Текст книги "Воинство сатаны"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

– И они являются давними партнерами Земли, – вставил Президент.

Впрочем, всем это было и без того известно.

– Сколько у них времени? – не открывая глаз, прошептал кардинал.

– Не более десяти месяцев. Они обречены.

Слова академика прозвучали сухо и в то же время с некоторой странной ноткой торжественности. Как приговор.

– Я не понял… – Чесе поднялся с кресла и нервно стал расхаживать по комнате. – Край Аномалии движется быстрее света?

– Собственно, вот сейчас мы как раз и подобрались к сути того, ради чего я просил о встрече. – Деев медленно оглядел всех присутствующих, словно решая, стоит ли сообщать им все до конца. – Нам удалось, хотя и очень приблизительно, установить, что представляют собой Аномалии. А что касается вашего вопроса… дело в том, что Аномалии вообще не двигаются.

Несколько минут в комнате было тихо. Все-таки было у Деева некоторое стремление к театральным эффектам. Теперь по закону жанра должен был прозвучать вопрос. И он, разумеется, прозвучал.

– Поясните, пожалуйста.

– Разумеется. Так вот, Аномалия – это не какая-то субстанция, которую можно потрогать, которую можно как-либо измерить. Аномалия – это область пространства, в которой действуют законы, отличающиеся от законов нашей вселенной. Причем эти чуждые нам законы изменчивы. Внутри Аномалий, насколько нам удалось установить, постоянно меняется все, от базовых констант до… ну, я даже не могу толком объяснить это, не пускаясь в научные, как бы выразился уважаемый флагман-адмирал, дебри. Да это и не важно. Суть в том, что Аномалия расширяется не за счет движения, а за счет того, что начинают изменяться законы в нашем пространстве. Позволю себе привести аналогию. У меня такое ощущение, что где-то открыли ворота и оттуда в наш мир вырвалось нечто нематериальное, неосязаемое. Но оно может воздействовать на наш мир, превращая его в свое подобие. В хаос. И этот хаос оказывает воздействие на все… несколько звезд, находящихся внутри Аномалии, потеряли стабильность. До взрыва далеко, но он неизбежен… хотя нет, он неизбежен, если дальнейшее течение событий будет подчиняться известным нам правилам. Но внутри аномалии правила имеют тенденцию, как я уже говорил, хаотично меняться.

Он замолчал, и в этой вдруг образовавшейся тишине отчетливо прозвучали тихие, как шелест старых книжных страниц, слова кардинала.

– Воинство Сатаны… вот что это такое.

Некоторое время все озадаченно смотрели на его преосвященство. Тот, впрочем, не стал затягивать паузу.

– Недавно ко мне обратился один из наших служителей. Не слишком высокого ранга… он числится вольнодумцем и временами даже богохульником. А такие, знаете ли, либо занимают высокие посты, либо остаются в безвестности. М-да… так вот, этот священник, отец Браун, раскопал в архивах Ватикана весьма занятный документ. Это своего рода пророчество… в нем говорится о том, что люди, возгордившись, захотят слишком многого и попытаются стать вездесущими, подобно самому Всевышнему. Автор этих записей говорит об этом довольно завуалированно, но из его иносказаний можно сделать вывод, что речь идет о, простите великодушно, последних проектах Корпорации «Азервейс».

– Вы следите за такими вещами, ваше преосвященство? – словно бы равнодушно поинтересовался Чесе, однако внутри у него все похолодело.

Разумеется, научное открытие трудно игнорировать. Иногда интересы государства могут заставить ученых замолчать. На какое-то время. Но вряд ли что-то способно нанести по открытию удар более сильный, чем объявленный Церковью крестовый поход. Кардинал еще только начал говорить, но Чесе уже чувствовал в его словах угрозу. В первую очередь, угрозу своей Корпорации.

Церковь уже пыталась кое-что «закрыть». Сначала производство киборгов, затем – выращивание андроидов. Но если Ватикан возьмется за дело основательно… Чесе почувствовал, как по коже пробежала волна холода.

– Я за многим слежу, – снисходительно заметил кардинал. – Церковь умеет держать глаза открытыми. М-да… так вот, из этого… гм… пророчества следует, что бездумные, преисполненные гордыни поступки людей позволят Сатане открыть врата в этот мир и впустить в него свое темное воинство. Признаться, в первый момент я воспринял эти «откровения» как болезненный бред душевнобольного. Однако в свете последних событий… В наш мир и в самом деле вторглись иные законы. И думаю, источником их и в самом деле были ваши проекты.

