Текст книги "Великое Нечто"
Автор книги: Дмитрий Емец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Они приподняли гипсовую крышку и бесшумно опустили ее. В гробнице стало темно. Ощупывая стенки руками, авантюристы присели на дно усыпальницы.
Через некоторое время донеслось размытое шарканье тапочек. Похоже, смотрительница даже не стала углубляться в зал, а просто заглянула в него из-за колонн и отправилась дальше.
– Ушла? – прошептал Никита.
– Кажется, да.
Сквозь узкие щелки по краям крышки пробивался свет.
– Фонарик у тебя? – услышал Алексей нетерпеливый шепот Никиты. – Включай!
При ярком свете фонаря, луч которого разбрызгивался о дно гробницы, Корсаков увидел, что Никита сидит напротив, скрестив ноги по-турецки, и обмахивается воротом куртки.
– Эта комнатка рассчитана только на одного жите ля, – сказал Бурьин. – Ну жарища!
В усыпальнице становилось душно. Древние скульпторы, продумавшие мельчайшие детали внешнего оформления и вырезавшие прекрасные барельефы, явно не рассчитывали, что обитатели гробницы станут дышать.
– А не открыть ли нам форточку? – Корсаков слегка приподнял крышку гробницы, подложив под нее ломик. Он надеялся, что снаружи легкий перекос крышки не будет заметен.
Теперь в гробницу поступал хоть какой-то воздух, и стало не так душно. Зато им пришлось выключить фонарик, чтобы его свет не заметили снаружи.
Корсаков закрыл глаза и стал тщательно продумывать каждый шаг. В какой части статуи может находиться тайник? Ему захотелось еще раз перечитать ночное послание, но в гробнице для этого слишком темно.
Двигать бронзовую статую и осматривать ее придется очень осторожно, так как поблизости от зала находится круглосуточный пост охраны. Алексей вспомнил, как далеко разносятся по гулким плитам шаги, и пожалел, что они не запаслись войлочными тапочками с завязками, вроде тех, что до сих пор выдаются при входе в некоторые дома-музеи.
Снаружи послышался глубокий вздох и лязг чего-то металлического. Авантюристы напряглись, но почти сразу догадались, что в зал вошла уборщица и поставила ведро на плиты пола. Потом донесся звук выжимаемой тряпки и деревянный стук швабры.
Корсаков посмотрел на светящиеся стрелки своих часов:
половина девятого. Он осторожно привстал и чуть приподнял крышку. Седенькая старушка в коричневом халате, с ножками треугольничком, повернувшись к гробнице спиной, энергично, с одышкой, вытирала тряпкой ступеньки. Через каждые две ступеньки она с трудом разгибалась, с лязгом придвигала к себе ведро и выжимала тряпку.
«У нас все делают старушки, – неожиданно подумал Корсаков. – Выносят горшки в больницах, чистят туалеты сидят в будках в метро, обслуживают в гардеробах и так далее. Россия – империя работающих старушек».
Вымыв зал, уборщица подхватила ведро и ушла на своих стреуголившихся ножках, а авантюристы остались в гробнице. Часа полтора все было спокойно, потом по соседнему залу бодро прокатились чьи-то гулкие шаги. Кажется кто-то из охранников заглянул и в этот зал, но по ступенькам не спускался.
– Поставил второй зал на охрану?
– Да.
– Ключи все сдали?
– В дежурке.
– Ладно, пошли…
Вскоре свет в зале погас, музей перешел на ночное освещение, и осталась гореть только дежурная лампа над входом в зал.
– Я же говорил, они склепы не осматривают, – облегченно прошептал Корсаков.
– Это и ежу понятно. У них тут тридцать залов, куча подсобок, чердаки и подвалы. Будут они выкладываться. – Бурьин, хмыкнув, на мгновение зажег фонарик.
Они просидели в гробнице еще довольно долго, давая охранникам возможность устать и улечься.
Бурьин утверждал, что у каждого уважающего себя ночного сторожа должна быть как минимум раскладушка, которую по утрам он прячет куда-нибудь в дальний угол или шкаф.
Корсаков был уверен, что в эту ночь не сомкнет глаз, но потом незаметно задремал, а вскоре почувствовал, что его расталкивают.
