Текст книги "Рожденный в СССР. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Мама, у тебя осталась эта книга на испанском? – спросил Саня.

–Да, я тебе ее обязательно дам. А себе поищу, в Ленинке, португальский оригинал. Только Саша, обязательно надиктовывай перевод на магнитофон, будем работать над литературным изложением.

Я предусмотрительно, попросил Саню с тещей отложить повторное исполнение песни до прихода с работы Елены. И точно, вечером вся семья потребовала от меня выступления на бис, а проплакавшись, к работе с текстом присоединилась Лена."И чего рюмсать, интересно, вот хлебнули бы эти Кэпы Ваниного бродяжьего одиночества..." – подумал я.

Дружным коллективом, они перевели Капитанов просто лётом и уже осенью их работу должны были начать напечатать в журнале Иностранная литература. Анна Павловна ожила, к ней пришло второе дыхание и неуемное желание работать. Мне даже приходилось ее слегка притормаживать. Чуть-чуть. Санька ходил гордо выпятив грудь, как же среди авторов перевода была и его фамилия: А.П.Новикова, Т.А Новикова и А.Н.Новиков. Семейный подряд.

Но и это не было концом, этого, вроде бы незначительного события. Как-то вечерком Саня привел к нам домой детдомовского преподавателя пения, Валериана Константиновича Теточкина. Который попросил разрешение на исполнение песни детдомовским ВИА.

– Валериан Константинович, я то какое имею к этому отношение? Услышал от бича, бич от штурмана, штурман где-то в Бразилии... А окажется, что это народная нанайская песня.

– Иван Иванович, а ведь это идея. Бразильская народная песня, автор перевода на русский язык неизвестен. Вот вы послушайте, мою аранжировку...

А вот это была вещь, песня приобрела силу и колорит для хорового пения. Прямо Счастливый случай, так сказать.

– Валериан Константинович, надеюсь вы понимаете, что если вы не выступите с песней перед большой аудиторией, у вас ее украдут.

– Не в первый раз, Иван Иванович, но я предупредил ребят.

Предупредил... да... как это интеллигентщиной попахивает.

– И еще, как вы назвали ансамбль?

– Мы еще не придумали.

– А кто будет думать гражданин Теточкин? Как вы лодку назовете, так она и поплывет.

– Вот вам к обсуждению. Например: Хомо, Люди, Генус, Род, Счастливый случай, Прохожие... Думайте, предлагайте, решайте.

А я решил тоже действовать и подключил Валентина. Тот хоть тоже интеллигент, но куда зубастей многих начальников будет. Мы вдвоем пришли на репетицию ансамбля в детдом и здесь оторвались по полной. Я украл им танец и мизансцену из клипа "Несчастного случая", а вихлястой блатной походочке с чечеткой, парней учить было не нужно. Но все равно – сапоги должен тачать сапожник, поэтому пригласили хореографа. Его нашел Валя и идею костюмов придумал, то же Валентин. А пошили их в мастерской детдома: клеши, галифе, безрукавка, тельник, пятиклинка, бескозырка. Один персонаж кордебалета, должен был быть голым по пояс, с бабочкой и в котелке. А так, как одновременно петь и танцевать, это вам не... не очень просто, поэтому записали песню на магнитофонную пленку и исполняли миниатюру под фанеру. Радиолюбители среди ребят были, поэтому и звук...Был. Главное, что было нужно, это соблюсти чувство меры и не свалиться к "По приютам я с детства скитался...". Возглавляемому Теточкиным любительскому коллективу, как ни странно, это удалось. Правда это им стоило... труда. Однако получилось, сольное пение сочеталось с хоровым и песня зазвучала мощно, а не жалостливо. Хореография была поставлена, как пляска теней. Фон, из которого постепенно исчезали и возникали силуэты фигур. Абрисы.

Когда мы показали композицию, совету Фонда и руководству детдома, то зрелые люди были просто поражены, тем как любители, с минимумом средств, создали вещь... Просто бьющую по мозгам. Редкая удача.

