Текст книги "Самец, или Приключения веселых «мойдодыров»"

Автор книги: Дмитрий Черкасов tm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

IV

Дина, выскочив из белоснежного экипажа Диггера, понеслась вперед, не разбирая дороги.

– Подонки… – глотая слезы, повторяла она. – Предатели… Уроды…

Сломанный каблук подкосился, нога Дины подвернулась, девушка упала, разбила колено об асфальт и всхлипнула, как маленькая.

– Надо взять себя в руки, – приказала она себе, поднимаясь и сжимая кулаки. – У меня все хорошо…

Она изобразила улыбку, растянув рот пальцами, и тут же разревелась. Поплевав на коленку, вытерев глаза и нос тыльной стороной ладони, Диана медленно побрела куда глаза глядят.

Сумерки сгущались, и пора было искать кров… Да и есть уже хотелось не на шутку. Утром, в доме Диггера, будь он трижды неладен, она только кофе глотнула. А все из-за этой неблагодарной поганки, Женьки.

Только теперь Дина сообразила, что идти ей, собственно, некуда. Ночевать у Петра после его предательства она не согласилась бы ни за что на свете. Правда, у него остались все ее вещи, одежда и маленький запас денег, но, поразмыслив, Дина решила сначала присмотреть жилье, а уж потом забирать то немудреное имущество, которым успела обзавестись к двадцати четырем годам. Можно было все бросить и уехать к маме… Но об этом не хотелось и думать.

Поразмыслив, Дина направилась к метро «Елизаровская»: она решила переночевать у землячки. В карманах у нее не было ни гроша, но она не сомневалась, что как-нибудь выкрутится.

Решительности ее поубавились, едва девушка вошла в вестибюль метро. По ту сторону турникетов стоял рослый мрачный охранник, бросивший на Дину суровый взгляд женоненавистника. Она смутилась, отошла в сторонку и встала у стены, будто ждала кого-то. Охранник, быстро сообразив, в чем дело, торжествующе усмехнулся и расставил ноги пошире, словно приготовился ждать бесконечно. Миновать такого цербера, перепрыгнув через турникет, не было никакой возможности. Оставалось лишь клянчить на проезд.

Первый, к кому она обратилась, был лохматый юноша с сосиской в руке, которую он ласково рассматривал сквозь очки со всех сторон. Выслушав первую фразу и тотчас догадавшись о сути дела, он без обиняков сказал:

– Подруга, сам на мели. Степуху пропили, на все, что осталось хот-догину купил. На, возьми половину.

И не успела Дина поблагодарить, как он оторвал кусок сосиски, сунул ей в руки, оставшееся запихал в рот, вытер руки о джинсы и прошел за турникет, расплатившись карточкой. Вздохнув, Дина мысленно пожелала ему удачи.

Вторая попытка оказалась не столь плодотворной. Женоподобный молодой человек с длинными золотыми серьгами в ушах выслушал ее до конца, брезгливо поднимая выщипанные брови.

– А ты бы подработала за углом, – криво ухмыльнувшись, посоветовал он.

– Если ты голубой, это еще не дает права быть хамом! – вспылила Дина. – Вали отсюда, а то сей час разберемся, как между нами, девочками!

Цербер-женоненавистник наблюдал, расплывшись в довольной улыбке.

Дина уже начала терять терпение, когда в дверях возникла заминка. Какой-то тип, одетый в легкий летний костюм, при галстуке, конец которого он почему-то забросил за плечо, изрядно подвыпивший, толкался в запертые двери. Кто-то обругал его, произошла короткая перебранка, и пьяный красавчик наконец протиснулся в вестибюль, сжимая в руке непочатую бутылку пива.

– Не понимаю! – говорил он, оглядываясь и призывая всех присутствующих продолжить дискуссию. – Почему, если двери… Пре-ду-смотрены… Почему они должны быть закрыты?

– Проходи, буржуй поганый! – злобно буркнула пробегавшая мимо дачница с тележкой.

– Не понял… Эй, тетка! Ты послушай! Да… Я буржуй… И что с того? Я сто лет не ездил в метро… Я вообще где?

