Текст книги "Афганистон (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Эпизод восемнадцатый: Мишель

Вечное солнце стояло в зените. Было даже не жарко, было как на сковороде. После вчерашней войны всё оружие нуждалось в чистке. Дубин снял х/б, и в одних трусах залез на стену тех. парка с башенным ПКТ. Пулемет был весь черный. И снаружи чёрный, какой он и был, и внутри, что было очень плохо. Дубин подумал, что очистить это невозможно простому человеку, плюнул на тряпку и стал насвистывать Мишель.

Ай лов ю, ай лов ю, ай лов ю

Ай нид ю.

Ай лов ю!

Мишель, май бэл! Май Мишель!

Май Мишель!

Битлз и Дип Папл!

Лед Зеппелин!

Мать вашу!

Кто этот мудрый человек, который послал меня сюда?

Дубин налил масло в пустую консервную банку и опустил в него тряпку.

Невдалеке что-то просвистело. Не просвистело – как пружина распрямилась – звук.

Глюки. Надо бросать травку.

Дубин обернулся на долину за спиной и вспомнил караул три дня назад. Именно на этом месте он стоял на посту, когда утром была объявлена тревога, и батальон выстроился на плацу. Что там говорил комбат, он не слышал. Только потом два бравых офицера вышли наружу, и стали зачем то изображать прочесывание местности. Они грозно двигали автоматами и шли слева направо типа цепью. Прошли метров сто пятьдесят и вернулись.

Уроды.

Один из офицеров был командиром минометного взвода восьмой роты. Уже прошла почти неделя после того, как этот гусар, напившись Андроповки, разгулялся. Весь батальон ушёл в столовую смотреть «Чапаева». В столовой раз в неделю был кинотеатр. Из Гардеза привозили свежие фильмы.

Что-то просвистело поближе.

Глюки, блин.

Мишель, май бел!

А Дубин стоял на тумбочке – был дневальным. С другого конца казармы взошла, шатаясь, фигура. Фигура подошла к дневальному минометчиков, о чем-то с ним поговорила и е…нула по челюсти. Дневальный минометчиков упал, и больше не шевелился.

Фигура, шатаясь, подошла к дневальному саперов. О чем-то с ним поговорила, и е…нула по челюсти. Дневальный саперов упал, и больше не шевелился.

Фигура, шатаясь, подошла к дневальному связистов.

Потом, фигура двинулась к дневальному девятой роты. Тот стоял обречёно. Дубин подумал, что этого козла можно и застрелить, и даже передернул затвор автомата. Но, нахрен он нужен, урод? Не дожидаясь падения четвертого дневального, Дубин вышел в темноту на улицу.

Думал закурить, но передумал.

– ДНЕВАЛЬНЫЙ!!!

– ДНЕВАЛЬНЫЙ!!!

– ДНЕВАЛЬНЫЙ!!!

– Мать твою, ДНЕВАЛЬНЫЙ!!! Мразь убогая!!! Ко мне!!!

Урод, шатаясь, взывал во тьму. Дубин даже прикололся, глядя на урода. Он орал прямо в небо, дикая тварь. Ба, да это ж Баранов, наш командир миномётного взвода! Вот офицер десантный.

В одиночку пьет.

Где таких делают?

Наутро четверых изувеченных с переломанными челюстями в госпиталь увозили вертушки. Командир минометного взвода на утреннем разводе едва стоял. Изувеченные пацаны ничего не сказали, кто их избил. Может, они были довольны уехать? Не знаю.

Что-то просвистело поближе.

Глюки, блин. Откуда, главное?

Мишель, май бел!

Пулемет уже почти блестел. Изнутри.

Искали два урода, как потом он узнал, сбежавшего молодого из Артбатареи. Его ночью дембеля отмудохали, а он утром убежал. Убежал к духам. Узбек, что ли? Да нет, русский.

Мозги батальону комбат промывал по этому поводу.

