Текст книги "Лукавый"
Автор книги: Дмитрий Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
– …аминь! – иерей Сергий перекрестил больного после соборования. Его помощник собирал в чемоданчик святые дары, прислушиваясь к разговору священника и лежащего в постели приболевшего прихожанина.
– Батюшка, ко мне почти каждый день является дьявол и душит меня, – лежащий в кровати мужчина преклонного возраста выпучил глаза, положив ладони на горло – Душит и вещает мне прямо в лицо: «Все что сделано, исповедью и причастием не исправишь! Гореть душе твоей в аду, и никто тебе не поможет. Не осталось святых! Скоро, скоро придет время, когда на земле воцарится Сатана!». Жуть, отец Сергий. Из пасти смердит, от ручищ его по всему телу жар расползается, будто в жилы раскаленного свинца налили. От тяжести ни руки, ни головы не поднять… Когда в себя прихожу, как правило, на полу лежу, обмочившийся, а на душе тоска и пустота. Хоть в петлю лезь!
– Так, может, Враг рода человеческого того и добивается, чтобы вы, Андрей Михайлович, на себя руки наложили, дабы навеки душу свою погубить?! Как думаете? – Священник с хорошо наигранной отцовской теплотой посмотрел в глаза мужчины, мимоходом взглянув на настенные часы. Эти душеспасительные беседы хороши, если не надо никуда спешить, а ему сегодня еще надо посетить старушку-прихожанку, освятить квартиру в новостройке и успеть в школу на родительское собрание к сыну – А что же, вы один в болезни, неужели некому за вами приглядеть?
– Так нет у меня детей. Не дал Боженька. В прошлом году жена преставилась, с тех пор один и живу.
– Ну, а родственники у вас есть? – делая заметку в голове, уточнил батюшка.
– Племянник жены – единственный родственник. Я же детдомовский… А он, окаянный, совсем никчемный человек. Нет в нем страха Божьего. В грехе живет!
– Хм… – священник задумался – Я, пожалуй, буду вас навещать раз в неделю…
– Да?! – глаза пожилого человека радостно загорелись – Храни вас Бог, батюшка. А что мне с бедой-то моей делать?
– Как в Святом писании сказано: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне (Матф. 10:28)»
– Так я людей и не боюсь. Я диавола страшусь, аж до жути!
– М-м-м… – отец Сергий понял, что не к месту процитировал стих из Нового Завета, покопался в памяти и продолжил – Андрей Михайлович, вы не перебивайте, а дослушайте до конца.
– Простите, батюшка, грешен! – старичок перекрестился несколько раз и с детской доверчивостью уставился на иерея.
– Так вот, в Писании сказано: «Имейте нрав не сребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину тебя (Евр. 13:5)» Уразумели, о чем сии строки вещают?
– Не совсем, батюшка. С возрастом скудоумен стал, многого перестал понимать…
– Все просто, живите малым и Господь вас не покинет, а диавол, глядя на чистоту помыслов, спасует пред аскезой вашей, ибо сказано: «Утешайтесь надеждою, в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны (Рим. 12:4)». Избавьтесь от всего лишнего. От материального и духовного. Пусть в сердце вашем живет лишь Бог. Кайтесь и молитесь. Всегда произносите молитву Иисусову. Проснулись, тут же в душе вашей должны звучать слова: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного» и диавол отступит, если жить будете по писанию.
– Батюшка, так я ведь и живу по писанию. Молитвенное правило дважды в день творю, каждую неделю на исповедь и причастие в церковь хожу…
– Не слышите вы того, что вам Святое Писание говорит, – иерей грустно покачал головой и вновь процитировал Новый Завет – «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему (Откр.3:20)». Голосом моим Господь стучит в закрытую дверь души вашей, а вы не слышите…
– Ох, батюшка, грешен, не слышу! – старик совершенно растерялся и внимал каждому слову отца Сергия, как загипнотизированный – Наставь, батюшка, меня убогого, глухого и незрячего на путь истинный!