Все отворачивались от него, и гуляка остановил беспомощный взгляд на Дине:

– Девушка, помогите! Я… Потерялся… Мы тут немного посидели… Мне нужно в гостиницу… «Европа»… Нет, «Европейская»! А мне никто не хочет помочь… Я хороший буржуй. Я людей люблю, да!

– Я помогу вам, если вы проведете меня в метро, – сказала Дина.

– Конечно! Покатать такую милашку на метро!.. Я подарю тебе метро… Нет, купить тебе метро я не смогу, пожалуй… А впрочем, надо посчитать…

– Купите мне жетон.

Попав наконец в заветную зону за турникетами, Дина не удержалась и показала церберу язык. Страж порядка отвернулся.

Хмельной попутчик оказался беззлобным, но весьма говорливым. Всю дорогу он ахал, охал и разглядывал все вокруг, привлекая внимание окружающих.

– Ты понимаешь, – то и дело обращался он к Дине, – я очень давно не ездил в метро! И в троллейбусе тоже… И в поезде… Сейчас троллейбусы еще ездят? Я так давно не жил нормальной жизнью…

– Вы из тюрьмы вышли, что ли?

– Из тюрьмы? Не-ет… Я из дому… У них… Там… У них жизнь ненормальная, нет…

Дина довезла его до станции «Невский проспект» и с облегчением попрощалась:

– Подниметесь – дальше сами найдете! А мнепора…

– Хорошо, – послушно кивнул гуляка и нежно поцеловал ее в щечку. – Заходи, сестренка… Ты душевный человек!

К дому подруги Дина добралась заполночь. Когда та появилась в дверях, Дина, вместо того чтобы поздороваться, с изумлением уставилась на ее выпиравший под передником живот.

– Да, Диночка, я замуж вышла. Ты проходи… Только тихонько. У Геры работа очень важная… Он не любит, когда ему мешают.

Гера, хмурый, недовольный, в несвежей майке, тут же выглянул из комнаты.

– А, еще одна провинциалка, – кисло сморщился он, не слушая объяснений жены. – Приехали счастья искать? Что ж, проходите… Не обессудьте. Нам тут и самим тесно…

Подруги ужинали на кухне и разговаривали шепотом. Гера то и дело кричал из комнаты раздраженным голосом, требуя найти то одно, то другое.

– Ты не обращай внимания… Он добрый… Да вот на работе его не ценят… Денег везде платят мало. А он так старается… А ты как?

– Я хорошо. У меня Петруша заботливый… Послушный такой. Звезд, знаешь, с неба не хватает, но помощник – золотые руки. С ним горы можно свернуть…

И чем больше Дина рассказывала, тем больше чувствовала, как она соскучилась по этому неуклюжему толстяку. «Ни за что, – говорила она себе, хмурясь. – Ни за что не буду скучать!» Но легче от этого не становилось.

Утром подруга ушла на работу, а Дина, с позволения хозяев, задержалась – поискать по газетам жилье и позвонить, если отыщется подходящее объявление. Спровадив жену, Гера стал куда более обходительным и даже предложил сварить кофе. Сам он на работу не ходил уже год, все писал книгу, за которую надеялся получить много денег. «Сво-лочь! – подумала Дина. – Мой Петруша так бы не стал!..»

В комнате работал телевизор, передавали очередные городские известия. Гера, плотоядно улыбаясь, двигался к Дине, держа перед собой грязный поднос с чашечкой кофе и помятой шоколадной конфеткой.

– Посмотришь новости и сразу понимаешь, что мир сошел с ума, – вкрадчиво заговорил он. – Одни купаются в роскоши, а другие, более достойные, вынуждены прозябать в безвестности! Вот, пожалуйста! – Гера ткнул пальцем в экран телевизора. – Этот сорвался! Час назад пытался ограбить сберкассу. Конечно, безуспешно, потому что полный кретин. Посмотрите – явно вырожденческая физиономия.

Дина обернулась, вскочила – и весь кофе оказался на груди у хозяина. С экрана на нее смотрел фоторобот мужчины с лицом матерого изувера, глазами бешеной селедки и вставшими дыбом редкими волосами. Ничего человеческого в нем не было, и все же Дина безошибочно узнала Геннадия Харитоновича в жутком шарже…

V

Петр просидел взаперти без малого сутки. Когда запасы съестного, а главное сладкого, кончились, сердце его одолела глубокая тоска.

