Текст книги "Журнальные публикации (сборник)"

Автор книги: Дмитрий Пригов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Три вида всего

«Неприкосновенный запас», № 3(11) за 2000 г.

Предуведомление

Естественно, нельзя рассмотреть все аспекты и стороны всех предметов, сущностей и явлений окружающего мира. Посему нас хватило только на малую их часть, но достаточную, как нам кажется, чтобы избранная нами система, методология рассмотрения смогла быть опробована и развернута сама, чтобы приобрести инерцию и скорость движения и чтобы подтвердить подверженность ей не только выбранных нами явлений, но и всех последующих. Мы рассматриваем их только, как сразу бросается в глаза, только в модусе социокультурной и эпистемологической проявленности, отнюдь не касаясь их метафизического, онтологического и гносеологического статуса, что, правда, является основой претензий поэзии на всем протяжении многовекового существования ее. Увы, нам это не под силу, не дано. Мы это и понимаем. Мы заняты предметами более обыденными, мелкими. Но должен ведь кто-то, в конце концов, и этим заняться.

Как в примере с вопросом: “Где выход?” – “Выхода нет!” Но мы отвечаем по-бытовому: “Вон там, за углом. А если вам нужен туалет, то это третья дверь направо по коридору”.

Есть три вида говорения обо всем

Прямой – предполагающий себя таковым

Иносказательный – предполагающий избегания ошибочности первого

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, по сути, являющийся просто самим собой и через то, конечно же, и говорением обо всем

Есть три вида убийц

Прямой – убивающий взрослых, детей и стариков

Иносказательный – как в примере с убийцами всего святого

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что говорит о скудности наших разрешающих способностей, впрямую уподобляющих внешние признаки адекватному выражению внутренней сути

Есть три вида удовольствия

Прямой – веселый и нехитрый

Иносказательный – как, например, говорят о смертельном удовольствии

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что, конечно же, удовольствие тоже, но при продолжительном потреблении его или ему подобных получаешь и прикровенный результат – физическое и нравственное разрушение и мучения

Есть три вида холмов

Прямой – эти холмы разбросаны повсюду

Иносказательный – как в примере с поминанием холмов Венеры

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что оборачивается проваливанием в глубокие и ужасные пропасти

Есть три вида растений

Прямой – растущий прямо на наших глазах

Иносказательный – как в примере с барышнями, когда их называют бледными комнатными растениями

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, когда ярко окрашенная в виде цветка змея неожиданно кусает тебя в незащищенный рот

Есть три вида солнца

Прямой – который греет

Иносказательный – как в примере с солнцем русской поэзии

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что обычно случается в тумане или в каком-либо ином царстве и пространстве, в загробном мире, например

Есть три вида детей

Прямой – от прямых родителей

Иносказательный – как говаривали в сталинские времена: “Мы все сыны и дочери его”

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит к прямому подпаданию под чары всяческих злых крохотных существ

Есть три вида энергии

Первый – энергия электричества, пара, космических лучей

Иносказательный – когда, например, ссылаются на энергию народных масс

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит к разочарованию и последующему несправедливому осуждению

Есть три вида собак

Прямой – которые лают и кусают

Иносказательный – когда говорят: “Ах ты фашистская собака!”

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, за которым следуешь в глубину леса и там пропадаешь

Есть три вида волшебников

Прямой – причастный всяким чудесам

Иносказательный – типа волшебник слова

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит к разоблачению и взаимному озлоблению

Есть три вида огня

Прямой – который реально сжигает и обжигает

Иносказательный – типа в груди горит огонь желаний

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит к трате целых десятилетий в попытках овладеть им и в результате к жуткой пустоте

Есть три вида призраков

Прямой – пугающий

Иносказательный – типа призрак коммунизма

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит иногда к трагической развязке, как в случае с отцом Гамлета

Есть три вида лекарств

Прямой – производимый фармацевтикой

Иносказательный – как говорится о лекарстве от любви

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что в разных сферах человеческой деятельности имеет разного рода катастрофический результат – смерть, финансовый кризис, война и т. п.