Отец Сергий, чуть шевеля губами, произнес «Отче наш», мимоходом взглянул на старика и более внимательно на своего помощника, семинариста Михаила. С помощником отцу Сергию не повезло. Высокий, крепкий парень с пудовыми кулаками совершенно не был приспособлен к современной жизни и, уж тем более, к службе в самом крупном храме их городка, куда Михаила должны были направить в этом году третьим священником после окончания семинарии и рукоположения. Мужественное лицо и богатырское сложение не помогали Михаилу в его проблеме: на публике он моментально терялся, начинал заикаться, путать слова и краснеть. Да и слишком он был прост, двух слов связать не мог. Рыцарь без страха и упрека. А, как пелось в песне Высоцкого: «Кто без страха и упрека, тот всегда не при деньгах…». Отец Сергий перекрестился и продолжил общение со стариком:
– В наш храм очень часто приходят сирые и убогие, и мы им помогаем в меру сил: кому операцию оплатить, а кого и просто накормить. Приход у нас большой, окормляем почти половину города, так страждущие в наш храм в основном и приходят… – иерей взглянул в глаза внимательно слушающего пенсионера. К сожалению, намеков тот не понимал и смотрел на священника преданным взглядом – Вы меня понимаете?
– Да, конечно понимаю, времена сейчас не простые, многие нуждаются в помощи – старик закивал головой в подтверждение своих слов.
– Андрей Михайлович, как вы думаете, откуда берутся средства на помощь страждущим?
– Ну… – старик почесал затылок – Наверное, с миру по нитке – нищему рубашка?!
– Правильно понимаете, – священник вытянул в сторону старика указательный палец – А вот лично вы, чем церкви помогли?
– М-м-м… – Андрей Михайлович растерялся и стал в поисках ответа кидать взгляды в различные углы комнаты – Да, ничем, получается.
– Вот! Потому к вам диавол и является, глумится над вами, что молитесь вы, исповедуетесь, а нет в вас истинной Веры!
– Так, а что делать-то, батюшка?!
– Ответьте мне на такой вопрос, Андрей Михайлович. В случае вашей смерти, все, что вы нажили, кому достанется?
– Так это, племяннику жены, наверное…
– Никчемному человеку, который, с ваших слов, живет в грехе.
– Ему, подлецу. – старик резко кивнул головой и сжал кулаки – Все ему, антихристу, достанется.
– Ему, а не тем, кто в этом нуждается. Так что, если хотите снять груз с души вашей, завещайте ваше имущество сиротам и молитесь, молитесь, молитесь… – священник сложил ладони крест-накрест на груди, прикрыл глаза, и по двигающимся губам можно было понять, что он вновь читает молитву.
– Так и сделаю, батюшка, вот болезнь отступит, тут же пойду к нотариусу и напишу завещание, чтобы после моей смерти квартира и дача достались детскому дому, в котором я воспитывался.
– Андрей Михайлович?! – иерей вздохнул и вновь перекрестился – Что же вы, как ребенок несмышлёный? Продаст директор детского дома вашу недвижимость или сдавать будет, а деньги все себе заберет.
– И то верно! Так как поступить тогда?
– Храму завещайте! А мы уже все сделаем, как надо. И похороним вас по-божески, и поминать будем добрым словом. Да и смерти вашей скоропостижной желать не станем…
– Правильно, батюшка, храму завещаю, сниму груз с души. Зачем мне эта квартира, на тот свет ее не заберешь.
– Вижу, Андрей Михайлович, что встали вы на путь истинный. И, чтобы вам не утруждаться, я завтра сам к вам зайду, с нотариусом. Завещаете квартиру и дачу на мое имя, как на официального представителя церкви. Теперь мы пойдем, а вам я вот, Святое Писание оставлю, читайте перед сном, после молитвы.
Священник и Михаил уже вышли из подъезда, когда отец Сергий обратился к семинаристу:
– Миша, а чемоданчик где?
– Ой, это, ну, сейчас принесу, видать, как бы, в квартире забыл, типа.
Парень стремглав бросился в подъезд, а отец Сергий проводил его неодобрительным взглядом, сильно сомневаясь, что такой невнимательный и косноязычный человек сможет сделать карьеру даже на пути белого духовенства. Скорее, проживет всю жизнь в роли рядового иерея, перебиваясь то тут, то там. Кто захочет «спонсировать» такого?
