Текст книги "Танаис - потерянный и найденный город"

Автор книги: Дмитрий Шелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Когда лопата совершеннее экскаватора

Экспедиция прибыла на место работы, на городище. Начинаются поиски участка для раскопок и производится разбивка раскопа. О том, как выбирается место для раскопок, здесь говорить не стоит. Это сложное и ответственное дело – право и обязанность начальника экспедиции или отряда. Разные соображения должны быть приняты во внимание, многие факты учтены, прежде чем будет окончательно определено место раскопок. Но вот начальник сказал свое слово, и можно приступить к работе. При помощи мерных лент и реек, рулеток и компаса предназначенный к раскопке участок тщательно замеряется и рельеф его зачерчивается на миллиметровке. Разделенный колышками и шпагатом на идеально ровные квадраты, лежит он перед нами, готовый открыть свои тайны.

Нелегок труд раскопщиков

Теперь можно начинать раскопки, теперь главная роль принадлежит лопате. Странно, конечно, видеть, как в наш век автоматики и электронно-вычислительных устройств большой объем работ на раскопках выполняется при помощи простой лопаты, той самой лопаты, которой копали землю наши предки тысячи лет тому назад. Но такова уж особенность археологических раскопок, что в огромном большинстве случаев они могут производиться только человеческими руками и самыми простыми инструментами – лопатой, киркой, кетменем. Если бы какой-нибудь сумасшедший археолог пустил бы на городище землеройные машины, например экскаваторы или бульдозеры, он только уничтожил бы памятник древности, не получив ничего: мощные механизмы снесли бы весь культурный слой со всеми находящимися в нем древними вещами и с остатками построек. Поэтому медленная и кропотливая работа лопатой, а часто и более мелким инструментом – совочком, ножом, кисточкой остается и теперь единственным возможным способом раскопок древних поселений.

Правда, все археологи теперь используют на раскопках механизмы. Но они могут использоваться только на подсобных работах, главным образом для удаления от раскопа выброшенной земли и камня. Скреперы и бульдозеры употребляются иногда еще для снятия насыпи при раскопках курганов, но исследование культурного слоя ведется всегда только вручную.

Зато лопатой археолог должен владеть в совершенстве. И каждые раскопки приходится начинать с обучения новичков обращению с этим, казалось бы, всем знакомым и таким простым инструментом. Тем более что при археологических раскопках и при других работах, скажем при вскапывании огорода, лопатой приходится пользоваться по-разному и это обычное орудие требует разного к себе подхода.

Обыкновенная лопата, которой копают землю, нажимая на нее ногой, носит название штыковой лопаты в отличие от лопаты совковой, или грабарки, которой можно только выбрасывать уже вскопанный рыхлый грунт. А штыком в археологии называется пласт земли, который может быть вскопан на глубину штыковой лопаты, т. е. пласт глубиной в 15–20 см.

Осторожно, штык за штыком, снимается грунт в квадратах. После выборки каждого штыка дно квадрата тщательно зачищается, чтобы на нем видны были грунтовые пятна, которые обычно обозначают древние ямы, перекопы и т. п. Глубина каждого штыка в каждом квадрате замеряется и записывается в дневнике. Туда же заносятся и сведения о составе и характере грунта, о наличии камней и других «включений», о цвете и влажности грунта и т. п. Но главное внимание обращается, конечно, на находки в штыке. Каждый черепок глиняного горшка, каждый обломок кости, каждый осколок стекла должен быть поднят, определен и записан. У лаборанта, работающего, на разборочной площадке на борту раскопа, нет свободного времени: ведь каждый штык на каждом квадрате дает сотни и тысячи обломков, а все их надо пересмотреть, вымыть, рассортировать, пересчитать и записать. Бывает, что попадется несколько черепков от одного сосуда – в таком случае нужно их выделить отдельно, чтобы потом можно было склеить из них целую амфору, или миску, или кувшин. Наиболее интересные, важные и характерные находки отбираются и упаковываются для отправки в музей, остальные только определяются и записываются в дневник. И так штык за штыком на каждом квадрате: сбор находок, мытье, классификация, подсчет, запись, замеры – и опять все снова уже в следующем штыке.