– Не берусь подтверждать или опровергать ваши слова, ваше преосвященство, – встрял академик Деев, – но все пять известных нам Аномалий появились после этих так до конца и не исследованных нападений. Имеющиеся у нас записи…

– Да, я знаю, – с легким оттенком нетерпения кивнул кардинал. – Чудовища с клыками… Они, как бы там ни было, состоят из плоти и крови. Вряд ли пророчество говорит о них. Когда враг материален, с ним можно бороться. А вот борьба с иными законами, весьма вероятно, обречена на провал. Но я не закончил. Рукопись сильно повреждена временем. Я бы даже сказал, что время обошлось с ней совершенно безжалостно. Потеряны не просто фрагменты – целые страницы манускрипта находятся в таком состоянии, что все усилия экспертов по восстановлению первоначального текста оказались тщетными. А комментарии… их немного, и они написаны с определенной предвзятостью. И все же удалось разобрать несколько строк. В них говорится о каких-то Стражах… именно так, с большой буквы. Я не уверен, что речь идет о людях или иных подобных им созданиях, может, это не более чем аллегория. Эти Стражи якобы охраняют мир от… от чего, непонятно. Я думаю, речь идет как раз о том, что происходит сейчас на наших глазах.

Президент покачал головой.

– Интересно. Если верить во всю эту чушь… простите, ваше преосвященство, но я никогда не относился с доверием к бредням разного рода пророков, но если принять на веру то, что вы нам поведали… стало быть, наши беды просто закончатся сами по себе. Вмешается этот… как его… Страж и наведет, так сказать, порядок?

– Увы, нет, – скорбно вздохнул кардинал. – Собственно, в манускрипте о Стражах говорится немногое, но удалось разобрать еще, что Стражи погибли. Что-то убило их, и мир остался без защитников. И вот еще… мне, когда я просматривал эти строки, показалось вдруг, что речь идет совсем не о нашем мире.

– Ясно. – Губы адмирала исказила презрительная ухмылка. – Как всегда, Бог все видит, но вмешиваться не станет. Стало быть, решение наших трудностей в наших же руках. Ничто не меняется под этим небом… Хотя нет, кое-что меняется, и весьма радикально. Только вот не то, что надо.

– Если станции Корпорации «Азервейс» имеют отношения к появлению Аномалий, а лично я не вижу явных нестыковок в этой теории, то, может, уничтожение этих… зараженных станций сможет способствовать исчезновению или хотя бы приостановлению роста Аномалий, – высказал предположение Деев.

– Это мирные исследовательские комплексы, – пожал плечами Чесе. – У них нет системы самоликвидации.

– Я говорил не об этом, – усмехнулся академик. – Мне кажется, станции необходимо уничтожить. Силами Флота.

– Флот способен справиться с любой боевой задачей, – чуть напыщенно ответил флагман-адмирал.

Деев хотел тут же что-то сказать, но его прервал голос кардинала.

– Боюсь, вы не учитываете очевидного. Ваши корабли скорее всего теперь не смогут даже приблизиться к станциям.

Некоторое время адмирал молчал. Затем, упрямо выпятив подбородок, заявил:

– Приблизиться – смогут. А вернуться… если это возможно в принципе, мы это сделаем.

Третий Флот Федерации дрейфовал на орбите безымянной звезды, известной лишь узкому кругу специалистов по длинному коду из справочника обследованных, но совершенно бесперспективных систем. Вернее, Флот несся по этой орбите с огромной скоростью, достаточной для гиперпространственного перехода, но расстояние до светила было достаточно велико, чтобы не создавать препятствий в работе двигателей, планет в этой системе не было, и потому скорость можно было оценить только на основании показателей приборов. А звезды в обзорных экранах все время оставались неподвижными. Конечно, уйти в прыжок можно было бы хоть прямо из Солнечной системы, но сейчас во главу угла ставилась точность расчетов, а потому Барстер решил перед заключительным маневром подобраться к границе Аномалии как можно ближе. В этом решении был определенный смысл – чем меньше расстояние прыжка, тем выше точность.