– Уже скоро три! – услышал он голос Никиты. – Вставай! Или отоспимся здесь до утра, а потом поедем и гостиницу?
Алексей потянулся. Во рту был неприятный привкус. В горле першило от гипсовой пыли, рассеянной в воздухе.
– А ты что делал, спал? – спросил он у Бурьина.
– Нет, в носу ковырял. Ладно, полезли.
Бурьин приподнял крышку и осветил лучом фонаря по стамент гробницы. Они сняли с усыпальницы крышку и, прислонив ее к стене, вылезли. Подсвечивая себе путь фонариком и стараясь высоко не поднимать луч, они крадучись поднялись по ступенькам и выглянули из-за колонн.
Вдруг Никите показалось, что рядом с колонной кто-то стоит, и он резко подался назад. Но это была всего лишь длинная тень статуи Аполлона с вытянутой над головой рукой. При свете фонаря тени статуй шевелились, сами статуи казались живыми. Проходя вдоль длинной стены, Бурьин на мгновение поднял луч, и из темноты выплыло перекошенное белое лицо галла, убивающего себя и свою жеиу.
Авантюристы подошли к двустворчатым дверям зала, за которыми начиналась парадная лестница. Корсаков приложился к дверям ухом и прислушался: кажется, все тихо. Тогда он натянул перчатку и осторожно надавил на ручку. Вначале ему показалось, что сработал датчик сигнализации, но потом понял, что так скрипнуло дерево.
Никита потушил фонарь. Приятели вышли на галерею. Вниз вела длинная лестница, покрытая ковром. Направо по этажу тянулся ряд запертых и опечатанных залов с картинами. У главного входа в музей на столе горела лампа, рядом с которой стоял телефон. На сдвинутых стульях у стола спал охранник.
Авантюристы переглянулись. Пожалуй, теперь им предстояло самое сложное. Для того чтобы попасть в средневековый зал, они должны были спуститься по парадной лестнице и у столика с лапой повернуть налево.
Приятели шагнули на ковер и начали медленно красться вниз, чутко ловя все звуки. Когда до входа в средневековый зал оставалось всего несколько ступенек, старшина вдруг заворочался.
Бурьин замер, приготовившись в прыжке преодолеть расстояние до охранника, прежде чем тот дотянется до автомата или телефона. Но старшина несколько раз моргнул в темноту, перевернулся на другой бок и снова захрапел.
Приятели благополучно пробрались в зал Средних веков. Ни одна из ламп не горела. В сумраке едва различимым был огромный силуэт Давида. А уж Плакальщик, скрытый в узком проходе в глубине зала, совершенно затерялся во мраке. Казалось, закутавшись в черные складки своего плаща, он терпеливо поджидал их, улыбаясь тонкими бронзовыми губами.
Включать фонарь было опасно, и авантюристы двинулись вслепую, стараясь ориентироваться по белеющей громаде Давида. Никита, шедший первым, споткнулся в темноте о стул. Каким-то чудом он успел подхватить его, прежде чем стул упал, и шепотом выругался.
Корсаков повернул чуть в сторону и шагов через десять у ткнулся в стену. Еще несколько шагов в темноте, и он нашарил чье-то ледяное лицо. Плакальщик!
– Нашел? – донесся до него шипящий шепот Никиты.
– Да.
Рядом вынырнул Бурьин и ощупал складки плаща Плакальщика.
– Ты прав, это он. Включить фонарь?
– Не вздумай! Оттащим его за угол, там свет не будет виден. Погоди, я отмечу, где он стоял.
Корсаков посчитал шаги от стены и еще раз от ниши.
Они подхватили бронзовую статую, оказавшуюся необыкновенно тяжелой, за ноги и за голову и потащили ее по узкому проходу мимо склепа с вырезанным из дерева рыцарем. Сразу за склепом, отделенный узким коридорчиком, начинался и зал с гравюрами.
За поворотом они положили Плакальщика на пол и включили фонарь. Луч скользнул под темные складки капюшона, высветив наконец то, чего они так и не смогли увидеть днем: маленькое, почти детское, но вместе с тем старческое лицо плакальщика. Всего только капюшон и скрытое в его складках резко очерченное лицо, но плакальщик был куда страшнее всех новоизобретенных героев ужасов с их выпущенными кишками, содранной кожей когтями, язвами и забитыми в головы гвоздями. Неизвестный скульптор, создавший Плакальщика, возможно, был сумасшедшим, но он, несомненно, что-то знал…
Они осмотрели каждую складку плаща статуи, ощупали капюшон. При свете фонаря бронза казалась монолитной, ни единого даже малозаметного стыка или шва, который бы намекнул, что где-то внутри существует потайной ящичек.