Есть три вида доверительности

Прямой – прямой и принимаемый с благодарностью

Иносказательный – как, например, говорят о доверительности небес

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что имеет часто результатом разочарование и взаимные недопонимания и обиды

Есть три вида яблок

Прямые – съедобные

Иносказательные – как в примере с яблоком раздора

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, чего результатом порой бывают волнения и бунты, как в случае с “пом де тер”, то есть картошкой в России

Есть три вида девственности

Прямой – иногда до старости

Иносказательный – девственная природа, например

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит порой прямо-таки к невозможно смешным коллизиям и результатам

Есть три вида красоты

Прямой – которая спасет мир

Иносказательный – как в примере с красотой математической формулы

И ошибочно принимаемый за таковой людьми, страждущими ее, но не умеющими ее различить

Есть три вида свирепости

Прямой – диких зверей и свирепых людей

Иносказательный – когда поминают свирепый ветер

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что порождает ужас присутствия вещей и людей, вполне невинных

Есть три вида проказы

Прямой – обезображивающий тело

Иносказательный – обезображивающий душу

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны по причине непривычности фантастических форм живых организмов

Есть три вида денег

Прямой – которые прямо и тратят

Иносказательный – когда говорят, например: деньги-меньги

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, как было в случае похищения голливудских бутафорских денег

Есть три вида души

Прямой – о нем все знают

Иносказательный – когда говорят о душе компании

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит к установлению опасной мистической связи со всякого рода дьявольскими штучками

Есть три вида тупости

Прямой – когда затупляются нож или штык

Иносказательный – в примере с тупым человеком

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что грозит глубоким порезом или раной либо проигрышем в какой-либо игре или бизнесе

Есть три вида звезд

Прямой – ну, те, что и есть звезды

Иносказательный – как, скажем, звезды эстрады

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что приводит часто к кораблекрушениям и непоправимым ошибкам оракулов

Есть три вида науки

Прямой – ну, физика, там, химия

Иносказательный – как говорится: наука страсти нежной

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что на деле является лженаукой

Есть три вида лжи

Прямой – так и есть – ложь

Иносказательный – как в случае с ложью обстоятельств

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, но являющийся ложью во спасение, то есть, по сути говоря, по-человечески – высшей правдой

Есть три вида красок

Прямой – красная, зеленая и пр.

Иносказательный – как говорят: цвет немаркий или окраска событий

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что скоро обнаруживается как особое заболевание глаз или обман зрения

Есть три вида Ленина

Прямой – то есть Владимир Ильич

Иносказательный – как говорят: в тебе Ленин сидит

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что зачастую кончается сумасшедшим домом

Есть три вида Гитлера

Прямой – Адольф Алоисович

Иносказательный – как говорят: прошел боковым Гитлером

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что сопровождается всплеском ужаса и ожиданий катастрофы, но, к счастью, благополучно оканчивается

Есть три вида Сталина

Прямой – Иосиф Виссарионович

Иносказательный – как, например: «Сталин – наша слава боевая! Сталин – нашей юности полет!»

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, как, например, любое жестокое заявление постсоветского политического деятеля определяется как явление нового Сталина, но все быстро приходит в норму

Есть три вида святого

Прямой – оно и есть святое

Иносказательный – как говорят: театр – это святое

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что порождает истерию и всплеск эмоций, оканчивающийся, как правило, полнейшим внутренним опустошением

Есть три вида женщин

Прямой – ну, то есть женщины

Иносказательный – как в примере с воплощением Вечной Женственности

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, как в случае с трансвеститом

Есть три вида рабства

Прямой – как в Риме

Иносказательный – типа рабство идей

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, на деле являющийся высшей формой смирения и согласия

Конверсия

«Знамя», № 5 за 2001 г.

Купающиеся

Предуведомление

Я как-то купался в реке и подумал /чего не подумаешь!/ – кто же это рядом со мной сейчас, да и вообще, на протяжении годов, веков /не тысячелетий же, если, конечно, это вода не предвечная, не вода жизни/, так кто же входил, выходил и купался в ней, в воде? – да кто угодно. Цена всеобщности – неопределимость и необязательность, и, в некотором смысле, не существование как бы /в узком, земном смысле/. Но вот в закрытых, номенклатурных /номенклатурных в смысле и даже небесной номенклатуры/ водоёмах, ну, не обязательно водо-, а чего-угодно-ёмах, очевидно, пользователей можно если и не подсчитать, то определить круг. В некоторых же средах купающиеся определяются по некой сугубой приобщённости, причастности, сородности.

Вот как раз определять эту сородность среды и в ней купающихся и есть отдельный, специфический, маленький наш кайф, никого другого ни к каким выводам, решениям нисколько не обязывающий.