Один тяжелый линкор, шесть крейсеров огневой поддержки, двадцать пять эсминцев и корветов. Сила, способная превратить поверхность планеты в ад – и вся она была направлена против одной крошечной станции, не вооруженной, не имеющей никаких оборонительных систем, кроме стандартных противометеоритных полей. Вполне вероятно, что, достигнув цели, корабли вообще не найдут станции. Так же как и спутники Сатурна, подчиняясь свистопляске законов чужого пространства, она могла сойти с орбиты, рухнуть в недра звезды… взорваться, испариться, развалиться на куски – возможно было все.

Этот рейд был необычен еще и тем, что в него пошли только добровольцы – флагман-адмирал прямо сказал офицерам и экипажу, что шансы на возвращение близки к нулю. Около сотни рядовых пожелали покинуть корабли – они знали, что независимо от того, успешно или неуспешно завершится экспедиция, сами они навеки попадут в черные списки и уже никогда не ступят на палубы боевых кораблей. Что ж, они выбрали жизнь – какой бы она ни была.

Флагман-адмирал Барстер находился на мостике линкора «Невада», когда пришел сигнал от расчетчиков. Траектория прыжка была выверена с точностью, обычно применяемой разве что при проведении экспериментальных полетов.

В обычном режиме корабль набирал крейсерскую скорость, уходя на достаточное расстояние от населенных планет, после чего совершал прыжок и начинал гасить скорость, подбираясь к планете назначения. Этот цикл занимал пять суток. Для сверхмощных двигателей боевых кораблей этот срок обычно удавалось существенно сократить. Но два основных правила – скорость и удаление от обитаемых или перспективных планет на безопасное расстояние – были законом.

И теперь трем эсминцам предстояло выполнить прыжок, который завершится у самой станции, некогда принадлежавшей Корпорации «Азервейс». Вынырнув из гипера, эсминцы должны сделать залп и уходить, уходить как можно быстрее. И надеяться, что чужое пространство позволит им бежать, не уничтожит, не развеет в пыль взрывом реактора или не превратит в безжизненную, лишенную энергии железную банку, обрекая людей на медленную смерть от нехватки воздуха.

– Флагман-адмирал! С «Быстрого» сообщают о готовности к прыжку, – доложил вахтенный офицер.

Барстер кивнул. Предстоящая операция нравилась ему все меньше и меньше… он чувствовал, что упустил что-то важное. Весь многолетний опыт флотоводца прямо-таки кричал о том, что решение должно быть иным.

– «Отважный» докладывает о готовности.

Еще один кивок. Флагман-адмирал поморщился. Мысль, казалось бы, уже оформившаяся, куда-то исчезла, спугнутая резким голосом диспетчера. Теперь придется отлавливать ее снова.

– «Могиканин» завершил расчеты. Готов к старту.

– Быстро они управились, – пробормотал Барстер. Он уже готов был дать команду на старт, отправив тем самым три корабля и почти шесть десятков человек на верную гибель, но удержался. Флагман-адмирал привык доверять интуиции. Ей он был по крайней мере дважды обязан жизнью – наверное, это было достаточным основанием для доверия. И сейчас интуиция говорила ему, что он делает ошибку.

– Отставить старт, – бросил он вахтенному. – Перепроверить расчеты…

– Расчеты проверены дважды… – начал было офицер, но Барстер резко прервал его:

– Значит, пусть проверят их в третий раз. А надо будет, то и в четвертый. Исполняйте.

И адмирал вновь погрузился в раздумья. Часы отсчитывали минуту за минутой, но ничего не менялось. Все так же молча сидел в кресле адмирал, все так же вполголоса переговаривались друг с другом офицеры. Все разговоры были о том, удастся ли вернуться эсминцам. Большинство склонялось к выводу, что вряд ли. За последний месяц Флот потерял четыре корабля, каждый из которых был куда мощнее крошечных эсминцев, пред-назначеш ых для нанесения быстрых точечных ударов – но уж никак не для серьезного боя. Их защитные поля…

Флагман-адмирал открыл глаза и с силой сжал подлокотники кресла. Упрямая мысль все-таки попалась и теперь билась б сознании, словно птица в клетке, желая немедленно вырваться на волю.

Он повернулся к вахтенному, готовому принять команду и передать ее дальше, тем, кого все здесь уже считали смертниками. Только слова адмирала оказались для офицера неожиданными.

– Эсминцам – отбой готовности. Детальные данные по всем погибшим кораблям – на мой монитор.

