Текст книги "Маг и нимфа, или Неправильное фэнтези"

Автор книги: Дмитрий Баскаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава восьмая,
в которой Максим завтракает в ресторане и чувствует себя нищебродом

«Приличное место» оказалось уютным рестораном домашней кухни в паре кварталов от Ратушной площади и в нескольких минутах ходьбы от линии берега. Когда мы пришли, заведение только ещё открывалось. Время завтрака давно прошло, до обеда оставались добрых пара часов, и в зале не было ни души – даже стулья были убраны ещё не со всех столиков. Димеона сразу отправилась бродить по просторному помещению, разглядывая развешанные по стенам цветы и картинки, а мы с Василисой уселись за угловой стол и уставились друг на друга. Воцарилась неловкая пауза. Наконец, чародейка улыбнулась.

– Ну и рожу они тебе сделали! – сказала она. – Ты бы видел…

– Да видел я, – отмахнулся я.

– Ну да, – Василиса кивнула. – Не думала, что ты из тех, кому нравится корчить из себя варвара… Или это образ мачо такой? А что, баллов восемь из десяти я бы дала.

– Василис, хорош издеваться! – поморщился я. – Сама-то вон легко отделалась, как я погляжу.

– Это? – волшебница указала на своё лицо, в котором я, сколько ни пытался, не мог уловить отличий от её привычного облика. – Так у меня же спецдопуск! В прошлый раз так зубной феей намаялась, что сейчас прямо сказала: ничего не знаю, иду собой, и точка.

– И что? – спросил я с надеждой.

– Что, что… Старик, конечно, поерепенился, но, в конце концов, подписал.

– Везёт, – сказал я со вздохом.

– Подход к людям надо иметь! – чародейка нравоучительно подняла палец. – Подход!

– Подход… – я вздохнул.

В зале появилась официантка, покосилась на Димеону, пристально изучавшую угнездившийся в огромном горшке возле входа гибискус, положила перед нами меню и ушла. Василиса понизила голос и с заговорщицким видом спросила:

– Нет, я всё понимаю, но всё же скажи: как тебя угораздило отправиться на выпас друидки персонажем-охотником?

– Василиса… – простонал я. – Не спрашивай! Меня и так уже, если хочешь знать, из-за этого едва не убили.

Чародейка закрыла лицо ладонями, плечи её затряслись от беззвучного смеха. Я посмотрел на неё с осуждением:

– И ты, Брут?…

– Ой… Ладно! – Василиса смахнула выступившие на глазах слёзы. – Не принимай близко к сердцу. Смотри на мир позитивнее – в конце концов, ты теперь, как истинный самурай, можешь презреть смерть.

– То есть?

– Не читал? Смотри, – волшебница наклонилась ко мне через стол, глаза её загорелись. – Если меня сейчас, скажем, прибить, я пройду под барьером – сам проходил, знаешь, каково это.

– Угу, – кивнул я. Смерть в Сказке действительно была неприятным явлением – случаи, когда я по глупости не успевал отскочить в сторону, я предпочитал не вспоминать без нужды.

– Вот, – Василиса подняла палец. – Но это мы, смертные, а для тебя или для девушки всё будет иначе – скорее всего, вы даже ничего не почувствуете, просто проснётесь в точке входа в своих прежних телах.

Я опешил:

– В прежних телах?

– Угу.

– Погоди-погоди… Ты хочешь сказать, что, пока мы здесь бегаем, наши тела так и лежат в «Клыках вервольфа»? Так, что ли?

Чародейка глядела на меня пристально. Постепенно возбуждение ушло с её лица, уступив место унынию.

– Ты – второй курс, – сказала она безнадёжно. – И Брума, конечно, ещё не читал. Чёрт, да как же тебе объяснить-то, чтоб не на пальцах…

– Да ладно, – я махнул рукой. – Потом у Пека спрошу.

Волшебница просияла.

– А знаешь, спроси! – сказала она. – Спроси-спроси! Он умеет рассказывать.