Корсаков простучал всю статую ручкой отвертки, но на слух звук казался совершенно однородным.
– А, чтоб тебя…
Луч фонаря снова скользнул по острому подбородку. Показалось, что губы статуи изогнулись в усмешке, но это лишь игра теней.
– Малосимпатический старичок! Похоже, он не собирается делиться с нами своими секретами.
– Да, с этим нытиком предстоит еще повозиться, – согласился Бурьин и перевернул статую другой стороной. Но со спины статуя Плакальщика был столь же монолитной, и осмотр плаща ничего не дал.
Минут через двадцать друзья отказались от поисков и встали, чтобы немного передохнуть.
– Да, монашек так просто не расколется, – сказал Никита. – Знаешь, о чем я подумал? А что, если в той бумажке речь идет о подлиннике, а это-то копия?.
– Но Федя искал именно в копии. Он не гонялся за древностями, специализировался на начале двадцатого века: рылся в архивах, изучал историю купечества. Что-то заставило его три дня подряд ходить в музей и осматривать плакальщика. Именно копию, а не оригинал. И он нашел что-то и позвонил.
Бурьин задумчиво хмыкнул:
– Звучит заманчиво. Значит, мы ищем спрятанный купеческий сундук с драгоценностями. А откуда ты знаешь, что Громов его уже не вынес? Об этом узнали, и его убили.
– Нет, не похоже… Сундука здесь явно быть не может. Ты же читал дневник. Федя был в музее всего за два дня до смерти, к тому же днем, а не ночью. Вряд ли у него была возможность тщательно осмотреть статую. К тому же если бы он и нашел что-то, то не смог бы вынести это из музея на глазах у охраны.
Приятели снова хотели включить фонарик, но тут в соседнем зале завыла сигнализация. Авантюристы замерли, щурясь от вспыхнувшего вдруг яркого света.
– А, черт! – шепотом выругался Бурьин. – Нынче везде конкуренты! Похоже, не одни мы грабим музей этой ночью.
Из полуподвала послышались крики разбуженных охранников и топот их ног.
– Матвеев, это у тебя на участке?!
– Опять эта хреновина сработала в четвертом зале!
– Пошли посмотрим. А ты звони в дежурку, а то вышлют патруль.
– Ставь статую! – прошипел Корсаков. В эту минуту у него вдруг пробудился какой-то сверхинстинкт, древний и мудрый инстинкт охотника.
Вместе с Никитой они поставили бронзовую статую возле гравюр и, пробежав по коридору, нырнули в закуток экологического плаката. Конечно, среди гравюр Плакальщику было не место, но поставить его требовалось, иначе, находящийся в горизонтальном положении, он немедленно привлек бы внимание сторожей.
Авантюристы прижались к стене. Выла сигнализация, а тут еще Корсаков сообразил, что они забыли в проходе пакет. Он толкнул Никиту и прошептал без звука одними губами: «Па-кет!» Тот понял и нахмурился, но выглядывать было поздно. Мимо статуи уже прогрохотали шаги охранников, торопившихся в четвертый зал и сейчас слишком занятых, чтобы смотреть.
Как только они пробежали, Алексей быстро выскочил и схватил пакет. Он еще заметил спину охранника, мелькнкнувшую в соседнем зале.
– Дежурная, алло! Алло, дежурная! – кричал кто-то в трубку.
Примерно через полминуты охранники вернулись. Сирена продолжала выть.
– Матвеев, ну что? – крикнул начальник охраны. – Скажи, пусть выключают! Двери опечатаны!
– Точно опечатаны?
– Дежурная, капитан Онуфриенко, объект третий… Выключите сирену! Осмотрели, печати в порядке… Да, отбой.
Через некоторое время вой сигнализации смолк.
– Ну, наконец-то заглохла! – крикнули из соседнего зала. – Сказали, чтобы написали докладную о происшествии.
