Текст книги "Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2"

Автор книги: Дмитрий Волкогонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Авторы военных мемуаров, прошедшие фронтовыми дорогами долгие 1418 дней и ночей войны, многого о Сталине тогда просто не могли знать. В той системе отношений, которая существовала при Сталине и в значительной степени возродилась в конце 60-х годов, истина всегда была роскошью, которая дозировалась, урезалась и деформировалась.

Но самое главное, что наследники Сталина, даже те, кто не считали себя таковыми, мыслили и поступали по-сталински. Они контролировали воспоминания. Многое просто не могло появиться. Любая книга проходила подлинное чистилище; нельзя было писать о репрессиях 1937-1939 годов, нельзя было подвергать сомнению "полководческий гений" Сталина, нельзя1 было обойтись без упоминаний "особого вклада" В достижение победы сначала Хрущева, затем Брежнева, а часто и других их, соратников. Любая правда, не вписывающаяся в прокрустово ложе утвержденной схемы, так обрезалась и деформировалась,, что становилась непохожей на саму себя. По имеющиеся^ свидетельствам, даже Г. К. Жуков был вынуж-дер, сократить часть своей рукописи в результате купюр, с^лданых наверху. Как рассказывала вдова Главного маршала авиации А. А. Новикова, Жуков, находясь на отдыхе в санатории "Архангельское" незадолго до своей смерти, поделился с ней своим глубоким огорчением в связи с этим обстоятельством. К великому сожалению, даже несчастью, многие прославленные ветераны, оставив, нам неоценимые воспоминания, иногда – не по своей вине были вынуждены говорить вполголоса или же молчать. .Тогда время истины еще не пришло.

Сталин не был "гениальным полководцем", как о том было сообщено миру в сотнях фолиантов, фильмов, поэм, исследовании, заявлений. Я совсем не хочу этим сказать, что он был бездарен. На основании документов и свидетельств я постараюсь доказать, что это был кабинетный полководец, не лишенный практического, волевого, злого ума, постигавший тайны военного искусства ценой кровавых экспериментов. Мы часто при оценке Сталина оставляем за "кадром" один из важнейших критериев его "полководческого мастерства"-цену Победы. Сегодня для меня совершенно очевидно, и я пытался это показать в книге, что то положение, в котором страна, армия оказались в июне 1941 года,-прямой результат просчетов, самоуверенности, недальновидности и последствий кровавого террора человека, который станет Верховным Главнокомандующим. Обычно сразу возражают: "Что вы все валите на одного человека, ведь были партия, ЦК, Политбюро, окружение". Да, были. Но при д и к т а т о -р е, в условиях цезаризма все государственные и общественные институты во многом теряют свое значение. Единодержец своей волей определяет все. Этого нельзя забывать, обращаясь к прошлому. . Только наша страна, наш народ был способен, понеся величайшие жертвы, не утратить воли к борьбе и победе. Мы никогда не должны забывать сокрушительных поражений Западного и Юго-Западного фронтов в начале войны, харьковской и крымской катастроф, других горестных страниц истории войны. Оттого что сокрушительные катастрофы мы привычно характеризовали всего несколькими словами, такими, например: "В результате неудачных действий советских войск они были вынуждены оставить Киев",-нельзя было навсегда скрыть правду о том, что сотни тысяч сынов Отечества положили свои головы не в последнюю очередь из-за просчетов военно-политического руководства. Но все это замалчивалось в угоду одному человеку. Да, правда часто бывает горькой. Но нашему народу нечего ее бояться, коли он смог в неимоверно сложных условиях, в которые его поставили и "великий вождь", и Гитлер, выстоять и победить.

В этой главе я остановлюсь на полководческих данных Сталина. Портрет этого человека, занявшего во время войны все высшие посты в государстве, будет неполным, если не попытаться ответить на вопрос: был ли полководческий талант у будущего генералиссимуса? Проявил ли себя Сталин как полководец в различные периоды войны? Какова роль в полководческой .деятельности Сталина его непосредственного военного окружения? Почему при "гениальности" Верховного наши потери оказались в два-три раза большими, чем у противника?