– Все! – встав с дивана, решительно объявил он матери. – Твое колдовство не подействовало. Я пойду искать Дианку. Мне без нее… Скучно. Я есть хочу.

Прихватив с кухни последний бутерброд, он поскорее, чтобы не слушать причитаний и упреков, выскочил на улицу. Уписывая хлеб с колбасой за обе щеки, Петруша направился на рынок – разузнать новости. День клонился к закату. Новые кроссовки весело поскрипывали. Колбаса была вкусной, но, к сожалению, очень скоро кончилась.

Увы! Контейнер Харитоныча оказался заперт и заклеен полоской бумаги с печатями. Петруша поковырял ногтем бумажку, надорвал, с разных сторон заглянул в печати. В маленьком дворике за прилавком уже хозяйничала толстая Зинаида.

– Замели твоего ханыгу! – радостно сообщила она Петру. – ОБЭП увез. Теперь, пока не обдерут, как липку, не отпустят. Я расширяюсь… Тут дрова для мангалов хранить буду. Давай ко мне поваром! А то мой косоглазый сдурел совсем. Мафию сколотить решил…

– Хорошее дело… – уныло проговорил Петру ша. – Но я сейчас не могу. Я Дианку найти должен.

Он в растерянности вышел за ворота рынка и остановился. Дорога направо вела к метро, к Крестовскому острову и особняку Диггера. Дорога налево… Да никуда она не вела. Петр стоял в задумчивости, неповоротливый и тяжелый, как былинный витязь на распутье. Больше всего на свете он не любил принимать решения. При этом он был убежден, что не просто стоит, а ищет Диану, и даже ощущал усталость в ногах и ломоту в пояснице от столь продолжительных и интенсивных поисков. Он не сомневался, что Дина вот-вот как-нибудь сама отыщется. Она всегда все делала сама.

Массивный, несокрушимый, как бульдозер без топлива, он все стоял и вглядывался вдаль из-под ладони, пока не начало смеркаться. «Терпение, – повторял он себе. – Кто ищет, тот всегда найдет. Так мне Диана говорила, а она всегда знала, что делать. Эх… Будь она здесь, я бы тоже знал, что делать…»

Неведомо, как долго продолжал бы Петруша поиски любимой, только внезапно его долготерпение и впрямь было вознаграждено. Справа, у стенда «Их разыскивает милиция», он вдруг увидел подозрительно знакомую фигуру. Фигура боязливо пританцовывала, раскачивалась и приседала перед стендом и тихонько подвывала, закусив засунутые в рот пальцы:

– Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй…

– Харитоныч! – радостно воскликнул Петруша. – Как я рад тебя видеть! А мне сказали, что тебя менты забрали!

Мужчина, напоминавший Харитоныча, испуганно пискнул, еще раз присел, после чего сорвал со стенда фотографию какого-то преступника, натянул на голову красную футболку так, что не было видно лица, и бросился наутек.

– Харитоныч, стой! – закричал Петруша. – Ты должен сказать, что мне делать! Я замучился тут торчать!

Он заторопился за неизвестным, а тот припустил что есть мочи через дорогу во дворы, прикрываясь футболкой с логотипом. Онемевшие от многочасового стояния ноги плохо слушались Петрушу, он проиграл старт, да и вообще бегать не умел. На его счастье незнакомец, который ничего не видел из-под майки, на полном ходу врезался головой в фонарный столб и упал, со стоном схватившись за голову. Но вместо того чтобы спокойно ждать заслуженной помощи, он, обдирая коленки, поспешно пополз из светлого круга в темноту. Петр подковылял к нему:

– Харитоныч, это ты? Где Дианка? Я ее тут ищу, ищу… Все ноги стоптал! Ты куда? Да что с тобой?!

Он ухватил незнакомца за ноги, втащил его рывком в пятно света под фонарем, перевернул и высвободил из-под «мойдодырки».

– Слава богу, это ты! А я уже сомневаться начал. Думал, зря бегать пришлось. Ты чего молчишь? Голова болит?

Несчастный эксперт только мычал, выпучив глаза. Рот его был забит скомканной бумагой, которую он тщетно пытался разжевать и проглотить. Увидав добродушное лицо Петра, Харитоныч перевел дух, языком вытолкнул изо рта плотный комок и жалобно простонал:

– Петруша… Это не я… Бес попутал…

– Да что случилось? Ты от кого прячешься?