– Я выключаю главное освещение?
– Выключай на…
Из зала с гравюрами, где стоял Плакальщик, послышалось чертыханье.
– Ну чего там еще?
– А, чтоб… наставят всяких уродов! Чего гогочешь?
И смех второго охранника удалился по направлению к лестнице. Свет погас.
Авантюристы выждали минут тридцать, а потом вернулись к Плакальщику. Для большей безопасности они перенесли статую в зал плакатов и опустили ее на ковровую дорожку.
– Уже четыре. Скоро запоют петухи, и придется возвращаться в гробницу. – Корсаков взглянул на светящиеся стрелки часов.
– Успеем. Давай осмотрим подставку. – Никита направил луч на массивное подножие скульптуры.
Корсаков уже без всякой надежды склонился над статуей и ощупал холодную с шероховатостями бронзу, как вдруг там, где узкие мыски крепились к подставке, палец нащупал едва заметное углубление – так и есть, в бронзе была хорошо закрашенная щель.
– Иди сюда! – свистящим шепотом позвал Алексей друга, выхватывая у него фонарь. Лицо у Бурьина было потным.
– Как же мы сразу не догадались! Помнишь, в расшифровке: «Ты стой на страже тайны!» Речь шла о подставке!
– Как эта штука называется? Не отпиливать же нам ему ноги?
– Что-нибудь придумаем! А ну дай-ка сюда ломик! – Бурьин попытался расширить отверстие, но оно оказалось для ломика слишком узким.
– Погоди, так мы всю статую покорежим! – Корсаков отодвинул великана от Плакальщика.
Он опасался, что если они повредят бронзовый слепок, то смотрительница утром сразу вспомнит о них. К тому же почему-то он был уверен, что тайник открывается совсем просто, без применения силы и механических средств.
Алексей поставил статую вертикально, уперся ногой в подставку и, ухватив за плечи Плакальщика, попытался повернуть его по часовой стрелке. Статуя казалась намертво приваренной к своему подножию, но когда он приналег против часовой стрелки, то почувствовал, как Плакальщик слегка подался.
– Вращается! Никита, помоги!
Бурьин всей тяжестью навалился на подставку, и им удалось провернуть Плакальщика. Никита нетерпеливо направил луч в нишу, образовавшуюся под ногами статуи.
Тайник оказался совсем небольшим. Никита просунул в него руку, пошарил и вытащил маленькую плоскую шкатулку. Полированное дерево, из которого она была вырезана, отлично сохранилось.
– Не слишком много в ней сокровищ, разве что бриллианты окажутся, – с сомнением проворчал Бурьин.
Он хотел взломать крышку шкатулки лезвием ножа, но Корсаков остановил его:
– Вначале выберемся из музея. В тайнике больше ничего нет?
И Никита снова просунул руку в тайник под статуей.
– Не-а. Одна пыль, причем не просто пыль, а вековой давности, – сказал он, разглядывая перчатку.
– Ладно, надо спешить. – Корсаков навалился на статую и вернул Плакальщика в первоначальное положение. Теперь механизм немного разработался и проворачивался легче.
Он внимательно осмотрел бронзовый слепок. Никаких следов их вмешательства заметно не было, кроме небольшой царапинки от ломика на подставке, но едва ли кто-нибудь из служащих обратит на это внимание, если друзьям удастся поставить статую на место и без приключений выбраться из музея.
Никита сунул шкатулку за пазуху и посмотрел на часы.
– Петухи пропели, пора сматываться. Нытик, иди к папочке! – И Бурьин подхватил Плакальщика за голову.
В зале Средних веков Корсаков отсчитал нужное количество шагов от стены, и на это место они поставили статую.
С Плакальщиком пора было прощаться. Осторожно пробираясь к выходу из зала, уже у самой лестницы, они оглянулись.
В сероватом предутреннем освещении монах уже не казался страшным, но теперь в облике у него появилось что-то затаенно-злорадное. Будто он знал что-то такое, чего не знали они, и смеялся над ними.
Безо всяких приключений Корсаков и Бурьин пробрались в гробницу и провели в ней несколько часов до утра, вскоре после открытия музея благополучно покинули его и направились к метро. На дне пакета, завернутая в газету, лежала запертая шкатулка.