Наполеон, которого продолжают считать одним из величайших военных гениев в истории, отмечал, что полководец "должен иметь столько же характера, сколько и ума". Но при этом добавлял, что нужно не просто и меть эти компоненты, нужно, чтобы они находились в необходимом "равновесии". Его рассуждения любопытны: дарование полководца он сравнивал. с квадратом, в котором основание – воля, высота – ум. Настоящий полководец тот, рассуждал Наполеон, у кого воля не уступает уму Если воля будет превалировать над умом, полководец будет действовать решительно, смело, но не всегда разумно; и наоборот-при сильном уме можно иметь хорошие планы и намерения, которые, однако, из-за нехватки мужества будет трудно осуществить. Ну а если идеального сочетания ума и воли нет, то что более предпочтительно? Какой полководец выглядит более сильным: "с преобладанием ума или воли"?

Разумеется, я понимаю, что эти рассуждения Наполеона, верные, по-видимому, в принципе, не охватывают всего многообразия качеств, которые необходимы полководцу. Но бесспорно, что важнейшие из них– ум и воля. А если точнее: гибкий, острый, масштабный ум и твердая воля. Я уже не раз отмечал, что у Сталина дефицита воли не было. Сталин знал это и сам. Хотя, как читатель имел возможность убедиться, в первые две недели войны у него дрогнула и воля, ибо депрессия, шок, психологический кризис человека чаще всего связаны с деформацией,-хотя бы и временной, воли. Что касается ума, то он был сильным, но догматичным, как бы "одномерным", переоценивавшим силу директивы, приказа, распоряжения.

Сталин никогда не обладал выдающимися прогностическими способностями. Да это и невозможно при догматическом складе ума. Но самое главное, Сталин при наличии сильной воли и негибкого ума не мог опереться на профессиональные военные знания. Он не знал военной науки, теории военного искусства. Он доходил до всех премудростей стратегии, оперативного искусства в ходе кровавой эмпирии, множества проб и ошибок. Опыт гражданской войны, в которой он участвовал в качестве члена Военного совета ряда фронтов, уполномоченного Центра, был явно недостаточен для человека, занимающего пост Верховного Главнокомандующего. Реноме Сталина как полководца поддерживалось, хотя об, этом обычно мало говорят, коллективным разумом Генерального штаба, незаурядными способностями некоторых крупныхвоеначальников, находившихся рядом с ним во время войны. Этопрежде всего – Б. М. Шапошников, Г. К. Жуков, А.М. Василевский, А. И. Антонов. Сталин, который, в сущности, никогда не бывал в воинских частях, в штабах, полевых пунктах управления, не представлял по-настоящему механизм функционирования военной системы, ему часто не хватало, особенно в первые полтора года войны, чувства оперативного времени, реальных пространственных координат театра военных действий, возможностей войск. Отсюда его распоряжения, заранее обреченные на невыполнение, или поспешные, непродуманные действия. Вот несколько примеров.

6 августа 1941 года Сталин подписал телеграмму командующим Резервным и Западным фронтами о подготовке и проведении операции под Ельней. Телеграмма была подписана ночью, но в ней содержатся требования уже сегодня, шестого, произвести перегруппировку войск, выдвижение ряда частей на новые рубежи. Телеграмма заканчивалась словами: "Получение подтвердить немедленно представить план операции под Ельней..." Чувство реального здесь явно отсутствует.

Или еще. 28 августа 1941 года Сталин, подписываясь в данном случае почему-то не как Верховный Главнокомандующий, а как нарком обороны, поручил авиации двух фронтов разгромить танковые группировки. Сталин предписал привлечь не менее 450 самолетов. Эта операция должна начаться с рассветом следующего дня... А как же разведка, определение задач конкретным частям, соединениям, порядок их выполнения и т..д.? И таких распоряжений Верховного много. Похоже, Сталин полагал, что, подписывая директиву, приказ, он немедленно "запускал" Систему, не представляя, что должно пройти время для получения распоряжения адресатом (через несколько уровней), для отдачи предварительных распоряжений, постановки задач, организации взаимодействия, технического обеспечения действий и многого другого. Сталин прост не понимал всей сложности этого процесса. Будучи дилетантом в военном деле, Сталин исподволь учился и уже во время Сталинградской битвы, как писал Г. К. Жуков, "хорошо разбирался в больших стратегических вопросах". "Разбирался" – значит понимал, чувствовал, мог оценить, но не значит, что был стратегом. Коллективным стратегом был Генеральный штаб. Его роль нельзя переоценить, "Истинная природа войны,– писал Б. М. Шапошников,– постепенно расширяла круг его деятельности (Генерального штаба.-Прим. Д. В.); и перед мировой войной мы уже считаемся с фактом, когда "мозг армии" выявил стремление вылезть из черепной коробки армии и переместиться в голову всего государственного организма". В отношении "государственного организма" судить не буду, но в отношении Ставки, во главе которой стоял Сталин, эта истина бесспорна. Ставка могла функционировать благодаря напряженной работе "мозга армии" Генерального штаба.