Примерно через полгода ротный замполит раскололся: этого парня через Красный Крест из Пакистана, куда он попал, переправили в Москву, и он дослуживал где то в Подмосковье свой срок.

Даже не судили за дезертирство.

Что-то просвистело поближе.

Глюки, блин. Всё. Больше чарс курить не буду. А то после желтухи и печень отваливается.

Ствол пулемета был уже почти в идеальном состоянии.

А дней десять назад. А дней десять назад фотографироваться пошли. В карауле была минбатарея, и они с автоматиками фотографироваться пошли. Стоят, фотографируются. И вдвоем, и втроем, и вшестером. Впятером стали в позу. С нашим парнем. Он сверху, втроем, двое снизу, присели. Армянин из Баку, его Бог что ль бережет, и подрывался, и ранен дважды, и вот опять: рядом с фотографом стоял один… С автоматом… АКСУ. Что на него нашло? Он передёрнул затвор, и сказал: «Снимаю!»

Одиночным сфотографировал. Пуля вошла армянину в плечо и потом в ногу нашему парню. Армянину сквозная, пустяк, а нашему парню разворотило всю ногу. Не стало ноги.

Жалко парня.

Парень из нашего взвода, из молодых. Унесли на носилках, он метался в бреду.

Жалко парня.

Дубин посмотрел в ствол своего ПКТ, и решил, что нормально. Пора чистить пушку. Тут прожужжало совсем рядом.

Блин, так это ж пули свистят!

Дубин как был, свалился на землю. Ударился больно.

Это ж меня снайпер из Бура.

Во, блин, расслабился.

Эпизод девятнадцатый: Сбор урожая

Пишу тебе, что жив-здоров, а больше, в принципе, и нечего писать. Все по старому, и нового ничего не намечается. Пишу, что стараюсь писать побольше, но из этого ровным счетом ничего не получается. Ну что тут попишешь, если буквально все повторяется изо дня в день. Ну, разве что, то, что пришла пора сбора урожая, и мы в полный рост едим молодую картошку, яблоки, груши, скоро пойдет виноград, и проч., проч., проч. Так, что накушаемся вволю.

Найденное в сумерках укрытие оказалось пересохшим арыком, по дну которого струился слабенький ручеёк. Скоро вся одежда набухла от утренней росы, стало совсем холодно и совсем неуютно. Дубин с Мазыкиным, посланные в охранение, лежали на опушке рощи, в которой скрывалась рота перед тем, как по команде замкомбата войти в кишлак Алози, намеченный для прочески.

Из расположения вышли часа четыре назад, глубокой ночью, в пешем строю. Три роты, двигались двумя колоннами по одному человеку вдоль обеих обочин дороги. По ходу к ним присоединились местные ХАДовцы в полном составе – примерно двадцать пять молодых парней в штатском, вооруженные китайскими АКМами. Чтобы сохранить секретность и порядок, царандой на этот раз привлечён не был. Вдоль дороги были разбросаны немногочисленные дома, где-то жили, где-то окна спозаранку уже светились слабым, умиротворяющим светом… Прошли километров десять, свернули влево от дороги, после чего роты разделились, чтобы войти в селения с трех сторон. Лето подходило к концу, в провинции полным ходом шла уборка урожая и духи, большей частью бывшие местными крестьянами, возвратились на время по домам. Операция на самом деле носила характер большой облавы на мужчин в кишлаках Алози, Насар и Кулангар.

Пока все занимали исходные позиции, прошло более часа. Уже совсем рассвело, когда из рощи послышались истошные крики. «Рафик! Рафик!!!», – кто-то по афгански объяснял, что он друг, и просил не убивать. Казалось, что одинокий, с тоской и ужасом, голос в мертвой тишине разносится по всей Земле. В опустившемся утреннем тумане, с этим воплем, заполнившим пространство, реальность вдруг потеряла свои черты. Дубин с Мазыкиным переглянулись в полном недоумении и страхе. Тут раздался другой крик, крик отвращения и ужаса. На этот раз голос принадлежал замполиту роты. Два коротких выстрела прекратили шум, но тайна нашего прихода была уже раскрыта. Справа пошла какая-то цепь, Дубин на всякий случай прицелился, но разглядел, что это были свои. В роще тоже зашевелились. Группы стали веером выдвигаться вперед. Они нашли свою, и бегом догнали ее у первого дувала.