– По погибшим кораблям Флота, флагман-адмирал? – изо всех сил стараясь скрыть изумление, уточнил вахтенный.

– Нет, офицер, по всем кораблям, погибшим в районе Аномалий. И немедленно. Да, еще, информацию дайте на монитор в капитанской рубке. Найдите Ченслера, Дарьялова и Бойза, пусть немедленно идут туда. – Флагман-адмирал встал с кресла. – Всем кораблям, «желтый» режим. До особого распоряжения.

Привычно печатая шаг, он покинул мостик, направившись в капитанскую рубку – второе по значению место на борту линкора, с которого при необходимости можно было управлять кораблем, как и с мостика.

Вахтенный проводил его взглядом и пожал плечами. Видимо, стар становится флагман-адмирал, если не может принять уже заранее просчитанное и обсужденное решение. Что ж, приказ есть приказ. Он передал на корабли сопровождения команду о переходе на «желтый» режим готовности, отменявшую действующий «красный» – то есть боевой. И начал поиски в недрах корабля трех эффект-аналитиков Штаба. Сделать это было не слишком сложно, учитывая тот факт, что «красная» готовность действовала еще несколько секунд назад, все офицеры находятся на местах, отведенных им по боевому расписанию.

Вопрос только в том, на кой черт старику понадобились аналитики?

– Итак, эти выводы верны? – Облокотившись о стол, флагман-адмирал тяжелым взглядом обвел троих офицеров. Взгляда никто из них не отвел.

– Выводы могут быть ошибочными, – спокойно ответил капитан Бойз, старший из группы эффект-аналитиков. – Ошибочность выводов может быть вызвана недостатком данных, присутствием неизвестных факторов, недостоверностью имеющихся данных. Вероятность соответствия выводов истине я бы оценил в 0.5-0.6. Не более.

Барстер еще раз окинул взглядом данные на экране. Он чувствовал, как слезятся от напряжения глаза – работа заняла почти шесть часов, материалов оказалось не так мало, как он думал. Передачи, ушедшие на аварийной волне, содержимое черных ящиков… даже сведения из личных дневников тех, кто погиб, попав в область Аномалий… в тех случаях, конечно, когда спасателям удалось найти хоть что-то. Четыре погибших корабля – два взорвалось, один пропал без вести. И еще один, потеряв реактор, лишившись энергии – даже аварийных аккумуляторов, питавших средства связи, долгие две недели боролся за жизнь. В живых остались десять человек из пятисот – те, кому хватило анабиозных камер в медицинском секторе. Врач корабля, кстати, не имел возможности положить в такую камеру самого себя и прекрасно знал, что его ждет. Свидетельства этих выживших тоже пошли в дело.

– Шансы на успех пятьдесят процентов. – Барстер удовлетворенно хмыкнул. – Черт подери, бывало, мы имели куда меньше и побеждали.

– Напоминаю, флагман-адмирал, что наши расчеты основываются… на наших законах, – заметил капитан Дарьялов. – По моим оценкам, вероятность успеха ниже. Где-то на уровне 0.4.

– Не важно. – Адмирал включил интерком. – Вахтенный!

– Здесь!

– Немедленно Парке в капитанскую.

– Есть, сэр.

Старший энергетик появился минут через десять. В отличие от остальных офицеров он отнюдь не выглядел как образец военного. Низенький, толстенький человек, на котором даже форма, несмотря на все старания портного, сидела неловко и смешно, небрежно откозырял и плюхнулся в ближайшее кресло, не дожидаясь приглашения. Хотя Барстер и не был ярым сторонником муштры, он мало кому простил бы подобную вольность. И нахал, вздумавший вести себя подобным образом в присутствии флагман-адмирала, очень быстро оказался бы на гауптвахте… или вообще на Земле с волчьим билетом.

Хотя, конечно, нет правил без исключений. Старший энергетик флагмана Третьего Флота Федерации каперанг Николас Парке был как раз таким исключением. Его путь к столь высокому званию оказался тернистым – и большинство препятствий на этом пути были исключительно следствиями его же характера. Он совершенно не желал вести себя так, как подобает офицеру. Не желал носить отутюженную форму. Не желал следить за собой. Не желал приветствовать старших по званию так, как того требовал устав. И еще много чего в том же духе.