СТАЛИН И СТАВКА

Однажды во время гражданской войны,. когда Сталин оказался ненадолго в Москве, Э. М. Склянский, заместитель Троцкого на посту предреввоенсовета Республики, дал будущему Верховному Главнокомандующему книжку М. К. Лемке "250 дней в царской ставке (25 Сентября 1915 г. -2 июля 1916 г.)". Сталин без особого интереса пролистал ее в вагоне, возвращаясь на Южный, фронт. В разоблачительной книжке рассказывалось о военных "мандаринах" с белыми аксельбантами, которые в тишине и секрете составляли планы бездарных операций. Поэтому, когда утром 23 июня 1941 года Тимошенко с Молотовым доложили Сталину проект постановления ЦК ВКП(б) и СНК о создании высшего военного органа управления вооруженными силами, он почему-то вспомнил давно забытую книжку Лемке, где описывалась ставка верховного главнокомандующего старой России в Барановичах, а затем в Могилеве. Все те, кто возглавлял ставку (кроме А. Ф. Керенского), давно ушли в прошлое:

великий князь Николай Николаевич, император Николай II, генералы М. В. Алексеев, А. А. Брусилов, Л. Г. Корнилов, Н. Н. Духонин... Сталин вспомнил, как по приказу В. И. Ленина это гнездо контрреволюции было захвачено революционным отрядом Н. В. Крыленко, который стал Верховным Главнокомандующим Республики Советов.

Да, оказывается, в советское время уже был один глава Ставки... А сейчас Тимошенко и Жуков в своем проекте предлагают быть главой Ставки ему. Нет, пусть будет Тимошенко...

Как мы уже знаем, сначала председателем Ставки был назначен Тимошенко, с 10 июля Ставку возглавил Сталин. А с 8 августа он стал и Верховным Главнокомандующим. Барановичи и Могилев давно были заняты немцами, поэтому, .с уничтожающим юмором, возможно, подумал Сталин, Ставку лучше не размещать даже под Москвой. Накануне войны Тимошенко с Жуковым ставили перед Сталиным вопрос о создании одного-двух специально оборудованных пунктов управления Вооруженными Силами страны. Сталин отмахнулся от этого предложения. В мае 1941 года (во второй или третий раз) Сталину докладывали проект организации Ставки Главного Командования. Предлагалось провести, специальные учения по переводу страны под руководством Ставки на военное положение. Сталин в принципе согласился, что в случае войны необходимо иметь такой орган высшего военного руководства, но конкретных решений принято не было. Никто больше лезть с подобными предложениями к Сталину не стал, тем более все знали, что он обитает только в двухместах: в Кремле и на ближней даче. На дальней, в Семеновском, он до войны почти не бывал, а в сентябре 1941 года распорядился отдать ее для размещения раненых бойцов. Ставка Верховного Главнокомандования поэтому базировалась в кабинете Сталина в Кремле, на его ближней даче, в здании на Кировской либо в здании Генштаба. Именно отсюда Сталин руководил военными действиями.

О работе Ставки лучше всех, по моему мнению, написано в "Воспоминаниях и размышлениях" Г. К. Жукова. Немало интересного содержится в книге А. М. Василевского "Дело всей жизни", заслуживают внимания некоторые свидетельства из мемуаров С. М. Штеменко. Я не намерен описывать работу Ставки, а хочу коснуться лишь отдельных моментов, характеризующие деятельность Верховного Главнокомандующего как Председателя Ставки. Сталин, возглавив Государственный Комитет Обороны, Ставку Верховного Главнокомандования, сконцентрировал в своих руках необъятную власть. Ведь он был еще всемогущим секретарем ЦК партии, Председателем Совнаркома, наркомом обороны... Все мыслимые высшие посты в партии и государстве занимал один человек. Я уже говорил, что в то жестокое время эта концентрация была во многом ОНрвданна, объективно необходима. Но постепенно все полнее вырисовывались и негативные стороны такой беспримерной централизации власти. Ни одно решение ЦК партии. Совнаркома, Президиума Верховного Совета СССР не могло быть принято без личного одобрения Сталиным. Не думаю, что активизация работы государственных и общественных организациймогла бы помешать решению общей задачи. Наоборот, если вспомнить опыт работы Совета Рабочей и Крестьянской Обороны в годы гражданской войны, то мы увидим, что он не подменял партийные и государственные органы, а опирался на них.