Михаил уже собирался позвонить в дверной звонок, но вспомнил, что старик просил не запирать дверь, так как должна была зайти соседка. Приоткрыв дверь он постучал в дверной косяк, привлекая к себе внимание, но, не получив ответной реакции, двинулся вглубь трехкомнатной квартиры. Комната, в которой находился старик, располагалась в самом конце коридора, и сейчас оттуда доносились голоса. Вначале Михаил подумал, что это работает телевизор, но, прислушавшись, не поверил своим ушам:
– … ну что, старый маразматик, помог тебе твой священник-стяжатель? Молись, читай свою книжонку, а все равно в рай не попадешь. Будут тебя в аду черти драть, как сучку! Так же, как ты со своими дружками девок насиловал в молодости. Или забыл уже?
– Помню, отчего же. Тяжкий грех на душе моей, искренне раскаиваюсь и прошу у Господа прощения.
– Старый дурак! Если тебя изнасилованные не простили, неужели ты думаешь, Господь тебя, насильника, простит, наплевав им в души? Ты у них прощения просил, а?
– Да, как же я у них прощения попрошу, ты же сам знаешь, мы их лиц даже не видели. Со спины подкрадывались, подол платья над головой задирали и завязывали…
– Да знаю я, знаю. Подол задрали, попользовали, драгоценности, бижутерию поснимали и разбежались. А жертве и в милицию не с чем идти. Кто насиловал? Сколько их было? Как выглядели? Они кроме голосов ничего и не слышали.
– Грех на мне великий, – старик перекрестился, вызвав гримасу неудовольствия у собеседника – Каждый день каюсь. У меня, может, потому и детей нет, что грешен я.
– Сколько их через вас прошло, забыл я уже, а, старик?
– Все ты помнишь, нечистый! Восемь женщин.
– Точно, восемь, помнишь, это хорошо… А ответь мне, грешник, почему вы на восьми остановились, неужто разонравилось?
– Чего ты меня пытаешь, лукавый? Сам же все прекрасно знаешь. Когда Лешка, заводила в нашей компании, повесился, перестали мы грех творить!
– Да! Повесился он, старик. И тебе следует так же поступить, чтобы грехи свои искупить. Знаешь, что про это написано вон в той книге? – собеседник кивнул головой, в сторону оставленного иереем Священного Писания.
– Откуда? – старик недоуменно уставился на собеседника, не ожидая, что тот будет ссылаться на Библию.
– «Да и все почти по закону очищается кровью и без пролития крови не бывает прощения» – процитировал собеседник, копируя манеру священника.
– Не верю, не написано там такого.
– Ты прямо как Фома, может еще персты мне в раны вложишь? Ха, а не получится, нет у меня ран… – из комнаты раздался мерзкий смех, от которого Михаила всего перекорежило, но он остался на месте, решив пока не вмешиваться – Послание Евреям глава 9 стих 22. Прочитал? То-то же!
– Не буду я жизнь самоубийством кончать, грех это. И вообще, Лёха, говорят, не в себе был, когда в петлю залез. Кто в нормальном состоянии на турнике во дворе повесится?!
– Старый, не хотел я тебя расстраивать, с уважением к твоему возрасту отнесся, но, видимо, иначе нельзя! – Андрей Михайлович с сомнением взглянул на собеседника, подозревая какую-то подлость – Чего смотришь, думаешь, я пакость какую придумал?
– Пакость – это твоя суть, лукавый. Ты можешь выдать за правду любую лживую выдумку, лишь бы сбить человека с пути истинного.
– Да нет, старик, моя суть не в этом, и ничего выдумывать я не собираюсь. Такое не придумаешь, мы, падшие ангелы, не способны на такие выдумки, в отличие от вас, людей. Старик, вы же насиловали девушек и женщин, которые поздно вечером срезали путь от автобусной остановки через пустырь? Один со стороны высматривал жертву, и если женщина была более-менее привлекательная, он давал сигнал остальным, те занимали позиции у тропинки, а первый отсекал ей путь со спины, держась метрах в тридцати и своими действиями вынуждая жертву идти прямо в ловушку.