Вернулась официантка – спросила, готовы ли мы сделать заказ. Я помахал рукой Димеоне, чтобы она подошла, и заказал себе куриный шашлык, чай и какой-то салат из морепродуктов. Василиса с видом матёрой светской львицы попросила принести ей омлет, жареные колбаски («Здесь есть настоящие!») и большую порцию латте. Димеона со свойственным ей прямодушием попыталась заказать грюли – и весьма удивилась, узнав, что их нет в меню. Вскоре выяснилось, что концепция выбора блюд из списка вообще является для нашей друидки большим откровением. Положение спасла Василиса, попросившая для девочки мёду и лесных орехов – эти компоненты не значились в книжечке по отдельности, но, по крайней мере, входили в состав других блюд.

Официантка уже собралась уходить, но тут Димеона спросила:

– А что такое омлет?

Сверкнув глазами, Василиса в максимально политкорректных выражениях описала приготовление этого блюда. Реакция нимфы была, впрочем, совсем не той, которой мы опасались.

– Здесь есть курицы? – спросила она.

– Вы сами кур держите, или вам яйца с рынка привозят? – перевела чародейка.

– Ну… И сами держим, и привозят иногда.

– А можно мне посмотреть? – дрожащим от волнения голосом спросила лесная нимфа. – А то я так много про куриц слышала, но сама никогда их не видела!

Василиса со вздохом раскрыла сумочку и положила на стол крупную купюру.

– Пожалуйста, покажите девушке кур, – попросила она. – Она ничего им не сделает, она только посмотрит.

Официантка была окончательно сбита с толку, но деньги, впрочем, взяла и знаком пригласила друидку следовать за собой.

– М-да, – сказала волшебница, когда обе девушки исчезли за дверью в подсобку. – Интересно, какое впечатление мы производим? Я имею в виду: я – вся из себя бизнес-леди, ты – рожа бандитская, и ещё этот ребёнок в больничной пижаме… За санэпидемстанцию сойдём, нет?

– Обычные приключенцы, – я пожал плечами. – Ты много видела адекватней?

– Пожалуй, – Василиса расслабилась. – Фух!.. Максим, кстати. Я же вам предложение собралась делать. Я думала при ребёнке, но так даже лучше.

Я сложил руки перед собой:

– Я слушаю.

– Максим… Скажи, пожалуйста, какие у вас сейчас планы?

– В смысле?

– Ну, по освобождении из тюрьмы вы чем собирались заняться?

– Ничем, – ответил я честно. – Мы этого не обсуждали – выходит, планов у нас нет.

– Я почему это спрашиваю… Помнишь бумажку, которую я у тебя на глазах вручила Зувру?

Я кивнул.

– Её для меня подмахнули местные маги – гильдейские то есть – и даже завизировали у главы самоуправления. Это был как бы жест доброй воли, но в обмен они очень хотели бы пообщаться с нашей друидкой поближе. Я, конечно, гарантий им никаких не давала, но, скажем так, отношения между Гильдией и Управлением это помогло бы улучшить – а то они вечно на нас косо смотрят. Вот… Ты что по этому поводу думаешь?

– Что в этом контексте есть «пообщаться»? – на всякий случай уточнил я.

– «Пообщаться» значит «пообщаться», – перевела Василиса. – Поговорить. У них нет постоянных контактов с друидами, и упускать возможность узнать что-то о лесной магии они не хотят. Не бойся, силой твою нимфу держать никто не станет и на цепь не посадит. Ну, как?

– Я не против, – пожал я плечами. – Если сама Димеона согласится, я не вижу причин, почему б им не поговорить.

– Замечательно! – волшебница улыбнулась. – Я всегда знала, что на тебя можно во всём положиться! Так, ладно, пардоньте муа – я в дамскую комнату.

Поднявшись из-за стола, она прошла через зал и скрылась за неприметной дверцей у высокого зеркала. Я зевнул, опёр подбородок о руку и стал ждать.

Почти сразу вернулась друидка – усевшись на Василисино место, она принялась с восторгом рассказывать, что на заднем дворе она только что видела куриц и петуха, и что они смешно ходили на своих тонких лапках, и копали червей и кудахтали.

– Димеона! – позвал я, когда в её изложении возникла пауза. – Димеона!

– А? – девушка осеклась и удивлённо уставилась на меня.

