакомой картой – мог бы прозакладывать мизинец, что она почти идентична той, что лежит в бардачке «Мерседеса». Только с какими-то пометками на неизвестном мне языке.

Карту и доллары я решил прикарманить, также как и браунинг (в обойме не хватало двух патронов), а бумажник с остальным содержимым вернул на место. Обшаривать Толю и Дэйва было выше моих сил, и я начал искать остальных членов экипажа. При этом Жаконя вызвался мне помогать – я показал ему на трупы и потыкал пальцем по округе – ищи, мол, таких же. Обезьяна попищала с явным сомнением, но куда-то ускакала. Я, содрогаясь от приступов озноба, тоже побрел на поиски.

Но прежде чем идти в лес, я изучил состояние фюзеляжа в целом и маленького пассажирского отсека в частности. В покореженном грузовом отсеке делать было нечего, а в пассажирской клетушке, которая от удара о землю уменьшилась почти вдвое, мне повезло найти чудом уцелевшую бутылку виски и – что гораздо важнее – початую пластиковую бутылку «Бон Аквы» емкостью в литр. Я предположил, что эти бутылки принадлежали штурману. Иногда он втихаря пил и опохмелялся в отсеке, думая, что этого никто не знает… Вот и его плотная желтая куртка валяется. Вообще, в вещах Курта неплохо бы покопаться, особенно в той сумке, которую он всегда носил с собой и так ревниво следил, чтобы никто даже не коснулся ее…

Сумка Фенглера валялась на траве метрах в десяти от фюзеляжа. В ней оказалось пусто. Странно, она же всегда была набита пойлом…

Я очень хотел найти аптечку – мне срочно требовался хотя бы аспирин, но аптечки нигде не обнаружилось. А состояние мое все ухудшалось, и через час я вымотался совершенно. Знобило страшно, несмотря на жару. Я надел поверх своей одежды желтую куртку Фенглера, но это помогло не слишком. Леопардятина в желудке бунтовала, и если бы не «Бон Аква», то было бы совсем плохо. Я остановился возле дерева, ухватившись рукой за толстую ветку (на ней могла быть змея, но я об этом не подумал), и постарался справиться со сгущающейся темнотой в глазах.

В этой темноте что-то двигалось – между деревьями поступательно перемещались расплывчатые пятна. Я потряс гудящей головой, возвращая яркость и фокусировку, после чего убедился в том, что совсем рядом – метрах в пятнадцати – через лес пробирается группа людей, очень похожих на тех разбойников, что пытались шесть дней назад не дать нашему самолету взлететь. Я заметил, что среди них есть один или двое белых, и уже приготовился радостно закричать, как вдруг кто-то из черных увидел меня, и тут же остановился, гортанно вскрикнув.

И не то что бы просто остановился, а ловко вскинул при этом оружие.

– Don’t shoot! – закричал я, махая рукой и не узнавая собственного голоса.

Стрелять пока никто не начинал. А когда я увидел знакомое белое лицо, то понял, что спасен – это был Майк Новинскас! И потому надо представить себе мой ужас, когда именно Майк тоже вскинул винтовку и выстрелил.

К счастью, мимо. Падая, я услышал, как надо мной пропела пуля. Некогда болеть! Я дослал патрон в патронник и прицелился.

Группа людей (их было не меньше пятнадцати) тоже залегла. Слышалась ругань – походило, что ругают стрелявшего. Точно ли это Майк?

Я рискнул поднять левую руку и помахать ей. Но теперь меня поприветствовали уже двумя выстрелами.

Дело было дрянь. Один против пятнадцати, да еще еле двигающийся, я вряд ли долго продержусь, да и не продержусь, по всем признакам, вообще. Но попробую взять с собой несколько черных обезьян… И белую свинью, похожую на Майка (даже если это действительно Майк) – обязательно.

Я перекатился и спрятался за относительно толстым стволом одного из деревьев. Было видно, как четверо (двое справа, двое слева) пытаются обойти опасное место и зайти мне в тыл. Я дал очередь направо, потом налево, а потом поверх голов тех, кто остался на месте. На самом деле мне не хотелось никого убивать. Во всяком случае, пока.

Но это, наверное, пришло в голову и кое-кому из моих противников. Двое черных приподнялись и с колена начали поливать дерево очередями. Черт меня дернул напялить эту куртку – в ней же я выгляжу как яркая мишень! Успею ли я ее скинуть? Нет, наверное, уже вряд ли… Я вжался в землю, дождался, когда зловещая музыка стихнет, и сам немного пострелял. При этом с огорчением убедился, что четверо по обеим сторонам исчезли, а это значило, что они уже подбираются ко мне сзади…

И точно! Не успел я оглянуться и взять этих типов на мушку, как один из них выстрелил. Пуля чиркнула меня по ребру, а в эту же долю секунды откуда-то передо мной свалился Жаконя, и громко вереща, принялся махать наступающим руками, явно прося прекратить огонь.

– Эй! – вдруг сказал один из четверки. – Ты посмотри, ведь это же Жак!

И в этот момент чей-то выстрел все же достиг своей цели.