Глава XI
СТЕРВЯТНИК ВСЕЛЕННОЙ
Распугав ворон, орлан-белохвост опустился на сосну на окраине Тимирязевского парка, неподалеку от Большого Академического пруда. Грзенк чувствовал, что его форма нуждается в отдыхе, к тому же ночью при плохой видимости искать Лирду и кнорса едва ли имело смысл. Однако Грзенку необходимо было знать, что он сделал все от него зависящее, и потому беспокойный папаша связался с ки-бермозгом и велел вести непрерывные поиски.
Сейчас он мог позволить себе лишь кратковременный сон. «Как же каркают эти вороны! – подумал Грзенк, втягивая голову в плечи. – Впасть бы спячку лет на двести, а когда проснешься, чтоб уже ничего этого не было. Ни проблем с дочкой, ни опасностей, ни Великого Нечто… И подальше от этой ужасной планетки, где жизнь мчится с такой бестолковой стремительностью. Не в моем возрасте таскаться по окраинам Вселенной…»
Грзенк уже собирался отключить сознание, как вдруг, скорее почувствовав, чем заметив в листве соседней березы какое-то движение, он камнем сорвался с ветки и вцепился кривыми когтями в молодую ворону. Та даже каркнуть не успела, как орлан-белохвост слетел на траву и добил ее мощным уларом клюва. Почти сразу Грзенк очнулся и, увидев мертвую птицу у себя в когтях, поспешно выпустил добычу.
Сопровождаемый возмущенным вороньим граем, орлан перелетел на другой конец парка и уселся на засохший дуб возле городской больницы. Грзенк был в замешательстве: он испытывал одновременно и стыд, и странное удовольствие. Ненадолго он разрешил форме завладеть собой и нарушил один из главных запретов. Что ни говори, а эта планета была величайшим соблазном, неудивительно, что прадедушка Бнург застрял тут уже на вторую сотню лет…
Форма опять напряглась, но Грзенк успел вовремя затормозить ее инстинкты. Что случилось? Он огляделся. Под дубом прогуливалась раскормленная болонка, которая от толщины уже разучилась тявкать, а только чихала.
Орлан хищным круглым глазом уставился на собачку, всем своим огромным телом испытывая голод. Этой жирной моськи ему хватило бы надолго, а что, если снова пренебречь запретом? В конце концов, если рассуждать логически, вряд ли это изменит баланс на планете. На вид болонка такая аппетитная, жирная спина, тонкие ножки, должно быть, на вкус она восхитительна…
«Стоп! Тревога!» – спохватился Грзенк, сообразив, что форма его уговаривает. А не изменить ли ее? Как просто и безмятежно быть тараканом. Никаких угрызений совести, внутренних борений. Но, вспомнив, как противно было ползти с липким вареньем на лапках, Грзенк передумал. Лучше уж быть орлом, орла хотя бы не отравят дустом.
Спрятав на всякий случай голову под крыло, Грзенк заставил себя уснуть. Но проспал он совсем недолго. Ночью его разбудил сигнал со звездолета: кибермозг вышел с ним на связь.
– Ты нашел их? – Грзенк знал, что кибермозг не стал бы беспокоить его без причины.
– Если не нашел, тогда что? – раздраженно спросил Грзенк.
– Майстрюк, – сказал мозг и замолчал. У него была привычка задумываться над собственными словами и словноот самого себя ждать продолжения.
– Дальше!
– Майстрюк появился в этом секторе космоса, – пояснил мозг.
– Ты уверен?
– Сведения перепроверены, – обиженно сказал мозг. Его нельзя было обидеть сильнее, чем обвинив в способности к фантазированию.
Сон у Грзенка мгновенно улетучился. Если бы звездочет столкнулся с астероидом или в соседней галактике взорвалась бы сверхновая – все это досадный пустяк по сравнению с появлением майстрюка.
Майстрюки – стервятники Вселенной. Как акулы плывут на кровь или грифы слетаются на падаль, так и майстрюки на расстоянии десятков световых лет древним инстинктом чувствуют, где и чем можно поживиться.
Каждая развитая цивилизация имеет своего врага, и чем она могущественнее, тем могущественнее враг. И прадедушка Бнург, и отец Грзенка, и одна из его сестер – все были убиты майстрюками и существовали теперь только в Иллюзорном мире.