– Димеона, скажи, пожалуйста, – начал я, опуская глаза. – Ты бы не была против увидеться с дикими магами? Они договорились со стражниками, чтобы нас отпустили, и теперь им очень хочется с тобою поговорить.

– Со мной?

– Ага.

Друидка смотрела на меня не мигая.

– Зачем?

– Их интересует магия леса.

– Они не некроманты?

– Нет, что ты, – ответил я, мучительно пытаясь вспомнить, не отменялся ли официальный гильдейский запрет на тёмную магию в последние месяцы. – Нет. Точно нет.

– Ну… Хорошо, – с сомнением в голосе согласилась жрица. – Мелисса рассказывала мне про диких волшебников – вряд ли что-то случится, если я сама пойду посмотреть на них.

– В таком случае, как насчёт того, чтоб зайти к ним сегодня? – вернувшаяся из туалета Васевна опустилась на стул рядом с друидкой. – Как ты на это смотришь?

Димеона шмыгнула носом.

– Ладно, – сказала она.

Вскоре принесли наш заказ: мы с Даффи довольно быстро разделались со своей порцией, Василиса с видом закоренелой аристократки скушала завтрак и стала потягивать кофе, оттопырив мизинчик, а Димеона, забраковав мёд, с таким аппетитом набросилась на орехи, что мне оставалось лишь позавидовать её молодым крепким зубам.

– Димеона, как женщина – женщине, – вдруг подала голос волшебница, из-под полуприкрытых век наблюдавшая за своей соседкой. – Почему бы нам не купить тебе что-нибудь поприличнее?

– А? – друидка подняла голову.

– Например, платье, – продолжала чародейка.

– Платье? – девушка сдвинула брови. – Но Даффи уже покупал мне платье – правда, оно было не слишком удобное и быстро испортилось…

– В таком случае почему бы нам не купить тебе что-то такое, что будет удобным? – настаивала на своём Василиса. – Что-нибудь такое, чтобы тебе самой нравилось?

– Чтобы мне нравилось?…

– Давай-ка мы с тобой сделаем так, – чародейка, явно довольная своей новой идеей, с ходу принялась строить планы. – Сейчас мы поедим и пойдём в магазин, где посмотрим – посмотрим! – для тебя платье. Если тебе там что-то понравится, мы это купим, если нет – просто уйдём от них, вот и всё. Что скажешь?

Друидка перевела неуверенный взгляд на меня, словно ища поддержки. Я пожал плечами: лично мне идея сменить драный больничный наряд на что-либо стоящее казалась вполне здравой, однако решать за девочку я не собирался.

– Ну… Ладно, – наконец, согласилась жрица. – Но, если мне ничего не понравится, мы сразу уйдём, хорошо?

– Непременно, – волшебница смотрела на собеседницу с хищной улыбкой. – Непременно! Официант! Счёт, пожалуйста!

Я ожидал, что мы отправимся на окраину, где в хитросплетении улочек разместилось множество недорогих и в меру приличных магазинов, однако вместо этого Василиса повела нас прямиком в центр. Я крепко сжал руку друидки в своей, дабы удостовериться, что с девочкой по дороге ничего не случится. Выведя нас на городскую площадь, чародейка остановилась, оглядываясь, а потом, сказав: «Пожалуй, сюда!», – решительно направилась к одному из тех гламурных сияющих магазинов с витриной во весь первый этаж, мимо которых я всегда старался пройти поскорее, подсознательно чувствуя, что таким, как я, в них делать нечего. Я не был, впрочем, уверен, что дела обстояли именно так – я ни разу не был внутри, и вполне могло оказаться, что в таких местах водится что-нибудь и на наш карман. Василиса двигалась с уверенностью человека, твёрдо знающего, что он делает, поэтому я лишь пожал плечами и ввёл Димеону в просторное помещение вслед за волшебницей.