Хочется обратить внимание, что помянутыми здесь средами и категориями в них купающихся отнюдь не исчерпывается полнота подобных отношений в мире, но, как нам кажется, критическая масса приведённых примеров и исследований вполне достаточна, чтобы служить методологической, и даже шире – идеологической базой для подобного восприятия сложноструктурированного и сложновзаимосвязанного мира, а также, при желании, дальнейших его исследования и аппроприаций.

* * *

Кто купается в золоте?

В золоте купаются богачи, амери-

канцы, цари, арабы, иудеи,

скарабеи, золотодобытчики,

злодеи и фантазёры

Тот, кто в золоте купается

Тот и прямо называется

Взолотекупающиеся

* * *

Кто купается в серебре?

В серебре купаются пустын-

ники, люди лунного света,

воры, мистики, тибетцы,

ночные люди, вроде меня,

кошки, серны, каппода-

кийцы и внутрьрождённые

Кто в серебре купается

Тот часто называется

Зрящий отражённым светом.

* * *

Кто купается в воде?

В воде купаются рыбы, моряки,

девы, гладкокожие неврасте-

ники, греки, крысы, убий-

цы, дети с болезнью Дауна,

русалки, невидь всякая и

отдельные государственные деятели

Кто в воде купается

Тот просто называется

Купающимся

* * *

Кто в лучах купается?

В лучах купаются – герои в лу-

чах славы, сволочи в лучах

жадности, ребёночки в лучах

любви, невесты в лучах овла-

дения и отдавания, мизантро-

пы в своих тяжёлых лучах,

и в лучах общей им жизни —

кочегары, слесаря, молочни-

цы, вахтёры, медсёстры и

ученики

Кто в лучах купается

Тот неизбежно называется

Подставляющим тело под поток

* * *

Следующим, естественно, следует

вопрос:

А кто в говне купается?

В говне купаются практически

все

Но особенно – ассенизаторы,

учителя, артисты, прокто-

логи, сочинители, честные

политики, сердобольные

женщины и кавалеристы

Кто в говне купается

Естественно, называется…

Ну, по-разному называется

* * *

Кто купается или копается в себе?

В себе купаются или копаются

больные, здоровые, полуболь-

ные, стукнутые, потерпевшие

поражение, русские и склон-

ные к русской литературе,

Ницше, Достоевский, школь-

ницы, фэзэушницы, исихасты

и человек вздумавший сделать

себе операцию аппендицита

Кто в себе копается

Тот и называется

Самокопателем

* * *

Кто ни в чём не копается?

Ни в чем не копаются тяжелоатле-

ты, древние герман-

цы, монахи, купцы второй

гильдии, бомжи, футболисты,

чапаевцы и современники

Семиона Полоцкого

Кто ни в чём не купается

Тот, собственно, и никак не

называется

* * *

Кто в ничто купается?

В ничто купаются апофатики, ин-

дусы, алкоголики, матема-

тики некие, подверженные

абсолютной афазии,

младенцы, метеорологи,

шахматисты и подрывники

Кто в ничто купается

Тот дико называется

Отпущенными

* * *

Кто во всём купается?

Во всём купаются все, но не в

их единичности, а собран-

ные в огромные гиперком-

мунальные тела

Перекрывающие коммунальные кон-

фессиональные и родовые

тела, сами по себе купаю-

щиеся в силовых полях

своего порождения

Равновесие

Предуведомление

Думается, что за всем всегда наличествует заранее предуготовленная гармония, равновесие, предположенное её пространство. Вот, кажется, всё рухнуло, рассыпалось на кусочечки несопоставляемые и взаимовраждующие. Кажется, что отныне и существовать-то нам в пределах некоего неестественного, глупо-выдуманного дикого позитивного дизъюнктивного синтеза, сцепившись зубами. Ан нет, приглядеться, так этих всех просто держит на необходимом весёлом расстоянии друг от друга /порой и в пугающей, а иногда и необходимо-взаимогубительной близости/ пальчиками эта самая, неулавливаемая привычно шарящими руками в привычных местах, гармония. Смотреть надо просто и честно, а не машинально рассчитывать на заданный раз и навсегда вроде бы заведенный и, к ювенильному восторгу некоторых, вроде бы саморазрушающийся процесс.