Но вот в одном из квадратов круглое пятно более темного и более рыхлого грунта обнаруживает наличие древней ямы. Снятие штыков прекращается и начинается выборка грунта из ямы. Это работа тонкая: по изменению состава грунта следует определить границы ямы и так вычистить ее, чтобы вынуть все заполнение, но не повредить стенок и дна. Если яма выкопана, например, в глине, а заполнена золистым культурным слоем, это сделать совсем нетрудно, с этим справится любой рабочий. Но часто бывает так, что слой, в котором выкопана яма, и ее заполнение почти совершенно одинаковы, и тогда определить ее границы и произвести очистку ямы может только очень квалифицированный археолог, отлично «чувствующий» землю, умеющий по едва уловимым признакам, по незначительному изменению плотности или влажности грунта отличить перекопанную в древности землю от нетронутого культурного слоя. И сидит он в этой яме часами, постепенно выбирая из нее грунт и выбрасывая его наверх небольшой саперной лопаткой с короткой ручкой. Когда же работа окончена, оказывается, что яма имеет грушевидную форму: сравнительно узкую горловину, широкое плоское дно и около 2 м глубины.

На разборочной площадке

В таких ямах хранили в древности зерно, а отслужившие свой век зерновые ямы засыпались обычно мусором или просто землей. Но выборка грунтового пятна может привести к отрытию и других древних земляных сооружений – каких-нибудь ям другого назначения, канав, землянок, наконец, могил.

При выборке ямы или другого грунтового пятна весь найденный материал разбирается и учитывается отдельно: ведь вещи, встреченные в заполнении ямы, могут сильно отличаться по времени от остатков в окружающем культурном слое. Эти вещи могут определить время существования ямы и ее назначение. После расчистки всякого земляного сооружения оно обязательно фотографируется, измеряется, описывается и заносится на чертежи, как и все постройки и сооружения вообще.

В Танаисе во все эпохи преобладало строительство из камня. Когда в раскопе начинает встречаться много камней, раскопки замедляются. Ведь нельзя вытащить из раскопа камень, не убедившись сначала, что он не является верхним камнем погребенной в земле стены. Поэтому камни не выворачивают, а обкапывают кругом, потом осторожно обчищают их от земли ножом, выясняя, связаны ли они с какой-нибудь кладкой или лежат просто в грунте. В последнем случае их обычно удаляют, отметив только в дневнике. Особенно трудно бывает разбирать каменные завалы, которых на Недвиговском городище великое множество. Они образовались от обрушения стен зданий и обычно заполняют собой развалины помещений, подвалы, дворы и пространство между домами. Главная трудность их разборки не в том, что приходится вручную вытаскивать из раскопов десятки тонн камня, хотя это тоже нелегко, а в том, что часто трудно отличить завал от расползшейся кладки. Если бы дома в Танаисе были сложены, как в других античных городах, из тесаных камней правильной формы, этого затруднения не было бы. Но выделить стену, кое-как сложенную без связующего раствора из необработанных камней неправильной формы, часто развалившуюся, среди завала таких же камней порой бывает не легче, чем найти точные границы земляной ямы.

В грунтовых ямах в древности хранилось зерно

Когда стены дома обнаружены, начинается осторожная выборка грунта и завалов из помещений. Теперь уже учет находок ведется не по квадратам, а по помещениям. Особенно осторожным и внимательным приходится быть при исследовании нижних слоев, близких к полу. Ведь на глинобитном или каменном полу помещений лежат все те предметы, которые находились в доме в момент его гибели.