Валентин сделал копии киносъемки, аудио записи песни... и умчал, не сказав никому ни слова. Не знаю на какие рычаги он нажимал, каких людей подключал, но 1-го Мая она впервые прозвучала в утреннем эфире на ГРК "Маяк". А второго мая Теточкин стал знаменитостью, потому что песня звучала почти на всех маевках страны. Так ее и объявили по радио: бразильская народная песня, автор русского текста неизвестен, музыкальная обработка В.К. Теточкина. Исполняет ансамбль миниатюр "Фильмоскоп". Не больше и не меньше.

Валериан показал, что под мягкой оболочкой интеллигента не от мира сего, у него наличествует жесткая сердцевина. Которая не даст ему сбиться с проложенного курса. Бурное заседание особой творческой тройки из Теточкина, Новикова и Алексеева, вынесло приговор: творческий стиль ансамбля развивать, за ним будущее. Пригласить в ансамбль на постоянную основу профессионалов: хормейстера, режиссера-постановщика, хореографа, мастера света, звукооператора, видео оператора, оформив с ними трудовые соглашения через Фонд. Та же, как и с руководителем коллектива товарищем Теточкиным. И денег, не жалеть.

Товарищ Алексеев будет выполняет страшную забугорную обязанность продюсера ансамбля. И на нем будет ответственность за финансовую связь с еще более страшным существом, спонсором – Детским Фондом. Ничего из репертуара не сдавать налево. Все выступления только через Фонд, таково было мое требование. Основным источником художественного материала, основой репертуара, решили взять бардовские песни. С авторами которых, так же заключать финансовые договора. Таким образом мы надеялись вовлечь творческую часть правозащитников в сферу деятельности Фонда. Более того, дать им всесоюзную аудиторию, а так же привлечь к поиску и консолидации молодых музыкальных талантов, по всему Союзу. Ведь барды, это клан, довольно замкнутый и людям со стороны к ним не подступиться. Поэтому Фонд организует молодежную передачу на "Маяке", а затем и на телевидение. Ведь ансамбль должен будет постоянно обновляться сам, обновлять свой репертуар и расти в творческом плане. Стать настоящим коллективом самодеятельности всесоюзного масштаба. А то, что перспектива у ансамбля была, следовало из массы писем "Фильмоскопу",приходящих в редакцию радиостанции "Маяк". Там было все и просьбы, и предложения, и благодарности, и... критика. Куда без нее. Конкретную информацию по ансамблю, мы решили не давать. По многим очевидным причинам.

Хотя я устранился от активной деятельности в "Фильмоскопе", однако не отказывался помогать в подборе художественного материала. Лена, знала многих в институте и ее знали многие. Поэтому она сумела представить нас бардам, вышедшим из стен МГПИ, с которыми была знакома. Они нередко собирались на свои междусобойчики в алма-матер: Юрий Визбор, Ада Якушева, Юлий Ким, Юрий Ряшенцев... Это были гиганты среди бардов, но кроме них было достаточное количество не столь известных исполнителей, но тем не менее написавших замечательные песни. Это было наше поле интересов, на котором "Фильмоскоп" и авторы песен могли собирать не один урожай.

На первую встречу Лена привела, вместе со мной, Валентина, Теточкина и Саню, который стал учиться играть на гитаре. Когда она представила Теточкина, как руководителя "Фильмоскопа", то Юлий Ким стал подсмеиваться над популярностью песни "Капитаны песка". Мотивируя это тем, что слезливая криминальная тематика не несет мощного гражданского импульса, хотя и нравиться толпе. Валериан пытался спорить, а я решил, из вредности, подоср... наказать Кима и исполнил написанную на его стихи песню Владимира Дашкевича:

"Как родная матушка все молила бога,

Все поклоны била, целовала крест.

А сыночку выпала дальняя дорога,

Хлопоты бубновые, пиковый интерес..."

И поинтересовался его мнением об этой песни. Интересно, что Юлий ее обозвал, чистой воды, цыганщиной и дворовым ширпотребом. Наверное был не в духе, сегодня. Только, теперь, у него будет в "Бумбараше" на одну песню меньше. Не буди лихо..., так сказать. Тем не менее Юлий, в конце встречи, подошел к нам и пытался аргументировать свое резкое поведение. Вроде, как извинился.