– Зачем ты мне это пересказываешь? Я все помню и без тебя.
– Затем, что из восьми ваших жертв, две покончили жизнь самоубийством. Одна с крыши многоэтажки бросилась, вторая вены вскрыла. Этих жертв ты высматривал, как впрочем, и последнюю, восьмую.
– Врешь! – в сердцах крикнул старик – Мы бы знали об этом.
– Откуда, вы же даже не видели их лиц. Вспомни Настю Маргарову, которая разбилась, сорвавшись с крыши в 1958 году. Вспомнил? Ты еще шутил, что советский человек с легкостью запускает спутники в космос, а преодолеть гравитацию не в состоянии. Так вот, это был не несчастный случай, как все думали. Это было самоубийство.
– Врешь – вновь повторил старик, но уже не так уверенно.
– Ладно, старый, я не собираюсь тебе сейчас что-то доказывать. Я тебе хочу про Лёху, твоего приятеля, рассказать. А если быть более точным, про его последние минуты.
– Я все равно тебе не поверю, можешь рассказывать, что хочешь.
– Хорошо. Так вот, высмотрел ты тогда, поздним майским вечером, быстро идущую от остановки стройную женскую фигуру и дал сигнал своим дружкам, чтобы они приготовились. Все снова прошло, как по маслу. Налетели сзади, задрали подол, завязав его над головой. Пригрозили, чтобы не орала и в зубы ткнули разок. А потом изнасиловали. Вшестером! Да еще кое-кто и в противоестественной форме. Правильно рассказываю?
– Угу! – под гнетом слов собеседника старик свесил голову.
– Чего молчишь-то? Стыдно вспоминать?!
– Грех этот мне Богом отпущен. Я его исповедовал и святое причастие принял.
– Принял он, молодец какой. А открой-ка книгу снова. Послание к Римлянам, глава первая стих двадцать шестой и двадцать восьмой. Читай вслух.
Старик открыл книгу и стал декламировать:
– «Потому предал их Бог постыдным страстям; женщины их заменили естественное потребление противоестественным (Рим.1:26), …И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства (Рим.1:28)». И что из этого следует? – старик положил Писание на край стола.
– А то, что содомиту в раю не место. Так что бери веревку и лезь в петлю, или в ванной вены вскрывай, искупай грехи свои кровью.
– Ты вырываешь фразы, ну, как бы того, типа, изменяя смысл на этот, на другой, как бы противоположный… – Михаил влетел в комнату, не дождавшись конца разговора и замер, взглянув на находящегося в комнате человека. Но человека ли? В кресле напротив кровати старика, вальяжно раскинувшись, сидел мэр города. Только вместо шикарной шевелюры его голову украшала пара небольших рогов, а череп был покрыт небольшими наростами.
– Тебя-то сюда что привело? – раздраженно спросил мэр, злобно посмотрев на молодого человека – Ты смотри, весь в защите. И причастился сегодня, и молитвенное правило выполнил, и крестик нательный на шее висит. Откуда ты такой чистый взялся, я тебя даже не почувствовал?
– Из этой, м-м-м, как бы, семинарии. Оставь, короче, ну, типа старика в покое и сваливай.
– А не то что?
– А не то я это, как говорится, изгоню тебя, типа туда, ну, обратно в преисподнюю, где тебе, как бы и место.
Вновь послышался мерзкий клокочущий хохот. У мэра от смеха даже слезы на глазах выступили:
– Глупый щенок, чтобы такого, как я, отправить обратно в преисподнюю, мало одного желания. Надо полную молитвенную отчитку свершить, с использованием святой воды и кое-чего еще. Понял?
– Это, ну да, понял. – Михаил стоял и, переминаясь, смотрел на глумящееся лицо градоначальника.
– А раз понял, дослушай историю, которую я рассказывал.
– Ладно – семинарист присел на краешек кровати, внимательно глядя на собеседника.