Трудоемкая, но благородная работа – расчистка жилых и хозяйственных помещений

И очень важно не только найти их, не разбить и не сломать лопатой или киркой, но и не сдвинуть с места, чтобы можно было определить первоначальное положение каждой вещи в доме. Обычно в таких случаях лопаты откладываются в сторону и расчистка ведется мелким инструментом. Положение каждой вещи заносится на план, составляется подробное описание каждого помещения и всего здания, все стены, мостовые, печи и пр. обмеряются, зарисовываются, зачерчиваются, делается множество фотографий и всего раскопа, и отдельных деталей, и всех вещей в разных ракурсах, при разном освещении. Чем полнее, подробнее и разнообразнее эта так называемая полевая документация, тем больше уверенности в том, что ничто не упущено, что все необходимые данные зафиксированы. Ведь к дневникам, чертежам и фотографиям не раз придется обращаться позднее, при историческом исследовании и издании открытого памятника, и не только тем ученым, которые производили раскопки, но и другим, современным и последующим, для которых эта полевая документация будет единственным источником. А разве можем мы сейчас знать, какие вопросы и какие требования предъявят к этой информации наши потомки? Поэтому так важно сохранить сведения обо всех особенностях и деталях открытого памятника, как бы ни казались они нам сейчас несущественными.

Раскопки могил

Раскопки древних некрополей всегда вызывают почему-то у публики большее внимание и больший интерес, чем раскопки поселений. Может быть, это объясняется тем, что именно раскопки погребений доставляют эффектные целые вещи, а может быть, и тем, что вид раскрытой могилы с лежащим в ней скелетом подсознательно вызывает у нас в памяти романтические и таинственные истории, знакомые еще с детства и связанные то с бабушкиными сказками, то с рассказами Эдгара По или романами Стивенсона. На самом деле раскопки могильников доставляют обычно значительно меньше исторических фактов, чем исследования поселений, и поэтому менее интересны, хотя пренебрегать ими, разумеется, нельзя. И исследование некрополя Танаиса дало очень ценные результаты, о которых нам еще придется говорить.

Раскопки могильника, если только этот могильник состоит из простых грунтовых могил, а не из курганов, ведутся так же, как и раскопки поселений, – по квадратам и штыкам. Но этот метод используется лишь до момента обнаружения пятна могильной ямы; после этого сплошная раскопка прекращается и начинается кропотливое и медленное исследование самой могилы. Из могильной ямы выбирается насыпной грунт точно так же, как из зерновой ямы, но более осторожно, чтобы не задеть и не потревожить лежащее на дне могилы погребение. Кости погребенного и все положенные в могилу вещи ни в коем случае не должны быть сдвинуты с места, вся засыпь постепенно удаляется мелкими инструментами: при расчистке погребения употребляются не только ножи и малярные кисти, но и скальпели, пинцеты и совсем маленькие кисточки. Обычно зачистка могилы требует многих часов напряженной работы, а если могила сложная, если в ней захоронен не один, а несколько покойников, ее исследование может затянуться и на ряд дней.

Хорошо, если кости умершего прилично сохранились, тогда расчистка костяка – дело сравнительно легкое. Но часто бывает, что от скелета остается одна только труха, которая рассыпается и разлетается от одного прикосновения и даже от неосторожного вздоха. А точное положение всех костей скелета определить все же необходимо. В таких случаях от археолога требуются виртуозное мастерство, предельная аккуратность и завидное терпение.

Так же трудно бывает иногда очистить от земли и положенные в могилу вещи, если они очень плохо сохранились. В очень хорошем состоянии доходит до нас обычно положенная в могилы глиняная или стеклянная посуда: если она и раздавлена землей, то ее нетрудно реставрировать, достаточно для этого лишь собрать тщательно все обломки. А вот изделия из кости и металлов (кроме золота) сохраняются гораздо хуже. Нередко вместо металлической вещи – украшения или орудия – в могиле лежит уже только комок окиси, сохраняющий первоначальную форму предмета. Еще хуже сохраняются дерево, кожа, ткани и другие органические вещества. Конечно, умершего всегда клали в могилу одетым, но только в редких случаях удается найти в погребении остатки одежды и обуви. Иногда ткань прослеживается в виде отпечатков на дне могилы или маленькие кусочки ее, пропитанные окислами металла, сохраняются прилипшими к металлическим предметам – пряжкам, застежкам.