На это, мы предложили ему и всем присутствующим попробовать свои песни в нашем ансамбле. При этом активно участвовать, как в аранжировке песен, так и в постановке миниатюр. И гарантировали авторские отчисления. Справедливые. Только честно предупредили, что с протестной лирикой пусть идут в... другое место. Обещали подумать. Ну, что же и это было лучше, чем ничего.

А моя институтская одиссея заканчивалась... и уже нарисовался, на выходе, новоиспеченный преподаватель русского языка и литературы. Педпрактику я прошел в детдоме у Степ Степыча и окончательно осознал, что преподавание – это не мое. Экзамены все досдал и осталось сдать только те, что были по плану этого, последнего семестра и еще государственные экзамены. Это, не составляло для меня проблемы, я был готов.

К Ван Ванычу ходил на "семинары" для своего удовольствия, никакой подготовки к соревнованиям, так... дабы не отвыкнуть. И он уже смирился с моим выбором.

Пришла пора задуматься над будущим, а выбора то, большого и не было. Блатовать, напрячь связи и устроиться в какой-нибудь печатный листок, типа рупор доярки. Или идти к Степ Степычу преподавать в детдоме обязательных три года, или... привет родные сапоги. Добровольцем. А еще Саня учудил, заявил, что сразу после школы не будет поступать в институт, а пойдет в армию. Как все. Нет, так же, как все. Взял да и завалил мне все рассчитанные под него планы. Теперь мне предстоял серьезный разговор с Леной и жесткое противостояние с мамой-тещей. Так как я выбрал армию.

Глава 7.

Очень трудный разговор состоялся на семейном совете. Когда я объявил свое решение, Анна Павловна встретила мои слова тяжелым взглядом в упор и не отрывая от меня глаз, сказала Лене:

– Я так и думала. Он, как и мой Анатолий, думает о семье в последнюю очередь. Не надолго тебя хватило, Иван.

– Анна Павловна, сложилась такая ситуация, что это для нас будет лучший выход.

Лена смотрела на меня удивленными глазами:

– Иван, два года с двумя малолетними детьми, это по твоему лучший выход?

Ну, что я ей мог сказать? Объяснить, что попал в ситуацию, когда очевидные поступки сыграют против меня и Дела.

Ох, права теща. А то, что на меня сейчас обращенно внимание сильных мира сего и все мои поступки рассматривают с точки зрения: стоит ли принимать во внимание этого человечка в делах государственной важности. И если он пойдет по очевидному, удобному жизненному пути, то и их вывод будет однозначен. Обычный нормальный советский человек. Предсказуемый и таких вокруг вершины власти многие и многие тысячи. Слабак. А вот неординарные поступки будут поддерживать интерес Суслова к моей личности, раз уж я попал в его поле зрения. Люди его калибра не дают обычным людям, тем кто не в обойме, второго шанса, а то и вообще – половину шанса. У решений властной элиты совсем другая цена ошибки.

Моя родня, скорее всего, воспримет мои объяснения за вялотекущую шизофрению, отягощенную комплексом Наполеона и манией преследования. Еще залечат. Но ведь и эти оправдания, моих поступков, будут ложью. Да мне по хрен тот же Суслов, по большому счету, лишь бы его действия не затрагивали мою семью. И работать я хочу, на высоком уровне для пользы моих друзей, Саниных друзей... Для конкретных людей.

И я начал говорить, буквально выдавливая из себя слова:

– Я попробую объяснить, почему я не хочу отрабатывать три года в школе. Это не мое. А кроме того вы лучше меня знаете, что Учитель это образ жизни, а не должность. Отбывать номер три года... и опять начать с нуля. Как итог, я потеряю и самоуважение, и ваше уважение . А я его завоевал у вас, не просто так. Лена, за три года ты свыкнешься, что я обыкновенный учитель и примерный семьянин. И я тебя потеряю.