О майстрюках, в отличие от Великого Нечто, было известно все, но это ничего не меняло; об устройстве атомной бомбы тоже все известно, но это не делает ее менее опасной.
Грзенк задумался – в минуты опасности он не терялся, а тщательно все взвешивал.
– В какую точку сектора направляется майстрюк? – спросил он.
– К вам, – коротко ответил кибермозг.
Грзенк вздрогнул, хотя иного ответа и не ожидал. Бежать уже поздно, родиной майстрюка была Вселенная, и в космосе от него не укрыться.
Теперь существовало только два варианта развития сценария: либо майстрюк убьет их сразу, если голоден, либо, если сыт, начнется долгая игра в кошки-мышки с заранее предрешенным результатом.
– Новая информация, – вдруг сообщил мозг. – Треть майстрюка отделилась, изменила направление и движется к звездолету. Что прикажете предпринять?
– А остальные части?
– Остальные части тоже разделились и летят на разные планеты Солнечной системы: Сатурн, Марс, Венеру, Плутон, Юпитер…
– Странно, очень странно. Что он там забыл? – пробормотал Грзенк. – Ладно, мозг, попытайся его обхитрить. Уведи звездолет в космос, помотай его хорошенько, выставь фантомы, ну а если майстрюк все же настигнет тебя…
– Ода… Разумеется, я самоуничтожусь, – равнодушно сказал мозг. – Еще есть вопросы?
– Когда майстрюк будет на Земле?
– Через полтора цикла, или, говоря на языке этой планеты, – послезавтра утром, – уточнил мозг, и связь со звездолетом прервалась.
Рассветало. Грзенк слетел с дуба и, тяжело хлопая крыльями, поднялся высоко в небо. Прикинув, где может оказаться прадедушка Бнург, он направился в зоопарк. И не ошибся. Потомок древнего народа мрыгов, патриарх рода, магистр философии Бнург был занят тем, что облаивал слона. Он уже охрип – видимо, лаял давно.
В тот момент, когда Грзенк появился в зоопарке, прадедушка укусил за ногу пытавшегося отогнать его сторожа. Грзенк тактично сделал вид, что ничего не заметил, и уселся на перекладину забора. Сторож гонялся за Бнургом вокруг слоновника, пока не прижал его к ограждению. Матерясь, он замахнулся на скулившую дворнягу резиновой дубинкой, но тут Грзенк, решивший вмешаться, налетел на человека сзади и, хлопая крыльями, сбил его с ног. Увидев орлана, сторож заверещал и убежал, оглядываясь и прикрывая голову руками.
В общем-то, мне ничего и не грозило. Напрасно ты, – Проворчал Бнург, после того как протащился метров десять, вцепившись в штанину убегавшего человека.
– Знаю, – кивнул Грзенк.
Дворняга пристально уставилась на него. Когда собаки так смотрят, люди говорят: «Все понимает, а сказать не может», – но Бнург-то как раз мог.
– Неприятности? – спросил он.
– Еще какие.
Э-э… Признаться, я слегка увлекся. Кошки, слоны, свадьбы… Слишком много соблазнов. – Пес почесал одной лапой вислое ухо.
– Это уже неважно… Появился майстрюк. Он летит сюда, – сухо сообщил Грзенк.
Лапа дворняги замерла на пути к уху.
– Скверно… Когда он будет на земле?
– Послезавтра утром.
– Хм… И что ты собираешься делать?
– Как раз об этом я и хотел спросить. Прадедушка высунул розовый язык:
– Даже не знаю, что тебе посоветовать. Помнишь, чем окончилась для меня последняя встреча с майстрюком? Он меня убил и сожрал…
Грзенк перебил:
– Значит, ты ничем не можешь помочь?
– Ну почему ничем… Кстати, ты уверен, что обо всем мне рассказал?
Грзенк удивился проницательности прадедушки. А он еще, случалось, называл его безумным!
– Есть одна вещь, которая меня смущает. Он разделился на несколько частей… – и Грзенк рассказал о странном поведении майстрюка.
Бнург долго молчал. Он лег, положив голову на лапы, и закрыл глаза. Грзенк даже решил, что прадедушка задремал, но в этот момент тот пролаял:
– Объяснение может быть только одно. Это молодой неопытный майстрюк. И это его первая охота.