Очень редко удается найти в могиле остатки древней ткани от одежды погребенного

Когда погребение расчищено, приступают к работе чертежники и фотографы, которые детально фиксируют его. Все должно быть отмечено, записано и зарисовано: форма, размеры и глубина могильной ямы, направление и положение костяка, состав и расположение в могиле погребального инвентаря, характер засыпи могилы и наличие в ней находок. Только после всесторонней фиксации погребение может быть разобрано: все вещи и кости вынуты из могилы. Это нелегко сделать, если сохранность вещей или костей очень плохая. Попробует неопытный археолог взять в руки железный нож или меч, лежащий у пояса погребенного, а у нею в руках остается лишь рассыпавшаяся бурая ржавчина. Чтобы взять такие плохо сохранившиеся вещи, их прямо в могиле, не сдвигая с места, заливают жидким гипсом, а затем уже вынимают вместе с гипсовой формой. Очень хрупкие предметы или кости скелета пропитывают для укрепления специальными клеями или смолами – лишь после этого становится возможным вынуть их из могилы.

Конечно, все найденные с погребенным вещи должны быть взяты. Берут обычно и череп и кости скелета. По костям еще на месте раскопок, как правило, можно определить пол и возраст погребенного. Но детальное изучение человеческих костей в лабораторных условиях специалистами-антропологами может дать много для выяснения расы и народности населения, которому принадлежал тот или иной некрополь.

Археолог за письменным столом

Когда произносят слова «археология», «археолог», сейчас же возникает представление о раскопках. Обыкновенно полагают (иногда это говорят даже археологи), что именно раскопки и являются главным в деятельности археолога, что они составляют чуть ли не главную цель археологической работы. Это, однако, глубокое заблуждение. Археология – часть исторической науки, и задачи у нее те же, что у истории, – воссоздание прошлого человечества и определение закономерностей его развития. Но историк проникает в тайны прошлого при помощи летописей, старинных документов и других письменных источников, а у археолога источники вещественные – все то, что было сделано когда-то человеком, а также останки самого человека. Историк находит свои материалы в печатных изданиях или в архивах, а археолог должен добыть их из-под земли посредством раскопок. Таким образом, раскопки не венец работы археолога, а лишь ее начальный этап, добывание материала для исторического исследования. Понятно, почему именно эта сторона нашей работы привлекает особое внимание: конечно, раскопки в поле куда романтичнее и необычнее, чем кабинетная исследовательская работа. И все же раскопки – это не главное, даже по времени: ведь археолог проводит в поле два-три месяца в году, а остальное время он посвящает изучению собранных материалов и написанию исторических трудов.

После возвращения из экспедиции в город начинается обработка добытых материалов. Проявляются пленки и печатаются экспедиционные снимки, перебеливаются на ватмане чертежи, перепечатываются описи находок. И находки тоже не лежат без движения. Специалисты-реставраторы подбирают и склеивают разбитые сосуды, при помощи кислот очищают от окислов металлические предметы, пропитывают специальными составами дерево и кость, обрывки кожи или ткани.

Рассматривая обнаруженные при раскопках материалы, исследователь должен постараться определить назначение, происхождение и дату каждого найденного предмета: определить, для чего, где и когда сделана та или иная вещь. Иногда это бывает сделать легко, иногда трудно, иногда совсем невозможно. Вновь приобретенные древности сравниваются и сопоставляются с ранее известными с того же городища, им подыскиваются аналогии в других местах – среди необозримого моря уже опубликованных археологических находок или среди вещей, хранящихся в различных музеях и коллекциях. Анализируется и положение каждой находки в раскопе, ее отношение к другим найденным предметам, ее место в раскопанном древнем доме или в погребении. Постепенно из рассмотрения отдельных вещей, отдельных построек складывается представление о всем комплексе, например о всем доме или о городском квартале, о святилище или об участке оборонительных сооружений, о кургане или о всем некрополе.