1

Параллельно этому делу происходит какое-либо другое – вот и всё уравновешено

2

На какой-либо станции Вербилки, скажем, некая старушенция в длинном салопообразном пальто, валенках и платке, с кошёлкой в руках садится на электричку по направлению к Москве, а в это же самое время такая же старушенция с подобными же валенками, пальто и с кошёлкой садится в Москве на электричку в сторону Вербилок – вот всё и уравновешено

3

Вот жестоко убивают человека, а в это время в жестоких родах появляется ребёнок – вот и уравновешено

4

Вот убивают 20 или 30 человек, а в это время появляется один ребёнок, но зато выдающийся – вот и уравновешено

5

Вот убивают 300 человек, а в ответ рождается ребёнок, но гениальный – вот и уравновешено

6

Вот гибнут тучи людей и животных, мор и глад, и погибель, но в ответ рождается пророк и грандиозная весть спасения – вот и уравновешено

7

Или совсем из другой области – вот в Париже говорят умные и сильные слова, а в Саранске, зато, – ранняя весна и картошку сажают на две недели раньше – вот и уравновешено

8

Или пролетает ангел в районе Сахары, а в ответ происходят серьезные изменения в структуре языкопорождения у самых мелких чешуйчатых существ – вот и уравновешено

9

И, наконец, я, например, левой рукой выдираю у себя клок волос над левым ухом и в то же самое время правой рукой выламываю напрочь шестой палец на правой ноге – вот и уравновешено

Гриша Брускин. Прошедшее время несовершенного вида

«Знамя», № 2 за 2002 г.

Думаю, что любой рецензент (и я тоже не стану оригинальничать) начал бы свой текст примерно так: вполне возможно, даже наверняка, фамилия автора, обозначенная на обложке книги, привлечет внимание многих. В особенности же любителей и знатоков современного изобразительного искусства, так называемого contemporary art.

Действительно, имя Брускина, прогремевшее в свое время на проводившемся впервые в Москве в 1989 году аукционе Сотбис, благодаря фантастическим по тем годам для России (да и не только России) ценам на его картины, есть достаточная рекомендация самому себе. Тогда, на аукционе, самое большое его произведение ушло за много сотен тысяч долларов, болезненно поразив весь московский художественный мир и принеся художнику не только всемирную известность, но и огромное количество завистников и недоброжелателей, до сих пор не способных простить ему прошлого успеха, да и всех нынешних. Конечно, и этой внешней, социально-художественной интриги, завязанной на больших деньгах и уязвленных амбициях весьма известных деятелей московской, да и российской художественной элиты, вполне хватило бы для достаточной популярности и распространенности книги. Именно так вот, следуя названному нехитрому предположению, и взял я книгу в руки, надеясь позабавиться веселыми и парадоксальными случаями из жизни знаменитых художников и деятелей культуры, попавшихся на пути автора, известных и мне, хорошо знакомому и с Брускиным, и со всей московской художественной средой.

Естественно, я заранее был уверен, что именно эти страницы привлекут мое пристрастное внимание. Но несколько отсрочив ожидаемое удовольствие и отдавая некоторую дань уважения почитаемому и читаемому в тот момент автору, я решил перелистать для приличия несколько первых страниц. И перелистал. И залистался. И, не останавливаясь и даже пропустив нужный поезд в нью-йоркском метрополитене, а вследствие сего и вообще отказавшись от намеченной поездки, в ближайшем кафе дочитал всю книгу до конца. Это правда. Тут уж ничего не добавишь, ни прибавишь.

Кругу художников, к которому принадлежал Брускин в Москве, да и большому художественному направлению, с которым связано его имя, в принципе свойственны как особая склонность, даже пристрастие, к словесным формулировкам и всякой прочей словесной активности, так и вообще высокий уровень артикулированности. К тому же известно, что талант, как правило, одновременно покрывает собой достаточно широкое поле творческой деятельности. И случай Брускина – автора произведений живописи, скульптуры, графики, росписи по фарфору, больших перформансов с участием музыкантов, а теперь вот и литератора – не исключение. Тут же замечу, что многие из упомянутого круга художников и литераторов являются авторами издательства “НЛО”, выпустившего строго и хорошо сделанную книгу Брускина (как, впрочем, и все, что производит на свет издательство).