Отовсюду неспешно нарастал шум стрельбы. За стенами, по канавам и арыкам батальон втягивался в кишлак. Дома стояли довольно редко, приходилось часто преодолевать открытые участки, простреливаемые насквозь. Хотя ответный огонь нельзя было назвать интенсивным, но то, что он велся буквально отовсюду, заставляло двигаться медленно и осторожно, где-то ползком, в основном мелкими перебежками пригнувшись. Группы действовали попарно: одна врывалась в дувал, в то время как другая блокировала все подходы к нему. Практически везде было пусто, лишь в редких домах заставали женщин и детей. Проверив помещения, солдаты занимали временную оборону на верхних этажах и на крышах до подхода шедших сзади отрядов. Подоспевшие группы двигались дальше вперед, где повторяли те же действия. Так, медленно и основательно, без потерь прошли весь кишлак. Кое-где, в арыках и под стенами, остались лежать несколько убитых духов. Дубин наткнулся на одного, он плавал в канале вверх спиной.

Прошли первый кишлак. Дальше, за большим полем, располагался второй. Здесь было налажено уже более серьезное сопротивление. Выбежав на чистое место Дубин, Мазыкин и еще один солдат их третьего взвода – Левин, попали под несколько очередей сразу, и, увидев широкую яму под деревом, отползли туда. Некоторое время пули еще посекли ветки над головами, но потом оставили их в покое – отвлеклись на другие цели. Скоро подошла вся группа, перебежав вперед, залегли за небольшим пригорком. Командир взвода Калинин уже собирался рвануть дальше вперед, но, заметив трех своих солдат, лежавших отдельно, остановился, и знаками показал, чтоб прикрыли. Высунувшись из укрытия, они быстро закивали, и дали несколько очередей поверх голов, тогда остальные друг за другом быстро побежали вперед. Дубин оглядел местность. Куда стрелять, было решительно непонятно. Подняв поначалу автомат, он поводил дулом по кругу, и опустил его обратно. Привыкнув воевать оператором на машине, он не до конца врубался в происходящее сейчас. Остальные, выпустив лениво по одному магазину в ту сторону, куда ушла группа, и, перезарядив автоматы, тоже успокоились, опустились ниже, заполнили опустевшие магазины, и дальше, уже с безразличием, наблюдали происходящее вокруг. Не договариваясь, они решили переждать некоторое время здесь, пока проход станет безопасней, тем более что приказ прикрывать формально позволял им задержаться. Периодически над головой пролетали пули, постепенно все более ленивые, на излете – враг отступал.

Пролежали так они минут пятнадцать, Мазыкин даже задремал, когда в обратном направлении, немного левее, по рисовому полю, притопленному водой, показались четыре человека с замполитом во главе. Они выносили раненного. В плащ-палатке, без сознания, абсолютно бледный, лежал Володько, маленького роста украинец из второго взвода. Замполит, весь красный, с глазами на выкате, почему-то босой (как потом выяснилось, кроссовки слетели с него по дороге), бежал впереди и орал во всю глотку, чтобы их прикрывали.

То, что он сам, командир группы, понес раненного в тыл, было по меньшей мере необычно. Офицер должен был оставаться со своими людьми на войне в любой ситуации, он же, оставив группу на сержанта, уходил в тыл, командуя выносом пострадавшего с поля боя. Процессия быстро скрылась из виду, а Дубин вспомнил про утренние крики:

– Андрей, а что там было, кто орал? – спросил он Левина.