Нередко отдельные категории находок исследуют не только археологи, но и специалисты других областей науки. Мы уже говорили о изучении человеческих костей антропологами. Зоологи и ихтиологи рассматривают кости найденных при раскопках древних животных и рыб. Их работа позволяет определить удельный вес охоты и скотоводства в древнем хозяйстве, породы домашнего скота, виды промысловых животных и рыб, характер животноводства и многое другое. Металлографический анализ древних железных изделий дает представление о технике их изготовления, об источниках металла, об использовании местных руд или о привозе железа из других районов. Палеоботаники определяют породы дерева, употребленного для построек или для изготовления домашней утвари, по находкам зерен и соломы восстанавливают картину древнего земледелия. Это только отдельные примеры того, как специальные исследования разных материалов, добытых раскопками, могут приоткрыть перед нами различные стороны жизни древних людей.

Всестороннее изучение археологических памятников в процессе раскопок и после них способно дать очень яркое представление о самых разнообразных проявлениях человеческой деятельности и жизни общества в древности. Хозяйство и торговля, политическая и государственная жизнь, культура и искусство, религия и наука – все это так или иначе отразилось в вещественных памятниках и может быть в них прочитано.

В дальнейших главах мы постараемся обрисовать жизнь древнего Танаиса и его историю, насколько это можно сделать на основании археологического исследования.

ВАРВАРЫ И ЭЛЛИНЫ

Скифы

Около 2500 лет тому назад в плодородных степях Восточной Европы обитали племена скифов, частью земледельцы частью кочевники, передвигавшиеся со своими стадами по необозримым степным равнинам. Самыми сильными и воинственными среди скифских племен были так называемые царские скифы, кочевавшие в степях Северного Приазовья. Всех остальных скифов они считали своими слугами и собирали с них дань. Это были скотоводы-кочевники, почти всю свою жизнь проводившие в седле и стремительно передвигавшиеся на низкорослых, но крепких лошадях со своими домами-повозками на четырех колесах. Огромные табуны лошадей считались главным богатством скифов, вся жизнь скифа-кочевника была связана с лошадью. Лошадь не только перевозила его, но и была основным средством питания: из кобыльего молока приготовляли кумыс, сыр и другие молочные продукты; конское мясо варили в больших бронзовых котлах; из конских кож изготовляли одежду, обувь, сбрую, разную бытовую утварь. Конечно, скифы добывали себе пищу и охотой на степную дичь, некоторое количество зерна и другой растительной пищи получали они от земледельческих племен, но все это было лишь добавлением к основному рациону, состоящему из конины и кобыльего молока.

Нам хорошо известны быт и обычаи скифов-кочевников по описаниям древних греческих географов и этнографов, особенно по сочинениям «отца истории» Геродота, который в V в. до н. э. сам посетил Скифию и оставил ее подробное описание, а также по изображениям скифов на древних металлических сосудах, оружии, украшениях, находимых при археологических раскопках в Северном Причерноморье. С замечательных изделий древнего художественного ремесла – с сосуда из кургана Куль-оба под Керчью, с вазы из кургана Чертомлык в Приднестровье – смотрят на нас широкие бородатые лица этих неукротимых степняков. Скифы всегда носили длинные волосы и бороды. Они одевались в кожаные или льняные одежды; костюм их составляли длинные штаны, иногда заправлявшиеся в мягкие кожаные сапоги, кафтан с поясом и войлочный колпак.

На электровом сосуде из кургана Куль-оба изображены скифские воины

Греческие писатели любят рассказывать о воинственности и отваге скифов. В древности их считали непобедимыми. Легкая скифская конница стремительно и внезапно нападала на врага, осыпая его смертоносными стрелами с бронзовыми наконечниками. Луки и стрелы были основным оружием скифов: в походном положении лук вместе со стрелами носили на левом боку в особом футляре – горите. Справа на поясе скифа висел короткий меч-акинак, служивший оружием в тех редких случаях, когда его владельцу приходилось сражаться пешим. Но гораздо чаще, нанеся противнику значительный урон своими стрелами, скифы бешеным карьером, с гиканьем и свистом налетали на растерявшихся врагов, поражая их на скаку короткими дротиками или захлестывая ременной петлей своего лассо. И затем летучий скифский отряд так же внезапно рассыпался по степи, как бы растворялся в ней, чтобы через некоторое время вновь внезапно появиться и ударить в другом месте, где его меньше всего ожидали, сея ужас и смерть. Именно эту тактику с успехом применили скифы в конце VI в. до н. э., когда в Скифию вторгся с огромным войском персидский царь Дарий Гистасп. Он был вынужден в конце концов повернуть обратно, ничего не добившись и потеряв значительную часть своих воинов в ожесточенных схватках с подвижным и неуловимым врагом.

Общественная жизнь скифов в середине I тысячелетия до н. э. характеризуется постепенным распадом родовых отношений. Правда, скифы кочевали еще отдельными племенами, во главе которых стояли свои племенные вожди, но выделение наиболее сильной группы царских скифов, собиравших дань с остальных племен, являлось уже предвестником создания единой царской власти. Такая власть возникла к середине IV в. до н. э., когда у скифов Северного Причерноморья создалось первое государственное объединение. Впрочем, это примитивное скифское государство распалось после гибели его основателя – царя Атея, павшего в 90-летнем возрасте в битве против македонского царя Филиппа II, отца Александра Македонского. Более прочным оказалось скифское царство, возникшее в Крыму в конце III в. до н. э. Оно просуществовало несколько столетий и не раз представляло грозную опасность для соседних государств и народов.

Раскопки скифских могил показывают, что уже в VI–IV вв. до н. э. у скифов существовало значительное имущественное неравенство. Рядового скифа обычно хоронили в простой земляной яме, клали с ним в могилу его оружие и ставили один-два горшка с едой и питьем. Иногда в могилу клали убитого коня. И конь, и оружие, и пища – все это нужно было, по тогдашним понятиям, умершему в загробном мире, где он будет вести такую же жизнь, какую вел на земле. Но класть в погребение коня было уж очень невыгодно для родственников умершего, и очень часто захоронение коня заменяется лишь зарытием какой-нибудь части конской туши, оставшейся от погребальной трапезы, или просто положенными в могилу удилами, которые должны символизировать собой заклание и погребение коня. Над могилой насыпали небольшой погребальный холм – курган.

Совсем иначе устраивались погребения скифских племенных вождей и знати. Это были сложные земляные, деревянные или каменные сооружения, над которыми воздвигались огромные курганные насыпи, достигавшие в высоту иногда 20 л«, т. е. высоты современного шестиэтажного дома. В богатых скифских гробницах находят множество дорогих золотых и серебряных изделий: сосуды, оружие, украшения, а также бронзовые зеркала, котлы, амфоры и многое другое. Именно скифские царские курганы доставили нам те изумительные шедевры античного художественного ремесла, которые хранятся ныне в Золотой кладовой Государственного Эрмитажа и являются гордостью не только русской, но и мировой археологии. В некоторых курганах с умершими были погребены десятки и даже сотни убитых лошадей. Ведь то, что не могли позволить себе рядовые скифы, было вполне доступно царям или вождям, обладавшим неисчислимыми табунами коней. Иногда в царских скифских курганах встречаются и скелеты людей, умерщвленных и положенных в могилу вместе с царем. Это либо слуги, либо рабы, которые должны были в загробном мире нести свою службу при царе. Рабство у скифов существовало, но было не очень развито. Рабов получали главным образом путем захвата пленных на войне. В хозяйстве рабы составляли подсобную силу, основой всей хозяйственной жизни оставался все же труд свободных членов племени.