– От милиции… – едва не плача, сказал Харитоныч, усаживаясь прямо на тротуаре. – Вот, смотри…

Он дрожащими пальцами распрямил и разгладил влажный лист.

– Ну и мурло! – покачал головой Петр. – Псих какой-то… Ограбил сберкассу? Сегодня? А ты тут при чем? Ты его где-то видел?

Харитоныч тяжело вздохнул:

– Так это же… Это же я…

– Да вижу. Я тебя сразу узнал, хоть ты и прятался. Я глазастый!

– Нет… На бумаге…

– Да хватит тебе! Нашел маленького – шутки шутить. Мне некогда. Я Дианку ищу.

Петр еще раз недоверчиво вгляделся в измятый фоторобот, потом в жалкое лицо Харитоныча, потом снова в фоторобот-и улыбка сошла с его пухлых губ. Он схватил старика за горло:

– Ты ограбил нашу сберкассу? Ах ты, гад! У меня там деньги лежали! Последние!

– Да не грабил я, – просипел Харитоныч. – Убери руки, задушишь! Я свои взять хотел, понимаешь? Мне должны были перевести пятьдесят тысяч! А этот дурак… Ошибся-а-а… – И Харитоныч, не сдержавшись, зарыдал.

– Интересно… – протянул Петр, на всякий случай отстраняясь. – Кто это тебе такие переводы шлет?

– Да они и тебе могут прислать… И любому…

– И мне? Интересно!.. Слушай, чего мы тут на земле, как бомжи, расселись? Пошли к тебе, все расскажешь спокойно. Заодно и поужинаем… Да? А то после таких бегов очень есть хочется…

– Петрушенька, я бы с радостью… Но боюсь, – прошептал Харитоныч. – А вдруг все уже знают? Про меня уже, наверное, и по телевизору передавали…

– Не видел… Да ты не бойся! Тебя так разрисовали, что куда там… Вон чудище какое! – Петруша ткнул пальцем в портрет, смутно белевший на асфальте. – У тебя жена-то дома? Есть чего покушать?

– На дачу собиралась… – ответил Харитоныч и поспешно изорвал свой портрет в мелкие клочки. – Это не я, Петруша, бес попутал…

– Зачем бумагу порвал? Оставил бы на память…

– Скажешь тоже – такую дрянь домой нести, – ответил Харитоныч и вдруг втянул голову в плечи. – А вдруг там засада?

– Ерунда! – бодро засмеялся Петруша, которому желание поужинать с каждой минутой прибавляло храбрости. – Давай я пойду вперед и позвоню, а ты в подъезде подождешь.

– А что скажешь, если товарищи откроют? – спросил Харитоныч. – Тут надо все предусмотреть до мелочей.

– Скажу, что долг пришел получить.

– Какой долг? – опешил Харитоныч, у которого даже слезы вмиг просохли.

– Ну… Как бы твоя жена мне должна.

– И много? – поинтересовался эксперт.

– Ну… Десять тысяч.

– Многовато будет. Давай – сто рублей.

– Стану я из-за стольника на ночь глядя к тебе переться! Надо же, чтоб на правду похоже было.

– А то, что моя жена тебе должна десять тысяч, по-твоему, похоже на правду? Да я ее за такие долги!.. – Харитоныч не нашел нужных слов и лишь бессильно потряс в воздухе скрюченными пальцами. – Ух-х!.. Только пять.

– Хорошо. Пусть будет пять. С тобой о деньгах вообще нельзя разговаривать. Ты сразу на свой портрет становишься похожим.

– Боже мой! Что же делать? – в панике схватился за небритые впалые щеки Харитоныч. – А давай, лучше ты мне будешь должен! Будто ты мне принес десять тысяч отдать. Мне кажется, это как-то более… Правдоподобно.

– Да? – скривился Петр. – А мне так не кажется. И к тому же у меня нет таких денег.

– А сколько есть?

– Сейчас сосчитаю… Тридцать пять рублей, двадцать одна копейка. Двадцать две копейки.

– Не годится… Что же делать? Ладно. Вот тебе… Одна, две… Три тысячи. Скажешь, что проценты с долга принес. Мол, счетчик тикает.