– Так вот, старый, – мужчина продолжил прерванный появлением Михаила рассказ – Изнасиловали вы ее, сорвали золотое обручальное кольцо, еще раз сунули женщине кулаком в лицо, чтобы не трепыхалась, и разбежались, как тараканы. Лёха ваш, довольный пришел домой, и сразу в комнату спать юркнул. А через полчаса мать дверь в его комнату открывает. Помнишь мать его, старик, а? Красивая женщина ведь была, когда Лёха повесился, ей всего тридцать шесть лет было.
– Да, красивая женщина, – подтвердил старик – Ее муж, Лешкин отец, на фронте погиб, герой был. Леха рассказывал, что к ней полгорода сваталось, а она всех отвергала, хранила себя в память о муже.
– Так вот, заходит она в комнату к спящему Лешке и трясет его за плечо. Он просыпается, а она ему и говорит: «Сволочи, кольцо верните, единственная память о твоем отце!», а на скуле у нее кровоподтек… Встал твой Лешка, вышел во двор и повесился. Вот так вот. И кто, по-твоему, в его смерти повинен, а?
– Получается я – произнес старик безжизненным голосом – Из-за меня это все…
Андрей Михайлович поднялся с кровати и шаркающей походкой пошел в сторону ванной комнаты.
– Дедушка, стойте. – Михаил схватил старика за рукав пижамы – Бог милостив, он это, типа всепрощающ, главное искренне раскаяться…
– Оставь его в покое – вмешался в разговор рогатый – Пусть идет, дело за малым!
Михаил с ненавистью взглянул в черные дула зрачков собеседника и неожиданно для того, набросился на него с кулаками. Первый же удар пудового кулака опрокинул мужчину назад вместе с креслом, а через мгновение семинарист уже взгромоздился на него сверху, крепко прижав к полу.
– Что, типа не можешь силу свою применить, лукавый?! Не можешь, как бы прямое вмешательство запрещено! – Михаил сунул руку за пазуху и извлек оттуда небольшой флакон – Святая вода из этого, как говорится, Афонского монастыря.
Рогатый понял, что семинарист оказался не так прост. Он не мог применить против него физическую силу, так как Ангел Хранитель молодого человека не отвернулся от него, в отличие от многих других христиан, которые сошли с истинного пути, и за спиной семинариста возвышалась крупная фигура воина в белых одеждах, гармонировавших с цветом его ярко-синих глаз. Лукавый понимал, стоит ему только дернуться, причинить малейший физический вред семинаристу, как тут же на помощь тому придет Ангел, а с ним рогатому будет не совладать, и он вновь на тысячелетие будет заточен в преисподней. Тем временем семинарист начал произносить на староцерковном языке молитву на изгнание беса, пытаясь при этом открыть флакон со святой водой. Ангел Хранитель сурово наблюдал за корчащимся от произносимых слов бесом, держа одну руку на рукояти меча.
– Стой, стой! – рогатый стал умолять Михаила – Подожди. Зачем ты это делаешь? Загнав меня обратно в ад, ты старику не поможешь. Ты же знаешь, равновесие никто не может нарушить. Если я уйду в ад, значит, кто-то из ангелов должен вернуться в рай. Или мое место займет другой бес.
– Как помочь старику? – Михаил перестал читать молитву.
– Отпусти меня, скажу! – Михаил отрицательно покачал головой на слова беса – Ладно, ты меня отпускаешь, а я тебе говорю, как спастись старику и одарю тебя даром ритора.
– Хватит, это, типа торговаться, – Михаил продолжил вытаскивать плотно пригнанную пробку из флакона – Я не хочу, чтобы во главе нашего, как бы, города стоял бес!
– Хорошо-хорошо! Если ты пообещаешь мне, что никому не расскажешь обо мне, никогда и никому, то я перестану быть мэром города, расскажу, как спастись старику, а также одарю тебя даром ритора. Ты же косноязычный, представь, как изменится твоя жизнь, если ты будешь говорить так же, как мыслишь!
Стоящий за спиной семинариста Ангел-Хранитель напрягся, помрачнев лицом.
– Ладно, типа того, обещаю никому и никогда о тебе не рассказывать…
– А если расскажешь, то потеряешь свой дар и то, что тебе дорого?!