Начать трудиться в многотиражке и годами пробиваться к сияющим вершинам будущего журналистского величия... Тебе, без пяти минут члену Союза писателей, кандидату наук, умнейшей женщине делающей сама себя, будет ли нужен рабочий мул, московской породы. В качестве близкого друга, мужа? И кончится это тем, что мне придется уехать делать карьеру на периферию, так как в Москве все перспективные места плотненько забиты пишущей братией. Квалифицированной и опытной, да еще и с волосатыми лапами наверху.

А возвращаться назад я буду долго, по крайней мере дольше двух лет. И примешь ли ты меня обратно? А нести тебе свой крест, в виде меня неудачника, я не позволю.

– Брат...

– Подожди Саня. Танюша, Толя и все вы, самые дорогие мне люди. Для меня дороже вас не бывает. Прошу вас не торопиться с оценкой моих действий и вашими решениями. Время еще есть. Подумайте и... еще раз подумайте. Лена я тебя люблю и уважаю, как незаурядную личность. Но решения, в необходимости которых я уверен, буду принимать только сам. Вы поговорите, а я пойду погуляю с ТТ (Танюшей и Толей).

Принять решение идти в армию и ждать повестки, это даже не для провинции, а сельской глубинки. В военкоматах любят таких... посылать. Я достаточно послужил в армии в той реальности и точно знал, что так делать нельзя. А вот, что можно и нужно предпринять в моей ситуации... и от этого был далек, что в той реальности, что в этой.

Поэтому решил обратиться за помощью к человеку, который это знал, по определению: к полковнику Генштаба, Степану Федоровичу Коробову одному из аксакалов-учредителей детдомовского профессионально технического учебного комбината. Пришлось позвонить ему по служебному телефону:

– Товарищ полковник, Иван Новиков беспокоит. Вы можете, сейчас, уделить мне пару минут разговора... Заняты... А когда будет удобно вам позвонить? Понял через двадцать минут позвоню.

Через двадцать минут мы договорились, что я подъеду к месту его службы на своей машине. Он будет меня ждать.

– Степан Федорович, у меня к вам серьезный разговор по моим армейским делам. Не хотелось бы вести серьезную беседу на ходу. Поэтому давайте поедем на нашу полянку в Медведково, перекусим и обстоятельно поговорим.

– Принято. Поехали.

И все, военный человек. Оценил ситуацию, прокачал ее развитие и принял решение без лишнего сотрясения воздуха. Жаль, что генералы мирного времени становятся больше политиками и председателями колхозов, чем воинами. Но это не моего ума дело.

В дороге обсудили недавнее выступление "Фильмоскопа", посвященное Дню Победы. Ребята выступали по телевидению вместе с другими коллективами художественной самодеятельности. И их триптих– композиция по военным песням Окуджавы: До свидание мальчики, Простите пехоте, Вы слышите грохочут сапоги. Имела большой успех. До о чем говорить – огромный успех. А начиналось все с того, что Булату Шалвовичу позвонил Степ Степыч и попросил разрешение коллективу самодеятельности детского дома спеть его песни на праздничном концерте.

Тот дал согласие, но поэт и подумать не мог, что это будет выступление на телевидении для всесоюзной аудитории. И ведь ему не было сказано ни слова неправды. За час до эфира нашлись люди, которые его просветили, какой это будет концерт самодеятельности. Он примчался в студию, но... поезд ушел.

Поэт обреченно настроился на самое худшее, кляня свою излишнюю доверчивость и остался смотреть передачу, в студии, на Шаболовке.

Однако уже после первой миниатюры он успокоился. На сцене девушки и юноши в белых одеждах танцевали медленный вальс под песню "До свиданья мальчики", исполняемую женским хором. А на заднике сцены висел киноэкран, на котором транслировали военную хронику, где десятки, сотни Юнкерсов бомбили города. Его удивил и впечатлил накал бушевавших в просмотровом зале студии эмоций. Вторая композиция "Простите пехоте", где на сцене солдаты в походном строю идут, казалось, прямо в зал. И фронтовая дорога с разбитыми домами и покалеченными деревьями, воронками от снарядов и бомб выбегает с экрана на сцену, как-будто из под ног бойцов. Сама песня шла в личном исполнении поэта, только на запись был наложен звуковой ряд с оркестровой аранжировкой Теточкина.