– Да, поймали какого-то велосипедиста, говорил, что он то ли доктор, то ли ветеринар. Капитан Костенко приказал его кончить потиху, ну, а его недорезали, он и давай орать, бросился бежать, и наскочил на Давыдова. А Давыдов напужался, что ли, и завопил благим матом. Тогда уже Боровский духа дострелил. Лажа, в общем, вышла…

Пролетавшие над головой пули окончательно потеряли свою силу, давно уже не свистели, а жужжали на излете, будто весенние шмели. Пора было двигаться дальше. Тут с тылу подошла еще одна группа, которой командовал зам. начальника штаба батальона капитан Петраков, тучный мужик с усами на широком лице. Весь в поту, он присел за холмиком и подозвал связиста сбивающимся от одышки голосом: «Свяжись с Костенко, где они потерялись». Тот, оттерев лицо, сбросил на землю рацию, и стал произносить в микрофон скороговоркой позывные замкомбата. В ответ послышался треск, и неузнаваемый из-за помех голос весело ответил:

– Ну, и где там этот жирный боров? Я что, должен тебя ждать? Быстро вперед!

– У-у, сволочь, – страдальчески простонал связисту Петраков, – Вперед, быстро!

Его люди, рассчитывавшие хотя бы на пятиминутный отдых, недовольно поправляли на себе амуницию. Когда капитан побежал дальше, все, по очереди пошли за ним. Дубин с товарищами присоединились к чужой группе.

На другом конце поля, перед тем как войти в кишлак Насар, Костенко устроил привал в широком и глубоком овраге для общего сбора, обеда, и уточнения дальнейших целей. Все группы, вызванные по рации, постепенно подтягивались сюда. Они быстро нашли свою. Командир взвода, увидев их, хотел что-то сказать, но отвернулся и промолчал. Чтоб не мозолить ему глаза, они втроем отошли поближе к ХАДовцам, лежавшим рядом. Солдаты доставали консервы и галеты из РД, кто-то уже спал, офицеры пошли совещаться. С противоположной стороны, кишлак был уже блокирован бронегруппой, это позволяло устроить небольшую передышку.

Минут через тридцать, все построились, и двинулись дальше. Теперь роты шли единым фронтом. ХАДовцы остались с их группой. Когда предстояло преодолеть опасный участок, взводный каждый раз норовил отправить их вперед. Когда это случилось в третий раз, афганцы затеяли возбужденный спор. Калинин выслушал их молча, и ответил ласково:

– Что вы шумите, это ваша земля, и ваша война. Мы вам только помогаем с вашей революцией, а не вы нам. Вот и воюйте, мы завсегда поможем.

Сторговались в итоге, что двигаемся все вместе.

Заняли очередной пустующий дувал, и поступила команда приостановить движение – впереди работали минометчики. За ближайшими строениями залегли соседние группы, местами шёл интенсивный бой. Дубин расположился на чердаке рядом с пулеметчиками и снайпером, перед ним, внизу, в облаке пыли и дыма, без перерыва стрелял куда-то за угол из автомата Хрунов. Дима, снайпер, увидел в прицел своей СВДшки духа и пару раз выстрелил:

– Вон он, с БУРом, я его не достану, он почти не высовывается, займись им ты, – повернулся он к Пинчуку, командиру пулеметного расчета, и пальцем стал показывать, куда стрелять.

Дубин в окне противников не видел, только свои кое-где перебегали вперед. Он ни разу еще за весь день не выстрелил из своего АКМа, который очень ему не нравился. В роте было шесть таких автоматов, с ПБСами, у остальных были АКСы и АКСУ у водил. Все ПБСы давно вышли из строя, потому что были крайне ненадежны. Когда-то ими попользовались по два-три раза, в основном на стрельбище, после этого они все и погибли. Записали его на Дубина после того, как он вернулся из инфекции, где лежал с желтухой. Автомат был не пристрелян, всё попадал куда-то выше и вправо. Наладить прицел ему никак не удавалось, он не очень понимал как это делается. А когда старшина роты пообещал выдать ему нормальное оружие, он и вовсе бросил затею с пристрелкой.