– Ладно, лукавый, обещаю, но и ты в ответ обещаешь рассказать, как спасти душу старика, и типа мне нормально говорить, ну этот, дар ритора дашь и навсегда забудешь о том, чтобы быть мэром нашего города.
– Всё! Согласен. Договор заключен! – рогатый хлопнул в ладони, вызвав этим движением появление в воздухе едко пахнущего серой облачка, которое через мгновение растаяло. А затем гадко рассмеялся – Глупый ты все-таки, Миша.
Ангел-Хранитель грустно опустил голову. Он все понял, как только была произнесена формулировка, но никак не мог помешать этому договору. Прямое вмешательство запрещено!
– Объясни, пожалуйста, свои последние слова, лукавый.
– Вот, послушай, как ты гладко заговорил, слуху приятно, никакие лишние междометия его не режут. А глупый ты потому, что дал мне возможность занять должность главы города, если она не будет называться «мэр». Старик может спастись, если вымолит грех самоубийства покончивших с собой девушек. Ладно, мне пора выполнять последнее, данное тебе обещание, до встречи! – вновь раздался отвратительный смешок, и бес растаял в воздухе.
– Не дай Бог вновь с тобой встретиться, нечистый. – Михаил перекрестился и посмотрел на старика. Тот крепко и безмятежно спал. Семинарист не стал его будить, оставил лишь послание на сером листе бумаги, который вложил в Новый Завет.
– Ты чего так долго? – отец Сергий рассеяно задал вопрос залезающему к нему в автомобиль Михаилу.
– Да представляешь, у дедушки снова проблема возникла – хотел жизнь самоубийством покончить. Пришлось задержаться.
– Это ты правильно сделал! Пока завещание не напишет, ему умирать нельзя… – Сергий понял, что сказал не соответствующую своему статусу фразу и тут же вывернулся – А главное, пока душу свою грешную не спасет, правильно?
– Правильно. – согласился Михаил.
– Тут такое по радио передали, – на лице отца Сергия появилась непритворное чувство сострадания – Представляешь, Всеволод Семенович в автомобильной аварии погиб.
– Мэр наш?! – удивившись скорости выполнения обещанного бесом, вскрикнул Михаил – Неисповедимы пути твои, Господи!
– Хороший был мужик, – отец Сергий неистово перекрестился – Хороший. Сына в гимназию помог пристроить, квартиру в элитном жилом комплексе выбил, вот – внедорожник этот – тоже с его подачи спонсоры подарили… Царствия ему Небесного.
***
– Слушай, ты как-то изменился, а вот, как и в чем, понять не могу. – Сергий украдкой бросил взгляд на Михаила, не теряя из виду дорогу – А, Миша, чего молчишь?
– Не знаю, может быть и изменился. В физическом плане человек меняется каждое мгновение, одни клетки отмирают, тут же рождаются другие… Я сегодня иначе взглянул на человеческое бытие. При всем научно-техническом прогрессе, искусстве, культуре и иных плодах цивилизации, мы не сильно отличаемся от животных. Возможно, лишь тонкая нить Веры, связующая нас с Господом, является тем мерилом, которое делает человека Человеком… Мизантропическое высказывание конечно, но тем не менее…
– Твою же мать! – Сергий не сдержал крепкого словца – Вот ты загнул! Мишка, ты стал говорить, как человек.
– А раньше как говорил?
– Как животное! – сострил иерей, по-дружески хлопнув Михаила по колену.
– Ты считаешь, что возможность облекать свои мысли и эмоциональные переживания в удобоваримые, ясные словесные формы, отличает человека от животного?
– В целом, да! – Сергий заложил руль вправо, вписываясь в крутой поворот. Они ехали на освящение квартиры, расположенной в одном из вновь построенных домов на окраине города, почти на самом берегу залива.
– Стой! – Михаил толкнул иерея в плечо – Остановись, говорю!
– Что случилось? – батюшка притормозил у обочины пустой дороги.
– Это церковь или обычный дом? – Михаил показал рукой на противоположную сторону дороги, где за деревьями стояло одноэтажное деревянное здание.
– Во ты глазастый. И то, и то.
– В каком смысле?