Повторюсь: не всякий участник совещаний, заседаний, которые ежедневно, иногда по нескольку раз в сутки, в разное время проходили у Сталина, мог бы точно определить, какой орган собирался. Это могло быть заседание Политбюро с приглашением военных или заседание ГКО с участием не только членов Комитета, или совещание Ставки, на котором присутствовали некоторые члены Политбюро. Ясность подчас вносил сам Сталин, бросавший по ходу обсуждения:

– Оформить как решение ГКО.

– Подготовить директиву Ставки.

Иногда Маленков оформлял итоги обсуждений и как постановления Политбюро. Фактически каждое слово Сталина было окончательным и решающим, независимо от того, как оформлялось решение. Похоже, сам Сталин мало придавал значения формальной принадлежности тех или иных лиц к тому или иному руководящему органу. Для него это не имело принципиального значения. Но создавало трудности исполнителям, которые должны были "на лету" определять, по какому ведомству числить соответствующее указание Верховного, Председателя ГКО, Предсовнаркома, секретаря ЦК партии, наркома обороны... Обычно не велось никаких протоколов и стенограмм. Например, архивы Ставки содержат тысячи разных документов: донесений, справок, директив, приказов, распоряжений, но материалов, свидетельствующих об обсуждении Ставкой каких-то стратегических вопросов, практически нет. Сталин, особенно когда он вошел в силу и оправился от потрясений первых месяцев войны, приглашал двух-трех членов Ставки и решал с ними оперативные вопросы. С самого начала руководящие работники Генштаба – главного рабочего органа Ставки – были приучены к тому, что они шли к Сталину с готовыми предложениями, выводами, оценками. Это облегчало Верховному роль высшего арбитра, судьи, жреца.

Члены Ставки знали, что в ГКО каждый отвечает за какой-то участок: боеприпасы, продовольствие, самолеты, транспорт, внешние дела и т. д. В Ставке такого распределения обязанностей не было. Она осуществляла повседневное руководство фронтами с помощью Генерального штаба. Главного штаба ВМФ, управлений Наркомата обороны. Вместо советников в Ставке "явочным путем" начал функционировать институт представителей Ставки в войсках. Нужно сказать, что Сталин почти не держал в Москве представителей Ставки. Насколько он сам не любил ездить куда-либо (кроме как отдыхать на юг до войны), настолько не терпел, когда представители Ставки находились в Москве. Поэтому Жуков, Тимошенко, Ворошилов, Василевский, Воронов, на первых порах и Мехлис, хотя и занимали какие-то основные должности, очень часто выезжали в войска. Верховный требовал от них ежедневного доклада, письменного или по телефону. Если по каким-либо причинам доклад представителя Ставки задерживался или переносился, можно было ждать разноса. При этом Сталин делал это в грубой, бестактной форме. Так он отчитал однажды за нерегулярные сообщения Маленкова, которого посылал на Сталинградский фронт. Вот один пример такой реакции Сталина в адрес Василевского, к которому он весьма хорошо относился, если вообще слова "хорошо относился" применимы к Сталину. Василевский излагает эту телеграмму Сталина в своей книге, но в значительно сокращенном виде. Приведу ее полностью из архива Ставки:

"Маршалу Василевскому

Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей, оценке обстановки.

Я давно уже обязал Вас, как уполномоченного Ставки, обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

, 16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Вы не можете ссылаться на недостаток времени, так как маршал Жуков работает на фронте не меньше Вас и все же ежедневно присылает в Ставку донесения. Разница между Вами и Жуковым состоит в том, что он дисциплинирован и не лишен чувства долга перед Ставкой. Тогда как Вы мало дисциплинированны и забываете часто о своем долге перед Ставкой.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта.

17.8.43 г. 3.30.

И. Сталин".