Между тем, минометный обстрел прекратился, отбивавшиеся духи отступили, или были ликвидированы, все двинулись дальше вперед. Спустившись из дома вниз, они попали в большой отряд, составившийся из трех групп и ХАДовцев, с замкомбатом во главе. Сопротивление, по большому счёту, было подавлено, следующие полчаса и четыре дувала прошли без стрельбы, кое-где лишь натыкаясь на убитых. У нас потери были невелики – трое раненых[6]6
  Кажется, я этого тогда не знал, все трое раненных умерли по дороге…


[Закрыть], духов насчитали около тридцати убитыми, отобранное оружие – автоматы, винтовки, один гранатомет и пленённых, сдали ХАДовцам.

Уже ближе к концу кишлака шедшие впереди снова напоролись на сильное сопротивление. Никто не пострадал, но место было узкое – дом, по бокам высокие длинные стены, и оба прохода упирались в большую крепость, откуда и вели огонь духи. Костенко по рации послал кого-то в обход, вперед выдвинули пулеметы, остальные расположились в тени, с комфортом наблюдая сзади, как Пинчук с одной стороны дома, и еще один пулеметчик из девятой роты с другой, все в пыли и дыму, поливают проходы из своих ПК.

Дом, вокруг которого шёл бой, имел глухие массивные ворота и, похоже, был заперт изнутри. На стук и крики никто не отозвался, тогда в замок заложили пластид. Ворота развалились. Послышался детский плач и шум голосов. Навстречу ворвавшимся внутрь солдатам выскочила целая толпа визжащих женщин и бачат, они махали руками, орали во всё горло, не пуская никого внутрь. Наши отступили во дворик, заваленный хворостом, пропустив вперед ХАДовцев, пусть разбираются и проверяют всё сами. Выходя наружу, Костенко лишь выпустил несколько очередей для проверки в этот хворост, чем вызвал новую волну криков – женщины и не думали отступать. Но, ХАДовцам удалось оттеснить их вглубь. Через десять минут они уже выводили двух окровавленных мужиков с завязанными за спиной руками. Женщины суетились вокруг, воздевая к небу руки, их отчаянные голоса достигли верхней границы своего диапазона. Разговаривавший по рации замкомбат повернулся к Калинину:

– Лейтенант, уйми их к е…й матери.

Тот, взяв с десяток сидевших рядом солдат, оттеснил толпу обратно в дом и, закрыв ворота, приказал подпереть их досками.

Так и не подавив сопротивление впереди, решили обойти это место, а крепость завалить минами. Отступая, Костенко приказал оставлять кое-где в арьергарде боевое охранение. В один из секретов, назначив Дубина старшим, Калинин поставил их, троих отставших. Позицию заняли как обычно, на втором этаже пустующего дувала. Приказ был, оставаться здесь 5-10 минут, после чего двигаться вслед за остальными. Роты уже выходили на окраину, где в поле их ждала бронегруппа, чтобы везти домой.

Все было тихо. Никто не собирался преследовать уходивший батальон. Не слишком долго думая, Левин достал пачку «Донских», и стал забивать косяк.

Уже ночью на пост у ворот техпарка пришли двое солдат из седьмой роты[7]7
  Это были Толяренко и Хасанов. А дело было так: после прочесывания зеленки до ущелья, далее 7 км, где мы брали воду, после доклада взводных сели на броню, я исполнял обязанности командира роты, и запылили в батальон. В 18.00 рота ушла в баню, а мы, офицеры, пошли в парилку хозвзвода. Прибегает дежурный по роте Троценко и докладывает, что нет двух автоматов и не видно двух ребят второго взвода. Я на Черневского (командира второго взвода), он му-му, я ему в дыню и пошел докладывать комбату. Потом до утра решили не докладывать в бригаду, на 4-х БТРах ушли искать, до часу ночи результатов не было, а утром сопровождение. В три часа ночи слышу шум у входа, выскакиваю, стоят два молодца, с гранатометом и двумя калашами в придачу. С радости обнял их и сразу на доклад. Утром при сопровождении они указали место фугаса, который снял Юра Волин. Спросил их, что было самым страшным: подход к нашему батальону, чтобы свои не замочили – Прим. Александра Тумаха, командира третьего взвода 7-й Десантно-штурмовой роты.