– Ты, наверное, знаешь, что наш городок получил статус города лишь в семидесятых годах? – начал рассказ отец Сергий – Первоначально на этом месте располагался рыбацкий поселок, который со временем стал разрастаться в стороны от залива и превратился в город с численностью под шестьдесят тысяч человек. Это здание до революции было домом зажиточного купца, после революции в нем разместился сельсовет, а в конце восьмидесятых его отдали под церковь. Первую церковь нашего города. Вмещает, правда, не более двухсот человек. Храм «Исхода, Спаса и Пасхи»!
– Странное название.
– Соглашусь! – иерей вновь завел двигатель автомобиля – Ну что, едем?
– Нет, я выйду, хочу зайти, посмотреть, с настоятелем познакомиться.
– Как знаешь, только вот что, Миша, – Сергий замялся, почесал шею под густой бородой – Ты Нафанаилу не говори, что служишь в нашем храме.
– Почему?
– Политика, брат. Нафанаил рассчитывал, что он станет архимандритом: у него и опыт, и связи в городе, и авторитет. А не стал! Да еще и церквушку его к нашему собору приписали, вроде как в подчинение к протоиерею Алексию поставили. Одним словом, у них нелюбовь на данный момент, Нафанаил отказывается подчиняться более молодому и неопытному выдвиженцу епископа.
– Хорошо, Сергий, я тебя услышал.
– Предупрежден, значит, вооружен! – подняв указательный палец вверх, Сергий улыбнулся покинувшему автомобиль Михаилу и резко тронулся с места.
Михаил пересек улицу и двинулся в сторону церквушки, вот только заинтересовал его вовсе не храм, а женщина, стоящая на коленях и отбивающая земные поклоны.
– Здравствуйте. Женщина, что же вы в лужу на колени встали? Почему бы вам в храм не войти и там не помолиться, отринув все мирское?!
Женщина подняла голову и глянула в лицо семинаристу. На Михаила смотрели огромные черно-антрацитовые глаза, в которых плескались боль и скорбь.
– Не могу я, батюшка, в храм войти, грехи не пускают, – девушка вновь перекрестилась, дергано кладя троеперстие: со лба на грудину, с грудины на правое плечо, а затем на левое. И вновь поклон, лбом до сырой после дождя земли – Епитимию (епитимия – вид церковного наказания для мирян) на меня отец Нафанаил наложил. Десять лет дальше притвора в храм не входить и святого причастия не знать.
– Я еще пока не батюшка, меня Михаилом зовут. – Миша внимательно пригляделся к женщине. Да какая она женщина – девушка, не более двадцати лет. Мешковатая темная одежда, черный платок и юбка до земли скрывали ее молодость и свежесть. Но красивое, бледное лицо с пухлыми губами и огромные глаза выдавали ее истинный возраст – Что же это за грех такой, если духовник епитимию такую страшную наложил?
– Не спрашивайте, Михаил, не отвечу. Одно лишь скажу, страшный грех. Вовек такой не искупить! – девушка перекрестилась в последний раз и поднялась с колен, отряхивая испачканную юбку – Меня Софьей зовут. Бабушка Соней называла.
– Софья – это мудрость, в переводе с греческого языка.
– Ага, а соня это грызун такой, – девушка грустно улыбнулась – Со мной, когда мужчины знакомятся, всегда это говорят.
– Не подумайте ничего плохого, я же без всякой задней мысли…
– Да я не обижаюсь, просто констатирую. Мне идти пора, рабочий день еще не закончен, я сюда в обеденный перерыв сбежала.
– Мы с вами еще увидимся? – Михаил с надеждой взглянул в черные озера глаз.
– По епитимии мне здесь еще два дня земные поклоны бить. Так что, если придете, то увидимся. А пока прощайте, вон мой автобус едет. – Софья быстрым шагом двинулась к расположенной в тридцати метрах автобусной остановке. Михаил молча проводил глазами необычную девушку. Несуразный наряд хоть и скрывал ее фигуру, но грациозные движения, походка от бедра и прямая осанка завораживали, не позволяя оторвать взгляда.
***
– Здравствуйте, Софья, – Михаил дождался, когда девушка поднимется, закончив отбивать ровно сто земных поклонов, и приблизился к ней – Сегодня вы тоже спешите на работу?