В третьей миниатюре, "Вы слышите грохочут сапоги", строй солдат спиной к залу уходил со сцены на бегущую вдаль фронтовую дорогу находящуюся под артиллерийским обстрелом. Из музыки, только барабаны и мужской хор.

После трансляции, как истинный грузин, Булат Шалвович побежал за цветами.

– А як жеж, – ухмыльнулся полковник, – пятнадцать минут пролетели как одна. Даже мое начальство и то сподобилось меня поздравить мол чувствуется воинский дух: "Не зря ты в Совете этого Фонда заседаешь. Есть польза".

– Молодцы ребята, просто здорово. А каков Теточкин? Красавец. – заметил я.

– А каков Валентин. Все это он пробивал. Он уже, договор с всесоюзной фирмой грампластинок "Мелодия" заключил и в Фонд уже перечислен аванс, за пластинку "Капитаны песка". – Добавил полковник.

–Согласен. Одни статьи его чего стоят, а телеинтервью? Умница.

Так за разговорами, мы свернули на проселок и миновали поднятый шлагбаум. А на место пришли по тропинке, прямо на запах шашлыка. Я заранее позаботился об ужине и Семен Евтихович, работник лесничества, нас уже ожидал. Поэтому сразу присели за стол и разлили на троих... мне томатный сок. После третьей, Евтихович встал и сказал, что пойдет доглянет мотор. С понятием, человек. Старый партизан.

Полковник с ожиданием посмотрел на меня.

– Степан Федорович. Я решил идти в армию. Педагогика не для меня. Журналистов в Москве столько, что не пробьешься без подталкивания и постоянной оглядки. В армии я смогу разогнаться... По крайней мере, я так думаю.

– Я тебя понимаю Иван. Тем более, что люди... – он многозначительно поднял голову вверх, – присматриваются, ко всем нам и очевидными ходами будут разочарованы.

– Вообще то, это не самое главное, хотя и немаловажное. В моем решении больше личного.

– Понял, не дурак и далее вопросов не последует.

– Спасибо, Степан Федорович. А по существу вопроса... я хочу взять максимальный старт в самом начале воинского пути. Я готов к любым трудностям и от службы не побегу.

– Для тебя самый простой и эффективный путь, идти в спортивную роту ЦСКА. Ты, как самбист высокого класса, будешь тренироваться, участвовать в соревнованиях и работать инструктором. Пройдешь спецподготовку и вперед с песнями. Так как у тебя есть высшее образование, через год, другой присвоят офицерское звание. Остаешься в Москве, при семье и штурмуешь, как офицерские звания, так и вершины спорта. Ты сможешь.

– Это я могу сделать и в "Динамо", только буду нет инструктором в воинской части, а ППСником или в ГАИ рубли сшибать и главное при Ван Ваныче останусь. Нет, быть профессиональным спортсменом любителем... это не мой путь.

– Хорошо, далее. Технический специалист высокого класса. Как у тебя с лазерной техникой? Сейчас это важная тема. И работа с военпредом актуальна, а дальше расти.

– С лазерами я не профан, но и не профи, я ведь технолог, а не техник. Да и работа военпреда – все-таки военная. Здесь своя сложная специфика. Не так ли?

– Так. Но ведь дорогу осилит идущий. Ладно, отмели и это. Части специального назначения, но для них тебе нужна воинская подготовка. А у тебя ее никакой, значит служба в рядах с самого начала и боевой опыт. А это года на два, как минимум.

– Что еще?

– Есть и еще, как ни быть. Водитель высокого класса, да еще Мастер Спорта по самбо, всегда нужен для больших начальников. Но это не для тебя. Там другой характер нужен, а ты с членом Президиума ЦК КПСС бодаешься. Влетишь под трибунал.

– ........

– Есть еще один вариант. Серьезный. Ты как стреляешь? Степаныч говорил, что отлично.

– Смотря из чего.