Это был обычный стиль Верховного. Нельзя назвать ни одного маршала, крупного военачальника, работавшего в Генеральном штабе, выезжавшего в войска как представитель Ставки или командовавшего фронтом, кто не испытал горьких минут после разноса Сталина, часто незаслуженного. В данном случае Сталину просто не успели передать очередной доклад Василевского. Последовала незамедлительная реакция.

Если после поездки представителя Ставки на тот или иной участок фронта положение там не менялось к лучшему, следовали выводы. Так, в феврале 1942 года Сталин послал Ворошилова на Волховский фронт. К этому времени за маршалом, бывшим фаворитом "вождя", прочно закрепилась репутация бездарного полководца. Ворошилов не смог сделать чего-либо существенного и на этот раз, а когда Сталин по прямому проводу предложил маршалу стать командующим фронтом, тот, растерявшись, стал отказываться. Это переполнило чашу терпения Верховного. Через месяц с небольшим, после возвращения Ворошилова с фронта, Сталин продиктовал документ, который был оформлен как решение Политбюро. Небезынтересно привести его хотя бы в несколько сокращенном виде:

"Членам и кандидатам ЦК ВКЩб) и членам комиссии партийного контроля. Сообщается следующее постановление Политбюро ЦК ВКЩб) о работе товарища Ворошилова, принятое 1 апреля 1942 года.

Первое. Война с Финляндией в 1939-1940 годах вскрыла большое неблагополучие и отсталость в руководстве НКО. В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не имели продовольственных концентратов. Вскрылась запущенность в работе таких важных управлений НКО, как Главное артиллерийское управление. Управление боевой подготовки, Управление ВВС, низкий уровень организации дела в военных учебных заведениях и другое. Все это Отразилось на затяжке войны и привело к излишним жертвам. Товарищ Ворошилов, будучи в то время Народным комиссаром обороны, вынужден был признать на Пленуме ЦК ВКЩб) в конце марта 1940 года обнаружившуюся несостоятельность своего руководства НКО... ЦК ВКЩб) счел необходимым освободить товарища Ворошилова от поста наркома обороны.

Второе. В начале войны с Германией товарищ Ворошилов был назначен Главнокомандующим Северо-Западным направлением, имеющим своей главной, задачей защиту Ленинграда. Как выяснилось потом, товарищ Ворошилов не справился с порученным делом и не сумел организовать оборону Ленинграда. В своей работе в Ленинграде товарищ Ворошилов допустил серьезные ошибки: издал приказ о выборности батальонных командиров в частях народного ополчения -этот приказ был отменен по указанию Ставки как ведущий к дезорганизации и ослаблению дисциплины в Красной Армии; организовал Военный совет обороны Ленинграда, но сам не вошел в его состав-этот приказ также" был отменен Ставкой как неправильный и вредный, так как рабочие Ленинграда могли понять, что товарищ Ворошилов не вошел в совет обороны потому, что не верил в оборону Ленинграда;

увлекся созданием рабочих батальонов со слабым вооружением (ружьями, пиками, кинжалами и т.д.), но упустил организацию артиллерийской обороны Ленинграда... Ввиду всего этого Государственный Комитет Обороны отозвал товарища Ворошилова из Ленинграда...

Третье. Ввиду просьбы товарища Ворошилова он был командирован в феврале месяце на Волховский фронт в качестве, представителя Ставки для помощи: командованию фронта и пробыл там около месяца. Однако пребывание товарища Ворошилова на Волховском фронте не дало желаемых результатов. Желая еще раз дать возможность товарищу Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, ЦК ВКП (б) предложил товарищу Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтам. Но товарищ Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, несмотря на то, что этот фронт имеет сейчас решающее значение для обороны Ленинграда, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом и он не хочет проваливаться на этом деле.

Ввиду всего изложенного ЦК ВКП(б) постановляет:

Первое. Признать, что товарищ Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте.

Второе. Направить товарища Ворошилова на тыловую военную работу.

Секретарь ЦК ВКПб)

И. Сталин".

Постановление-явное творчество Сталина: насмешливо-саркастическое. Верховный Главнокомандующий, без конца повторяя "товарищ Ворошилов", фактически показал полную несостоятельность бывшего "первого маршала". Но Ворошилову повезло:

его не разжаловали, как маршала Кулика. Ворошилов еще всплывет после смерти Сталина и станет главой Советского государства в 1953 году...

Вообще для Сталина как Верховного Главнокомандующего был присущ ярко выраженный силовой, репрессивный, жесткий стиль работы. Впрочем, в отношении Ворошилова решение было, по-видимому, справедливым.

Других ожидали более серьезные наказания. После неуспеха на фронте, неудачного доклада могло последовать не только незамедлительное отстранение от должности, но и арест с самыми печальными последствиями. Вот два-три примера.

22 февраля 1943 года по приказу Ставки начала наступление 16-я армия Западного фронта, нанося удар из района юго-западнее Сухиничей с севера на Брянск. Но оборона противника была прочной, и наступление захлебнулось. При очередном докладе Генштаба 27 февраля Сталин убедился, что армия фактически топчется на месте. Ни с кем не советуясь и ничего не уточняя, Сталин продиктовал приказ Ставки No 0045, в котором говорилось:

"Освободить от должности командующего войсками Западного фронта генерал-полковника Конева И. С. как несправившегося с задачами по руководству фронтом, направив, его в распоряжение Ставки..." Бывало и хуже. Конев, как мы знаем, имел возможность в дальнейшем проявить себя с самой лучшей стороны. Многим так9й шанс больше не представлялся.

"Командующему Кавфронтом т. Козлову

...Немедленно арестовать исполняющего обязанности командующего 44-й армией генерал-майора Дашичева и направить его в Москву. Сейчас же принять меры к тому, чтобы немедленно привести войска 44-й армии в-полный порядок, остановить дальнейшее наступление противника и удержать город Феодосия за собой..."

В кадровых вопросах Сталин не колебался. Я уже замечал, что его стилем была бесконечная перестановка командующих, часто мало понятная окружающим. Он почему-то считал, что эти "рокировки" позволяют усиливать руководство войсками. Сталину, естественно, никто не перечил. Тот же Конев, недавно смещенный и вновь назначенный, опять чем-то не устроил Верховного:

"Освободить генерал-полковника Конева И. С. от должности командующего войсками Северо-Западного фронта в связи с назначением на другую работу... 23 июня 1943 г.

И. Сталин".

А всего Коневу предстоит за войну командовать последовательно шестью фронтами... Иной раз складывается впечатление, что театр военных действий был для Сталина шахматной доской, где ему нравилось очень часто переставлять фигуры и пешки. Например, А. И. Еременко, к которому Сталин одно время явно благоволил, хотя и ругал часто, за время войны командовал Западным, Брянским, 1-м и 2-м Прибалтийскими, 4-м Украинским, Калининским, Сталинградским (первого формирования), Юго-Восточным, Сталинградским (второго формирования). Южным (второго формирования) фронтами... Десять фронтов сменил будущий маршал, нигде подолгу не задерживаясь. Но Сталину нравилась уверенность Еременко. Верховный помнил, как в тяжелые августовские дни 41-го он вызвал его по "Бодо".

"С т а л и н. У аппарата Сталин. Здравствуйте. Не следует ли расформировать Центральный фронт. 3-ю армию соединить с 21-й и передать в ваше распоряжение соединенную 21-ю армию? Я спрашиваю об этом потому, что Москву не удовлетворяет работа Ефремова... Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?

Е р е м е н к о. Здравствуйте. Отвечаю. Мое мнение о ; расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечивать... Поэтому прошу 21-ю армию, соединенную с 3-й, подчинить мне... А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить..."

Хотя Еременко Гудериана "безусловно" не разбил, Сталину импонировала уверенность военачальника.

Сталин, привыкший к ночной работе, завел порядок "под себя" и в Ставке. Начинал работать он не раньше 12 часов дня. Но рассматривал вопросы (с перерывом для отдыха – Сталин обычно немного спал днем) почти до утра четырех, пяти часов следующих суток. К распорядку Верховного были вынуждены приспосабливаться Генштаб, СНК, ЦК, все другие государственные и военные органы.

Два раза в сутки, если не было каких-то экстраординарных событий, Верховному докладывали обстановку на фронтах. Начальник Генштаба или один из его заместителей, стоя возле карты, разложенной на столе (Сталин почему-то не любил, когда ее предлагали повесить на стене), где была нанесена обстановка, указана ее динамика за истекшие часы, докладывал положение дел на фронтах. Доклады бывали краткими. В это время Сталин не спеша расхаживал по кабинету, задавая изредка вопросы самого различного характера.

– Где Генштаб отмечает появление свежих немецких дивизий?