[Закрыть]. Их забыли в охранении. Они вернулись сами пешком в батальон, блаженные – двое, видели, как хоронят. Много.

Главное, что этой пропажи никто в роте не обнаружил до самого их прихода.

Что за бардак в десантных войсках?

Эпизод двадцатый: Cinema

– Вон дувал – метрах в пятидесяти от дороги. Он явно пустой, но проверьте. И останетесь там секретом. Из него дорога видна, как пройдёт колонна, немедленно возвращайтесь, – ротный объяснил Дубину задачу. – Всё. Исполнять.

– Есть!

Мобилизованные в секрет трое солдат третьего взвода восьмой роты с трёх машин: Дубин, Мазыкин и Левин отправились к дувалу. Посты, в виде БМД вдоль дороги были расставлены, пешие группы отправились в зелёнку. Контио явно перестраховывался, но, на то он и командир роты.

Шли цепью, хотя, какая цепь из трёх человек, изображение одно. Левин первым заглянул в проём двери, двери, собственно, не было, один проём. Темно. Тихо. Заскочили вместе, друг за другом. Запустение. Мусор кругом. Прошли первый этаж, поднялись на второй. Никого. Дом был заброшен. И уже давно.

Обосновались на крыше, и обзор во все стороны, да и с неба не капает – только палит солнце. А, вот и башня удобная.

Всё тихо. Позади, на дороге, виднеется 386-я, машина Дубина, с которой сняли его после желтухи, но на которой он через раз всё равно выезжал на сопровождение наводчиком – насобачился стрелять ещё в Гайжюнае, а это ценили таки, хоть и мало там давали это делать, в учебке, здесь отточил мастерство. Впереди, за речкой Логар всё скрывали деревья – лето, зелёнка…

Устроились удобно – в башне на крыше. Есть четыре окна – бойницы, Мазыкин занял позицию у того, что выходит на зелёнку. Дубин наблюдал за дорогой, Левин стал забивать косяк.

Курнули.

Теперь Дубин выбрал себе окно Мазыкина. Остальных, двоих, совсем прибило, что-то. В принципе он и один пока мог быть караульным, тем более что в кайф – проснулся интерес, прикольно было всё кругом: листья шевелились, птички щебетали…

Дубин разглядывал противоположный берег Логара, когда на него вышел бабай. С посохом. Ах, пророк ты, библейский – Дубин взял его на мушку. Хотя, не правда – не пристрелянный АКМ никак не позволял ему этого сделать. Бабай, опёршись на посох, стал высматривать, что происходит на дороге. Он наклонялся в пояс, вытягивался в струнку, вставая на цыпочки, наклонялся то вправо, то влево.

Послышался шум двигателей – пошла колонна. Дубин всё наблюдал этот цирк, и, возникшее поначалу желание пристрелить придурка отошло. Да, и не было желания стрелять, да и нельзя – СЕКРЕТ! Он тихо ржал над духом. Вот клоун!

– Эй, колонна уже пошла, а сюда приколитесь! – Дубин окликнул товарищей. Пока те поднимались, бабай чего-то подумал, и, развернувшись, скрылся под деревьями.

– Ну, чё там? – Мазыкин зевнул.

– Ай, пропустили всё. Клоун тут один с пантомимой выступал. Ладно, пора уходить. – Дубин вынул автомат из окна и направился к ступенькам.

Машины сопровождения уже построились в колонну, ждали только пешеходов. Дубин, один, сидел в десанте 386-й, наводчиком на сей раз, поехал сержант Боровский.