Ударив наконец по рукам, обрадованные клинёры встали с асфальта, цепляясь друг за друга, и заторопились к дому Харитоныча.

VI

Как мила показалась эксперту его старенькая малогабаритная квартирка! Он с наслаждением целовал занавески, мебель, коврик и миску Памелы, и даже гневную записку жены, в которой его называли блудливым козлищем и обещали по возвращении с дачи немедленно подать на развод, а также напоминали, что кефир в холодильнике и что надо поливать цветы.

– Никогда! – твердил Харитоныч, приплясывая в фартуке у плиты. – Никогда больше! Ни за какие… Нет, только за очень большие деньги я решусь на такие выкобеньки!

Петруша тоже был наверху блаженства, потому что наворачивал яичницу из пяти яиц с черным хлебом, с помидорами и салом. На радостях приятели даже раскупорили бутылочку водки, припасенную Харитонычем на черный день и скрываемую от супруги в сливном бачке унитаза, где продукт заодно и охлаждался.

– Тебе побольше, мне поменьше… – потчевал гостя Харитоныч. – А то я стар стал, с одной рюмки пьянею… Только вот никак не могу запомнить, с какой – с тринадцатой или с четырнадцатой…

– А я тебе… Даже завидую… – говорил с набитым ртом Петр. – Мне вот как раз такого… Эдакого и не хватает. Динка говорит, мне не хватает харизмы. Это что-то вроде нахальства. Простоват я для нее. Я даже разговаривать с ней боюсь. Вот с тобой – запросто. А ей даже в любви признаться не могу. Харитоныч, эй! Как лучше сказать Дине, что я ее люблю?

– Так вы же полгода уже живете! – выпучил глаза Харитоныч. – И ты ни разу не говорил ей, что любишь?

– Не говорил, – помотал большой головой Пет руша. – Как-то все некогда было.

– Эх вы, молодежь!.. – скривился Харитоныч.

– А чего – молодежь? Живем вместе – это одно. А люблю – это совсем другое… Это значит, мне без нее плохо.

– Ну вот так и скажи.

– А если смеяться станет? Или «неотложку» вызовет?

– Не станет она смеяться. Она понятливая.

– Интересно, где она сейчас?.. Представляешь, все обшарил! Ну просто все углы облазил! Ноги горят, чугунные прямо. Нигде нет.

– А дома-то был? Может, она домой вернулась?

– А ведь точно! Харитоныч, ты голова! Она ведь не знает, что я ее бросить собирался. Вот если бы знала… Если бы ей какой-нибудь дурак донес… Тогда туши свечи.

– Пойду еще яичницу поджарю… – втянув голову в плечи и пряча глаза, сказал Геннадий Харитонович. – А то ты все сожрал, мне даже на закусь не осталось…

– Посиди еще. Ты рассказал, как тебя бандиты втащили в машину. А как ты выбрался?

– Да очень просто… – смущаясь больше прежнего, ответил Харитоныч. – Вылез потихоньку, да и пошел себе к дому. Завязал я с бандитизмом. Не по мне это.

– И что, так тебя и отпустили? У вас же… Прости, у них закон такой: кто уходит, тому кранты.

– Да? – испугался эксперт. – Я не знал!

– Они тебя искать станут.

– Вряд ли… – поразмыслив, сказал Харитоныч.

– Ты бы поостерегся… Может, сегодня у меня переночуешь? У меня, правда, маманька…

– Вот еще! Стану я от каких-то фраеров бегать из собственного дома!

– И вот так ни капельки не боишься?

– Ни капельки!

Геннадий Харитонович лукавил. Во-первых, он все-таки боялся. Во-вторых, у него были веские основания полагать, что ни сегодня, ни в ближайшем будущем команда Диггера искать его не станет.

Когда могучий, как бизон, джип поспешно умчал его от сберкассы, Харитоныч, стиснутый на заднем сиденье между дебелой Наташкой и костлявой Женькой, на некоторое время впал в прострацию. Кумпол за рулем и Филя на переднем сиденье выражали бурный восторг по поводу его подвигов и даже попросили прощения за утренний инцидент. Из окон «феррари», шедшего впереди, то и дело высовывались руки Страшилы и Комара, а потом вдруг даже появилась нога Диггера в чистейшем полосатом носочке. Судя по всему, там царило безудержное веселье. Именно поэтому никто вовремя не приметил, как к ним пристроились сначала две, а потом еще две машины, которые неожиданно взяли их в тесную «коробочку», подрезали и остановили. Из машин выскочила дюжина мрачных типов с пистолетами всевозможных марок и калибров. И тогда сзади, тяжелый, грозный, черный, точно катафалк, подкатил шестисотый «мерин» Влада.