– Ты уверен?
– Я слышал о таком. Он еще не отработал нюх и только приблизительно знает, где вас искать. Вот и разделился, Опытный, разумеется, так бы не поступил…
Грзенк почувствовал облегчение. Если прадедушка прав, у них с Лирдой появился шанс.
– Думаешь о фантомах? Возможно, это и продлит нам жизнь… на несколько дней. Майстрюки быстро обучаются, – добавил Бнург, прочитав его мысли.
– Значит, нам конец, – обреченно спросил Грзенк.
– У вас единственный выход. Отыщите Великое Нечто Возможно, оно поможет вам остаться в реальном мире.
– А если Нечто еще опаснее майстрюков? Закон гласит, что его следует остерегаться… – Остерегаться и всегда искать! Вспомни: именно «искать!».
Пес встал и прислушался.
– Сторожа бегут, – сказал он. – Между прочим, за тобой… У них сеть. Они решили, что ты вылетел сквозь дыру в вольере… Ты воспользуешься моим советом?
– Для начала я найду Лирду. Ее нужно предупредить. – Орлан неуклюже разбежался и взлетел.
– Быть призраком не так уж плохо! Помни это! – крикнул ему напоследок пес и с лаем побежал навстречу сторожам.
Грзенк стал набирать высоту, как вдруг ощутил, что небо набухло. Тучи сгустились, вот-вот должен был начаться дождь. И, едва он об этом подумал, как дождь полил.
«Интересно, орлы летают в ливень?» – засомневался Грзенк, но решил, что это несущественно. Он попытался связаться с Лирдой, но неожиданно на связь вышел кнорс. Со всей возможной скоростью орлан-белохвост устремился к нему, рассекая крыльями влажный туман.
Кнорс висел над Москвой-рекой мокрой грязноватой губкой. Он был встревожен и беспомощен. Кнорсы с их газообразными телами не переносят сырости. В дождь они свиваются в плотный сгусток и впадают в подобие спячки. Именно поэтому в контейнерах, где содержатся кнорсы, всегда поддерживается повышенная влажность.
Грзенк надеялся обнаружить поблизости и Лирду, но оказалось, кнорс потерял ее еще ночью, когда она прыгнула в реку. «Вот хитрая девчонка! Накличет она на себя беду!» – с тревогой подумал Грзенк.
– Убирайся в какое-нибудь сухое место и жди, пока кончится дождь! Я с тобой свяжусь! – раздраженно приказал он кнорсу, и мокрое облачко куда-то угрюмо потащилось.
А орлан полетел над Москвой-рекой. Он чувствовал, что Лирда должна быть где-то недалеко от воды, и надеялся, что, как только приблизится к ней на определенное расстояние, телепатическая связь восстановится.
Дождь усиливался, тучи обложили небо, похолодало. На Москву надвинулся циклон. «Вот бы дождь затруднил майстрюку наши поиски», – понадеялся Грзенк. На всякий случай он создал несколько своих фантомов-двойников и разбросал их по разным точкам планеты. Пусть майстрюк гадает, где настоящая жертва.
Творя фантомов, Грзенк не забывал и о Лирде. Он пролетел по Саввинской набережной вдоль Новодевичьего кладбища, потом над Лужнецкой набережной, пока наконец где-то у Воробьевых гор не ощутил близкого присутствия своей дочери.
Очевидно, все время думая о Лирде, он инстинктивно предугадывал ее поступки. Предполагая, что она может скрываться в густой зелени на холме, Грзенк сел на вершину монумента и огляделся. Ливень был таким сильным, что сквозь водяную завесь Грзенк с трудом различал даже реку. Лирды нигде не было, наверное, она поднялась выше, на холм.
Орлан-белохвост взлетел и сделал круг над смотровой площадкой и Воробьевым шоссе. Неужели ушла? Но тут вдали, у главного здания университета, сквозь сплошную стену дождя Грзенк различил крошечное белое пятнышко и, узнав, радостно устремился к нему.
Лирда в белом свадебном платье шла по скверу, когда вдруг небо затянули тучи и начался ливень. Рядом затормозила оранжевая поливальная машина, ее насосы работали, выбрасывая длинную косую струю, которая смешивалась с ливнем. Все это походило на кино абсурда.