В мемуаристических и квазимемуаристических сочинениях (которые в наше время, кстати, весьма актуальны и являются несомненным трендом современной культурной и, в особенности, беллетристической активности) жанр маленьких текстовых кусочков, собранных в объемные гипертексты, разрабатывался чрезвычайно разнообразно и подробно разными авторами, от Розанова до Рубинштейна. В варианте Брускина сразу же привлекает интонация: установка на достоверность и несомненная реализация этого, в отличие от подобных же жанровых опытов, скажем, Довлатова, где все ярко, но сразу же угадывается установка на выдумку и театрализацию (я не говорю о каком-либо жизненном или художественном преимуществе одного автора перед другим, но просто отмечаю отличие). При всей парадоксальности отдельных эпизодов (ну, в меру парадоксальности самой жизни): от неподобающей трогательности матерого слесаря, попросившего конфеточку с детской елочки, – до весьма неординарного отца автора, направившего пистолет в сторону собственного дитяти или же посадившего его в некое ракетоподобное устройство, на несколько часов ожидания своего возвращения запретив ему шевелиться, а то все вокруг взорвется – действительно, неординарный родительский поступок! От высказываний художников, смешных и дискредитирующих себя в своей трогательной самовлюбленности – до почти фарсовой репризы с участием родственника, повествующего, что у других родственников тоже все в порядке и хорошо, хотя и этот помер, и тот (правда, может быть, он был и прав в оценке смерти как неотъемлемой составляющей более полной структуры уравновешенного и упорядоченного космоса, способной быть оцененной по шкале нормальности как хорошо), – все дышит удивительной достоверностью. Той достоверностью, которая, видимо, служила базой и основой как буберовских историй и притч, так и еврейских анекдотов, когда история про тех же померших родственников, у которых все хорошо, спокойно существует в различных вариантах, кочуя из жизни в анекдот и обратно в жизнь. Знающим изобразительную часть творчества Брускина все эти жанровые картинки моментально напомнят многочисленных персонажей его живописных произведений (кстати, присутствующих в качестве иллюстраций в самой книге, а в виде картин, скульптур и графики расселенных уже по всему свету – по музеям, собраниям и коллекциям).

Отличительное качество книги – чувство драматургически-типажной точности; как у того же Довлатова – чувство картинно-сценической яркости, а у Рубинштейна – чистота интонационно-языковых проявлений рода человеческого. Тем более что сочинение Брускина, конечно же, есть не простая последовательность пришедших на ум забавных эпизодов жизни, но вполне чувствуемая композиция, что проявляется и в сознательных анахронизмах, и в соположении коротких, почти строчных и афористических замечаний с эпизодами длинными и развернутыми. Весьма значим и впечатляющ финал. На мой вопрос, почему в книгу не попали некоторые известные мне, Брускину и многим героям самой книги другие персонажи, бывшие вовлеченными в описываемые события нашей личной и культурно-общественной жизни, в личной беседе автор достойно и справедливо ответствовал, что, конечно же, отдельные из названных лиц необыкновенны и просто замечательны, но не столь анекдотичны, вернее, притчепорождающи или притчезавязаны, чтобы стать героями данного повествования. И это правильно.

Несомненно, что в загашнике автора полно и всяких других прочих историй, способных быть выплеснутыми на страницы, скажем, преогромного тома – наблюдательность автора и легкость повествования позволяют предположить подобное. Но нет. Композиция аккуратной и выверенной книги вполне точна, не вызывает ощущения избыточности, в то же самое время являя ту самую необходимую и достаточную критическую массу, чтобы отдельные истории сложились в самодостаточный и жизнедейственный организм. Сам жанр дает право и возможность избегания открытой дидактичности и прокламативности, так сказать, идеологичности, не лишая, однако, возможности и недвусмысленно обнаруживать героев во всей их наготе анекдотичных высказываний и поступков (истории можно ведь разные припомнить, вернее, разные западают в память), особенно в части, посвященной художникам. А художники – что с них взять-то? Они и есть – художники.

Как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович, умэна нэт дла тэба другикх писатэлэй – а вот, видите, вдруг взялся новый, другой писатель, и уже надо с ним считаться. Нужно (не в том смысле, что кто-то кого-то обязывает, а в том, что книга существует, привлекает внимание и как бы сама заставляет себя прочесть) читать и уже говорить следующим пишущим: давайте, давайте, посмотрим, что вы там такого напишете, чтобы это нас отвлекло от уже напечатанного и полюбившегося.