Сам Влад неплохо выглядел… Для человека, перенесшего трепанацию черепа. Впрочем, он не выходил из машины, на переднем сиденье которой сидел его личный врач с чемоданчиком. Небрежно кивнув Диггеру, он прошепелявил:

– За тобой должок, Саша. Та мокрохвостка, которая траванула моего водилу… Это она сидит в джипяре? Сам отдашь?

– Да я, в натуре… – пролепетал Диггер, чувствуя на себе тяжелый взгляд Страшилы. – Да я как раз к тебе ее вез!

– Спасибо, – кивнул Влад и махнул своим верзилам.

Отшвырнув немого Гошу, который один и пытался сопротивляться, из машины вытащили за волосы перепуганную не на шутку Женьку. Гоша мычал во все горло и протягивал к Диггеру и Страшиле пустые ладони, показьшая, что он безоружен. Наталья плакала. Верзилы смеялись.

– Ну что вылупился? – заорал Диггер на Страшилу. – Поехали… По местам!

Они даже не пытались достать оружие.

И тут выступил Харитоныч. Черный, оцепеневший, тряся плешивой головой, после пережитого разочарования абсолютно равнодушный к опасности, он вышел из машины и, вялым жестом остановив Гошу, устало поковылял к «мерину». Глаза его были совершенно пусты – и это впечатляло. Верзилы загородили ему дорогу, подняли стволы, но Влад, любопытствуя, велел пропустить.

Харитоныч на ходу задрал футболку, показывая, где у него пистолет – и оружие тотчас отняли. Приблизившись, он лениво и равнодушно сказал, глядя на Влада в упор:

– Я Химик. Это, – он махнул рукой на «мойдодыров», – мои люди. За потраву сам отвечу.

Тонкие брови Влада полезли вверх.

– Садись в тачку к Ереме. Эй, отпустите мокрощелку! Человек сам ответит.

Все, в том числе и Диггер, открыли рты. Только Женька, не понимая, что произошло, радуясь, что ее отпустили, поспешно рванула под защиту Страшилы.

– Эй, Химик, зачем ты это делаешь? – спросил изумленный Комар.

– А для чего мне теперь жить? – мрачно ответил Харитоныч.

Проходя к задней машине мимо остолбеневшего Диггера, Харитоныч столкнул его плечом с дороги и выдернул у него мобилу из-за пояса.

– Пара слов родне, – пояснил он.

– Пусть бакланит, – разрешил Влад. – Только быстро. Кто это? Я его раньше не видел…

– Видно кто-то из старых блатных, с зоны откинулся… – угодливо подсказали ему. – Уколотый, наверное…

– Времена меняются. Здесь не зона. Будем учить новым порядкам.

Щелчком пальцев спровадив из салона благоговеющих Кумпола и Филю, Харитоныч влез поглубже и быстро набрал номер майора Рыгина. Майор ответил не сразу. В трубке слышалось журчание воды.

– Это Швабра, – сурово сказал Харитоныч. – Я знаю, что вы никому не верите, но слушайте. Банда, совершившая налет на сберкассу, находится на Тихорецком. Пять машин. Все черные, марок не знаю. Кажется, «форды» и «мерседесы».

– Я подниму дежурную группу, – после некоторого молчания ответил Рыгин. – Не знаю, смогу ли сам… – В трубке весело зажурчала вода. – Смогу ли сам приехать, – продолжил майор. – Но если ты меня подставил…

– На этот случай можем попрощаться, – отрезал Харитоныч и отключился.

Так «мойдодыры» получили своего мученика.

Впрочем, мученичество Харитоныча продолжалось недолго. Едва только исчезли из виду машины Диггера, едва сам Химик, оставшись среди чужих, осознал ужас содеянного, как Ерема – здоровяк со шрамом через все лицо – заматерился, тормознул, и на кавалькаду Влада обрушился спецназ.