И тут Дубин увидел вдалеке перебегавших цепью смутных людей. Ни секунды даже не подумав, он вскинул автомат и дал три коротких очереди в их сторону. Тут же из люка вылезла голова сержанта:

– Ты что, совсем оху… Это же наши!!! Наши!!! Ну, блин, если кого закосил, лично зашибу!

– Не. Я брал выше (Это у тебя, козёл, рация, предупреждать надо!). – Дубин, оправдавшись, поблагодарил судьбу за непристрелянный автомат. Брал-то он как раз точно в три ближних фигуры метил, автомат брал выше. Он даже увидел, как посыпались ветки с дерева над головами. Теперь он уже и сам явно разглядел, что это были свои. Вот, идиот! И тот, в башне, тоже!

Группа начала яростно отстреливаться, поливая зелёнку из автоматов, командир, лейтенант Лещишин не жалея стал расстреливать гранаты из подствольника, БМДшки тоже внесли свою лепту в шухер. Дубин же опустил автомат. Да нет там никого. Чуть своих не закосил. Идиот!

Прибежала обстрелянная им группа. Все перевозбуждены, видать достал своими очередями чуть не каждого:

– Офигеть! Прямо над головами ветки посекло! – Дубин и сам это видел. Удивили. Прикинулся шлангом – морду состроил удивлённую, Боровский тоже промолчал.

На подъезде к расположению батальона поступил приказ разрядить оружие. Заклацали затворы. Дубин поставил автомат на броню, между ног, вынул магазин, передёрнул затвор тоже, но, не до конца.

Пуля из своего автомата чуть не обожгла нос. Ещё пару сантиметров – и прямо в подбородок. Дубин затряс головой, сидевшие рядом, отпрянули.

– Что за выстрел? – Сам комбат поинтересовался в рации.

– Да, мудак тут один, патрон забыл вынуть! – ответил Лещишин. Сидевший на башне Боровский оглянулся, и выругался по полной. Дубин спрятал лицо в коленях:

– Блин, вот эти наркотики, извольте. Чуть других не поубивал, и себя ещё мог. Бросаю. На войне, по крайней мере. Лишнее.

Колонна съехала на обочину, пропуская сопровождение вперёд. Под сопкой стояли и БРДМки первого батальона бригады. БМДшки задержались у КПП на пятнадцать минут, офицеры вернулись с инструктажа, и восьмая рота двинулась дальше, обеспечивать сопровождение к Гардезу до конца баракинской зелёнки. Девятая вернулась в тех. парк – массовость тоже мешает порой.

Встали постами. Здесь пеших групп никто не пускал, а по разведданным, внезапно всплывшим – засада ждёт. Вот усиление и пошло. Стоим. С промежутками в визуальной видимости между машинами.

КИНО:

С тылу, с лысых сопок, ударили гранатомёты, шесть машин были сожжены с экипажами сразу, десант, частично ползал, облитый кровью рядом, частично скатывался в придорожные канавы. Остальные три машины развернули башни и немедленно накрыли вражеские укрытия. Тогда, с противоположной стороны, со стороны зелёнки ударила безоткатка. Ударили миномёты, РСы, оказавшиеся в засаде бойцы пытались вызвать подмогу, но, все рации были разбиты. Отряды моджахедов стали подходить из зелёнки и зверски добивать раненных. Восьмая рота осталась лежать вся. Машины дымились. Духи танцевали на трупах ш у р а в и.

И так бывало.

Дубин вдруг очнулся от мультика – все и стреляли в эту самую зелёнку. Он спрыгнул на асфальт, и, из-за спин товарищей, не протиснуться между стрелявшими, стал изображать из себя миномёт, паля поверх голов своих. Из колонны сзади, из-за бронежилетов на дверях УРАЛов, тоже неслись короткие и длинные очереди.

Засада ждала. Но, увидев…

Отошли. Не напали.

Теперь, какая падла косяк задвинет на войне, убью!

Не зарекайся.