Текст книги "Ничья. 20:20"

Автор книги: Дмитрий Быков

Пли! И благо ти будет! Но долговечен ли будеши на земли – кто скажет?

М. Горький

 
Вот закон – заучи прилежно, – общий пахарю и царю:
если драка, мля, неизбежна – первым бей, тебе говорю.
Бей, покуда не уложили, бей десницей или пятой.
Меньше слов. Докажи вражине – ты крутой,
                                                  а не он крутой.
 
 
Бей соперника, конкурента, пусть он корчится,
                                               пусть дрожит, —
бей: другого нет аргумента, если ты, конечно, мужик.
Бей, показывай твердый норов, по сусалам бей, по усам,
без уловок, без отговорок, если ты, конечно, пацан.
 
 
Бей старательно, бей прилежно, бей слабейшего,
                                                      бей бабье,
бей – и если драка избежна, неизбежной сделай ее.
Космос, первые пятилетки, вождь-элита, народ-плебей,
наши детки и наши предки – все тебе повторяют: бей!
 
 
Цель не в выгоде, не в наживе, как надеется средний слой.
Чтоб боялись тебя чужие – бей своих; чтоб боялся свой —
бей чужих. Никто не мешает. Как священный жук
                                                         скарабей,
из навоза лепи свой шарик: сам же сплачивай, сам же бей.
 
 
Идеолог, молчи, не каркай. Не приманкою, не вершой —
с нами действовать надо палкой, и не маленькой,
                                                          а большой.
Бей до визга, до первой крови, под раскатистое ура.
Да и что ты умеешь, кроме? Курс прошел на траве двора.
 
 
Дух мужает в пинках, в обидах. Русский мир изначально
                                                                  строг:
мы не верим, что из небитых хоть какой-нибудь выйдет
                                                               прок.
Перегадим любого гада, пережестим любую жесть —
нас учить и лечить не надо, мы такие, какие есть.
 
 
Править следует в стиле кантри: кто робеет – тому капут.
Действуй строго по этой мантре, остальные не катят тут.
А иначе Восток и Запад, не желая глобальных драк,
будут думать, что серный запах им почудился просто так.
 
 
Бей же первым! По местным заям, их надежды хищно разя!
А иначе, хоть плюй в глаза им, – восклицают: роса, роса!
Население – мягче воска. Будешь действовать так,
                                                              мой свет, —
есть надежда, что ты нарвешься. А иначе надежды нет.
 

 
Опять среди российских волостей,
На фоне летних пажитей и весей,
Здесь нету неарестных новостей,
Немилитаризованных профессий,
Конфессий, нерасстрельных должностей,
А также незаслуженных репрессий.
 
 
Репрессий только тот не заслужил,
Кто не входил во властные палаты,
С заморскими гостями не дружил,
Не связывался с теми, что богаты,
Не вкалывал – и, в сущности, не жил.
Все остальные будут виноваты.
 
 
Посадки не достоин только тот,
Кто в письмах обсуждал одну погоду,
Венцом мечтаний числил бутерброд,
Смотрел ТВ и не работал сроду.
Глубинным называемый народ
Из них и формируется, по ходу.
 
 
Таких немного, но такие есть.
Такие никогда не возражают,
Соседям и родне лелеют месть,
Не верят в честь, насилье уважают…
У них одна на свете радость есть —
Когда вокруг кого-нибудь сажают.
 
 
У них один от века разговор,
Одна неисчезающая косность:
Фургал – убивец, Улюкаев – вор,
Сафронов вообще пошел в Роскосмос…
На смену всех пейзажей встал забор,
На месте всех объемов будет плоскость.
 
 
И правильно! Наш общий господин
Не уготовил нам других идиллий:
Надежней всех союзников – кретин,
Мы не Европа, здесь не Пикадилли,
Триумф у дураков всегда один:
Что тех – берут, а их не посадили.
 
 
Кто говорил «Страну нельзя зажать»?
Нельзя недооценивать любимых!
Под одеялом сладостно дрожать.
Дрова довольны, кто бы ни рубил их.
Но жаль, что если некого сажать —
Без долгих слов посадят и глубинных.
 
 
И что же: в эти несколько минут,
Когда их жизнь привычно отнимают,
Они, быть может, что-нибудь поймут?
Нет, не поймут. Они не понимают.
Ведь нас непобедимыми зовут
И шапки перед нашими ломают.
 
 
И главное, чему прощенья нет, —
Что все уроки снова будут втуне,
И вынырнет какой-нибудь медвед,
Считавшийся потешным накануне, —
И будут «Журавли», и «Двадцать лет»,
И оттепель, и розовые слюни.
 
 
Девчонка, молодое существо,
Поверит в это преданно и жестко
Всей силою незнанья своего —
Вещунья, одиночка, вертихвостка.
Мне жалко только этого подростка,
А больше мне не жалко никого.
 

Ведь поэзия есть сознание своей правоты. Горе тому, кто утратил это сознание. Он явно потерял точку опоры.

Осип Мандельштам. О собеседнике

 
Как много сознанья своей правоты
У праведных граждан России!
По этому признаку – веришь ли ты? —
Они поголовно святые.
 
 
Один – резонер, недвусмысленный хам
С повадкой лгуна и садиста,
Долдон, равнодушный к мольбам и стихам,
Но пьяным за руль не садился.
 
 
Другой воплощает собою народ,
Глубинный, как крыса в подвале,
Но взяток не брал и сейчас не берет
(Тем более что не давали).
 
 
Иной защищает родную страну,
Наемником став из-за денег;
Иной ежедневно колотит жену,
Но все-таки ей не изменник.
 
 
На фоне таких безупречных людей
С их громким и грозным «Пристукнем!»