Дверь машины приоткрылась. Выглянул парень.
– Вас подвезти? – проорал он Лирде, прикрываясь рукой от дождя.
– Нет, спасибо! Я пешком!
– Но вы же промокнете!
– Уже промокла, поезжайте! – и Лирда махнула фатой Парень захлопнул дверцу и уехал. Оранжевый кузов
машины расплылся в дождевом потоке яркой кляксой и исчез.
Лирда захохотала. Струи хлестали за шиворот, платье прилипло к телу, но она была исполнена восторгом – вместе с дождем с неба на нее изливалось необъяснимое счастье.
Ливень был мощным, стремительным, обрушивающим ся. Каждой клеточкой своего тела Лирда ощущала давление дождевых струй, и это было очень приятно. Не прошло и нескольких минут, как по дорожкам потекли уже целые реки.
Она дошла до фонтана, рядом с которым стояли бюсты великих писателей и естествоиспытателей. Подбежав к фонтану, Лирда приостановилась и мысленно проследила переплетение труб, подающих воду. Найдя тяжелый водозапорный кран, она усилием воли повернула его до предела, и наружу с шипением вырвались мощные перекрещивающиеся струи.
Неожиданно за спиной у Лирды раздались тяжелые удары крыльев, и на бортик фонтана свалился огромный, взъерошенный, насквозь промокший орлан. Отряхиваясь, он взмахнул крылом, и на асфальт упало длинное темное перо. Лирда присела рядом с птицей с загнутым клювом, которая тут же уставилась на нее круглым желтым глазом.
– Это ты, папа? – неуверенно спросила Лирда.
– Нет, не я, – проворчал Грзенк. – Как ты могла сбежать от кнорса? Совсем с ума сошла?
– А зачем ты подослал ко мне это тупое чудовище? Я тебя просила?
– Не смей так со мной разговаривать! – рассвирепел орлан и несколько раз яростно клюнул мокрый камень. – Я ужасно волновался! – добавил он уже виновато.
Лирда собиралась с мыслями. Появление на земле отца явилось для нее полной неожиданностью.
– Эта форма очень тебе идет, – осторожно сказала она. – Ты всегда о ней мечтал.
– Ты ведешь себя безответственно. Не заговаривай мне зубы! – продолжал клокотать Грзенк.
Лирда хотела сказать, что у орлов нет зубов, но благоразумно промолчала, не желая раздражать отца еще больше. Чтобы ее ленивый папочка самолично притащился на ужасную и беспокойную планету, вместо того чтобы засыпать ее с орбиты бесконечным потоком ценных указаний, – для этого требовался какой-то особенный повод.
– Почему ты не выходила на связь? – уже спокойнее спросил Грзенк.
– Я думала, ты впал в спячку.
– Ерунда! Я почти все время был на Земле! – заявил Грзенк, вспоминая, что отдал кибермозгу распоряжение сообщать, что он в спячке, а потом забыл его отменить.
– Ты был на Земле? – не поверила Лирда. – И давно?
– Почти с самого начала. Я потерял тебя, когда ты садилась в машину к этому толстому уродливому самцу, – недовольно сказал Грзенк.
– К толстому самцу? Ах да, к Константину Львовичу! Он вовсе не урод! – засмеялась Лирда, почти сразу догадавшись, о ком идет речь. – И почему ты мне сразу не сообщил? Зачем было таиться?
– Прадедушка Бнург запретил мне, чтобы это не повлияло на твои поступки…
– Прадедушка тоже в Москве? – не поверила Лира. – И где он?
– Был в зоопарке.
– В зоопарке? – расхохоталась Лирда. – В самом деле?
– У него дела. Очень важные… – неохотно объяснил Грзенк, деликатно опуская подробности о прадедушкиных
причудах.
– А, опять гоняется за кошками? – догадалась Лирда.
– Как, ты об этом знала? Знала, что он собака, и ничего мне не говорила?
– Это была наша тайна. Его и моя, – пожала плечами Лирда. – Все началось уже довольно давно.
– Привязанность к форме – ужасная вещь. Твоему прадедушке стоило бы зарубить себе на носу! – воскликнул Грзенк и смутился, вспомнив, как приятно было вонзиться когтями в вороненка.
