Текст книги "Прощай, Ваня !"

Автор книги: Дмитрий Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Гаврилов Дмитрий
Прощай, Ваня !

Дмитрий ГАВРИЛОВ

ПРОЩАЙ, ВАНЯ!

Иван сидел насупившись, изредка посматривая в сторону жены. Та весело подмигивала своему ненаглядному, а уж как плясала, как плясала, ведьма, как вертелась – всем на диво. Гости только и ахали. А у батюшки аж челюсть отвисла, когда рыжекудрая Василиса плеснула в него последки из левого рукава. Зажмурился... но брызги в миг расплылись по полу горницы синим озером. Ставни терема разверзлись, и набежавший ветерок задул свечу за свечой, а полная луна, проникнув мутным взором сквозь пустые глазницы окон, отразилась в водной глади. – Что, Ваньша? Попал? – ухмыльнулся старший брат и толкнул Ивана в бок. – И не говори. У всех бабы, как бабы, дуры и есть дуры. А мне вон досталась... Василиса... Премудрая, – совсем загрустил Иван. Жена меж тем пошла, выкаблучивая, вкруг колдовского пруда и, широким движением белоснежной ручки из правого рукава пустила по нему лебедей. Ведьмовские очи Василисы подняли супруга из-за стола. Точно одержимый лунной болезнью, он двинулся к ней, шепча ласковые слова, что-то про рыбок, заек и кисок. Да, разве один Иван? Сам государь-батюшка, поддавшись магнетизму невестки, слез с трона и зашагал по ступенькам вниз, где бояре да боярыни, словно лебеди да лебедушки, норовили водить хоровод. – Аль не признал меня, Иван-царевич? – спросила Василиса очарованного супружника. – Ты жена моя, Василиса Прек... Прек... Прем...мудрая, – медленно проговорил Иван сахарными устами. – Это правильно. А что лицо такое кислое? – молвила она спокойно, но так сверкнула бесовскими зелеными глазищами, что молодому супругу и вовсе стало не по себе. – Бог с тобой, Василисушка! Может, брага крепка, нездоровится... Наверное, съел что-нибудь... Отпустила бы ты меня до дому. – Что ж, с ним и ступай себе, утро вечера мудренее, – сказала Василиса и колдовски улыбнулась на прощанье. А прощанье было недолгим. Припав к холодной, как снег, ладони, Ванька вскочил и, откланявшись родителю, скоренько двинулся к выходу. Жена проводила его внимательным взглядом, но больше ничего не сказала. У высокого красного крыльца висела вместительная ступа. Миловидная старушка, тоже рыжая, как и сама Василиса, отставив помело, лихо лузгала семечки, облокотившись на перила. Заслышав, как хлопнули дверцы, старуха повела носом в сторону Ивана. – Эх, молодежь... – прошамкала она. – Домой, мать...! Домой... – А Василиса что? – спросила бабка царевича. – Она еще погуляет мать, погуляет напоследок, – ответил Иван. – Дык, чаго встал, как пень? Полезай! – пригласила яга и взялась за помело. Кони во дворе жалобно заржали, когда, описав хитрый полукруг, едва не задев маковки, ступа плавно взмыла вверх и оглушила окрестности мерным гулом. Иван все никак не мог привыкнуть к тещиной безлошадной "коробчонке", и потому, когда ступа стала набирать скорость сажень за саженью, у него чуть ли не до самого горла подпрыгнул желудок, а перед глазами поплыли разноцветные круги. – Ты полегше, мать... мать... – Ась? – не поняла яга. – Она еще и глухая к тому же, – подумал Иван. – Ладно, чертова семейка! Вы хитры, да и я все ж царевич, а не дурак. Вожатая снова заходила крючковатым носом и, вдруг, грязно ругнувшись, рывком послала ступу вбок. – Куда прёшь, козел трехголовый!? – крикнула она, но Иван был так погружен в себя, что проморгал опасность, и усмотрел разве длинный змеиный хвост, серебристым ручейком прошмыгнувший мимо них. – Правильно, – подтвердила яга. – Шкуру поменял, хвостатый, – не иначе, услыхал он. – Оп! – изумился Иван и стал думать осторожнее, как того и требовал хитрый план.

* * *

Про то он не раз читал в старых книжках. Прежде, ну, в древности этой, букам не положено было врать. Раз прописано пером – значит, прописано, и не вырубить топором, не переиначить. Сорвав кафтан и рубаху с потного от возбуждения тела, он принялся за поиски... Шкурка нашлась сразу. Чем премудрее жена – тем неряшливей. Иван понюхал её – знакомо пахло тиной и болотом. Так и есть! Уронив второпях тяжелую заслонку на ногу, Иван выругался, но просветленный и довольный своей идеей, приплясывая на одной, уцелевшей ступне, развел огонь. Дрова весело потрескивали. Потом он скомкал лягушачью кожу и швырнул ее в это самое пламя, предвкушая исход. Вот она, свобода! – Так-так, опыты, значит, ставим! – услыхал Иван за спиной насмешливый голос своей "ненаглядной". – Сейчас! Сейчас! – повторил царевич, весь дрожа, и шевельнул раскаленные угли кочергой. – Не старайся, касатик! – услышал он второй голос и обернулся. Василиса стояла, рыжая чертовка, уперев руки в бока и укоризненно качала головой. За ней показалась яга с неизменными семечками. – У нас ить веников не вяжуть! – продолжила тёща, – Не волнуйся, дочка! Иван непонимающе уставился на ягу, потом его словно осенило, он побледнел, как мертвец, и глянул в печь. – Огнеупорная! – прошептал Иван, холодея. – Несгораемая, – поправила его жена. – Я ж все-таки Премудрой зовусь, сокровище ты мое!

октябрь 2001 г.