Изнутри магазин походил на волшебный фонарь или рождественскую открытку: развешанная в тщательно составленном беспорядке одежда всех цветов и фасонов создавала ощущение праздника, а застывшие посреди этого буйства красок манекены с излишне реалистичными лицами внушали чувство готовящегося волшебства. Околдованные этим великолепием, мы с друидкой в растерянности остановились у самого входа, но Василиса, в своём строгом костюме выглядевшая здесь вполне уместно, – в отличие от нас – ровным шагом подошла к одной из девушек-консультантов, которую я не сразу приметил среди манекенов, и, поздоровавшись, сообщила:

– Нужна одежда на девушку – нечто приличное и при этом достаточно ноское: мадмуазель много ходит пешком, и будет обидно, если обновка разлезется на первом же переходе.

Девушка смерила Димеону профессионально-внимательным взглядом.

– Костюм, как на вас? – предложила она. – Юбка, брюки? Плащ, куртка, ветровка?

Василиса тоже взглянула на нимфу – это был взгляд собственницы.

– Давайте попробуем начать с платья, – предложила она. – А дальше посмотрим.

Взгляд консультантки остановился на заляпанных грязью босых ступнях девушки.

– Обувь? – сказала она почти утвердительно. – Туфли, чулки? Мы бы могли предложить вам…

– Нет-нет, – чародейка поморщилась. – Это лишнее. Только одежда.

– Я вас поняла, – кивнула жрица этого святилища моды. – Сюда, прошу вас!

Я легонько подтолкнул проповедницу в спину – мол, не стесняйся. Друидка сглотнула и осторожно двинулась вслед за продавцом.

Следующие сорок минут пролетели, как сон – для кого-то они, наверное, и стали бы сном, внезапно воплощённым в реальности. Упрятав лесную нимфу в примерочной, феи этого места устроили целое представление, извлекая из недр магазина и пронося мимо нас бессчётные платья, шляпки, платки, шарфики, женские сумки и пояски. Занавески то и дело раздвигались, являя нашему взору кого угодно, но только не кроткую молодую жрицу, вошедшую в земли Сказки два дня назад. Были там образы ведьм, святых, амазонок, бродяг, бизнес-леди, спортсменок, аристократок – и всё это не выходя за границы гражданского стиля. Консультанты старались вовсю – мне доводилось видеть, как работают реквизиторы, но я не думал, что столь заметных перемен во внешности можно добиться простой сменой одного вполне мирского наряда на другой.

Димеона не умела держать себя перед зеркалом – иногда консультанты подсказывали ей, как двинуться и как повернуться, но большую часть времени нимфа неподвижно стояла перед волшебным стеклом и заворожённо глядела на своё отражение, будто не узнавая. Я глядел на это критически: платья, которые ей предлагали, были, бесспорно, красивыми, но начисто лишали девушку присущих ей индивидуальности и обаяния. К счастью, Васевна, выступавшая на этом негласном процессе верховным судьёй, придерживалась похожего мнения, раз за разом отвергая собранные продавцами образы нашей девочки фразами вроде «Здесь нужно что-то другое», «По-моему, это слишком», простого «Нет» или коронного «Мне кажется, или в иной ситуации это может выглядеть несколько… Вызывающе?»

Вдоволь насмотревшись на мелькание модных нарядов и смирившись с тем, что это надолго, я отправился слоняться по магазину. Коллекция была чисто женской, и я лишь коротал время, не более. Платья, блузы, юбки и пуловеры заполняли пространство, и глазу не на чем было отдохнуть. Пройдясь вальяжной походкой по залу, я, в конце концов, добрался до манекена, стоявшего последним в ряду, и принялся его разглядывать: сначала – лицо, а потом – и одежду. В какой-то момент взгляд мой остановился на ценнике.

…На ватных ногах я вернулся к волшебнице и тихонько позвал:

– Василиса…

Чародейка посмотрела на меня с беспокойством и так же тихо ответила:

– Чего тебе?

– Василис… – я спиной чувствовал на себе косые, неприятные взгляды сновавших по помещению консультантов. – Василис, я это не потяну. У меня есть кое-что на книжке, но всё-таки…

Василиса глубоко вздохнула и посмотрела на меня как на идиота – зло, но даже как будто с сочувствием:

– Максим, расслабься! Контора заплатит.

– Контора?… – я посмотрел на неё с удивлением.

– Ты в курсе, что вы вчера высадили восемь миллионов кэрроллов за три с половиной минуты? – спросила чародейка со странной усмешкой. – Проекту присвоили особый статус, сама Осадько им теперь занимается. Ты правда думаешь, что кто-то рассердится, если мы немножко выйдем из сметы?

– Особый статус? Осадько? – я с недоумением взглянул на волшебницу. – А почему я узнаю об этом последний?

– Тебя надо спрашивать – ты же у нас руководишь операцией, – пожала плечами Васевна. – Нет-нет, это ну совершенно не то! Снимите скорее и больше мне никогда не показывайте.

Я со вздохом отошёл в сторону. Значит, Осадько? Особый статус? К чему всё это? Я вновь отправился блуждать по залу. Горячка спала, но облегчения я не испытывал. Я по-прежнему ловил на себе редкие взгляды девушек-консультантов, но теперь мне казалось, что они смотрят на меня надменно-насмешливо, и даже в застывших улыбках расфуфыренных истуканов мне мерещилось пренебрежение. Несмотря на наметившееся расширение сметы, я по-прежнему чувствовал себя нищебродом.

Магазин мы покинули, когда едва перевалило за полдень. Димеона была одета в новое ярко-жёлто-зелёное платье с вкраплениями белого и голубого цветов. Обновка выглядела нарядной – с открытой спиной, волнообразными складками юбки и огромным бантом в районе пояса. В миру такой наряд, пожалуй, показался бы излишне экстравагантным, но девочке шло – в сравнении с ним купленный мною позавчера кусок ткани был убожеством.

Остаток дня прошёл без заметных событий. Покончив с покупками, мы направились прямиком в Гильдию магов – наша нимфа первое время держалась настороженно, но волшебникам удалось быстро растопить лёд, и вскоре девочка уже непринуждённо рассказывала им байки о магии леса, о сёстрах и о Фериссии. Похоже, местные маги действительно были крайне заинтересованы в такой информации – они даже без возражений подмахнули подсунутую Василисой бумажку о том, что-де друидка Димеона Миянская находится под охраной Гильдии на весь период своего пребывания в Кромвеле. Взяв эту грамоту, чародейка отправилась в храм, где добилась свидания с кем-то из тамошнего начальства, а вернувшись, заверила меня в том, что повторения вчерашней истории ждать более не приходится.

После обеда мы с Васевной гуляли по городу – рассудив, что в Гильдии с девочкой ничего не случится, волшебница потащила меня смотреть достопримечательности. Кромвель был по-европейски прилизан, однако впечатление производил всё же приятное. Ближе к вечеру мы вернулись за нимфой – та выглядела усталой, но в целом довольной. Поужинав в летнем кафе с видом на море, мы вселились в гостиницу, где Василиса сняла нам шикарнейший номер с тремя отдельными спальнями, и легли спать.

Так закончился третий день пребывания проповедницы Димеоны Миянской в Сказке.

Глава девятая,
в которой Максим листает бумаги, а Василиса соглашается на сосиски

Когда на следующее утро я вошёл в Управление, в нём царило обычное для этого времени суток оживление: волшебники группами и по одному входили в высокие двери, сновали по лестнице, толпились с исходящими паром чашками возле буфета. Студенты рыскали по фойе и, кажется, кого-то искали. У стойки Яна выстроились сразу четверо посетителей, и все требовали к себе внимания. Я поднялся прямёхонько на второй этаж и направился в то крыло, где располагался кабинет шефа, но дверь, увы, была заперта. В библиотеке старого мага тоже не оказалось. Я спустился снова в фойе, заглянул на всякий случай в буфет и направился к конторке. Ян, когда мне удалось до него докричаться, сообщил, что начальник сейчас на собрании и вот-вот должен освободиться. Я взял ключ от своей комнаты и направился в собственные покои.

Кабинет достался мне в наследство от лаборанта по кличке Спиноза – при переходе в соседний отдел тот в шутку сказал, что завещает помещение мне, и его, как водится, поддержали. К привилегии я относился сдержанно – мало кому из аспирантов выпадает подобная честь, но, с другой стороны, и до конца второго семестра дотягивают не все. Сейчас, по прошествии года, комната была на сто процентов моей – даже студентов, всеми правдами и неправдами пытавшихся увести у меня чайный стол, я кое-как отвадил. Я отпер дверь, бросил заплечную сумку Даффи на гостевой стул, где обычно держал рюкзак, и направился к своему рабочему месту.

Стол был покрыт пылью и завален бумагами. Я уселся в продавленное кресло и взял верхний лист – это оказался черновик моего отчёта об амазонках. Даже удивительно, насколько мелочными показались мне собственные переживания, связанные с этим заданием, сейчас, по прошествии всего-то четырёх дней, в течение которых я успел спровоцировать драку, разворотить таверну, прозевать покушение на туристку, высадить восемь мегакэрроллов за три минуты, угодить с туристкой в тюрьму и потратить пару своих окладов на тряпку. Интересно, подумал я почти с ужасом, неужели мои нынешние приключения тоже покажутся ерундой в сравнении с тем, что ждёт меня, скажем, через неделю? Нет, вряд ли: теперь со мной Василиса, верный гарант контроля над ситуацией, а это значит, что дальше всё пойдёт как по маслу. Я отложил отчёт в сторону и взял из стопки следующий листок.

Ничего интересного – это я пытался разогнуть интеграл Гофмана, используя криволинейные координаты Горшева. Интеграл я, конечно, так и не разогнул – он вообще аналитически не берётся – но зато сам почти поверил в то, что в якобиане ошибка, да ещё и пристал с этим к Пеку, а тот отправил меня искать истины такой дальней дорогой, что я вконец разуверился в комплексном исчислении. Жаль, ведь могла бы быть нобелевка, как любит шутить в таких случаях Крымов. Я отложил интегралы и стал копаться в бумагах дальше.

Больничный, не отданный шефу («Да верю я Вам, верю! Избавьте Вы меня уже от этой своей бюрократии!»). Исследование по Топи – ничего нового, но хотя бы не напортачил. Проект статьи для журнала – писали совместно с Гришиным, он должен теперь переписываться с редакцией. Проект статьи в стенгазету – бездарно, зато, по крайней мере, своё. Пророчество из Исаева. Разгаданное судоку.

Я встал с кресла и подошёл к чайному столику. В цельнометаллическом бойлере, свидетеле сразу нескольких ушедших эпох, ещё оставалось немного воды – я щёлкнул кнопкой и вернулся за стол. Под расчерченным японским кроссвордом обнаружились распечатка статьи (Пек обещал рассказать) и неудачный шарж на Федотова – не умею я рисовать, а жаль. Под всей этой макулатурой обнаружилась книга – монография Штуцера: седьмой раз продляю в библиотеке и всё никак не могу дочитать, потому что тоска смертная. Под талмудом обнаружилась толстая тетрадь в клеточку – я застонал и расплылся в кресле.

…Такие тетради копят всё самое ценное, что мне удаётся извлечь из своего аспирантского прошлого. Сначала я было записывал вообще всё, но быстро понял, что это – путь в никуда, поскольку крупицы нужной информации совершенно терялись среди диких бессмысленных выкладок. Тогда я начал, как все, работать преимущественно на бумажках, переписывая в тетрадь только то, в чём был абсолютно уверен. Это помогло. Получилось нечто вроде аспирантского дневника – полевые заметки в нём лихо перемежались какими-то формулами и цитатами из популярных источников, но с ним, по крайней мере, можно было работать. Что мне не нравилось в новом формате – так это то, что он со всей очевидностью показывал, что я не справляюсь.

О, нет: дело было отнюдь не настолько плохо, чтобы кто-либо предлагал мне сменить сферу деятельности. Скажу больше: у меня уже очень давно не возникало сомнений в том, что я, в конце концов, с грехом пополам защищусь и продолжу работать по специальности – не может не сдать экзамена человек, у которого уже год как свой кабинет в Управлении, которого знает почти весь отдел и который по вечерам пьёт чай с директором заведения. Нет, тут дело было в другом: как бы я ни обманывал себя относительно собственных никудышных способностей, и сколько бы времени ни ушло у меня на написание диссертации, в глубине души я по-прежнему не был уверен, что всё это мне надо.

Внешне это не проявлялось почти никак: с работой, которую мне давали, я справлялся на средненьком уровне, компенсируя отсутствие особых талантов ответственностью и исполнительностью. Но вот если бы кто-то начал смотреть глубже, то оказалось бы, что по-настоящему выдающихся дел у меня за душой как не было, так и нет, и что за два года я не смог даже найти для себя направление, которое мог бы назвать основным. Тетради показывали это со всей очевидностью: за всей работой – впрочем, весьма большой и проделанной весьма добросовестно – не стояло никакой общей идеи, а её результаты – достаточно скромные – могли пойти единственно в диссертацию, которая сначала будет со скрипом защищена, а потом так и уйдёт в архив невостребованной.

Для протокола. Я вовсе не настолько тщеславен, чтоб мучиться из-за того, что мой «кирпич» не окажется гениальным настолько же, как работы создателей Сказки, труды Врума, статьи Гедельштайера или нынешние семинары Осадько. И я давно смирился с тем фактом, что до уровня Гертруды и Василисы мне никогда не подняться. Слух о том, что Пек защитился в шестнадцать лет, тоже уже перестал задевать моё самолюбие. Из-за чего мне действительно бывает обидно – так это из-за того, что у Василисы, у Пека, у Леи и у Аполлона Артамоновича, когда они говорят о работе, горят интересом глаза, в то время как мне остаётся кивать, следя за тем, чтоб выраженье лица не выдало ненароком того, что я обо всём этом думаю.

Я прошёл через комнату и налил себе чаю. Потом я сел и вновь погрузился в самокопание.

…Порой я жалею, что не чертовски бездарен и не непроходимо туп – тогда у меня, по крайней мере, были бы повод и формальное оправдание к тому, чтобы покинуть эту шарашку и начать искать свою долю в чём-то другом. Проблема в том, что сейчас, сидя за этим столом, я совершенно не представляю, что там, за Внешней границей, могло бы меня ждать такого, ради чего стоило бы начинать шевелиться. Управление развращает – мне доводилось работать в коммерческой фирме, и я понимаю, что заниматься абы чем лучше в комфортных условиях: чай в рабочее время, валяние дурака вместе с коллегами и полуприкрытые глаза руководства в наши дни дорогого стоят. Человек менее чистоплотный просто махнул бы рукой и плыл по течению – я знаю таких. И всё-таки я как последний дурак в глубине души продолжаю надеяться, что вдруг распахнутся какие-то двери и жизнь подарит мне шанс, от которого всё изменится – с каждым новым заданием, с каждой новой неделей. Вот только…

Я вздохнул и повернулся к окну. В Сказку я попал не в таком юном возрасте, как некоторые, – мне было двадцать четыре. Я пришёл сюда обычным туристом, но Аполлон Артамонович, который тогда ещё занимался работой в поле и которому волею судеб выпало стать моим сопровождающим, сделал мне предложение, которое я, повинуясь минутному импульсу, принял. Что-то старый волшебник увидел во мне, что-то такое… Знать бы ещё что.

Я допил чай, но продолжал сидеть, держа в пальцах ещё тёплую чашку. История моего вхождения в сказочный мир чем-то напоминала день из жизни бездомного мальчишки, который спустился в метро: какой-то прохожий, пожалев морозным декабрьским вечером беспризорника, вложил в его руку жетон, и вот паренька уже мчит волшебная лестница, и в лицо веет долгожданным теплом, а навстречу уже спешат сотни прохожих, и все они куда-то торопятся, все чем-то возбуждены, все чему-то смеются, и их раз за разом уносят разноцветные поезда, и феи с рекламных плакатов готовы исполнять их желания… Мальчишке уже может казаться, что он сам стал одним из них, из этих радостных и весёлых людей, и лишь с опозданием приходит горькая истина: в отличие от него, остальным пассажирам есть куда ехать.

Я поставил чашку на стол и заставил себя встать с кресла. В теле была тоска, идти никуда не хотелось. «Расчувствовался, – подумал я с деланым неудовольствием. – Проблемы проблемами, ну а работать кто будет?»

Я закрыл свою комнату и снова отправился искать шефа. Кабинет был по-прежнему заперт. Пожав плечами, я хотел уже было вернуться к себе, но тут двери Малого зала раскрылись, и оттуда высыпала целая группа волшебников во главе с Осадько. Я вытянул шею, желая увидеть, нет ли среди них Аполлона Артамоновича – действительно, старый маг вышел в коридор одним из последних, держа под мышкой папку с бумагами. Я метнулся к нему.

– А, Максим Андреевич? – шеф поднял брови и улыбнулся весьма приветливо. – Рад Вас видеть! Вы-то мне и нужны. Жаль, не знал, что Вы уже в Управлении, а то бы непременно пригласил Вас поприсутствовать… Сюда, прошу Вас!

Заперев двери зала, Аполлон Артамонович ухватил меня под локоть и, не дав мне даже раскланяться с остальными, потащил за собой.

– Располагайтесь, прошу Вас! – раскрыв дверь своего кабинета, старый маг пропустил меня внутрь и сам вошёл следом. – Присаживайтесь… Чаю?

– Спасибо, я… Пил уже.

– Ну да, ну да, – чародей, казалось, думал, о чём-то своём. – Ну-с, как там Ваши дела?

Водрузив папку на положенное ей место, маг опёрся о стол и поднял на меня взгляд внимательных серых глаз. Я вдохнул, собираясь с мыслями.

– Я бы сказал, что у нас всё идёт хорошо, – начал я осторожно. – Спасибо вам большое за Василису – она помогла всё уладить. Я имею в виду: нас выпустили из тюрьмы вчера утром. Рана у друидки поверхностная, за пару дней заживёт.

– Хорошо.

– Да. Вчера день ушёл на общение с магами – Василиса сказала, это должно укрепить отношения с Гильдией.

– Что ж… В чём-то это логично.

– Потом мы переночевали в гостинице – правда, боюсь, слегка вышли из сметы…

– Да, я знаю. Пришлите ко мне Василису Андреевну – я с ней переговорю.

– …и сегодня с утра мы опять проповедуем. Василиса поговорила с храмовниками и сейчас обеспечивает охрану. Друидка сама тоже учится действовать более осмотрительно, горожане ведут себя довольно спокойно, и новых проблем, я думаю, быть не должно.

Волшебник вздохнул – за то время, пока я делал доклад, улыбка с его лица постепенно сошла, уступив место скуке.

– У меня всё.

– Всё? И это Вы называете «всё идёт хорошо»? – спросил шеф.

Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.

– Эм-м-м, ну-у-у… Да? – ответил я робко, лихорадочно пытаясь понять, где же я опять напортачил. – Я имею в виду: девочка выздоравливает, охрана поставлена, проблему с тюрьмой мы уладили…

Чародей кивал.

– Вот…

– Вам нравится в Кромвеле? – спросил маг неожиданно.

– Ну… В общем, да, – я пожал плечами. – Я имею в виду: красивый город, тихий, спокойный…

– «Тихий», «спокойный», – Аполлон Артамонович сочувственно покачал головой. – Что ж… В таком случае, боюсь, я расстрою Вас, сообщив, что Магистрат проголосовал за высылку Димеоны в двадцать четыре часа.

У меня к горлу подступил ком.

– За высылку?… Как? Почему?

– Потому что она опасна для окружающих, – с ехидной улыбкой сообщил маг, явно кого-то передразнивая. – Видите ли, людям свойственно опасаться, даже если эти люди – высокопоставленные волшебники.

– Но сами-то вы так не считаете? – спросил я.

– Ох, Максим Андреевич, – мой начальник покачал головой. – Я Вас умоляю… Скажите, пожалуйста: в чём заключается Ваше задание на этом проекте?

– Обеспечивать безопасность, – ответил я без запинки. – Обеспечивать безопасность друидки, в том числе – её безопасность для окружающих.

– Что ж, Вы с этим справились, – с кислой миной констатировал шеф. – Я Вам даже больше скажу: Вы благополучно завернули свою подопечную в вату и можете теперь быть уверены, что она ненароком не разобьётся.