– Нет, так не пойдет. Если человек стрелок, то он стреляет из всего. Значит так, послезавтра в 8.15 встретимся перед развязкой МКАД на Домодедово. Поедем на наше стрельбище, будешь участвовать в стрелковых соревнованиях Генштаба от нашего отдела. Саперы хреново стреляют, поможешь нашему отделу. Пропуск на тебя и твою машину я закажу. Так... понял. Саню хочешь взять? Закажу на обоих. Паспорта берите.

"На самотек это дело пускать не буду", – решил я. Предупрежден, значит вооружен и, с утра, я поехал к Ван Ванычу. А потом, с его запиской , в тир "Динамо", через магазины "Арарат" и Елисеевский.

– Так, какие проблемы? – прочитав записку Ваныча и покосившись на фирменные пакеты, скромно поставленные в мною в уголок, спросил вызванный дежурным капитан.

– Завтра участвую в соревнованиях по стрельбе из боевого оружия. А практики не было давно.

– И где же это будут, такие, соревнования?

– Понятия не имею. Обещали привести прямо на стрельбище, соревноваться будут генштабисты.

– Знаю, там такие затейники, – протянул капитан, – ну пойдем посмотрим, чем помочь твоему горю. Ведь у них проигравшие накрывают стол. Имей ввиду.

Когда я обернулся, посмотреть на свои пакеты, их уже не было. А дежурный задумчиво рассматривал авторучку. Фокусники, однако. Капитан привел меня прямо в свою каптерку и решил познакомиться:

– Звать как? Иван... где-то я тебя видел. Может по ориентировкам проходил? Не боись, я шуткую. Меня так и зови, товарищ капитан.

– Как скажите, товарищ капитан.

– У нас максимальная дистанция стрельбы 100 метров. То есть мы можем стрелять из пистолета на 50 и 25 метров в грудную и поясную мишень и с 25 и 10 метров, на скорость, в ростовую мишень. Из АКМа, штабисты, стреляют на 100 метров с колена по единственной мишени и с 50 метров, из положения стоя, уже по трем мишеням. Это все, что можем мы тебе предоставить. Кроме нашего спасибо.

– Это больше, того на что я рассчитывал.

– Ну и ладушки. Но имей ввиду, еще будут стрелять из СВД на 400 метров. Но и это не все, еще стреляют из РПК или ПК на 500 метров по групповой цели.

– Ни хрена себе, – недоуменно высказался я.

– Поэтому я и говорю, затейники. Вот и Вася боезапас принес, теперь пошли в оружейку. Учти они из АПС стреляют, ПМ брезгуют, потому как солдаты. Соображаешь?

Потом я около часа стрелял по мишеням, а капитан с Васей никак не могли дождаться, когда же я угомонюсь. В конце концов капитан моргнул Васе, тот на время исчез и вернулся с... ПК снаряженным коробкой на 100 патронов.

Конечно сотка для пулемета не расстояние – пару очередей и мишень в труху. Но все равно, вспомнил свою срочную той реальности, в морпехах, я там такой ПК почти полгода таскал.

– Спасибо товарищи, помогли от души. Может вам еще чего... такого? – Вопрошающе посмотрел я на них.

– Да нет Иван, вполне достаточно двух кил конинки, не алкаши ведь. Всем хватит и главное, закусь праздничная. А то все колбаса докторская, салат нежинский, да ставрида в томате. Экономят люди на желудке, а ты с понятием Новиков, потому как свой. Думал не узнаем? – засмеялся капитан. – А что расход патронов большой, так менты редко стреляют. Гильзы актируем, заодно и суммарный отстрел приличный наберется. Это наша забота.

– Удачи тебе. Думаешь мы не знаем, что Ван Ваныч тебя стреножил в Токио, – добавил Вася. – Я у него был одним из первых учеников. И знаю, у него не забалуешь.

Вот уж никогда не думал, что стал до такой степени известным. В определенных кругах. Конечно, маленький город – большая деревня Москва. Я ничего не ответил, да от меня ответа и не ждали.

А на следующее утро мне предстоял экзамен, так я понял смысл предстоящих соревнований. Саня наверное плохо спал все ночь, так ему хотелось, что бы поскорее наступило утро. Однако выдержки он не терял. В 8.15 мы были в обусловленном месте и по команде полковника пристроились за автобусом Икарус-55. За ним мы и приехали на полигон, где уже находилась еще парочка автобусов и десяток легковых машин.

На стрельбище нас с Саней переодели в солдатскую полевую форму и сапоги. Хотя мы с Саней были в удобных спортивных костюмах и вязанных трикотажных шапочках. Но ... армия. Мне то форма была привычна, а на Сане сидела, как на корове седло. Показал ему пару солдатских хитростей и стало получше. Когда я одним движением закрутил портянки, Коробов, с интересом наблюдавший за мной, спросил:

– Носил форму?

– Да, – подтвердил я, – как и многие охотники.

– Тогда скажи мне, Натти Бампо, из чего ты умеешь стрелять.

– Товарищ полковник, вы только приказывайте, покажете куда нажимать и я не подведу. Сами сказали, стрелок должен попадать из всего, – ухмыльнулся я, – поправляя на ремне у Сани фляжку с осветленным яблочным соком.

Зато, после соревнований мы пили напитки покрепче, так как саперы не проиграли. Вернее мы пахали, как говорится: мне обломилось, так как я за рулем, а Сане, по определению. Командование полигона накрыло гостям стол в большом зале офицерского буфета. Спиртное выставляли проигравшие. На этот раз Степан Федорович и его саперы оказались в серединке и были этому рады. Я отстрелялся ровно из всего оружия и все время был в первой пятерке. Саня был в полном восторге, когда полковник Коробов, капитан команды саперов, определил его в запасные. И даже позволил пострелять из Стечкина с пристегнутой кобурой и из АКМ. С каким гордым видом Саня выходил на огневой рубеж. Мазал конечно изрядно. А в конце соревнований, Коробов привел меня к генерал-майору, который спросил:

– Где учился стрелять, ты ведь до 19 лет бродяжничал, как мне доложили?

– На советско-китайской границе отбивались от хунхузов.

– А может они от вас отбивались?

– На своей территории пусть отбиваются, товарищ генерал-майор.

– Ладно. Но талант у тебя наличествует. Будем посмотреть, как говорят в Одессе.

А куда будут смотреть, ежу понятно, пошлют официальный запрос в КГБ.

– Буду надеяться, товарищ генерал-майор.

– Тот молодой необученный, что с тобой приехал, твой брат?

– Да, у нас один отец.

– Его, пару месяцев назад, Ван Ваныч к нам в зал привел. Так он двоих, не слабых рукопашников, очень уверенно придавил.

– Да они такие, эти братаны. Товарищ генерал,– подтвердил полковник Коробов.

– А чего он там мается?

– Стрельнуть из ПК хочет, а у нас его солдаты уже на чистку унесли, – быстренько встрял в разговор я.

– Так пусть у нас постреляет, у нас коробка на 200 осталась, почти полная, – и генерал махнул Сане рукой, подзывая к себе.

Так, для Сани, этот день стал днем исполнения желаний.

А я вечером, из телефона-автомата, звонил по двум телефонам, данным мне когда-то то ли младшим лейтенантом, то ли старшим опером, то ли наоборот. Чекистом, одним словом.

На одном телефоне ответили, что абонент выбыл и все пытались узнать кто я такой. По второму номеру трубку поднял Деменьтев:

– Слушаю.

– Немой хотел бы поговорить, – скаламбурил я.

– Так срочно?

– Да нет, терпимо.

– Тогда я, завтра, буду у Степановича в 9.00.

– И я буду. Спасибо.

– Пока не за что. До завтра.

– До свидания.

Дома у меня было состояние вооруженного перемирия. Разговаривали спокойно, но больного не касались и напряжение в семье сохранялось. Саня сказал мне, что когда я ушел погулять с детьми. Женщины ни к чему не пришли. Хотя Саня их заверил, что так как с учебой он все решит в этом учебном году, то в следующем, все хозяйствование будет на нем. И он так же разгрузит женщин, как сейчас это делаю я. Брат.

– Иван, я так понимаю, что тебя сегодня полковник вывел на смотрины?

– Да, Саня и это очень серьезно.

–Я думаю, что этому генералу ближе к сорока, а он разделал меня в рукопашке, как бог черепаху. Настолько быстр.

– А ты мне ничего об этом не говорил.

– А что говорить, приехали к ним в зал потренироваться, провел три поединка и уехал назад с Ван Ванычем. Ничего необычного.

И в этом был весь Саня. Взрослый мальчишка.

Разговор с Деменьтевым был недолог, но продуктивен:

– Товарищ подполковник, в комитет придет запрос на меня. Думаю из ГРУ. У меня есть шансы пройти проверку?

– Решил пойти в армию, рядовым?

– Нет, от срочной службы у меня отсрочка. Учиться хочу пойти, в военное учебное заведение. Так сказать.

– У нас тоже есть такие, для людей с высшим образованием. Но нужно отслужить в армии.

– Есть лазейки у вас, есть у армейских, но все будет зависеть от того, насколько я буду там нужен.

– Результат я тебе сообщу. Если будет возможность помочь, то помогу.

Ведь не зря говорят: "Закон, что дышло – куда повернул туда и вышло". Схема была проста, но для ее исполнения нужно было привлекать сильных мира сего. Вертеть в нужную сторону.

За неделю перед государственными экзаменами позвонил Деменьтев и велел ожидать вызова на медкомиссию.

Направление, в Главный военный госпиталь ВС СССР, мне доставил посыльный поздно вечером. А рано утром, следующего дня, я был в приемном покое. В госпитале меня положили в клиническое отделение и провели полное медицинское обследование со всеми анализами, медицинскими тестами и выписали через четыре дня. Только для того, что бы прямо из госпиталя меня увезли в подмосковную кадрированную военную часть, отдельный моторизованный батальон. На территории которого располагались учебные подразделение ГРУ. Здесь проверили мою физподготовку и провели тесты на профессиональную пригодность. Как я понял, мне предстояло пройти не просто снайперскую подготовку, а обучение на специальных курсах ГРУ.

Государственные экзамены в МГПИ я сдал без затруднений. На комиссии по распределению мне дали "свободный диплом", то есть освободили от обязательной трехгодичной отработки молодым специалистом.

Мандатную комиссию в ГРУ, как специально, назначили в день банкета по случаю получения дипломов.

Дома напряженно наблюдали за моей деятельностью. Когда я сказал Елене, что не могу пойти на банкет, так как у меня серьезная встреча по трудоустройству, так сказать, она поинтересовалась:

– Какое еще такое трудоустройство. Получил повестку пришел в военкомат и послали... к черту на рога, из Москвы и Московской области.

– Это не так Лена, я не обычный призывник. Поэтому есть вероятность реализовать свои потенциальные возможности. Говорить об этом рано, но поверь я использую каждый шанс и...

Все будет хорошо. Верь мне, Лена.

– А что мне остается? – На удивление спокойно спросила она.

Все-таки сильная личность моя жена и чем ближе развязка, тем сильнее она себя контролирует. Мандатную комиссию я прошел неожиданно просто. Хотя, в той реальности, мне приходилось на них много сложнее. И вопросы были каверзней и документов собирал больше и дольше. В самой комиссии был тот генерал-майор, которому меня представил полковник Степан Федорович Коробов на соревнованиях. Поэтому собеседование проходило формально, похоже со мной было решено заранее и меня без лишних разговоров рекомендовали на зачисление в школу ГРУ. А потом генерал-майор увел меня в кабинет, где и состоялся предметный разговор. Что делать, как делать и когда делать:

– Завтра с утра тебе надлежит прибыть к начальнику Факультета военного обучения МГУ. Имей в виду, человек он очень серьезный и несмотря на то, что мы тебя ведем, может создать массу сложностей. Понял?

– Я постараюсь, – сказал я генералу и вновь, как-будто впервые, познакомился с военным командным.