Спецназовцы распахнули дверцы салона с обеих сторон и каждого, кого извлекали на свет божий, били сапогом в живот и прикладом по голове. После этого пострадавший сам охотно ложился лицом вниз на горячий летний асфальт, миролюбиво клал руки на затылок и начинал вспоминать свою фамилию и паспортные данные. Харитоныч съежился посередине заднего сиденья в тщетной надежде остаться незамеченным. Его конвоиров слева и справа выдернули из машины одновременно. В следующую секунду так же одновременно два богатыря в масках с обеих сторон просунулись в салон и, ухватив Харитоныча за обе руки, потянули каждый на себя изо всех богатырских сил.

Харитоныч заорал дурным голосом, как кот, которому наступили на хвост.

– Надо же, какой здоровый! – восхитились богатыри. – С места не сдвинуть!

И они, упершись сапогами в подножки машины, дернули еще разок.

– Я сам! Сам! – блажил несчастный эксперт, чувствуя, что руки вот-вот отделятся от туловища.

– Что вы там возитесь? – закричал на спецназовцев командир. – Главарь уходит! Глушани его гранатой!

– Не надо гранатой! – заорал Харитоныч. Жажда жизни с новой силой проснулась в нем, и он осознал, что деньги – ничто в сравнении со здоровьем. Он укусил одного из силачей за палец, тот вскрикнул, на миг ослабил хватку – и его визави с противоположной стороны легко выдернул Хари-тоныча из салона, как морковку из грядки.

– Такой мозгляк, а так цеплялся! – изумился боец, встряхивая в воздухе полудохлую добычу.

– Этого – ко мне! – раздался знакомый, почти родной голос, и Харитоныч, пошатываясь, поковылял к майору Рыгину.

– Здесь тьма стволов, что уже неплохо, – сказал Рыгин. – Но нет никого, кто подходил бы под словесное описание главного налетчика.

И он сверился с бумажкой, которую прижимал к животу правой рукой, после чего подозрительно посмотрел на Харитоныча.

– Наверное, убежал, – простонал «мойдодыр», опустив ноющие руки. – Мне плохо что-то… Можно, я пойду?

Майор поправил редкие поперечные прядки, еще раз прочел бумажку и махнул рукой, отгоняя нелепые мысли. Самому себе Рыгин верил безгранично.

– Плохо? – участливо переспросил он. – Живот? Нет? Счастливчик!.. Иди. Не отвлекай меня по пустякам. Я…

Майор собрался было прочесть измученному Харитонычу нотацию, как вдруг замер, прислушался к чему-то, точно к далекому зову, и заторопился к машине. Харитоныч пошел за ним, протягивая удлинившиеся руки, умоляя освободить от всяких заданий.

– Потом! Потом! – крикнул Рыгин и захлопнул дверцу.

Майор поспешно уехал, а Харитоныч не менее поспешно удалился в подворотню и долго ковылял куда глаза глядят, благодаря Бога за счастливое избавление. Подняв взор, он вдруг увидал перед собой безграничное голубое небо и благого ангела с крылышками. Зажмурившись, «мойдодыр» опустился на колени и перекрестился, чувствуя, как на него снисходит Божья благодать.

– Вот нализался-то, прости господи! – сочувственно сказали сзади.

Харитоныч открыл глаза: он стоял перед огромным щитом с рекламой шампуня. Тотчас благодать исчезла, уступив место усталости и страху. В таком состоянии эксперт и добрался до родного квартала.

Все эти неприятные воспоминания промелькнули в его голове, когда он, уклонившись от назойливых расспросов Петруши, вознамерился поджарить яичницу, и уже занес яйцо над пышущей жаром сковородой. Неожиданно Петр поперхнулся, закашлялся и со звоном уронил вилку.

– Экий ты растяпа, – досадливо поморщился Харитоныч. – Теперь, по примете, припрется баба какая-то…

Петр молчал, и Геннадий Харитоныч обернулся. В тот же миг яйцо выскользнуло из онемевших пальцев и разбилось об пол.

В темной прихожей, совсем близко, он увидал стоявшего к ним лицом громадного человека в шапочке-маске, опустившего длинный ствол пистолета на согнутую в локте руку…