И в то же время он оставался лучшим специалистом по энергетическим установкам боевых кораблей. Лучшим среди всех, от зеленых новичков до отслуживших не один десяток лет ветеранов. Барстер в полной мере осознал этот факт еще лет десять назад, когда выводил с орбиты Моонзунда избитый мятежниками крейсер, избитый настолько, что потом, когда «Бонапарт» благополучно прибыл на базу, эксперты лишь цокали языками и дали заключение о том, что восстановлению изуродованный корабль не подлежит. А двигатели работали. Николаса спрашивали, как он удержал от взрыва продырявленный в пяти местах реактор, но тот, тогда еще только простой майор, лишь пожимал плечами да шмыгал вечно простуженным носом.

С тех пор Барстер повсюду, с одного корабля на другой, таскал Николаса Парке за собой. Таскал как свой талисман, свою счастливую звезду. Может быть, именно поэтому и сейчас, спустя десять лет, он все еще был жив. Может быть, так будет и впредь.

– У меня к вам один вопрос, Парке.

– Да, кэп?

Это была еще одна неприятная и многими воспринимаемая в штыки черта каперанга. Всех, кто был старше его по званию или по должности, он упрямо называл «кэп», невзирая на знаки различия и на то, нравится это панибратское обращение собеседнику или нет. Барстер давно перестал обращать внимание на подобные мелочи.

– Допустим, корабль вышел из прыжка. Его аккумуляторы полностью разряжены. Допустим, у вас есть полный комплект заряженных батарей. Сколько нужно времени, чтобы подключить их взамен использованных.

– Где?

– Что «где»?

– Где этот комплект?

– Не понял… – нахмурился флагман-адмирал. – Я задал чисто теоретический вопрос.

– В задницу теорию, – фыркнул Николас. – Я имею в виду, где они в вашем допущении расположены. В каком помещении.

– А где их реально можно расположить?

Парке снял фуражку и пятерней почесал затылок. Реденькие жирные волосенки, явно давно не мытые, перхоть, тут же посыпавшаяся на воротник мятого черного мундира. Затем он пожал плечами.

– Ну, если, скажем, разместить батареи в шестом ангаре, заранее протянуть все кабели, подготовить резервную линию питания… тогда минут тридцать.

– Так долго?

– Кэп, вам же надо их использовать, так? Десять минут на переброску канала энерговода от движка, двадцать – на тестирование.

– Тестирование обязательно? – Флагман-адмиралу названная цифра не нравилась, хотя она и была многократно лучше той, которую он ожидал услышать.

– Если вы не хотите во время прыжка превратиться в звездочку, то обязательно, – отрезал Николас.

Барстер задумался. Парке спокойно сидел, разглядывая свои толстые, похожие на колбаски, пальцы. Его мало интересовало, что пришло в голову командиру. Что бы это ни было, оно наверняка будет дельным.

Парке считал, что на Флот его забросила злая судьба. Всю свою жизнь он мечтал быть скромным инженером на какой-нибудь заштатной энергостанции, где можно пить кофе прямо на пульте, не носить белого халата и курить в рабочем помещении. Увы, все повернулось совсем иначе. Началась война, и Николаса призвали в армию. К тому времени он уже был на хорошем счету как специалист по энергосистемам и потому попал не в пехоту и даже не в обслугу орудий одного из кораблей, а прямо в двигательный отсек. Да так и остался там… Уже давно закончилась война, Николас не переставал жаловаться на судьбу, с завидным упорством игнорировал все, что делает гражданского военным, но продолжал ухаживать за своими реакторами, генераторами и конвертерами, поскольку после могучих корабельных машин вернуться на какую-нибудь земную энергостанцию… Ну, это было все равно что сменить гоночный флаер на велосипед. Для здоровья полезнее… но тоскливо.

– Хорошо, Николас, поставим вопрос иначе, – вздохнул флагман-адмирал. – Начальные условия те же. Но известно, что через пятнадцать минут корабль будет уничтожен. Если, конечно, не сумеет до этого срока покинуть опасное пространство.

– Пятнадцать минут… – Парке вновь почесал затылок, затем развел руками. – Ну никак, кэп. Как минимум надо восемнадцать… Нет, девятнадцать. Меньше не могу.

– Девятнадцать… что ж, это уже лучше. Следующий вопрос. В момент выхода корабля из гипера щиты отключены. Считается, что возмущения от включенных щитов могут повредить корабль. Что скажешь?