Да, сегодня тоже, но пока автобуса нет, мы можем с вами поговорить, – девушка стрельнула глазками из-под длинных опущенных ресниц – Это вы сделали?!
– Что – это?
– Засыпали всю площадь перед храмом песком. Батюшка Нафанаил очень сильно ругался. Говорил, что антихристы совсем от рук отбились, он песок для благоустройства заднего двора приобрел…
– Я не знал, честное слово. Думал, лежит ненужная куча песка возле дороги, вот ночью и раскидал, чтобы вы в луже коленями не стояли.
– Напрасно вы это сделали, сущность епитимии в том и заключается, чтобы страдать, а так, стоя коленями на мягком песочке, я совершенно не чувствовала физической боли.
– Не соглашусь с вами, Софья. Лучше стоя на мягком песке думать о Боге, чем стоя в луже думать о коленях!
– Хм… а ведь действительно, я сегодня полностью отдалась молитве, не думая о постороннем.
– Ваш автобус, до завтра.
– До завтра, Михаил. – Софья вновь посмотрела на Михаила, и ему показалось, что щеки ее пылали румянцем.
Вечером Михаил приехал в собор, в котором планировал далее служить. На пороге храма его поджидал отец Сергий. Он незаметно взял Михаила за рукав рясы и отвел в сторону, под защиту мощных стен церкви, которая доминантой возвышалась над окружающими ее хрущевками.
– Миша, у тебя проблема. Не перебивай, а внимательно слушай! – Сергий одернул пытавшегося вставить слово Михаила – Из епархии приехал архимандрит Владимир. Он правая рука епископа и от его имени курирует все приходы нашей епархии. У него был разговор с настоятелем нашего храма. Так вот, Алексий очень нелестно о тебе отзывался, сказал, что такой священник ему не нужен и предложил кандидатуру Игоря. Он выпускник Тобольской семинарии, решил поближе к центру перебраться.
– Ну и что?
– Что ну и что? Племянник он Алексия, понимаешь?
– Понимаю, и что я в этой ситуации могу сделать? На все Божья воля!
– Вот ты умный-умный, а дурак! Если его вместо тебя сюда священником назначат, то тебя, значит, в какую-нибудь тьмутаракань запихают. Ты этого хочешь?
– Нет, конечно. У меня родители в Петербурге, я бы не хотел от них далеко уезжать, но и идти на сговор с совестью ради того, чтобы остаться, тоже не готов.
– Ладно, дело твое. Я тебя по-дружески предупредил, – Сергий оглянулся по сторонам, проверяя, не слышит ли кто-нибудь их разговора. Он радел не за судьбу Михаила, он думал о себе. Если племянник настоятеля останется священником в этом храме, рано или поздно он подвинет позиции Сергия, и тогда тот будет третьим священником, а не помощником протоиерея, и ему будут доставаться лишь крохи. – Вечером после службы Игорь прочитает проповедь, чтобы архимандрит Владимир смог оценить его по достоинству, а потом и тебе предложат, так что держись. Я надеюсь, ты их удивишь, отец Алексий ведь не ведает, что ты от своего косноязычия излечился…
– Разве проповедь читается для того, чтобы удивлять? – Михаил взглянул на тучи, живописно цепляющиеся за крест на куполе храма – Проповедь дана для того, чтобы разжечь искру Веры в сердцах прихожан и поддерживать пламенеющий огонь и в горе, и в радости, и в ненастье жизненных перипетий.
– Во! – Сергий показал Михаилу большой палец и засмеялся – Вот так себя на проповеди и веди, паства любит глубокие рассуждения о вере.
Когда прихожане узнали, что в честь престольного праздника в город прибыл архимандрит Владимир, на вечернюю службу собор не вместил всех желающих. Когда еще удастся побывать на службе, которую проводит столь уважаемый и авторитетный в церковных кругах клирик?! Зычный голос архимандрита отскакивал от мощных стен храма, вызывая резонансную дрожь в душах прихожан. Когда служба подошла к концу, и отец Владимир широким жестом перекрестил паству, голос подал настоятель храма, протоиерей Алексий:
