Текст книги "Великое Нечто"
Автор книги: Дмитрий Емец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Одно меня беспокоит, – задумчиво сказал Алексей. – Конечно, это все нелепо, а если клад и правда проклят? Боярин Тихон, потом купец Ручников, мрачная статуя плакальщика.
– Сказал тоже! Это когда было! – усмехнулся Никита.
– А странная смерть Феди? – напомнил Корсаков. – Вдруг здесь есть какая-то связь с кладом?
– Федька, ты уж меня прости, всегда был с придурью. Чего стоили одни его подземные походы? Какого, скажи мне, хрена, он хранил четыре газовых баллона в доме? Сарая у него не было? – недовольно сказал Бурьин.
Корсаков вспомнил, что лет десять назад, когда дилерство только зарождалось, Федя вдруг загорелся изучать подземную Москву, завел шахтерскую каску с фонарем, купил охотничьи сапоги и ночами бродил под землей, спускаясь в канализационный люк где-то в Замоскворечье. Он утверждал, что центр Москвы, точно капиллярами, пронизан подземными ходами и вполне возможно, например, спуститься в люк на Сретенке, а вынырнуть где-нибудь на Волхонке, у Москвы-реки.
Федя взахлеб рассказывал, что подземные дороги соединяются с метро и бомбоубежищами, с секретными линиями правительственной связи, но все это для него, историка, малоинтересно, главное, что в некоторых местах можно обнаружить многослойную кладку времен Ивана Грозного, которая ведет от бывшей Пыточной башни к Кремлю, ответвляясь к Москве-реке, очевидно, чтобы царь и его ближние бояре в случае заговора или стрелецкого бунта смогли быстро покинуть город.
Как-то раз Громов уговорил Алексея и одного тихого парня с юрфака по фамилии Бахрушин совершить с ним подземное путешествие.
Они спустились под землю недалеко от «Боровицкой» и, не особенно доверяя рассказам Федора, стали пробираться вдоль труб. Вначале идти приходилось по колено в грязи. Пахло крысами и дохлятиной, под ногами чавкала вода, и у Корсакова порой возникало ощущение, что где-то рядом есть выход канализационных стоков.
В одном из люков Бахрушин обнаружил мумифицировавшуюся облезлую кошку, прибитую кем-то к стене, и его вывернуло. Они стали уже злиться на Федьку, затащившего их в такую дыру, когда тот вдруг остановился и осветил фонарем расшатанную ржавую решетку, за которой начиналась дорога уже без труб, ведущая куда-то под Старый Арбат. На решетке болтался совершенно новый замок, но три прута были отогнуты таким образом, что вполне можно было пролезть.
– Это я распилил в прошлый раз, – сказал Громов.
Они проскользнули между прутьями и пошли под Арбатом. Ход, помнится, был низковат, и Корсакову, самому высокому из троих, приходилось основательно пригибаться.
– Смотрите, какая кладка! Начало кладки деревянное, из спиленных кругов – это пятнадцатый век, а потом идет каменная, это уже шестнадцатый, – увлеченно говорил Громов, вращая по сторонам своей каской с фонарем. – Наверху здесь когда-то были торговые ряды, наверняка где-нибудь припрятаны и горшки с монетами!
Нет, Громов не был «со странностями», как считал Никита, просто всегда прокладывал свой путь.
– Что бы ты стал делать с деньгами? Не просто большими деньгами, а по-настоящему с большими деньгами? С огромными? – мечтательно спросил Бурьин. – Уехал бы транжирить куда-нибудь за границу? Как у Остапа Бен-дера, девочки, вино и белые штаны?
Деньги можно неплохо потратить и в России. Нет смысла тащиться далеко.
– Я знал, что ты патриот! Я тоже патриот! Все русское всегда лучшее, будь то литература, машины, девушки, водка или автоматы! – обрадовался Бурьин, совершенно упустив, что сам ездит на «БМВ».
Вскакивая с дивана, он нечаянно опрокинул со стола графин. Графин упал на ковер, но не разбился.
– Вот видишь: графин тоже русский! Иностранная дрянь точно бы лопнула! – восторжествовал Никита.
– Остались самые пустяки: найти клад, – отрезвляюще сказал Алексей. – Кстати, с какого вокзала идут поезда в Псков?
– Кажется, с Ленинградского. Только это неважно, мы поедем на машине. – Бурьин взял со стола оставшийся с ужина кусок ветчины.
– Ну уж нет! Я не сяду с тобой в машину. Проще сразу приделать колеса к гробу.
Никита перестал жевать ветчину и задумался.
– Ладно, на поезде так на поезде, – сказал он со вздохом. – Знаю я эти проселочные дороги, там и трактор забуксует, не то что моя бедненькая немецкая фрау.
Корсаков позвонил в справочную и выяснил, что ближайший поезд Москва – Псков отбывает завтра в одиннадцать двадцать утра с Ленинградского вокзала.
Позвонив в кассы вокзала, он выяснил, что билетов нет, но может остаться невостребованная бронь, которую можно выкупить завтра за час до отправления.
– А билеты точно будут? – спросил Алексей.
– А я откуда знаю? – сказала девушка из справочной, и в трубке запищало.
– Ну что, повесилась? – поинтересовался Бурьин.
– Повесилась, – подтвердил Корсаков, кладя трубку.
– Ну и дура, – вздохнул Бурьин. – Когда поезд?
– Завтра в одиннадцать двадцать. Если не купим билетов, договоримся с проводницей.
Они спустились в кафе и пообедали. Узнав Никиту, вчерашняя официантка подбоченилась.
– Опять, что ли, сосиски? – язвительно спросила она.
– А у вас есть теленок? – спросил Бурьин.
– Нет.
– Тогда давайте сосиски.
Пообедав, приятели вернулись в номер и завалились спать.
Проснувшись около девяти вечера, Корсаков кое-как доплелся до ванной, попутно подумав, что окончательно сбился с ритма. День стал ночью, а ночь днем. Большое пионерское спасибо Плакальщику. Приняв душ, он надел футболку и белые джинсы. Костюм надоел до омерзения.
Он выгреб на кровать все свои деньги и пересчитал их… М-да, неутешительно. Надо срочно выезжать из гостиницы, если он не хочет оказаться у Бурьина на полном иждивении. «До чего же неприятно быть умным и бедным. Или умных бедных не бывает?» – подумал Алексей и стал быстро собирать вещи.
За время многочисленных командировок он привык путешествовать налегке, захватив с собой только одну смену одежды, зубную щетку и бритву. Так что минут через пятнадцать Корсаков растолкал Никиту, который самодостаточно сопел на диване, уткнувшись носом в подушку.
– Эй! Поехали!
– Куда? Мне и тут хорошо! – буркнул Бурьин в подушку.
– А собираться ты думаешь? И машину отгонять? Поезд утром.
– Вот зануда! – вставая с дивана, раздраженно сказал Никита.
Они вышли из гостиницы. Колодку с колеса уже сняли, хотя квитанции о неправильной парковке остались на прежнем месте за «дворниками».
Было около половины десятого, когда они подъехали к бурьинской шестнадцатиэтажке и припарковались. Выходя из машины, Алексей случайно бросил взгляд вдоль дома, и сердце у него дрогнуло. Он узнал…
Глава XIII
ПОДИ ТУДА – НЕ ЗНАЮ КУДА
Под проливным дождем Грзенк и Лирда прошли мимо ограды университета и наискось пересекли пустынное в этот час шоссе. Мокрой веткой с Грзенка сшибло тюбетейку. Цокая языком, он поднял ее, стряхнул воду и нахлобучил на бритую макушку.
– Ну как тебе новая форма? – спросила Лирда. – Привьнаешь?
– Неудобная она! – пожаловался Грзенк, поднимая ногу в старой кроссовке «Найк». – Пятки все время цепляются. Вот смотри, опять!
Лирда уставилась на его ноги:
– О нет, клянусь майстрюком! Ты колени не в ту сторону сгибаешь! Как же ты так ходил?
– Терпел, – рассеянно сказал Грзенк. Когда они подошли к метро, дождь кончился.
– Ты хотя бы представляешь, где искать Великое Нечто? – спросил Грзенк.
Лирда задумалась.
– Мы должны разыскать двух землян – Алексея и Никиту. Когда они были рядом, у меня создалось ощущение… не знаю, как это объяснить… близости чего-то необыкновенного.
– Думаешь, кто-то из них был замаскированным Великим Нечто? – с тревогой спросил Грзенк.
– Я хотела это выяснить, но помешал кнорс. Представляешь что бы случилось, если бы кнорс шарахнул молекулярным лучом Великое Нечто?
Грзенк содрогнулся. Увидев смятение на лице Грзенка, Лирда убедилась, что, использовав Великое Нечто как аргумент в борьбе с кнорсом, она поступила верно.
– Свяжись с кнорсом, пап! Запрети ему пользоваться молекулярными и силовыми лучами, иначе он сорвет нам все поиски, – потребовала она
– Гм… Неплохо бы. Но это дикая планета… Вдруг кто-нибудь из аборигенов вздумает на нас напасть? – засомневался Грзенк.
Тогда пускай кнорс изменяет агрессорам пространственные координаты. Это возможно?
Грзенк поморщился, будто съел что-то очень кислое, и кивнул.
– Договорились.
Он связался с кнорсом и отдал ему новое распоряжение. Убедившись, что дождь перестал, черное облачко выползло с чердака на набережной и неторопливо тащилось за ними по пасмурному небу.
Подземка в этот час еще не наполнилась пассажирами, поезда только начали ходить. Пожилая контролерша, в такую рань еще не торопившаяся засесть в стеклянную будку, уставилась на странную пару. Насквозь мокрая невеста, – с белого платья стекали ручьи, – и старый узбек с клочковатой бородкой и в полосатом халате подошли к турникетам.
Узбек полез было вперед, но турникет с лязгом захлопнулся, истаричок пугливо отпрянул. Невеста засмеялась, подобрала длинную юбку и с места перепрыгнула через турникет, оказавшись как-то сразу около эскалатора.
– Иди сюда! Не бойся! – позвала она.
Старичок неуверенно хихикнул, бочком проскочил мимо застывшей контролерши и подбежал к девушке. Оба прыгнули на эскалатор и покатили вниз. Тут только контролерша опомнилась.
Она оглушительно засвистела, как вдова Соловья-разбойника, и уже хотела броситься за нарушителями, но была отвлечена появлением в метро раннего пьяного, с грохотом опрокинувшего пустую урну.
Вдовая разбойница быстро coриентировалась, составила в голове калькуляцию, что вреднее для метрополитена: опрокинутая урна или двое безбилетников, – и перенесла свой свист на пьяного, потерянно стоявшего возле поваленной урны.
– Че безобразишь? А ну иди отсюда! – закричала она и стала выталкивать пьяного из метро, а тот мычал и протягивал ей открытую руку. На ладони у него лежал окурок.
– Я х-хотел выбросить! Не люблю с-сорить! – бормотал он.
А Лирда и Грзенк уже сошли с эскалатора и, остановившись посреди зала, стали размышлять, в какую сторону им ехать.
– Я не хочу быть навязчивым, дочка, ночто, мы так и будем тут стоять? – кашлянул Грзенк.
– Не мешай, я вспоминаю. – Лирда представила карту Москвы и наложила на нее маршруты своих вчерашних перемещений. Все, что она когда-то видела, прочно засело у нее в памяти. «Арбат, Моховая, Пресня… Вон та стройка с забором, дом. Нашла. Теперь наложим схему метро… Готово!» И где-то у метро «Беговая» словно замигал огонек.
– Значит, «Беговая»? Тогда поехали! – Грзенк, на правах заботливого папочки, бессовестно заглядывал ей в мысли.
Покачиваясь на мягком сиденье, где-то на бесконечно длинном перегоне между «Университетом» и «Спортивной», когда поезд, снижая скорость, тащился через метро-мост, Грзенк открыл глаза и сосредоточился. Он связался со своими фантомами. Все были в порядке, а один, Сайд Али Ахмед, был в порядке настолько, что даже подумывал, не съездить ли ему к девочкам.
Но не успел Грзенк испытать облегчение, как получил кошмарное сообщение от кибермозга. Два шара майстрюка настигали звездолет в космосе, а третий шел наперерез. Не имея ни малейшего шанса скрыться, мозг с философским спокойствием направил корабль к звезде, попутно пытаясь завершить партию в шахматы, которую он вел сам с собой последние две недели.
А немного погодя у «Фрунзенской» Грзенк, закрыв руками глаза, увидел мгновенную белую вспышку, вспузырившуюся на раскаленном теле звезды.
Три шара майстрюка прокрутились возле, держась, впрочем, на безопасном расстоянии, а после, склеившись в цепочку, направились к Солнечной системе. Прикинув, как быстро майстрюк загнал звездолет, Грзенк ужаснулся. Хищник был хотя и молодой, но подающий надежды. Мамочка и оба папочки вполне могли им гордиться.
– Что случилось, папа? – с тревогой спросила Лирда, поворачиваясь к Грзенку.
– Звездолет, – выдавил Грзенк.
– Уничтожен? Уже?
Грзенк кивнул. За окном в тоннеле тянулись черные толстые кишки проводов, вагон подрагивал, все казалось спокойным и неизменным. Даже не верилось, что звездолета уже нет, путь назад отрезан, а шары майстрюка торопливо обыскивают планеты Солнечной системы, с каждым часом сужая круги поиска.
Их единственным шансом было Великое Нечто, и Лирда, стараясь отвлечься от мыслей о майстрюке, стала вспоминать все, что было известно из легенды. Она сосредоточилась, и в памяти у нее всплыли строки.
ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ НЕЧТО
Была материя, колеблющаяся и бесформенная, и вселилась в нее душа и стала давать материи формы. И разнообразны были формы, и послушна была материя, и веселилась душа. И было так сто миллионов циклов, и много стало форм, и мало стало бесформенной материи. И начали мрыги привыкать к формам и не стали менять их даже раз в десять циклов.
И тогда сказал мудрец Крам: берегите души ваши! Ибо нельзя чувствовать чувствами материи, нельзя бояться страхом материи, ибо только душа вечна. Придет некто, кто отберет вашу материю, и будут души ваши вновь в наготе и бесформии.
И сказали ему: кто может прийти, чтобы отобрать материю, ибо это невозможно и материя подвластна нам, и принимает она те формы, что мы хотим!
И сказал Крам: не материя принимает формы, что хотите вы, но души ваши принимают формы, что хочет она. Помните советы мои: не живите в одной форме, ибо это смерть! Не чувствуйте запретно, ибо это трясина для душ!
И не верили ему. И ушел Крам. И прошла тысяча циклов. И явились чудовища зыбкие, и никакая форма ни зверя страшного, ни гада морского не властна была совладать с ними! И стали пожиратели отнимать материю, отпуская души нагими, и скатывать ее в шары и увлекать за собой. И многие души тогда погибли, не в силах жить без материи, ибо все, что накопили, была суть материя. Остались формы, но не было материи, в которую требовалось их облекать.
И начали уцелевшие искать Крама. И нашли его во впадине морской, и спросили, что хотят пожиратели, зачем им материя, если не нужны им формы?
И сказал Крам: говорил я вам, а вы не слушали, теперь же терпите! Хотят они скатать всю материю вашу в шары, а когда много будет шаров и не останется никого, кроме них, пожрут они друг друга, и скатается вся материя Вселенной в единый шар, и не найдется ни малейшего приюта душам вашим нагим.
И спросили у него: почему нужна им только наша материя? Зачем остальные все: и кнорсы, и родпы, и пруги, и вся живность морская – без страха живут, словно не зрят их чудища?
И сказал Крам: оттого живут без страха, что еще не их черед, но настанет и их время.
И спросили у него: как можно совладать с пожирателями тел наших?
И сказал Крам: никак. Даже если и скроетесь – отыщут вас. Совершенствуйте души ваши, ибо над ними пожиратели невластны.
И спросили у него: что делать нам? Есть ли тот, кто спасет нас и материю нашу?
И сказал он: покиньте меня, буду я думать.
И думал долго, и кормились чудовища плотью, и плавали вокруг планеты цепочки шаров. И даже если кто и песчинкой был, и того находили.
И пришли к Краму, кто остался, и спросили: надумал ли, кто спасет нашу материю и даст нам бессмертие?
И сказал он: да, только хуже вам будет, если скажу. Развивайте души свои, пока не поздно, и отриньте пустые надежды!
Но спрашивали его снова: скажи, кто спасет материю нашу? Ибо не хотим мы думать о душах наших. Хотим жить как прежде, придавая материи формы.
И тогда сказал он: предупреждал я, пеняйте же на себя.
Есть Великое Нечто, то, что дало вам души ваши и власть над материей. Все мы части его. Теперь оно спит.
Опасайтесь его, но ищите! Только бойтесь разбудить его прежде, чем будете готовы.
И спросили: победит ли оно чудовищ?
И сказал он: да, победит, ибо чудовища бессильны пред ним, как мы пред ними.
И спросили: что есть Великое Нечто?
И сказал он: Великое Нечто непознаваемо, но оно есть одухотворитель, способный дать бесплотным душам власть над материей и отобрать у чудовищ тела ваши неповрежденными.
И спросили: почему мы тогда должны бояться его? И сказал Крам: не знаю, ибо даже мне это неведомо, но опасаюсь я: ибо, думаю, как чудовища собирают всю материю Вселенной в единый ком, вдруг и Великое Нечто собирает все души в единую душу. Ибо как единая материя гибель для отдельных форм, так и единая душа гибель отдельных душ, а не хочу я терять свою душу, ибо хоть малая она, но я в ней хозяин. И будет снова Единая Материя и Единая Душа, и все начнет заново.
И спросили у него: точно ли знаешь ты, что заберет у нас души Великое Нечто?
И сказал он: только думаю так, ибо природа его и мне неведома.
И спросили: где искать нам Великое Нечто?
И сказал он: сложно будет вам отыскать Нечто, ибо далеко оно, совершенствуйте же души ваши! Ибо приросли вы к материи, увязли в ней и не могут ваши души путешествовать одни.
Хотели схватить его, думая, что скрывает он тайну и не хочет говорить о Великом Нечто. Но не смогли схватить ибо не было у него материи, а одна форма. И прошли на сквозь и убоялись, ибо впервые видели форму без материи. И засмеялся Крам, и исчез.
И услышали они голос его: помните, что я сказал!
И вдруг познали, где искать Нечто: увидели звездный путь к нему, увидели зарождавшееся светило и планету с дремлющей жизнью, но не могли идти, ибо души их были увязаны с материей, и возрыдали…
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Чистые пруды».
Услышав записанный на пленку голос, Лирда очнулась.
– Мы чуть не проехали, скорее! – закричала она и, схватив зазевавшегося Грзенка за руку, бросилась к выходу. Едва они выскочили, как двери захлопнулись. У Лирды защемило юбку, и лишь в последний момент она ее выдернула. Кнорс не успел вылететь, и ему пришлось просачиваться уже из тоннеля, где вдруг заискрили провода и послышался легкий скрежет. Похоже, его шарахнуло током, что привело хищника в состояние радостного обалдения. В черном сплошном облачке появился просвет в форме идиотской улыбки.
«Лу-бян-ка», – прочитал Грзенк надпись на перроне станции. – Зачем нам эта «Лу-бян-ка»?
– Папочка, где ты видел прямой поезд от «Университета» до «Беговой»? Нам нужно пересесть на «Кузнецкий мост»! – Лирда подхватила растерянного узбека за локоть и потащила его к переходу.
– Эй, кнорсик, за мной! Не отставай! – весело крикнула она.
Когда они спускались вниз на эскалаторе, шарахнутый током и прибалдевший кнорс разбил две большие лампы и погнул щит с рекламой.
– И какой от него толк! – пробормотал Грзенк. – Что он стоит рядом с майстрюком.
Внизу у эскалатора стоял сонный краснолицый сержант милиции Дорохвощенко и предавался меланхолии, размышляя о том, как все в нашей человеческой жизни хреново. Денег нет, башка после вчерашнего трещит, отпуск обещают в декабре…
Дорохвощенко совсем ушел в свою мерлюхлюндию, как вдруг сверху послышался грохот ламп. Осколки запрыгали вниз по наклонному скату. Приготовив дубинку, милиционер кинулся к эскалатору и увидел девушку в свадебном платье, а рядом с ней морщинистого узбека в тюбетейке и полосатом халате, явно замешанных в этом вредительском акте.
Не обращая на Дорохвощенко внимания, оба преспокойно направились мимо него к переходу. От такого нахальства у милиционера глаза на лоб полезли.
– А ну стоять! Эй ты, аксакал, очумел? – закричал он, загораживая Грзенку проход. – Зачем лампы бил?
Старичок рассеянно посмотрел на Дорохвощенку и остановился.
– А, вы об этом… Бедняга просто отсырел, – сказал он.
– Что? Ваши документы! – нахмурился Дорохвощенко, мрачно похлопывая дубинкой по ладони.
Грзенк снял тюбетейку и погладил себя по лысине.
– Что ему надо? – спросил он у Лирды. – Какие документы?
– Имеется в виду твое удостоверение с указанием социального статуса, – объяснила Лирда. – Вроде печати на хвосте у лапитян или татуировки между задних ног у мук-сов. У землян на этот счет существует даже пословица, довольно неприличная: «Без бумажки ты какашка».
– Не умничай! Давай документы! – побагровел Дорохвощенко. Не держите меня за идиота!
– Никто вас не держит. Это вы нас задерживаете, – терпеливо сказала Лирда. – Документов у нас нет, мы еще не успели их подделать. Но не волнуйтесь, с социальным статусом у нас все в порядке. Всего хорошего!
И они спокойно тронулись мимо сержанта к переходу.
– Куда? Стоять! – закипел Дорохвощенко, брызжа слюной. Он погнался за ними и хотел схватить узбека за халат.
Но не успел он даже дотронуться до старичка, как что-то ослепительно сверкнуло у него перед глазами. Вообразив, что в него выстрелили, Дорохвощенко потянулся к пистолету, но рука замерла на полпути к кобуре. Стрелять явно было уже не в кого.
Стены родного метрополитена, надоевшие до чертиков, исчезли. Сержант увидел, что стоит по колено в снегу. Услышав какой-то звук, он резко обернулся.
Несколько оленей разгребали копытами снег. Увидев в сотне метров от себя дым, Дорохвощенко, ежась от холода и матерясь, подбежал к костру. У чума, подобрав иод себя ноги, сидел чукча и курил трубочку.
– Вертолетка вчера улетел, начальник, – заметил он, не проявляя ни малейших признаков удивления.
– Где я?! – закричал Дорохвощенко.
– В тундре, однако, – невозмутимо сказал чукча.
– А, чтоб! До телефона далеко?
– Три дня, – чукча выпустил из трубочки клуб дыма. Сержант мешком осел в снег. Чукча сочувственно посмотрел на него:
– Замерзнешь, однако, начальник. Спирт кушать хочешь?
– А… Давай!..
Тем временем пришельцы перешли на «Кузнецкий мост» и, сев в последний вагон, поехали в сторону «Беговой». Кнорс мигом втиснулся в тоннель между рельсами, где его опять шарахнуло током.
Он заскрежетал, что служит у кнорсов признаком удовольствия, и опять сунулся. Всю дорогу, пока Грзенк и Лирда ехали до «Беговой», в тоннеле за поездом сверкали высоковольтные вспышки.
– Никогда не видела кнорса таким счастливым, – удивилась Лирда. – Он всегда мрачный, а теперь резвится, как котенок. И дедушке здесь тоже очень нравится. Это хорошая планета.
– Ерунда! – проворчал Грзенк, стараясь не вспоминать, как приятно было парить в вечернем небе и какие чувства вызывала жирная болонка.
– Не вредничай! Ты же знаешь, что не прав! – заявила Лирда. – Земля – такая планета, где каждый может найти себе развлечение по душе.
Словно подтверждая ее слова, в тоннеле заискрило. Кнорс втек в вагон через стекло и мутным облачком растянулся под потолком.
– Станция «Беговая». Будьте осторожны при выходе из последней двери последнего вагона…
Грзенк, собиравшийся вслед за Лирдой выйти именно из последней двери, насмерть перепугался и, на всякий случай раздумав вообще пользоваться дверьми, вылез через приоткрытое окно вагона, шлепнувшись у ног дочери.
– Ты что, пап?
– Привыкай к нестандартным решениям, дщерь моя. Только это поможет тебе избежать ловушек майстрюка, когда он появится, – вставая, назидательно сказал Грзенк.
Ранние прохожие косились на эту странную пару: старого узбека и невесту, – но, по обычаю москвичей, не задавали вопросов. Когда они проходили по тротуару вдоль газона, Лирда приостановилась и показала Грзенку на траву.
– Это здесь я видела ползонога, – сказала она.
– Ползонога? Они вымерли во всех первоначальных мирах! – не поверил Грзенк.
Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. В коридоре послышались шаги, и дверь открылась.
Лирда увидела Павла в растянутых спортивных штанах и с зубной щеткой. Павел некоторое время дико разглядывал ее, потом что-то промычал и бросился в ванную.
– Я зубы чистил! – крикнул он, взмахивая руками, как ветряная мельница, и исчезая в комнате. – Извините, Лидочка, я оденусь!
Грзенк и Лирда протиснулись в коридорчик. Узбек зачем-то поднял с пола домашнюю тапку, долго ее разглядывал, а потом попытался спрятать под халат, но Лирда шлепнула его по руке.
– Не трогай! – прошептала она. Грзенк вздохнул и выбросил тапку.
– Хотел исследовать, – пояснил он.
Кнорс просочился в коридор, и в коридоре сразу стало туманно.
– А ну брысь! – шуганул его Грзенк.
Кнорс печальной змеевидной ниточкой утек в комнату, где был Павел. Лирда с запозданием сообразила, что кнорс хочет сунуться в розетку. Она попыталась остановить его, но было уже поздно. В комнате что-то с грохотом обвалилось.
– Не волнуйтесь. Это книги свалились! – донесся голос Павла. – Я сейчас, только рубашку надену!
И, застегивая пуговицы, Павел вышел к гостям. За его спиной у розетки клубился розоватый восторженный дымок, доносилось еле слышное поскрипывание.
– Ирины сейчас нет, она вчера вечером поехала к маме, – сказал Павел, как-то странно поглядывая на Лирду.
– Вас смущает мое платье? – спросила Лирда, оправляя на плечах мокрые кружева. – Дело в том, что я вышла замуж, а потом попала под дождь. А может, и наоборот, уже не помню…
– Да, дожди, ужасные дожди. Все утро лило, а у вас даже зонтика нет… – закивал смущенный добряк, ухватившись за погоду, как за соломинку.
Неожиданно в тени вешалки он рассмотрел маленького старичка в халате.
– А это, простите, ваш муж? Очень-очень вам завидую. – Павел протянул Грзенку руку, но тот быстро спрятал ладонь за спину, чем совершенно смутил бедного хозяина.
– Я не муж! Я родственник! – Грзенк обиженно задрал к потолку бородку.
– Это дедушка жениха. У них, знаете ли, местные традиции. Ревность и все такое. Они часто посылают самого древнего аксакала сопровождать невесту, – торопливо заговорила Лирда, обнимая Грзенка и одновременно наступая ему на мозоль.
Павел понимающе заулыбался, кланяясь аксакалу:
– Очень хороший старинный обычай. Я рад, что вы почтили наш дом своим присутствием. Это большая честь для нас. А как вас по имени-отчеству?
Старичок замялся и зашевелил губами, косясь на Лирду.
– Чингиз Тамерланыч Батыев, – сказала она, быстро пролистав страницы истории Земли.
– Очень приятно, Чингиз Тамерланыч. – Павел, не показывая удивления, повторно поклонился и забормотал: – Вы уже завтракали? У меня суп есть, колбаску Ира оставила… Вы и мужа своего, Лидочка, пригласите. Чингиз Тамерланыч, зовите внука. Он, наверное, в машине ждет?
Старичок опять что-то замычал, из чего Павел заключил, что аксакал плохо понимает по-русски.
– Муж не может прийти, он очень занят. Сторожит арбузы на рынке, всю брачную ночь сторожил, – сказала Лирда.
У Павла слегка отвисла челюсть, но он быстро справился с собой и пригласил гостей на кухню.
– Чем богаты, тем и рады. Сейчас яишенку соорудим… – бормотал он, разбивая о край сковородки яйца.
Увидев на шкафу знакомую банку с остатками варенья, Грзенк вздрогнул. Лирда тем временем подключила интуицию и внутреннее зрение, но присутствия Великого Нечто не ощущалось. Прослеживался только легкий остаточный фон, словно какая-то часть его была здесь мельком, а потом сразу исчезла.
Лирда и Грзенк обменялись полученной информацией и сразу засобирались.
– Нам пора, – сказала Лирда. – Мы зашли на минутку, чтобы выразить почтение от нашего дома вашему дому.
Павел отвернулся от шипящей сковородки.
– И на завтрак не останетесь? – спросил он, и Лирда, замерявшая его эмоциональный фон, почувствовала сложную смесь удивления и облегчения.
– Нет, не останемся…
Павел еще немного поуговаривал их, но чисто ритуально, без особой настойчивости.
– Я скажу Ирине, что вы приходили. Она будет рада, что с вами все благополучно…
В коридоре Лирда обернулась к Павлу и ласково взяла его за рукав:
– Где нам найти Алексея и Никиту? Мы надеялись застать их здесь. Чингиз Тамерланыч хочет поблагодарить их от имени всех родственников жениха.
– Да-да, конечно… Но они ушли, – кивнул Павел.
– А у вас нет их телефона или адреса?
– Адреса Никиты? Сейчас посмотрю в записной книжке… Конечно, я не знаю, как они отнесу… Погодите…
Павел на минуту исчез в кабинете и появился с листком.
– Я вам написал, как их найти. Это на Юго-Западе, рядом с метро, – сказал он, протягивая Лирде адрес. – Ира вчера пробовала до них дозвониться, но почему-то не могла застать. Боюсь, они уже уехали.
– Уехать? Куда? – быстро спросил аксакал, и Павел решил, что старик намного лучше знает русский, чем хочет показать.
– В прошлый раз они просили меня расшифровать одно письмо, очень загадочное. Шифр оказался несложным, обыкновенная «тарабарская грамота» со смещением в алфавите… Кажется, чем-то паленым пахнет.
– Письмо у вас? – Девушка смотрела на него с настойчивым любопытством.
– Письмо? Нет, они унесли его с собой, а файл я сразу стер… И даже из корзины… Я, знаете ли, редко храню старые файлы.
– Что было в письме, вы не помните?
– Смутно. Намек на какую-то тайну, плакальщик, охраняющий ее, сундук, упавший с неба. Кажется, что-то в этом роде. – Павел опять с подозрением принюхался. – Яичница! Вот я идиот! Подождите! – закричал он и бросился на кухню.
Когда, выключив плиту с обуглившимися остатками нерожденного цыпленка, он вновь примчался и коридор, его загадочных гостей уже и след простыл.