– Да ты что, охренел, кэп? Я тебе что, сраный силовик? С какого беса я должен знать их кухню? – вспыхнул Парке, ничуть не стесняясь того, что помимо адмирала, с которым его связывало немало лет совместной службы, в помещении находятся и посторонние.

На адмирала сия гневная тирада не произвела ни малейшего впечатления. Он спокойно продолжал буравить энергетика немигающим взглядом, и тот наконец сдался.

– Ну… хрен его знает. Я слышал, «Кутузов» как-то вышел со щитами… ну, ему досталось, конечно, по самое не хочу, антенны смело, половину внешних детекторов, часть орудий… Но, в целом…

– Почему я об этом не знаю? – нахмурился адмирал.

– Так их же спустя неделю ухайдакали… а историю мне ту рассказал их второй механик, его на базе оставили. С болячкой какой-то. А в судовой журнал тот случай все равно бы не пошел. У тамошнего кэпа тоже не жопа вместо головы была, ему бы за ту халатность не только погоны, ему бы яйца открутили.

– Ясно… Итак, Николас, готовь второй комплект аккумуляторов, тяни свои кабели. И еще доподнительно два комплекта батарей подключишь к генераторам щитов… нет, лучше три комплекта. Ангары шестой и…

– Восьмой и третий, – рассеянно подсказал Парке, уже мысленно прикидывая, через какие переборки придется тащить кабели.

– …дам команду освободить.

– Резервных батарей всего один комплект, – все так же меланхолически пробормотал энергетик.

– Снимем с других кораблей. Сколько времени на все про все? Николас!

– А? А, времени… ну, если все делать по уму, то два дня.

– Хорошо. Понадобится помощь, в твоем распоряжении весь экипаж.

– Весь? – хищно оскалился Парке.

– Весь, – отрубил флагман-адмирал. – От уборщиков до меня включительно. Через сорок восемь часов доложишь о выполнении задания. Все понял? Время пошло.

Много позже флагман-адмиралу предстоит узнать, что одним из тех, кому пришлось, чертыхаясь и обливаясь потом, таскать тяжеленные кабели, которые по закону подлости необходимо было провести через места, недоступные тяжелым монтажным роботам, стал старший кок. Чем тот провинился перед энергетиком, так и осталось невыясненным… да адмирал и не стал учинять разбирательств.

– Двигательному готовиться к прыжку. Инженерному поднять щиты.

– Адмирал?

– Повторяю, поднять щиты. Торпедные установки к бою.

– Есть торпедные установки к бою.

– Щиты подняты, адмирал.

Где-то в недрах линкора загудели сервоприводы, подавая массивные туши ракет к пусковым установкам. Одна за другой становились на боевой взвод пусковые системы, способные одним залпом разнести в пыль астероид нескольких километров в поперечнике. Десятки ракет, от совсем древних, снабженных обычным химическим зарядом, и до новейших, где боеголовка содержала удерживаемую магнитным полем порцию антивещества.

– Орудия к бою!

– Есть орудия к бою.

Чудовищный поток энергии потек в накопители лазерных излучателей. Одна за другой доложили о готовности батареи главного калибра.

Постепенно линкор превращался в огромную бомбу. Еще никто и никогда не рисковал отправляться в прыжок с такой энергетической накачкой. Но адмирал знал, что там, в конце пути, у него не будет времени ни на что – только на один полноценный залп. А потом – девятнадцать минут, в течение которых корабль должен уцелеть.

Да, там, возле станции Сигма, действуют иные законы… что ж, силовые щиты корабля – тоже закон. Пусть эти силы борются друг с другом. Может быть, их битва даст линкору шанс.

– Расчет прыжка готов, адмирал.

– Двигательный готов.

– Экипажу минутная готовность. Всем не несущим вахту занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к прыжку.

Флагман-адмирал сидел в своем кресле на возвышении, дававшем ему неплохой обзор. Впереди и чуть внизу возле пультов работали офицеры – так же, как и командир, наглухо пристегнутые к креслам широкими мягкими ремнями. Барстер понимал, что рискует – но выхода другого у него не было. Линкор не должен войти в чужое пространство без защиты – иначе у него не будет ни одного шанса.

– Инженерный, по выходу из гипера – тройную мощность на щиты.

– Эффекторы погорят, – возопил чей-то юный голос.