– Дали дополнительные "дугласы" Козину для подвоза продовольствия, как я распорядился в прошлый раз?

– Мной были даны указания, чтобы разбила лед в Завидово в районе мостовых переправ огнем артиллерии. Проверили или нет?

– Я приказал Коневу нанести на своем фронте удар еще вчера (тогда тот командовал Калининским фронтом.– Прим. Л. В.) с целью отвлечь войска с других участков фронта. Как исполнено? Не знаете?

Докладывающий оказывался в сложном положении. Его задачей было доложить оперативно-стратегическую обстановку на фронтах. К счастью, он знал, где отмечено прибытие новых немецких соединений, о том, что выделить смогли пока лишь 18 "дугласов", а о Завидово, мелкой тактической задаче,– ничего не слышал. Что касается приказа Коневу, да, 27 ноября 1941 года Сталин лично Коневу отдал распоряжение нанести удар по немецким войскам после падения Рогачева. Но выполнить приказ через несколько часов, фактически без всякой подготовки?! Докладывающий знал, что удар еще не нанесен, готовится, но вынужден сказать:

; – Разрешите уточнить, товарищ Сталин?

– Не знаете, значит... А что вы знаете? .В таких случаях Сталин быстро менялся на глазах, бледнел и, как вспоминал Жуков, "взгляд становился тяжелым, жестким. Не много знал я смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар". Зрачки приобретали желтоватый оттенок, и никто не мог знать, чем закончится доклад. Сталин полагал, что докладывающие ему должны быть готовы отвечать на любые вопросы. Для себя он считал естественным не знать той или иной проблемы, но не допускал этого для подчиненных.

Отсутствие у Сталина военных знаний очень быстро почувствовали работники Генштаба и пытались "самортизировать" своими распоряжениями многие полуграмотные приказы Верховного. Окружавшие его военачальники считали нормальным явлением некомпетентность политического деятеля в военных делах" НО В силу причин, о которых я говорил выше, не могли говорить об этом в полный голос. Однако, как свидетельствует советский военный историк Н. Г. Павленко, неоднократно встречавшийся с Г. К. Жуковым после отстранения его от активной работы, прославленный маршал говорил о Сталине: "Как был, так и остался штафиркой" (т. е. штатским).

Сталин согласился с предложенным Шапошниковым, Жуковым и Василевским порядком планирования стратегических операций. Вначале он просто рассматривал предложения Генштаба и выражал к ним свое отношение. В последующем по рекомендации Шапошникова, который уже ушел из Генштаба и стал начальником Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, но которого часто приглашали к Сталину на совещания,, после доклада Генштаба о замысле той или иной операции эти предложения всесторонне прорабатывались с начальником тыла, командующими родами войск, начальниками главных управлений Наркомата обороны. Главными политуправлениями Красной Армии и ВМФ После получения всех расчетов, соображений по обеспечению операции Шапошников рекомендовал заслушивать мнение командующих фронтами, участвующих в операции (устно или письменно-.по обстановке), и лишь после этого приступать к окончательной проработке операции, определению способов ее реализации. Верховный был поначалу обескуражен необходимостью такой большой и громоздкой, как он выразился, "долгой и рутинной работы". Шапошников, чья роль учителя Жукова, Василевского, Антонова и самого Сталина, по моему мнению, еще не оценена в должной мере, терпеливо Объяснял, что это минимально необходимый объем работы. Конечно, добавлял он, некоторые операции, может быть, придется готовить несколько дней, а другие – несколько месяцев. Природным практическим умом Сталин понимал, что Шапошников прав, но в то же время видел свою если не беспомощность, то полную неподготовленность. Однако скоро Сталин выработал удобную линию поведения при планировании операций, которая позволяла сохранять высокое реноме главного полководца и фактически не рисковать своим авторитетом. Внимательный анализ архивов Ставки свидетельствует, что Сталин обычно излагал, свои идеи в двух аспектах. В самом общем виде, как, например, он сделал это на совещании в Ставке в январе 1942 года: "Надо не давать врагу передышки и гнать врага на запад..." Идея носила характер общего пожелания, отражала настроения широких масс советских людей, но не содержала конкретного стратегического замысла. Она не учитывала наши возможности "гнать без передышки", способность врага противодействовать этому намерению, не выдвигала форм и способов реализации идеи. Это намерение политического, государственного деятеля, но не полководца.