– Выдержат, – отрезал другой голос, в котором Барстер узнал командира инженерной службы полковника Ярцева. Усмехнулся – с Ярцевым вопрос эффекторов был обговорен особо. Тот клялся и божился, что даже на тройной нагрузке щиты продержатся не менее двадцати минут. Адмиралу нужно было всего девятнадцать.

– Всем системам наведения захват станции «Сигма», огонь без команды.

– Принято, адмирал.

– Готовность к прыжку. Обратный отсчет. Десять… Барстер сидел, стиснув руками мягкие подлокотники противоперегрузочного кресла. Теперь от него уже ничего не зависело. Чудовищная машина под названием линкор «Невада» была запущена и действовала как отменно отлаженный механизм.

– Семь…

Еще семь секунд на то, чтобы прервать операцию.

– Четыре…

А теперь уже поздно. Даже если сейчас закричать, люди не успеют среагировать. Автоматика все равно отправит линкор…

– Ноль… Старт!

Все вокруг заволокла зеленая вспышка порванного пространства, корчащегося от боли. А спустя несколько вдохов зеленое пламя опало. И тогда пришел удар.

Корабль содрогнулся так, как будто какой-то великан пнул его изо всех сил. Взвыли аварийные сирены, послышался треск рвущегося металла, раздались чьи-то крики. Несколько обзорных экранов погасли, один из пультов взорвался фонтаном слепящих искр, тут же вспыхнула форма на беспомощном, пристегнутом к креслу, операторе.

– Инженерный. Потеряны детекторы по левому борту, пятый, седьмой…

– Третья палуба, взрыв ракетной батареи РЗ-бета. Заряды химические. Раненые…

– Медики, на седьмую!

– Инженерный. Разрушены эффекторы щитов A3, G8, Щит в норме. Подаем тройную нагрузку.

– Это Парке, кэп. Приступаю к работе.

– Медики, мать вашу, на седьмой раненые!

– Батарея гамма-главная, излучатели главного калибра вышли из строя. Живых нет. Разрушены отсеки…

– Батарея альфа-главная. Вижу цель, открываю огонь.

– Корректировщик. Альфа, ваш луч… он… он отклоняется в сторону от цели! Это же невозможно!

– Где медики, черт подери?!

– Батарея Р5-гамма, вижу цель, ракеты пошли.

– Батарея Р5-альфа, вижу цель, ракеты пошли.

– Батарея Р4-бета, вижу цель, залп!

– Батарея бета-главная, ответьте! Кто-нибудь, что с бетой? Пульт связи сдох.

– Медики!!!

Спустя восемнадцать минут и сорок секунд линкор «Невада» покинул окрестности станции «Сигма» Корпорации «Азервейс» и ушел в прыжок, который должен был доставить его к основной эскадре. К этому времени станции уже не существовало – хотя ни один из лазерных залпов не поразил цели, ракеты, пусть и двигаясь по весьма прихотливым траекториям, все же сумели достичь станции. Их примитивные системы наведения не успели видоизмениться настолько, чтобы помешать полету. Чудовищный взрыв разметал исследовательскую станцию «Сигма» на мельчайшие обломки. Вместе со всеми, кто на тот момент находился внутри нее. Впрочем, о том, что на станции находятся живые, адмирал не знал. А если бы и знал, это нисколько не изменило бы его решения.

Потери составили девяносто два человека ранеными и пятьдесят три убитыми. Разрушения корабля были столь велики, что самостоятельно добраться до ремонтных доков не представлялось возможным. Флагман-адмирал Барстер приказал перевести экипаж и раненых на крейсеры эскадры и последним покинул линкор.

Прибывшей на «Неваду» команде техников понадобилось два месяца, чтобы подлатать корабль – по крайней мере настолько, чтобы он мог выдержать путь до лунных доков.

При этом так и осталось неясным, каким образом «Невада» сумела сделать прыжок от «Сигмы» к эскадре и при этом уцелеть. Техники сочли это чистой воды мистикой и вмешательством провидения. Что ж… с их работой было несложно стать суеверным.

Спустя четыре дня после уничтожения станции Аномалия стабилизировала свои границы, а затем начала медленно уменьшаться. То же самое, хотя и более медленными темпами, было отмечено и у других Аномалий, в том числе и у относительно стабильной A3. Аномалия А5 исчезла быстро, всего за полгода, но к тому времени Сатурн уже потерял все спутники и большую часть своего знаменитого кольца.